Оглавление
Александр Пушкин. Стихотворения
Путь Пушкина
В альбом Пущину
Воспоминание (к Пущину)
«Простите, верные дубравы!…»
Дельвигу
К Чаадаеву
Вольность. Ода
«Так, мира житель равнодушный…»
«Мне бой знаком – люблю я звук мечей…»
«Гречанка верная! не плачь, – он пал героем…»
Бог помочь вам, друзья мои
Друзьям
Уединение
Из письма к Я. Н. Толстому[1]
Вакхическая песня
Коварность[2]
«Недавно я в часы свободы…»
Баратынскому из Бессарабии
Разлука[3]
19 октября
И. И. Пущину
19 октября 1827
Из письма к Вульфу
К Языкову (Михайловское, 1824)
Дельвигу
«Чем чаще празднует лицей…»
Любви все возрасты покорны
«Редеет облаков летучая гряда…»
«На холмах Грузии лежит ночная мгла…»
Фонтану бахчисарайского дворца
«Умолкну скоро я!.. Но если в день печали…»
«Мой друг, забыты мной следы минувших лет…»
«Люблю ваш сумрак неизвестный…»
«Надеждой сладостной младенчески дыша…»
Гречанке[4]
«Простишь ли мне ревнивые мечты…»
Ночь
«Под небом голубым страны своей родной…»
«Для берегов отчизны дальной…»
Заклинание
«Ненастный день потух; ненастной ночи мгла…»
«Пускай увенчанный любовью красоты…»
«Все кончено: меж нами связи нет…»
«Храни меня, мой талисман…»
Талисман
Сожженное письмо
Желание славы
«Всё в жертву памяти твоей…»
Прощание
К***
«Если жизнь тебя обманет…»
«Цветы последние милей…»
Виноград
«В крови горит огонь желанья…»
БУРЯ
«Каков я прежде был, таков и ныне я…»
«Как счастлив я, когда могу покинуть…»
Признание[10]
Княгине З. А. Волконской
Соловей и роза
Е. Н. УШаковой
«Город пышный, город бедный…»
TO DAWE, Esqr[11]
Ее глаза
Ты и вы
«Не пой, красавица, при мне…»
«Я вас любил: любовь еще, быть может…»
«Весна, весна, пора любви…»
Портрет
«Когда твои младые лета…»
«Счастлив, кто избран своенравно…»
Цветок
Калмычке
«Подъезжая под Ижоры…»
В альбом А. О. Смирновой
Приметы
К***
Красавица[14]
«Когда б не смутное влеченье…»
«Что в имени тебе моем?..»
«Ночной зефир…»
Из Barry Cornwall
«Пред испанкой благородной…»
«Поедем, я готов; куда бы вы, друзья…»
«Когда в объятия мои…»
Мадона
«Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…»
«Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…»
«Я думал, сердце позабыло…»
Жизнь и лира
К морю
П. А. О.***
Арион
«Во глубине сибирских руд…»
Друзьям
Песни родины
«Два чувства дивно близки нам…»
Осень (Отрывок)
Зимняя дорога
Зимнее утро
«В поле чистом серебрится…»
«Как быстро в поле, вкруг…»
«Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю…» (2 ноября)
Няне
«Еще дуют холодные ветры…»
Зимний вечер
Телега жизни
Конь
«Ворон к ворону летит…»
«На тихих берегах Москвы…»
«Какая ночь! Мороз трескучий…»
Царское Село
Домовому
«Стою печален на кладбище…»
«…Вновь я посетил…»
Воспоминания в Царском Селе
«Перед гробницею святой…»
«Чу, пушки грянули! крылатых кораблей…»
Пир Петра Первого
Бородинская годовщина
Клеветникам России
Поэт идет – открыты вежды
Муза
«Близ мест, где царствует Венеция златая…»
«Рифма, звучная подруга…»
Сонет
Поэт
Поэт и толпа
«Блажен в златом кругу вельмож…»
Поэту
Эхо
Труд[19]
Пророк
Подражания корану[20]
«В степи мирской, печальной и безбрежной…»
Ангел
Воспоминание
«Дар напрасный, дар случайный…» 26 мая 1828[25]
Анчар
«Брожу ли я вдоль улиц шумных…»
«В часы забав иль праздной скуки…»
Бесы
Элегия
Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы
«Не дай мне Бог сойти с ума…»
«Я возмужал среди печальных бурь…»
Туча
Странник
«Напрасно я бегу к сионским высотам…»
«Отцы пустынники и жены непорочны…»
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»
«Я ехал в дальные края…»
Война
Кавказ
Обвал
Дорожные жалобы
Родриг
«…А я, коль стих единый мой…»
Отрывок из книги
Сказать о Пушкине, что он первый среди русских писателей, – значит не сказать ничего. Сразу заняв центральное место на русском Парнасе, он уже для современников приобрел значение национального символа – и до сих пор не уступил это единственное место никому. Он стал не только «солнцем нашей поэзии» (В. Ф. Одоевский), но и «солнечным центром нашей истории» (И. А. Ильин), фокусом национального сознания. Объяснить и понять это тем более трудно, что Пушкин был только художником, он, по словам Гоголя, «дан был миру на то, чтобы доказать собою, что такое сам поэт», «что такое в существе своем поэт». И во всем и до конца жизни оставаясь поэтом, он именно в этом качестве далеко вышел за рамки литературы, и саму литературу далеко вывел за ее рамки, закрепив надолго царственный статус слова в русской культуре.
Не секрет, что за пределами России Пушкина по-настоящему не признают и в общем не понимают. При переводе, даже самом тонком и точном, на другие языки он слишком многое теряет – уходит особая пушкинская глубина слова и стиха, с мерцанием бесконечных смыслов и перекатами интонационных волн. Что не переводится – это и есть Пушкин. Все дело в том, что Пушкин – это прежде всего явление русского языка, с которым непонятно: то ли Пушкин его формировал, то ли он дал нам Пушкина, это апофеоз русского языка, а вместе с ним и того национального склада, который в языке заключен. Россия нашла себя в Пушкине, и вспышка его гения совпала с золотым веком ее культурного развития.
.....
Пушкин искал новых жизненных путей: он задумал жениться. Выбор пал на юную московскую красавицу Наталью Гончарову. К красоте, в том числе и женской, Пушкин относился как художник – воспринимал ее как святыню («Благоговея богомольно / Перед святыней красоты»), как воплощение идеала, как форму Божественного присутствия. Так он и воспринял облик своей будущей жены, поразивший его с первой встречи, и в его сознании эта встреча связалась с надеждой обновления жизни.
С этой надеждой Пушкин в конце августа 1830 года отправляется по хозяйственным делам в деревню Болдино, нижегородское имение отца, – и застревает там из-за холерной эпидемии на три долгих месяца. Эти месяцы вынужденного затворничества стали для Пушкина периодом беспримерной творческой активности. Как художник и как личность он достиг зрелости – пришла пора собирать камни. В Болдине, в состоянии душевной смуты, в тревогах о невесте и о будущей свадьбе, между безуспешными попытками прорваться через карантины в столицу Пушкин завершает многое из того, над чем думал и начинал работать раньше. Уже вернувшись в Москву, он писал своему издателю и другу П. А. Плетневу: «Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы “Онегина”, 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme. Несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: “Скупой рыцарь”, “Моцарт и Сальери”, “Пир во время чумы” и “Дон Жуан”. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется – и которые напечатаем также Anonyme». Пушкин не все в этом отчете перечислил: еще он привез «Историю села Горюхина», «Сказку о попе и о работнике его Балде» и блок статей, или нехудожественной прозы, – сгустки глубоких, сильных мыслей о литературе, об истории, российской и мировой. Кажется, что все это написано на одном дыхании, – на самом же деле этот мощный скачок был подготовлен всем его предшествующим развитием. Свой внутренний кризис он изжил невероятным душевным усилием, творческим трудом самого высокого напряжения.
.....
