Оглавление
Александр Павлов. Бесславные ублюдки, бешеные псы. Вселенная Квентина Тарантино
Научное введение
Онтология вселенной Квентина Тарантино
Часть 1. Pulp Fiction
«Новый режиссер в городе» («Бешеные псы»)
Фильм, ты неонуар?
«Мне все равно, что ты ничего не знаешь, я все равно буду тебя пытать»
Почему мистер Розовый остается в живых
Синоним постмодернизма («Криминальное чтиво»)
Just a Dream
Дети и их женщины
Воплощение постмодерна
Другой фильм («Джеки Браун»)
Макулатура
Интерпретируя Элмора Леонарда
Фильм, ты blaxploitation?
Интермеццо: Макгаффин? Спасибо, нет
Часть 2. Стратегии визуализации сценарных опытов Тарантино
Самый тарантиновский фильм не Квентина Тарантино («Настоящая любовь»)
Авторы, всюду авторы
Любовь между сексом и насилием
Интерпретируя «Таксиста»
Самый нетарантиновский фильм Квентина Тарантино («Прирожденные убийцы»)
История травмы
Когда секс излишен
Культовая репутация?
Бог есть. Но он не вмешивается («От заката до рассвета»)
Забегая вперед: кто такой Эрл Макгро?
«Ты видел, чтобы психи взрывались от солнечного света?»
Бог и случайность
Интермеццо: Еда во вселенной Квентина Тарантино
Часть 3. Грайндхаус I
К насилию с иронией («Убить Билла. Том 1»)
Рецепция первого тома «Убить Билла»
Когда культовый фильм – это культовый фильм
Насилие на экране. Но какое?
Сочувствие госпоже Месть («Убить Билла. Том 2»)
Женщина в ярости
Эротизация мести
Восток / Запад: география насилия
Ориентализм: отмщение белому человеку
Добродетели Японии, пороки Китая
Что-то неожиданное («Доказательство смерти»)
Удар молнии
Границы воображения
Интерпретируя «Автокатастрофу»
Интермеццо: Тарантинизация всей страны
Часть 4. Грайндхаус II
Антивоенное kino в стиле Nazisploitation («Бесславные ублюдки»)
Морализм или ликвидация истории?
Фильм про войну. И не про войну
В контексте великих
И все-таки культовый
Политическое воображение без границ («Джанго освобожденный»)
«Джанго освобожденный» в контексте
«Джанго освобожденный» и его критики
Вчитывания: рабство, капитализм и биополитика
Диалектика господина и раба
Галантерея Минни – территория закона. И кота («Омерзительная восьмерка»)
Много цинизма, но мало расизма
Фильм, ты вестерн?
Интерпретируя «Великое молчание»
Заключение. «Эффект Тарантино» и последствия
Литература
Отрывок из книги
Квентин Тарантино изначальную известность получил благодаря своему первому фильму «Бешеные псы», а забронировал себе место в суперэлитном клубе «мертвых белых мужчин» после выхода второго фильма – «Криминального чтива». С тех пор режиссер создал не так много картин, но каждая из них неизбежно становится сенсацией. И хотя некоторые критики зачастую недовольны тем, что он делает, в целом Тарантино остается одним из наиболее ярких и популярных авторов кинокультуры. Многие именитые режиссеры, которые начинали творить раньше Тарантино или одновременно с ним, не могут похвастаться такой же популярностью. Они делают кино, которое либо не вызывает всеобщего восторга, либо не привлекает большого внимания. Дэвид Линч, с которым постоянно сравнивали Тарантино (если не считать третий сезон «Твин Пикса»), давно сошел с дистанции. Джим Джармуш продолжает работать в сфере независимого кино и не может считаться иконой поп-культуры. Нил Лабут и Тодд Солондз, которым прочили в конце 1990-х занять место Тарантино, очень скоро перестали быть интересными кому-либо. Дэвид Финчер снимает весьма неровные фильмы, которые воспринимаются аудиторией по-разному. И так далее.
Возможно, здесь надо сказать главное. Квентин Тарантино делает ровно то же самое, что когда-то сделал Чуен Фу (Джеки Чан), главный герой гонконгского фильма «Змея в тени орла» (1978) Юэня Ву-пина. По сюжету мастер кунг-фу, старик Пай Чен-Чень, обучает боевому стилю Змеиного Кулака сироту с добрым сердцем Чуена Фу. В то же время представители клана Орлиного Когтя убивают всех, кто владеет стилем Змеиного кулака, чтобы стать самой влиятельной школой кунг-фу в Китае. К концу фильма Чуен Фу, используя уже полученные знания и наблюдая за тем, как кошка сражается со змеей, создает уникальный авторский стиль восточного единоборства. Только благодаря этому стилю он убивает могущественных врагов из клана Орлиного Когтя. И тогда старик Пай Чен-Чень и Чуен Фу, обсуждая новый стиль, благодаря которому они смогли победить злодеев, решают назвать его «Змея в тени орла». То, что делает Квентин Тарантино с уже известными жанрами, – творчески развивает их, создавая что-то совершенно новое (это под силу только ему), – можно назвать стилем «Змея в тени орла». И надо признать, Тарантино делает это клево. Собственно, это две мои установки при написании книги: первая – показать, как режиссер работает с жанрами, а вторая – что Тарантино делает кино клевым (cool).
.....
Под теорией я подразумеваю попытки описать творчество Тарантино в рамках философских категорий или существующих философских концепций. Например, к таким текстам относится одна из самых неудачных, на мой взгляд, книг о режиссере «Квентин Тарантино и философия: как философствовать с помощью плоскогубцев и паяльника»[29]. В сборнике авторы пытаются описать некоторых персонажей Тарантино как «ницшеанцев», спекулируют на темы расы, этики, насилия, справедливости, агрессии, детерминизма и проч. Натужный и неуместный юмор «теоретиков», пытающихся быть такими же клевыми, как фильмы Тарантино, лишь портит (и без того неприятное) впечатление от бессмысленности затеи. Другим примером теоретической книги можно считать монографию Фреда Боттина и Скотта Уилсона «Тарантиновская этика»[30]. Не понаслышке знакомые с философией и теорией культуры, авторы привлекают к анализу фильмов Тарантино идеи Жоржа Батая, Жака Лакана, Эммануэля Левинаса. Конечно, не обошлось и без Жиля Делёза. Исследователь Эдвард Галлафент в своей книге даже замечает относительно «Тарантиновской этики», что сложная культурная теория может хорошо работать в вопросах обсуждения расизма, любви, потребления, личности, сленга и т. д., но в целом такой подход довлеет над контекстом и подавляет его[31]. Более того, Боттин и Уилсон работают с текстами, то есть со сценариями Тарантино, не обращая внимания на то, как они были визуализированы. А поскольку несколько сценариев Тарантино легли в основу фильмов, снятых другими режиссерами, это ставит под вопрос целостность и объективность анализа. Наконец, вопрос, получается ли что-то путное из желания скрестить ужа и ежа (Тарантино и Делёза), для меня остается открытым.
К этой же категории относятся два очень важных сборника научных статей, посвященных отдельным фильмам Тарантино. Первый вышел под редакцией германиста Роберта фон Дассановски – «„Бесславные ублюдки“ Квентина Тарантино: Манипуляция метакинематографом»[32]. В нем много интересных статей, в которых авторы обычно с позиции теории подходят к анализу «Бесславных ублюдков» (если хотите поместить фильмы Тарантино в философский контекст, то Теодор Адорно, Макс Хоркхаймер, Ханна Арендт и Джорджо Агамбен к вашим услугам). Однако в книге есть и исследовательские тексты. Это, например, статья Тодда Херцога, в которой он анализирует реакцию американских и немецких критиков на картину Тарантино, а также исследует сообщества фан-фиков «Бесславных ублюдков»[33].
.....
