Читать книгу Потусторонний кашель. Фантастические стихи - Александр Николаевич Лекомцев - Страница 1

«Фантастическое составляет сущность действительности»

Федор Михайлович Достоевский

* * *

В ритме дикой передряги,

У помоек, чем-нибудь

Часто кормятся бродяги.

Это их судьба и путь.

Им отныне невозможно

Стать людьми случайно, вдруг,

И давно на то похоже,

Что всё шире адов круг.

Завтрак здесь, обед и ужин

У помоек с давних пор.

Нищий барину не нужен,

Он ведь нищий, а не вор.

У помойки слышен кашель,

Подавился бомж лапшой

Или полусгнившей кашей.

В мир далёкий отошёл.

Если вы не бомжевали,

И с нуждою не на «ты»,

То поверите едва ли

В жуткий кашель нищеты.

Кашель, ясно, не задорный,

И последний для бича.

За границу жизни чёрной

Ангел вмиг его умчал.

Он шепнул ему на ухо,

Растворив надежды дверь,

Что такая невезуха

В прошлом для бича теперь.

Скорой немощи карета

Констатировала кряк.

Ну, спасибо им за это

От загубленных бродяг.

Не поверят в эту небыль

Кланы ушлых мудрецов.

Белокаменное небо,

Этажи больших дворцов…

В них не ведают о МРОТах…

Но скажу я наперёд

Их железные ворота

Даже чёрт не сбережёт.

Не спасёт их пень плешивый,

Превратившийся в царя.

Всё они за нас решили,

Но, однако, рано. Зря!

В ритме нищеты растущей

Их на йоту не поймут:

Ни Всевышний вездесущий,

Ни бездомный пёс, ни люд.

С башни смотрит день вчерашний…

Что там делает страна?

Слышит он надрывный кашель,

Но не видит ни хрена.

* * *

Пепла горсть над речною водой

Свежим ветром развеяна махом.

Добрый день, человек молодой!

Ты всё тот же, но сделался прахом.

Ты развеян вселенской тоской,

Растворившийся в солнечном свете,

И над жизнью, шумящей рекой,

Только я лишь тебя и заметил.

Я увидел себя с высоты,

С высоты своих лет и печали.

Мне известно, что я – это ты.

И сейчас мы друг друга узнали.

В горсте пепла далёкие дни,

И тоска по ним только окрепла.

Много раз средь земной суетни

Мне сгорать и рождаться из пепла.

Я однажды воскресну не здесь,

А за гранью земного порога.

Для меня это радость и честь -

Быть частицей бессмертного бога.

Над речною водой пепла горсть,

Над течением жизни без края.

Я в минувшем и будущем – гость,

И уже возрождаюсь, сгорая.

На кладбище

Если ты не совсем шарлатан

И далёк от разбойных доходов,

Слушай песни подземных славян

И других угнетённых народов.

Ощути, что ты здесь не один

И с усопшими кровью повязан,

И над вами теперь господин

Только Бог. Он – единственный разум.

Ты своими мозгами раскинь

И не дёргай брезгливо плечами.

В песнях тихих немало тоски,

В песнях чёрных с избытком печали.

Вот старушка под серым крестом

Напевает, а кажется, стонет

О житье своём нищем, простом,

О ничтожном своём пенсионе.

Работяга напротив лежит,

За копейки трудился с задором,

Но до лет он седых не дожил,

Жертвой стал пенсионной афёры.

Голос детский под белой плитой,

Песня-плач тяжела и уныла.

Были б деньги, лечили б гуртом…

И не стала бы люлькой могила.

Под землёю нашли себе кров,

Жертвы яростного суицида.

Их ограбил строитель домов,

Он живуч, не о нём панихида.

Каждый первый поёт о своём,

Эти песни открыты, не лживы.

Грянет час – и мы тоже споём,

Но молчим, ведь пока ещё живы.

Ты бы дальше, дружок, не ходил.

Не грусти и живи интересней!

Там район бесфамильных могил,

Где надрывные слышаться песни.

Слушать их, мне поверь, нелегко,

Пусть с подземным мы связаны миром.

Светлый день наш зарыт глубоко,

Он погублен в угоду вампирам.

Ангел божий, не добрый, не злой,

Подлецов он естественно, просто

Прочь тяжёлой и крепкой метлой

От народного гонит погоста.

Гонит их в беспредельную тьму

Прочь от них, уничтоженных злобой.

Поклонись же, прохожий, ему,

Не простой этот ангел, особый.

Да вникай же в текущий момент!

Здесь и песни свои, и мотивы…

У покойников свой президент

И возможно, что он справедливый.

«Я думаю в ночи, что будет с Чили,

с моей несчастной,

с моей тёмной, бедной страной».

Пабло Неруда «Бессонница».

* * *

Я о России думаю всечасно.

Судьба её тревожна с давних пор.

Что там мудрить? Пока она несчастна,

Надежд людских, бессмысленных простор.

Во мраке мрачном вижу эшафоты

И в серых балахонах палачей.

Им завтра много предстоит работы,

Не просто так. За связку калачей.

Коварен Дьявол и пока всесилен,

Нелепа маска святости на нём.

Уничтожая яростно Россию,

Он души наши опалил огнём.

Нечистый не отдаст своей добычи,

Прольётся кровь на площадях страны…

Двуличие прикинется безличьем,

Будут судимы те, что без вины.

У Дьявола в помощниках лакеи,

Построившие рай свой на костях.

Любители особого хоккея

Свершают зло на адских скоростях.

Низвергнуты желания благие,

Но только ведь не всё предрешено…

О Чили пусть заботятся другие,

Нам о России думать суждено.

* * *

Эта новость народу знакома,

Я пишу, пусть не дрогнет рука,

Нынче голуби все вне закона,

Но надеюсь, что не на века.

Чтобы символ вконец обезличить,

Ради их компрадорских идей,

Приготовят «браслеты» для птичек,

А не только для добрых людей.

«В птицах мира полно экстремизма,

Взгляд не добрый, походка вольна…

Преподносит немало сюрпризов».

Птица мира чертям не нужна.

Им желается рьяно, спокойно

Мир ломать от зари до зари,

Объявлять самой главной иконой

Проходимца, что рвётся в цари.

Но кормить голубей не преступно,

Будет мирная птица сыта.

Жандармерия нагло и тупо -

В оцеплении птичьего рта.

В злобной магии мрачных окрасок

Поднимается новый ГУЛАГ,

И все те, кто на лицах без масок,

Те преступники. Разве не так?

В странной, жуткой, невнятной свободе

Рать лакеев при пышных дворах

Не заботой живёт о народе,

А заботой о сытых ворах.

Нам кормить голубей неустанно

Повелел не монарх, а Господь.

Ведь свобода не только желанна,

Это дух наш, надежда и плоть.

* * *

С огромной кочки, среди трав,

Сказала мне сова:

– Ты должен был ещё вчера

Прийти голосовать!

Призыв – ни сердцу, ни уму.

Нет пряника, есть кнут.

Голосовать за кутерьму?

За княжеский уют?

Болото и дремучий лес,

День в серых облаках…

Вдруг из болота выбрел бес

С корзиною в руках.

Нелеп, что Царской башни тень,

Нахальный, будто краб,

Суёт мне в руки бюллетень:

– Отдай свой голос, раб!

Здесь голосует всякий смерд

В местах глухих, лихих

И даже, есть такой… концерт,

На свалках городских.

Туман трясин, что сизый дым,

Вонючая вода…

Но я не раб, и таковым

Не быть мне никогда.

Купить меня за пироги

Тебе не подфартит.

Так что, веди свои торги,

С лакеями, бандит.

Рабам дари свой пошлый сказ,

Пускай кричат «ура».

Уйдите, бесы, прочь от глаз

В кошмарное вчера!

Пускай сова кричит мне вслед,

Что экстремист я. Пусть!

Я слышу это много лет

И знаю наизусть.

Не сказка это и не блеф,

А край крутого зла.

Здесь бродят бесы, обнаглев,

И бедам нет числа.

Очищу уши от лапши,

Повсюду бесов пир.

…Болота надо б осушить

И строить новый мир.

* * *

Родились вы во мгле

Под названьем «дурдом».

Каждый шаг на Земле

Вам даётся с трудом.

За верстою верста

Среди дури сплошной.

Как же тут не устать,

В дикой яви земной?

Мир безумен и слеп…

Сотворённый бардак.

Вас вгоняет в вертеп

Основной вурдалак.

В шуме созданных бурь

Человеческих душ -

Беспредельная дурь,

Абсолютная чушь.

Вы с ума не сошли

И поэтому – ноль.

Стыд Российской Земли –

Перекатная голь.

Пусть печали утрат

Превращаются в прах

И короны горят

На всесильных ворах.

Пусть шатается трон,

Но не стоит в ответ

Вонь горящих корон

Принимать за рассвет.

Началась кутерьма,

Рвётся дым в облака…

Беспросветная тьма,

Но развязка близка.

Грязь страшна в неглиже

И собою горда…

Нам пора бы уже

Поумнеть навсегда.

Потусторонний кашель

На перроне одиноко,

Здесь заброшенный вокзал.

Кто бы в мановенье ока

Тайну эту развязал?

Чётко слышу на перроне,

Где и черти не снуют,

Кашель я потусторонний

Уже несколько минут.

Он донёсся очень чётко

Из миров других. Привет!

Испариться здесь в два счёта

У меня желаний нет.

В мир загробный перебраться

Не хотелось бы с утра.

Ясно слышу кашель, братцы.

Не спешу кричать «ура».

Но и жить прошла охота

В мерзком ужасе земном.

Где-то кашляет там что-то…

В мире, ясно ведь, ином.

Кашель долгий, словно повесть,

Как итог больших трудов…

Я бы бросился под поезд,

Только нет здесь поездов.

Дыбом встал последний волос

На затылке, на спине.

Я услышал тихий голос:

«Вспоминайте обо мне!».

Кашлянул разок печально

И проговорил потом:

«За базары отвечаю.

Скоро будет всё путём!

Заживёт народ богато

На ограбленной земле.

А ворьё и супостаты

Сгинут в огненной смоле»

Я четыре дня не брился,

Но вот после этих слов

Как-то вмиг приободрился,

Что с ершами рыболов.

Добрый ангел с того света

Обещал нам новый рай.

Ну, спасибо хоть за это,

Пусть хватил он через край.

Должен ведь, по крайней мере,

Рухнуть скоро бесов трон.

…Если кто-то мне не верит,

Пусть приходит на перрон.

* * *

Да будет он, на хакеров отстрел!

Их не спасут ни мамы и ни папы.

А Проходимцу, что за них радел,

Засунут в зад велюровую шляпу.

Не быть России хакерской страной,

Где справедливость – просто мысль без тела…

Князьям сегодня верит лишь больной

Или свинья, что вмиг разбогатела.

Пусть хакеры при власти и чинах,

При капиталах… на слезах народных,

Останутся в людских кошмарных снах,

В обителях, для жизни непригодных.

Неужто что-то я сказал не так?

Не всякий осознает, примет это.

Но мир устал от хакерских атак,

Они давно за гранью интернета.

Теперь ворьё – тузы да богачи,

Ведут охоту на несчастных рьяно.

Перековать орала на мечи

Настало время на полях обмана.

Вот-вот придёт желанная пора,

Момент отстрела оккупантов лживых.

Да будет жизнь погожей! Ведь пора.

Рабами вам не быть, пока вы живы.

* * *

Дайте в руки мне папирус,

Напишу я в тишине:

«Самый страшный в мире вирус –

Культ двуличности в стране».

Может, что-то я напутал?

Так поправьте, чёрт возьми!

Нами правят лилипуты,

Издеваясь над людьми.

Особняк, дворец, поместье…

И бездомных – пруд пруди.

Сумасшедший буревестник

Уйму бед нагородил.

С ним двуличных компрадоров

И чиновников отряд.

Что-то гадкое с задором

Людям добрым говорят.

Люди байкам сладким верят,

Верят свято в дребедень…

Но остались пух и перья

От надежд на светлый день.

Вирус бьёт с телеэкранов

По рассудкам простаков,

Но не то, что бы баранов…

Мир двуличия таков.

За отца, да и за сына,

Сообщу для всех ушей:

Пуля – лучшая вакцина,

Вирус – крупная мишень.

Напишу одно открыто,

Мысль проста, что трафарет:

«Не поймёт голодных сытый,

Двоедушный дармоед».

* * *

Может, это кривотолки…

Но, изгадив тишину,

Взвыли тряпочные волки

На усталую страну.

Ведь спокойно жили-были

В люд плевали с высоты,

А сейчас они завыли,

Чуя личные кранты.

Из «рублёвок» волчьи стаи

Подают нам голоса,

Видно, непогодь густая

Вытворяет чудеса.

Вероятно потепленье,

И растают скоро льды.

Всем, стоящим на коленях,

Не укрыться от беды.

А поэтому встаём-ка!

Многотысячной толпой

Нам пора идти на Волка

И на общий волчий вой.

Бой тяжёл, но всё мы сдюжим,

Выходя из мандраже.

Будет им обед и ужин,

Завтра был для них уже…

Воют на людей обычных,

Неуёмны, голодны.

В хламе тряпочных приличий

Нам вертепы не нужны,

Пусть лежит, задравши лапки

Эта тряпочная гниль.

Их пора пустить на тряпки,

Всё негодное – в утиль!

Байка ново-русская

Пляшем дружно! Шире круг!

Царь наш сделал милость…

У продажной шкуры вдруг

Совесть обнулилась.

Раньше был он подлецом

И сплошной ошибкой.

А теперь – с другим лицом,

С доброю улыбкой.

Обнулился сходу, вмиг

Этакий нулище…

Вечно хочет жить старик,

Резво грабить нищих.

Водит с нами хоровод,

Пляшет без оплошек…

Говорит, что за народ

И в душе хороший.

Двадцать лет за ним все шли

Прямиком к рассвету.

Слава всем царям Земли,

Но ни Пиночету!

Пляшем дружно, В круг, толпа!

Веселись до пота!

Есть у каждого клопа

О царе забота.

Есть у каждого мечта,

Чтоб сломал он шею,

Или в пляске, тра-та-та,

Угодил в траншею.

Пляшем дружно, но пока…

Говорят шаманы,

Что зароют старика

В зарослях бурьяна.

Скачут с ним и друганы

Весело, беспечно.

Кровопийцы всей страны

Тоже ведь не вечны.

Нам-то, что ни говори,

На большом базаре

Не нужны совсем цари,

Не нужны бояре.

Дни без гадов хороши,

Так мы порешили.

Но покуда ты пляши,

Дедушка плешивый!

* * *

В погребальной камере

Слышен жуткий смех.

У меня на таймере

Снова смена вех.

На часах предсказана

Эра светлых дней.

В жизни одноразовой

Я мечтал о ней.

Я родился в грохоте

Барабанных драм.

Только жили плохо те,

Кто был честен, прям.

Рядышком с речистыми

Я взрослел и рос.

Знался с коммунистами,

Только не всерьёз.

Слушал бред их клановый,

В спор вступал порой.

Тупости их рьяные

Я считал игрой.

Я не крыл их матами

И жалел иных

Вместе с их плакатами,

Как людей больных.

Позже понял чётко я,

Раньше и не мог:

Господа расчётливы,

С головы до ног.

Гадили, как водится,

Всё исподтишка…

С ними хороводиться -

Ноша не легка.

Оруны вчерашние,

Наяву, не в снах.

Нынче перекрашены –

В «баксах», при чинах.

Кровососы бодрые,

Новые князья

С розовыми мордами.

Их прощать нельзя…

Вот они, мудрёные!

Их расчётлив нрав.

Вечно рядом с тронами.

Разве я не прав?

Вкупе жизнь с пороками.

Да не жизнь, а жесть.

Смена вех жестокая.

…Только всё, как есть.

Народный сказ

Леонард с козлиной мордой,

Главный дьявол на Руси,

В личный замок очень гордо

Всех нечистых пригласил.

Пригласил на вечеринку

Олигархов и чинуш,

И другую чертовщинку,

Мастеров битья баклуш.

Леонардовскую свиту

Сам Господь увидел вмиг.

Компрадоров и бандитов,

Проституток и барыг…

Бог стоял с трубой подзорной,

Он обиделся на нас:

– Почему вы эту свору

Не сливали в унитаз?

Гневно морщился от смрада,

Что катился по стране:

– Не сливали! Это ж надо!

Почему? Ответьте мне!

Потому, что мы робели

И смущались невпопад.

Мы – холопы с колыбели…

Весь наш жизненный расклад.

Вдруг на площади на главной

Унитаз возник большой,

Современный, мощный, славный,

С замечательной душой.

Осмелели все мы разом,

Осудили мерзость зла.

Потащили к унитазу,

Предводителя Козла.

Вбили в пасть ему петарду,

Веселя столичный люд.

Шумно слили Леонарда

Под торжественный салют.

Длился долго слив за сливом,

Всех ведь сразу не сольёшь.

Я с улыбкою счастливой

В унитаз сливаю ложь.

В унитазовую полость

Опускаем мир былой.

Алчность, кровожадность, подлость,

Чёрствость, наглость… Всё долой!

В пляске сложных ситуаций,

В белом свете не простом

Надо очень постараться,

Чтоб не слили нас потом.

Время делится на мили,

И его незрима плоть..

Я хочу, чтоб нас не слили

Ни потомки, ни Господь.

…Новый вождь сказал народу,

Наш избранник светлым днём,

Лучезарно и свободно:

«Хорошо в краю родном!»,

Хорошо, но будет лучше

На всю жизнь, не на момент.

С нами Леонардов внучек,

Новый славный президент.