Читать книгу Автора пристрелить! - Александр Николаевич Лекомцев - Страница 1

В книжном издательстве «Мы везде!» не очень преуспевающий, но относительно молодой, почти сорокалетний автор Роберт Борисович Рында был почти своим человеком. Его там определённо любили и, где-то, уважали, но, практически, не издавали. Что поделаешь, вроде, свой, а вот внимания ему даже по знакомству никак не уделяли.

Правда, он умудрился, всё-таки, напечатать там две небольшие брошюрки. Одна о вкусной и здоровой пище, другая – о разведении кроликов ангорской породы.

Надо ли говорить о том, что Роберт Борисович не являлся ни теоретиком и ни практиком в области кулинарии и выращиванию мелких домашних животных. Просто, в виртуальном интернетовском пространстве можно запросто «позаимствовать» всё, что угодно, немножко «подчекрыжить» на свой лад и, будьте любезны,– книга готова.

Но что его крепко и прочно объединяло с главным редактором издательства «Мы везде!» Фокеем Моисеевичем Кагермановым то, что они оба слыли отъявленными и непримиримыми либералами. Да не простыми. Безумно обожали страну сомнительной и условной демократии (для избранных) под названием «Соединенные Штаты Америки» и откровенно… недолюбливали Россию, в которой живут и… свободно выражают ненависть к её народам. Но особенно не любили русских. А за что их обожать-то? Недалёкие, не культурные, агрессивные, дикие, поголовно алкоголики… и так далее.

Надо сказать, что здесь приятели не находились в одиночестве. Каждому понятно, что в дубовом бору помимо обилия белых грибов, встречаются и мухоморы. Тут кому и что нравится. Отряд явных и скрытых представителей, так называемой, пятой колонны не так уж и мал в России. Может быть, не каждый из таких вот, не совсем адекватно настроенных господ и дам в любой момент готовы за лишний кусок заокеанского хот-дога не только облить грязью кого угодно, но мгновенно сменить сексуальную ориентацию… Понятное дело, не стоит преувеличивать, но ведь и преуменьшать не надо бы. Как есть, так и есть.

Добрые люди неоднократно Рынде намекали в приватных разговорах, что все нации и народности на планете – это люди, и они имеют право на то, чтобы к ним относились если не с уважением и пониманием, то, хотя бы с терпением. «Но россиян и, особенно, русских это не касается, – открытым текстом возражал Роберт Борисович. – С виду, вроде, люди, а так… нет. Весь мир их ненавидит, и это уже не мода, а добрая традиция». Кроме того, того он добавил, что особо старательным русофобам выдаются всякие и разные международные премии в области литературы, музыки, изобразительного искусства и так далее». Значит, надо стараться и ненавидеть россиян ещё более активно и яростно и не только их, но и страну, в которой они проживают.

Что касается Рынды, то ни под каким предлогом он и не собирался уезжать ни в какие зарубежные райские места. Он здесь нужен, просто до зарезу необходим вашингтонским кураторам, чтобы бороться… от имени русского народа с ним же самим.

Так что же это? Ну, если не фашизм и оголтелый национализм, то, явно, шовинизм. Уже давным-давно пора бы перестать назвать это «шалостями демократов». А нет же, с ними… сюсюкают и возражают типа так: «Батюшка барин, но зачем ты меня на меня гневаешься? Я вот выучу английский язык или, в крайнем случае, польский, и стану похожим на человека. До самого гроба буду стараться сделаться такими же, прошу прощения, как вы. Правда, уже и ведаю заранее, что не получится».

Разумеется, ни Рында, ни Кагерманов русскими по рождению, образу жизни, поступкам и действиям себя не считали. Если первый не сомневался в том, что он поляк, то второй уверил себя и большинство своих знакомых, что он – замечательный гибрид, смесь англичанина с французом. Может быть, конечно, оно так и было, но почему-то и Кагерманов никуда не желал, как другие, отправляться на вечное поселение заграницу. Им ведь очень даже удобно и выгодно было, таким вот моськам лаять на слонов и отработанным способом зарабатывать себе почёт и уважение там… за океаном.

Чего уж там, если не им лично, то многим господам приплачивали (и приплачивают) различные «демократические» и прочие сомнительные зарубежные фонды. С какой целью? С простой и весьма… необычной. С той, чтобы «добрые» американцы и так же их верные рабы устраивали для россиян свободу. На свой манер и лад.

Речь ведь не о том, что мы от каких-нибудь сердобольных иностранцев ждём соболезнований, допустим, по поводу погибших россиян в одной из катастроф. Было бы смешно. Да ведь такие жертвы – люди второго, а то и третьего сорта, по представлениям, иных «радетелей» за развитие и… нашей демократии, но под их присмотром. Вот, к примеру, французы – это гуманоиды высшей категории… Их стоит пожалеть. Даже и тех господ, которые лепят свои бездарные карикатуры… целенаправленно. Если, по рассуждениям, некоторых западных «политиков» террористы делятся на активных и умеренных, то катиться уже дальне некуда. Неужели они и те, кто их выгораживает, верят в бога или во что-нибудь, по-настоящему, доброе и стоящее?

Разумеется, с любым, даже очень странным народом сотрудничать можно и… не больше. Причём, только в том случае, если это выгодно России. Но подражать им смешно и себе в убыток получается. Не в такие уж давние годы так наподражались, что дальше уже и некуда… Ещё бы пять-шесть лет поплясали под их банджо и всякие дудочки, то ходили бы на кладбище не просто так с лопатами, а самих себя зарывать. Но мы, россияне, доброжелательные и воспитанные и не станем слишком уж часто повторять слова мудрой пословицы, кое-кого и кое-где характеризующей: «Чёрного кобеля не отмоешь добела».

Но бог с ними, со странными двуногими существами «внутреннего пользования». Среди них ведь тоже есть нормально мыслящие, в пределах возможностей их разума и… вымышленной демократии. В данном случае писатель «свободной мысли» Рында шёл к редактору «демократических» убеждений и настроений с идеей своего, на сей раз, без всякого сомнения, гениального исторического романа. В нём всегда можно было прикрыть авторскую русофобию ходом временных событий.

Творческих процесс неудержим, и порой даже у самых ярых недругов России можно, как бы, позаимствовать полезные мысли и даже что-то взять из их размытых рассуждений на вооружение. Есть ведь, вполне, смышлёные субъекты даже среди тех, кто очень мечтает окончательно прибрать к своим рукам территории нашей страны. Да ведь и кое-что уже и… получается.

Совершенно по-свойски вошёл в кабинет главного редактора издательства писатель и одновременно господин, можно сказать, пан Рында. Он, широко улыбаясь, обнял шагающего к нему навстречу массивного и довольно животастого, тоже сорокалетнего, Фокея Моисеевича Кагерманова.

Главный редактор, выпустив из объятий своего щуплого приятеля, просто сказал:

– Ну, куда ты, дорогой Роберт, исчез? Не звонишь даже? Я уже начал предполагать самое плохое…

– Нет уж, Фокей, я живуч и полон сил, как никогда!

– Я совсем не о том. Может быть, ты уже перестал быть борцом за свободу и независимость этого… тупого народа. Ведь ты же, дорогой Боб, самый настоящий польский пан.

– Стараюсь им оставаться. Не сомневайся во мне, Фокей! Я всегда мечтал и мечтаю о том, чтобы сюда пришли американцы. Они всегда накормят и напоят… спиртным русского Ваньку. А больше им, россиянам, ничего и не нужно. А мы… оппозиция.

– Увы, Фокей, они считают нас просто изменниками родины. Даже врагами…

– Они – это они, а мы – совсем другое дело. Оставим пока политические беседы! Процесс идёт! Наших людей очень и очень много в издательствах, театрах, кинокомпаниях, на центральном телевидении… Некоторые затаились. Но скоро знамя истинной оппозиции…

– Я верю в это и… ощущаю. Прекрасно!

– Значит, давай-ка перейдём сразу к делу! Ведь ты же не зря нарисовался здесь.

– Я никуда просто так не хожу. Ты же знаешь, Фокей.

– Я в курсе. Тогда где же рукопись? Я не вижу её, Боб!

При этом они оба, не сговариваясь, сели на широкий диван, расположенном рядом с редакторским столом.

Улыбающийся Рында постучал сжатыми пальцами по своему удлинённому и лысеющему черепу. Он дал понять своему, что будущая гениальная книга у него в голове.

В ответ Кагерманов кивнул тоже лысеющей, но более крупной и круглой головой. Главный редактор, разумеется, был доволен, что со временем его давний приятель, наконец-то, придёт к Букеровской премии или даже к Но… Впрочем, тут вряд ли, там под присмотром Заокеанских Хозяев идёт очень тщательный отбор. Чем больше дерьма автор выльет на собственную родину, тем лучше. Желательно при этом, чтобы речь шла о России или, в крайнем случае, о Беларуси, Китае, Северной Корее, Кубе или, на крайний случай, Индии или Аргентине.

А человеческие массы любой страны наивны и доверчивы. Им назойливо сообщат, что вот этот, к примеру, господин лауреат, значит… Ура! Да здравствует очередной борец за свободу угнетённого народа! Таков расклад. Другого почти не было, уже и нет, а в будущем – и не ожидается.

Конечно же, Кагерманов распорядился, чтобы прекрасная и почти юная блондинка, правда, чуть угловатая, принесла им кофе и шоколадные конфеты и всё аккуратно расположила на журнальном столике. Это была относительно новая секретарша главного редактора, которую он любезно попросил, чтобы никто не беспокоил, его, главного редактора, и гениального писателя Рынду. Ведь не шутка! Фокей Моисеевич беседует с автором будущего бестселлера.

Попивая кофе, как минимум, гений Роберт Борисович, излагал то, о чём и как он собирается написать. Понятно, что речи не может быть в его книге об «исламском государстве», которое уже принято называть «даишь», или про самостийную Украину, но под явным управлением «могучей кучки» из США. Тут уж не надо лишний раз «кукарекать не в тему». Такое никак не прокатит и только будет существовать для особо… избранных, пока мудрецы от вопиющей толерантности не пустят другую опять же, либеральную волну. Авось, да чей-то, не совсем окрепший, разум она и захлестнёт. Всё радость для тех, кто, как говорят, за холмом.

О том, что надо держать нос по ветру, известно и понятно самому последнему либералу. А уж хозяева из-за Океана сами решат, что, куда, как и зачем направить. Но, правда, у них, умных и расчётливых, семь пятниц на неделе. Сегодня – так, а завтра – по-иному… Вот и получается, что можно откровенно высказаться, а получится «не в тему». Потому Рында решил углубиться в историю гражданской войны. Тут есть полная возможность показать, какие, всё же, русские негодяи и варвары. Да ведь ещё и смеют иные из них называть себя великороссами и даже утверждать, что стоят в основе построения и организации всей земной цивилизации. Чушь какая-то!

Но даже если это и так, и фактическая истории России укладывается не в девять-десять веков, а начинается гораздо ранее… И что из этого? Западные и Заокеанские историки с их российскими подражателями (подпевалы – не очень хорошее слово) сделают так, чтобы каждый малый ребенок везде и всюду считал, что, так называемая, летопись данной страны пока ещё, вообще, не творилась. Да и нет оснований что-то там исследовать, изучать. Достаточно в запрограммированных на полный фейк СМИ, к примеру, от имени американского народа придумать какую-нибудь несуразицу и объявить её непреложной истиной. Во всем мире людьми, выдающими чужое мнение за своё, легче управлять. Как раз, на это и кучка магнатов самых разных уголков Света.

В молодости пану Рынде посчастливилось побывать в дальневосточном посёлке, районом центре имени Полины Осипенко и не только там, но и в Бриакане, на Кербинском золотодобывающем прииске, и самому лично познакомиться с документами о деятельности и расстреле анархиста Якова Тряпицына и военных начальников бандитского соединения. Правда, об истинных политических бандитах лет через двадцать-тридцать, как раз, и будут писаться книги. Куда ветер дует, туда и флюгер поворачивается. Даже если это ветер глобальных и прогрессивных перемен. Иначе случается очень и очень редко, и то ведь в фантастических историях.

Одним словом, в тех документах, по убеждению и либеральным понятиям тогда ещё юного товарища, а не господина Рынды, неприглядно выглядели не только анархисты, но коммунисты и левые эсеры. А вот американцы, японцы, французы и англичане – молодцы. Они пришли в Дальневосточную Республику с тем, чтобы дать местным аборигенам (имеются в виду россияне), и Дальний Восток оторвать от России. С такими и подобными думками и прожектами о судьбе Великой Евроазиатской страны англосаксы уже лет триста-четыреста существуют, если не больше.

Густо и пламенно сожалеют ныне и современные отечественные либералы «ультра», что тогда у интервентов и оккупантов ничего не получилось. В борьбе с внешним врагом объединились все силы России. Даже у бывших врагов нашлись точки соприкосновения… Но помыслы, по утверждению Рынды, у Антанты были благие. Ведь те же американцы или японцы – никакие не интервенты, не оккупанты, ни террористы… Благородные люди, которые пришли к дикарям для их же… пользы.

Главный редактор мечтательно прикрыл глаза. Он понимал, что перспектива опубликовать именно такой роман и, причём под «особым углом зрения» получит одобрение в ряде стран Западной Европы и, конечно же, в Северной Америке. «Большая деревня», под названием «Канада» в том же списке… Наверняка, в чем Кагерманов не сомневался, и ему отломится от зарубежных хозяев не только кусочек признания его стараний и трудов, но и кое-какие денежные пособия. Разумеется, в долларах.

Но при этом, сделав мощный глоток кофе и проглотив шоколадную конфету, как старый пеликан из марсельского зоопарка, позволил себе заметить, что жизнь стремительно меняется в самую лучшую сторону. Как бы ни упирались россияне, отвергающие истинную свободу, коренные перемены даже над «их здравым смыслом» берут верх. Поэтому трудно переоценить вклад специальных миссионеров, бывших и очень… ответственных, именно, членов КПСС в демократизацию обширной и богатой территории, заселенной, по их представлениям, деградирующими людскими массами.

А вокруг Рынды и подобных ему, как бы, правдоискателей, действительно, существовала и даже процветала масса новых и самых оригинальных идей и тем для будущих романов. Ведь носители либеральной культуры в России всё возьмут на вооружение… Там же, где факты не состыкуются с реальной действительностью можно кое-что и домыслить, и переформатировать.

– Я не совсем с тобой согласен, Фокей,– возразил приятелю пан Рында.– Пока ничего такого вокруг не происходит, что могло бы слишком уж радовать нас, либералов.

– Как бы ни так! Происходит и будет происходить!

Разумеется, писателю Роберту Рынде не терпелось коротко, но обстоятельно рассказать то, о чём и как он собирается писать.

Но он вынужден был уважать и терпеть того человека, который, наконец-то, сделает его великим и… популярным. Конкретно главного редактора издательства «Мы везде!» Фокея Моисеевича Кагерманова.

Многозначительно подмигнув тщедушному собеседнику и очкарику своим тусклым и мутным правым глазом Кагерманов сообщил, что его секретарша Милена совсем недавно была мужчиной с именем Милослав.

– Как это? – Привстал с места Рында.– Не совсем я понял.

– Ты не понял по той простой причине, Боб, что не до конца ещё демократ и либерал. Милослав хирургическим путём поменял свой мужской пол на женский. Таким он себя почувствовал, и теперь он, то есть она – Милена.

Услышав такую новость, Рында собрался чрезмерно удивиться, но резко передумал. Он никак не желал, чтобы его давний приятель Фокей не посчитал его несовременным человеком, к тому же, не совсем европейским. Правда, Роберта Борисовича весьма поразило другое.

Оказывается, собственная жена бывшего Милослава любезно отдала своему мужу свои половые органы для… пересадки. Но не безвозмездно. Потому, что он подарил ей свой пенис со всеми прилежащими к нему… штуковинами. Вот теперь при активном участии замечательных хирургов она теперь уже не Варвара, а Пантелемон.

Всё получилось здорово, и семья сохранилась, и каждый из супругов приобрел желаемое. От перемены мест слагаемых, получается, сумма не меняется. А если она качественно подвергается диким и несуразным, окончательно толерантным преображениям, то ни Господь же Бог за это отвечает. Скорей всего, его антипод.

– Кстати, хочу тебя порадовать, Роберт,– со сладкою улыбкой сообщил главный редактор,– новоявленные Пантелемон и Милена не считают себя русскими и до этого всегда знали и помнили…

– Что помнили?

– Они – чистокровные эстонцы, Правда, есть у них, у обоих немного литовской и латышской крови. Но это только на пользу.

– Но имена у них далеко не прибалтийские.

– Какая разница! Может быть, они их поменяли в целях личной безопасности. Теперь у них, у обоих двойная филия – Мастанен-Липтус.

– Я, конечно, понимаю и не сомневаюсь в том, что все россияне, за редким исключением, сволочи,– пролепетал Роберт.– Но я не готов пока ещё понимать и принимать такие вот… перемены. Даже если они происходят среди представителей самых культурных и организованный наций. Разумеется, книгу об этом я даже под расстрелом писать не буду.

– Ты, господин Рында, напрасно раскатал губу,– глухо засмеялся здоровяк Кагерманов.– Книга уже об этом скоро выйдет в свет… в нашем издательстве, и автор увлекательного романа…

– Без всякого сомнения, её автор Таисия Прынская. Догадаться не так и трудно.

– Конечно же, она. Лично я и наш директор Самуил Степанович Сидоров очень обожает её творчество…

Пожав плечами, Рында ничего не стал возражать своему приятелю. Понятно, что госпожа Прынская была тоже ярым русофобом, но творить ей следовало на французском или, в крайнем случае, на немецком языке. По той простой причине, что по-русски она не только не могла писать, но и говорить. Природная, можно сказать, генетическая косноязычность.

Но пропаганда и своевременная реклама делали своё дело. Сказали тридцать восемь раз, что Таисия Прынская – истинный российский писатель, значит, так и есть. «Ящик для зомбиков» чётко и быстро делает своё чёрное дело. Да и «сидят» в нём в большинстве своём те ребята и девчата, которые, как бы, и осуждают русофобов, но ведь с другой стороны и… понимают.

А к чему тут придёрешься? Да кто этим будет заниматься? Не президент же. У него своих дел невпроворот и, скорей всего, секретных, потому что всё больше и больше российских людей так и поняли, чем же он так старательно занимается долгие годы. Может быть, ему следовало играть в хоккей или продолжать активно заниматься, к примеру, дзюдо. Кто знает? Наверное, уж и без него кто-нибудь бы поддержал морально и материально если не российский, пока ещё не процветающий, народ, то уж олигархов и господ и дам, гордо восседающих в креслах.

Что касается Таи Прынской, то Фокей Кагерманов знал её с детства. Они даже имели радость и удовольствие учиться в одном классе.

Довольно часто он в старом московском дворике помогал ей садиться на свой большой и неуклюжий велосипед, и постоянно получал превеликое удовольствие. Разве можно забыть удивительные картины неповторимой юности? Нет, конечно. Никак нельзя.

Ведь при посадке на велосипед, на котором в одном из местечек под дальним городом Бердичевом лихо катался ещё прадедушка юного Кагерманова, она так высоко задирала левую ногу… Одним словом, Фокеюшка мог в это время не спешно, глотая слюну, внимательно и вдумчиво разглядеть не только то, что находится снаружи, но даже и… внутри. При этом волосяной покров умеренно рыжего цвета там… у неё не мешал ему мечтать о прекрасном будущем.

Конечно же, он не знал и не ведал, что Тая, на всякий случай, как бы, ненароком, при любом удобном случае старалась задрать ногу, как можно выше. Разумеется, во время присутствия рядом особей противоположного пола. По этой простой причине о сближении с ней мечтали многие мальчики, юноши и мужчины.

Но Прынская не была столь опрометчива и давала возможность на что-то надеяться далеко не каждому… Одним словом, наивная улыбочка девочки с овечьей мордашкой была не так и проста, и дурашлива. Всё, что она делала, имело определённый смысл. Ничего особенного. Тут присутствовал обычный расчёт на будущее и возможность выбора лучшего варианта. Бесспорно, она была стопроцентной полячкой, пожалуй, в десятом поколении.

Во время посадок Таисии на велосипед Фокей клялся самому себе в том, что если он станет, к примеру, начальником центра подготовки космонавтов, то Прынская выйдет на орбиту в шикарном космическом корабле в числе первых. Но сделался он главным редактором весьма и весьма заметного издательства «Мы везде!». Потому и госпожа Прынская и стала великой беллетристкой. Но при этом Кагерманову ничего и никогда от неё не обломилось.

Остались только светлые мечты. Она успешно вышла замуж за удачливого бизнесмена (узаконенного крупного вора), а Кагерманов нашёл своё счастье… Впрочем, Фокей так и не женился. В минуты нахлынувшей радости, в домашней обстановке, он в своём кабинет ставил школьную фотографию Таисии на полочку серванта, на уровне глаз, и довольно умело и часто удовлетворял и радовал себя сам… Это стало смыслом его «семейной» жизни. Ведь Кагерманов, получается, был женат на фотографическом изображении, на чём-то давнем, зыбком и… не совсем понятном.

Но сейчас он был поглощён совсем другим. Кагерманов готовился выслушать рассказ о будущей книге своего давнего приятеля. Ведь, если сильно постараться, то, может быть, Рынде за его старания присудят и Нобелевскую премию. Надо только постараться Бобу умело и убедительно показать, какие русские – сволочи.

Выйдя из собственных, внезапно на него нахлынувших воспоминаний, он уставился большими бычьими жёлтыми глазами на Рынду. Тот понял, что настала пора говорить и ему. Ведь не зря же он сюда притащился его давний знакомый, по какой-то непонятной причине считающей себя писателем, да не простым, а с претензиями на памятник при жизни. Примерно такой, который возвели одному из руководителей, как бы, либерального партийного клана. Чудаков много. Пусть пока чудят. Один чёрт, в мире ином они не смогут ответить на поставленные вопросы. Оппозиция, так сказать.