Читать книгу Подарочек - Александр Кравцов - Страница 1

Какой, на ваш взгляд, самый долгожданный праздник в году? Вариантов, на самом деле, не так уж и много. Праздник, отношение к которому одинаково лояльное и трепетное у большинства, вне зависимости от вероисповедания, расовой принадлежности, полового признака, а также степени финансового благополучия. Новогодняя пора. Сказочная история, корни ностальгии по которой тянутся прямиком из детства. Магия, объединяющая из года в год десятки миллионов семей. Тех, кто обманывает и тех, кто счастлив быть обманутым.

Для детей Новый год – письма Санте, подарки, великолепное настроение, ожидание чего-то нового, чего-то волшебного, чего-то такого… такого… такого необычного, такого… не такого. Для взрослых же это – суета, но суета во многом приятная. Новогодние вкусности, сувениры, украшения, ни с чем несравнимый аромат хвои в доме… Удел детей – играть по правилам, обозначенными взрослыми. Задача взрослых – всеми силами сохранить этот "налёт" волшебства настолько долгоиграющим, насколько это возможно.

Безусловно, однажды, скорее всего – уже в школе, найдётся какой-нибудь малолетний ублюдок, который язвительным тоном обсмеёт твоего отпрыска и выдаст всю нелицеприятную правду-матку, а может и сами "санты" в одну из ночей случайно наступят на предусмотрительно коварно оставленную около ёлки канцелярскую кнопку с последующим щедро извергаемым благим матом на весь дом, смотрящим из-за угла украдкой на данное представление ребёнком, и крахом столь бережно прежде хранимой волшебной легенды.

И главная присказка всегда оставалась неизменной – "подарки получают лишь хорошие дети". На самом же деле это была ещё одна ложь. Подарки получали все. Кто-то – больше, кто-то – меньше, но обделённым не оставался, как правило, никто, будь ты хоть самым святым ребёнком на районе, или же Оменом во плоти… Мало кто из родителей готов признать поведение своего чада неправильным, ведь чувство собственной важности и слепой правоты зачастую приравнивает смирение с говнистостью воспитания маленького монстра – с несостоятельностью этих же родителей в качестве тех самых воспитателей…

"Внимание! Всем свободным патрульным в районе Линкольн-Роуд. Код 140. Дом 483. Семья Берроуз. Соседи сообщили об убийстве женщины и криках в доме…" – полицейская рация прервала размышления Джеффри Симмонса о празднике, в самый разгар которого он почему-то должен сидеть в этой чёртовой патрульной машине, вместо того, чтобы быть с семьёй. Но работа, как водится, бывает разная и так вышло, что эта новогодняя ночь для Джеффри запомнится отнюдь не хвоей, лакомствами и подарками, а созерцанием массовой резни, в обстоятельствах которой ещё лишь предстояло разобраться.

– Говорит офицер Симмонс. Экипаж 54. Принято. Время прибытия – 5 минут.

Что же этим маньякам хотя бы в новогоднюю ночь не спится…

***

Прибыв на место, патрульный увидел обычный домик, коих в пригороде было множество. Типичный спальный район, в котором никогда ничего не происходит. Болото, самым заметным бурлением которого всегда были праздничные распродажи в местном супермаркете и новости об умершем от пьянства соседе, да хвастливые вести про очередных "птенцов", упорхнувших в столицу в поиске лучшей жизни вдали от родительского гнезда.

Но только не в последние два года…

Симмонс был одним из первых, прибывших на место происшествия, полицейских. Кто-то из коллег уже начал разматывать жёлтую ленту. Из соседних домов стали выходить взволнованные жильцы. Проходящие мимо зеваки также, словно мотыльки, слетались и замирали около ограждения, и пытались разглядеть хоть что-то.

– Расходимся. Здесь не на что глазеть. – один из офицеров решительно оттолкнул нескольких ребят, попытавшихся пролезть под лентой, прикрикнув на остальных, искоренив в окружившей его толпе мысли попытать счастья и просочиться сквозь бдительную "заставу". Праздник – праздником, а узнать, на сколько кусочков расчленил своих родных "поехавший" отец семейства, хотел каждый из любопытствующих. Почему именно отец? И почему именно расчленил? Ну а как иначе? Иначе – неинтересно.

Симмонс медленно подошёл к входной двери, около которой лежало тело какой-то женщины в возрасте, с разрубленным посередине черепом. Переступив бедняжку, полицейский вошёл в прихожую. Стены были кругом испачканы кровавыми "мазками". Если бы не лежащая около порога отрубленная женская кисть, Джеффри бы подумал, что находится в картинной галерее современного искусства. Галерее, выставившей на суд ценителей художественные полотна, витиеватые узоры которых погружают в путешествие по задворкам человеческого воображения. Но, к сожалению, эта картина была написана не красками, а самой настоящей кровью, и не кистью, а чем-то тяжёлым и острым, способным отсечь одним уверенным ударом милую аккуратную женскую ручку.

– О, Джефф, с Новым годом! – один из полицейских, рассматривающий семейное фото, висящее на стене, улыбнулся, словно и не было никакого убийства, и отрубленная рука не лежала в данный момент под ногами у патрульных.

– Привет, Мэтт. Очень смешно. Что тут… – шум со второго этажа прервал реплику Джеффри, после чего оба полицейских замолкли, приготовили оружие и, затаив дыхание, переглянулись. Мэтт всем своим видом дал Джеффри понять, что тому следует подняться наверх и проверить источник шума.

Страх есть внутри каждого из нас. Каждый боится. Не каждый, вот, только, способен признаться в этом. И Симмонс боялся. Но работа… Долг диктовал свои условия и нужно было сделать то, что требовалось. Надёжно обхватив обеими руками свой пистолет, полицейский медленными шагами, ступенька – за ступенькой, направился вверх по лестнице, навстречу шуму. Второй патрульный остался внизу и продолжил проверять остальные комнаты.

Снова шум. Какое-то покряхтывание. Симмонс ускорился. За углом, сразу за лестницей, на полу, оперевшись о стену, сидел мужчина со вспоротым животом и кишками наружу. Его это уже не волновало, боли не было, только стеклянные глаза, впитавшие в себя весь ужас случившегося.

И вновь какие-то глухие звуки, доносящиеся из дальней комнаты. Несколько неуверенных шагов и Симмонс уже был около той самой двери, за которой, возможно, ещё оставался кто-то, о враждебности коего можно было лишь предполагать. Приготовившись стрелять в случае необходимости, патрульный медленно открыл дверь.

В комнате всё было перевёрнуто вверх дном. Разбросанный повсюду хлам скрывал изредка попадающиеся на глаза довольно занятные вещицы, старинные с виду. Но не это бросилось в глаза полицейскому в первую очередь, а висящий в петле Санта-Клаус, судорожно дёргающийся и инстинктивно хватающийся за горло.