Читать книгу Содержанка - Александр Прост - Страница 1
ОглавлениеТерпевшим меня
1
Андрей Павлович Булыгин вышел из душевой кабины, тщательно вытерся и принюхался к себе. Ничем лишним вроде бы не пахло. Он начал неторопливо одеваться. Гостиничная ванная была много просторней разумного. Бессмысленная расточительность к квадратным метрам и прочим ценностям в наше время – единственный способ для богатых почувствовать превосходство над просто обеспеченными.
Начиная с невысокого, в глазах Андрея, достатка, вся разница – в излишествах, дающих крохотную добавку комфорта за многократную цену. Машины побыстрее, место в самолете покомфортней, ванная в гостинице побольше. Часто деньги берут просто за ощущение избранности и успешности: за марку часов, надпись на рубашке, бирку на пиджаке.
Андрей прислушался к приглушенным голосам и смешкам, доносящимся из комнаты. Слов было не различить, да и не нужно, этот разговор он мог без труда представить во всех подробностях.
Раковина была двойной, как теперь принято, причем в каждой половинке можно было бы комфортно помыть годовалого ребенка. У Андрея у самого была такая раковина, и даже не одна. В квартире и испанском доме в ванных, прилегающих к его спальням, и на первом этаже на даче. На даче так вышло в результате длинной и скучной истории.
Андрей посмотрел в зеркало. Красавцем он никогда не был, а с годами растерял и последние крохи миловидности. Андрею, впрочем, так даже больше нравилось. Собственное лицо казалось ему резким, мужественным и опасным, без соплей и сантиментов. Как раз таким он себя и считал.
Андрей перегнулся через раковину, присматриваясь, не выбился ли волосок из правой ноздри. Нет, показалось.
Именно такой ерундой эта роскошь всегда и оборачивается. Едва ли он с женой пользовался ванной одновременно чаще трех-четырех раз в год, а через раковину тянуться приходилось ежедневно. При этом зубы можно почистить одновременно, обойдясь одной небольшой раковиной. Если припомнить, на даче такое случалось. Без труда справлялись они и пятнадцать лет назад в съемной двушке в Купчино – Нина еще работала, и он, странно вспомнить, вставал вместе с ней, чтобы помочь с завтраком. Утренние хлопоты оборачивались иногда незапланированным сексом, и он отправлялся строить будущий семейный достаток на голодный желудок.
Когда Андрей вышел из ванной в комнату, девушки замолкли. Та, что посветлей и с грудью побольше, была, кажется, Алена, вторую звали Инга. Или наоборот? Андрей задумался, вспоминая. Совершенно точно, с грудью Алена. Как-то он плохо запоминал современные имена и заменявшие их профессиональные псевдонимы. С Наташами, Танями и Светами ему было проще.
Два длинных шелковистых тела лежали на кровати, наполненные цветущими соками ранней молодости. Девятнадцать и двадцать. Инга постарше. Или наоборот? Девушки были обернуты в белые махровые полотенца, которые хотелось сорвать, как фантик с конфеты.
Алена повернулась на бок и вопросительно улыбнулась замершему на входе в комнату Андрею. Улыбка у нее была обворожительная, она вообще была обаятельной и бойкой, зато Инга оказалась ласковей. Андрей проверил время. Нет, никак.
Он подошел к туалетному столику и отсчитал восемь пятитысячных. Подумал, не добавить ли сверху, мысленно перещупал подробности вечера и не добавил.
– Спасибо, барышни, – улыбнулся Андрей.
Алена легким, совершенно балетным движением спорхнула с кровати. При этом почти соскользнуло полотенце, она едва успела подхватить его, мелькнув на мгновение ягодкой соска. Движение вышло очаровательным и соблазнительным, пожалуй даже чересчур очаровательным и соблазнительным для случайного. Заготовленный трюк? Или нет? Вот загадка из тех, что не стоит разгадывать.
Алена прижалась к нему всем телом и поцеловала мягкими, теплыми губами. В постели она явно ленилась и теперь старалась показать свою далеко не полную исчерпанность.
Инга тоже поднялась с кровати и подошла к Андрею, ожидая своего поцелуя. Она была красивей, нежней, искренней и, кажется, даже умней, но с кровати не спархивала и не соскальзывала, а попросту вставала, как делает это обыкновенный молодой и здоровый человек.
– Все понравилось? – спросила Алена, пока Андрей обменивался поцелуем с Ингой.
– Просто супер.
– Звоните, если настроение будет.
Последние годы девушки из эскорта часто продолжали держаться на «вы» даже после услуги. Андрей и сам не знал, то ли это мода такая, то ли он вошел в возраст. Ему, впрочем, скорее нравилось, была в этом какая-то пикантность.
Обширный гостиничный холл был переполнен кожаной мебелью, огромными зеркалами, деревянными панелями и, главное, множеством светильников из бронзы и хрусталя. Андрей в свое время полностью укомплектовал отель и остался доволен выполненной работой. Глядя на результат, с трудом верилось, как недорого он обошелся заказчику. Большая часть светильников была произведена скромными фабриками Юго-Восточной Азии, многое сделали на заводе Андрея, и буквально несколько позиций от неплохих европейских брендов, тоже из не самых дорогих. Над клавишами большого концертного рояля копошилась девица, крохотная, как таракан. Свой незначительный размер она возмещала темпераментной размашистостью движений.
Андрей преодолел две трети холла, когда его окликнули. Он обернулся и едва сдержался, чтобы не выругаться. За низким столиком сидели Малхаз Мгеладзе с Колей Шершовым. Булыгин ничего не имел против мужиков, но встреча была совершенно некстати, выскользнуть от них вежливо и быстро будет почти невозможно. Андрей, конечно, им тоже нужен, но только потому, что с ним удобней, быстрей и надежней. Просто старый, проверенный партнер. А вот Булыгин собирался на них хорошо заработать, они были ему нужнее. Намного.
– Здравствуй, дорогой, – Малхаз облапил Андрея.
Прожив тридцать пять лет в Питере, Мгеладзе сохранил привычки батумского детства и всегда демонстрировал преувеличенное и немного комичное, на северный взгляд, дружелюбие.
Коля, не вставая, подал вялую руку. Они с Малхазом стали партнерами еще в начале восьмидесятых. За плечами у них был совместная фарцовка, общий срок за валюту, азартные дела девяностых. Теперь у них была эта гостиница, большие государственные подряды и многое, многое другое.
Несмотря на полярное этническое происхождение, Коля и Малхаз с годами сделались похожи. Пузатые, подержанные мужчины, много и вкусно пожившие.
– Присядешь на минутку? – Малхаз указал на кресло.
Андрей сел с прямой спиной, не откидываясь на спинку. Куртку положил на колени. Демонстративно посмотрел на часы.
– Торопишься? Мы быстро. – За отвлеченные разговоры в этой паре отвечал Малхаз. – Сам как? Смотрю, зачастил к нам.
Андрей не сомневался, что они лучше его самого знают, зачем он здесь и с кем был. Малхаз его удивил и даже слегка разозлил. В конце концов, Андрей помог пристроить не то прошлую, не то позапрошлую любовницу Мгеладзе помощницей депутата Госдумы, а для нынешней Колиной поделился контактом на юрфаке. Девочка была слишком глупа даже для платного отделения чего угодно на свете, зато было забавно представить ее на экзамене, хлопающей одновременно наращенными ресницами и накачанными губами. Коля всегда любил кукол.
– Кухня у вас тут бесподобная, – сказал он с некоторым вызовом, глядя Малхазу в глаза.
– Кухня у нас да. Не говори. У тебя там… – Малхаз ткнул Булыгину в расстегнутую пуговицу.
Андрей спокойно улыбнулся и демонстративно неторопливо застегнулся. Если его хотели вывести из равновесия, стоило подойти к делу серьезней.
– По поставке хотели переговорить, – Коля наконец перешел к делу. – Очень коротко. По «Паласу». Как раз сейчас обсуждали.
Андрей промычал дружелюбно и заинтересованно.
Коля порылся в бумагах перед собой и отыскал нужный лист. Пока он копался, Андрею мельком продемонстрировали коммерческие предложения с логотипами двух его прямых конкурентов. Мужики вообще тяготели к старой школе переговоров.
– В целом, нас все устраивает, – продолжил Коля. – Неплохое предложение, продуманное, по-настоящему проработанное…
Андрей решил, что устал от церемоний.
– Но?
Коля не смог сдержать широкой улыбки.
– Да. Но. Можем половину на Гонконг пустить?
– На Гонконг? – Андрей замурлыкал песенку, имитируя задумчивость. Булыгин ждал этого неизбежного разговора и был к нему готов. Формальная цена предложения, как мужики и хотели, превышала фактическую на тридцать процентов. Андрей предлагал выбрать разницу товаром для других их объектов, тех, что они строили себе, а не казне. Булыгин с самого начала не сомневался, что часть они захотят вернуть наличными. Предложение Коли перечислить всего половину на офшорный счет в Гонконге стало приятной неожиданностью. Андрей надеялся добиться таких условий только в самом лучшем случае и после долгой борьбы.
– Можно, – кивнул он в стиле пропадай-все-пропадом, – сорок процентов.
– По рукам, – быстро сказал Малхаз и протянул руку.
Андрей неловко от поспешности ответил на рукопожатие. Коля посмотрел на партнера недовольно, тот, как всегда, поторопился. Темперамент.
– Мы тогда свяжемся завтра с твоими.
– Я предупрежу, – кивнул Андрей, вставая.
– Еще секунду. Тут небольшой вопросик по сроками и этапам. Хочется немного пересмотреть, – Коля решил вернуть хоть что-то.
Андрей со вздохом сел обратно.
Зима последние годы обходила Питер стороной. Стояла уже середина февраля, а снег едва прикрывал газоны на Конногвардейском. Неожиданно захотелось есть. Андрей набрал Нину.
– Уже едешь? – Голос жены звучал нежно, Нина была приучена к поздним возвращениям. – Скоро будешь?
– Минут пятнадцать.
– Голодный?
– Ага, сваргань чего-нибудь.
Ира, соседка по подземному паркингу, опять забралась на линию и даже слегка на его место. Андрей притер свой BMW X5M вплотную к ее водительской двери, чтобы ей пришлось залезать через пассажирскую дверь. Парковочные места были просторными, рассчитанными на пузатые внедорожники зажиточных жильцов; Ира ездила на крохотном Mini, но все равно умудрялась забраться колесом то на его место, то на место Сергея Степановича. Разговаривать с ней было бесполезно, никакая сила на свете не могла заставить ее ни научиться водить машину, ни понять, что это не для нее. Вздорная крашеная блондинка с огромными поддельными сиськами какой-то магией удерживала при себе солидного и немногословного Сергея Степановича. Андрей предпочел бы звук гвоздя по стеклу ее визгливому, насквозь фальшивому голосу. Двигаясь к лифту, он мстительно заметил свежую вмятину на переднем бампере Mini.
Поворачивая ключ в замочной скважине, Булыгин услышал топот бегущих ножек и почувствовал обычную слабость в груди. Он открыл дверь и, едва успев сделать шаг внутрь, поймал маленькое тело, повисшее у него на шее.
Петя, восьмилетний сын, пошел в мать. В его ангельском личике не было даже намека на волчий склад старшего Булыгина. Длинные белокурые локоны очень подходили к правильным чертам, хотя и придавали Пете, по мнению отца, немного пидорский вид. Андрей пока мирился, лет до десяти он готов был потерпеть, раз уж Нине так нравится.
Бабочки порхали в животе, и Андрей знал, что, будь его сын самым корявым уродцем, трепет сделался бы только сильнее.
– Здорово, мужик! Как сам? Чего не спишь?
– Привет! – раздался голос Нины из глубин квартиры. – Через три минуты будет готово.
Жилье Булыгины обустраивали с размахом и навсегда, как и все, что делал Андрей. Он терпеть не мог компромиссы, годами недоделанные детали, все эти недокупленные диваны, недокрученные крючки и голые лампы вместо неподобранных люстр.
Для своей квартиры он выбрал самый радикальный хайтек, который только смог выдавить из себя дизайнер. Всюду ровные поверхности, блестящие однотонные панели, прямые углы мебели и светильников. Андрей с презрением относился к обычному предпочтению русских богачей: к помпезности, завиткам и колоннам. Тяга к мусорному барокко казалась ему пошлой и смешной. Толстосумы, выросшие в советском аскетизме, получили представление о роскоши из исторических фильмов и экскурсий по царским дворцам. Там, толкаясь с мальчишками и дергая девчонок за косички, они между делом на всю жизнь получили один на всех стереотип богатства.
Булыгин так хорошо понял их мечту, что наживал большие деньги, производя и продавая светильники в этом роде. Побольше висюлек, побольше завитушек, не надо бояться, что выйдет чересчур. Для этих чересчур не бывает.
Андрей переоделся в домашние брюки и футболку. По этой части у него были такие же твердые правила. Никаких старых треников, футболок с пятнами или, упаси бог, труселей до колен. Андрей и дома носил незаношенную одежду тех же люксовых марок, что и на выход. Мужик или держит себя везде, или он не мужик.
Свет горел только в кухонной зоне, гостиная и уголок с домашним кинотеатром были лишь слегка подсвечены. Обеденный стол купили когда-то с большим размахом, и, кажется, за десять лет места за ним так ни разу и не были заняты полностью. Тогда они планировали не меньше четырех детей, но у Нины пошли нелады по женской части, пришлось ограничиться двумя. Булыгины, правда, не теряли надежду на хотя бы третьего.
Ужин был уже накрыт. Нина стремилась соперничать сервировкой и стряпней с лучшими ресторанами, где Андрей проводил заметную часть своей жизни. Она вечно ходила на какие-то курсы и мастер-классы, отказывалась от кухарки. Нина вообще сторонилась прислуги, словно стесняясь. Булыгины обходились приходящей домработницей и водителем, занятым к тому же половину времени по делам фирмы. Нина до сих пор заводила странные разговоры. Ей не нравилось, например, что кто-то трогает их нижнее белье и перестилает кровати.
Андрей едва попробовал еду и обвел глазами стол.
– Солнышко, можно соль? – попросил он.
– Да соленое уже. Ты даже не попробовал.
Нина с силой хлопнула солонкой по стеклянной столешнице. Она считала, и, надо сказать, обоснованно, что муж перебарщивает с солью.
Андрей с аппетитом принялся за салат. Есть хотелось, салат был вкусный, но он немного играл, добавлял жадности, стараясь порадовать Нину. Андрей слегка скосил глаза и убедился, что преуспел.
Петя преодолел путь через гостиную. Каким-то чудом ему удалось проделать это решительно, но шаркая и запинаясь. Он долго с сопением устраивался на стуле, подложив под себя ноги.
– Я больше на танцы ходить не буду, – категорически заявил Петя.
Андрей отложил вилку. Сын, насупившись, глядел в стол. Выражение категорического упрямства Андрею понравилось.
– Это новость. Но сказано по-мужски. Что случилось?
– Ничего не случилось, – ответил он, не поднимая глаз, – просто не буду ходить, и все.
Андрей обменялся взглядом с женой, та только пожала плечами.
– Тебе же нравилось? – мягко сказал Андрей.
– Ничего не нравилось, – Петя не собирался выбираться из своей насупленной брони.
– А как же конкурс? Вы столько готовились. Жалко же бросать.
– Ничего не жалко. Дурацкий конкурс.
– А как же Ирочка? Ей ведь будет вдвойне обидно. Получается, ты и за себя и за нее решаешь. Мне ее жалко. Она же девочка, а мы девочек никогда не обижаем.
– Ирка дура, – Петя поднял глаза, всем своим видом показывая, что здесь даже обсуждать нечего.
– Понимаю, – Андрей побарабанил указательными пальцами по столу, раздумывая. – Петька, мы ведь с тобой мужики?
Петя неуверенно кивнул. Он опять насупился, уйдя в глухую оборону, но этот тезис оспаривать не стал.
– И если уж чего решили, то от своего никогда не отступим?
Петя опять неохотно кивнул, он не понимал, куда клонит отец.
– Значит, мы не можем принимать необдуманные решения, о которых потом пожалеем?
– Я не пожалею, – решительно заявил Петя, опять подняв глаза.
– Не сомневаюсь. Иначе ты бы не завел этого разговора. Так ведь?
– Да.
– Тогда у меня есть предложение. Просто на всякий случай. Ты ходишь на занятия еще четыре раза. Нет, четыре много, трех достаточно. После этого мы разговариваем еще раз и завязываем с танцами окончательно. Договорились?
– Хорошо, – кивнул Петя.
Андрею стало даже немного стыдно. При его опыте переговоров победа над сыном казалась немного неспортивной. Словно олимпийскому чемпиону выйти на ринг с любителем-старшеклассником. Потом он вспомнил свои схватки с дочерью, с Аллочкой, и неловкость прошла. Одолеть ее было сложнее, чем выбивать скидки из китайцев.
– Иди сюда.
Андрей обнял и поцеловал сына. Бабочки опять вспорхнули из живота к диафрагме.
– Давай в постель. Не встанешь завтра.
Петя двинулся в обратный путь. Тяжесть принятого решения уже не давила его, на полпути он заскакал на одной ноге и таким образом скрылся за дверью.
– Поссорились? – спросил Андрей у жены и вернулся к салату.
– Ага, – кивнула Нина.
– Чего случилось?
– Я тебя умоляю, – пожала плечами Нина.
– Ирочка такая, – Андрей многовато закинул в рот и невнятно продолжил с набитым ртом: – Кокетка. Старшая спит?
– Угу.
Нина молча улыбалась, глядя на мужа.
– Домашка?
– Как обычно, – опять пожала плечами Нина.
Нина еще помолчала и сказала:
– Андрей, я хочу с тобой серьезно поговорить. Мне все это не нравится.
От неожиданности Булыгин обмер. Он вопросительно кивнул, стараясь сохранить безразличное выражение лица. Андрей мысленно перебирал последние дни, пытаясь понять, где попался и насколько серьезно. Главное – все отрицать.
– Ты приезжаешь домой полумертвый, в ночи. Не надо самому садиться за руль. Хотя бы по вечерам бери водителя.
Андрей с трудом удержался, чтобы облегченно не выдохнуть, сведя дудочкой губы.
– Ты же знаешь, – сказал он, изобразив мягкую, чуть смущенную улыбку.
– Все знаю. Водить ты любишь, за рулем отдыхаешь, машина как женщина, все такое… – Нина продолжила, подражая маленькой капризничающей девочке. – Пожа-алуйста, ради нас.
– Ладно, – улыбнулся Андрей, – я подумаю.
2
Алла Матвеева вечером никуда не собиралась, но позвонила Кристина. Она зудела и канючила, пока Алла наконец не сдалась. Встретиться договорились в «Комиках». Бар так себе, но обжитой. От дома всего три квартала, а если пройти еще два, то уткнешься в родную школу, где Алла была звездой, а Кристина славилась у мальчиков легкостью в отношениях. Наряжаться не стала. Какого черта. Пошла так, как могла бы выскочить за молоком в круглосуточный напротив. К вечеру похолодало, тротуары прихватило ледком, приходилось двигаться осторожно. Алла даже успела немного продрогнуть за пять-шесть минут своей аккуратной прогулки. «Вот куда я, спрашивается, иду? – думала она. – Зачем мне эта шаболда на ночь глядя?»
Кристина, конечно, вырядилась на грани приличий. Все наружу, макияж вырви глаз. Глупо хлопает наращенными ресницами. Губы совершенно невероятные, природа таких не делает: жалеет материалы.
Обменявшись чмоками, Кристина затеяла светскую беседу. Начала она очень неожиданно, хотя и в своем совершенно стиле.
– Видела твоего Мишу, – Кристина причмокнула батончиками губ, благодаря эстетической медицине вышло впечатляюще, – просто сладыш. Ты с ним уже переспала?
Алла впала в ступор. Миша был довольно занудным и очень надоедливым московским поклонником. От скуки и по легкости характера Алла один раз с ним поужинала и один раз сходила в театр. С тех пор он одолевал ее длинными сообщениями и бесконечными звонками. Кроме прочих недостатков, Миша был сыном папиного друга и очень нравился маме, твердо стоявшей за него. Было совершенно неясно, во-первых, зачем она должна с ним спать, во-вторых, почему нужно обсуждать это с Кристиной и, наконец, откуда та вообще может знать о Мише.
В первую секунду Алла, ошалев, решила, что Кристину попросила переговорить с ней мама. Полный, совершенно невозможный абсурд. Мама Аллы была женщиной строгой, нравились ей совсем немногие, а уж о Кристине она отзывалась не иначе как поджав без того тонкие губы: «Ах, эта».
Если предположить, что Миша сам отыскал Кристину в соцсетях, то…
– Купила абонемент, посмотрела на твоего Мишу, – Кристина повторила поцелуй, – сладыш. Так ты с ним спишь?
У Кристины была поразительная для такого примитивного существа способность поражать. Речь, оказывается, шла о тренере Аллы из фитнес-центра.
– А… должна была? – Алла решила перевести нелепый разговор в шутку. – Просто проушанила. Обычно-то сплю со всеми. Тренеры по теннису, сантехники, ветеринары, дворники, настройщики роялей. Настройщики особенно. Они жутко музыкальные. Но с Мишей как-то замешкалась. И на старуху, так сказать, бывает. Ты меня осуждаешь?
Кристина противно захихикала, слегка похрюкивая.
– Тебе же хуже.
Сережа, местный бармен, поставил перед Аллой бокал:
– Аллочка!
Еще один бокал поставил перед Кристиной, уже с куда менее дружелюбной улыбкой. Придвинул к Алле счет. У него был опыт. Кому придется платить, Сережа не сомневался.
– Плачу! – с гусарскими нотками заявила Кристина. – Должна же и я тебя иногда угощать.
Она достала тощую пачку тысячных, одну отдала Сереже, остальные протянула Алле. Кристина уже несколько месяцев выкупала сумку «Луи Виттон». Сумка была настоящая, но как раз той породы, какую обычно подделывают. Алла из-за этого сама ходить с ней стеснялась.
– Здесь семь. Того остается… – Кристина глубоко задумалась, погрузившись в расчеты, – десять?
– Одиннадцать. Подруга, да ты богата. Золотая жила? Нефтяное месторождение? – Алла перешла на шепот: – Ломанула банк? Я никому не скажу.
– Я теперь содержанка, – сказала Кристина с достоинством.
– Ууу. Круто, – Алла продемонстрировала восхищение. – Рассказывай. Только со всеми подробностями, ничего не пропускай.
Как, спрашивается, может такое быть? Ведь вот же, внутренний мир не сложнее кофеварки. А за пять минут успевает дважды изумить сильнее, чем самая продвинутая подружка за десять лет.
– Смотри, – Кристина пододвинулась поближе и углубилась в свой смартфон.
Она открыла приложение, судя по фотографиям мужчин, служащее для знакомств.
– «ВИП Содержанки», – объясняла Кристина. – Для мужиков членство платное. Стоит дорого, поэтому лохов тут нет. Находишь мужика, списываешься, встречаешься, знакомишься, всякое такое.
Алла полистала анкеты мужчин. Преобладали либо вовсе без фотографий, либо с такими лицами, что без фотографий было бы лучше.
– Ну и рожа… – сказала Алла и вернула телефон, – показывай своего прынца.
– Понимаешь, я сейчас с разными встречаюсь. То один, то другой. Постоянного пока не нашла.
Кристина явно была настроена на рекорд. Шокировать третий раз за вечер – достижение даже для нее. Алла подумала, что, может быть, все-таки неправильно поняла и решила уточнить:
– То есть ты встречаешься каждый раз с новым мужиком. С ним…
Алла запнулась, ища слово поосторожнее, не нашла и произвела ладонями неразборчивое движение.
– Он тебе платит. Ага. Содержанка.
– Я тебе говорю. Очень круто. Смотри, давай ты мне сумку сейчас отдашь, а я потом уже доплачу. Нормально?
– Нормально. Только давай ты мне сначала все отдашь, а потом уже сумку. Кстати, оставь у себя, – Алла протянула деньги обратно Кристине. – Смысла нет по частям. Скопишь – и все вместе.
– Не, – разочарованно сказала Кристина, – пусть у тебя будут. Просру.
3
Ночью Андрей проснулся с пересохшим горлом. Он на ощупь выбрался из спальни, по дороге влетел большим пальцем ноги в полузакрытую дверь и зашипел от боли. Годами умоляешь закрывать двери или уж держать открытыми, и все без толку.
Гостиная, от домашнего кинотеатра до кухонной столешницы, была освещена на полную. Все лампы до единой горели. Ослепленный Андрей зажмурился и не сразу заметил в кухонной зоне старшую дочь Аллочку. Полудетская пижама с цветочками была ей маловата, облепляла сформировавшуюся уже грудь и бедра. Аллочке было почти четырнадцать, и Андрей с каким-то болезненным интересом наблюдал, как последние черты маленькой девочки растворяются в юной девушке. Если задуматься, а он, конечно, пытался этого не делать, его сегодняшние, к примеру, подружки были не многим старше.
Андрей старался быть осторожней, стучал в дверь ее комнаты, делал паузу и снова стучал. Заходя в ванную, медленно открывал дверь, давая время окрикнуть. И все равно попадал иногда в ситуацию, когда не знал, куда деть глаза. Аллочка же, кажется, вспоминала о своей наготе при нем только тогда, когда это вдруг оказывалось удобно. Прекрасная возможность, например, отсрочить взбучку, возмущенно крича: «Я голая!»
– Домашку опять не доделала?
– Не-а. – Аллочка включила чайник и выбрала чайный пакетик.
– Чаю и спать?
– Как ты догадался?
– Не надо грубить, – сдержался Андрей. Никто на свете не позволял себе разговаривать с ним так, как это делала дочь.
– Где я грубила?
– Вот это вот: «как ты догадался».
– А-а, это был сарказм.
– Больше похоже на хамство. Да и вообще, что бы ты понимала в сарказме.
– Я круче всех в сарказме.
Аллочка уселась на кухонную столешницу и подтащила к себе картонную коробку с большой надписью «Юный химик». Набору, конечно, было совсем не место на кухне, но именно здесь он болтался последний месяц.
– Что у меня тут? Вот такая фигня, – вытащила она баночку, – и такая, – достала другую. – Желатин. Еще фиговина. Очень круто. Вообще!
– Кстати, слово «фигня» ускоряет темп речи в иностранном языке раза в два.
– Да? Фигня, фигня, фигня, – попробовала Аллочка.
– Не, в иностранном. В английском будет стаф.
– I get the staff. Классно.
– Только не staff, а stuff. Другое «а». Не как персонал, работники. Знаешь, на дверях пишут staff…
– Я знаю.
Аллочка ушла с дымящейся кружкой, покачивая головой и плечами в такт несуществующей музыке. Брать с собой в комнату еду, даже чай, было строго запрещено, но Андрей промолчал. Он просто смотрел ей вслед, прислушиваясь к порханию бабочек.
4
Много лет назад Андрей начинал с торговли элитными светильниками, условно итальянскими. Потом добавил импорт китайских поделок чудовищного качества. Дела шли неплохо, но по-настоящему в гору он пошел, одним из первых почувствовав изменившийся спрос. Благодаря то ли ценам на нефть, то ли чему-то другому население в начале двухтысячных стремительно богатело. Булыгин сделал ставку на продукцию среднего уровня, слабо представленную тогда на рынке. К середине нулевых он построил собственный завод и склады в Шушарах. И офисные, и производственные, и складские помещения он запланировал тогда с большим запасом, еще и земельный участок оставил под развитие. И все равно, уже к кризису 2008-го приходилось снимать еще столько же площадей.
У Булыгина было чутье, ну или ему очень везло. Весной и летом 2008-го он торговался за соседний участок. Цены пробивали небеса, завод работал в три смены, импорт складировался в каких-то жутких дырах, разбросанных по всем городу. Когда продавцы в очередной раз подняли цену, Булыгин вышел из сделки за несколько недель до начала биржевого коллапса.
Скорее всего, с долгом еще и за землю он бы в 2009 году не выплыл. И так едва отбился от банков. За восемь лет участок несколько раз перешел из рук в руки, поучаствовал в судебном процессе. По пути землю успели обнести забором, уже покосившимся, и начать фундамент, почти сразу же заброшенный. Булыгин с трудом скрывал довольную улыбку, проезжая мимо.
Кризис 2014-го пошел Андрею на пользу. Рухнувший курс сильнее всего выбил импорт именно в его сегменте рынка. Средний класс всегда главный пострадавший. Завод, как в старые времена, работал в три смены. Вдобавок небольшие кредиты были у него рублевыми, а всю наличность он перевел в валюту при первых грозовых раскатах.
Никогда прежде Булыгин не чувствовал себя уверенней. Долгов, можно считать, нет. Больше того, у него скопилась солидная сумма свободных денег. Фирма дает невиданную прибыль. Он наконец-то выправил давно хромавшие тонкости, из тех, что мешают работать, но терпимы и всегда откладываются на потом, до времен, когда появятся свободные деньги, которые, конечно, никогда не появляются. Булыгин заменил кое-какое оборудование, вечно ломавшееся, расширил сеть дистрибуции, именно так, как давно хотел, заполнил пустоты на карте.
Собственный бизнес теперь казался ему поджарой, мускулистой машиной по производству денег, точной и безжалостной. Он опять собирался купить тот самый участок, но, само собой, за совершенно другие деньги, и радостно улыбался, вспоминая, какие бешеные бабки едва не пустил на ветер.
Андрей припарковался на своем месте, самом близком ко входу в шестиэтажный офисный блок. Булыгин не заметил, но трое девушек, едва увидев его машину, торопливо потушили сигареты и скрылись в здании. Андрей считал себя хотя и требовательным, но отзывчивым и дружелюбным начальником. Подчиненные полагали иначе. По их мнению, Булыгин был злобным демоном, придирчивым, мелочным, безжалостным и мистически вездесущим. Андрей был бы сильно удивлен, узнав, как средние служащие спихивают друг на друга встречу с ним, а младшие пытаются не пересекаться даже на лестнице и в коридорах.
Парковка была тщательно вычищена, снег убран в аккуратные сугробы по периметру. Горели уличные фонари, светилась красным огромная вывеска с названием и логотипом компании. На полпути ко входу в офис Андрей бросил взгляд на навес рядом со складом. Что ты будешь делать! Навес был полностью забит поддонами с продукцией, крайний ряд даже не влез полностью и торчал наполовину уже на улице.
Булыгин распахнул дверь в воротах склада. Сколько ж можно! Яично-желтый погрузчик катился вдоль стеллажей с продукцией. Водитель, молодой парень откуда-то из Средней Азии, слушал музыку из старенького магнитофона, висевшего на подлокотнике водительского кресла. Что-то такое этническое, с его родины. Андрей попытался вспомнить имя. Фаррух? Фарид? Или вообще Джурабек?
– Михалыча позови. – Андрей решил обойтись без имени.
Водитель только тут заметил Булыгина, остановил машину, торопливо спрыгнул, выключил магнитофон. Закончив с суетой, он вытянул шею к Андрею, молча переспрашивая.
– Костю мне сюда. Константин Михалыча.
Андрей решил дождаться Михалыча на улице, на рампе. Что бы ни думали о нем подчиненные, устраивать разносы он старался наедине, подальше от чужих глаз. Михалыч не шел, и Андрей начал замерзать. На улице он проводил всего несколько минут в день, машина была оборудована дистанционно включаемым подогревом, так что одевался Андрей не по сезону. Булыгин подумал, не подождать ли внутри, а на рампу выйти уже вместе, но это немного портило запланированный эффект.
Наконец вышел Михалыч. Про него хотелось сказать «выкатился», такой он был круглый и румяный. Ему перевалило за пятьдесят, но можно было дать и сорок. Морщины растворялись в крепкой пухлости, а седина была почти незаметна в пшеничных волосах и усах.
– Андрей Палыч, доброе утро! – бодро поздоровался он.
Михалыч, как всегда, был бойким, добродушным и деловитым. Если бы не бегающие глаза, можно было бы подумать, что он представления не имеет, о чем пойдет речь, и вины за собой не знает.
– Михалыч, что за херня?
Михалыч очень убедительно принял самый невинный и удивленный вид.
– А что такое?
– У тебя товар под снегом. А так полный порядок.
– Ну, не под снегом, под навесом.
– Угу. А косой снег? А ветром носит? Ты понимаешь, что это картон? Половина вообще так торчит.
– Андрей Палыч, а как? Ведь снег убирали. Потом машин наставят, техникой уже не развернешься.
Андрей не сдержал вздоха, разговор этот повторялся не впервые и сильно ему надоел.
– Михалыч, товар должен стоять на складе, а снег – быть убран. Именно в такой последовательности. Это понятно? Не успеваете – добьете машинкой, лопаты тоже пока не отменили.
– Хорошо, – хмуро буркнул Михалыч.
– Стикеры я снял, – Андрей помахал в воздухе смартфоном. – Будут возвраты – вычту с премии склада.
Из-за Михалыча Булыгин опять опоздал на утреннее совещание. Когда он зашел в приемную, Света, секретарша, подскочила со своего места. При всей любви к женщинам, Андрей на работе ерунды себе не позволял и у других не терпел. Света была старше его на пару лет и работала у него почти с самого начала. Пришла она по знакомству (Булыгин в то время нанимал еще по знакомству), Андрей встречался тогда с ее двоюродной сестрой. Сестра растворилась в прошлом, появились жена и дети, множество подружек прошли через его жизнь, а Света все еще здесь. Мало кто понимал, а Андрей еще меньше других, как много в компании держится на этой неприметной, робкой на вид женщине.
Света быстрым движением забрала у Андрея куртку.
– Я повешу. Все уже собрались. Кофе?
– Ага.
Булыгин прошел к своему месту, быстро пожав руки мужчинам. За стеклянной стеной уже созревал мутный рассвет. Собственный кабинет Андрею нравился. Ничего лишнего, ни безделушек, ни украшений, только черно-белые фотографии старого Питера. Строгий серый цвет мебели, ковролина и стен.
– Поехали, – начал Андрей. – Начнем со сбыта. Оправдывайтесь.
Петя Боков встал, откашлялся и действительно начал оправдываться. Андрей всматривался в цифры и не мог понять его виноватого вида. Цифры были неплохие, даже, можно сказать, отличные, куда лучше ожиданий. Объективно говоря, Петя сбыт не тянул, не то чтобы вообще, но не дотягивал. Обычно Булыгин сантиментов в работе не терпел. Бизнес есть бизнес. Однако для Пети делал исключение, наверное единственное. Петя – друг с двадцатипятилетним стажем, это раз. Работает с ним с первого дня, это два. Никогда не предаст, не подставит, не украдет, это три. Остальной высший менеджмент чувствовал особое отношение шефа и воевал с Петей осторожно.
Петя договорил и сел на место. Придраться было особенно не к чему, и заседание пошло дальше. Директор производства какое-то время старался держать себя в руках, но, недослушав объяснения снабженца, впал в ярость и пошел в бой с открытым забралом. Снабжение отбивалось как могло, довольно, надо сказать, неубедительно.
Выждав паузу, Игорь Вешенков, главный юрист компании, обратился к Булыгину:
– Андрей Павлович, не возражаете, мы с Петром Дмитриевичем зайдем перед обедом? По суду нужно переговорить.
Андрей кивнул. Он пресек затянувшуюся свару и запустил совещание дальше. Следом разбирались вопросы технические, где Андрей не был особенно нужен, и он отвлекся на сообщение в телефоне.
11.02.2016, 10:18
Валера Сладков:
Как мой котик? Думает ли о своей девочке?
Андрей на секунду замечтался. Вспомнил тонкое, гибкое тело Вали, ее мягкую ласку, умение предугадать его желания до того, как он сам их осознает.
11.02.2016, 10:18
Андрюшенька:
Только о тебе и мяукает. Когда освобождаешься?
11.02.2016, 10:19
Валера Сладков:
К 17:30, но если меня ждет искрометный секс планирую улизнуть с половины последней пары.
11.02.2016, 10:19
Андрюшенька:
У меня как раз есть немного искрометного. Забрать тебя?
11.02.2016, 10:20
Валера Сладков:
Что значит немного? Конечно забрать.
Андрей так увлекся перепиской, что выпустил совещание из-под контроля. Снабжение и производство вернулись к скандалу. Пришлось брать в руки бразды правления.
5
Алла проснулась в прекрасном настроении. Комната ее была настоящей катастрофой. Десять лет назад папа, делая ремонт, расстарался как мог для своей принцессы. Ко всему здесь хотелось добавить уменьшительный суффикс: кроватка, письменный столик, занавески, обойки. Даже для десятилетней девочки это было чересчур, а для двадцатилетней девушки совершенно никуда не годилось. Уже несколько раз дело шло к ремонту, но каждый раз Алла чем-то вызывала мамино неудовольствие, и ремонт переносился.
Комната была ужасна, про институт даже думать не хотелось, но настроение было прекрасное. В двадцать лет юное тело генерирует счастье без особенных внешних причин.
Прекрасное утро потускнело очень быстро, стоило Алле добраться до кухни. Там сидела мама в своем прокурорском мундире, хотя ей полагалось уже быть на службе. Ирина Георгиевна была недовольна. Собственно, она была недовольна почти всегда, но Алла с годами стала настоящим экспертом по маминому раздражению. Она сразу почувствовала, что сегодня дела особенно нехороши.
– Ой, мамусик, ты еще дома… – Алла зевнула, потягиваясь. – Доброго утречка.
– Уже хотела будить.
Перед мамой стояла крохотная чашка с кофе, плошка с сырниками и розетки со сметаной и вареньем. Алла опустилась коленями на стул, подхватила сырник и макнула в варенье.
– Тарелку возьми, – раздраженно сказала Ирина Георгиевна и поджала губы.
Алла пошла за приборами. Пожалуй, шалость была лишней, незачем злить и без того злого дракона.
– В институт не опаздываешь? – небрежно спросила Ирина Георгиевна.
– Не, мне сегодня попозже. – Небрежность материнского тона ей особенно не понравилась.
– Попозже. Я разговаривала с деканом, с Сергеем Модестовичем, – Ирина Георгиевна вздохнула и поджала губы.
Алла онемела, уставилась в стол, закрыла глаза и сморщилась так сильно, словно пыталась спрятаться за складками кожи.
– Нечего корчить рожи. Как тебе не стыдно? – сказала Ирина Георгиевна и продолжила с отвращением: – Ты врешь мне в лицо. У тебя есть только одно дело. Учиться. Сносно учиться. Сно-осно. Большего от тебя не требуют, но даже этого ты сделать не в состоянии. Что сказал бы твой отец? Твой дедушка? Твой другой дедушка?
Эту речь Алла слышала многократно. При ее особо тяжких провинностях, случавшихся нередко, мама вызывала к жизни мстительных духов предков. Для наглядности портреты этих заслуженных людей занимали целую стену в кухне-гостиной.
Отец Аллы был генерал-майором авиации, а после отставки работал главой Красногвардейской районной администрации. Он бы достиг и большего, но пять лет назад умер во сне от разрыва аорты. Дедушка Паша, папин отец, тоже служил в авиации. Во время войны он стал знаменитым летчиком-истребителем, а после дослужился до генерал-полковника. Если с папиной стороны попадались и обычные, ничем не примечательные люди, то с маминой таких, кажется, не было вовсе. Дедушка Гоша был генеральным конструктором, разрабатывал тяжелые артиллерийские системы. Среди прочих присутствовали знаменитый хирург, светило палеонтологии, театральный режиссер, внесший вклад, даже поэт Серебряного века (к счастью, второго плана). Мамино родовое древо росло из дореволюционных профессоров, юристов и действительных статских советников. Весь этот тяжкий груз недостижимых образцов с детства давил на Аллины плечи.
– Ты просто позоришь их. Ты неорганизованна, ленива… Ты спишь до двенадцати, – продолжала с отвращением выговаривать Ирина Георгиевна.
– Мама, сейчас пол-одиннадцатого, – довольно удачно огрызнулась Алла.
– Какая разница? – Ирина Георгиевна была закалена в залах суда, так просто ее было с проторенной дороги не сбить. – Ты неблагодарная, безответственная… Алла, что с тобой будет? – Ирина Георгиевна замолчала и продолжила будничным тоном: – Ладно, я на работу опаздываю.
Алла проследовала за мамой в прихожую. Пока Ирина Георгиевна обстоятельно, как и все, что она делала, застегивала сапоги, Алла отчаянно думала, ища выход. Проще всего было перенести беседу на вечер в надежде, что мама поостынет. Но ждать от Ирины Георгиевны эмоциональных решений было так же безнадежно, как пьяных танцев на барной стойке. Она или откажет, или случится чудо. Томить себя до вечера не имело ни малейшего смысла. От неловкости Алла даже поджала под себя ногу.
– Мама, я понимаю, сейчас самое неподходящее время. Хуже не придумаешь. Но уже поздно. Если бы я могла, то не стала бы затевать этот разговор. Вообще ничего не стала бы затевать. Помнишь, мы с девочками собирались в Красную Поляну на эти выходные?
Алла взяла паузу, ожидая ответа или хотя бы кивка. Ирина Георгиевна безразлично обматывала шею бежевым шарфом, не глядя на дочь.
– Наташа уже выкупила билеты… И гостиницу тоже.
Ирина Георгиевна молчала, застегивая пальто. Алла сменила тон на просительно-успокаивающий:
– Я никуда не поеду, но я обещала отдать Наташке… Она иначе не сможет… Не могла бы ты?..
Ирина Георгиевна неторопливо вышла на лестничную площадку, повернулась к дочери и спокойно сказала через раскрытую дверь:
– Алла, ты просто оглушаешь меня своей наглостью.
Ирина Георгиевна спокойно закрыла за собой дверь, обошлось даже без демонстративного хлопка.
6
Тухлое болотное утро медленно набухало за окном. В кабинет к Андрею зашли Вешенков и Петя. Удивительное дело, жена у Пети неистовая домохозяйка, каждое утро он выходил из дома отутюженный, но уже к обеду смотрелся так, словно спал в костюме. Игорь Вешенков, наоборот, всегда выглядел одинаково, заучкой из низкобюджетного сериала. Узкоплечий, сутулый, без подбородка. На макушке торчит завиток, оправа из дымчатого пластика невероятно старомодная, даже странно, что такие еще продают. Одевался он исключительно в черные костюмы и белые рубашки, рукава у пиджаков были коротковаты и глубоко открывали манжеты рубашек. Редко когда внешность до такой степени обманывает. Игорь был острый, точный и совершенно бесчувственный. Первоклассный специалист, даже, может быть, лучше, чем надо. Добравшись два года назад, всего в двадцать шесть, до места главы юридической службы, он быстро освоился и явно начал посматривать на сторону. Поприще становилось ему тесноватым. Андрей понимал и не обижался.
– Так, по суду мы готовы? – спросил Булыгин.
– Нет. Абсолютно ничего не сделано, – спокойно сказал Игорь.
– Прекрасная новость.
– Вы поручали Петру Дмитриевичу подготовить материалы.
– Поручал.
– Я подготовил.
– Он подготовил.
Булыгин посмотрел на Петю, тот сидел красный и смотрел в стол, уцепившись ладонями за столешницу. Андрей все понял.
– Ознакомьтесь, – Вешенков передал стопку бумаги, листы густо покрывали красные пометки. Всюду были воткнуты иглы восклицательных знаков.
Булыгин пролистал бумаги, закипая.
– Петя. Пе-тя! Что это за херня?!
– Да не, ну, нормально, – Петя, как всегда, оправдывался. – Может, чего-то там немного. Я ж в Перми все время.
– В Перми. Понимаю. А ты представляешь, во сколько обойдется эта твоя блевотина? Так. Когда суд?
– Послезавтра. В пятнадцать часов, – ответил Вешенков.
– Петя, к завтрашнему утру должно быть все готово. В нормальном виде. Хочешь, спи, хочешь, не спи, – Булыгин посмотрел Пете в глаза, стараясь поймать взгляд, но не поймал.
Петя молча сопел, он оторвал взгляд от стола и недовольно посмотрел на Вешенкова, тот спокойно встретился глазами и, кажется, даже немного приподнял уголки рта. Игорь был доволен. Петю он, насколько это возможно при его бесчувственности, терпеть не мог, как любимчика и неумеху. Единственный из всех, Игорь воевал с Петей прямо и бесстрашно.
– Завтра в одиннадцать встречаемся. Если не будет готово, ехай ты Петя в Пермь или еще куда подальше.
Едва за подчиненными закрылась дверь, Андрей продолжил перекидываться сообщениями с Валей. Долгое время телефонная переписка казалась ему молодежным извращением, но со временем он и сам незаметно к ней пристрастился.
11.02.2016, 12:32
Андрюшенька:
Напомни адрес
11.02.2016, 12:32
Валера Сладков:
Соляной 13. Красивейшее здание в стиле тальянского Ренессанса.
11.02.2016, 12:32
Валера Сладков:
А в нем красивейшая девочка с телом богини.
11.02.2016, 12:33
Андрюшенька:
буду искать тебя по репродукции Венеры Милосской.
11.02.2016, 12:33
Валера Сладков:
Сисечки у нас с ней похожи :)
11.02.2016, 12:34
Валера Сладков:
Или выбор пал за безрукость?
11.02.2016, 12:34
Андрюшенька:
Ты просто лучше сохранилась. С руками :) Целую, занят.
11.02.2016, 12:34
Валера Сладков:
сомнительный комплимент, конечно.
11.02.2016, 12:34
Андрюшенька:
?
11.02.2016, 12:35
Валера Сладков:
Жирная она
11.02.2016, 12:35
Валера Сладков:
Две меня
В кабинет проскользнула Света.
– Рекламщики приехали. Карен Левонович тоже уже здесь.
– Запускай, – махнул рукой Булыгин.
Андрей быстро набил сообщение.
11.02.2016, 12:34
Андрюшенька:
Ну, извини, не подумал. До встречи.
Он с трудом справился с зевком и встал, встречая входящих широкой, радушной улыбкой.
7
Дело шло к часу дня. Алла, все еще в пижаме, сидела на диване в гостиной и крутила в руках телефон, не зная, что предпринять. Тусклое солнце пробивалось сквозь тяжелые портьеры, слабо отсвечивало в лакированном дереве паркета и мебели.
Папа Аллы еще до отставки решил обосноваться в Питере и выкупил большую коммуналку в знаменитом доме, памятнике северного модерна. Ремонт сделали именно так, как Булыгину не понравилось бы, имитируя родовое гнездо с историей. Деревянные панели, колонны, кисти, золоченые багеты, мрамор и бронза. Именитый дизайнер, как мог, сдерживал порывы отца, но в главном уступил армейской решительности. Мама после смерти папы избавилась от наиболее одиозных элементов, и все равно офицерская бескомпромиссность оставалась заметна.
Диван и кресла могли бы украсить гарем ближневосточного нефтяного магната или элитный публичный дом. Для человеческого жилья завитков, кистей и золота тут было с перебором. Каминные приборы сверкали ручками в виде львиных морд.
Надежд оставалось мало. Алла успела обзвонить подруг, переходя ко все менее близким. Денег никто не давал. Вместо этого пришлось выслушать два обзора сложной личной жизни и подробное описание унылого дня рождения, на который она не пошла.
От Наташи было два непринятых вызова и три сообщения. Начала она с «как дела», продолжила «куда пропала :)», и третье уже без смайлика: «срочно перезвони».
Алла от безысходности позвонила тете Кате, но мама успела, конечно, предупредить и денег велела не давать. Ирина Георгиевна никогда ничего не забывала. От звонка остался кислый привкус опять проигранной партии.
Денег не было катастрофически. Полученное от Кристины и немногое собственное Алла спустила на комплект белья в Agent Provocateur. Дура. Зачем, спрашивается, нижнее белье, если нет мужика? И обратно его не берут. Все равно бы не хватило, но хоть как-то выкрутиться.
Она перебрала в голове наличное имущество. Айфон с треснувшим экраном, трехлетний макбук. Цацки у нее не из тех, что можно продать, во всяком случае быстро, сплошная эмаль. Что-то могли стоить бабушкины серьги, но вряд ли много, а если мама узнает…
Оставались мужчины. Если бы только она рассталась с Сережей менее отвратительно. Для него такая сумма была меньше чем ничего. В их поездках, насколько понимала Алла, он платил вдвое, втрое, а то и вдесятеро больше за одни только сутки в гостинице. Если бы только иначе…
Сережа был вдвое старше, но Аллу это не смущало. Он был легкий, внимательный, уравновешенный, умный и без проблем. Полная противоположность домашним мальчикам, с которыми она встречалась до него. Отчасти тогда и гораздо сильнее позже Алла поняла, как умело он делал свои желания ее желаниями.
Денег у Сережи было неприлично много. Сам себя он называл бомжом на том основании, что жил на несколько городов сразу. В Питере Сережа занимал огромную мансарду окнами на Неву. Подразумевалось, что он давно не живет с женой, она присматривала за тремя детьми, учащимися в Англии.
Очень скоро в ванной, прилегающей к его спальне, Алла завела зубную щетку, халат, еще какую-то косметическую чепуху. Она, стыдно вспомнить, задумывалась о замужестве и даже слегка планировала свадебное путешествие.
Сережа бывал в городе через неравномерные интервалы времени. В промежутках он постоянно просил ее приехать к нему или съездить куда-нибудь вместе. Алла, внутренне ликуя, старалась откликаться не на каждое предложение. Стоило сказать «да» – и спустя несколько часов она летела бизнес-классом в Берлин, Новосибирск, Сингапур или Мадрид. Однажды Алла раскапризничалась, отказываясь лететь с двумя пересадками (стыковки действительно были ужасно неудобные), и Сережа заказал ей отдельный борт.
Это была потрясающая, ошеломляющая жизнь. Не только из-за роскоши, может, даже не столько. Люди. Люди, с которыми она встречалась благодаря Сереже. Благополучные, невероятно успешные, умные, знающие жизнь. С ней флиртовали, ей оказывали знаки внимания. Сережин приятель, начальник департамента МИДа, узнав, где учится Алла, поднял брови: «У Володи?» Он, оказывается, дружил с ее ректором много лет, еще со времен совместной дипломатической службы в восьмидесятые. Мужчина просто расцвел, вспоминая их совместные шалости в Брюсселе.
После парения в высших сферах трудно было возвращаться к учебе, в дряхлые аудитории, в облупленные коридоры, пованивающие туалетом. Еще труднее было чувствовать и признавать свое униженное положение по отношению к преподавателям, лысым неудачникам в растянутых свитерах. После частых поездок с Сережей нагонять нужно было изо всех сил, а заставить себя не получалось.
Ну и, честно сказать, в глубине души жила уверенность (ни на чем не основанная), что при любых затруднениях Сережа разрешит их с обычной волшебной легкостью.
В безоблачную романтику вторгались неприятные шпильки, и чем дальше, тем больше. Жена Сережи со временем становилась как-то все менее бывшей. Началось с намеков общих знакомых и легкой, совсем неуловимой иронии его секретарши. Алла списала все на девичью зависть. Потом она была в Москве и, сломив довольно упорное сопротивление, напросилась к Сереже в гости. Ухоженный особняк был полон отчетливых женских следов. Алла с некоторым напряжением отнесла их на наследие супружества. Должна же она (она!) где-то жить, когда дети посещают отца.
Последней каплей стал визит Сережи с семьей в Питер, о котором Алла узнала задним числом. Мстительные подружки пересказали подробности. Сомнений не оставалось. Жили они в «Four Seasons», о квартире на набережной жена, разумеется, ничего не знала.
Алла взбесилась и провела расследование. В эпоху соцсетей трудно что-нибудь скрыть, особенно если жена и старшая дочь мнят себя светскими леди и постят фотографии каждые пятнадцать минут. Перечитала переписку в Whatsapp и сопоставила даты. Все сходилось. Строго расспросила общих знакомых, те отводили глаза. «Ты разве не знала? А мы думали…»
Первое время она не отвечала на его звонки и сообщения. Какого черта? Потом передумала и согласилась на встречу в «Four Seasons». «Скотина! – думала она. – Даже на квартал не отошел! Туда же ведет! Сволочь!» Обида была малообоснованной. Сережа просто жил в пяти минутах ходьбы и давно обжил бар на первом этаже гостиницы.
Алла весь день наводила красоту, готовясь к схватке, которую позже назвала битвой при «Four Seasons». Сережа встретил поток обвинений спокойно и улыбчиво. Он ничего не отрицал и не признавал, отбивался встречными вопросами. «Кто тебе сказал?», «С чего ты взяла?», «Почему ты так решила?», «Ну, фотография, и что с того?».
Алла пришла в ярость, утроила напор, выкладывая на стол неоспоримые доказательства. Наконец Сережа поднял руки, показав ей ладони.
– Хорошо, ты права. Но я ведь ничего не обещал, правда? А ты могла без труда все узнать и месяц, и два назад. Могла просто спросить меня. Почему же ты этого не сделала?
– Мне даже в голову не могло прийти, что ты…
Сережа остановил ее тем же жестом.
– Ты ничего не сделала, потому что не хотела ничего знать. Вернее, ты и так все знала, пусть даже и не признавалась себе.
Сережа спокойно выслушал ее звонкие слова, дружелюбно кивая.
– Тебе просто все нравилось. Чем же ты теперь недовольна? Нравилось проводить со мной время, нравились подарки, нравилось, что у тебя остается достаточно свободной от меня жизни, нравилось получать деньги…
Алла взорвалась. Она, конечно, и до этого не была спокойна, но тут просто слетела с катушек.
– Ублюдок! – кричала она. – Засунь себе в жопу свои подарки! Я тебе все верну, все твои блядские бабки, все это говно!!!
Сережа некоторое время слушал, продолжая мягко кивать. Потом опять показал ладони, молча встал, кинул на стол пятитысячную и ушел, так ни слова и не сказав.
Не меньше недели Алла бесилась, избивала подушки, вела бесконечный монолог, полный язвительных обличений, изобретала красивые жесты. Немного успокоившись, во многом с Сережей согласилась.
Он действительно давал ей деньги. Давал элегантно и ненавязчиво, но давал. Работа, которую она для него делала, была только вежливым предлогом. Вечеринка, которую она организовывала, подготовка подарков к праздникам, разработка сайта, прием и размещение партнеров – все мог организовать штатный питерский персонал Сергея. Даже нанятый сторонний человек обошелся бы раз в десять дешевле. Чего уж кривить душой, даже тогда Алла понимала, что это подарок. И брала. Кто она, спрашивается, после этого?
И жизнь ей такая нравилась. Нравилось не зависеть от мамы, нравилось летать бизнес-классом, нравилось вызывать шофера. Нравилось. Наверное, Сережа прав, именно поэтому ей было удобно ничего не замечать. И кто она после этого?
Рассчитаться нечего было и думать. Деньги давно растворились в кассах ресторанов и магазинов, а раздобыть такую сумму Алла могла, разве что продав почку.
Если бы только поменьше кидаться словами при расставании…
Алла покрутила эту мысль в голове, и она ей не понравилась.
– То есть, – думала она, – я бы сейчас еще и чаевых выпросила? И чем я тогда отличаюсь от Кристины? Завышенным тарифом?
Алла даже встала на диван, чтобы посмотреться в зеркало над камином. Результат ей не очень понравился.
– Безусловно, завышенным.
Ни угрызений совести, ни сожаления Алла не чувствовала. С университетом, конечно, получилось нехорошо, но винить здесь, как ни хотелось бы, некого, сама дура. Возомнила о себе невесть что. Пока она каталась по мадридам, пока терзалась обидой, учеба была запущена безнадежно. В целом же, время она провела с ним замечательно, интересно и даже весело. Любовником Сережа был неплохим, пусть и не особенно сильным. Прямо скажем, в ее послужном списке были связи куда более гадкие и бессмысленные.
Что бы сказал папа? И дедушки? И прадедушки? Ну их всех к чертовой матери!
Алла решительно придвинула к себе макбук. Постаралась вспомнить, как там было, «содержанки люкс»? Почти сразу нашла сайт. Открыла форму регистрации. В конце концов, чего я теряю? В крайнем случае попью кофе с каким-нибудь придурком. А может быть весело.
Свое имя она указать не решилась, назвалась Алевтиной. В описании вбила: «интеллигентная, веселая и с чувством юмора!) Исключительно ищу длительные отношения!». Вместо фотографии скачала букет цветов.
Сообщения посыпались сразу, но что это были за сообщения!
Ей предлагали прямо сейчас приехать в гостиницу. Спрашивали, почем будет за два часа. Интересовались, не найдется ли подруги. Кирилл, тридцати трех лет, уговаривал немедленно приехать в гости и ни в коем случае перед этим не мыться. Некто Иван Петрович, сорока семи лет, со всей старомодной учтивостью попросил его выпороть. Леня, сорока пяти лет, написал: «Ты просто красотка. Поужинаем сегодня?» Это показалось симпатичней остального, пока Алла не вспомнила, что в анкете у нее фотография букета.
Анкеты новых девушек постепенно сталкивали ее все ниже, поток сообщений постепенно истончался. Видимо, наиболее буйные, сидевшие на сайте круглосуточно, уже ей отписались. Алла решила сменить тактику. Она подготовила сообщение и разослала по десятку анкет, выглядевших наиболее пристойно.
BMW Андрея ковылял в бесконечной пробке, тянувшейся по Московскому. Было скучно. Он уже предупредил Мухиддина, что задержится минут на десять, но, похоже, придется звонить опять. Андрей не выдержал и взял телефон в руки. Нездоровое это занятие – копаться за рулем в телефоне, но заняться было совершенно нечем. Он проверил сообщения на сайте. Четыре непрочитанных.
Света, двадцать один год, спрашивала, куда он пропал. Не выдержала характера. Андрей был избалован женщинами, вторую встречу с ним следовало заслужить. Свете, двадцать один год, унылой, хоть и длинноногой рыбине, этого не удалось. Совершенно точно не удалось.
Прасковья, девятнадцать лет, злоупотребляла смайликами. «привет) Познакомимся? Понравилась твоя анкета, пришли свои фото :)». Девичья фантазия при выборе псевдонимов ограничивается двумя основными маршрутами. Либо что-то старорусское – Ульяна, Мирослава, Бажена, либо что-то такое залихватски тропическое – Анжелика, Изабелла, Сабина. Андрей посмотрел фотографии Прасковьи. Грустное зрелище. Если уж при нынешнем уровне профессиональной съемки и обработки фотографий достигнуты такие скромные успехи, можно представить печальную реальность.
Сообщение от Иришки, тридцати девяти лет, он удалил не читая. Бывают все-таки неувядающие оптимистки.
Осталось сообщение от Алевтины, девятнадцати лет. Аватаркой стоял букет цветов, что могло обещать приключение. Лицо стесняются выставлять чаще всего девушки, делающие первые шаги в профессии, способные еще на некоторую искренность.
Алевтина(19): Здравствуйте, Анджей! как Вы поживаете? Расскажите пожалуйста кого именно хотели бы найти на этом сайте? Буду рада Вашему ответу )
Андрей вбил ответ:
Анджей(39):
Может быть сперва о себе расскажете/покажете? Мало ли, вдруг я хочу этого не от вас :)
Сзади начали отчаянно бибикать. Андрей поднял глаза – пробка куда-то делась, перед ним была пустая дорога.
Андрей торопливо переоделся. Второе опоздание за сегодня, особенный какой-то складывается день. На пути из раздевалки в зал он проверил телефон. Девушка обрушила на него целый шквал слов.
Алевтина(19):
Я брюнетка, длинные волосы, большие зеленые глаза и пухлые натуральные губы, 170 рост,вес 53 кг,у меня грудь 2 размера, а талия 59 см, присутствует попа, как женственная черта фигуры)Я люблю стильно и со вкусом одеваться, подчеркиваю свои достоинства. И я за натуральность))))
В одно сообщение слова не влезли.
Алевтина(19):
Получаю высшее образование, разряд по теннису, увлечения и тд)весьма насыщенная жизнь благодаря всем возможностям, которые предоставлены временем и городом, в котором я живу!по этой причине ни в коем случае не будет для мужчины, которого ищу проблемы под названием «выедание мозга» или принудительного внедрения в мозги) отношусь доброжелательно и искренне к людям)
Андрей в некотором недоумении оставил телефон на скамейке в зале. Ни один из стандартных ответов не показался ему подходящим.
– Давай, давай, поехали! – Мухиддин сопровождал каждое слово хлопком ладоней.
Мухиддин предпочитал интенсивные тренировки. Андрею и самому так больше нравилось, но сегодня темп был задан на выживание. Видимо, после Булыгина был еще кто-то записан, и тренер пытался нагнать двадцать минут опоздания.
Андрей занимался боксом класса с шестого. Была там, конечно, проигранная драка в школьном дворе. С обидой он разобрался без кулачных искусств, даже стали приятелями, а заниматься уже понравилось. Большого боксера из Булыгина не вышло, природных данных не хватило. Институтская сборная осталась пиком его карьеры. В жизни навык тоже не особенно пригодился. Ему доводилось попадать в разные ситуации, часто довольно резкие, но дрался он начиная со старших классов считаные разы, и, кстати сказать, не особенно успешно. Теперь бокс стал формой фитнеса – все веселее, чем крутить велотренажер или топтаться на беговой дорожке.
Андрей так и не нашел достойного ответа и, дождавшись паузы, отправил посредственную банальность. Самому не понравилось.
Анджей(39):
Ух, Алевтина, давайте для начала фото обменяемся.
– Андрей! – Мухеддин возмущенно развел руками.
Булыгин отложил телефон, взболтнул головой, взбадриваясь, и вернулся к тренировке.
Алла решила подойти к делу научно. Двух-трех свиданий, чтобы понять систему таких встреч, должно быть достаточно. Дальше, наверное, станет скучно. Она взяла листок бумаги и аккуратно выписала возможных кандидатов, производивших впечатление вменяемых. Она вычеркивала одного за другим. В итоге остался Леня, сорока пяти лет, и Коля, тридцати трех. Был еще немногословный Анджей, ему она послала фотографии, те же, что и остальным. Отбор двух снимков, где она хорошо выглядит и не очень на себя похожа, отнял не меньше часа. Алла не забыла проверить снимки в интернете, поисковики их не знали. На всякий случай она немного подправила фотографии, чтобы точно было не найти. Для Анджея сопроводила текстом:
Алевтина(19):
Может быть и вы меня заинтересуете какой-нибудь информацией о себе?
Ответ пришел только через час. Интересно, он на работе или интересничает? На снимке было лицо самого симпатичного ей типа. Некрасивое, немного волчье, но такое, мужское. Тексты, правда, приходили совершенно безликие:
Анджей(39):
Ну, я бизнесмен, женат, что бы вас еще интересовало?
Андрей скучал в ресторане, ждал двух наглых москвичей. Не поленились, приехали выкручивать руки. К тому же еще и опаздывали. Фотографии девушки ему приглянулись. Не красавица, но типаж совершенно его. К тому же, похоже, не совсем деревянная и не профессионалка. Он хотел проверить телефон, но увидел москвичей, озирающихся посреди зала. Хостес что-то щебетала, пытаясь привлечь их внимание, но они полностью ее игнорировали. Андрей встал, приветливо улыбаясь, и помахал москвичам.
8
Булыгин на аварийке приткнулся напротив входа в «Муху». За десять минут мимо проползла только одна машина, протиснулась в оставленный просвет. Сгущались молочные сумерки. Падал неторопливый снег, покрывал пушистыми хлопьями припаркованные машины, фонари, тонкие ветки юных деревьев. Было так красиво и спокойно, что Андрею даже захотелось закурить. Он бросил лет восемь назад, но тени зависимости прорывалась иногда в самые странные секунды. Андрей решил проверить, не ответила ли девушка с сайта, сунулся за телефоном, но достать не успел.
Валя впорхнула на пассажирское сиденье. Она вообще двигалась с балетной грацией.
– Котик, я жутко соскучилась! – Валя влипла в него глубоким поцелуем.
Андрей ответил на поцелуй, прижал к себе легкое гибкое тело. Отодвинулся и осмотрел с хозяйской гордостью. Валя была хороша. Может, немного старовата для его подружки, уже двадцать пять, но очень хороша. Правильные черты, длинные черные волосы, тонкая и высокая.
Андрей не мог представить ее взаимоотношений с преподавателями, соучениками и особенно соученицами. Валя была старше, она была ухоженна вопреки небрежности, принятой у художественных девушек. Одевалась дорого и элегантно, подчеркивала свою искрящуюся сексуальность. Исключительный контраст с мешковатыми кофтами, мятыми юбками этнических расцветок и огромными шарфами тусклых цветов. Была весела и дружелюбна – полная противоположность обычной в среде напускной депрессивности. (Кислая физиономия – распространенный способ придать себе глубины). Послушать Валю, так она была всеобщей любимицей, душой курса. Андрей ей нисколько не верил, и, кстати сказать, напрасно, почти так оно и было.
– Голодная? – спросил он.
– А ты? – Она гладила его руку, зажав между своими, рассматривала сверкающими глазами.
– Ну, так, перекусил. Встреча была в «Гастрономике».
– Есть я хочу, – задумчиво сказала Валя, – но тебя все-таки больше. Поехали, закажем.
9
В получасе ходьбы от Мухинского училища Алла наносила макияж. За окном падал снег, красиво сверкая в свете уличных фонарей. Иногда ей казалось, что косметический столик с припасами – слишком взрослая вещь для ее детсадовской светелки. Предстоящие свидания волновали ее, волновали намного больше, чем обычные.
«Интересно, – подумала она, – это со страху или мне просто нравится быть продажной женщиной?» Использовать более сильные слова Алла не решилась.
Первое свидание было назначено в «Коко-Боно», модном ресторане, где она пока не бывала, но много слышала. Тут были и свои плюсы, и свои минусы. С одной стороны, мужчина был, видимо, понимающий, с другой – там легко можно было встретить знакомых. Даже мужчина мог оказаться знакомым. Мысли об этом и пугали, и щекотали нервы. Алла решила проверить сообщения. Волчара ответил, многословием он не баловал.
Анджей(39):
По мне, так вся эта переписка – ерунда. Все равно ничего не поймешь. Давайте лучше при встрече. Завтра в 6 удобно в центре?
Алла решила подождать с ответом. Раз уж он берет паузы по часу, девушке сам бог велел. Подъезжая к ресторану, Алла отправила волчаре сообщение.
10
Квартира у Вали была однокомнатная, арендованная, но в центре и, что называется, с евроремонтом. Такие гнездышки – популярная инвестиция у верхнего слоя среднего класса. Выбирая жилье, Валя пересмотрела квартир пятнадцать, не меньше. Она с самым серьезным видом советовалась с Андреем, заставляла рассматривать фотографии. На его взгляд, все эти квартиры различались исключительно оттенками ламината.
Валя как могла обжила бездушное съемное жилье. Всюду появились игрушки, пледики, подсвечники, рамочки, подушечки – словом, всякая уютная дребедень. У мужчины в жизни что-то в этом роде может появиться только в трех случаях: у него есть женщина, он гей или у него кропотливый дизайнер.
На журнальном столике перед диваном остались распахнутые пластиковые контейнеры с закусками, тарелки, пустая ее и чуть тронутая его, ополовиненная бутылка вина, два пригубленных бокала. Сорванная одежда в беспорядке валялась по всей комнате. Его серые с черным поясом трусы как-то попали на морду плюшевого волка, жившего на диване.
Валя сидела на нем, мягко поднимаясь и опускаясь. Глаза были прикрыты. Валя до боли сжимала его грудь и издавала негромкий стон при каждом движении. Андрей гладил ее грудь, на мгновение прижал к себе для поцелуя. Валя была из немногих женщин, с которыми он был способен добраться до конца, почти не помогая себе фантазией. Андрей почувствовал приближение и поддернул ладонями вверх ее бедра. Валя соскользнула вниз, плотно, но мягко обхватила член губами и быстро задвигала ладной небольшой головкой.
– У-уу, ням-ням-ням. Было офигенно. Тебе понравилось?
Валя поднялась наверх и прижалась, чуть ли не облизываясь. Андрей вместо ответа довольно небрежно погладил ее спину и поцеловал в плечо. Валя легко спорхнула с кровати.
– Я в душ. Андрей Палыч, вы со мной?
– Сейчас, чуть отдышусь. Кстати, деньги дошли? Я посылал вчера.
– Да, спасибо, котик.
Андрей проводил выходящую Валю взглядом.
«Вот всем хороша, – подумал он, – разве чуть приторна».
Андрей, не вставая, дотянулся до штанов и достал из кармана телефон.
Алевтина(19):
