Оглавление
Александр Петров. Тут и там
Стихотворения
«Эх-на! Родная земля»
Странники
Двухлунный верблюд
Девица
Самец
Лю лю лю блю блю блю
Александр
Смерть
Поэт
Страна
Красная площадь
Девушка
Мальчик
Красная кошка
Сон красной площади
Железо и бархат
Железо и бархат
О двух головах
Смерть Мандельштама
Дела небесные
Варшава. Иерусалим
Смерть Романовых
Тут
Там
Параллельное измерение
В русской церкви в Белграде
Кринка
Скрипач Диабло
Параллельное измерение
Звучание красной лилии
Змей с площади Клиши
Анима
Жар-птица
Последняя четверть
Франческа да Римини
Авангард
Александрия. Итака. Платон
Александрия, с Итакой на уме
Последнее пиршество Платона
Статьи
Стихотворение «Смольный» в аспектах памяти
Поэты и пули. Авангард и война (1909–1984)
Утопия и антиутопия в русской эмигрантской поэзии (1920–1940)
Поэты за бортом: «Синтаксис» (1959–1960) – неподцензурный журнал времен оттепели
Поэты о поэте
Интервью. Независимая газета: «Александр Петров»
Отрывок из книги
В статье разбирается стихотворение «Смольный» (А. Петров, 1979) – в аспектах коммуникативной, автобиографической и культурной памяти.
И. П. Смирнов в известной и уже ставшей классической книге «Порождение интертекста (Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака)» утверждает, что текст-текст отношение является текстопорождающим отношением в словесном искусстве[2]. Я вполне согласен с такой «концептуализацей» текст-текст отношения для многих литературных произведений, включая и некоторые мои стихотворения. Очевидная текст порождающая интертекстуальная связь концовки стихотворения «В русской церкви в Белграде» («Здесь восприемник / вложил ему в уста / иной язык, / пьянящий его своим вином. / Но, вот, он молится / на том / ржаном, родном») со стихами Есенина: «Потому, что я с севера, что ли, / Я готов рассказать тебе поле, / Про волнистую рожь при луне. <…> // Эти волосы взял я у ржи…» («Шаганэ ты моя, Шаганэ!»). Такое же текст-текст отношение и со стихом Цветаевой: «Русской ржи от меня поклон» («Русской ржи от меня поклон»).
.....
Русская эмиграция развернула и собственную значительную издательскую деятельность. В Сербии, которую русские эмигранты воспринимали как своего рода вторую славянскую родину, издавались книги, газеты и журналы на русском языке. Замечательный «Русский архив» (1928–1937), в котором сотрудничали эмигрантские писатели, художники, критики и историки, обосновавшиеся в Европе (Цветаева, Ремизов, Замятин, Гончарова, Марк Слоним), выходил даже на сербском языке. Редакторы журнала считали, что неверно отождествлять Россию с ее правительством и режимом, поскольку тем самым на первый план выдвигался политический вопрос и совсем исчезают Россия и ее народ. Задача журнала состояла в том, чтобы повернуться лицом к России и, в отличие от «абсолютно политического» и потому необъективного подхода, «показать и представить подлинную Россию во всем блеске ее гения»[9].
Издательская деятельность, как и другие общественные, педагогические области, включая разные виды искусства, были отмечены двумя уже упомянутыми противостоящими позициями, достигнувшими политического апогея накануне Второй мировой войны, особенно в ходе войны, когда формировались эмигрантские воинские части для борьбы на стороне гитлеровской Германии против «коммунистической России»: некоторые русские эмигранты в оккупированной Югославии были готовы воевать вместе с самим дьяволом, только чтобы свергнуть Сталина и его коммунистическую власть (а немцы заставили их воевать в Боснии против югославских партизан).
.....
