Читать книгу Все об Италии - Александр Рапопорт - Страница 1

Италия давно перестала быть модной страной, что чертовски досадно – и это при том, что моду на отдельных направлениях она задает по-прежнему. Одежда, автомобили (особенно дорогие, но и в целом автомобильный дизайн), кино, популярная музыка, даже электроника – до последнего времени страна диктовала миру свои представления в этих областях человеческой деятельности, а кое-где и продолжает диктовать. Но чтобы сюда, как полтораста лет назад, неудержимо стремились на поклонение художники, музыканты и поэты, а не только богомольцы и бездельники, такого уже нет и не предвидится. Хуже того, в отношении итальянцев в мире укоренилась весьма прискорбная и ничем не оправданная снисходительность. Сами они этим обстоятельством, похоже, нимало не тревожатся.

Это мы вечно обеспокоены, как нас воспринимают в мире, и оттого становимся еще уязвимее. Мы придумываем и потом лелеем легенды о какой-то непостижимой глубине и загадочности славянской души. Что вы говорите? Какие русские? Какой Достоевский? По справедливости, нужно бы писать про загадочную итальянскую душу, и это достойная задача, которая самих итальянцев почему-то не очень вдохновляет.

Контрасты есть везде. В Америке, в Бразилии, в России и в Турции. Но именно здесь, в Италии, плотность контрастов на единицу исторического времени и географического пространства столь высока, что трудно уместить в сознании: нет, право, это одна и та же страна?

Тонкие – нет, тончайшие! – настройки, оттенки, полутона и – первозданная простота, которая, как известно, хуже воровства. Рафинадной чистоты аристократы и столь же химически чистые жлобы. Стройный порядок Pax Romana и неразбериха послевоенной парламентской республики. Циничный гуманист Макьявелли и харизматичный популист Муссолини. Высокое Возрождение – и сегодняшняя попса образца фестиваля Сан-Ремо. Первые в мире университеты и высоковатый, как для Европы, уровень функциональной неграмотности. Истовая вера и весьма распространенная жуликоватость (последнее, впрочем, должно бы нас мало удивлять). Проще всего прочертить по ключевым точкам некий график и с легкой душой вынести приговор: упадок. Да нет, не все так просто. Знаем мы немало других стран, уставших от собственного былого величия и не вызывающих в своей сегодняшней ипостаси ничего, кроме удивления и чувства неудобства.

А Италия все-таки восхищает, несмотря ни на что. В конце-то концов, какое мне дело до мафии, когда я вижу очередную коллекцию Армани? Вот, кстати, поразительная вещь: итальянцы обладают врожденным вкусом и чувством стиля совершенно независимо от образования, социального происхождения и, быть может, даже профессиональной принадлежности. Откуда этот вкус берется, предлагаю гадать специалистам, знать бы только, по какой дисциплине. И ведь бедная же страна, беднейшая, причем до самого последнего времени, до второй половины XX века – как и вся остальная Европа, впрочем. То есть не ходили итальянские детишки, как у нас, чуть ли не поголовно, ни в музыкальную школу, ни в художественную, ни в кружок «Умелые руки» при Доме пионеров. Да и в школу не все ходили. А стиль есть. Врожденный.

Кстати о бедности: об этом как-то не задумываешься, но пицца, представляющая итальянскую кухню во всем мире, – это ведь типичная еда бедных! Помню, я был порядком разочарован, когда в первый мой приезд в Рим принесли мне небольшой… блинчик? лепешку? Была она слегка помазана томатом, правда, свежим, едва-едва посыпана сыром, в центре сиротливо тосковал кусочек колбаски, издевательски торчала веточка базилика… и все! Я стал есть, понимая, что попал, но не пропадать же добру. И – оторваться от этого было решительно невозможно. Съемочная группа переминалась с ноги на ногу, ожидая, пока я закончу трапезу. Я понимал, что веду себя неприлично, но встать из-за стола не мог себя заставить, пока не съел последнюю крошку.

Я могу предположить, что сочетание ограниченных материальных ресурсов и богатой среды производят взрывной эффект. Теперь уже ресурсы, конечно, не так скудны, и страна выглядит по-западному зажиточно, но историческая память о том, как приходилось себе во всем отказывать, не затухает долго. А среда лишь расцветает, шлифуется, сепарируется. Обычная средиземноморская природа, по определению живописная, окончательно раскрывается благодаря тому, что в каждой ключевой точке ландшафта глаз встречает необходимый архитектурный акцент, и это может быть обычная ферма, крашенная охрой, а может легко оказаться настоящая патрицианская вилла времен Марка Аврелия. И в маленьком городишке, название которого тебе ничего не говорит, вдруг обнаружится церковь XII века с фресками Джотто. А уж в таких прославленных местах, как Падуя, Пиза, Верона, Перуджа, Сиена, не говоря уже о Флоренции, Милане, Риме, количество памятников мирового значения и нечеловеческой энергетики производит полную революцию в мозгах. Понимаешь, что такое культура. Это когда много, очень много творческой энергии реализовалось в камне, холсте, мраморе, штукатурке, краске, а также в нотах и буквах. Духовное наследие итальянцев необозримо. Вот именно: необозримо. Мне сложно себе представить человека, который способен знать и помнить это все – треченто, кватроченто, чинквеченто, всех Медичи, всех Борджа, все оперы Беллини, все фрески Микеланджело. Нет, конечно же, они есть – историки, искусствоведы, культурологи и семиотики, – но выглядит полное знание, тем не менее, невероятно, ибо итальянская вселенная необозрима, и в этом ее основной урок. А ведь есть еще кино (неореалисты и Висконти), компенсировавшее с избытком скудость литературы в XX веке.

Расти в таком окружении и оставаться девственно примитивным – это надо быть слепым и глухим, а итальянцы в массе своей не слепы и не глухи. Возможно, их природный темперамент не всегда реализуется в высоких сферах, однако же мы, так и быть, в состоянии оценить их достижения, не претендующие на вечность, но будоражащие современников, – и разработки кузовных ателье для Феррари, и скандальные рекламные плакаты Бенеттона, и квазибесхитростные комедии Бениньи.

А уж то, чем итальянцы умудрились наскандалить в мировом масштабе, при ближайшем рассмотрении оказывается далеко не столь важным и уж, во всяком случае, не определяющим. Ну да, в ресторане стоит проверить лишний раз счет, не затесалось ли чего лишнего. Ну да, итальянские анархисты живы, хоть и постарели. Ну да, итальянская мафия была, есть и еще некоторое время будет (ведь изначально мафия – всего лишь инструмент защиты соотечественников от произвола иноземных властей). Но, по сути, скрутить голову организованной преступности они умудрились своими собственными чистыми руками. Опять же здешний фашизм – собственно, фашизм, хоть и был безобразен, но признаем, что на руках вульгарного паяца Муссолини крови было несравнимо меньше, чем на руках Гитлера или Сталина.

Право, неизвестно, когда произойдет очередной пассионарный взрыв и произойдет ли вообще. Пока что они учатся мирной жизни, быть может, впервые за многие столетия. Без яда и кинжала, без восстаний и междоусобиц, без скандалов и похищений. Знаменитая фраза «Мы создали Италию, теперь мы должны создать итальянцев» принадлежит не Гарибальди, а малоизвестному за пределами страны историческому деятелю XIX века, премьер-министру Королевства Сардиния Массимо д’Адзельо. Похоже, процесс создания итальянцев продолжается.

Мы снимали на Сицилии. По дороге в местечко Корлеоне, название которого обессмертил автор «Крестного отца», остановились запечатлеть сельский пейзаж. Неожиданно трактор, пахавший почти на горизонте, стремительно двинулся в нашем направлении. Напуганные рассказами, мы засуетились, оператор отвел объектив в сторону от греха подальше: вдруг мирный крестьянин вынет из-под сиденья знаменитую лупару-двустволку и потребует сатисфакции за вторжение в личную жизнь? Но тракторист только крикнул: «У вас все в порядке, ничего не надо?» – «В порядке, не надо», – замахали мы. «Ну, так я пошел работать?»… И удалился пахать. С мафией лицом к лицу мы так и не встретились.

Ю. Макаров