Читать книгу Из первых уст - Александр Николаевич Балашов - Страница 1
ОглавлениеСборник
Оглавление:
Викинг – с. 3
Жестокость, кровь, ненависть, месть – с. 32
Контрабанда по-черному – с. 50
Ровесник XX века – с. 56
Последний эшелон – с. 80
Левада – с. 83
Напиток совершеннолетия – с. 85
Международный жест – с. 87
Батальонный разведчик – с. 89
Извращенец – с. 91
Механик-водитель – с. 93
Тросточка – с. 96
Сухой закон – с. 97
Водка – с. 99
Хищник – с. 101
Толерантность – с. 102
Красные нити – с. 103
Первомайский ливень – с. 104
Кубло – с. 105
Кукушка – с. 106
Роковой выстрел – с. 108
Предатель – с. 110
Мальчишки – с. 131
Тренерша – с. 136
Экспедиция – с. 140
Аргентинское танго – с. 150
Красные финны – с. 166
Морские рассказы:
Шторм – с. 154
Трагедия на Керченском рейде – с. 157
Человеческий фактор – с. 159
Гриня – с. 161
Акулы на промысле – с. 163
Балашов А.Н.
+7 (903) 852-71-90
ВИКИНГ. (ФЭНТЭЗИ)
Я родился и вырос в Карелии. В крови моей намешана уйма кровей. Мать чисто русская, а у отца "смесь бульдога с носорогом" – немцы, шведы, прибалты, славяне, карелы. Больше я не знаю. Отец огромный детина, от природы сильный и выносливый. Мать стройная, гибкая, ловкая – среднего роста. Я взял от родителей всё лучшее. Сильный, ловкий, голова на месте, смазливый. Пока учился в школе, занимался единоборствами, фехтовал на саблях, участвовал в средневековых реконструкциях (одевали доспехи и дрались на мечах, топорах и копьях, показывая какое-нибудь средневековое сражение). Благодаря своей силе и ловкости я вполне прилично овладел этими атрибутами битвы. Закончив школу, я уехал в Питер и с легкостью поступил в университет на историко-филологический факультет. Учёба давалась легко, и я не бросил свои увлечения. На третьем курсе я стал мастером спорта по бойцовским единоборствам, фехтованию на саблях и заслужил большое уважение в реконструкционных боях, так как где я -там победа, и я немного зазвездился. За что мне и послала судьба испытания.
Однажды мы реконструировали победу Александра Невского в Невском сражении, правда на другом берегу. Естественно, это происходило на Неве недалеко от Ладожского озера. После очередного этапа сражения, мы ушли на перерыв. Я отошел от лагеря по нужде. Там, на Карельском перешейке, не только лес , но и небольшие скалы. В одной такой из скал я увидел расщелину. Меня это заинтересовало. Зайдя в эту расщелину, метрах в тридцати я увидел свет и пошел на него протискиваясь между камнями. Пройдя через расщелину, я очутился в таком же лесу. Недалеко что-то блеснуло. Пройдя метров тридцать, я вышел к ламбушке (маленькое лесное озеро). Всё было, как и десять минут назад, только что-то не так. Я пошел назад, ступая практически след в след по своим следам. Дойдя до того места, где должна быть расщелина, я её не обнаружил. Прошел метров тридцать туда-обратно – нету. Тут меня немного прошиб пот. Я был одет в полотняные штаны, кольчуга под поясом, сапоги и на голове ерехонка (шлем), но мобильник был. Я достал его из-за пазухи и стал названивать, но результат был один -тишина. Меня это удивило. Напротив, через Неву – городок Петрокрепость и старая крепость «Орешек» в нескольких километрах. Я пошел в южном направлении, пытаясь выйти к реке, но никакой реки не было, ни через пол часа, ни через час. Я сел на поваленное бревно решив передохнуть, и тут на меня выскочили какие-то дикари, одетые в рубище на ногах – чуни, сами лохматые, в руках деревянные копья и топоры. Копья они направили на меня. Я улыбнулся и стал говорить, но они не поняли и загалдели по-своему, это был какой-то финно-угорский язык. В этой местности раньше проживали ингерманландцы -это те же финны или карелы, язык у них практически один. Я знал несколько десятков слов по-карельски и сказал, что я из Карелии, учусь в Питере. Но они не поняли и смотрели на меня враждебно. Я встал и поднял руки, показывая тем самым, что я без оружия. Тут они на меня и накинулись. Меня это возмутило, и я стал их расшвыривать. Тогда они разбежались. Сначала метнули в меня несколько копий. От трех я увернулся, а одно сильно ударило в плечо и осушила руку. Они набросились на меня снова, повалили и связали. Затем вырубив пару кольев и веток соорудили носилки, уложили меня на них и не забыли ещё привязать. Шли мы часа два и пришли в какую-то древнюю деревню. Мне это казалось декорацией к фильму про далекую старину. Меня кинули в бревенчатый сарай с мощной деревянной щеколдой и задвижкой снаружи.
Я лежал на соломе и размышлял. Что это такое? Учитывая, что я в основном был историк, закончивший 4 курс университета, мне было понятно, что деревня эта примерно 7-10 век нашей эры. В таких жили карелы, финны, вятичи и другие лесные жители Руси. Ноги у меня были запеленованны верёвками, руки тоже связанны, но спереди. Я напрягся, изогнулся, и достал из голенища сапог небольшой ножик. Сначала перерезал верёвки на ногах, затем зажав рукоятку между колен перепилил путы на руках.
Развязавшись, я стал осматривать мою тюрьму. Это был то ли овин, то ли амбар, но сделан был добротно, на совесть и выбраться отсюда при помощи ножечка было невозможно. Я попробовал сделать подкоп, но наткнулся на каменную плиту. Тогда я стал размышлять, что-же со мной случилось. Я стал проматывать весь день. Во время реконструкции, будучи сильным бойцом, я изрубил (условно) десяток шведов. Затем был перерыв. Я отошел от лагеря и через щель прошел небольшую каменную гряду, прошел 30 метров до ламбушки и вернулся обратно, но прохода не обнаружил. Что же это было? И вдруг меня кинуло в жар и дрожь так как у меня мелькнула мысль, что эта расщелина была входом в другой портал и я попал в другое время. Меня трясло, бросало в жар и забытьё. В конце концов, я забылся в тяжелом сне. Проснулся я от грохота засовов: ворота распахнулись. Прислонившись спиной к бревенчатой стене я на все смотрел с безразличием. Эти люди, а это все же были люди, хоть и очень заросшие, увидев, что я развязался забеспокоились, но видя, что я не проявляю агрессии, успокоились. Осмотрели веревки, обыскали меня и ничего не найдя, закачали головами. Ума не хватило заглянуть за голенище сапога: оно было закрыто грубой холщовой штаниной. Минут через 10 принесли какую-то черную лепешку, кусок мяса и жбан холодной воды. Мне ничего не хотелось, но я все-таки решил подкрепиться. Кольчугу и шлем я снял так как они тяжелили моё тело. Лепешка была из плохо обработанной ржаной муки, мясо недожаренным и недосоленным. Зато вода была вкусной.
Примерно через час за мной пришли четверо мужиков, взяли меня под руки и повели к самой большой избе. Возле избы восседал старик с седыми волосами и бородой. Я решил, что это или вождь племени, или старейшина. Это, как потом выяснилось, был старейшина. Вождь проживал в большой деревне за 10 км отсюда. Старейшина что-то спросил меня. Я не понял. Речь вроде похожа на финский, но мне непонятна. Учитывая, что я по карело-фински знал около сотни слов, я стал медленно говорить, тщательно составляя примитивные фразы. Старейшина заинтересованно посмотрел на меня и так же стал медленно говорить. Он говорил долго. Из всего сказанного (кое-что сам додумал) я понял, что он интересуется откуда я? кто я? сколько мне лет? Что мне ответить? Что я студент университета из 21 века -бред. И я стал сочинять напропалую: что я слуга купца из Новгорода и охранник за одно, сопровождал товар на челнах, но на Ладоге начался сильный шторм. Мой челн перевернулся, выплыл один я, два других унесло в Ладогу, возможно они тоже погибли. Я брел по лесу и на следующий день ваши меня и обнаружили. На словах и пальцах спросили, где моя кольчуга? Я сказал, что в сарае. Старик кивком приказал своим принести. Через несколько минут принесли кольчугу и шлем. Старик с вожделением смотрел на кольчугу. Я протянул ему кольчугу и шлем с легким поклоном. Старик заулыбался и глаза его заблестели. Он ведь не знал, что это самодел 21 века. Кольчуга сделана из тысяч шайб гравёра, а шлем из 2х мм стали и покрыт серебрянкой. Хотя довольно прочные и приличные на вид изделия. Затем долго изъяснялись, из чего я понял, что, если я дам слово не убегать, они меня поселят в избушке и я буду одним из них. Я дал слово и меня отвели в избушку. Там была допотопная каменная печь с каменной трубой, лежанка, стол и скамья из ровных жердей, соломенный матрац и какое-то рядно вместо одеяла. Так я стал членом первобытной общины раннего средневековья, примерно 7 век.
Я ходил с ними на охоту, рыбалку на Ладогу, в маленькой кузне выковал себе саблю, чем очень удивил их братию этим оружием. так как они знали топор, нож, видели меч, но саблю они не видели. Да и откуда она там в 7-ом. веке. Саблю я закалил и заточил, как бритву. Через месяц я прилично овладел их языком. Это были ингерманландцы и говорили по-старофински. И тогда меня решили представить вождю.
В деревне было три лошади. Их очень берегли. На них совершали выезды в другие селения, вывозили рыбу с Ладоги, если её было много, и заготавливали лес на зиму. Я продолжил заниматься: бегал, отжимался, подтягивался, делал специальные упражнения из карате, кунг-фу, самбо и т.д., чем удивлял и смешил публику. Запрягли лошадок в сани волокуши, загрузили подарками и двинулись в путь. Там были дичь, рыба, грибы, ягоды и моя кольчуга. Шли мы часа три и вышли к большому селению на берегу маленькой речушки. Потом я узнал, что через 10 км эта речушка впадает в Ладогу. Вождь был высокий старик с длинными седыми космами. Мы приветствовали его поклонившись. Вождь подозвал старейшину, и они о чем-то пошептались. "Ты можешь его убить?", – сказал вождь, указывая на здоровенного детину с топором. "Я никого не хочу убивать, тем более он мне ничего плохого не сделал", – ответил я. "Он сделал много плохого нам и тебе может сделать. Если он убьёт тебя, то останется жить. Если ты, то ты будешь жить." "Ничего себе игрища», – подумал я. "А иначе ни как нельзя?", – спросил я. Ответ вождя был – "нет!". Взяв саблю и сделав несколько упражнений и взмахов, я принял боевую позу. Здоровяку разрезали путы на ногах, и он двинулся на меня махая топором. Чем он ближе приближался, тем быстрее махал топором. Когда он приблизился ко мне на два метра, мне показалось, что передо мной крутится мельница: с такой скоростью он махал топором. Я медленно отступал, качаясь из стороны в сторону. Улучив момент, я сильно качнулся влево и полосонул его по животу, распоров его. Так как мы были без доспехов, то из живота у него вывались кишки. Он с удивлением и зло посмотрел на меня и опустился на колени. Дабы он не мучился, я снес ему голову. Наступила тишина. Потом начался галдёж. Абсолютное большинство были понуры и лишь маленькая их часть (процентов 7-8) была радостной. Оказывается, они делали что-то вроде ставок. Это меньшинство поставили на меня и от души радовались, так как в один миг стали довольно богатыми. Я двинулся к реке. По пути меня вырвало. Я впервые убил человека, к тому же ни за что, хотя я понимал, что он меня разрубил бы пополам не задумываясь. Я долго полоскался в реке, пытаясь смыть с себя убийство, постирал одежду, помыл сапоги. Мне выдали чистую рубашку и штаны сероватого цвета, а также чуни и пригласили на праздничный ужин. Мне хотелось побыть одному, но нельзя – приглашение вождя. Из нашей деревни пригласили старейшину, знахаря и меня, и пир начался. Мне хотелось напиться, и я лакал все подряд. Меды, брагу, что-то типа самогонки, пил клюквенный морс. Под конец я зажевал пол тетёрки, откланялся и пьяной походкой пошел спать в маленькую избушку. Ночью я пил много морса и выходил на улицу справить нужду. Посередь ночи, вернувшись, я заметил, что кто-то шевелится в моей постели и схватился за нож. Раздался девичий голосок: "не бойся, меня зовут Сюли". Как я потом выяснил полное имя Сюльви. Девушка была совсем молода, максимум 16 лет. Я прилег рядом. Она начала меня ласкать. Учитывая моё 3-х месячное воздержание, я не стал противиться, и мы совокупились. Она оказалась девушкой. Я спросил, зачем она это сделала, ведь теперь ей трудно будет выйти замуж. Она рассказала, что осенью придут викинги и по договору между вождем и ними, двух молодых девушек и двух парней отдадут им. В этом году отдают её, а викингам всё равно девушка она или нет лишь бы давала потомство, а из парней воспитают воинов. За это они нас не грабят. В этом году вместо двух парней они хотят отдать тебя, так как ты хороший воин. Вот для чего вождь устроил этот гладиаторский бой. Моему возмущению не было предела. Мною торгуют, как вещью. "Да я пойду и башку снесу вашему вождю!". "Это ничего не изменит", – сказала она, – "договор не изменить". Я молча стал думать, и пришел к выводу: уж лучше жить с викингами, чем с этими чухонцами. И мы продолжили заниматься любовью. К утру она ушла. Чухонцами вплоть до 20-го века звали всё финно-угорское население северо-западной части восточной Европы (финнов, эстонцев, карелов, вепсов, ингерманландцев и ижорцев).
На утро, склоняясь по деревне, мучаясь от безделья и немного с похмелья, я решил заняться изобретательством (имеется в виду данное место). Без пилы им трудно было заготовлять дрова. У них не было телег, так как не было колес, и я решил это исправить. У гончара я выпросил ведро глины. Она была на вес золота, и он не хотел мне давать, но я рассказал ему, что сделаю приспособление, которое будет резать деревья, как нож – ветки. Он усомнился, но глину дал. Я начал делать форму для двуручной пилы. Мне тяжело давались зубья. При помощи ножа и острых палочек я их вырезал. Посмотрев на мои мучения, гончар спросил: "сколько их надо?". Я ответил, что на всю длину заготовки, и он стал мне помогать, ведь сделать их надо пока глина не засохла. Когда форма засохла, мы отправились к кузнецу. Я ему объяснил, что надо чтобы сначала металл был мягкий, чтобы я мог развести зубья и заточить их, затем сделать тело гибким, а зубья твердыми. Кузнец долго качал головой, чесал затылок, морщил лоб, кряхтел и сопел. Через час ответил, что попробует. Ну что тут скажешь: "горячие финские парни". Упуская подробности, через неделю, пила была готова, правда пила получилась не такая как я хотел, но пилить ей можно. Я показал, как связать козлы. Мы уложили на них бревно и попилили его на чурбаны, потом топором я поколол их на чурки. Получилось идеальное топливо для печей. Все были в восторге, а кузнец и гончар ходили с высоко поднятыми головами. Затем мы взяли двух сильных парней, пошли в лес и выбрали крупную ровную сосну. Я объяснил с какой стороны пилить и почему, чтоб она упала куда нам надо и по моей команде бежать от сосны, чтобы комелем не прибило. Спилив сосну, я велел напилить, там, где нет веток, ровных блинов. Из этих блинов с помощью тех же кузнеца и гончара, сделали колеса, при помощи пилы и крепких ребят распустили продольным пилением ствол сосны на десять досок. Из них я сделал телегу с бортами, поставил её на оси, выкованные кузнецом, на оси надели колеса и закрепили их, чтоб не соскакивали и показали вождю и всем, при этом я сказал, что катать легче чем таскать. Меня носили на руках, поили и подсовывали баб. Не обошли вниманием и кузнеца с гончаром. Но визит викингов был близок, и никто его не отменял. Однажды ночью ко мне пришла Сюльви и после занятия сексом она рассказала, что меня уже не хотят отдавать викингам. Но мне уже хотелось новых приключений, и я сказал, что сам уйду к ним.
Через неделю прибежал какой-то чухонец и доложил вождю, что видел на Ладоге дрокары викингов. Это означало, что в ближайшее время они будут здесь. Вождь предложил мне спрятаться на время визита викингов, но я отказался, а насильно прятать меня они не рискнули. Через сутки появились викинги. Одежды у них были в основном из шкур, на ногах было, что-то между унтами и мокасинами, на головах угрожающие шлемы. Они сразу расселись за столы, и чухонцы стали их угощать. Я сидел на краю стола, поигрывая ножичком, и видел, как староста о чем-то торговался с викингом, что выражало недовольство викинга. Притащили мою телегу, пилу и стали расхваливать. Я понял, что речь идёт обо мне. Привели девчонок и позвали меня. Староста все продолжал хвалить меня. Тут викинг что-то сказал ему. Я понял без перевода. Говоря современным языком: "мне не нужны изобретатели-мне нужны воины и еще надо посмотреть на него". Мне было велено взять своё оружие и выйти на поляну. Мне объяснили, что будет драка до первой крови. Кто пустит кровь тот и победил. На поляну вышел викинг со своим мечом, и я понял, что саблей мне меч не отбить, придется изворачиваться. Я крутился, как волчок, пригибался, отскакивал, катался по земле. Викингу надоело впустую махать мечом, и он подустал, я кстати тоже. В очередной раз, когда он махнул над головой, я пригнулся и покатился по земле. Через секунду я был у него за спиной и полосонул саблей его по заднице, распоров кожаные штаны и саму кожу. Хлынула кровь, викинг зарычал и бросился на меня. Я откатился от греха подальше, а его остановили сородичи. Чтобы в дальнейшем исключить конфликт между нами я подошел и сказал ему по-русски: "извини брат ничего личного". Он ничего, конечно, не разобрал, но понял, что я не настроен враждебно и улыбнулся, показывая, что рана – ерунда. Я сказал, что могу вылечить его рану. Викинг отмахнулся, но старший велел: пусть лечит, а мы посмотрим".
На реконструкции у нас случались небольшие раны, и мы брали с собой мини медпакет. Там были, бинт, вата, перекись водорода и пластырь. Я быстро нашел подорожник, с детства известное средство остановки крови. Викинг лег на живот, обработав рану перекисью я приложил к ране подорожник, сверху в несколько раз сложенный бинт и закрепил его пластырем. Операция была закончена. На следующий день мы отправились в путь. Еще перед выходом через переводчика я спросил: "знает ли кто чухонский язык или какой-нибудь другой". Один из викингов ответил, что знает новгородский так как жил там несколько лет. Я обрадовался, ведь в университете изучал старославянский. И мы договорились, что он будет обучать меня скандинавскому. Мы шли под парусами по Ладоге, на веслах по Неве. С трудом преодолели Невские пороги (сейчас их нет) и вышли в Балтийское море. Между произошло викингами какое-то разногласие. Одни предлагали идти домой, другие – зайти в Ботнический залив и еще пограбить. Первые мотивировали тем, что они уже здесь были и делать тут нечего. Я попросил слово. Мне дали. Нарисовав побережье Балтики, я предложил пойти вдоль нынешней Прибалтики, Польши, Германии, Дании, попутно пополняя свое богатство, выйти к проливу Зунд, а там и дома. Примерно час они совещались, задавали мне вопросы. В результате решили действовать по моему плану. Всего наша эскадра состояла из трех боевых драккаров и одного транспортного. Сначала вошли в реку Вента, где стоит нынешний город Вентспилс и пограбили местное население, затем в Куршский залив, где находится нынешняя Клайпеда. Зашли в реку Преголь и пограбили в районе Кёнигсберга. Здесь впервые нам оказали серьёзное сопротивление, за что викинги побили всех жителей городка, но и сами понесли потери. Я тоже участвовал в набегах, но крови зря не лил. Длительную остановку сделали в районе нынешнего города Щецин в Польше. Здесь, перешерстив местное население, мы предались загулу. Пили, пели песни, имели женщин, дрались без правил – в общем дикая оргия. Я взял в аренду коня у местного жителя, заплатив ему золотой, и поскакал вдоль реки, чтоб не заблудиться. Вскоре я увидел крестьянское поместье, заглянул туда. Меня встретила женщина лет двадцати пяти. Взглянув на меня, она быстро сообразила и стала угощать. На столе появилось мясо, белый хлеб, бобы и жбан вина. Выпив кружку и закусив, я начал разговор. "Есть ли по близости какие-нибудь городки, замки и богатые усадьбы? Говори правду иначе лишишься головы" – молвил я. Она ответила, что вверх по течению есть небольшой купеческий городок, а чуть дальше справа на горе стоит замок очень жестокого барона. Бабёнка была блондинистая и белотелая, я не удержался, завалил её на стол, задрал ноги выше головы и отымел. Сопротивления не было. В конце даже стала повизгивать. Уходя я бросил на стол золотой, она схватила его и спрятала у себя в переднике. Сев на коня, я подумал, что цивилизованным такое поведение не назовешь, что мною перенимается манера поведения викингов.
Река эта была Одра, а по-немецки Одер. Проехав рысью с полчаса, я увидел городок с причалами и лодками, объехав его, минут через двадцать, увидел замок. Не соврала бабёнка. Вернулся я к вечеру и рассказал всё конунгу с тяжелым именем Манновард. Конунг – это глава рода и владелец определенных земель. Можно сказать, что я выслуживался, но мне это нравилось и я хотел, чтобы к приходу в их логово они меня воспринимали как равного. А это надо заслужить.
Посовещавшись, решили до городка дойти на драккарах, пограбив его в пешем строю отправиться к замку и захватить его. Я высказал мнение, что замок трудно будет захватить. У него высокие каменные стены и сам он неприступный. Викинги начали смеяться. Дело в том, что они не разу не видели каменных замков и крепостей, захватывали пока только деревянные. На следующий день мы снялись и пошли вверх по реке. Шли на веслах против течения, на это ушло у нас три часа. К десяти утра мы увидели городок. Подошли к причалу. Никто беспокойства не выказывал. Они ещё не видели викингов, но слышали про них. И когда кто-то из купцов закричал: "да это же викинги!" – началась паника. Мы начали зачистку городка. Городок оказался купеческим, поэтому богатым. Кто оказывал сопротивление, тех рубили беспощадно. Забирали всё ценное: золотые и серебряные монеты, кубки, материю, зерно, масло, гончарные изделия и многое другое. По ходу насиловали женщин и убивали мужчин. К вечеру всё было закончено. Драккары практически полны. Можно было возвращаться, но азарт и жажда наживы взяли верх. Решили утром идти на замок. Я попытался высказать возражение, но меня заткнули, сказав, что Я пока не из них и голоса не имею. Я обиделся и замолчал. С утра двинулись на замок. Направление указывал я. Через час пути замок вырос перед нами, продолжая двигаться мы увидели на стенах людей. Нас ждали. Видимо кто-то из горожан сообщил о нашем вторжении. Защитников было не так много, но штурмовать замок с сотней, пусть даже самых отчаянных воинов, было безумие. Перед нами шестиметровые зубчатые стены, между зубцами защитники. В центре сам замок, как я узнал между замком и стеной существовали ещё постройки. Викинги задумались. Я сказал, что обойду замок с другой стороны и посмотрю там. Я прошел по рощам и оврагам к задней стене. Она находилась в десятке метров от оврага. Внимательно осмотрев стену, я понял, что на ней воинов нет, и она была на пару метров ниже. Когда я вернулся, меня спросили, видел ли я такие крепости? Я ответил утвердительно. Что для этого надо? "А надо для этого", – ответил я, – "лестницы, веревки с крюками, таран для ворот, лучники и в пять раз больше воинов". "Этого у нас нет", – ответил конунг. "Имеются другие варианты?", – последовал вопрос. "Можно попробовать, – ответил я. – Нужны крюки-кошки с веревками и, хотя бы один лук со стрелами". На задней стене воинов нет. Ночью там будет один охранник. Мы можем воспользоваться этим, убить из лука охранника, взобраться на стену и порубить воинов, но сделать это сложно так как это действительно воины и там наверняка есть рыцари, а это их супервоины. Несколько молодых воинов конунг снарядил в город, а мы сделали вид, что ушли. Отошли на пару километров и устроили привал и обед. К вечеру вернулись посланцы в город. Они принесли то, что необходимо. Раньше я из лука стрелял, но стрелком не был. К луку был колчан стрел, соорудив из сена человеческую мишень, я начал тренировку. Многие заинтересовались и тоже начали пробовать, но получалось лучше всего у меня и Бьёрна, тот самый, с которым я дрался у чухонцев. Посмотрев на это, конунг отстранил всех от стрельбы, оставив меня и Бьёрна тренироваться. До ночи все легли отдыхать.
Часа в 3 ночи мы тихо подошли к задней стене, по ней взад-вперёд ходил часовой. Ночь была тихая, без ветерка – это хорошо для стрельбы из лука. Бьёрн слегка свистнул, часовой перегнулся через стену, вглядываясь в темноту, тут я его и снял. Часовой остался лежать на стене. Двадцать человек мы оставили у главных ворот, а еще семьдесят пошли на захват. Закинув кошки и зацепившись за стену, стали быстро подниматься на стену. Поднимались соблюдая тишину. Когда почти все были на стене, показался огонь: кто-то шел с факелом. На сей раз Бьёрн снял его, но факел отскочил в сторону и это кто-то заметил из обороняющихся, подняв тревогу. Зарубив несколько воинов на лестницах, мы ворвались во двор, где нас встретил град стрел и копий. Несколько наших пало замертво. Это только разозлило викингов, и они одним броском сошлись в рукопашной. Я тоже рубился со всеми. Зарубив воина, я увидел рыцаря и двинулся к нему, к нему двигался и конунг. Видимо хотел сразиться с их главным. Когда я добрался до рыцаря, я увидел, что рыцарь занес меч над конунгом. Конунг закрылся щитом. Но щит викинга не спасет от меча рыцаря. Я изо всех сил рубанул рыцаря по руке. Вреда я ему особого не причинил, он был в латах, но удар испортил, и он промахнулся. Конунг зарычал: "дальше я сам!". Четверо живых воинов и два молодых рыцаря отступили за ворота замка и там закрылись. Конунг с рыцарем продолжали рубиться. Оба уже устали. У рыцаря был тяжелый меч для двух рук, и он махал им все реже. Конунг сменил меч на топор и все чаще доставал рыцаря. Он уже порубил доспехи в нескольких местах. Рыцарь был ранен, но продолжал биться. Конунг изловчившись рубанул рыцаря по шее тот качнулся и упал на колени, но меч выставил вперед. Это означало, что бой продолжается. Конунг отбил меч в сторону и с силой рубанул по шлему топором. Рыцарь завалился на бок. Мы стянули с него шлем и увидели, что в голове у него дыра из которой хлестала кровь. Конунг распорядился похоронить его с почестями. В дворовых постройках добычи почти не было. Решили все-таки захватить замок. Как это сделать? Из двора в замок вели дубовые ворота, окованные полосами металла. Со стен в замок вели два узких мостика к дубовым дверям с двумя полосами металла. В принципе защищать замок было некому: четверо израненных воина и два молоденьких рыцаря. Но на то он и замок, что его можно защищать малыми силами. Начали совещаться. Меня уже считали специалистом по замкам, и после каждого предложения конунг Манновард смотрел на меня, и я отметал то или иное предложение, объясняя почему оно не подходит. После долгих споров все замолкли, и конунг посмотрел на меня. Мне пришлось отвечать, что я тоже не знаю, как быть, но надо крепко подумать. Все легли спать, а я стал думать, что можно сделать, не имея никаких технических средств. Стал вспоминать историю и литературу. Но на ум шли времена, когда уже был порох, а в данном случае кроме поджога и тарана ворот ничего в голову не приходило, и я на этом и сосредоточился. На утро я рассказал, что надо делать. В лесу вырубить самое крупное бревно, комель сделать круглой головкой, изготовить из жердей щит, щели замазать глиной, с драккаров привести бочку масла, несколько луков и стрел, а также оленью шкуру. Затем заготовить сухих веток, жердей, и чурок. На следующий день все было выполнено. Всем практически стало ясно что мы будем делать. Но я ещё раз объяснил действия каждого: двенадцать человек на руках и головах несли щит, длиной пять и шириной четыре метра, десять человек несли дрова, а трое несли масло. Уложив гору дров, облив их и ворота маслом мы отступили так как в нас кидали камни хоть и небольшие. Затем кусочки оленьей кожи, пропитанной маслом подожгли, привязав их к наконечникам стрел и выпустили по воротам. Дрова и ворота загорелись. Прошли к дверям через мостики и проделали то же самое. А под таран просунули шесть веревок. Пойдут с тараном двенадцать человек. Зная, что для обороны замка осталось совсем мало людей, мы стали посылать стрелы с зажжёнными шкурками внутрь – может загорится что-нибудь. Ворота горели и тлели почти сутки. После чего под защитой имеющегося настила, мы пробили дыру в воротах больше людской головы, а в двух дверях топорами тоже прорубили дыры. После чего владельцы замка запросили переговоры. Конунг ответил: "никаких переговоров, безоговорочная сдача и добровольная выдача всех драгоценностей и ценностей в таком случае останетесь живы. Если что-то утаите – будем рубить головы беспощадно». Спустя некоторое время ворота отворили. Викинги рванули обшаривать замок, а конунг, два его помощника, и я отправились в центральную залу. В зале за большим столом сидело пятнадцать человек: два молодых рыцаря, их жены, мать рыцарей, пять израненных воинов, и пять человек прислуги. Мы уселись за стол, потребовали вина, и сказали, чтобы несли драгоценности, повторив, что в случае утайки будут казнены. Один молодой рыцарь с матерью и наши люди отправились за драгоценностями. На столе появились мясо, хлеб и вино. Мы велели слугам нести всё, что есть в доме съестного и питьё. Когда принесли драгоценности, мы сыграли сбор, протрубив в рог. Открыв сундучок, мы увидели золотые монеты, серьги, броши, кольца с рубинами и изумрудами. Викинги натащили целую гору серебряных кубков, подсвечников, посуды, всякого оружия, доспехов и т.д. Нас осталось 85 человек учитывая легко раненых: десять погибли и еще пять были тяжело ранены. Мы велели показать гардероб. Они безропотно подчинились. И мы нагребли еще кучу вещей, особое внимание уделялось теплым. Затем мы велели мужчинам отправляться в подвал, а всем женщинам прислуживать нам. Молодой пытался возразить: "вы ведь обещали!". Конунг ответил, что мы обещали оставить в живых, и женщины тоже останутся живы. Молодые рыцари пытались дернуться, но получив мечом плашмя по голове свалились под хохот викингов. Их и пятерых воинов отправили в один из подвалов и там закрыли. Начался пир горой. Сначала пили, ели, пели свои песни, а захмелев перешли на женщин. Всем женщинам досталось раз по 6-7. Разницы не было служанка это или баронесса, но все остались живы. Я напился и завалился спать на груду награбленных вещей, чтобы не участвовать в этой оргии.
На утро во дворе замка нашли телегу, загрузили её, десять человек впряглись и потащили. Остальную добычу распределили нести между оставшимися. На драккары больше не помещалось, поэтому взяли купеческую ладью и загрузили её. Перед отплытием конунг собрал круг (примерно, как у казаков атаман собирает круг) и произнес речь: "Среди нас есть человек по имени Алекс (это я Александр), который с нами уже два месяца. За это время он проявил себя как смелый и сильный воин, и хороший товарищ, который не оставит в беде. Так же он хорошо знает наше море и другие страны, так как начертил хорошую карту, помог своими идеями взять нам замок. Поэтому я предлагаю принять его в викинги". Все одобрительно зашумели. "Кто хочет дать ему кровь викинга?", – спросил конунг. Я выкрикнул: "Бьёрн!". После этого он подошел ко мне и резанул ножом мне, а потом себе по руке. Затем мы приложили руки рана к ране и подержали несколько минут. Под одобрительный вой обнялись и расцеловались, перевязали друг другу руки и стали грузиться в драккары. Так я стал викингом. На следующий день мы двинулись в путь.
Наступила настоящая осень. По-нашему была примерно середина октября. Начали дуть северо-восточные ветра, и, вместо рассчитываемых десяти дней, мы добирались почти месяц. И наконец-то, в середине ноября, мы прибыли в родной фьорд викингов. Встречали нас радостно, так как стали подумывать, что мы погибли. По берегам уже лежал снег, и у берегов и маленьких заливчиков образовался ледок. Народу показали меня, сказав, что я новый викинг, указали на какую-то избушку и, как я думал, забыли про меня. Но на утро зашел Бьёрн и пригласил меня на гулянку, сказав, что я имею право присутствовать на всех мероприятиях так как я полноправный викинг. Я сидел между Бьёрном и Агвидом, двоюродным братом Бьёрна тоже участвовавшем в походе. Агвид сказал, что я могу поиметь любую служанку, если захочу, только без насилия, так как мы у себя дома. Я спросил: "как отличить служанку от хозяйки, ведь подают вино и еду и те, и другие?". Братья заржали, но стали мне рассказывать и показывать, как их отличать. Я довольно быстро наелся и напился, взял кувшин воды и пошел спать. Усталость похода еще не прошла. Завалившись на шкуры и прикрывшись шкурой, я подумал, что к утру околею. Но сил не было, и я захрапел. Проснулся я в довольно теплом помещении, в каменном мангале догорали угли, кто-то обо мне позаботился. Я сходил на двор, попил воды, подкинул дровишек и снова завалился спать. Меня разбудили, когда было уже светло (в ноябре в этой местности уже около 12 дня), сказав мне что бы я получил свою долю. Свою долю унести я не мог, да и куда мне её девать. Мне указали на большое деревянное здание, это был общественный склад. Я мог сложить туда свою долю и пометить каким-нибудь знаком, зная, что никто это не возьмёт. Полдня я перетаскивал своё добро. Там были одежда, кухонная утварь, посуда, зерно, бобы, копченое мясо и рыба и много еще чего. Так же там были щит, меч викинга и моя кольчуга. Я спросил у конунга: "как мне питаться?". Он ответил, что я сейчас человек вполне состоятельный и могу купить или арендовать себе слугу или служанку, но надо поспешить, ведь в этом году много товара, но мало пленников. Я поспешил и купил себе Сюльви. Я знал, что она готовить умеет. Доставшийся мне бочонок с вином я поставил у себя в избушке. Пристроил к избушке загон, разделил его на две части. В одну вселил двух кур-несушек, в другую полудикого порося, и бочонок меда, купленного, если можно так назвать, на местной ярмарке. В домике, в другом углу поставил кровать для Сюльви, чем сильно обидел её, но статус нужно поддерживать: я – хозяин, она – служанка. Я присматривался, что делают викинги дома. Многие были женаты и жили семьями. Мужчины рыбачили на лодках во фьорде, пока он не замёрз окончательно, но лодки у меня не было, надо было заказывать её у мастера, а это дорого и долго. Мужчины еще и охотились, и меняли в других поселениях награбленный товар на нужные им вещи.
Я пошел на охоту, взяв с собой лук, нож, и копье. Мне посчастливилось наткнуться на косулю и убить её. Положив её на спину, ноги свесив через правое и левое плечо, я потащил её домой. Идти надо было километров семь, и я чуть не помер, но косулю дотащил. Я отрубил косуле голову и ножки, а тушу велел Сюльви освежевать, оставив печень и сердце, остальные внутренности отдать собакам. Тушу и голову я засунул в сугроб снега, накрыл сугроб рогожей и прибил кольями рогожу к земле. Печень и сердце велел поджарить. Вечером я наслаждался свежей печенью и сердцем косули, запивая их вином из замка.
На следующий день я заказал кузнецу десяток гвоздей, нарисовав ему эскиз. Гвозди были маленькие, примерно тридцатка. Из изогнутых жердей я соорудил санки полтора метра в длину и около метра в ширину. Привязав двухметровую верёвку, я перекинул её через плечо и попробовал их тащить. Получилось отлично. В дальнейшем я сделал пилу и стал заготавливать брёвна на будущий дом. К марту у меня стали заканчиваться запасы, и я начал выходить на рыбалку. В это время пошел лосось икряной и шел до середины мая, а в мае стали собираться в поход. Было выделено пять драккаров по пятьдесят человек в каждом. Мною было предложено на форштевень прикрепить металлическую полосу толщиной 8 мм, чтобы крушить вражеские суда. Был выбран и утвержден маршрут: вдоль современной Дании, Германии, Голландии, Франции на Англию и через Северное море в Норвегию. Пересечь огромное Северное море мы решились благодаря удивительной металлической стрелке, которая всегда показывала на север. До Франции они ходили, а вот в Англии не были: не знали, как пользоваться этой стрелкой, а это был примитивный магнитный компас. Его они нашли на Генуэзском корабле, который разграбили и сожгли. Занятную вещицу не стали выкидывать, но ума не могли приложить, как ее использовать. В конце подготовки меня назначили главным на одном из драккаров и головным кораблем. Я у викингов около двух лет, и возрасту мне 22 года, а я уже дослужился до командира корабля – головокружительная карьера. Кем бы я был в своём времени? Закончил бы университет и, возможно, начал бы писать кандидатскую. Какая тоска! А тут приключения сами идут мне в руки. То, что в походе я мог в любой момент погибнуть, об этом не думал. За день до выхода ко мне подошел Бьёрн и спросил, кто мне Сюльви. Я ответил, что служанка, а не раба и не любовница, правда было 2-3 раза, пока не был узаконен наш статус: "я – хозяин, она – служанка". Хоть я её и выкупил, но она свободна и, если я её буду обижать, она вправе уйти от меня. "А почему у тебя такой интерес к ней?", – спросил я в ответ. "После похода, если останусь жив и ты не против, хочу на ней жениться, только ответь ещё на несколько вопросов, короче охарактеризуй её". "В общем девушка хорошая, работящая, умеет готовить, по нынешним временам довольно чистоплотная, честная, сообразительная", – ответил я. "А как она в постели?" (простота викинга). "Ты знаешь Бьёрн, в чухонской деревне, перед вашим прибытием она пришла ко мне девушкой, было еще пару раз, и я не понял. Вообще эта нация довольно холодная в чувствах, но, если ты её расшевелишь, она будет любить тебя сильно и преданно. Только позволь мне с ней сегодня поговорить, и если она согласится, то можешь забрать её в свой дом в качестве невесты". Бьёрн подумал и согласился. "Я завтра приду и заберу её". "Нет Бьёрн, забирают вещь или рабыню, а свободной девушке делают предложение". Бьёрн почесал затылок и опять согласился. Через час я позвал Сюльви и всё ей рассказал. Она молча посмотрела на меня с вопросом в глазах. Я ответил: "нет, на меня не рассчитывай, у меня другие жизненные планы". Понурившись, она села на край лавки. Тут я начал её обрабатывать. Сказал ей, что лучшей партии для неё здесь нет: Бьёрн храбрый воин и состоятельный человек и родственник конунга, ты ему очень понравилась, раз зная, что между нами было, берет тебя без раздумий, (у викингов это нормальное явление), а если будешь ласковой и нежной в постели – он тебя на руках носить будет. "Я до вечера подумаю", – сказала она и ушла в свою коморку. На следующий день я сказал ей, чтобы брала лучшие вещи и одела драгоценности. Она ответила, что это не её, а я их ей не дарил. Я ответил, что уже подарил и выдаю её замуж я, и она должна прийти в чужой дом не бедной родственницей, а богатой невестой. Она изучающе на меня посмотрела, и взгляд её потеплел. Через час появился Бьёрн с кучей родни и был очарован Сюльви. Она выглядела как боярыня. Бьёрн сделал ей предложение, мы выпили за это, затем мы пожали друг другу руки и вместе с приданным они отправились восвояси. Уже в середине дня мы вышли в море.
Моё селение находилось примерно на месте нынешнего города Бергена, и через трое суток хода мы увидели берега Дании и пошли вдоль них на юг и на приличном расстоянии. Даны, хоть и не были нам врагами, но стычки случались. До германских земель, где мы собирались начать свой промысел, нам оставалось ещё двое суток хода. Флагманом у нас считался драккар, где находился конунг, а в походе все повиновались головному судну. Перед походом мы согласовали несколько сигналов флажками. Через сутки мы увидели датские драккары, которые пытались нам преградить путь. Я выбросил флаги: "повторяй за мной" и стал делать оборот через правое плечо, заодно спускать паруса. Проходя мимо своих, я успел переговорить с конунгом. Он сказал, чтобы я передал последнему идти вперед на переговоры, а остальным – выстроиться в три колонны. Это было вполне разумно. В начале пути воевать ни за что никто не хотел. Лежа в дрейфе мы ждали несколько часов, пока вернется парламентёр. Старший с него доложил, что даны хотят взять с нас пошлину за проход вдоль их берегов. Наш конунг взревел: "Да ведь Северное море такое же наше, как и датское". Жаловаться было некому так как на границе 7-8 веков в Скандинавии королей ещё не было. Каждый конунг действовал на свой страх и риск. Прозвучала команда поднять паруса и грести вёслами чтобы достичь максимальной скорости; по команде убрать вёсла, дабы не поломать их при столкновении. За милю до датских судов мы перестроились в две шеренги по пять судов. Когда даны поняли, что мы идём на таран, было уже поздно. За пол кабельтов (92 метра) мы убрали вёсла и на скорости врезались в датские драккары: три из них разрубили практически пополам, одному отрубили нос, другому корму, остальные разумно отступили. Пока мы выбирались из этой катавасии, вытащили на борт около трех десятков пленных. В дальнейшем, допросив их, мы узнали, что датский конунг, узнав, что мы идём туда, куда собрались и они, решил нас тормознуть, а пошлина – это предлог. Но он не учел, что вы будете действовать так быстро и решительно. Даны решили участвовать с нами в походе. Мы объяснили им свои правила они согласились.
Пока мы грабили земли германцев, нынешней Бельгии и Голландии, франки прослышав про нас, собрали небольшое рыцарское войско. Примерно 200 конных рыцарей и 500 пеших воинов, а у нас только 600 пеших. Были случаи, когда викинги спасались бегством, но это исключение. Увидев это войско, я пересчитал их квадратно-гнездовым методом и доложил конунгу. Конунг решил напасть ночью, ведь в седле рыцари не спят. Так и поступили. Однако порядка тридцати рыцарей были в доспехах и возглавили оборону своих. Рубились мы около двух часов, пока остальные рыцари одевались. Затем мы резко отступили и скрылись в темноте. Мы потеряли больше полусотни, они – больше сотни пеших и двадцать рыцарей. Такой расклад нас не устраивал. Если дальше так пойдет, то домой возвращаться будет некому, и мы стали думать. Решили на левом фланге забить кол и протянули крепкую веревку к другому колу на правом фланге, которую должен был натянуть и закрепить на колу выделенные для этого два викинга. Мною было предложено изготовить двадцать кольев по три метра и прикрепить к ним имеющиеся крючья. Ими можно стаскивать рыцарей с коней и на земле спокойно добивать. Ещё две полусотни по перелескам послать для удара в тыл справа и слева, когда мы все завязнем в драке. Как мы задумывали, так всё и вышло. В атаку пошли конные рыцари. Рыцарь и его конь, закованные в латы – это маленький танк по тем временам. Пол сотни рыцарей свалились вместе с конями. Часть их была добита, а часть попросила пощады, пообещав хороший выкуп. Ещё два десятка стянули крюками, а когда ударили в тыл, рыцари дали дёру, за ними и пешие. Они укрылись в замке в пяти километрах от места сражения. Про замок мы не знали и не предусмотрели этого, но мы не унывали. У нас было больше двух десятков пленных рыцарей и около сотни пеших воинов. Подступив к замку, мы предложили им сдаться, но получили отказ. Тогда мы, на глазах защитников, одному из рыцарей (самому строптивому) отрубили голову, солдату перерезали горло. При этом сказали защитникам, что мы имеем опыт взятия замков, и, в случае захвата, в живых не оставим никого, и подняли на кольях ещё одного воина. После чего дали им три часа на раздумья: по истечению трех часов пощады не будет. Пеших воинов раздели до нижнего белья и отпустили по домам. У пленных рыцарей отобрали коней, доспехи, оружие и личные вещи, золотые кольца и перстни, а также отправили их слуг ещё за выкупом. Через три часа пришли переговорщики, но мы сказали: "никаких переговоров, безоговорочная сдача, тогда останетесь живы. И накрывайте в центральном зале все столы с выпивкой и едой.". Пленных рыцарей мы тоже взяли на гулянку. Я знал, что так поступают в раннем средневековье в Европе. Несколько часов мы грабили замок, под шумок трахали женский пол, кто попадётся. Рыцари заливали свой позор вином и не особо обращали внимание на разврат своих жен и сестер так как малолетних мы не насиловали. А от служанок и матрон особого отказа мы не знали. К утру принесли выкупы от пленных рыцарей. Мы навьючили лошадей, сверху положили пьяных викингов и тронулись к своим драккарам. К ночи всё было погружено, пахали больше те, кого привезли пьяными. Ночь провели на своих кораблях, помянули погибших и улеглись спать. На утро провели совещание, что делать дальше? Драккары были полны. Идти дальше на Британию или домой. Решили идти домой, но по пути зайти к датскому конунгу и спросить его за ту встречу. Так и сделали. Через две недели были в том месте где нас встретили датские драккары. Подошли поближе к берегу. Поймали рыбака и сказали, чтобы он передал своему конунгу, что его ожидают норды для разговора. Если он не придёт сам, то мы придем к нему. На следующий день показался датский корабль. Как выяснилось позже, на нем был конунг со свитой, подарки для нас. Конунг оказался другой: того свергли, понимая, что так не поступают. Датчанин сказал, что им пришлось идти на восток, так как мы их опередили на запад. Они прошлись по нынешней Прибалтике, Восточной Пруссии, Польше. "Особого навара мы не поимели, хватило бы до следующего сезона дотянуть, но для вас есть кое-что". После этих слов нам вывели пять красавиц разных национальностей. Датчанин сказал, что они все благородного происхождения. С соломенной косой и голубыми глазами – младшая дочь Смоленского князя. Бледная высокая – тевтонка. Белотелая блондинка -полячка. Черноволосая -возможно сербиянка, а эта смуглая, скуластая с раскосыми глазами – из кочевников. Все девчата были хороши, но мне понравилась кочевница. С нашей стороны мы подарили доспехи, снятые у франков и некоторое их оружие. "Это нам пригодится", – сказал датчанин и предложил отпраздновать это событие. Выражаясь современным языком, мы подписали договор о ненападении. Мы попьянствовали всю ночь, а утром двинулись домой. И опять куш был хорош. Через две недели, в конце августа, мы были дома, где нас встречали, как героев. Нам всем дали сутки отдохнуть, а затем начали праздновать. Были сначала соревнования, в силе, ловкости, боевых единоборствах без оружия и с оружием, упражнения, хождение на руках, кувырки и сальто вперед и назад и т.д. Далее гулянка, танцы, пьянка и, в завершении, женщины выбирают мужчин на ночь. Я победил во многих соревнованиях и меня выбрали три женщины: местная вдова, сербиянка, и кочевница. В силе и ловкости победила кочевница. Мы тихо ушли, когда гулянка ещё во всю бушевала. До этого у меня такой ночи не было. Она – сильная, гибкая, ласковая и нежная – меня всего просто истощила, а мне всё хотелось и хотелось. На утро я спросил её, что она по жизни может делать? И узнал – разжигать очаг, готовить еду, подавать её мужчинам и гостям, шить наряды, скакать на лошади, стрелять из лука, рубить саблей, и колоть пикой и кинжалом. "Слишком много достоинств для одной, – сказал я, – а поддерживать порядок в доме мужчины можешь?". "Наверное, да, – сказала она, – хотя у нас это делали рабыни.". "Ты сейчас здесь почти рабыня.". Она потупилась. Я спросил: "согласна ли она быть у меня домохозяйкой, но не женой?". Она помолчала и согласилась. На том и порешили.
Прошло 5 лет. Кочевницу я отдал замуж за Агвида, Других пленниц тоже разобрали замуж. Викинги понимали, что им необходима свежая кровь т.к. в их огромном клане они почти все родственники, хоть и дальние, и без свежей крови они выродятся. Потому они с удовольствием брали в жены иностранок. Из последнего похода мы вернулись с раненым конунгом. Весь год до следующего лета он болел и очередной поход нам пришлось отправиться без него. Конунг назначил в походе меня старшим. Во-первых, я стал его правой рукой, а во-вторых, он понимал, что я умственно гораздо выше остальных. А от этого в походе только польза. Своего сына он назначил начальником охраны. Оставались семьи земледельцев, жены воинов, ушедших в поход, дети, вдовы, больные или раненые воины. В охране было несколько ослабевших воинов, несколько женщин владеющих оружием, остальные юнцы, как и сам сын конунга. Пошел уже восьмой век. Я видел, что другие народы хоть и медленно, но прогрессируют, а викинги почти нет. И потому поход выдался тяжелый, мы понесли много потерь, потеряв почти четверть своего войска. Это около ста человек. И потому войдя в свой фьорд я выслал шлюп, предупредить население встречать нас без торжеств. Но шлюп вскоре вернулся и сообщил нам плохую новость. Конунг Манноврд скончался три месяца назад, а сын погиб на охоте при неясных обстоятельствах, сорвавшись со скалы в пропасть. Через три года он и должен был стать новым конунгом, но власть захватил зять Манноварда – муж старшей дочери Ингвальд, а по закону, если нет сына конунгом должен стать младший брат конунга – Сван, который был с нами в походе, мужик спокойный и тихий. Когда мы ступили на берег, я не стал приветствовать Ингвальда как конунга, а приказал прислать людей для разгрузки товаров. Ингвальд закричал: «Что ты здесь раскомандовался?». В ответ я рыкнул, что это наша добыча и пошел к себе. За мной пошли Бьёрн и Агвид. Жилище моё показалось мне пустым и не уютным так как в нем никто не жил. За небольшую плату присматривала одна женщина: протапливала, когда сыро, смахивала паутину, деревянные дома мигом обрастают паутиной. Мы сидели втроём, хмуро пили вино и молчали. Первым выступил Бьёрн. Он сказал, что сыну конунга наверняка помогли сорваться со скалы, да и Манноварду возможно помогли отправиться в Вальгалу, поэтому надо что-то делать. Агвид предложил собрать тинг (всеобщее собрание) и по закону избрать младшего брата Свана. А если Сван откажется, так как по натуре он не лидер. Ему нравится в тишине и покое вырезать фигурки из дерева и делает он это очень талантливо. Нужен предлог что бы вызвать Ингвальда на поединок, а потом избрать конунга. Остановились на том, что завтра соберём тинг. На собрание пришло всё взрослое население нашей общины. Как первому заместителю бывшего конунга предложили выступить мне. Я поднялся и открыто сказал, что по закону должность конунга должна принадлежать Свану, так как нет сына и почему его нет тоже вопрос, и посмотрел на Ингвальда, давая понять, что считаю его виновным в гибели сына Манновальда. Поднялся шум. Все орали: кто за моё предложение, кто против, так как у Ингвальда была своя группа поддержки. Но тут в центр вышел Сван и все замолчали. Он тихим голосом сказал, что в силу своего характера и натуры быть конунгом не может и не хочет: «пусть общество избирает другого». Решили предлагать кандидатуры. Предложили троих в том числе и меня. Я предложил голосование сделать тайным. Поставить три бочки, сделав в днище прорезь, изготовить тонких дощечек по числу голосующих. Оградить эти бочки полотном и поставить наблюдателей от каждого кандидата и уважаемого жреца. Все согласились, но ночью случилось непредвиденное .
Возвращаясь ночью с посиделок от Бьёрна, я услышал истерический крик девушки: «Алекс!!!». Обернувшись, я увидел в метре от меня человека с ножом, который на меня кинулся. Руку с ножом я отбил и зарядил ему в пятак от всей души. Но в тот же миг сзади мне накинули удавку. Удавку держали сильные руки и все мои попытки высвободиться не принесли успеха. Я стал задыхаться и в глазах поплыл туман. Вот и всё, что я успел подумать задыхаясь. Через несколько минут я стал приходить в себя. Передо мной стояла очень знакомая симпатичная девушка с дрыном в руках, я лежал на земле рядом со мной лежал крепкий викинг – племянник Ингвальда. Вот теперь всё стало ясно. Я стал вязать этих убийц, а девушку послал за Бьёрном. С Бьёрном мы их оттащили к нему и кинули в подвал. Договорились, что завтра я сделаю предьяву Ингвальду, а там будь что будет: придется драться, буду драться. Девушка оказалась младшей сестрой Бьёрна, её звали Инга и я спросил, что она делала там ночью, она потупилась, а Бьёрн заржал: «да ведь она с детства в тебя влюблена!». Она была маленькой и я просто её не замечал. А последнее время она выросла и превратилась в хорошенькую девушку, которая спасла мне жизнь. «Я пошла за тобой так как чувствовала опасность и не зря». «Она у нас жрица и шаманка за одно», – засмеялся Бьёрн.
С утра я размялся, обмылся, одел чистое бельё, легкие шаровары и легкую блузу, что бы красовалась моя волосатая грудь. Так же одел сапожки из прошлой жизни и сунул за голенище нож. Затем мы собрали тинг, и я предъявил Ингвальду покушение на меня и вызвал его на поединок. Он ответил ,что не на кого не покушался а я просто больной на голову и меня надо связать и посадить в клетку. Тогда мы предъявили ему его племянника и этого придурка с ножом. Ингвальд взревел, схватил меч и кинулся на меня. Мои сторонники подали мне саблю и щит. И начался бой. Ингвальд бился с напором быка и ненавистью тигра. Мне приходилось отступать и изворачиваться. Одно моё неправильное движение и сильным ударом Ингвальд сломал мне саблю. Агвид бросил мне меч. Преимущество было на стороне Ингвальда. Дело в том, что во время поединка можно пользоваться двумя мечами, двумя щитами и не одевать доспехи. Сабля, приравненная к мечу, вышла из строя, щит он мне тоже разбил, и я его выкинул. Мне дали второй щит. Правда через 5 минут я ему тоже расколол щит. Бой продолжался. за это время мы остались без щитов, и я умудрился выбить у него меч и закинуть его в кусты. Ему подали новый меч. Вроде бы наступило равенство. Не совсем так. У него был новый острый меч, а у меня уже затупившийся и весь в зазубринах. Мы оба устали, тяжело дышали и двигались всё медленнее. В одном из стыков у меня сломался меч. Что и стоило ожидать. Ингвальд на меня наступал я пятился, пока не сел задницей на валун. Обрубок меча я швырнул в противника, но он с легкостью его отбил своим мечом. Он шел на меня улыбаясь и поигрывая мечом. Мне оставалось помолится перед кончиной, но я не знал не одной молитвы так как был материалистом. И потому я произнёс: Господи спаси и помоги! И тут я вспомни про нож, по закону этим оружием уже нельзя пользоваться, но какое нельзя, когда смерть идёт на тебя. Это был мой последний шанс. Я вытащил нож, аккуратно вложил его в ладонь и когда Ингвальд приблизился на 3 метра , с силой метнул его, целясь лицо и шею. Нож по рукоятку вошел в горло. В горечах он вырвал его и кровь хлынула струёй в два метра. Зажав рану рукой и сделав два шага, и рухнул, не дотянувшись до меня мечом несколько сантиметров. Когда он зажал рану кровь хлынула ему в легкие и он задохнулся. Наступила гробовая тишина. Я молча встал и побрёл к себе в дом. За мной проскользнул один человек – это была Инга. Войдя в дом, я рухнул на постель так как был истощён физически и морально. «Если тебя изгонят из общины я пойду с тобой», – сказала Инга. Я улыбнулся этой милой девушке и попросил кружку вина. Выпив вина я попросту отрубился, хотя знал, что на площади решается моя судьба.
Через пару часов меня разбудили. Я встал разбитый. Всё тело болело, как будто по мне пошло стадо буйволов. Когда я пришел на тинг на меня посмотрели и сказали: «садись ты устал», видимо у меня видок был ещё тот. Встал старейшина и начал свою речь с вопроса: «Ты знал, что кроме двух мечей и двух щитов больше никаким оружием пользоваться нельзя, почему ты не заявил о ноже?». Я ответил, что если бы заявил, то у меня его отобрали бы, во-вторых это не оружие. Этим ножом я режу еду, точу стрелы, строгаю дерево и т.д. Многие предметы можно использовать как оружие. Например, ваш посох, мотыгу земледельца, кочергу, и другую утварь. К тому же в бою используют любой предмет, что бы поразить противника и остаться живым. «У меня всё», – сказал я и сел на место. Старейшина продолжал: «Учитывая твои доводы, и покушение на твою жизнь мы твой вопрос ставим на голосование». Я кивнул. Голосование прошло без шума. 70% проголосовало за мою правоту. «На сегодня всё», – сказал старейшина. Завтра будем избирать конунга по твоей системе. Я пошел отдыхать. Надо было поесть хорошо и поспать. Я построил дом по-русски, с печью и трубой, а не так как у викингов посереди огромный очаг. И потому подходя к дому я увидел дым из трубы – топилась печь. Зайдя в дом, я увидел Ингу. Дом был натоплен, стол накрыт. Мы ели, закусывали, болтали и в итоге она осталась у меня, хотя была девушкой. На утро я пошутил: «Ты мне не оставила выбора, придётся на тебе жениться». «Это как хочешь», – ответила она. «Хочу», – ответил я. На утро мы собрали подарки для родни и пошли свататься. Родня была немного обескуражена таким быстрым развитием событий, но были довольны. Немного обмыли это событие и пошли на выборы. Принесли три бочки. На каждой бочке имя кандидата.У каждой бочки поставили охрану. Всем жителям старше 16 лет. Раздали дощечки и объяснили что делать.
Голосование шло до вечера. Вечером по одной вскрывали бочки и пересчитывали дощечки. Я был поражён что в моей бочке оказалось подавляющее большинство дощечек примерно 70%. Я догадывался в чём тут дело. Большинство женского населения импонировали мне. На следующий день я давал клятву конунга, заверил, что буду действовать только в интересах племени. В свою очередь я потребовал, что бы мне все подчинялись и доверяли, тогда у нас будет процветание. Потом все гуляли и веселились. А на следующий день я приступил к своим обязанностям. Оппозицию я купил, кому дал доходную должность, кому надел земли, кому сосватал хорошую невесту. Я подумывал о колонизации Исландии. Но викинги не очень жаждали новых земель где нечем поживиться. После нескольких лет игнорирования восточных земель мы решили туда наведаться. Возглавил поход я сам. На четырёх драккарах мы пошли на восток, а другие четыре пошли на запад. Я второй год был конунгом, дела шли хорошо, и я просто решил прогуляться. Через пол месяца мы были в том месте, где я попал в портал. Потрясли местное население. Забрали пяток девчонок и парней. Устроили гулянку. Во время гулянки я отправился по нужде. Отошел метров 50, сделал своё дело и увидел ту расщелину, через которую попал сюда. Я опешил, прошло 10 лет. Что делать? Родители смирились с моей пропажей. Универ я не закончил. Что меня там ещё держит? А здесь я конунг процветающего клана, женат имею сына. Здесь всё хорошо. Меня трясло, мысли неслись как молнии. Я знал, что портал открыт недолго. Я повернулся спиной к расщелине и заорал: «Я викинг, я викинг!!!». Обернувшись, я не увидел расщелину и засмеялся. Я вернулся к застолью схватил молодуху оттащил в хибару и отымел её жестким способом. Она не кричала не царапалась, а когда я заглянул ей в глаза увидел звериную похоть. «Дикари», – рявкнул я и пошел дальше пьянствовать. Вернулись мы со средней добычей. С запада привезли больше. До весны у нас всё было. Я знал, что так постоянно продолжаться не может, и стал готовиться к походу в Исландию. Надо же расширять свои земли.
ЖЕСТОКОСТЬ, КРОВЬ, НЕНАВИСТЬ, МЕСТЬ.
Я родился в 1904 г. в семье Питерских интеллигентов. Отец был преподавателем в Питерском Университете, а мать была оперной певицей в Мариинском театре. Мы жили на Офицерской улице – ныне Декабристов, в десяти шагах от Мариинского театра. Жизнь шла своим чередом. Отец уезжал на работу на извозчике, мать шла пешком. После работы отец забирал её домой и вместе мы ужинали. Я, как и положено профессорскому сыну учился отлично в гимназии. Немного фехтовал на шпагах, немного боксировал, на улице немного дрался с детьми работяг и обслуги. Так-как я пошел в гимназию с 6 лет то в 1917 г. я успел её окончить. Мне было почти 14 лет.
Мы собирались уехать за границу, но тут подстрелили Ленина и начался "красный террор". У нас были припасены в тайничке и золото, и бриллианты, и деньги всякие: матери дарили, отец сам покупал по возможности. На что начать жизнь за границей у нас было. Но все пошло не так. Однажды вечером нам стали колотить прикладами в дверь. Отец почувствовал очень неладное и взял с меня клятву, что я сделаю все что он скажет, а иначе погибнет вся наша семья. Где тайник ты знаешь, сказал он, а сейчас полезай в чуланчик, и чтобы не случилось сиди там пока все не утихнет. Я попросил взять с собой мой нож, он разрешил. Сначала шли разговоры на повышенных тонах, это я слышал. Затем искали клад, и ничего найти не смогли и потому начали злиться и орать. Ломали столы, шкафы и т.д. Как потом я понял, мать сделала замечание и получила удар в лицо, что такого с ней ни разу не бывало. Отец кинулся на обидчика, но был застрелен. Вскоре затихла и мать. Начался настоящий погром. Я сидел, прижав нож к груди, обливаясь потом и трясся в лихорадке. Часа два вандалы ломали всё, потом по-видимому утомились и перешли на отцовский бар, где были почти все напитки мира. Послышался звон бокалов, звон разбитого стекла, бульканье, чавканье, затем голоса стали затихать и умолкли. Просидев еще часок, я потихоньку вылез. Лучше бы я этого не делал, а там и умер в коморке. Первое что я увидел это застреленный отец и заколотая штыком мать.
Эти трое были пьяны. Солдат лежал щекой на столе в луже водки, матрос лежал рядом на отцовском диване, чекист сидел, уткнувшись головой в руки. Этот мне показался самым опасным. Ему первому я и перерезал глотку своим ножом. Матроса я пригвоздил штыком к отцовскому дивану он даже что-то вякнул удивленно, солдату я просто воткнул нож под лопатку. Затем я закрыл двери на все запоры, уложил мать и отца на кровать, прикрыл их покрывалом и положил в руки им крестики. Достал рюкзак, гимназистский чемоданчик и всю ночь укладывал драгоценности, ценные фотографии, документы. После чего обшарил чекиста. У него оказался мандат, я его прибрал т.к. фото на нем не было. Одел свой гимназистский китель, сверху кожанку чекиста и его кепку. Поцеловал и всплакнул над родителями, взял отцовский браунинг и чекистский наган и пошел на вокзал. Легче было попасть на юг к Деникину, но я подался на восток. Во-первых, чтобы хорошо воевать и мстить врагам нужно было учиться, а во Владике брат отца преподавал в местном реальном училище по профессии "оружейник" кем я хотел и быть. Делать мощное современное оружие, чтобы громить врагов.
Я сел на поезд до Саратова, его только что отбили у Чапая. Куртку чекиста я выбросил, мандат тоже. На следующий день я был в Саратове. Добравшись до комендатуры, я попросил аудиенции коменданта – это был полковник Серов. Выслушав мой рассказ, он сказал, что мать мою слушал в Мариинке, а про отца только слыхал и спросил, чего я хочу? Я сказал, что хочу добраться до Владивостока к дяде, закончить учебу, и достойно бить врага. «А чего ты сейчас хочешь?», – спросил он. «А сейчас я как голодный волчонок хочу крови». «Расстреливать будешь?» – спросил полковник. Я ответил – «да, но только большевиков». Мне построили расстрельную команду, но я отказался. Сказал поставьте пулеметик на столик, я их сам покошу. Полковник только головой подернул. Поставили 10 человек, я спросил, что все большевики? Ответили, что трое простых красноармейцев. Я попросил заменить их чекистами, если есть, но они отказались – их оставили напоследок. Когда всех построили, я рассказал, почему буду их расстреливать. Один из чекистов сказал, что туда им и дорога "буржуйская сволчь" тут я нажал на гашетку и перерезал всех по поясу. «Зачем по поясу, а не по груди?», – спросил полковник. «А так больнее», – ответил я.
Благодаря "литеру" выданным Серовым через неделю я был во Владивостоке. Дядя встретил меня сдержано, так-как понимал, произошло, что-то непоправимое. Сначала он предложил мне помыться, потом заняться разговорами. Помывшись и переодевшись, я выложил на стол документы отца и матери их фотографии и личные вещи. Дядя был крепкий, поджарый мужчина, полковник инженерных войск. В Порт-Артуре он воевал капитаном, но и он не сдержался, засморкался и пустил слезу. Затем он накрыл стол и предложил помянуть безвинно убиенных. Так я первый раз выпил водку. Немного поговорив, я заснул, а дядя еще долго сидел за столом, вздыхал, дергал носом – перед ним проходила вся его юность и молодость, связанная с моим отцом и матерью.
Невзирая, что дяде было за сорок- женат он не был. Наследующее утро я был уже в училище и стал неистово заниматься учебой и изобретательством. Дядя помогал мне дельными советами, когда я спрашивал, но сам с советами не лез. На заводах было сплош большевистская сволочь, так что заказ разместить было невозможно. Зато за наличку брались и красные, и черные, и зеленые. Работяги могли определить, что это оружие, но не больше. Все в голове можно держать, зная чертежи и всю концепцию механизма. Кое-какие детали заказывали в частных мастерских, там было дороже из-за ручного труда, но качественнее. Так прошел 1919 г. Двадцатый год начался бурлением масс. Я изобретал двух ствольную скоростную пушку при полной поддержке моего дяди. В 1920 г. нас объявили "буферной республикой" и я ускорил процесс изготовления. Того и гляди придут большевики. В начале 1921 г. пушка "в основном" была готова. 240 выстрелов в минуту на два ствола. Такая, как в "Зори здесь тихие" по самолетам стреляли, только еще не доведена до полного ума. Зимой мы вывезли ее на санях в лес и там испытали. Эффект был поразительный. От старого броневичка не осталось ничего, деревья летели, как щепки. Я представил, что будет с людьми и конями. Летом из лесов стали вылезать партизаны, грязные, голодные и без башенные. Кто-то ими должен был управлять. У нас такого лидера не было, и к осени нам прислали из России Военного министра тов. Блюхера. В это время я сдал экзамены и получил диплом "техник оружейник стрелкового оружия" и мог работать на любом военном заводе. Дядя был вызван к «военному министру». Вскоре вернулся и сказал, что нам здесь больше делать нечего, и он уезжает в Америку и приглашает меня с собой. Я ответил, что Америка слишком просто, я пойду своим путем. У дяди сбережений не было, и я ему немного подкинул – на первое время. Я проводил его на корабль – так мы и расстались. На следующий день я купил пару лошадей, одну навьючил оружием и вещами, другую более резвую я выбрал себе и двинулся в Манчжурию. Через два дня пути я был в Харбине. В то время – это центр всей русской восточной эмиграции и смесь всех разведок востока. Белоэмигрантская, большевистская, японская, китайская, корейская и т. д. Я нашел малюсенький домик со стойлом для коней и минимальными удобствами для себя. Затем нашел с легкостью учителя китайского языка, но русского, с оговоркой, что каждые полгода я буду сдавать экзамен китайскому учителю. Я был прилежный ученик и через год я знал все иероглифы, которыми можно было общаться почти на все темы, если не обсуждать китайскую философию. Я думаю это была примерно десятая часть всего Китайского языка. В то время, кто еще сопротивлялся открыто большевикам – был атаман Семенов. К нему я и подался, чтобы полностью испытать свое изделие и может даже запатентовать. Атаман принял меня не очень дружелюбно. Во-первых, для него я был сильно молод, а во-вторых он недолюбливал слишком белую кровь, так как сам был из простых, но выслушав меня, согласился испробовать мое оружие и заодно побеспокоить большевиков. К пушке у меня было 2000 патронов 20 мм в диаметре. Это на два коротких боя при такой скорострельности. Мы составили план. Казачки врываются на территорию России, громят, жгут погран отряд и движутся вглубь страны. Когда начинает наступление регулярная Красная Армия, оно дают деру, но бегут не очень быстро, что бы у красных не оставалось сомнения, что вот-вот они их догонят. Атаковала казаков лава человек в 500 конных. Казаки, как было и велено держались метрах в 150 от краснопузых. Когда казачки проскочили меня – я нажал на гашетки. Летели куски лошадей и людей. Большевики не сразу осознали свой промах и еще пытались атаковать, за что положили лишнюю сотню. Вылезли два дряхлых броневичка. Я разворотил их за минуту. Остатки красных бросились бежать, все бросая на своем пути. Последовал приказ Атамана: «казакам преследовать большевиков, в отряде арестовать всех командиров, комиссаров, их жен, медперсонал и обслугу». Что было и выполнено. По моим подсчетам я положил человек к 350. Казачки привели еще человек 300. Победа была хоть и локальной, но полной.
Атаман забрал врачиху, я присмотрел мед сестру – вроде из благородных. Спросил, кто она; она ответила, что дочь местного начальника ж/д-станции. «Как ты здесь оказалась», – спросил я. У неё были курсы медсестер и её мобилизовали. Я спросил у Атамана, знает ли он эту девушку? Он сказал, что вроде нет. Я сказал ему, кто она такая. Он вспомнил эту девчонку. Я предложил отпустить её к отцу. Атаман ухмыльнулся и сказал, что девушка не знает, что её отца ещё месяц назад большевики расстреляли якобы за саботаж. Пусть пока ничего не знает. Мы с приближенными уехали километров за 10 на заимку кутить. Казачков оставили наслаждаться победой. На этот счет у них были свои методы, и Атаман не хотел вмешиваться. Командиров и комиссаров подвесили, но не до конца чтоб они могли видеть, как насилуют их жен, сестер и весь женский пол. Затем всех медленно перебили, за исключением медперсонала. И закопали в общую яму. Остальных пригнали к нам утром. Затем мы всю ночь пили и трахались в разных комнатах. Обернувшись простынями выходили в горницу и пили и ели. Обслуживала разбитная казачка – вдова друга Атамана. На утро позавтракали обильной яичницей на сале, и я завел разговор с Атаманом. Я предложил ему собрать все патроны на месте боя, снарядить их соответствующими капсулами, зарядить порохом и отлить соответствующие пули и будет ещё боекомплект. «На этот случай я пушку оставляю тебе. Казак Василий знает, как с ней обращаться», – сказал я – «я его подучил. Лошади у меня есть. Мне нужен американский винчестер, 50 патронов к нему, американский кольт, 50 патронов к нему и если есть, как память об отце 10 патронов на старый Браунинг». Я собираюсь путешествовать по горному Китаю и учиться уму-разуму. А на территории Китая и Монголии рыскали всевозможные банды. А мне надо было отбиваться от них. Я правда почти изготовил ручной пулемет на винтовочных патронах. Втиснул в диск я 72 патрона -это на 40 секунд боя, но убойная сила была сногсшибательной- в прямом смысле слова. Несколько дисков у меня были в запасе. Это оружие я Атаману не стал показывать, а то бы выпросил. Отдохнув денек и снарядившись, я тронулся в путь. Барышню я оставил у Атамана: куда ей деваться? Так я вошел в могучий неизведанный Китай.
Черт меня понес в "поднебесную " на зиму глядя. В Монголии и Китае по дорогам бродили не только банды голодных головорезов, но и стаи волков и шакалов. Банды правда были вооружены слабо: старыми ружьями, луками и еще черти чем. Я их разгонял на раз. И все-таки я решил пережить зиму в ближайшем городке. Усовершенствовать китайский и своё оружие. Я стал на постой к пожилой китайской паре, где было стойло для лошадей. На еду были только рис, рисовые лепешки и какие-то корешки. Я заплатил и сказал, чтобы было мясо и как минимум баранья похлебка на столе, а у моих лошадей не только сено, но и овес попадался. Днем до обеда я занимался китайским, после обеда дремал часок, а затем доводил до ума своё оружие. Местные бандиты, прослышав про моё "богатство" решили меня грабануть. Отодвинули щеколду, другого закрытия не было, и прошли в комнату, в которой я спал. Не вставая с постели, я их уложил всех на месте из кольта. После чего получил благодарность полиции, какая бы она там не была и звание крутого авторитета этого городка. Зимы там не такие длинные, как в России и в феврале я тронулся в путь. Я хотел найти учителя по какому-нибудь восточному боевому искусству и поучиться уму-разуму. Учителя были, но кто их знает: кто и что они. По дороге я встретил хорошо одетого китайца на лошади и со стареньким ружьём. Мне было 20 лет ему примерно 23. Мы разговорились. Он тоже искал учителя, но знал, кого именно. Высоко в горах учитель набирал 10 человек так как. больше считал излишним. Плата правда была серьёзная. В апреле мы добрались до места. Это было что-то вроде монастыря. Большая территория, огороженная каменным забором, кельи для нас, какие-то постройки, спортзалы, холодное оружие. На подворье было все для занятия спортом, бега и даже выездки лошадей – просто без них нельзя тогда было жить. Огнестрельного оружия он не уважал и велел спрятать, я подчинился, но обратил внимание, что по нынешним временам оно нам еще поможет. Так началось мое обучение в школе.
Учеба и тренировки давались мне легко. Отец мой был, как профессор немного рыхлый, а я жилистый и подтянутый как дядя. С утра 6 часов физических занятий, затем обед, тихий час, потом уборка инвентаря, оружия, уборка помещений. За порядком следил помощник учителя – администратор. Дальше 2 часа теоретических занятий: история, литература, философия, география и т. д. С 19 до 22 занимались собой. Затем отбой до 6 утра. На территории имелась банька и бассейн – так что жили мы неплохо, правда и плата была соответствующая. Из винтовки Мосина и при помощи Китайской оптики, которая была вполне приличной, я соорудил снайперскую винтовку с обоймой на два патрона, а с неё больше двух выстрелов сделать в бою не успеешь. И теперь я трудился над изобретением глушителя. Не совсем глушителя, хотя бы на половину слышимости, а то выстрел в горах разносится на десятки километров. Эта винтовка помогла нам пережить одну очень суровую зиму. Все дороги и перевалы завалило снегом напрочь. Учитель сказал, что такого лет 20 не было. Прошло два месяца, а ситуация не улучшалась. Я и двое учащихся попросились на охоту. Хотя в это время охота не лучшее занятие. Саночки у нас были, мы сели на мохнатых лошадок и отправились на поиски добычи. Проехав 6 часов. мы увидели на склонах козлов и баранов, но их не взяли. В случае попадания они свалились бы в пропасть. Побродив еще мы разожгли костерок в маленькой лощинке, закутались в шубы и уснули. Ночью нас припорошило снегом. Это нам и сыграло на руку. Открыв глаза, я увидел огромного самца и довольно упитанную самочку. Две секунды, и они лежали на снегу. Погрузив их на санки, мы поехали. По пути мы подстрелили еще какую-то зверушку, и довольные хоть и голодные возвратились в школу. И благополучно пережили снежные завалы. Почти каждую весну в этот район приезжала бригада девушек, человек 30 с ними была старшая и хозяйка. Они занимались плетением корзин и каких-то ковриков и циновок, что было востребовано в центральном Китае. Начинался 1925 г. Мне шел 21-й год. Ленин умер, а в России ничего не менялось. Объявили НЕП, 10% стали жить лучше, а остальные в нищете. И вот приехали эти барышни. Это было не только событие, но и традиция. Пока они занимались своими делами, мы, как мартовские коты крутились вокруг и присматривались, что абсолютно не трогало их, как мы думали. Они сидели как статуэтки и плели свои корзины. Настал какой-то китайский день, когда это должно было случиться. Я выбрал себе в подруги старшую. Ей было 22 года мне 21. Она была стройная, гибкая, сильная. Её хотел администратор, но девушка предпочла меня. На подворье накрыли столы, мясо, рис, овощи, и рыба из местной речушки. Ну и, конечно, море рисовой водки. Гулянка началась. Пили, ели, плясали, играли в игры и т.д. Потом расползлись по кельям и начался "трах-бабах". Кто хотел вылезали, выпивали, закусывали и снова продолжали увеличивать население Китая. Правда по такой пьянке половина могло родиться уродами, но это дело не наше. На следующий день все было скромнее. Вечером все расползлись умиротворённо спать. Утром прибрались, плотно позавтракали и пошли заниматься каждый своим делом. Через неделю они уехали, и я больше никогда их не видел. Напоследок я подарил ей колечко с камешком.
