Человек отменяется

Оглавление

Александр Потемкин. Человек отменяется

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Отрывок из книги

Я знал, что меня нетерпеливо ждут уже два часа. Они были далеко, в ресторане «Омиан» международного центра торговли. Но я не торопился ехать к ним, а самым язвительным образом продолжал представлять себе эту знакомую ненавистную публику. Подсматривая, наблюдая за ними в своем воображении, приглядываясь к их наигранным манерам, наблюдая за их фальшивыми ужимками, улавливая их скверную лексику и глупейшие разговоры, я презрительно усмехался. Да-с, от своего жестокосердного представления до тошноты знакомой действительности мне было хорошо! Да-с, моя душа радовалась! Я ожидал именно этого – их унижаешь, а они воркуют, над ними насмехаешься, втаптываешь в грязь, а они веселятся, не обращают на свое положение никакого внимания, наносишь им увечья, а они лишь угодливо стонут. Чувство смущения и неловкости им неизвестно. Оскорбление от значительного лица они воспринимают как поощрение, но те же бранные слова, высказанные в их адрес человеком, стоящим ниже по определенному им ранжиру, вызывают у них ярость. Да, современный русский человек именно таков! Ему совершенно наплевать, когда его оскорбляют, но если он сам поносит ближнего – его гордости нет предела! Впрочем, я и сам поражен этим недугом, а у меня эти странные потребности выражаются еще более болезненно и омерзительно. Может быть, именно поэтому в плохом расположении духа, отстраненно оглядывая самого себя, я все навязчивее думаю о том, что следует придушить этого типа. Впрочем, такое безумное наваждение быстро проходит. И я опять начинаю насмехаться над своим уродливым окружением. Ну и народ! Тьфу! Ну и человек! Тьфу, тьфу! Во мне как-то сразу укоренялась страсть с еще большей злобой потешиться над всеми ними, и это повышало мое чувство собственного достоинства. Если бы я сейчас говорил не про себя, а вслух, то голос мой дрожал бы от восторга перед собственной непохожестью ни на кого. Да, Иван Степанович Гусятников, то бишь я, чрезвычайно оригинальный русский человек. Если я маскирую самомнение, насмехаюсь, ощущаю благоденствие пороков, торжествую, возвышаюсь над людьми, то прежде всего я ублажаю самого себя, подчеркивая свое необыкновенное величие, многосторонний талант к самым низменным и возвышенным желаниям. Тут у меня поистине изумительные способности. Да-с, господа, я безумно влюблен в себя! Так могут восхищаться собой лишь отъявленные нарциссы. Не только денег и самых пышных комплиментов я не жалею для собственной персоны. Чтобы чувствовать себя свободно, считать себя хозяином мира и жизни, я прежде всего ни во что ставлю человека. Тьфу! Что он такое? Биологическая масса! Он интересует меня лишь в той степени, в какой можно использовать его для получения собственного удовольствия, чтобы тешить свое высокомерное сознание. Я еще ни разу не встречал человека, который смог бы стать рядом со мной, как равный и самодостаточный в своих безобразнейших фантазиях. Я – созидатель, но не тот, кто прокладывает дорогу в тайны науки, а совсем иной, редкий, даже редчайший. Таких, как я, ни в каком мире не отыщешь. И чем меньше оставалось у меня шансов встретить в жизни похожую на себя натуру, тем сиротливее, ехиднее и возмущеннее становился я сам, тем уродливее, желчнее выглядели мои поступки и устремления. В таком странном настроении ума мне захотелось повстречаться с теми, кто ожидал меня в Международном центре торговли. И тут же я вообразил более трехсот человек, скопившихся в фойе ресторана «Омиан» (они и в самом деле кучковались там в ожидании моего пришествия и предстоящего кутежа). Было душно и шумно. Мужское большинство что-то напряженно обсуждало. Обычные столичные сплетни: кого куда назначили, кто, сколько и на чем заработал или оставил кого-то с носом, кто кого соблазнил и насколько попал в расходы. У кого отняли бизнес, кто спрятан в Матросскую тишину, лишен административного ресурса, кого раздавила власть, кого и за сколько приглашают на ТВ и т. д. Женщины в блеске нарядов и драгоценностей исподлобья бросали друг на друга пытливые взгляды. Одни столичные дамы, с голыми шеями, причудливыми прическами и бронзовыми от солярных ванн лицами, убеждались в собственном превосходстве. Другие – с крашеными волосами и розоватыми от макияжа физиономиями – тут же принимали решение прямо поутру проехаться по элитным бутикам в поисках более шикарных нарядов. Что же в этом столичном вечере было примечательным и характерным для московской шикерии? Никто из гостей никоим образом не возмущался моим беспардонным опозданием на вечеринку, куда я всех пригласил. Как будто так и должно было быть и не было здесь неучтивости, унижения и конфуза. Как будто вся Россия и во все времена молчаливо принимала такого рода оскорбления, не видела в этом ничего дурного. Официанты приветливо подносили публике выпивку и канапе с икрой, оливками, осетром, но двери в зал ресторана были закрыты, никакой информации о времени моего появления не поступало, а гости продолжали галдеть, поедать закуски, пить водку и шампанское. Когда прошло уже более двух часов и страсть моя изгаляться над гостями возросла, я решил направиться к ним. И вот дверь ресторанного зала распахнулась. И я, одетый во все черное – расстегнутая до груди сорочка с узким воротничком, льняной однобортный костюм, в верхнем карманчике которого сидел сложенный в гвоздичку бордовый шелковый платочек, английская обувь фирмы «Ллойд» – предстал перед ними. Прямо с подиума с микрофоном в руках я небрежно, откровенно насмехаясь, бросил: «Прошу прощения, господа! В моем опоздании прошу винить Кремль! – Тут я заулыбался, еще выше поднял подбородок, распахнув пиджак, продемонстрировал заметный пивной живот, почесал ухо и продолжил саркастическим тоном: – Все претензии к членам правительства. Особенно к Мрефу! Он преподносит удивительные уроки новейшего стиля жизни. Меньше чем на два часа никогда не опаздывает, игнорирует все виды связи для сообщения о точном времени своего появления. „Кому какое дело, когда я прибуду, вы обязаны меня ждать и никак иначе! Я должен быть выше ортодоксальных условностей!“ Этот модерновый стиль уже стал господствующим среди элиты российского бизнеса». Тут я замолчал и перешел на внутренний монолог: «Теперь опоздать не на какие-нибудь десять минут, а на несколько часов все равно что продемонстрировать собственное могущество, пофорсить респектабельностью, утонченностью вкусов, заявить московской публике, что тебе по фигу все традиции прошлого, что не замечать вокруг себя людей – примета времени. Да, такая мода, дорогой Иван Степанович! Ох, ох, действительно, как это замечательно – дать себе право с глубоким презрением чихать на окружающий мир. Бесподобное, возвышенное чувство! И не один Мреф тут законодатель мод, он лишь одна из фигур общенационального увлечения. Капитал! Деньги! Голубые фишки, другие высокодоходные акции. Мой дом, моя улица, мой квартал, мой округ, мой город, моя губерния, моя Россия, мой м и р! Как хочется владеть всем этим! И плевать, и плевать, и плевать на чувства гордости и достоинство всех прочих. Плевать не куда-то в сторону, а прямо в лица соотечественников, на текст конституции, на слова Библии, на статьи уголовного и гражданского кодексов. Ублажать свое сердце презрением к людям всех народов и рас! Что они мне? Да-с, господин Гусятников, вот так вот-с! Еще греки советовали: сплюнешь полным ртом – вырастет плодородное дерево и станешь получать регулярный доход. Эти эллины были мудрыми людьми». Тут я опять поднес к губам микрофон и обратился к публике с умыслом разжечь примитивные страстишки: «Рассаживайтесь, господа, занимайте места там, где нравится. Сегодня большой праздник, даже два! Мы собрались, чтобы отметить успешный конец балансового года. А тут еще одно радостное событие: сняли губернатора К – ской автономии. Богатейшие месторождения платины, золота, нефти, рыбы, крабов оказались без хозяина. Поток огромных денег можно повернуть в сторону наших карманов и банковских счетов. Объявляю конкурс на должность главы автономии! Кто желает получить по вкладу пятьсот, шестьсот процентов годовых? Официанты, несите скатерть: прекрасная русская примета – складываться в белоснежную ткань. Мой собственный взнос в К – ский пул – десять миллионов долларов. Наш кандидат – замечательный Леонид Трепов. Как говорится – ни пуль, ни денег тут жалеть нельзя. Ох, К – кия, далекое, но долларовое местечко! Да-с, сдавайте деньги, предприниматели! Приемщик вашей зеленой макулатуры сегодня я сам. Семьдесят миллионов долларов позволят усадить Трепова в кресло губернатора и прирастить личное состояние, в десятки раз превышающее наш вклад».

Публика загудела, зааплодировала, скучилась, тесня друг друга. Оголтелым напором она начала пробираться в ресторанный зал, поддавшись чувству невероятного восторга. Счастливые лица в этой страстной толпе легко убеждали, что никто здесь не чувствовал себя ни обиженным, ни оскорбленным. Столичная элита стремилась к накрытым столам, заставленным самыми разными деликатесами. Свет хрустальных люстр был ярким, он заворожено освещал гастрономическое волшебство предстоящего пира. Гостей ожидала вся фауна Евразии и Мирового океана: на фарфоровом сервизе можно было встретить все биологическое многообразие трех сред обитания – земли, воды и воздуха. Да, застолье высшей столичной знати 2006 года своим богатством вызвало бы трепет у самого привередливого гурмана, унизило бы выдающихся поваров Парижа, Пекина и Нью-Йорка, возбудило бы зависть у завзятых кутил любой страны света.

.....

– Перед ним поклясться на Спасе, что гарантирую вам особые права в государстве. Что вы будете неподсудны, станете моим советником, получите генерала, высший орден, мигалку, правительственный номерной знак на автомобиль, что еще хотите?

– Это все копейки!

.....