Читать книгу Адатмыра – нежное имя. Пьеса, мистическая трагикомедия - Александр Николаевич Лекомцев - Страница 1

В двух действиях

Действующие лица:

Адатмыра – зелёноволосая женщина неопределённого возраста, как бы, невеста Лёши

Лёша – единственный и любимый сын и внук, 22 года

Екатерина Семёновна – его мать, 45 лет

Вера Петровна – егобабушка, 67 лет

Ульяна – бывшая невеста Лёши, 20 лет

Действие первое

На авансцене,, с маленьким рюкзачком за плечами. На длинном шнурке, на шее висит фотокамера,

Бёрёт её в руки, делает несколько снимков.

Он растерян и взволнован. Заблудился. Озирается по сторонам.

Лёша (разговаривает с сам с собою): – Как в сказке, блин! Пошёл в лес природу фотографировать и – заблудился! Да ещё в болото какое-то, стрёмное забрёл.

Ставит корзину на землю.

Перед ним появляется Адатмыра, в зелёном изодранном сарафане, босиком. Очень далеко не красавица. Можно только предположить, что её лет тридцать.

Лёша улыбается, увидев её. С её появлением у него появляется надежда выйти отсюда. Кроме того, зелёноволосая женщина, почему-то, очень ему понравилась.

Лёша: – Ну, вот сейчас уже точно выгребусь отсюда. Факт! Девушка, наверняка, подскажет, куда мне идти.

Адатмыра: – С кем ты тут разговоры разговариваешь, паренёк заблудший? С лягушарами, что ли?

Лёша: – Вы про лягушек говорите?

Адатмыра: – Нуда, я говорю про лягушар.

Лёша: – Нет, я сам с собою беседую. Не с лягушками. Вот соображаю, как мне из этого болота выбираться. Когда вы мне покажете дорогу в город, то я вас к себе домой приглашу и чаем угощу. Если вы не возражаете.

Адатмыра: – Чай я никогда в жизни не пила, а вот водку случалось. Мужики на болото за клюквой заходят, наливают… Нежадные. А водка у тебя дома имеется, парень-мужик?

Лёша: – Не проблема. По дороге купим, и где-нибудь в парке и выпьем, и закусим. Да лучше даже в кафе какое-нибудь забежим. Мы же не бичи, чтобы под деревом пить.

Адатмыра: – Ну, тогда я выведу тебя отсюда и сама вместе с тобой… выведусь. К водке я людьми пока не приученная. Десятки вёрст ради выпивки не стану шагать. Даже и закуской крутой не очень-то интересуюсь. У нас, правда, на болоте, ничего такого нет. Только когда гости сюда заходят. Угощают. Я просто так пешком пройду, сколько хочешь, пройду.

Лёша: – Зачем на своих двоих шагать? У меня бабки есть (стучит себя кулаком по наружному карману куртки)! На такси домой и приедем.

Адатмыра: – Слова мудрёные говоришь, но я уже в радости и согласная. Всё это интересно.

Лёша: – Как звать-то вас, то есть… тебя?

Адатмыра: – Меня-то? А поняла! Тебе моё имя надо? Зовут меня люди, звери и птицы – Адатмыра.

Лёша: – А я – Лёша! Алексей, значит. Можно просто – Лёха. У тебя имя красивое, но странное. Ты что, Адатмыра, с Чукотки или с Саха-Якутии? Имя загадочное.

Адатмыра: – Нет. Я с этого болота. Больше нигде не была. Я, Лёха, здешняя со всеми потрохами.

Лёша: – У меня с таким именем девушки никогда и нигде не было (мечтательно, прикрыв глаза). Адатмыра… Надо же! Нежное красивое имя. А что оно означает?

Адатмыра: – А я знаю? Мне начихать, что это такое. Адатмыра и Адатмыра, и всё!

Лёша: – Не обижайся, Адатмыра. Но, получается, что ты, как бы, кикимора.

Адатмыра: – Нет, не кикимора. Когда я здесь появилась, то все кикиморы и лешие разбежались в стороны. Я про тех говорю, которые уйти успели.

Лёша: – А те, которые не успели уйти… Что с ними сделалось?

Адатмыра: – Они целёхоньки. Но в болоте. Я им помогла утонуть. Я ведь их в пищу не употребляю, но по жизни не люблю всяких шумов и лишних разговоров. Меньше бы болтали. Может быть, я к ним бы и притерпелась. Я очень добрая, пока меня не разозлишь.

Лёша смеётся. Уважает чужое чувство юмора.

Лёша: – Ну, Адатмыра, ты меня насмешила! Всём помогла утонуть. Надо же!

Адатмыра: – Будешь гоготать, как гусь общипанный, и тебе помогу из этого мира исчезнуть. А там уж тебя другие существа на новую дорогу выведут. Запросто. Долго бы и думать не стала, но сегодня немного водки хочу.

Лёша: – Ты мне, Адатмыра, всё больше и больше нравишься. Но если ты не кикимора, то кто ты? Русалка или марсианка?

Адатмыра: – Не знаю и знать не хочу! Мне такое без надобности! Меня уже тут всякие бродяги спрашивали, сколько мне лет и какого цвета у меня кровь… после выпитой водки, конечно. Так вот слушай. Мне лет триста, волосы на голове я не крашу, они зелёные всегда. Кровь у меня голубая. Паспорта не имею и родственников тоже. Всё? Или ещё о чём-нибудь спросишь? Какой ты любознательный, Лёха!

Полушутя хватает его рукой за горло. Лёша обнимает её. Адатмыра отталкивает его.

Лёша: – Я ведь не просто так обниматься лезу. Мне кажется, что я тебя полюбил. Неважно, что у тебя потеря памяти. Документы можно любые сделать. Тем более, сейчас. Ты меня очаровала, потому я хочу узнать тебя, как… женщину.

Адатмыра: – Ты мне сначала водки налей, как следует, а там я буду решить, как с тобой быть. Ишь ты, гусь лупоглазый! Узнать он меня хочет. У тебя хоть имеется то, чем ты собираешься меня узнавать?

Лёша (смущённо, переминаясь с ноги на ногу): – Иногда нахожу. До тебя все девочки были довольны. Это правда, кикимора Адатмыра.

Адатмыра: – Я не кикимора! Сколько можно повторять? Ты понял или нет, бродячий болотный кулик?

Лёша: – А я не кулик и даже не орёл и не воробей, Адатмыра. Я по образованию инженер, мененджер по отопительному оборудованию. А по призванию – фотохудожник. Люди говорят, что очень талантливый, почти – гениальный (берёт в руки фотокамеру). Хочешь, Адатмыра, я твой образ запечатлею на фоне вот этих деревьев.

Пятится от него назад.

Адатмыра (угрожающе): – Я тебя, Лёха, сейчас так запечатлею, так вот в этот дуб вдолблю, что никто и никогда из его ствола тебя не выцарапает, дятел косоротый! Быстро убрал от меня свою колдовскую штуку! Повторять больше не буду.

Лёша: – Хорошо, Адатмыра! (оставляет в покое фотокамеру). Не хочешь – не надо. У нас для этого потом много времени будет. Я чувствую, мы уже соединены самой судьбой. Ты ведь согласно стать моей женой?

Адатмыра: – Это как? Что такое стать женой?

Лёша: – Ну, вместе будем жить. Дети потом у нас появятся.

Адатмыра: – Шишки еловые у тебя на лбу появятся. Нука, мигом свали отсюда!

Лёша: – Ты меня обижаешь (падает на землю, начинает стонать). Ты, Адатмыра, меня совсем не любишь!

Адатмыра: – Обалдел, что ли? Вставай на ноги моментом. Не встанешь – затопчу, как червяка дождевого!

Лёша быстро поднимается на ноги.

Лёша: – Видишь, я встал на ноги.

Адатмыра: – У тебя что, в голове болотная жижа? Ты мне, что тут по траве ползаешь. Концерты устраивать задумал?

Лёша: – Я обиделся, Адатмыра. Ты не хочешь стать моей женой.

Адатмыра: – Может, я ещё в вашем мире ни хрена не понимаю, но, по-моему, ты полный выродок. Идиот, одним словом. Тебе что-то захотелось и – точка! Вынь да положь!

Лёша: – Бабушка и мама мне ни в чём не отказывают.

Адатмыра: – Я разве похожа на твою бабушку?

Лёша: – Нет, не похожа.

Адатмыра: – Так в чём же дело? Странно, тут у вас всё. Ничего хорошего, кроме водки нет.

Лёша: – Но я ведь хочу… Так ты согласна или нет?

Адатмыра: – Всё зависит от количества выпитого спиртного и от моего желания. Для интереса можно попробовать, испытать, что это за хреновина такая «выйти замуж» и с чем такое едят.

Лёша: – Так чего же мы ждём? Пошли, Адатмыра, к нашему счастью!

Адатмыра: – Сначала к водке, а потом – уже и счастью.

Берутся за руки, как дети, и уходят.

Занавес открывается

Большая комната в обычной квартире. Сервант, стол, диван, пара кресел, стулья, телевизор с большим экраном. На стенках – несколько эстампов, на подоконнике – цветы.

Широкое окно, выходящее во двор.

За журнальным столиком, на диване сидит Екатерина Семёновна, читает глянцевый журнал. Она в атласном халате розового цвета.

В комнату входит Вера Петровна, в старом халате, в рваных тапочках, внимательно смотрит на дочь.

Екатерина Семёновна: – Ну, чего ты, мама, смотришь на меня, как чёрт из колодца?

Вера Петровна: – А что я, в конце концов, должна делать, Катя? И почему ты меня сравниваешь с чёртом? Если бес, то только ты, доченька.

Екатерина Семёновна: – Почему так? Почему это я бес?

Вера Петровна: – Потому, что нашего Лешеньки уже полдня нет дома, а тебе – всё равно. Ты даже не переживаешь. Не позвонила ни в больницу, ни в морг, ни в полицию. Можно было бы и подружкам его позвонить или приятелям-собутыльникам.

Екатерина Семёновна: – Я ему звонила по сотовому телефону, он не отвечает. Выключил мобильник, свой айфон. Больше никому не хочу звонить. Что я тебе звонарь?

Вера Петровна: – Не звонарь. Глупа ты, и наглости в тебе несколько тонн.

Екатерина Семёновна: – Ты уже у меня в печёнках сидишь, Достала так, мамаша, что дальше уже некуда.

Екатерина Семёновна встаёт, подходит к окну, смотрит.

Вера Петровна: – Ну и что там, Катя во дворе?

Екатерина Семёновна: – Ничего. По улице люди, конечно, бродят. В основном, всякие сволочи. Но нашего Лёши я не вижу.

Отходит от окна, опять садится.

Вера Петровна: – Терпения у тебя, Катя, не хватает. Почему ты всех ненавидишь? А только себя… обожаешь. Умная, как утка. Только овёс не клюёшь.

Екатерина Семёновна: – Представь себе! У меня два высших образования.

Вера Петровна: – Дорого мне обошлись твои университеты. Я только и успевала всех твоих преподавателей умасливать, подкармливать, чтобы тебя не отчислили.

Екатерина Семёновна: – Только не надо преувеличивать! Почему ты сама не звонила, Алёше?

Вера Петровна: – Я тоже звонила. Чувствует моё сердце. Он не выключал свой телефон.

Екатерина Семёновна: – Чего заранее переживать? У него в телефоне батарея села или испортилась. И всё! И больше ничего! Не отключал он телефон,

Вера Петровна: – Я уже уверена, что его выключили вместе с сотовым телефоном и уже зарыли… в землю. А может быть, просто так бросили, где-нибудь, в канаве. Бедный мальчик! Дурак и наглец по жизни!

Екатерина Семёновна (вскакивает на ноги): – Не смей, мама, так отзываться о моем сыне и своём внуке! Я не позволю! Мой Лёша – великий фотохудожник!

Вера Петровна (садится за журнальный столик): – Он великий шарлатан… с рождения. Но я, всё равно, его люблю. Мой внучек – самое родное и близкое, что у меня есть. Полный идиот, но я без него не могу. Впрочем, он весь в тебя, Катюша. Все соки из меня выжали… оба – и мама, и сынок. На старость лет мне нет отдыха и покоя. Всю пенсию ему отдаю. Да и дворником, и гардеробщицей подрабатываю. Всё туда идёт – в прорву. Да и ты, блин, психолог, ни на одной работе не держишься. Всё люди для тебя сволочи, а ты вот хорошая и… замечательная.

Екатерина Семёновна (садиться): – То, что ты квартиру ему купила двухкомнатную – не велика заслуга… и… Алёша достоин… Он обязательно найдёт работу и начнёт трудиться, если ему захочется. Но Лешенька фотохудожник. Ему в Интернете ставят… «лайки».

Вера Петровна: – В Интернете не только лайки, но и овчарки, и всякие пудели присутствуют. Он с меня деньги тянет, а вот они его обдирают. Но жалко мне Лёшеньку. Дурачок по жизни и ещё наглый. Я помню, что на какого-то менеджера учился… в институте, ему вся наша улица дипломную работу писала. Тоже немало денег ушло. А я в рванье хожу, но работаю за троих. В школе тоже… учился, как мог. Хорошо, что все педагоги – мои подруги. Впрочем, с тобой та же история. Но дорог он мне, мой Лёшенька. Жалею я его, убогого и хамовитого.

Екатерина Семёновна: – Но он, всё равно, как с фотосъёмок вернётся, то к себе не заедет сразу. Придёт сюда и перед нами отчитается.

Вера Петровна: – Не сомневаюсь. Если не окончательно убитый, то обязательно заедет… за деньгами. Чертовщина! Лишь бы живой был, там уж и ладно. У меня для него всегда припасено, да и для тебя тоже. Но поменьше.

Екатерина Семёновна: – Деньги – не главное. Сама понимаешь. Главное душа, психея.

Вера Петровна: – Если деньги – не главное, то почему вы с меня последнюю шкуру сдираете?

Екатерина Семёновна: – Ты всё преувеличиваешь, мама. Надо же Лёше, как-то, развиваться.

Вера Петровна: – Женился бы он на Ульяне, что ли. Славная девушка. Правда, пока тоже на папиных и маминых харчах. Но, вроде, где-то в киоске работу нашла и заочно в педагогический университет поступила. Что-то там по химии. Но может быть, женился бы на ней Лёша, то тогда бы и остепенился, и не пил бы, как собака.

Екатерина Семёновна: – Мама, ты не права. Собаки водку не пьют. Впрочем, бывают аномальные случаи. У собак тоже своя психология. Но, в основном, псы и сучки не пьют.

Вера Петровнастучит пальцами по крышке журнального столика.

Екатерина Семёновна: – Чего по столу стучишь? Сама глупая. От старости из разума выжила.

Вера Петровна: – Не волнуйся. На мой век мозгов хватит.

Слышится мелодичный звонок домофона.

Екатерина Семёновна бежит открывать входную дверь. Возвращается и снова садится за журнальный столик.

Вера Петровна: – Ну, слава богу!

Екатерина Семёновна: – А куда бы он делся. У него сейчас только любовь к фотоаппарату «Никон». Он – большой художник! Так что, видишь, всё нормально.

Вера Петровна: – У него фотоаппарат уже двадцатый, получается, а всяких мобильных штучек, самых последних… со счёту сбилась. То отберут, то потеряет, то подарит. Сейчас у него какой-то последний «Кайфон».

Екатерина Семёновна: – Не «Кайфон», а «Айфон». Но у него – «Смартфон», последней модели.

Вера Петровна: – Какая разница? Да я знаю. Молодёжь нынче сама такие штуковины «кайфонами» называет. Модно так.

Екатерина Семёновна: – Их дело. Пусть молодые изгаляются. Но тихо, мама! Сейчас Лёша войдёт. Я не хочу, чтобы он гадости от тебя слышал. У него очень ранимая душа. Он – впечатлительный малыш.

Вера Петровна: – Я молчу. Я понимаю. Живой внучек, и то уже славно. Я переживала. Сама знаешь, у меня ведь есть… душа.

Екатерина Семёновна: – У тебя, душа? Не смеши!

Входная дверь открывается. В комнату входит Ульяна. Она взволнована, приостанавливается и снимает туфли.

Ульяна: – Здравствуйте, Екатерина Семёновна! Здравствуйте, Вера Петровна!

Екатерина Семёновна: – Здравствуй, Ульяна! Я думала, что это появился Лёша.

Вера Петровна: – Здравствуй! (взволнованно). А где Алексей? Что с ним?

Ульяна: – Наверное, ничего не случилась. Просто, я его везде искала. А теперь вот к вам пришла. Подумала, что, может быть, он здесь.

Вера Петровна: – Ты, Уля, чувствует моё сердце, что-то от меня скрываешь? Скажи, где наш мальчик! В каком он морге?

Ульяна (растерянно): – Я не знаю, в каком, Вера Петровна. А разве мой Лешенька умер?

Вера Петровна: – Это тебя надо спросить, где мой внук и что с ним! Ты ведь его невеста, Ульяна, а ни кто попало.

Ульяна: – А я пришла у вас… поинтересоваться, где Лёша и как его здоровье.

Екатерина Семёновна: – Бросьте вы оба ерунду морозить! Что малый, что старый. Скоро Лёша сам придёт и скажет вам, живой он или мёртвый.

Ульяна: – Напрасно вы так. Он ведь уже взрослый. Может быть, друзей встретил. Да ведь ещё совсем не поздно, до вечера далеко.

Вера Петровна: – Конечно, до утра подождём, а там уже начнём всех поднимать на ноги.

В незапертую на ключ дверь вваливается Лёша и Адатмыра. Оба заметно пьяны. Его рюкзак наполнен бутылками с водкой, ставит его прямо на пол. Фотокамеры у него на груди нет.

Ульяна (подбегает к нему, пытается его обнять): – Лёшенька, мы тебя очень ждали.

Адатмыра: – А меня что, не ждали?

Вера Петровна (встаёт с места, достаёт из кармана халата кошелёк): – Я дам этой доброй нищей старушке с зелёным париком на голове пятьсот рублей. Она заслужила. Она привела Лёшу к нам. Пусть пьяного, но привела (Адатмыре). Уважаемая, вы в семидесятых годах на первом мельзаводе грузчицей не работали?

Адатмыра (садится в ближайшее кресло): – Нет, старуха, не работала я на мельзаводе. Я нигде и никогда не работала. Я не знаю, что такое мельзавод.

Обескураженная и обиженная Ульяна отодвигает стул в сторону, садится на него, смотрит в пол.

Лёша проходит к дивану, садится. Громко хлопает в ладоши.

Екатерина Семёновна: – Там, на мельничном заводе, пшеничные и прочие зёрна перемалывают, и получается мука.

Адатмыра: – Мне всё равно! Пусть там даже человеческие кости перемалывают.

Вера Петровна (Адатмыре): – Странно! Вы так похожи на Нону Масаковну, которая работала на мельзаводе, пила одеколон и спала со всеми мужиками подряд. Но, простите уж, Нона была гораздо симпатичней, чем вы… Так уж сложилось (достаёт из кошелька деньги и протягивает Адатмыре). Вот, берите пятьсот рублей и с миром отсюда валите, добрая женщина!

Лёша (как ошпаренный вскакивает с места): – Бабушка, ты кого гонишь из нашего дома? Если бы ты знала, на кого ты голос повышаешь!

Адатмыра: – Леха, друган, я могу их обоих выкинуть отсюда, и всё у нас будет спокойно.

Екатерина Семёновна: – Облезешь, страхолюдина! Замучаешься!

Ульяна: – Но это же обычная шутка. Как вы не понимаете. Никто никого не собирается никуда выкидывать.

Лёша: – А тебя, Ульяна, никто не спрашивает. Всё нормально.

Адатмыра: – Понятное дело, я пошутила. Имею же я право пошутить?

Екатерина Семёновна: – Шути быстрей и сваливай отсюда, красотка! (Лёше). Сынок, а где твой фотоаппарат?

Вера Петровна (со вздохом): – Чего неясного, Катя? Он пропил его вместе с этой… бродяжкой.

Лёша: – Да мы почти в кафе и не пили. По две рюмки коньяку и – и всё!

Екатерина Семёновна: – Ты, Лёша, не мог собутыльника получше найти. Привёл сюда какую-то бомжиху!

Адатмыра: – Но вы сейчас у меня договоритесь обе! Что за люди такие? Я к ним явилась на вечное поселение, а они тут какие-то мне новые имена придумывают (Лёше). В общем, налей мне водки, и я пошла, к себе, на болото. Там спокойней.

Лёша подбегает к Адатмыре, падает перед ней на колени, обнимает.

Ульяна (встаёт на ноги): – Не пойму, что твориться!

Адатмыра (отпихивает его в сторону): – Договорились! Я останусь. Только заткни им пасти и всё объясни, а потом будем пить водку (Ульяне). Я тебе всё объясню, девушка! Тебя, кажется, зовут Ульяной. Так вот твой Лёха, нескладный, но продуманный паренёк, решил жениться на мне. А мне всё равно. Пусть женится. И ты к нему приходи, когда тебе надо будет… Мы с Лёхой любим весь мир.

Лёша (встаёт на ноги и делает взмах рукой): – Да! Мы любим весь мир!

Ульяна: – Как же так, Лёшенька? Ты же говорил, что любишь только меня.

Лёша: – А теперь я люблю весь мир! Больше всех я обожаю мою новую и невесту из… болотных мест. «Там чудеса, там леший бродит…».

Ульяна: – Скажи, Лёша, что ты сошёл с ума, и завтра у тебя настанет просветление. Ты вылечишься. Сейчас медицина на высоком уровне.

Екатерина Семёновна: – Я бы не торопилась так утверждать. Медицина, конечно, у нас имеется, но только в наличии и не больше.

Вера Петровна: – Ты, внучек, фотоаппарат свой хоть дорого продал? За нормальные деньги?

Лёша: – Дорого не продашь. Я его загнал за четыре бутылки водки. Они вон лежат, у меня в рюкзаке. Правда, он был крутой и стоил намного дороже.

Ульяна: – Я верю и знаю, что завтра у Лёши наступит просветление…

Адатмыра: – Не будет у Лёхи никакого просветления. По той причине, что я умная и очень красивая, и тоже, как и он, иногда с удовольствием пью водку. Просто мне интересно понять, что же это такое. Я её вкуса не понимаю и не тупею от неё. Она, как вода, но с другим вкусом.

Екатерина Семёновна: – Только не надо скромничать, зеленоволосая дама! Ты за свою долгую жизнь выпила сотни цистерн спиртосодержащих жидкостей. Или я не права?

Адатмыра: – Ты не права, моя будущая родственница. Ты совсем не в курсе того, что происходит. А вот у тебя физиономия пропитая. Это факт.

Вера Петровна хватается за сердце, наваливается спиной на диван. Почти теряет сознание.

Екатерина Семёновна поднимается с места поит её из рук.

Вера Петровна (приходит в себя, твёрдым голосом): – Ты женишься на этом чудовище только через мой труп.

Адатмыра: – Хорошо. Я согласная. Пусть будет труп. Всё какое-то разнообразие.

Лёша падает на пол, на спину, начинает дёргать ногами.

Лёша (в истерике): – Хочу Адатмыру! Хочу Адатмыру!

Вера Петровна: – Что такое Адатмыра?

Екатерина Семёновна: – Наверное, какой-нибудь новый американский фасфуд, слепленный из полного ГМО.

Вера Петровна: – Что ещё за ГМО?

Ульяна: – Это, Вера Петровна, генный модифицированный продукт, очень опасный для здоровья. Но его обожают кушать американцы. Люди говорят, что его даже в руках держать нельзя, а вот Лёша всякие Биг-Маки и Хот-доги с удовольствием ест. Но ведь такое даже нормальные кошки и собаки в пищу не употребляют.

Лёша (продолжает лежать на полу): – Не болтайте ерунду, Ульяна! Это самая лучшая жрачка в мире! Хочу Адатмыру! Хочу Адатмыру!

Адатмыра: – Адатмыра – это я. Имя у меня такое вот. А ты, старушка сердобольная – Вера Петровна. А вон та рябая курица с дебильной улыбкой – твоя дочь, Екатерина Семёновна. Когда мы в кафе сидели, Лёха мне всё о вас рассказывал. Говорил, что вы сволочи. Но я не думала, что до такого… края.

Екатерина Семёновна: – Да как ты смеешь, какая-то Адатмыра, с болотной кликухой, меня оскорблять!

Леша (встаёт на ноги и улыбается): – Адатмыра – нежное имя. Это моя невеста! Если вы будете тут её ругать, то я… отравлюсь. Мне без моей прекрасной Адатмыры не жить!

Ульяна: – Гэмэошными гамбургерами или водкой?

Лёша: – Замолчи, Ульяна! А я хочу Адатмыру!

Вера Петровна: – Да чёрт с тобой, полудурок! За что я тебя только люблю? Мне всё равно, что Адатмыра, что иностранная тыква.

Адатмыра: – Кто такая Тыква?

Екатерина Семёновна (саркастично): – Тыква – это соседка наша. Лучше бы он на ней женился.

Адатмыра: – Дак, я не жадная. Пусть Ульяна приходит, когда надо, и ваша соседка Тыква.

Ульяна (со слезами): – Сумасшедший дом!

Убегает в прихожую, быстро надевает на ноги туфли, хлопает дверью.

Уходит.

Вера Петровна: – Такую ты славную девушку потерял, Лёша.

Адатмыра: – Ничего он её не потерял. Если она водки захочет, то прибежит.