Читать книгу Басни, Притчи, Сказки - Александр Леонидович Миронов - Страница 1

Женское лукавство

Притча

Увлёкся как-то молодой князёк

Красивой женщиной.

Вокруг неё, как перед Павой петушок,

Он ходит, как помешанный.

Какие только знаки ей не подаёт:

Стихи читает, дифирамбы льёт,

Подмигивает, взглядами играет.

Красавицу он в рестораны приглашает,

И милостыню щедро нищим раздаёт.

И кажется ему – его во всём преследует успех.

Судьба его и жизнь – для всех мирских утех.

Один из нищих, от него приняв целковый,

Сказал: "Храни тебя господь от женского лукавства!"

"Ха! – усмехнулся щёголь тут. – Какой ты бестолковый!

Откуда может быть у женщины лукавство?

На это ж нужен ум!"

"Хм, какой ты остроум.

Ну-ну, – ответил нищий старый. –

Ум женский зря ты занижаешь.

Поверь: ты многого не знаешь,

На что способен этот род лукавый.

Тебя оно, похоже, не коснулось?

Смотри, каприз для них – милейшая забава".

Красавица чему-то усмехнулась

Ответ, услышав кавалера.

"Вы – ангел мой! Моя Венера! –

Князёк встал на колено перед ней. –

Позвольте посетить вас мне?

Сегодня же, сейчас!

Иначе, не могу я жить без вас!"

"Ну что ж, – красавица, помедлив, согласилась. –

Три дня, как с мужем я простилась,

И целых две недели, может доле,

Скучать одной мне в собственной юдоли".

"У ваших ног уж я лежу!

В своих объятьях вас держу!" –

Воскликнул князь,

В восторге заходясь.

В назначенный вечерний час

Он у двери стоял, стучась.

А там, перед княгинею кружась,

Целует белы ручки князь…

Но не прошло и двух минут,

Вдруг слышат – к ним идут!

"Сударыня! Вы говорили,

Что мужа как три дня из дому проводили?"

"Да это может быть и брат!

Ну, что гадать?

Скорей в мой спрячьтесь шкаф!

Вдруг неожиданно вернулся граф?"

Что было делать пылкому повесе?

Зарылся, словно в облака, средь женского белья,

Забыв о политесе.

В шкафу сидит скромнее моли-мотыля.

Жена же мужу говорит: "В меня влюбился князь!"

Муж удивлён, загорячился: "Ух, если я его найду!.."

"Он там, в моём шкафу, – жена сказала, весело смеясь. –

Вот, нá-те ключ, а я пойду".

Муж в бешенстве. От ярости он вне себя.

"Но знайте, – изрекла жена, – спор выиграла я!"

И князь, купаясь, или в шёлковых волнах тоня,

Намёк сей принял на себя.

А муж от слов её остановился:

Вот надо же – купился!

Жена его так разыграла: "Ах, шутница!

Тут, право, есть над чем повеселиться".

Пришлось князьку в шкафу ту ночку посидеть,

И, может быть, немножко поседеть.

Наутро, выпуская щёголя из шкафа,

Проказница сказала с сожаленьем:

"Как жаль, что рандеву не состоялось ваше с графом!

Его высокий нрав вам стал спасеньем.

Быть может, вас сей маленький урок отучит от бахвальства.

Теперь, надеюсь, вы узнали женский ум, лукавство?"

Теперь узнал, узнал! – князь вторил ей,

Прощаясь с пассией своей.

Зарок мартовского Кота.

Басня.

Летел с балкона как-то Кот-Гулёна.

Летел и костерил себя:

"Да чтобы… Да ещё… Да я!.. –

Тот крик слыхало полрайона. –

Чтобы летать так высоко!

Да чтоб не в двери, а в окно!..

Ах, срам какой! Ах, как грешно!

В сметану всех! Всех в молоко!..

Теперь – всё-всё – шабаш!

Нет идеала, всё – мираж!

Обман, соблазн, кураж!

Всё относительно, всё вздор!

Чтоб к ним в квартиру, иль во двор…

Даю зарок! Теперь уж дудки!

Все кошки – проститутки! –

Чтоб тратить ради них здоровье, силу…

Измял уж всю крапиву!

Да чтоб я вновь в такую карусель –

Мерси, пардон, мамзель!

Сам не пойду и внукам накажу –

Ни шагу за порог!

Теперь я в кошках нахожу –

Исчадье и порок!

Коль жив останусь в этот раз,

Обреюсь, постригусь.

Обет даю: Господь коль спас –

Я с ним и подружусь!

Но к кошкам чтоб… Да чтоб я к ним!!."

Упал Гулёна в пышный куст,

Остался жив, почти что не вредим,

Был рад до преизбытка чувств,

Был жизнью, как шальной волной,

Как хмелем, ошарашен,

И спуск с балкона скоростной

Ему уж был не страшен.

"Какая, слушай, чушь придёт в башку!

В ушах ли перезвоны?

Какую вешаешь лапшу,

Когда летишь с балкона?!." –

Так думал местный Казанова

На окна дам, поглядывая снова.

Жена по нраву.

Сказка.

Жили-были Ваня с Маней, ели кашу с молоком.

А когда была колбаска – праздник был на целый дом.

Словом, жили-были не тужили, было всё у них путём.

Даже завидно порой,

Что у Марьюшки с Иваном жизнь, как в сказке неземной.

Но однажды, так уж вышло,

Повернулась жизнь к ним дышлом –

Над землёй и над страной

Вихрь пронёсся чумовой.

Всем досталось в этом вихре,

В том числе Ивану с Марьей довелось побыть в том лихе.

У соседей, у знакомых, у родных и прочих-прочих…

От тоски и заморочек:

Кто-то спился, разженился,

Обнищал и разорился;

Кто-то вдруг обогатился

И стал тёртым калачом,

Ну, а Маше и Ивану – всё как будто нипочём.

Удивляются соседи, удивляется родня,

Между них недоуменье:

"Просто люди так умеют

Показать порой себя…"

"Просто им не довелось

Пережить, что нам пришлось!.."

Ведь свои – обида, горе

Выше крыш, затмят и горы.

Шёл Иван однажды с рынка,

Окорок в авоське нёс,

Что синее синей синьки, –

Что в сосульку перемёрз.

Тут он видит: мать честная! –

Баба чуть ли не нагая,

Кость какую-то глодает,

И худая, как скелет.

"Ах ты! – думает мужик, –

Что покупкой дорожить?

Дай-ка я вот этой бабе, да и сделаю презент!

Хоть петух нам тоже нужен,

Пусть себе сготовит ужин".

Так и сделал, подарил.

Тут растрогалась та баба, и Ивану говорит:

"Мне тебе ответить нечем,

Вот, возьми моё колечко!"

Взял Иван её колечко…

Да сронил случайно в речку,

Проходя её по дамбе.

Закручинился тут Ваня – память всё-таки по бабе…

Вот по дамбе проезжает на машине – просто страх! –

Из соседей бывших нищих, нынче – важный олигарх.

"Что, Иван, сидишь, не весел?

Что ты голову повесил?"

Тут Иван и рассказал,

Чтó на чтó он поменял.

"На кольцо сменял ты "бушку"1!

Ох, и влип же ты, Ванюшка.

Не завидую я, малый:

Марья голову сорвёт,

Или в Африку пошлёт,

К этим, как их, каннибалам!"

"Плохо знаете вы Машу.

С Машей я вопрос улажу.

Жалко памятную вещь, что я в речке утопил, –

От души подарок был".

"Нет, Ивашка, за такое,

Не сносить тебе побоев, –

Скалкой Маша, утюжком гладить будет лежа, стоя,

День покажется темней

Самых тёмных из ночей".

"Я свою Марусю знаю,

Утюги там, или скалки и в уме не допускаю".

Олигарх, смеясь, не веря,

Говорит: "Давай, проверим?

Если Марья забранится,

И дебилом обзовёт, –

Будешь ты тогда трудиться

На меня бесплатно год!"

"Ну, а если?.." "Ну а если? – будет всё наоборот.

Вот тебе моя машина и квартальный оборот!"

Что ж, на том и порешили,

К дому Вани поспешили

На соседовой машине.

И шофёр, два секьюрити –

Стали судьями в той свите.

"Что купил, Ванюш, на рынке?" –

Ваню спрашивает жинка.

"Да, купил я петуха,

Синего, как в море льдинка.

Видно, плыл издалека".

"Мы его сейчас отпарим,

И бульон с него наварим".

"Не донёс, Марусь, я птицу.

Поменял, взял, на колечко.

Да беда вот приключилась – обронил кольцо я в речку".

"Жаль, конечно, ту вещицу.

Что теперь по ней тужить?

Без колечка будем жить

И бульончиком поститься".

Тут сосед не согласился: "Скучно так на вас смотреть.

Ты ж жена! Взяла б половник, скалкой что ль могла огреть!"

Но Маруся усмехнулась и соседу отвечает:

"В жизни всякое бывает.

И за каждый раз ругаться?

Где ж половников набраться?"

"Как тебе, сосед, ответ?

Да моя жена Маруся, отвела так сотню бед!

Хоть какая будь утрата –

Наша жизнь теплом богато.

Разве может клад такой хоть один иметь сундук?..

Ну, а ты брал на испуг!"

"Да, напрасно я поспорил, –

Пожалел сосед о споре.

Но добавил: – Спор, есть спор.

Я за честный уговор.

Потому не отрекаюсь.

Но вам, братцы, удивляюсь,

Как могли вы отношенья,

Уберечь в такое время?"

"Очень просто всё, сосед,

Здесь от вас секрета нет:

Коль жена по нраву –

То будет жизнь на славу!"

Тут и молвит им сосед:

"Забирай кабриолет!

Да любовь вам и совет!

Я потом, в конце квартала,

Все проценты вышлю нáлом2".

Словом, жили-были не тужили, было всё у них путём.

А когда в семье согласье, и невзгоды нипочём.

Воробей и Жар-Птица.

Басня.

Однажды Воробей решил посвататься к Жар-Птице.

Вот надо ж было молодцу в такую девицу влюбиться!

"Ведь неровня,

По всем статьям:

Она – Царевна! А кто – я?"

Ни в первый раз, и даже ни на третий к ней

Не мог приблизиться смятенный Воробей.

Однако же так долго он не мог томиться –

Он должен с ней когда-то объясниться.

"Иначе я не Воробей!" –

Чирикнул гордо он однажды из ветвей.

И вот, почистив перышки и подготовив стих,

Направился к невесте свататься жених.

"Красавица!.. Вы – Ангел мой!..

Пленён я вашей красотой!

И потому я вас просил бы… Чтоб

Приняли вы моё крыло и зоб!

О перьях я не говорю –

Я их в придачу к ним дарю.

А к этим всем дарам,

Я также клюв и хвост отдам.

Да что там хвост, да что там клюв, иль глаз -

Я жизнь готов отдать за вас!.."

Смотрела Пава с удивленьем

На Воробья, на серое явленье:

"Однако ж, вот… Ты посмотри, какой наглец!..

Но и какой… однако ж, удалец!" –

Смотрела свысока, с усмешкою презренья,

И, непонятно отчего, свои причесывая перья…

Как донесла молва, в тех экзотических лесах

Порой слышны: "Чирик-чирик, круа-кру…ах!"

***

Ну и шельмец!.. Такому позавидуешь напеву.

А что, друзья – любить, так королеву!

Сухой сучок.

Басня.

Сухой сучок торчал на дереве на уровни груди.

Кому – и глаз, кто ростом не высок.

И как не проходи,

Так обязательно наткнёшься на сучок.

А дерево – родитель этого урода, –

Стояло при дорожке,

Где проходили ноги, ножки,

И очень было неприятно для народа.

Точнее, не оно само, его сучок,

Где глазом на него наткнулся старичок,

Гуляя по аллеям парка вправо-влево, –

Его и поднесла нелёгкая на это древо!

Скандал! Комиссия из десяти инстанций,

Прикидывают так и этак положенье…

Тут кто-то первое выносит предложенье:

Дорожку отнести на метров двадцать!

Кто – мостик, предлагает, виадук,

Чтоб не цеплял прохожих сук!

А кто-то даже предлагает не мудрить –

Тот сук забором оградить!

А кто-то шутки ради, как бы между прочим, –

Мол, сук, давайте, спилим покороче!..

На месяцы завис вопрос с сучком сухим,

Глаза уж намозолил не одним,

Другим же от него за это время

Не раз царапал он и глаз и темя.

А сук торчит. Вокруг него сужденья.

Но нет конкретного решенья.

И так сучок оставить тоже не годиться.

Измаял всех. Уже ночами снится.

А кой-кого и до бессонницы довёл…

В конце концов, глаза чтоб не колол

И не царапал брови –

Срубили дерево под корень.

Пасхи не будет.

(Старая Притча)

При церкви жил священник – поп,

Нельзя сказать, что толоконный лоб:

Он службу вёл исправно,

Как дóлжно – по уставу.

Вот наступил Великий пост.

Фасоли взяв штук сорок в горсть,

В карман засыпал рясы –

Они и стали счётом дней до предстоящей Пасхи.

Подходит день – фасоль поп вынимает,

И прихожанам извещает:

"Сегодня пост. Миряне, первый день до Пасхи.

Скоромной пищи не употреблять! в чуланы не залазьте!"

В посте прошёл десятый день… За ним двадцатый…

А там и тридцать… тридцать пятый…

"Ох, батюшка! – желудок к горлу подтянулся.

Почто же пост так затянулся?

О пище мы скоромной заскучали".

Поп отвечал: "Миряне, в том не ведаю печали!"

По срокам – Пасха уж должна б настать,

А по фасоли ж – нет. "Терпеть, миряне, ждать!"

Однажды рясу чистить стала попадья.

Фасоли в ней нашла немного.

Подумав, мужа женщина любя:

"Фасоль поп любит – ради Бога!"

Добавила пригоршню от себя…

Как поп под рясу не залезет, считая дни поста:

"Фасоль не убывает!" – шепчет он в уста.

"Когда же, отче, Пасха-то настанет?" –

Спрашивают люди.

"О, дети мои, прихожане,

Пасхи нынче не будет!"

Суд слепого.

Притча.

Старушка тёлочку пасти

Вывела на травку,

Тут на осле какой-то тип

Её взял на удавку,

И за собой повлёк, повёл,

Как собственность свою, которую нашёл,

Которая вчера отбилась,

И вот вам, – божья милость! –

К старухе той прибилась.

Старушка кинулась за татем:

"Отдай! – кричит ему. – Отдайте!"

А человек в ответ бранится:

"Ты докажи! Её моя вот эта родила ослица!

А если думаешь, что говорю неправду я,

Ступай, пожалуйся в деревни на меня!"

И тёлочку увёл тот тать.

За ним гналась старушка долго, не смогла отнять.

Куда старушке деться? "Пойду, – решила, – к старосте,

Он, может, разберётся,

И тёлочка вернётся,

И будет у меня сметанка, молочко на старости".

А староста, как оказалось, на деревне той

Не то чтобы не видел, а был совсем слепой.

Старушка опечалилась: "Как может он рядить?

Когда не видит óком – как ему судить?"

Привёл на суд и тёлочку, ослицу

Тот подлый хитрый тать,

Решил повеселиться,

Над старостой и бабкой поглумиться,

И от души похохотать, –

Что от судьи слепого ждать?

"Ну, так, моё решил ты дело с этой бабкой?" –

Спросил тать старосту, смеясь над ним украдкой.

"Не торопись. Вот до тебя ещё есть дело:

У мужика пшеницу в поле рыба всю поела".

"Как так? Пшеницу рыба?.. – воскликнул вор. –

Не может быть такого. Вздор!"

"Тогда скажи нам: как это ослица

Могла коровкой отелиться?"

Тут тать смеяться перестал,

Поскольку сам ответ не знал.

На том и завершился суд.

Увидел староста: кто в этом деле плут!

***

Вопрос тут в притче есть:

Чем видит староста, блюдя в деревне честь?

Медведь и Зайчонок.

Басня.

У сильного всегда бессильный виноват.

О том история не раз нам доказала,

Об этом даже басня рассказала,

Но этот стих не плагиат.

Лишь Силы здесь предложен новый вариант.

***

В лесу в лесной газете вышел фельетон

На местного хозяина – Медведя.

О том, что потоптал малинник он,

И муравейник разберéдил.

И подпись под статьей – Лужайкин.

Медведь, статью прочтя, почуял – Зайкин.

Статья пустяк, не стоила вниманья.

Сейчас такое пишут, про такой порок…

И что? Где наказанье?

А тут он сам себе и царь и бог.

И Миша фельетон тот так себе воспринял,

С усмешкой, ухом поводя:

Подумаешь – малина,

Подумаешь – присел на кучу муравья…

Прошло немало лет, а может дольше,

Гуляя как-то по лесным угодьям,

Зайчонка повстречал Потапыч в роще, –

Цап! – Зайца за уши, и пóднял.

"Ага, косой! Ну, наконец,

Тебя поймал я, молодец!"

"За что? Да в чём я провинился?.." –

Зайчонок тот взмолился.

"А! Ты забыл,

Как на меня крамолу возводил?"

"Когда? Да в чём? Да этого не может быть!.."

"Ага, не помнит он! – взревел Медведь. –

Как уши оборву,

Знать будешь впредь,

Кто здесь хозяин, и кого чернить!

Я, брат, не уважаю вас, такую шантрапу!"

"Помилуйте, Михал Потапыч! Да мне бы школу одолеть,

А слогом чтоб владеть…

Годами мал и разуменьем.

Мне не знакомо даже ваше поколенье".

"Ты иль не ты, мне всё равно. Но вас

Кого-нибудь да надо в грязь! –

Давно душа горела.

И хорошо, что ты попал под это дело!"

Зайчонка в лужу сунул раз, другой,

И отпустил. И, глядя, как косой

Без задних ног тут задал стрекоча,

Не мог и слова молвить, в след Зайчонку хохоча.

Егоркины метеопрогнозы.

Притча.

Три учёных мудреца по метеопрогнозам:

Один из них был по ветрам,

Другой из них был по дождям,

А третий – по морозам, –

Застала ночь их всех троих

В деревне на пригорке.

В деревне нет у них родных,

К себе впустил их ночевать один мужик, Егорка.

Чтоб не стеснять хозяина, чтоб ближе быть к природе,

Решили мудрецы спать во дворе на огороде.

Егорка их предупредил, что ночью будет непогода:

И ветер, дождь, и даже снег,

"И будет лучше, если на ночлег

Вы, мудрецы, расположитесь спать под своды".

"Егор, смешной ты человек,

Далёк ты от науки,

Нам ведом снег,

И грома звуки,

И ветра знойный бег.

Пока же мы не видим признаков для беспокойства.

Так что, Егорка, успокойся".

Хозяин с мудрецами в спор не стал вступать,

И те на воздухе расположились ночевать.

Но вот средь ночи – в двери дробный стук!

С двери Егорка скинул крюк –

И видит перед ним три мужа,

Три мудреца дрожат:

Один из них простужен,

И два других сипят.

А за окном бушуют: ветер, дождь и снег, –

Собака вон не выйдет, не то, что человек.

Хозяин отогрел мудрейших из отцов.

Тогда спросил Егорку один из мудрецов:

"Скажи, как ты узнал, что ночью этой

Так непогода будет бушевать?

Поведай нам приметы,

Чтоб нам научно их обосновать".

"Ну, если для науки, я помочь готов.

Какой тут разговор? –

Им отвечал Егор. –

Вот первая примета – коль закат багров,

То ждите непременно северных ветров.

Вторая – коль собака в конуру забилась,

Тут ждать дождей нам или снег на милость.

А третья – кошка, если прячет в лапы нос,

То непременно – холод, то есть жди мороз.

Вы заведите эту живность для прогнозов,

Врасплох вас не застанут: ветер, дождь, морозы".

Три мудреца Егорку возблагодарили,

Писать научный труд в анналы поспешили.

Теперь, когда нам зной ждать иль морозы,

Метеорологи используют Егоркины прогнозы.

Счастливчик.

Басня.

Однажды олигарха измотали нервы. Захворал.

Казалось бы, всё есть: усадьба – не одна, есть – капитал.

Счастливчик, что и говорить!

Смог как-то, где-то, что-то накопить.

Теперь живи да радуйся

Своёму положенью, статусу.

Ан, нет! Ничто не радует, ничто не веселит,

Не то тоска гнетёт, не то душа болит?

Ни алкоголь, ни женщины – ничто ему не мило.

Своё лицо и то он называет – рыло!

От этакой беды, завыл бы даже волк –

И олигарх от тяжкой жизни занемог.

Он с кислой миной на лице

Кого не спросит во дворце:

"А есть ли где-нибудь какой-нибудь несчастный,

Чтоб хоть на день, да хоть на час был счастлив?"

Никто не знает.

И за хозяина страдают.

Однажды доложили олигарху; дескать, есть!

Ни где-нибудь за тридевять земель, а здесь.

"Да пьяница, поди? Нашёл чем похмелиться,

Вот потому и веселится!"

"Да нет же, господин!

Вполне приличный гражданин".

Поехал убедиться сам на двух машинах:

Какие могут быть для счастия причины?

Счастливый человек под яблонькой сидит

Среди своих трёх соток,

Из досок строит что-то.

При этом напевает, соловьём свистит.

"Чему ж ты радуешься, человече?" –

Спросил его болезный.

"Да вот, смотри, я сколотил скворечник!

И мне и для скворцов полезный.

На днях построил конуру –

Мне и Палкану по нутру.

Вон, грядки прополол, картошку подокучил,

С деревьев порченные срезал сучья.

Прожил день с пользой если, –

Какие будет песни?

Об чём же мне тужить?

Мне – интересно жить".

***

Морали нет. Зачем она счастливцу?

А вот болезному, пожалуй, пригодится.

Немало кто над златом чахли,

А радость жизни так и не познали.

Рыбак и Мудрец.

Притча.

Однажды в лодке плыли двое из спасённых душ:

Рыбак и с ним учёный муж.

Когда унялся шторм, и пассажиры, –

Пришла пора поговорить – заговорили.

Мудрец спросил: "А рыбной ловли кроме,

Ты что ещё умеешь? Ты чему учился?"

Рыбак пожал плечами: "Плаваю при шторме.

Морскую знаю рыбу. Я нá море родился".

"Ну, это, брат, для жизни мало".

"По океанам и морям поплавал я немало.

Тонул не раз. Спасался от акул.

Немало я что в море почерпнул".

"Ну, это всё, житейской жизни сторона.

А для ума?.." "Да если б я не мог рыбачить,

Плавать в шторм, то с кем бы ты судачить

Мог в лодке у меня?

Кормил бы крабов где-нибудь на дне.

Ты средь своих мужей – учёный,

А для меня ты здесь – очередной спасённый".

Мудрец с ним согласился: "То – наука мне!

Профессор я в одном,

А дока он в другом.

Мне звёзды легче сосчитать,

Чем в шторме лодкой управлять.

Ему наоборот. Средь волн,

Ведёт он верно чёлн,

Используя свою науку, знанье, опыт и учёбу.

Попробуй, поменяй нас – утонем оба к чёрту!"

Нагломерация.

Басня.

На лес нежданно напустился Суховей.

Он осушил болота и истоки –

Не слышно их журчанья стало,

Конечно, всполошил зверей,

Не всех, но многих,

Естественно, их популяция упала.

Забеспокоились тут Водяные Крысы,

Поскольку водоём почти что высох,

Запасы стали истощаться быстро;

Бурундуки и Белки – поскольку пожелтел деревьев верх,

И мельче стал орех;

У Зайцев, у Енотов тоже появился страх,

Поскольку стали суше травы, лыко на кустах,

Обмена нет веществ,

И шубки износились, а у горностаев хвост облез.

Он также (Суховей) достал Пернатых,

Слетели птицы из родных гнездовий;

А в поисках счастливой доли

Согнал Парнокопытных с пастбищ и Рогатых.

Конец настал, казалось, всем:

На всех легла гора проблем.

Ан нет! Вот Волк идёт, икая

И сахарную косточку глодая:

"А я как ел, – поёт, – так и сегодня ем!"

Лиса смеётся: "Кризис, кризис! Что за шум!

Я как носила шубки, так ношу!"

***

Дефолт и Кризис, Девальвация:

Для многих – нищета, в стране – стагнация.

А для других своя проходит акция –

Нагломерация.

С ней богатеют вдвое-втрое раз,

Не из числа, конечно, нищих масс.

Печальник.

Басня.

В большом селе Сураново

Жил плакальщик один.

На вид в нём – ничего нет странного,

Почтенный гражданин.

Но стоит слово бранное где-то услыхать,

В тот день уж в рот

Он хлеба не возьмёт,

Весь день будет страдать.

Однажды, в день не то родин,

А, может быть, крестин,

Принёс домой продукты:

"Вот мясо, овощи и фрукты,

Жена, нам что-нибудь сготовь.

Отметим славный факт.

Сготовить можешь плов,

Тут хватит на салат".

Жена исполнила заказы:

Сготовила и плов, и даже зразы.

Вот за столом сидят, чтобы исполнить праздник

Желудку, живота…

Соседский забежал проказник

С улыбкой на устах.

"В деревне, дядюшка, узнал сейчас случайно,

Корова родила телёнка без хвоста!"

Едва не подавился тут печальник,

И зраза сразу поперёк вдруг встала рта.

Жене сказал: "Всё! Убери что есть.

Сегодня вновь я не смогу поесть!"

"Чего печалится, причины вроде нет?"

"Ну, это как сказать? – он возразил в ответ. –

Как не печалиться, моя ты простота:

В июне мухи налетят – теленок без хвоста!"

***

Жаль, вымерли печальники, как динозавры,

И многим стало всё равно, что будет завтра.

Нувориш и Крестьянин.

Сказка.

Была собака у соседа, но только для того,

Чтоб охранять его богатство и самого его.

Любил он выпить и поесть,

Но лишь на дармовщину,

А чтоб к нему попасть за стол… такую честь

Не предоставил даже шурину он в эту годовщину.

А что уж говорить – про остальных селян?

Но сам бывал частенько пьян.

Селяне мало с ним общались,

Почти что не встречались.

…Однажды вызвался бедняк и говорит:

"Бьюсь об заклад: что он накормит до отвала,

Ещё меня и напоит,

И я смогу вас всех – развеселить!"

"Ну, это ты хватил, однако, малый!

Того не может быть!"

"Давайте на спор! Кто готов?"

"Даю упряжку я быков!

И плуг с отвальным лемешком. –

Ударил по рукам с ним местный богатей. –

Но коль проспоришь, батраком

Пойдёшь ко мне на триста сорок дней".

Назначили судей.

…Под вечер к нуворишу вдруг стучится кто-то.

Жене он говорит: "Ты подойди к воротам.

Спроси, кого там принесло

В недоброе число?"

Жена вернулась, говорит:

"Там человек на улице стоит".

"Ну, так и что? Вот Бог, а вон порог!"

"Так, говорит, что за отца принёс он долг".

"Ну, если долг, то так и быть, его впусти", –

Муж просиял от этой доброй новости:

Откуда долг? – не ведали,

И глазки тут забегали.

Вошёл какой-то мужичок, перекрестился у порога.

"Пришёл сосед я до тебя по поводу отцова долга".

"Так говори: откуда, кто? А то я не припомню.

Нет, не долги – о них всегда я помню, –

Отца твоёго позабыл.

Он жив, иль, может быть, почил?"

"Был жив, когда к тебе на барщину ходил.

Потом, оставив долг, послав привет,

Взял и преставился нежданно на исходе лет,

Забыв и помолится,

С тобою расплатится.

Но, о тебе он часто вспоминал,

Когда его Господь на небо призывал.

Ещё сказал, что добрый ты, и уважаешь гостя.

Мне как, сейчас к тебе зайти иль после?"

Долг неожиданный и лесть

Прибили в нуворише спесь.

Сказал жене: "Давай на стол, что есть!"

И сели пить да есть.

Тост первый – за помин. Потом – за здравье пили,

Соседову жену плясать уговорили.

А чтоб не скучно было ей,

Пошёл крестьянин тут вприсядку перед ней,

А там и нувориш к ним подключился –

Пир тот на славу получился.

А в это время судьи под окном стояли –

На шутки мужичка, от хохота страдали.

Ну, молодец! Ну, удалец!

Как раскрутить сумел он нувориша, наконец.

Упились к вечеру без задних ног.

Но нувориш, однако ж, не забыл про долг.

Прощаясь с гостем у калитки,

Сказал, икнув: "Я утром жду кредитки!"

Мужик в ответ немало удивился:

"Ты, это, слышь, случаем не опился?.."

Поднялся тут переполох, сбежались люди.

Смеются и хохочут судьи.

Хозяин требует от мужика какой-то долг деньгами,

Мужик божиться перед обществом перстами:

"Какой должок?..

Я лишь зашёл на посошок!

Забыл, как плакал, умолял,

Едва рубаху на себе, бедняга, не порвал,

Когда меня звал в гости?

Сейчас – должок он просит?.."

Тут разозлился нувориш и гостя прихожанина

От злости, что ужалила,

Прогнал пинками.

Мужик смеётся: злись!

Хоть кочергою изогнись,

А он теперь с быками!

И удальцу, согласно договору – суд блюдил, –

Зажиточный крестьянин упряжь подарил.

Бедняк тот пашет поле на быках,

А нувориш остался в дураках.

***

Когда у вас соседи: нувориш, иль дутый чин, –

Над ними посмеяться найдутся парочка причин.

Попутчиками вечными им будут

Насмешки, пересуды.

Творческий подход.

Басня.

На птицефабрике одной

(Нет смысла называть какой.)

Произошёл падёж цыплят.

Руководителю на стол доклад.

И вот директор собирает мненье:

"Ну, инженер и ты, ветеринар –

Плачу я каждому приличный гонорар!

Какие будут предложенья?"

Специалисты сей момент вопрос решили:

Курятник выстроить квадратным предложили!

Построили. Вселили в тот квадрат цыплят.

Неделю, две цыплята в нём сидят…

А через месяц вновь падёж.

Опять директор собирает мненье:

"Ну, что теперь мне скажет молодёжь?

Какие будут предложенья?

Ведь мрут цыплята!

Выходит, не пригодна форма им квадрата…"

Специалисты сей момент вопрос решили:

Курятник выстроить продолговатым предложили!

Построили. Вселили в параллелограмм цыплят.

Неделю, две цыплята в нём сидят…

А через месяц вновь падёж.

Опять директор собирает молодёжь:

"Ищите новое решенье!.." –

Кричит он в раздраженье.

Специалисты и на этот раз вопрос решили,

Построить новый вариант вольеров предложили:

"Курятник выстроить полезней кругом,

Пусть бегают цыплята друг за другом.

Когда в движенье мышцы, мощи,

Тогда и жизнь цыплёнка будет дольше".

Построили. Вселили вновь цыплят.

И что же?.. И эти птицы сдохли, говорят.

Какая всё ж досада на цыплят,

Ведь было столь ещё задумок у ребят…

Потёмкинский синдром.

Притча.

Жила-была царица (России госпожа),

Однажды путешествовать пристала ей нужда,

Чтоб обозреть просторы вотчины своей,

На Юг она направила прислугу и коней.

Их царская особа сами знать желают,

Как чернь, крестьяне, баре в России проживают.

Ведь Правда до Москвы покамест добредёт,

Язык вельмож её, как жернов, перетрёт.

Летела вольной птицей

Царицы колесница,

А впереди её и экипажей, слуг,

Летел быстрее ветра – слух.

И потому, куда бы не приехала, куда бы не вошла –

Пред ней и чернь в кокошниках, и барин – мил-душа.

Всё чинно, благородно…

"Вот, вот он – показатель жизни моего народа!"

Насколько мог просторы охватить царицы взгляд:

В лугах – стога и скирды; крестьяне с косами стоят;

Пшеница, рожь колóсится –

Нет, значит, безработицы!

А там… рай что ли в отдалении?

Стоят дома, пригожие селения,

Среди дубрав, по берегам…

"Вот, не поверила б, что так живёт народ в России, –

Да как не доверять нам собственным глазам?

Вот верь теперь злым языкам,

Что враки нам в столицу доносили!.."

От южного приволья, от сельских поселений

Царица не сдержала слез от умилений.

Душа её покойна –

Теперь цари спокойно!

А кто-то за спиной царицы-душки,

Смеялся в кулачок над шуткой-показушкой.

***

Мастеров очки втирать у нас полно в истории,

Ещё задолго до вельможного Григория.

Но будем уповать на мудрость новых технологий,

Они помогут, может быть, подобных избегать историй.

Хотя, замылить даже глаз-алмаз

Спецы найдутся и сейчас.

Свиное ухо.

Притча.

"свиней не держать,

потому что животные сии роют землю и,

следовательно, беспорядок делают".

Из Правил введенных Аракчеевым А.А.

для военных поселений в Грузино3.

Вернёмся вновь к очковтирательству,

Что помогло его Сиятельству

Перед Его Величеством,

В фаворе царской числится.

*

Его Величество пошёл в народ –

Вопрос с утра пред ним встаёт:

"Вот сел за стол, а как живёт,

Мой, как его, народ?"

Кусок не лезет в царский рот.

Есть перестал, воды не пьёт.

И всё лишь потому – куда не посмотри:

Грязь, свинство, не крестьяне – упыри.

Как тут душе не разболеться,

Сам ешь икру, а им – говеться.

А тут вельможа, первый из вельмож,

Военное предложил осмотреть им поселенье,

Где мужики в военной форме сеют рожь,

В военной форме даже производят населенье.

А уж живут… на зависть всей стране.

Чего там только нет на кухонном столе…

Индейка, курица, севрюга,

И те же щи с говядиной и луком.

Да что там борщ приправленный паслёном…

По средь стола жаркое – поросёнок!

"Ой, кажется, сболтнул. Совсем забыл –

Сам содержать свинину запретил!"

Вельможа тут слугу направил в поселенье.

"И чтоб живей! Не то пороть до посиненья!"

Слуга – прислуге,

А та − по всей округе.

И вот Величество с Высочеством и свитой

Идут по поселению…

А эти паразиты –

Не ведают равнение!

Один тощей другого, второй – аналог третьему,

Как кол плетню соседнему.

Капрал кулак под носы им,

Они − с вилами, с косами.

Да что это за воинство

И в чём его достоинство?

Как будто Император недоволен…

"Еще чуть-чуть, и буду я уволен!"

А тут слуга влечёт.

Из-за угла им знаки подаёт.

− Ваше Величество, позвольте…

В одну избу, к столу зовут, зайдёмте…

− А любопытно посмотреть. Ну что же… −

И Император шествует со всем отрядом за вельможей.

Но у крыльца вельможа свиту осадил,

Чтобы отряд там пол не проломил.

Ведь поселение – не царские хоромы,

Тут разместиться бы вдвоём, втроём, ну вчетвером бы.

Вошли. А на столе – глаза не верят:

И мясо дикой и домашней птицы,

Говядина, окорока лесного зверя.

Медá, напитки, и душица.

А посредине – в вазе, под лучком зелёным:

Лежит румяный поросёнок, запечённым!

Хозяин держится во фрунт.

И пальцы у хозяйки фартук мнут.

На печке ребятня притухла.

Чихнуть боятся дед, старуха.

И окна чистые, помыты,

И занавеской шитой печь прикрыта.

"Ну, если так солдат живёт,

Тогда спокоен за народ!" −

И Царь за стол садиться,

Ест, пьёт, с вельможей веселится.

С печи за ними наблюдают детские глаза,

От голода в которых светится слеза.

Был поощрён вельможа за парад, за представленье:

Быть на Руси солдатским поселеньям!

Все хорошо. Но почему-то иногда до слуха

Ему доходит: "Их Сиятельство – Свиное ухо!"

Демократичный Волк.

Басня.

В лесу собрание зверей.

Сошлось там жителей немало.

По лесу с Ветром разнесли программу,

Чтоб подготовил каждый свой вопрос по ней.

Программа та была такая:

В связи с демократизацией родного края,

Мог каждый выступить по существу,

О том: кто, как и чем живут?

И было предложенье:

Вопросы – в письменном лишь изложенье,

Под подпись, с местом проживанья, –

Тогда серьезней будет выглядеть собранье.

"Э-э, подпись, адреса…" –

Насторожились тут леса.

Такое, помнится, уже бывало…

И оттепель в лесу однажды наступала.

И вот вам – новая волна!

"Нет, погодим… а вдруг пройдёт она?

Опять за сотый километр, а то и за леса Урала?.."

И потому пришёл народ

На этот сход,

Молчком, воды набравши в рот.

Лишь две иль три пришли записки,

Где выражались лишь такие мысли,

За что ответственность никто не понесёт.

И как бы не старались те ж Хорёк, Лиса –

Ведущие собрание – лесной народ растормошить,

У всех глаза косят на тёмные леса,

Где б, если что, им спрятаться в глуши.

"Товарищи! Ведь гласность, волеизъявленье –

Своё смелее выражайте мненье!.."

И, как пример, тут Зайца зачитали

(В президиум подал записку он):

"Какие, в смысле перспективы, дали?..

И будет ли такой закон,

Где он бы, Заяц, иль ему подобный,

Так жил, как тот же Волк, свободно?.."

"Да, – усмехнулся Волк. – Касаясь если перспективы,

Конечно, будите вы живы.

Но только там, где я хожу,

Не попадайтесь мне, прошу".

***

Когда о демократии я слышу толк,

То всякий раз на ум приходит этот Волк.

Волк и Заяц.

Басня.

Пришёл однажды к Волку Заяц молодой

(Был Волк в лесу большой величиной)

И говорит, смущаясь, заикаясь:

"Зайчата народились…" "Поздравляю Заяц!"

"Да вот беда: куда теперь девать зайчат?

Нам прежняя нора уж стала тесной…"

"Ну, в тесноте да не в обиде, говорят".

"Да где ж найти для каждого в ней место?

Ютимся, как в дыре,

В своей норе.

Подрыться б вниз, иль вверх – так как?

Лиса весь заняла овраг,

И каждый раз стращает:

И до меня и до зайчат добраться обещает.

Не уживаемся с соседкой…"

"Да уж, косой, – Волк головой качает, –

Твой случай, брат, не редкий".

"Так я, – обрадовался многодетный папа,

Почувствовав приятный разговор, –

К вам с просьбицей: вы б дали где бугор

Под новую нам нору…"

Волк хлопнул лапой.

Зайчишка задрожал,

Глаза на дверь косятся.

Волк прорычал:

"Вы без моего ведома решили размножаться?

Так нечего ко мне – ты слышишь? – обращаться!"

Волк щелкнул пастью перед носом Зайца.

Того и след простыл.

Бедняга, ноги унося, забыл,

Зачем и приходил –

Скорей бы от греха убраться.

С тех пор, в лесу заметно стало –

Рождаемость зайчат упала.

Заяц и Кролик.

Басня.

Однажды Заяц говорит Кролю:

"Тебя я дó смерти люблю!

Ведь мы с тобою братья по кровú,

Нельзя нам жить без родственной любви.

Покрыты мы одной с тобою шкурой,

И, так сказать, одной наделены натурой.

В том разница у нас, что я меняю цвет,

Зато в лесах живу: свобода, воля, свет…

И потому тебе советую:

Идти со мной и испытать свободу,

Там покажу тебя лесному свету я.

Тебя полюбят, ты понравишься народу…

Пойдём из норки тёмной!.."

И выманил Косой

Братишку за собой.

Кроль несколько соблазном окрылённый

В смятении ушами попрядал…

И, вместе с Зайцем, за ограду стрекоча задал.

То было летом – каждый куст и кочка

Скрывали брата и браточка.

Но вскоре подошла и осень,

Уж луг пожух, укрылась снегом озимь,

Брат Кроль тут оказался, в самом деле,

Весь на виду всего лесного люда.

И то, что летом нагулял в лесах на теле…

Звери ели,

Хваля Кроля за блюдо.

***

Тут дело не в обмане брата братом.

Но вы подумайте ребята,

И рассудить изволите:

Где одному – рай, благодать,

Бедой другому может стать.

Вот так-то, братцы-кролики!

Акула и Камбала.

Басня.

Однажды рыба Камбалá

От зависти или со зла

Муть на подругу навела

Про личные её дела:

Акула с Кашалотом, мол… Ну, словом, про интим

И кое про какой ещё экстрим

Дала намёк двоим, или троим.

В воде, как оказалось, есть свои сороки,

В раз разнесли по волнам толки…

О том услышала сама Акула –

И ярость ей стянула скулы:

"Ну, погоди ж!.."

А Камбала дрожит, вот-вот

Её от страха поведёт;

Себя ругает под кораллом:

Вот надо же! Вот это поболтала!..

И молит грешница, взывая к Нептуну,

Всё опускаясь ниже к илистому дну.

…И вдруг друг друга повстречали!

"Ну-с, – говорит Акула, – здравствуй!

Как поживаешь? Уж, похвастай…" –

От сладких слов её у этой зубы застучали.

"Я н-ничего живу

Тебе того ж-желаю.

Вот по делам п-плыву,

В трудах, заботах вся из-знемогаю…"

От страха рыбка, млея,

Плела Акуле ахинею.

"Что за дела, коль не секрет?"

"В моих делах секрета нет…"

"Да, я уж кое-что слыхала,

Вот потому тебя подстерегала…

Послушать новости хочу, какими, право,

Ты мутишь здесь налево и направо".

Тут Камбала, почувствовав конец, затрепетала,

Ко дну без чувств припала,

И дух как будто вышел вон.

И как хамелеон

Цвет дна приняла.

Акула тут подружку потеряла.

А Камбала, ко дну придавленная страхом,

Расплющилась и стала, как сковорода.

От испуга иль стыда

На лбу сошлись глаз с глазом.

Теперь из безопасности она

Не поднимается со дна.

***

Когда плетёте вы интриги,

Не забывайте об ответном миге.