Читать книгу На долгую память… - Александр Михайлович Кротов - Страница 1

Лиза пришла домой позже обычного. Она медленно разулась, небрежно бросив на пол свои неудобные туфли. Села на кушетку. Сегодня был тяжёлый день.

Только переступив порог своей квартиры, ей наконец-то удалось перевести дух. Она не сразу заметила, что из приоткрытой двери большой комнаты на неё пристально смотрел Витя. Он напугал её. Она знала этот взгляд.

Но, несмотря на усталость и грозный взгляд Вити, в девушке затеплилась надежда, что на этот раз её отругают не по спонтанной причине, а по поводу того, что она пришла домой значительно позже. Быть может, это маленькое обстоятельство станет началом осознанного восприятия событий, происходящих в жизни Виктора? Быть может, он начнёт что-то вспоминать, понимать?

Но… нет.

– Ты мне купила мороженого? – нарушил тишину Витя вполне ожидаемым вопросом.

– Извини, меня задержали на работе, а магазин уже закрылся, – мягко сказала Лиза, ей совсем не хотелось конфликта.

– То есть, я сегодня без мороженого? – вроде бы вполне миролюбиво уточнил взрослый мужчина, жизненно необходимые потребности которого за последний год серьёзно ограничились.

Теперь все его желания были чётко сформулированы: телевизор и фисташковое мороженое.

Лиза осторожно сказала:

– Да, но завтра у меня выходной, и с самого утра я куплю тебе столько, сколько пожелаешь. Или завтра сам спустишься до магазина и купишь. Какого захочешь. Можешь даже не фисташкового.

Она поднялась с кушетки и медленно, держась за стену, пошла в сторону ванной комнаты. Но Виктор резко выбежал в коридор и вплотную подскочил к жене, заградив собой дверь в санузел. В его глазах не было злости, но его слова говорили об обратном.

– Дура тупая, ты что, совсем отупела? Я хочу фисташкового! Я хочу его сейчас! – закричал он.

Лиза повернула голову в сторону, чтобы не смотреть на мужа. Она до сих пор не смогла привыкнуть к его резким приступам ярости.

– Прости, сегодня не получается, уже поздно. Завтра я куплю столько, сколько захочешь, – тихо сказала Лиза, пытаясь протиснуться к двери.

Но крепкий мужчина слегка оттолкнул плечом хрупкую девушку.

– Какое завтра? Какое завтра?! Если нужно именно сегодня?! – злобно выпалил Витя.

Он напоминал большого ребёнка, и на его злость можно было даже ответить улыбкой. Но всё чаще его агрессия стала принимать более сложные формы. Он стал не просто обзываться, требовать, закатывать истерики. Он стал давить. Морально. Паузы в речи, смена интонаций. Будто пробовал новые методы психологического прессинга.

Лиза понимала, что надо быстро сменить тему, чтобы муж забыл причину своего негодования. Антероградная амнезия очень коварный диагноз, но всегда есть возможность за достаточно короткое время увести внимание больного от того момента, который его расстроил. Однако этот лёгкий толчок плечом заставил её растеряться, забеспокоиться. Раньше он её не трогал, он вообще перестал до неё дотрагиваться.

– Дай мне пройти, пожалуйста. Пожалей меня, я очень устала на работе, – немного жёстко сказала Лиза.

Видимо, жёстче, чем нужно. Либо вся эта психология общения с больным человеком не стоит ровным счётом ничего.

– Ты, коза вонючая! А ты меня пожалела?! Почему ты меня не пожалела, тварь?! – ещё громче закричал Виктор.

– Прости меня, я люблю тебя, ты хороший и добрый, – Лиза неубедительно стала произносить уже набившую оскомину речь для успокоения своего недееспособного мужа, который когда-то был действительно хорошим и добрым.

– А ты злая и плохая! Гнида! Мразь!

– Да, я такая, – устало сказала Лиза и аккуратно попыталась пройти на кухню, оставив попытки попасть в ванную.

– Тебе здесь нечего делать! – крикнул Витя и толкнул жену.

Толчок был не сильный, но для маленькой молодой девушки этого было достаточно. Она упала, чуть не ударившись головой об дверной косяк. От серьёзной травмы её спасла хорошая реакция – девушка вовремя подставила руки.

– Совсем уже! – выкрикнул Витя и ушёл в комнату, где громко работал телевизор.

Там он закрыл лицо руками и зарыдал. Ему было очень грустно от своей злости и от того, что он чуть всерьёз не избил свою жену. Она, наверное, хорошая. Но в данный момент времени у него не было к ней никаких позитивных чувств.

Лиза поднялась на ноги и дошла до холодильника, откуда достала лёд, чтобы приложить его к ушибу на руке. Она надеялась, что это спасёт её от синяка.

* * *

Через некоторое время Витя уже не помнил об этом инциденте. Его настроение улучшилось.

Они ложились спать. Лиза укуталась в мягкое одеяло, а Витя разложил себе постельные принадлежности на полу. Он часто спал по ночам на полу, вжавшись в самый угол комнаты. Зато днём он мог более полноценно выспаться на диване перед телевизором.

– Почему ты ложишься спать на полу? – спросила Лиза.

Она старалась как можно чаще спрашивать его о мотивах его поступков для того, чтобы Виктор снова попытался научаться давать им аргументированные обоснования.

– Потому что это для спины полезно, – ответил он.

Без агрессии. Это уже хорошо. Можно было спросить ещё что-нибудь.

– Ты умывался?

– Да.

– Зубы почистил?

– Почистил, – спокойно ответил Виктор.

– Как тебе новый ополаскиватель?

– Какой ополаскиватель? – насторожился мужчина.

– Которым после чистки зубов надо полоскать рот, – объяснила Лиза.

– Нет, им нельзя ополаскивать. Там ментол, – с раздражением сказал Витя.

– И?

– Ты что, тупая? Он вреден для потенции! – начал огрызаться муж.

Лиза прекратила допрос, лишь шепотом сказав:

– Как будто она тебе нужна…

– Что ты там сказала?! – резко приподнялся со своей неуютной постели Витя.

– Спокойной ночи, Витюша.

– Спокойной ночи. Маша, – быстро сменил тон мужчина, успокоившись.

Лиза с помощью пульта дистанционного управления выключила свет, оставив тусклое свечение ночника. Витя боялся темноты.

Хорошо, что сильная усталость не дала лишним размышлениям повода для бессонницы. Лиза быстро уснула, не думая о том, что муж вновь назвал её именем своей первой любви: девочки, с которой он вместе учился в школе с первого по третий класс. Они даже сидели вместе, на первой парте. Её звали Маша Петрова. Всё. Эта информация для его памяти была важнее, чем имя его жены, с которой он прожил пять счастливых лет и один год забвения. Этот год выдался по-настоящему тяжёлым для Лизы. Никакого улучшения в состоянии супруга не было, и быть не могло. Постоянные провалы в памяти и приступы агрессии – это всё, что осталось от его тёплых чувств к ней.

Вскоре Виктор разбудил супругу. Он просто решил поговорить.

– А расскажи мне, каким я был? – попросил он.

Лиза хотела притвориться спящей, но испугалась агрессивной реакции от мужа. Вдруг он начнёт её бить.

– Ты был добрым…

– А сейчас я злой что ли?! – быстро вспылил Витя.

Сегодня он был слишком агрессивным. Неужели только из-за не купленного мороженого…

– И сейчас ты добрый, просто немножко больше стал раздражаться по всяким пустякам, – ласково сказала Лиза.

– Ничего себе, пустяки! – ухмыльнулся Виктор.

Он лежал на боку, перечитывая записи в своём блокноте.

С некоторых пор Виктор Баюнов стал записывать информацию о своей жизни в красивый, компактный блокнот. Он любил хорошие письменные принадлежности и канцелярские товары. Всю свою жизнь он работал в офисе и всегда тщательно выбирал ежедневники, блокноты, записные книжки, не сильно доверяя электронным девайсам.

Из прошлой жизни ему и достался этот красивый, с обложкой из коричневой кожи, блокнот. К нему прилагалась стильная железная ручка. Всё это добро Витя всегда носил с собой, аккуратно убирая в розовый пакет косметической фирмы. На первой странице, он, под диктовку жены, когда-то написал свою фамилию, имя, отчество, дату рождения, адрес проживания и номер мобильного телефона супруги. Из всей этой информации он всегда помнил лишь своё имя.

Ещё он помнил, что ему слегка за тридцать, но насколько «слегка» – это было для него загадкой.

Также в его памяти была совершенно не нужная информация о том, что его день рождения в один день с Варгом Викернесом, Натали Дормер и Дженнифер Энистон. Но кто они такие, он не знал. Но зато Витя помнил свою первую школьную любовь, хотя имени жены без блокнота он вспомнить не мог. Впрочем, кроме короткой информации о себе и личных данных супруги, больше ничего полезного написано в блокноте не было. Обрывки коротких воспоминаний, ничего не значащие словосочетания.

Но Витя постоянно носил этот блокнот с собой в кармане своих домашних бриджей, а когда нужно было выходить на улицу, он перекладывал розовый пакет с блокнотом в карман пиджака, в котором он когда-то ходил на работу. Впрочем, он не всегда помнил о том, что у него есть этот блокнот, но благодаря тому, что Виктор постоянно его держал при себе, его внимание к этому предмету было повышенным. Но если бы Баюнов потерял бы его где-нибудь, то через пятнадцать минут он о нём бы и не вспомнил.

В этот поздний вечер при свете ночника он перечитывал свои записи, заново открывая для себя тайну даты своего рождения и имени супруги. Ещё он наткнулся на самое длинное предложение во всей своей писанине: «меня избили, злая песня, отняли всё, отняли память, я теперь инвалид». Эти слова заставили его волноваться. Но на этот раз он не стал расспрашивать у жены подробностей об этой записи, он решил поинтересоваться о том, каким он был раньше.

– Вить, ну как я могу рассказать о том, каким ты был. Каким ты был, таким и остался.

– Как песня?

– Какая песня? – Лизе очень хотелось спать.

– Каким ты был, таким и остался. Это песня, – спокойно сказал Витя. Но от обзывательств всё-таки не удержался. – Дура ты тупая.

– Витя, пожалуйста, не обзыва…

– Что за злая песня?

– Не обзывайся, пожалуйста.

– Что за злая песня? У меня тут написано, – Витя не кричал, но требовал немедленных объяснений, тыкая пальцем в свои записи.

– Когда ты пришёл в себя после реанимации…

– Я был в реанимации?

– Когда ты очнулся, тебя допрашивали про нападение. Ты только и сумел вспомнить про какую-то злую песню. А кто тебя бил и за что, ты не вспомнил.

– А за что меня били?

– Тебя ограбили. Отняли кошелёк, телефон, даже обручальное кольцо сняли. Сволочи.

– Твари! Мрази! – поддакивал Витя.

– Ну, не переживай! – попыталась успокоить мужа Лиза.

Но в её голосе не было необходимой мягкости, как и не было больше нежных чувств к некогда близкому человеку в одночасье ставшему таким далёким. Ничего общего, кроме фамилии, у них больше не было.

Виктор неожиданно быстро утихомирился:

– Ладно, не будем грустить и злиться. Три кота – три хвоста. Три хвоста – три кота…

– Давай спать, сегодня был тяжёлый день, – сказала Лиза.

Муж ничего не ответил и через несколько минут она уснула.

Витя написал на новой странице фразу: «я был в реанимации», потом положил блокнот и ручку в пакетик, и убрал всё в широкий карман своих бриджей, что неаккуратно валялись на полу. Ему захотелось спать, но сны не торопились к нему. Он лежал на левом боку и смотрел на узоры обоев. Он не помнил, как клеил их на голую стену в своей недавно приобретённой квартире в элитном жилом комплексе. Не помнил, да и это ему уже было не важно.

* * *

Витя смотрел по телевизору мультфильм про трёх котов, когда в гости к его жене пришла её подруга. Они закрылись на кухне, пили вино, много разговаривали. Витя не выходил к ним, не было в этом нужды. У него было полкило фисташкового мороженого, мультфильмы, и полное отсутствие беспокойства, ввиду недавно принятых препаратов.

Вдруг весёлый сюжет заставил его не на шутку задуматься. Папа-кот спрятал от котят игрушку в виде чёрного кота, и оставил везде подсказки, чтобы они его могли найти. Но Вите жизнь подсказок не оставила. А зачем же ещё жить, если не ради счастья? Не удовольствия, а счастья. Удовольствие это то, что есть сейчас: забавный мультик, вкусное мороженое и лето за окном. Но в этом ли счастье?

Виктору стало не по себе от своих мыслей, он поёжился. Что-то впилось в ногу острым краем. Он отложил в сторону пластмассовую коробку с мороженым и ложку, нащупал в кармане пакет. Из пакета он достал блокнот, развернул его, начал читать, удивляться. И вроде бы он хотел что-то написать, но действие на экране отвлекло его.

Из оцепенения его вывела упавшая с дивана на ковёр ложка. Из всего потока его мыслей он понял только то, что хочет мороженого. Он поднял ложку, но вовремя заметил, что на неё налипли волосы с ковра.

С брезгливой физиономией, держа перед собой расстроившую его ложку, Витя пошёл на кухню, дверь в которую была закрыта. Оттуда слышались голоса. Один голос он узнал, а второй женский голос был ему не знаком. Мужчина вплотную подошёл к двери, прислонился к стеклянной вставке, найдя место, откуда можно было наблюдать за происходящим в помещении. Прислушался.

– Дорогуша, это только начало, он тебя обязательно пришибёт! – сказала какая-то девушка.

Она была некрасивой, она не понравилась Виктору. Слишком много на ней было косметики, которая скрывала её настоящие черты лица. Она будто бы носила маску. Или она была похожа на мужчину, который пытается быть похожим на женщину. Или она индеец. Так Вите показалось.

– Я его всё оправдываю. Может быть, у него случайно получилось толкнуть меня, – сказала вторая девушка, крашеная блондинка.

Она была одного возраста с первой девушкой, но выглядела лучше. Меньше косметики, более приятные черты лица. Только глупый взгляд всё портил.

Невзначай Витя вспомнил, что это его жена. То ли Маша, то ли Наташа. То ли Лиза.

– Если его сестра сама хочет Виктора в «дурку» отправить, ты-то что ломаешься? Строишь из себя мать Терезу… – недовольно сказала женщина-индеец.

– Ты, может быть, права. Здесь уже всё безнадёжно. Просто это как-то неправильно, – сомневалась Лиза.

– А что правильно? Ухаживать за большим ребёнком, а в ответ получать тумаки? Тебе тридцатник в следующем году! Это его жизнь кончилась, а твоя ещё только начинается! Да и деток с ним точно заводить не нужно, и шансов на это всё меньше и меньше. Часики-то тикают! Извини, что так грубо, зато по правде! – сказала подруга Елизаветы Баюновой, когда-то исполнившая роль свидетельницы невесты на её свадьбе с Виктором.

– Ипотека эта всё портит! Если бы за Витю выплатили страховку, то всё было бы нормально, а с моим уровнем доходов мне ещё полтора года за неё платить. Только если завтра мне всё-таки дадут повышение, тогда можно подумать. А то слишком много волокиты.

– Бросай ты всё, спасай свою молодость!

– Ты права, я уже говорила. Я разведусь с Витей. Не сейчас, позже. Это не жизнь. Просто пока денег нет. После повышения всё обдумаю. Если оно, конечно же, будет.

– Дай мне слово! – настаивала подруга.

– Держи, – улыбнулась Лиза. – Разведусь, как с деньгами станет попроще.

Витя хотел войти на кухню, но не стал этого делать – его остановила грусть. Почти до слёз. Пришлось сдержаться, чтобы не заплакать. Его хотят бросить, он больше не нужен.

Поникший мужчина вернулся в комнату, сел на диван. Посидел некоторое время, глядя в пустоту перед собой. Из открытого окна подул лёгкий ветер последних тёплых летних дней. Витя поёжился, пришёл в себя. Угол записной книжки снова впился в ногу, и мужчина вытащил её из кармана, чтобы записать важные вещи, которые он только что узнал.

А что он узнал?

В панике Витя пытался правильно сформулировать мысль, стремительно пытающуюся покинуть чертоги его разума. Он сумел уловить только немногочисленные остатки минорных отзвуков информации, заставившей его не злиться, а грустить.

На новой странице большими буквами, впоследствии обведёнными несколько раз по контуру, он написал: «жена хочет развестись, потому что нет денег, чтобы заплатить за ипотеку».

Что такое ипотека, Виктор знал. Он вроде бы даже вспомнил про свою работу. Он много лет был в курсе всех дел на рынке недвижимости. Это была его работа. Сделки, финансовые операции, составление документов. Он был чертовски компетентен в этих вопросах. Может быть даже сейчас, если бы его ввели в курс дела, он быстро бы подхватил полученную информацию и смог бы успешно завершить пару сделок. Но кто ж ему теперь доверит? Виктор признан недееспособным. Местный дурачок, не иначе. Хорошо, что он не часто задумывался о том, насколько ущербным он выглядит в глазах жены и общества.

На второй странице развёрнутого листа он написал слово «клад» и поставил знак вопроса. Его озарила какая-то гениальная идея, способная решить все его проблемы. Но почему эта идея мгновение назад оказалась такой блестящей, Витя не понимал. Он с недоумением смотрел на слово «клад», сомневаясь в том, что это именно его правая рука только что вывела эту надпись.

В левой руке он продолжал сжимать ложку, что ворсилась налипшими волосами.

Он оставил свои мысли о каком-то кладе, переведя свой взгляд на надпись про намерения жены разорвать брачные узы. Эта информация вновь расстроила его. Он заплакал. Горячие слёзы затопили его взор, размывая всё вокруг. Разноцветные картинки на большом плазменном экране больше не вызывали интереса. Горечь в горле затруднила дыхание, заставив по-детски всхлипывать.

Любил ли он жену? Наверное. Он больше понимал, что если она уйдёт, то этого всего не будет. Всего не будет.

Но до истерики не дошло. Витя захлопнул блокнот и убрал его в карман, предварительно бережно завернув в розовый компактный пакетик. Он вытер уже остывшие слёзы тыльной стороной левой руки, обратив внимание на то, что всё ещё держит в ней ложку. Рядом лежала пластмассовая коробка с почти растаявшим мороженым зелёного цвета.

Витя уставился в телевизор и принялся с жадностью доедать любимое лакомство.