Читать книгу Паргоронские байки. Том 3 - Александр Рудазов - Страница 1

3799 год до Н.Э., Паргорон, Башня Душ.

Банкиры водили хоровод и пели. Они обожали ежегодный праздник Большого Аудита. Все бушуки в этот день собираются семьями и целыми кланами, тщательно проверяя собственные счета и те, которыми заботливо управляют. Каждую условку, каждую астралку, каждую ничтожную эфирку. Все должно быть учтено и пересчитано.

Бушуки получают почти физическое удовольствие от осознания своего богатства, так что Большой Аудит сопровождается алкоголем, плясками и свальным грехом. В день Большого Аудита заключаются самые крупные сделки, образуются новые союзы, кланы взаимно перекрещиваются родственными узами, а через полгода рождаются новые бушуки.

Смертные называют бушуков Красноглазыми. Они чем-то похожи на маленьких уродливых гохерримов с хвостами. Ну или гохерримы – это огромные уродливые бушуки без хвостов. Зависит от точки зрения.

– А почему вы такие похожие-то? – спросил Дегатти. – Относительно остальных высших демонов, я имею в виду.

– Мы – Зубы, они – Язык, – пожал плечами Янгфанхофен. – Видимо, сказалось.

– Но зубы и язык совсем разные органы. Они просто оба во рту… но больше у них нет ничего общего.

– Наверное, так захотел Древнейший, – поморщился Янгфанхофен.

Но кроме некоторого сходства во внешности, между гохерримами и бушуками ничего общего нет. В отличие от бесстрашных Зубов Древнейшего, бушуки совершенно не воинственны. Зато они не знают себе равных в демоническом колдовстве и лучше всех исполняют желания. Об этом на Парифате даже сочиняют сказки – если какой смертный и получает слугу-демона, то чаще всего бушука.

Не будем говорить, что в реальности все обстоит несколько иначе.

Бушуки ценят вещи. Любят материальные блага. У них хорошо обставленные жилища, богатые костюмы, дорогие украшения. Многие что-то коллекционируют. У них воистину сорочий нрав – любят стаскивать в кучу сокровища, а потом перебирать их и радоваться.

И сегодня в торжественном зале Банка Душ банкиры перебирали главное сокровище всего Паргорона. Глобальный душезапас. Пришло время каждому объявить во всеуслышание, какого мажоритарного акционера он представляет и каков его нынешний процент от общего пакета.

– Банкир Балиул! – назвал свое имя горбатый бушук в собачьем полушубке. – Представляю Глем Божана! За минувший год профицит составил пятьдесят тысяч сто десять условных душ, а общий процент – один и двадцать шесть!

– О, какой большой профицит! – зашушукались банкиры. – Глем Божан опять выходил погулять?

– Все мы радуемся, когда Глем Божан позволяет себе моционы, – довольно покивал Мараул, бессменный управляющий Банка Душ. – Люблю этого парня. Следующий!

– Банкир Совнар! – поклонился всем деловитый бушук в костюме-тройке. – Представляю Фурундарока и Хальтрекарока! За минувший год профицит составил шестьдесят четыре тысячи одна условная душа у Фурундарока и одиннадцать тысяч пятьсот десять условных душ у Хальтрекарока, а общий процент – один и двадцать пять у Фурундарока и один и двенадцать у Хальтрекарока!

– Прекрасно, прекрасные результаты, они оба чудесные, и ты тоже чудесный! – похвалил Совнара Мараул. – Жаль, конечно, что младший братишка не дотягивает до старшего!

– Что поделать, директор, у него слишком большие расходы, – развел руками Совнар. – Я делаю все, что могу, подтягиваю его изо всех сил, но он каждый раз говорит, что демолорд должен жить на широкую ногу.

– Ох уж эта молодежь, только бы им развлекаться, – вздохнул Мараул. – Вот в прежние-то времена мы жили поскромнее, демолорды ценили каждую душу… Мы были цепкими!.. Но что ж, кто у нас следующий?.. следующая!..

– Банкирша Дасми! – представилась смуглая девушка ослепительной красоты. – Представляю Гариадолла! За минувший год профицит составил четыре тысячи четыреста тринадцать условных душ, а общий процент – один и тридцать шесть!

– Маленький профицит – тоже профицит, – кивнул ей Мараул. – Но Дасми, мы же помним, что я говорил в прошлый раз? Предстань в настоящем облике! Ты что, стесняешься своего лица? Мы все любим тебя такой, какая ты есть!

Бушучка вздохнула и неохотно превратилась в саму себя – жирную волосатую карлицу с огромным носом. Остальные банкиры злорадно захихикали.

Бушуки очень уважительно относятся друг к другу – но только внешне. По своей природе они конкуренты и постоянно пытаются откусить хоть кусочек от чужой прибыли. Поэтому при встречах они раскланиваются, целуются в щеки и уста, говорят льстивые слова и осыпают друг друга комплиментами, но одновременно обдумывают, как бы что-нибудь с собеседника поиметь.

Впрочем, это не мешает им вставать стеной, когда что-то извне угрожает их общему богатству. Или когда возникает возможность получить большую прибыль для всех.

Именно поэтому другие высшие демоны доверяют им управлять своими счетами – бушуки хорошо знают, что для них лучше. Твой бухгалтер обязательно будет у тебя приворовывать, но в то же время он не подпустит к твоему счету никого другого. Умрет, но отстоит интересы клиента. И всеми силами постарается сделать так, чтобы ты стал еще богаче и могущественнее – ведь тогда он и сам станет богаче и могущественнее.

Последними отчитались братья Мараула, Дворк и Каген. Их всего трое осталось – первородных бушуков, сыновей Мазеда, Языка Древнейшего. И Мараул уже много тысяч лет наследовал родителю, возглавляя Банк Душ, а его братья входили в число богатейших банкиров.

– Банкир Дворк! – объявил себя толстый бородатый бушук в шубе. – Представляю Худайшидана! За минувший год профицит составил восемьдесят три тысячи двести семь условных душ, а общий процент – три и четырнадцать!

– Даже больше, чем у меня! – с нескрываемой завистью воскликнул Мараул. – Гниющий Князь неподражаем, он все богатеет и богатеет! Как замечательно ты управляешь его счетом, мой любимый брат, я так горжусь тобой!

– Спасибо, мне всегда лестно слышать такое от тебя, наш дорогой директор! – раскланялся Дворк. – Каждое слово из твоих уст – что музыка!

– Ох, как приятно, спасибо тебе за добрые слова! – порадовался Мараул. – Вот и знаю, что льстишь мне в глаза, что похвальба твоя насквозь фальшива – а все равно приятно. Потому что раз льстишь – значит, желаешь угодить.

– Именно так, мой любимый старший брат! – заулыбался еще шире Дворк. – Как ты мудр, что сразу понял мои истинные мотивы!

– Ну-ну, довольно уже этой лести! – похлопал в ладошки Мараул. – Следующий! Остался только ты, мой дорогой!

– Банкир Каген, – ухмыльнулся бушук в цилиндре и с моноклем. – Представляю Таштарагиса. За минувший год… прироста не было. Дефицит составил двенадцать тысяч семьсот девяносто пять условных душ, а общий процент – один и восемьдесят восемь.

Банкиры издали такой звук, словно лопнул воздушный шарик. Все одновременно всплеснули когтистыми ручками. Год выдался для Паргорона удачным, общий баланс Банка Душ вырос на несколько миллионов условок, и все демолорды остались с прибылью.

Почти все. Каген оказался единственным, чей демолорд закончил финансовый год убыточно. Но это никого не удивило – Таштарагис заканчивал убыточно почти каждый год. Он уже несколько раз требовал заменить ему банкира, а двоих даже убил, и в конце концов получил лучшего из всех, брата самого Мараула. Но даже он, увы, не мог справиться с бездарностью Таштарагиса.

Так говорили Таштарагису. На самом деле, конечно, Банк Душ потихонечку сливал счет Бычьеголового. Было такое негласное указание. При всем своем богатстве Таштарагис оставался в Паргороне чужаком, на которого нельзя положиться. Почти все остальные демолорды разделяют плоть Древнейшего, своего общего первопредка, а Таштарагис – нувориш. Скоробогач, поднявшийся на массовом предательстве.

Поэтому за те четыре тысячи лет, что Бычьеголовый числился демолордом, его счет медленно, но верно усыхал. Когда он только явился в Паргорон, душ у него было столько, что он попал в первую десятку, у него было 2.21 % от общего счета. Сейчас – только 1.88 %.

И он прекрасно понимает, что происходит. Таштарагис не идиот. Но не может ни доказать это, ни как-то помешать. В Паргороне у него нет союзников, а бушуки зорко следят, чтобы он не попытался провернуть то, что когда-то провернул… тот, кого они не любят называть.

Баланс в итоге успешно сошелся. Пятьдесят один процент у демолордов и сорок девять – у всех остальных обитателей Паргорона. Точнее, пятьдесят один целый и три сотых процента, но это допустимая погрешность, баланс всегда немного гуляет вверх-вниз. В этом году он и так подошел к заветной «черте стабильности» почти вплотную – и это воистину стоило отметить.

Банкиры отметили Большой Аудит за пиршественным столом. Рекой лилось хмельное зелье, хрустели на зубах личинки Хлаа, уписывались головки сыра с плесенью, горстями загребались из чаш членистоногие, лягушки, мыши, яйца, икра. Бушуки обожают лузгать мелкую живность.

Обсуждение бизнеса и перебирание богатств сильно возбудило бушуков. Они к тому же еще и сильно напились, алые глаза у всех пылали. Рогатые карлики десятками поднимали тосты, расхваливали друг друга, хлопали по плечам, лобзались…

– Янгфанхофен, не надо описывать оргию бушуков, – попросил Бельзедор.

– Я и не собирался, – заверил Янгфанхофен. – Я уже понял, насколько вы зашоренные.

Мараул остался доволен очередным Большим Аудитом. Еще один успешный год. Демолорды, аристократы, низшие демоны – все исправно приносят прибыль. И Паргорон богатеет – а значит, богатеет Банк Душ.

А значит – богатеет Мараул.

Он не был богатейшим из демолордов. Лысый костлявый бушук занимал только пятое место, уступая Гламмгольдригу, Мазекресс, Худайшидану и Лиу Тайн. Вот уже несколько тысяч лет он держал ровно три процента акций – ни эфиркой больше, ни эфиркой меньше. Мараул тщательно за этим следил.

Богатейшим демолордом он становиться не собирался. Богатейший чересчур на виду и берет на себя больше всего проблем. Пятое место – самое то.

К тому же в абсолютных цифрах он становился все богаче и богаче по мере того, как усиливался весь Паргорон. Десять тысяч лет назад его три процента были куда меньше его нынешних трех процентов.

Банк Душ. Мараул шагал по древнему клубку пещер, заключенных в каменном шаре, и любовался творением своего отца. Многие ставят знак равенства между Башней Душ и Банком Душ, но это не одно и то же. Большая часть Башни Душ – офисы и конторы, принадлежащие и управляемые бесчисленными рядовыми бушуками, а вокруг раскинулся настоящий городок, населенный низшими демонами.

А Банк Душ – он как орешек внутри шоколадного шарика. Ядро системы, настоящее сердце всего Паргорона. Даже Матерь Демонов не настолько важна, без нее Паргорон будет существовать и дальше. А вот без Банка Душ все развалится.

И ключи от него хранит Мараул.

До Банка Душ Паргорон был… ну просто Темным миром. Одним из множества. Замкнутым на себе, сам собой питающимся. Демоны воевали друг с другом, пожирали друг друга. Иногда делали вылазки за Кромку, ловили добычу, притаскивали ее в логово и быстро истощали. Вели жизнь диких зверей, которых гоняют охотники-небожители.

Этот период длился… считается, что он длился ровно десять тысяч лет. Его так и называют, громко и звучно – Десять Тысяч Лет Войны. Скорее всего, число было все-таки менее круглое, но кто уж теперь проверит. Паргорон ведет летоисчисление от Разделения, но на самом деле даже непосредственные участники не могут назвать его точной даты. Слишком уж бурные были времена, да и воды утекло слишком много.

А потом батюшка Мазед создал Банк Душ и дал всем возможность благоденствовать. Запасать души впрок, хранить многими тысячелетиями и расходовать ресурс очень бережно. Все ему бесконечно за то благодарны – как демоны, так и смертные. Всем стало гораздо лучше.

Но потом батюшка Мазед опочил, и директором Банка Душ стал Мараул. И он справляется даже лучше, все это признают.

Мараул запрыгнул на столб и всмотрелся в клубящийся туман. Какая же все-таки сложная система. Другие демоны могут ею пользоваться, но не могут управлять. Только бушукам доступен полноценный контроль. И только директору Банка Душ доступен контроль полный, без ограничений.

Обратная сторона этого то, что Мараул – единственный демолорд-бушук. А также единственный, у кого нет бухгалтера. Все сам, все сам.

Потоки душ. Целые миллиарды сознаний, сливающиеся в бесценные астральные потоки. Главная движущая сила мироздания, мощнейшая из энергий. Мараул скакал в этом лабиринте, хватал переливчатые нити и вглядывался в их прошлое, память, объем оставшегося ресурса.

Каждая струна-нить переливалась чуть иначе. На каждой лежала печать владельца. Мощное свечение демолордов, которым принадлежит половина всего этого богатства. Более слабые огоньки титулованных аристократов. Чуть заметные всплески простых высших демонов.

И тусклая патина демонов низших, на которых приходится совсем ничтожная доля.

Внести вклад в Банк Душ может любой. Просто подойдите с этим к любому бушуку, он вам поможет. Даже если он занимается торговлей или производством, то все равно работает с Банком Душ. Счета здесь имеют даже демоны иных миров – хотя обычно и небольшие.

Тем не менее, даже демолордом может стать любой желающий, если принесет в клювике столько, чтобы войти в число мажоритарных акционеров. Минимум один процент от общего баланса.

Столько редко приносят, конечно. Один процент Банка Душ по нынешнему курсу – это почти девяносто миллионов условок. На памяти Мараула из иноземцев такую прорву приносил только злосчастный Таштарагис. Загнанный в угол глупец.

Мараул улыбнулся, находя в потоках душ волны, текущие к Таштарагису. Там мелькали его бывшие друзья, слуги, воины. Не в чистом уже виде, конечно, а в изорванном, смешанном, переплетенном с другими духами. Теперь их из Банка Душ не извлечь, не вернуть к жизни.

Разве что в виде блеклых иллюзий, фигурок для омбредана.

Мараул подергал тут и там. Любимый братик Каген старается изо всех сил, но можно еще больше. Вот, например, эти души Таштарагиса совсем нетронутые, почти стопроцентные. Зачем они ему? Он же ходячий скелет, ему больше подойдут души потрепанные, почти истощившиеся. У Мараула как раз есть несколько.

Обмен прошел тихо и безболезненно. Таштарагис не потерял ничего, сколько было у него душ, столько и осталось. Просто эти быстрее исчерпают ресурс, и счет Таштарагиса просядет еще на сотню условок, зато счет Мараула не пострадает. Мелочь, а приятно.

Так же точно Мараул просмотрел счета других демолордов. Кое у кого тоже чуть-чуть подтасовал фактаж. Ох, вот у Хальтрекарока есть целый пакет новеньких, свеженьких душ… и среди них даже бессмертные! Ох, как же хочется обменять их на свои потрепанные… как же соблазнительно…

Но в этом случае не стоит. Совнар бдит. Этот шизофреник, идентифицирующий себя как кота, очень заботится о счетах своих двух господ. Сразу прибегает, закатывает скандал, трясет бумагами, а потом угрожает пожаловаться этим придурковатым братьям-гхьетшедариям.

Они, конечно, даже вдвоем имеют меньше, чем один Мараул, но все-таки их двое, а он один. И у них есть друзья, в отличие от того же Таштарагиса.

– Ничего себе, – подивился Бельзедор. – То есть Таштарагиса у вас в буквальном смысле доят? Получается, не такое уж и хорошее убежище он здесь получил.

– Это временное убежище, – ухмыльнулся Янгфанхофен. – Действует, пока не закончится его счет.

– Какие вы подлые. А много еще у него осталось?

– Один и пятьдесят пять сотых процента. Достаточно, чтобы он оставался с нами еще очень долго.

– Даже не надейся, – сказал Дегатти, злорадно глядя на Бельзедора. – Если ты задумал перебраться в Паргорон и стать демолордом – ничего у тебя не выйдет.

Мараулу доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие любоваться своим богатством. Миллиардами душ, что хранятся под защитой Паргорона. Большинство Темных миров о таком могут лишь мечтать.

Успешнее разве что миры-воздаяты, которые живут под пятой Светлых миров, исполняют для них черную работу. Те, что склонились перед богами и заглядывают им в рот. Те, что даже не получают души в полную собственность, а как бы арендуют их на время.

Но это не тот успех, которого желали бы себе паргоронцы. Народ независимых, гордых, благородных…

– Янгфанхофен!..

– Да ладно, ладно…

После этой краткой, но приятной ревизии Мараул перенесся в кабинет, принимать посетителей. Сегодня к нему на аудиенцию записались трое – и первой он, конечно, впустил госпожу Лиу Тайн. Первую из ларитр, паргоронского министра иностранных дел. Главного представителя Паргорона в других мирах.

– Клубящийся Сумрак, дорогая! – буквально расстелился перед ней бушук в алой мантии и колпаке. – Вот кого я всегда рад видеть у себя! А даже когда и не вижу, то твой образ согревает мне душу! Одного твоего присутствия достаточно, чтобы в кабинете будто стало теплее!

– Какие приятные слова, Мараул, – скупо кивнула старушка в очках. – Рада слышать, что ты всегда обо мне помнишь. Так и должно быть.

Мараул сверкнул на нее красными глазами. Он не соврал, он действительно рад был видеть Лиу Тайн. Потому что когда он ее видит, то точно знает, чем она занимается.

И прямо сейчас она имитировала чаепитие. Пила чай из сотворенной чашечки и макала туда сухое печенье.

– Так чем же могу служить, дражайшая? – осведомился Мараул. – Что-то не так с твоим счетом, Феана недостаточно бдительна? Или на нас опять жалуется Таштарагис? Право же, не стоит ему верить. Ты знаешь, что я бесконечно уважаю нашего дорогого Бычьеголового, он чудесный, высокоинтеллектуальный демон и чрезвычайно приятная личность, но только между нами – он идиот и патологический кляузник. Поверь мне.

Лиу Тайн молчала и продолжала макать печенье. Мараул следил за ней с растущим беспокойством. Во-первых, от гнетущего молчания, а во-вторых – из-за того, что печенье сейчас окончательно размокнет и… о, упало в чай. А Лиу Тайн невозмутимо пьет из чашки.

Суть Древнейшего. Ларитры все-таки плохо понимают принцип. Они очень умело прикидываются живыми существами, которым нужно есть и пить… но иногда проваливаются на мелочах.

И у Мараула ларитры всегда вызывали некоторое смятение. Не рядовые, конечно, а самые могущественные. Глем Божан, Дорче Лояр… и Лиу Тайн. Этот смерч чистой демонической силы, прячущийся за маской милой старушки.

– Как у тебя дела, Мараул? – наконец заговорила Лиу Тайн. – Я ознакомилась с результатом вчерашнего аудита. Год закончился хорошо?

– О, ты уже успела посмотреть! – засиропился Мараул. – О да, мы все на гребне волны! Теряем сознание от успехов, как говорится! И во многом благодаря тебе, любезнейшая Лиу Тайн, во многом благодаря тебе!

– Постарайся не сверзиться с гребня, – спокойно сказала Лиу Тайн. – Потому что вскоре мы ожидаем мощный прилив. Цунами, если тебе угодно.

– Цунами!.. – заулыбался Мараул. – Подожди… цунами?.. Это связано с… ты знаешь чем?.. А почему Гламмгольдриг загодя меня не… ну вот опять!.. Он никогда не заботится о том, чтобы я был готов!

– У тебя еще достаточно времени, – успокоила его Лиу Тайн. – Море душ останется спокойным как минимум еще полгода. Я просто хочу быть уверена, что ты… получил метеопрогноз.

– Ох уж я его получил! – махнул ручкой Мараул. – Спасибо тебе, Лиу Тайн, ты всегда обо мне заботишься! Заверяю тебя, со своей стороны я приложу все усилия…

– Хорошо, – прервала его излияния ларитра.

Она исчезла. Растворилась прямо в воздухе, оставив на столике чашку с недопитым чаем и мутной взвесью из растворившегося печенья. Мараул подкрался к ней на цыпочках, брезгливо посмотрел внутрь, а потом пожал плечами и допил.

Не пропадать же добру.

К счастью, следующий посетитель был приятнее. Пышнотелая женщина из гхьетшедариев, очаровательная баронесса Дибальда.

– Ах, кого я вижу у себя! – забегал вокруг нее Мараул. – Дибальда, прелесть моя! Свет очей моих! Почему так давно не навещала, совсем забыла своего преданного воздыхателя!

Баронесса приятно улыбнулась, позволяя бушуку поцеловать себе руку. Мараулу она нравилась почти что искренне, поскольку чем-то напоминала бушучек. Такая же расчетливая, деловая. Настоящая бушукская бизнес-леди… только ее еще и так много!..

Мараула это почему-то сладко волновало.

– Я хочу взять кредит, – немного жеманно сказала Дибальда, усаживаясь на воздух и закидывая ногу на ногу. – Хотя бы три-четыре миллиона. У меня есть планы насчет нового города. Здесь презентация моей Чертогаты, взгляни.

Перед Мараулом вспыхнули символы. Он мгновенно все изучил и ласково улыбнулся Дибальде. Какая разумная женщина, подумать только. Хоть предложение делай.

Только новый город… да еще за такую сумму… немного прожектерство, пожалуй. Настоящих городов в Паргороне всего два, поскольку большего при наличии Призрачной Тропы, вехотов и кэ-порталов никому не нужно. Даже низшие демоны могут быстро попасть в любую точку Чаши, так что в принципе на весь мир достаточно даже одного города.

Главный центр общественно-политической жизни – Мпораполис, а промышленность и образование сосредоточены в гигантской цитадели Кубла. Кроме них есть военные городки гохерримов и поселение вокруг Башни Душ. Обители многих демолордов – это тоже по сути дворцы-города со всем необходимым. Ну а в бесчисленных гхьетах раскинулись деревни и хутора, где проживают фермеры и разводчики.

И большего никому не требуется.

– Дибальда, ты знаешь, как бесконечно я тебя люблю и уважаю, – заверил ее Мараул, закончив просмотр. – Никто другой не занимает такого огромного места в моем сердце. И именно поэтому я просто не могу тебе позволить ввязаться в сомнительную авантюру. Я обязан оберегать красивых женщин от трагических ошибок, способных сломать всю их дальнейшую жизнь.

Дибальда чуть заметно сощурилась. За всеми этими липкими похвалами она услышала, во-первых, категорический отказ в кредите, а во-вторых – непрозрачный намек на ее вес.

Маленький бушукский гаденыш. Не будь он директором Банка Душ, не будь он демолордом – она, быть может, сожрала бы его не сходя с места.

Дибальда уже едала бушуков. Они довольно пикантны на вкус.

В итоге она ушла ни с чем, а Мараул похотливо улыбнулся, глядя ей вслед. Дверь, увы, тут же снова распахнулась, и бушук разочарованно скривился, потому что этого гостя он терпеть не мог. Просто ненавидел.

– Клюзерштатен, – вздохнул он, уже не трудясь подслащивать свои истинные чувства. – Ты-то чего приперся снова?

Гохеррим-полукровка приблизился, теребя шпагу на поясе.

Мараул смотрел на него с отвращением. Перед Лиу Тайн он лебезил, баронессу Дибальду тоже постарался не слишком расстраивать, хотя и отказал в кредите, но Клюзерштатен… суть Древнейшего, кому есть дело до Клюзерштатена? Он простой гохеррим… даже меньше, чем простой гохеррим. Он никчемный ублюдок, которого вышвырнули из всех легионов.

– Чего ты хочешь? – спросил Мараул, начав проверять отчеты. Всем видом он показывал, что ужасно занят и не может тратить время на такую ерунду, как Клюзерштатен.

– Мне нужен заем, – с трудом выдавил из себя полукровка. – Я совсем на мели.

– Ты же гохеррим. Ты должен получать жалованье.

– Ты прекрасно знаешь, что я не состою в легионах.

– Ну так иди и добудь что-нибудь. Поохоться.

– Мой счет показал дно. Мне… сложно охотиться, – с горечью признал Клюзерштатен. – Я даже через Кромку перемещаюсь с трудом.

– Пользуйся собственной духовной силой, – хмыкнул Мараул. – Ее у тебя никто не отнимет.

– Я пришел не за тем, чтобы мне читали нотации, – начал злиться Клюзерштатен. – Ты прекрасно знаешь, что не все так просто. Ты дашь мне заем? Я согласен на небольшой. Я все верну.

– Иди и проси у своей матери, – отказал Мараул. – Или у дяди.

– Они не дадут!

– И правильно сделают. Я тоже не дам.

– Да почему?! – не выдержал Клюзерштатен. – Хотя бы сотню условок, мне хватит на первое время!

Мараул положил подбородок на скрещенные ладони и пристально посмотрел на козломордого попрошайку. Он никому в этом не признавался, но много тысяч лет назад, когда он был помоложе, ему запала в сердце молодая гохерримка, дочь одного из первородных Зубов. Эсветаллила, одна из самых храбрых, благородных и прекрасных дочерей Паргорона.

Он даже подумывал сделать ей предложение, ввести в свой дом как хозяйку… когда скончался ее отец, и она унаследовала его счет. Стала демолордом.

После этого Мараул воспылал к ней еще большей страстью. Он был готов отдать ей все, разделить с ней свой счет… лишь бы быть с нею рядом.

Конечно, после этого сватовство сильно осложнилось. Это рядовую гохерримку демолорду получить несложно, если та не чрезмерно горделива. А вот другого демолорда… ох, у них все-таки какие-то дурацкие предубеждения к бушукам.

Но Мараул не собирался сдаваться. Несколько тысячелетий он добивался расположения прекрасной Эсветаллилы. Все демолорды ведь космически одиноки, и некоторым хочется разделить существование с кем-то равным.

Но потом Эсветаллила, так и не вступившая в брак, просто вернулась в свою обитель… и принесла в подоле младенца. Шерстистого уродца с козлиной мордой и копытами.

Всю страсть Мараула как рукой сняло. Она сменилась глубоким разочарованием.

– Клюзерштатен-Клюзерштатен, в папочку он вышел статью, – ядовито проскрипел Мараул, не сдержавшись. – Виноват ли, впрочем, он, что мамашу пер козел?

– Говно у тебя стихи! – рявкнул Клюзерштатен, бешено хлопнув дверью.

Он убрался сразу же. Что-то гохерримское в нем все-таки жило, и он боялся не сдержаться, напасть.

А простому демону с вычерпанным досуха счетом уж точно не совладать со всемогущим демолордом.

Других посетителей сегодня не ожидалось, и Мараул блаженно откинулся в кресле. Он уже предвкушал жирные прибыли, что потекут в Банк Душ совсем скоро.

В «Соелу» дым стоял коромыслом. Тысячи демонов смеялись, пили, поднимали тосты, жрали в три горла и лапали шлюх. В общем зале было не продохнуть от гохерримов, среди них были вексилларии и даже сам Рыцарь Паргорона.

В воздухе что-то носилось. Весь Паргорон словно замер в предвкушении.

– Бокалы! Поднимем бокалы! – разорялся пьяный Грагголовагг. – Выпьем за нашего… икх!.. главнокомандующего! Выпьем за грядущую… икх!.. кампанию!

– Тихо, тихо, – похлопал его по плечу Гаштардарон. – Не шуми. Не радуйся раньше времени – еще ничего не решено.

– Убвввв… ачеее… всепршают! Ларитры все порешают!.. Наш старый Желудок все обкашляет, нибаись!..

– И мы омочим клинки… – хищно улыбнулся Демкельдегрор.

Где-то там, среди столов, слонялся и Клюзерштатен. После Мараула он снова попытался одолжить денег у матери, потом и у дяди, а теперь шатался здесь. Заглядывал искательно в глаза, выпивал со всеми, кто соглашался ему налить, и пытался одолжить денег.

Счет шел уже не на условки – хотя бы несколько астралок.

Гохерримы смотрели на него свысока. Наливать наливали, не скупились. Хмыкали и подтрунивали, пока Клюзерштатен заискивающе смеялся над их грубыми шутками и сам старался развеселить.

– Да ладно, одолжи десяточку, – умильно просил он у очередного пьянчуги. – Да я завтра же отдам. Вот у Гаштардарона хоть спроси, я всегда отдаю! Э, Рыцарь, подтверди, что я отдам!..

Гаштардарон сделал вид, что не слышит этих воплей. Демкельдегрор криво ухмыльнулся и что-то зашептал ему на ухо.

Клюзерштатен поджал губы и сузил глаза.

– Что, козлятина, доскакался? – заржал кто-то. – Спляши для нас! Астралку дам!..

Клюзерштатен заколебался. Какая-то гордость в нем еще осталась. Но гохеррим поднял палец, сверкнула искра… одно движение – и целая астралка перейдет на счет Клюзерштатена.

И на его счету будет целая астралка!

Клюзерштатен неохотно запрыгнул на стол и начал танцевать. Наливали ему сегодня щедро, трезветь он не хотел, так что движения были… нелепыми. Он не особо и старался.

– Э-э-э, давай лучше! – недовольно крикнул гохеррим. – За такое… такое…. такое больше двух эфирок не стоит! Я лучше, вон, хракам денег… ик!.. дам – пусть дерутся!

Гохерримы заржали. Они принялись колотить кружками по столам, выбивая ритм.

– Танцуй, Клюзерштатен! – заорал кто-то еще. – Танцуй, козлиная морда!

Кто-то швырнул в него капустной кочерыжкой. Клюзерштатен поймал ее на лету, на мгновение запнулся, а потом расплылся в ухмылке.

– Сколько мне заплатят, если я суну ее в нос?! – выкрикнул он.

Всем захотелось увидеть козла, танцующего с кочерыжкой в носу. Пьяные гохерримы принялись кидать в Клюзерштатена эфирками. Двадцать, тридцать, пятьдесят… почти собрал астралку!

– Сколько можно ждать, козлиная морда?! – выхватил кто-то шашку. – Давай – запихивай и пляши!

– Ща! – пообещал Клюзерштатен.

Он прыгнул вперед с неожиданной грацией. Хмель из глаз выветрился. Под улюлюканье толпы он подкинул злосчастную кочерыжку и пнул копытом так, что она вонзилась точно в ноздрю гохерриму с шашкой.

– Блыэ!.. – издал тот невнятный звук, еще не поняв, что произошло. Из носа и рта хлынула кровь.

А Клюзерштатен схватил одной рукой бутылку вина, другой – окорок, и побежал по столам, распинывая посуду и отдавливая руки.

– А ну стой! – рявкнул гохеррим с шашкой, прыгая следом. – Выходи на дуэль, трус и подлец!

– Не выйду! – задорно бросил Клюзерштатен.

– Почему?!

– Потому что я трус и подлец!

Он как будто дернул ладонью – и время на мгновение остановилось. Клюзерштатен резко развернулся, выхватил шпагу – и тонкий клинок вошел в живот гохеррима. Тот изумленно кашлянул, брызнул кровью изо рта и подался назад, мгновенно трезвея.

А Клюзерштатен уже удирал.

Гохерримы одновременно разозлились и развеселились. В воздухе сверкнули клинки. Целая толпа пьяных демонов ринулась на одного Клюзерштатена. Они принялись рубить столы и воздух, пытаясь попасть по мохнатым ногам, но он уворачивался ошпаренной кошкой и хохотал, хохотал, хохотал!..

Демоническая сила в «Соелу» под запретом, иначе его пришлось бы отстраивать заново после каждой попойки. Но гохерримы и без нее легко крушили мебель и друг друга. Они моментально забыли, что послужило поводом, и принялись дубасить всех, кто попадался под руку.

Вот уже и Грагголовагг разбил кому-то голову кружкой. Вот уже и Гаштардарон перевернул стол.

А заваривший это все Клюзерштатен вывалился за дверь с трофеями. Его счет поднялся на целых две астралки.

Сегодня он не с пустыми руками!

– Эй, милашка! – окликнул он подпирающую стену самоталер. – Я сегодня при деньгах!

Самоталер зыркнула на него и брезгливо отвернулась. В «Соелу» сегодня целая толпа гохерримов, в том числе вексилларии. Кому нужен этот ощипанный петух, когда на выход скоро попрут жирные фазаны?

– Пф, пхе!.. – мгновенно понял ее мысли Клюзерштатен. – Потом пожалеешь. Я…

Он опрокинул залпом всю бутыль и вытер рот мохнатым запястьем.

– …я т-тя запомню!.. – пообещал он. – Шлюха!

На секунду ему захотелось проткнуть демоницу прямо сейчас. Выхватить клинок, отыграться на ней за все… заодно и счет пополнить. Но из тьмы сверкали глаза других самоталер. Их тут были десятки, они всегда гуляют возле «Соелу».

И тронешь одну – вцепятся все. Самоталер не так могущественны, как ларитры, но дюжина их высосет и гохеррима. Тем более – такого жалкого, как Клюзерштатен.

– Пожалеете, – мрачно пообещал он, уходя прочь. – Все еще пожалеете.

А тем временем Лиу Тайн уже текла в другой мир, сливаясь с туманами Лимбо и частично просачиваясь сквозь Кромку. Мелкие духи и дикие эфирные сущности разбегались с пути ларитры, как рыбешки – от плывущей акулы.

Погас Центральный Огонь, что пылает в центре паргоронской чаши. Вспыхнули на мгновение два желтых солнца, освещающих обычные планеты смертных. Промелькнула бесконечная река Урда, полухаотического мира. И все залило блаженным, струящимся отовсюду светом Сальвана.

Лиу Тайн сосредоточилась и снова приняла облик старушки в очках и с узелком седых волос. Она сконденсировалась на пороге Небесной Канцелярии, центра сальванской администрации. Четверть пространства закрывал бесконечный стержень Облачной Вершины, а с другой стороны простирался многоярусный Гиалис, громадный город небожителей. Вдали на огромном облаце плыл Диамполид, бриллиантовый дворец Космодана.

При появлении ларитры, да к тому же демолорда, стражи Канцелярии сразу подобрались. Два могучих Светоносных вскинули сияющие клинки, а святой Асвайлин стиснул узловатый посох. Но Лиу Тайн лишь приветливо кивнула и прошла внутрь. Ее проводили напряженными взглядами.

Сейчас меж Сальваном и Паргороном нет состояния войны. Сальванцы не запрещают демонам посещать свой мир, пока те соблюдают все правила и установления. Наоборот, они это приветствуют, надеясь, что если демон воочию узрит, как хорошо быть светлым духом, то и сам обернется к свету.

В Сальване даже есть специальное учреждение – департамент реабилитации темных существ. Там демонов и нечистых духов пытаются перевоспитывать, дают новую работу, обучают полезным навыкам… тем, что считают полезными сальванцы. Успехи скромные, но небожители тоже бессмертные и им тоже довольно скучно.

Конечно, никто здесь не надеется перевоспитать демолорда. И Лиу Тайн здесь хорошо знают – она посещает Небесную Канцелярию почти каждый год. Но все равно небожителей беспокоит ее присутствие.

– Мир тебе, Алемир, – произнесла ларитра. – Ты получил нашу заявку?

Бог правосудия насупил густые брови. Перед ним вспыхнули лазурные письмена сальванского языка, он распахнул их во всю ширь и гулким голосом произнес:

– Мир и тебе, Лиу Тайн. Жаль, что мои слова не могут получить буквального воплощения.

– Учитывая характер заявки?.. – чуть склонила голову ларитра. – Кажется, Гламмгольдриг оформил ее по всем правилам.

Алемир с предельной неохотой кивнул. Почти десять лет минуло с тех пор, как закончилось то, что на Парифате прозвали Третьим Вторжением. И все это время Небесная Канцелярия искала повод отказать Паргорону в его претензиях.

В тот раз они не вышли за рамки. «Вторжение» – слишком громкое слово для той череды набегов. Они просто появлялись в ночи, обрушивались на какой-нибудь город – и через несколько часов тот переставал существовать. Сальван каждый раз отправлял гневную ноту, но Паргорон отписывался тем, что это частная инициатива пиратов-гохерримов, и виновные строжайше наказаны. Пару раз даже выдали каких-то мелких сошек, позволили кинуть их в Хиард.

Там ведь не было ни одного демолорда. Один-единственный легион – Первый. Вексиллария Тасварксезена. И как только Парифатская империя поняла, что происходит, как только была задействована армия… демоны просто исчезли. Отступили, получив первый же серьезный отпор.

Смертные ликовали. Смертные праздновали. Смертные гордились тем, что прогнали демонов из своего мира.

Смертные даже не подозревали, что это всего лишь пролог. Проба сил, разведка боем.

Нынешняя Парифатская империя – раздувшийся колосс. Высокоразвитая магикальная цивилизация, занявшая целую планету… причем планету огромную. Она серьезный противник даже для Паргорона – и Тасварксезен два года прощупывал ее слабые места.

На Парифате никто не узнал, что еще до начала Третьего Вторжения к императору Парифата являлся один из демолордов. Являлся – и требовал отдать ему ни много ни мало, а половину целого континента. Остракии, того самого материка, что был создан двести лет назад Бриаром Всемогущим, величайшим волшебником в истории своего мира.

Паргоронские крючкотворы обосновывали это тем, что Бриар сотворил Остракию не в одиночку. Он сделал это совместно с Гламмгольдригом, Темным Господином Паргорона. Причем ничего за это не заплатил. Даже не дал выбора – просто призвал и заставил. Вынудил себе служить. Пригрозил смертью. Гламмгольдриг получил глубокую душевную травму и по сей день до конца не оправился от страха.

Он бы удовлетворился любым пустяком в награду. Хотя бы признанием его заслуг. Хотя бы тем, чтобы его имя носил… нет, даже не сам континент, а крохотный островок.

Но Бриар не дал ему и этого, жадный волшебник.

Ничего не дал.

И теперь, двести лет спустя, Гламмгольдриг отплакался, пришел в себя и пошел требовать свою законную половину. А когда парифатский император прогнал его взашей, обругал, да еще и пригрозил спустить собак… нет, Гламмгольдриг не мог этого снести. Со стенаниями он помчался к богам, жаловаться на злых смертных и молить о справедливости.

И слезы текли из его стебельчатых глаз…

– Янгфанхофен, прекрати юродствовать, – вздохнул Бельзедор. – Перебарщиваешь.

– Я не понимаю, – сказал Дегатти. – Даже если учесть, что ты юродствуешь… неужели такого обоснования было достаточно?

– А ты посмотри на себя, Дегатти, – ухмыльнулся Янгфанхофен. – Посмотри на ваши же смертные королевства. На ваши войны. Какие выдумываются поводы к их началу. Ничтожные, высосанные из пальца, каждый раз скрывающие банальное желание пограбить. А если можно вам – почему нельзя нам?

– Но вы же просили об этом у богов…

– А ты думаешь, боги не воюют с нами и друг с другом? Думаешь, боги не используют высосанных из пальца поводов, чтобы куда-то вторгнуться, захватить очередной мир? Ты слишком хорошего о них мнения.

Удовлетворять такую заявку богам безумно не хотелось. Десять лет они тянули и канителили. Десять лет вынуждали посланцев Паргорона бродить по инстанциям. В чем-чем, а в бюрократии Сальван знает толк. Большинство Светлых миров живет в высшей степени упорядоченно, а это означает огромное количество законов, правил, инструкций и ритуалов.

Но Паргорон тоже не вчера родился. Уже не раз проходил через эти предварительные ласки. И сегодня Лиу Тайн явилась на финальное слушание. Кульминацию десятилетней тяжбы.

Даже сейчас Алемир продолжал оттягивать неизбежное. Но Высший Судья – не только бог правосудия, истины и ключей. Он еще и хранитель мирового порядка. Хранитель баланса и равновесия.

В том числе – баланса между Светом и Тьмой.

И в конце концов он скрепя сердце произнес:

– Финальное слушание состоится в зале Последнего Суда. Явитесь туда в полном присутствии.

Лиу Тайн прикрыла глаза – и оказалась посреди белоснежного сияния. По левую сторону выросла мясная громада Гламмгольдрига, а еще дальше стоял гохеррим в маске на пол-лица.

Перед тремя демолордами воздвиглась трибуна с пятью богами. В центре восседал сам Космодан, слева – Алемир и Елегиаст, а справа – Херем и Просперина.

Небесный Отец, Высший Судья, Летописец Вечности, Хранитель Времени и Владычица Судеб.

– О СВЕТЛЫЕ БОГИ, ТОЛЬКО НА ВАС МНЕ ТЕПЕРЬ И НАДЕЯТЬСЯ! – прогрохотал Темный Господин. – ЗАСТУПИТЕСЬ ЗА ОБИЖЕННОГО СИРОТУ!

– Замолчи! – прогремел Космодан, крепко сжимая скипетр. – Не превращай слушание в балаган!

Лик владыки Сальвана был темен от гнева, брови сошлись на переносице. Он едва сдерживался, чтобы не обрушить на демонов громы и молнии. Но что скажут боги других миров, если он попрет законы гостеприимства и убьет того, кто явился к нему на суд?

Пусть даже тот открыто глумится.

– Я ЗАМОЛЧУ, ИЗВОЛЬ, – сказал Гламмгольдриг. – ХОТЯ НЕ МОГУ НЕ ЗАМЕТИТЬ, ЧТО Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СИРОТА. И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОБИЖЕН И ОСКОРБЛЕН. СМЕРТНЫЙ ПАХТАЛ МНОЮ ОКЕАН, КАК МУТОВКОЙ!.. МНОЙ, ТЕМНЫМ ГОСПОДИНОМ ПАРГОРОНА! СНЕС БЫ ПОДОБНОЕ КТО-НИБУДЬ ИЗ ВАС, СВЕТЛЫХ БОГОВ?!

Космодан сверлил его мрачным взглядом. Происходящий фарс был ему глубоко отвратителен, но он не мог отказать просто потому, что такова его божья воля. Невозможно отрицать, что Гламмгольдриг был призван величайшим волшебником Парифата. Бриар сделал из этого акцию, которая вознесла его на трон. Получил от демона все, не дав взамен ничего.

И таком образом ненароком создал повод. По всем вселенским установлениям у Гламмгольдрига есть право на половину того континента, Остракии. И он честь по чести пытался вначале получить ее в досудебном порядке.

Конечно, за двести минувших лет этот континент заселили миллионы смертных, и никто ни за что бы не отдал его половину демонам… но это уже частности.

Так что Гламмгольдриг властен осуществить взыскание силой. Правила высших сущностей на его стороне.

Это может показаться несправедливым. Но следует понимать, что именно эти самые правила защищают смертных все остальное время. Не позволяют тварям из-за Кромки проникать в любые миры беспрепятственно и пировать там вволю. Не будь этих правил, миры бы не успевали наполняться жизнью, постоянно страдая от катастроф, а боги и демоны находились в состоянии вечной войны. Повсюду царил бы кромешный ужас.

И также следует понимать, что если бы эти правила были категоричнее, если бы они не ограничивали жатву, а полностью запрещали… демоны просто отказались бы их соблюдать. Они все-таки тоже неотъемлемая часть мироздания. Они существуют и будут существовать, нравится вам это или нет. И, как и всем остальным, им необходимо чем-то питаться.

А если вас не устраивает их рацион… то отчего вы миритесь с тем, что другие существа точно так же убивают и пожирают друг друга? Не души, а только плоть – но так ли уж велика разница? Если вы такой моралист, то убейте свою кровожадную собаку, убейте кровожадного кота. Убейте самого себя за то, что из-за вас гибнут невинные курочки, свинки и коровки.

А если вы этого не делаете – не лезьте к другим со своими нравоучениями.

Дегатти поперхнулся говяжьим стейком и с ненавистью посмотрел на Янгфанхофена.

– МЫ ОБРАЩАЕМСЯ К ЛИМБИЧЕСКОМУ ДОГОВОРУ! – прогремел Гламмгольдриг. – МЫ МНОГИМ ТОГДА ПОСТУПИЛИСЬ И ПОЛУЧИЛИ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ГАРАНТИИ!

– Вы неоднократно нарушали условия договора, – холодно произнесла Просперина.

– Как и вы, – напомнила Лиу Тайн. – Но с нашей стороны их нарушали лишь частные лица и незначительно. Мы этого не одобряли и всегда пресекали. Вы же открыто…

– Мы удовлетворяем вашу заявку, – вскинул руку Алемир. – У вас есть право взыскать вам положенное. Однако, согласно договору, мы установим три ограничения.

– Каких? – осведомился Худайшидан.

– На Парифат ступит не более семи демолордов. Среди них не будет никого из здесь присутствующих. И вы не можете использовать кульминатов.

– Да чтоб вас!.. – озлился Худайшидан. – Гламмгольдриг!.. Ты зачем меня сюда притащил?!

– Ты чем-то недоволен, убийца Цидзуя? – нахмурился Алемир.

– МЫ ОЧЕНЬ ДОВОЛЬНЫ, – заверил Гламмгольдриг. – ВОИСТИНУ ТЫ СПРАВЕДЛИВЕЙШИЙ ИЗ БОГОВ.

Гламмгольдриг действительно остался очень доволен. Да, Сальван урезал ему возможности. Но не критично. Семь демолордов… это даже больше, чем нужно.

А что не получится выгулять кульминатов… это жаль, конечно, но против смертных они не особенно и нужны. Пусть лучше остаются дома – на случай, если нападут менее щепетильные небожители, вернутся из бездонной Тьмы ла-ционне или опять заявится гигантский хтоник вроде Виркордерана.

– Кроме того, мы сохраняем право на три вмешательства, – произнесла Просперина, богиня судьбы. – Трижды мы можем помочь…

– НЕТ, – перебил ее Гламмгольдриг.

– Что значит «нет»?! – вспылил Космодан.

– Я ГОВОРЮ «НЕТ» – И ЭТО ЗНАЧИТ «НЕТ»! – проревел Темный Господин, раздуваясь во весь зал, почти затмевая льющуюся со всех сторон благодать. – МЫ ОБРАЩАЕМСЯ К ПРАВИЛУ О ВЫСОКОМ РАЗВИТИИ! ВЫ НЕ ВМЕШИВАЛИСЬ В СУДЬБУ ПАРИФАТА СЛИШКОМ ДОЛГО, И НЫНЕШНЕЙ СТАДИИ РАЗВИТИЯ ОНИ ДОСТИГЛИ БЕЗ ВАШЕЙ ПОМОЩИ! СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ВЫ ПОТЕРЯЛИ НА ЭТО ПРАВО! ТЕПЕРЬ ОНИ ОТНОСЯТСЯ К ДЕЕСПОСОБНЫМ ЦИВИЛИЗАЦИЯМ И ОБЯЗАНЫ ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ САМИ!

– Вы специально дожидались, пока Парифат объявят самостоятельным миром? – холодно спросила Просперина.

– КОНЕЧНО!

– Но мы согласимся на три вмешательства, если вы отмените три ограничения, – злорадно предложил Худайшидан.

Боги хранили молчание. Их лица застыли – пятеро из Двадцати Пяти с немыслимой скоростью обменивались мыслями, изучали древние законы и установления, искали прецеденты и возможные лазейки.

Наконец Елегиаст чуть заметно мотнул головой.

– Они в своем праве, – откинулся в кресле Алемир. – Мы не можем юридически обосновать отказ. Лимбический договор…

– Мы можем просто снова применить произвол, – неохотно пробормотал Космодан. – У меня есть право…

– К нему нельзя обращаться слишком часто, – бесстрастно произнес Херем, бог времени. – Даже единичное обращение к произволу есть сдвижение в сторону Хаоса.

– Думаю, я могу злоупотребить еще разок…

– Мы не можем постоянно нарушать правила. Ты лучше всех знаешь, что бывает…

– Я помню! – перебил Космодан с болью в голосе. – Я прекрасно помню!

– Может, обратимся к демиургам? – негромко предложила Лиу Тайн. – Пусть они нас рассудят.

– Я УЖЕ СОСТАВИЛ ЗАПРОС, – прогрохотал Гламмгольдриг. – МОГУ ОТПРАВИТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС. ПУСТЬ ВСЕ УЗНАЮТ, ЧТО САЛЬВАН ТРЕБУЕТ ОТ ДРУГИХ СОБЛЮДЕНИЯ ПРАВИЛ… НО САМ ИХ НЕ СОБЛЮДАЕТ!

Боги угрюмо переглянулись. Демиурги – высшая из сил мироздания, но сила эта холодна и отстраненна, как космический вакуум. Демиурги мыслят глобальными категориями, оперируют тысячами миров, и их не заботят отдельные судьбы и мелкие склоки. Решением демиурга может стать разрубание Парифата пополам, разделение его на две планеты – и одну он отдаст демонам.

– Мы удовлетворяем вашу заявку, – сквозь зубы процедил Космодан.

3798 год до Н.Э., Парифат, Хоризаген.

Вода и воздух кипели. Над Саргаритским проливом плыло громадное облако – и из него сыпались демоны. Бесконечные развраги и чрепокожие обрушивались в океан, на гигантские корабли, управляемые хламенариями. Раскаленные демоны с лавой вместо крови палили из страшных жерл, уничтожая очередной портовый город.

Побережье Остракии планомерно зачищалось уже седьмые сутки. Отряды боевых чародеев не успевали вступать в бой – легионы Паргорона появлялись, наносили удары и тут же исчезали. Улетучивались в Туман, исчезали за Кромкой.

Уже больше года это происходило по всему Парифату. Демоны нападали буквально повсюду. Иногда огромными, почти неодолимыми силами, целыми легионами по сто тысяч боевых демонов. А иногда только когортами или вообще малыми диверсионными группами.

Они воевали рассеянной сетью. Наводили страх, сеяли террор. Крушили отдельные города, ломали порталы, били по ключевым точкам. Им не требовалось уничтожать или захватывать империю, какие-то материальные сокровища. Они хотели только запугать всех, сломить сопротивление, лишить Парифат военной силы – а потом брать добычу тепленькой.

– Дамы и господа, мы ведем нашу проесводку с мола Хоризагена, одного из красивейших городов молодого континента… а, тля, уберите его от меня!..

Журналистка дико заверещала, прикрываясь от летучего аргера защитным экраном. Вскинув пальцы, она сложила знак и швырнула в демона отражающее заклятье. Того отбросило, но он тут же ринулся на девушку снова… и был пронзен очищающим клинком. Выпрыгнувший из Тени летучий чародей несколько секунд давил аргера в призрачном захвате, а потом втянул в колбочку-поглотитель.

– Барышня, ушли бы вы за шпили, – устало сказал он. – У вас ведь даже добивалки нет.

Журналистка бросила взгляд на черный треугольник, висящий у чародея на груди. Так называемое «Горькое спасение», амулеты-чакроразрушители. Их начали выдавать участникам боевых действий несколько лун назад. Демоны наступали неумолимо, собирали свою ужасную жатву – и император Абраксол приказал лишить их хотя бы добычи.

Это добровольно. Носить добивалки никто не заставляет. Мало хорошего в том, чтобы душа в момент смерти разрушилась и отправилась сразу на Кровавый Пляж.

Но альтернатива еще хуже, поэтому бойцы носят амулеты почти поголовно. Надевают непосредственно перед сражениями.

Летучий чародей огляделся. Битва подходила к концу. Из Бриарогена телепортировали подкрепление, явился сам Арикед Черный, и демоны растворялись в воздухе. Несколько гохерримов пустили огненные вспышки, а их самый главный швырнул в воздух здание, подцепив его громадным гарпуном.

Но они все-таки отступают. Снова.

– Несколько слов для наших проезрителей! – набросилась на летучего чародея журналистка. – Как вас зовут, сколько вам лет, в каком отряде служите?! Что можете рассказать о ходе войны?!

– Звот Бецалли, тридцать восемь лет, Пятый Охранительный, – неохотно представился чародей. – А рассказать… что рассказывать?.. Воюем. Защищаем империю.

– О, мы в эфире?! – подлез к нему другой чародей. – Мама, мама, мир тебе!.. Я в Остракии! Мы опять победили, я вечером отзеркалюсь!

Журналистка отвела назад лучевую линзу, чтобы захватить в сферу обоих героев. Этот второй был намного моложе, и уже обзавелся алмазическим протезом вместо ноги, но улыбался весело, задорно.

– Что можете сказать нашим проезрителям?! – спросила она у него.

– А… да нормально все! – растерялся паренек. – Здоровья проезрителям! Выдержки! Вы там не волнуйтесь, мы демонам жопу надерем, [цензура] их…

– Довольно, довольно! – перебила журналистка, морщась от писка духа-словоглота. Проесводку смотрели и дети. – Давно воюете? Какие самые сильные впечатления?

– Давно, давно, – закивал юноша. – Вторую луну. Вот, ногу мне гохеррим оттяпал. Но это не так уж плохо, я-то ему оттяпал башку!

Он дико, чуть безумно заржал. В глазах запрыгали маленькие бушуки. А журналистка донельзя обрадовалась удаче – редко удается встретить того, кто сумел убить гохеррима. Даже для боевых чародеев эти твари почти неуязвимы.

– Меня Каан зовут! – торопливо пожал журналистке руку юноша. – Я ваши сводки обожаю, мы их всем отрядом смотрим!

По молу шагали мастеровые големы. Убирали обломки, расчищали портальный зев. Несколько магов-чистильщиков озаряли воздух, уничтожали остаточные миазмы. Демоны одним своим присутствием загрязняют эфир, а тут все-таки город, населенный пункт. Если все оставлять как есть, люди потом будут болеть, а дети могут рождаться с уродствами.

– Так, это что здесь? – окликнул Бецалли и Каана высокий полуэльф. – Пресса?.. Прессу убрать.

– Нельзя убирать! – заволновалась журналистка. – Люди должны видеть успехи на фронте, им это нужно, как никогда! Приказ командования!

– Барышня, я сам командование, – покачал головой полуэльф. – Это была только первая волна, ступайте за шпили.

Журналистка только теперь узнала это лицо, и у нее округлились глаза от возбуждения. Сам Камильф Хладнокровный, первый советник императора!

Разумеется, она ни за что не уйдет теперь за шпили! Умрет, но не уйдет!

– Хотя бы наденьте чакроразрушитель, – устало произнес Камильф, услышав ее эмоции. – И держитесь подальше – сейчас тут будет очень…

– МММММОООООО!!! – донесся издали басовитый гул, похожий на коровье мычание.

Все вокруг завибрировало. Землю тряхнуло, океан вздыбился. Кожа у людей покрылись мурашками, сердца неровно застучали.

– Арикед, он здесь, начинай, – негромко произнес в воздух полуэльф.

Снова страшно громыхнуло. Между небом и землей сверкнули вспышки – и из них выступил колоссальный синий скелет с бычьим черепом. Громадный меч полыхнул дугой – и воздвигся айсберг. Таштарагис схватил его – и швырнул прямо в город.

Глыба льда рухнула с космической силой – но врезалась в щиты. Кольцо шпилей создавало энергетическую защиту.

Хоризаген – крупнейший город Остракии, его главный порт, настоящая столица континента. Демоны уже не в первый раз его атаковали, и разрушения причинили воистину ужасные.

Но сегодня чародеи подготовились. Камильф, первый императорский советник, возглавил операцию лично. Арикед Черный вздымал экраны, швырял вспышку за вспышкой, а элитные летучие чародеи отражали булавочные уколы низших демонов. Камильф же тем временем наблюдал, как из-под земли выдвигается… жерло.

Черное, блестящее, с нарастающим синеватым сиянием. Поверхность в несколько слоев испещрена рунами. Похожая на искусственный вулкан, звездная катапульта раскрыла лепестки пылающего зева – и Камильф стиснул кулак.

Он принял непосредственное управление. Связал себя с гигантским артефактом – и одновременно послал сигналы шести другим наводчикам. Еще три звездных катапульты в Остракии, одна на Флиперии и по одной на берегах Драконии и Ящеризии. Глаза Камильфа замерцали, он проводил расчеты.

– Первый, – чуть слышно произнес он. – Второй… третий…

Паузы были тщательно рассчитаны. Расстояния между катапультами выверены идеально. Полуэльф смотрел на шагающего к молу Таштарагиса, выжидал…

– Кхраа-а-а!..

Бецалли, Каан и еще четыре чародея полоснули лучами. Демоны хлынули сразу отовсюду, и в том числе три гохеррима. Всадники на паргоронских конях обнажили клинки, волна зубов и когтей ринулась к Камильфу… и увязла в синем паре. Камильф вскинул руку, не переставая считать.

– Барышня, уберите сферу, уберите сферу! – завопил Каан, оттаскивая журналистку. – Это что, прямой эфир?!

– Конечно! – попыталась вырваться девушка.

– Но нас же кто угодно может видеть!..

– Ничего страшного, пусть смотрят, – спокойно сказал Камильф, загибая последний палец. – Шквал. Барышня, наведите линзу на Бычьеголового.

И журналистка тут же перевела линзу. В сфере оказался громадный демолорд, машущий ледяным мечом.

И ядра звездных катапульт, семь пылающих шаров.

Впрочем, их увидели только потом, на замедленном повторе. Они летели с такой скоростью, что не уследить никакому глазу.

Таштарагиса просто жахнуло со всех сторон.

Он все-таки успел отбить одно ядро мечом. Но хватило и шести. Колоссальный скелет будто засветился изнутри, его охватило пламенем, а океан испарился на две вспашки вокруг. Обнажилось дно, в нем появился кратер – и посреди него пылал Таштарагис.

В Паргороне за этим наблюдали шесть демолордов. Смотрели в развернутое кэ-око с живым интересом.

– Он сдох? – с плохо скрытой надеждой спросил Худайшидан.

Таштарагис не сдох. В экране было видно, как его кости осыпаются пеплом, но тут же собираются обратно, восстанавливаются в туманную фигуру. Удар сразу из шести звездных катапульт даже для демолорда оказался сокрушительной плюхой – Таштарагис покачивался, оставаясь не до конца материальным. Мертвенный свет в его глазницах померк, но постепенно разгорался снова.

– Жив, – прокомментировала Лиу Тайн. – Отступает.

– Отступает, едва получив отпор, – хмыкнул Джулдабедан. – В этом весь он.

Другие демолорды тоже захмыкали. Они пристально следили за ходом войны. Поначалу в ней участвовали только четыре легиона и только один демолорд со своей личной гвардией, Низшими. Все надеялись, что этого будет достаточно – и этого было бы достаточно для большинства обычных миров.

Но они явно недооценили Парифатскую империю. Ее не получалось нагнуть с такой легкостью.

– Все-таки было ошибкой посылать первым Таштарагиса, – заметил Джулдабедан. – Он систематически подводит нас.

– Он родом с Парифата, – напомнила Лиу Тайн. – У него есть застарелые права на этот мир и все еще действующая неприкосновенность. Он самый логичный кандидат.

– С точки зрения дипломатии – может быть. Но не с точки зрения здравого смысла. Он проваливает все, за что берется. Не умеет руководить и командовать.

– А что еще хуже – он каким-то образом каждый раз остается жив, – добавил Худайшидан. – И продолжает занимать место в наших рядах. Честное слово, я буду только благодарен смертному, который сумеет его грохнуть.

– Живучий ублюдок, этого у него не отнять, – согласился Джулдабедан. – Ну что ж, отправим ему подмогу? Думаю, еще шесть легионов и три демолорда.

– Лучше десять легионов и четыре демолорда, – сказал Гаштардарон, внимательно изучавший битву. – И я уже собрал свою котомку, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Итого четырнадцать легионов? – усомнилась Эсветаллила. – Не многовато ли? Надо оставить что-то и на защиту тылов. Кристальная Тьма в последнее время проявляет интерес к нашим перемещениям.

– Ты не останешься без войск, Ключница, – пообещал ей Гаштардарон. – Но взгляни сама.

В кэ-оке продолжала бушевать битва. Таштарагис уходил, скрывшись под облачным покровом, а смертные чародеи добивали низших демонов. Каан, паренек на блестящем протезе, окутал гохеррима замедляющими чарами и дрался с тем на равных, словно с обычным мечником.

– О, вторая! – провозгласил он, отрубая гохерриму голову очистительным лезвием. – Кажется, начинаю собирать коллекцию!

– Хорошо, я согласна, – сказала Эсветаллила, глядя на лучащуюся от счастья рожу смертного. – Какие легионы возьмешь?

– А кто из вексиллариев уже на жатве? – уточнил Гаштардарон.

– Тасварксезен, Бракиозор, Хаварпагон и Приторолган.

– Тогда Роскандрахара, Грагголовагга и Демкельдегрора, – первыми назвал своих старых приятелей Гаштардарон. – Сунгурамулу с ее псами. Раххалагана и Грашнатурраса. Ну и еще четверых… любых. Посмотрим, кто давно не ходил погулять.

– А насчет демолордов есть пожелания? – спросила Лиу Тайн.

– Я бы присоединился охотно, – вздохнул Худайшидан.

– Одного гохеррима будет достаточно, – помотал головой Гаштардарон. – Мне и так придется толкаться локтями с Таштарагисом. Я лучше возьму кого-то для площадных атак. Кхатаркаданна… и Глем Божана… Против смертных они незаменимы.

– Я польщен, – улыбнулся восседающий в дальнем углу Глем Божан. – Буду рад составить компанию, Рыцарь.

– А четвертый? – спросила Лиу Тайн, отмечая что-то у себя в блокноте. – Хочешь, я попрошу Мистлето? Он спалит там все дотла.

– Нет-нет, – возразил Гаштардарон. – Могучие бойцы – это здорово, но ключевой момент войны – снабжение. Так что я подумал кое о ком другом.

– Нет!.. – завизжал Мараул, срывая с лысой башки колпак. – Ни за что! Я не пойду!

– Рыцарь Паргорона оказал тебе честь, желая сражаться с тобой плечом к плечу, – процедил Худайшидан, нависая над директором Банка Душ. – Уважительной причины для отказа у тебя нет и быть не может.

– Да я же не гохеррим, я даже не ларитра!.. Какая там от меня польза?!

– Гохерримов там и так четырнадцать тысяч. А вот вас, бушуков, явная нехватка. Так что собирайся!

Мараул истерично заверещал. Худайшидан склонил голову, прислушался и спокойно сказал:

– Когда демолорд издает такие звуки, это оскорбление для моего слуха. Ты еще захрюкай.

Мараул и захрюкал. Бушук превратился в жирную свинью, упал на пол и пустил слезу.

– Я тяжко болен, у меня свинка! – заохал Мараул. – Уйди, Князь, оставь меня, пока не заразился!

– Не придуривайся, – пнул его Худайшидан. – Вставай и иди на войну!

– Я банкир! – зарыдал в голос Мараул. – Я же не вояка! Я больной старый бушук!

– У нас не так много вариантов, – терпеливо сказал Худайшидан. – Ты, как к тебе не относись, входишь в большую пятерку. И ты единственный из нас можешь отправиться на Парифат. Ты ведь не подпадаешь под сальванское условие.

– Мазекресс тоже не подпадает! – заныл Мараул. – Пошлите ее!

– Как ты себе это представляешь, придурок?! – аж поперхнулся Худайшидан.

– Не знаю, выкорчуйте ее!

– Суть Древнейшего, почему все, кроме гохерримов и кульминатов, какие-то… проблемные?.. – потер переносицу Худайшидан. – Мараул, ты там не будешь один. С тобой будут четырнадцать легионов и четыре демолорда!

– Почему только четыре?! Нам же разрешили семерых!

– Двоих мы пока оставляем про запас. На всякий случай.

– Просто вы хотите меня сгноить. Оставить Банк Душ без управляющего! Чтобы все пошло прахом, все пошло прахом!..

– Мараул, мы тебя даже не в авангард посылаем! – почти застонал Худайшидан. – Ты будешь снабжать войска, прикрывать их своим колдовством, собирать трофеи, подсчитывать потоки душ…

– Под… подсчитывать потоки душ?.. – подняла морду жирная свинья.

– Ну да, что вы там, бушуки, умеете делать лучше всех… Брать проценты с каждого чиха, обдирать честных солдат, заслуживших свою добычу пролитой кровью…

– А, да, это я могу, – превратился обратно в бушука Мараул. – Хорошо, милый Князь, ты меня уговорил. Если это нужно ради Паргорона, я пойду… я очень болен и стар, но я пойду…

– Я старше тебя, – зло прошипел Худайшидан. – Но я не прибедняюсь.

Он невольно коснулся своей маски. Если кто из демолордов и мог назвать себя больным, то это как раз он. В его голове будто постоянно пылало пламя. Разум и все тело разрывались от бесконтрольной, кипящей Тьмы.

Эта агония родилась прежде него самого. Он получил ее до того, как появился на свет. До того, как обрел самосознание. Но он как-то умудрялся ее терпеть, как-то жить с ней.

И поэтому ему особенно мерзко было смотреть на хнычущего трусливого бушука. У этих убогих созданий нет ни капли достоинства. Ни тени гохерримского духа. Дай им волю – и они бы никогда ни с кем не воевали, а просто торговали со смертными, скупая души за гроши. Многие владыки с удовольствием продают посмертие своих подданных – и бушуки этим пользуются.

Худайшидана титулуют Гниющим Князем. Но он гниет снаружи, а Мараул – внутри. Как и все его сородичи.

Конечно, Мараул отправился на Парифат не в одиночку. Он прихватил с собой десять тысяч родственников и друзей. Десять тысяч бушуков, в том числе семь банкиров.

– Родные мои! – всплеснул он когтистыми пальчиками. – Моя любимая семья! Гохерримы не справляются без мудрого руководства! Давайте поможем нашим дорогим друзьям в нашем общем деле и ко взаимной выгоде!

В отличие от самого Мараула, остальные бушуки были воодушевлены. Они уже потирали ручки, подсчитывая будущие прибыли. Многие приоделись, нарядились в военные камзолы, крохотные кирасы, золотые шлемы с перьями. На поясах рогатых карликов висели изящные шпаги и табельные мешки для добычи, а за плечами – миниатюрные мушкеты, огнеметы, бластеры. Бушуки любят работать с техногенными мирами и многое оттуда заимствуют.

– Вы же идете на войну, а не на парад, – заметил Гаштардарон, глядя на орду марширующих карликов.

– Пожалуйста, дай моей семье повеселиться, – попросил Мараул, похожий на железный бочонок. – Возможно, не все они вернутся домой.

– Мараул, а тебе будет удобно в такой броне? – усомнился Рыцарь Паргорона. – Мы собирались использовать вас в качестве колдунов, а не метать во врагов вместо ядер.

– Ох, Гаштардарон, твое чувство юмора просто искрометно, – любезно ответил Мараул. – Но это же просто иллюзия, я так спокойнее себя чувствую. Впрочем, я надеюсь, что ты позаботишься о своем самом верном друге, если меня вдруг кто-нибудь захочет обидеть.

Гаштардарон хмыкнул. Тысячи лет минули, но он прекрасно помнил, как Мараул отнесся к идее, что счет Мардзекадана достанется простому гохерриму без роду и племени. Гаштардарону потом рассказывали, да и сам он прекрасно видел, что директор Банка Душ аж желчью исходил, оформляя бумаги. Не следи за ним в оба Худайшидан и Джулдабедан, душеприказчики Мардзекадана… возможно, Гаштардарону досталось бы гораздо меньше.

А теперь Мараул перед ним стелется.

День, когда на Парифат ступили еще четыре демолорда, стал знаменательным. Гаштардарон не собирался то и дело дергать войска туда-сюда сквозь Кромку, да к тому же опасался придирок Сальвана, поэтому приказал сразу обустроить военную базу. И Мараул немедленно показал себя очень полезным бушуком, сотворив посреди океана довольно крупный остров.

Ему, конечно, далеко до целого континента, который воздвиг для глупого смертного Гламмгольдриг. Но он все равно без проблем уместил полтора миллиона низших демонов и тридцать тысяч высших. Да к тому же лежал неподалеку от экватора, отличался чудесным климатом и пейзажами. Мараул мгновенно вырастил на нем растения и воздвиг просторные бараки, хранилища, оружейные, полевые кухни, госпитали и бордели.

– Надеюсь, ты доволен, – сказал Мараул, потирая когтистые ручки. – Могу я еще чем-нибудь помочь?

– Конечно, можешь, – заверил его Гаштардарон. – Не переживай, я не позволю тебе скучать.

Безымянный остров обустраивался очень быстро. Бушуки носились, как хомячки, создавая настоящий город. Грубую работу выполняли харгаллы и храки.

Их тоже прихватили несколько тысяч – первую партию, для затравки. Когда Парифат снова станет Житницей, Таштарагису не позволят тупо его заморозить. Это по-прежнему будет цветущий, богатый жизнью мир – просто под контролем Паргорона. Смертные даже спасибо скажут, когда поймут, насколько рациональнее их теперь используют.

Ни одна душонка больше не пропадет впустую. Золотые времена наступят, золотые.

– Янгфанхофен, я надеюсь, ты это просто дразнишься, – сказал Дегатти. – Или выставляешь дураком Гаштардарона. Если ты сам искренне так считаешь, я даже не знаю, что думать о твоем интеллекте.

– Я бы никогда не выставил дураком Гаштардарона, – заверил Янгфанхофен.

В числе прочих по острову бродил и Клюзерштатен. Он не состоял ни в одном легионе, но в портал вошло столько демонов, что он без труда затесался среди волонтеров. Решил воспользоваться возможностью и хоть немного пополнить счет.

Война – дело прибыльное. Если не зевать, легко можно заработать сотню условок, а то и две.

На глаза Гаштардарону и Мараулу он старался не попадаться. Не прогонят, конечно, но могут начать издеваться. Клюзерштатен всегда любил хороший юмор, но не когда смеялись над ним.

Хотя если рассудить – если бы не он, ничего вот этого бы не было. Если бы несколько веков назад он не пощадил того смертного, Бриара, тот не вырос бы в великого волшебника, не создал бы империю и не призвал бы Гламмгольдрига, дав Паргорону повод для войны.

Это он все устроил, он, Клюзерштатен! Без него бы ничего не было!

Правда, логическая цепочка вышла такая длинная, что никто не примет ее всерьез. И гений Клюзерштатена опять останется невоспетым.

Хотя без него и Гаштардарон не стал бы демолордом… И Энзирис убил бы всех… И боги окончательно бы уничтожили Паргорон…

Он несколько раз спасал свой мир, но где благодарность?! Даже родная мать от него отвернулась! Хотя это в первую очередь она и виновата в том, что он родился… вот таким!

– Эй ты, не стой столбом, иди копать выгребные ямы! – пихнул его какой-то гохеррим.

Клюзерштатен едва не задохнулся от ярости. Он толкнул гохеррима в ответ, вскинул трость-шпагу и воскликнул:

– Ты что, ослеп?! Я паргоронский аристократ!..

– А-а… – изучил его ауру гохеррим. – Я принял тебя за какого-то иззакромчика.

Клюзерштатену стало еще обиднее. Иззакромчиками в Паргороне презрительно называют демонов-чужеродцев, пришельцев из других Темных миров. Либо беглых крыс, парий и отщепенцев, либо просто уроженцев миров жалких и бедных, которые пытаются зарабатывать в зажиточном Паргороне.

Некоторым удается. Они устраиваются среди мещан или даже аристократов, а Таштарагис вообще сумел выбиться в демолорды. Но большинство ползает в самом низу, среди простодемонов. Роются в грязи, как храки и харгаллы.

Клюзерштатен действительно походил на демона-чужака. Других сатироидов в Паргороне не водится, зато за Кромкой похожие на него не редкость.

– Погоди-ка… – снова схватил его за плечо гохеррим. – Кажется, я про тебя слышал. Ты же Клюзерштатен, выблядок Ключницы?..

– И что, если так?

– То, что если ты – это он… то самое время копать выгребные ямы! – швырнул его на землю гохеррим. – Пошел!..

Клюзерштатен медленно поднялся. В нем начала закипать ярость. Когда он состоял в легионах, его ненавидели и презирали, но все-таки учитывали, что он легионер.

Теперь же его перестали ставить даже в пол-эфирки. Стали обращаться, как с мусором. И хотя Клюзерштатен привык вести себя как шут, где-то глубоко внутри в нем все же теплилась гордость.

Сейчас до нее таки докопались.

– Дуэль, – поднял он трость. – Здесь. Сейчас.

– С тобой?.. – изумился гохеррим. – Не смеши меня. Дуэль может быть только с воином. А ты не воин.

Внутри Клюзерштатена что-то лопнуло. В былые времена его частенько вызывали на дуэли, а он отделывался от них острым языком. Не считал разумным ради какой-то чепухи звенеть железками, рискуя шкурой, рискуя бессмертием.

А сейчас, когда он впервые в жизни вызвал кого-то сам… ему отказывают?!

– Здесь нет дуэльных площадок, – сказал Клюзерштатен. – Но если…

– Есть, – перебил его гохеррим.

– Что?..

– Здесь есть дуэльные площадки. Мы уже сотворили несколько.

Клюзерштатен едва не расхохотался. Ну конечно. Гохерримы первым делом позаботились о местах, где будут друг друга мутузить.

И они еще не понимают, почему он всегда над ними глумился.

– Но я не стану осквернять дуэльную площадку кровью труса и дезертира, – сказал гохеррим, замахиваясь именным клинком. – Я просто убью тебя.

Булава. Это оказалась тяжелая шишковатая булава. Большинство гохерримов предпочитает что-нибудь острое – так проще поглощать души, – но некоторые делают выбор в пользу дробящего оружия.

Любого смертного Клюзерштатен одолел бы за секунду. Любого низшего демона смешал бы с грязью. Но драку с чистокровным гохерримом он продул сразу же. Тот просто был крупнее, сильнее и быстрее. А уж булавой своей орудовал так, как могут только гохерримы.

Шпага Клюзерштатена еще и была слишком голодна. Он давно не подкреплял ее никем, кроме животных. Охотно бы прикончил кого-то из низших демонов, рабов-смертных или Пожранных, но они все записаны за каким-нибудь помещиком-гхьетшедарием. На каждом – астральное клеймо, после смерти каждый отправляется на счет господина.

Просто убивать – на здоровье, никто слова не скажет. Но присвоить хоть одну душонку – это поссориться с ее владельцем.

И теперь его швыряли и валяли, словно какого-то разврага. Он пытался добраться до гохеррима, нанести укол, но тот просто отмахивался от мелкого недосородича. Заветные часы не помогали, они дают всего одно мгновение форы.

А потом… потом булава достигла цели. Гохеррим шарахнул с такой силой, что Клюзерштатен почти услышал, как трещит его череп. В последний миг он успел вскинуть шпагу, блокировать… и клинок рассыпался, точно стеклянный.

Он был слишком голоден и слишком ослаб. Клюзерштатен услышал вскрик боли, последний плач его шпаги… а потом все стихло. Он упал на колени и уставился на обломки того, что хотя бы отчасти делало его гохерримом.

– Выгребные ямы в той стороне, – указал гохеррим. – И не попадайся больше мне на глаза.

Он не стал добивать убогого.

– Не могу поверить, – подивился Бельзедор. – Клюзерштатен в какой-то момент докатился до карьеры золотаря.

– Не докатился, – успокоил его Янгфанхофен. – Он этим заниматься не стал. И наша история вообще не о нем… точнее, не только о нем. Мы к нему еще вернемся, но сейчас давайте я лучше расскажу, как Четвертое Вторжение развернулось в полную мощь.

3798 год до Н.Э., Парифат, Асвальтур.

Демкельдегрор поднял коня повыше. Город наполовину уничтожен. Им троим поручили провести здесь жатву – большую, серьезную жатву. Три легиона, три вексиллария – и пятьсот тысяч смертных.

Сегодня они будут купаться в крови.

Красивый город. Асвальтур, настоящая жемчужина южного побережья. Демкельдегрор сам попросил поручить ему эту миссию – хотелось побывать тут, полюбоваться видами. Лет триста назад он уже посещал Асвальтур, но тогда инкогнито, не обнажая клинка… захотелось снова его увидеть.

Кроме него сюда направили Бракиозора и Грашнатурраса. Честно говоря, не самая веселая компания. Палач Паргорона – самое нелюдимое и угрюмое существо на свете. А Таран Смерти – неотесан и груб, не может даже поддержать разговор.

И он скучно сражается. Прет вперед, как настоящий таран, и побоку ему тактика, стратегия, заранее обговоренные планы…

Но других соперников у Демкельдегрора нет. Рядовым гохерримам с вексилларием не равняться.

– Пари! – воскликнул он, привлекая внимание Бракиозора с Грашнатуррасом. – Предлагаю состязание!

Внизу бежали люди. Несколько простых смертных и парочка слабых чародеев. Их настигли развраги – зарубили на месте, одному оторвали голову. Подлетевший легионер споро поглотил души.

– Состязание? – повернулся к Демкельдегрору Бракиозор. – Какое?

– Кто первым убьет тысячу смертных.

– Ерунда, – тут же отказался Палач Паргорона. – Баловство.

– Скучный ты, – дернул ладонью Демкельдегрор. – Ну а ты, Таран?

– Посостязаться?! – гаркнул Грашнатуррас. – Тогда тебе надо быть пошустрее!

Он пришпорил коня, и понесся на улетающую воздухом толпу. Пронзил сразу десятерых, расшвырял остальных ураганным ветром и счастливо засмеялся, подсекая их в падении.

– Уносите ноги, насекомые! – прокричал вексилларий. – Но оставьте те, что я уже отрубил!

Демкельдегрор тоже почувствовал азарт. Нечестно было со стороны Грашнатурраса не дождаться сигнала… но так даже интереснее! Демкельдегрор всегда считал себя первым среди вексиллариев… ну, может, после отца. Будет любопытно узнать, сумеет ли он обойти Грашнатурраса с такой форой.

Они носились живыми молниями. Вихрями. Тут и там вспыхивали шпага и алебарда. Грашнатуррас увидел чародейский пункт эвакуации, хищно захохотал и бросился туда.

Но Демкельдегрор тоже его приметил – и бросился наперерез. На лету схлопнул портал смертных, разрезал вспышкой какого-то мага – и ворвался в самую гущу.

Кровь брызнула фонтаном. Смертные заголосили, заверещали. Словно ласка в курятнике, Демкельдегрор вспарывал животы, пронзал горла, вытягивал души.

Рядом ломала ребра алебарда Грашнатурраса. Он работал грубее, но пока, кажется, лидировал. Демкельдегрор к тому же напоролся на довольно сильного мага – тот сумел на несколько секунд его заблокировать, даже погрузил в какую-то вату…

Демкельдегрор разрушил заклятие и швырнул мага в стену. Тот проломил ее хребтом, но смягчил падение чарами. Сгруппировался, прыгнул вверх, ударил вексиллария Очищающим Пламенем… ожог!.. Демкельдегрору обожгло лицо!

Но он поймал мага на излете. Тот слишком близко подошел – и гохеррим одним рывком ухватил его за пятку. Размахнулся, швырнул – и пронзил шпагой сверху. Проломил камень, взорвал брусчатку и колдовской кристалл.

– Отстаешь! – раздался глумливый голос Грашнатурраса.

Демкельдегрор обернулся – и увидел разлом в стене. На секунду он забыл о состязании – такой восхитительный вид предстал взору. Почти как триста лет назад, когда он прогуливался по этим улочкам в облике человека. Он тогда тоже любовался видом, белоснежными кораблями… он запомнил всю красоту этого города, даже перенес его на полотно.

Нынешний пейзаж тоже достоин полотна. В рассветных лучах сверкало море, на волнах танцевали корабли, охваченные пламенем, а среди них – гигантские баржи хламенариев. Они обступили Асвальтур полукольцом, бомбили из своих страшных орудий.

Какой-то аргер разорвал человека прямо над Демкельдегрором, и вексиллария оросило кровавым дождем. Он запрокинул голову, облизнул губы и в упоении улыбнулся. Весь город как будто утонул в алом тумане – и как же это было прекрасно!

Поодаль звенели клинки. Чистые звуки битвы – какой-то легионер сражался с молодым чародеем. Демкельдегрор сначала смотрел без интереса, ожидая быстрой победы – но маг неожиданно хорошо держался. С переливающимся протезом вместо ноги, он скакал вокруг демона, распахивал все новые щиты, поливал Очищающим Пламенем… гохеррим с трудом справлялся.

Легионер показался Демкельдегрору знаком. А, точно, это юный Васталдаган. Хорошее ему боевое крещение.

Демкельдегрор не стал вмешиваться, предпочел посмотреть. Все равно Грашнатуррас уже победил… да и схлынул уже этот щенячий восторг. Что такое глупое пари в сравнении с красотами этого мира? С эстетикой битвы равных?

Пусть низшие демоны дочищают смертных. Он лучше полюбуется тем, как юный гохеррим начинает свой путь. Как разит достойного противника из смертных. Потом можно будет отразить его победу в картине, в великолепном полотне…

Демкельдегрор подарит свой труд Васталдагану.

– Бру-уэ!.. – выдохнул Васталдаган.

Демкельдегрор моргнул. Казалось, что все уже кончено. Легионер рубанул чародея по лицу, лишил его глаза… тот отразил удар, не дал себя поглотить, но повалился навзничь. Васталдаган замахнулся добить… а из искусственной ноги смертного вылетел очищающий клинок.

Он распорол Васталдагана от паха до ребер. На залитую кровью мостовую выпали кишки – и молодой легионер рухнул замертво.

– Третий… – выдохнул смертный, в отчаянии глядя на Демкельдегрора и поднимая щит.

Вексилларий мог разрушить его взмахом руки. Но… кодекс есть кодекс. Ладно бы смертный еще был в хорошем состоянии, мог продолжать сражаться. Но убить его сейчас, особенно после такой красивой битвы, такой славной победы…

Демкельдегрор поставил на нем метку. Никто из гохерримов и низших демонов этого смертного не тронет. По крайней мере до тех пор, пока он сам на кого-нибудь не нападет.

А полотно Демкельдегрор все равно напишет. Только уже не воспевающее начало пути юного гохеррима, а предостерегающее от чрезмерной гордыни. Смертные тоже бывают сильны. Тоже бывают доблестны.

И их доблесть тоже заслуживает быть воспетой.

3797 год до Н.Э., Парифат, Теллемин.

Крики были неистовыми. По улицам текла кровь. Где-то там все еще сражались остатки боевых чародеев, но большая их часть уже пала. В воздухе парили гохерримы на клыкастых конях, внизу свистали чрепокожие, рвали людей заживо паргоронские псы. Катились громадные нодохомы – эти мясные шары просто сносили здания и убивали всех на своем пути.

На подмогу никто уже не рассчитывал. Демоны нападали рывками, сразу во множестве мест, причем очень быстро перебрасывали войска. Прямо сейчас они точно так же штурмовали еще десятки других городов – и никто не мог сказать, какая цель первостепенна, что нужно защищать в первую очередь. Пока что более-менее удавалось оборонять только столицу.

Мэя и Кланц бежали, держась за руки. Но Мэя быстро устала, и братишка подхватил ее на спину. Ему было уже двенадцать, а сестре только четыре, и она плохо понимала, что происходит вокруг.

Их родителей убили еще в прошлом году, сами они попали в сиротский приют – но сегодня и приют разворотили. Туда ворвался огромный уродливый развраг и просто принялся рубить всех, кого видел. Госпожа Эфирь стала выкидывать детей в окно, левитируя их подальше, потом распахнула защитный экран… а дальше Мэя с Кланцем не видели.

Дети бросились кто куда. Какое-то время с ними двоими бежал еще Люкан, но потом сверху рухнул аргер, схватил его и унесся. И теперь Кланц думал только о сестре.

Воспитатели говорили, что если нападут демоны, то бежать надо в убежище. В центре города стоит башня, защищенная особо мощными рунами. Туда никому не проникнуть. Надо только найти летадло… только попробуй, найди его сейчас. Обычно-то они так и снуют повсюду, возят тех, кто сам летать не умеет. А сегодня все уже расхватали, летят спасаться. Многие поломанные – вон, валяются куски тут и там.

Да и не надо сейчас летать, наверное. Наверху демонов еще больше. В воздухе ты весь на виду, а на земле могут и не заметить.

Дети пробежали по Аллемическому мосту. С него открывался вид на нижние кварталы, но Кланц старался туда не смотреть. Там поднималось кровавое зарево, струился дым, сновали тут и там ужасные твари. То и дело раздавались крики.

Что-то приближалось из тумана, мерно и гулко чирикая. Кланц стиснул Мэю покрепче и бросился к опрокинутой голем-карете. Прикрывшись дверцей, они спрятались, затаили дыхание.

Рядом лежал раздавленный труп. Камни пропитались кровью.

Мэя начала плакать. Ей было очень, ужасно страшно. Кланц встряхнул ее и зашептал, чтобы успокоилась, чтобы сидела тихо.

– Закрой глаза! – взмолился он. – Дыши ровно.

Мэя послушно зажмурилась.

Что-то рухнуло за ними, и сквозь шум донесся скрежет когтей по камню. Существо наворачивало круги, и дети затаили дыхание.

Потом оно подошло совсем близко. Просунуло под дверцу лапу и стало шарить… совсем близко! Кланц дрожащей рукой нащупал нож в кармане… но тварь лишь схватила тело неизвестного и потянула к себе.

Послышалось чавканье. Не сумев вытащить труп, демон просто оторвал половину. Брызнула кровь, потроха растянулись по мостовой с влажным звуком.

Мэя всхлипнула.

Кланц прислушивался. Какое-то время существо жадно жрало, а потом раздался удаляющийся цокот. Мальчик рискнул выглянуть наружу – демон ушел… улетел. Кланц поднял на руки побледневшую Мэю, и они двинулись дальше через агонизирующий город.

Он надеялся встретить чародея. Взрослого и умеющего драться. Кого-то, кто скажет, что делать. С тех пор, как началось Вторжение, им и без того почти каждый день твердили, что делать в случае нападения, и Кланц очень старался все делать правильно, но оказалось, что не так-то все просто.

Демоны уже делали налеты на Теллемин, но раньше понемножку. Они появлялись, им давали сдачи, и они удирали.

А сегодня они хлынули, как из ведра. Прямо повсюду. Малые порталы сразу уничтожили, чародеев-охранителей поубивали, да еще и запасовали телепортацию.

Сзади загрохотало! Кланц обернулся и чуть не помер со страху. Нодохом! Демон-таран, похожий на гигантский мяч с глазами и пастями!

Мальчик сразу его узнал – раньше у него был полный набор паргоронских чудовищ. После Третьего Вторжения эти игрушки повсюду продавались – Чародеи и Демоны.

Чародеи были не очень интересные. Они все одинаковые, только разных видов и по-разному одетые. А вот Демоны все разные, и Кланцу нравились сильнее. Десять штук – развраг в доспехах, чрепокожий в костяном панцире, аргер и злобоглаз со встроенными парилками, нагретый изнутри хламенарий, крохотный маркольм, бескожий Жертвенный, большой круглый нодохом, паргоронский пес и конный гохеррим, самый главный в наборе.

И теперь одна из этих игрушек со страшным ревом катилась за Кланцем!

Мальчик споткнулся и упал. Мэя тоже повалилась кулем и заревела в голос. Громадный нодохом уже почти подмял их… когда посреди улицы вырос синий экран. Демон врезался в него – и отлетел. Совсем как действительно огромный мяч.

– Вставайте! – крикнул поднявший щит дядька-чародей. Был он в изорванном плаще, с алмазической ногой и стеклянным глазом. Левая рука висела плетью.

Кланц торопливо вскочил и помог подняться Мэе. Чародей крутанул целой рукой, швырнул в нодохома световую спираль и заставил замереть в поле стоячего времени.

– Вы что тут одни?! – сердито сказал он. – Ну-ка!..

Он раскрыл синий мизер-портал, размером чуть больше окошка. Подсадил туда Мэю, помог забраться Кланцу и прыгнул сам. Едва успел – нодохом почти стряхнул чары.

Вокруг все колебалось и тряслось. Мизер-портал вел к цели не мгновенно, их будто несло по светящейся трубе. Мэя визжала не то от страха, не то от восторга… а потом все оборвалось, и они рухнули вниз.

– Блокирнули!.. – воскликнул в отчаянии чародей, удерживая детей кинет-руками. – Держитесь!..

Они не дотянули до убежища совсем чуть-чуть. Прошли за парящую стену, но здесь попали в поле злобоглаза. Огромный летающий глаз озарял все желтым сиянием – и заклятия в этом сиянии слабели, теряли ману. Два летучих чародея пытались добраться до демона, сбить, но того защищали аргеры.

А внизу были развраги. Штук сто, похожие на рогатых големов. И с ними гохеррим – в полтора человека ростом, худой и синекожий. Он хлестнул кнутом с лезвием – и мостовая взорвалась, окаменевший лед рассыпался брызгами. Три чародея упали мертвыми.

– Вон наши, на той стороне, – устало сказал Кланцу одноглазый дядька. – Как бы туда попасть только…

За рядами демонов виднелись последние чародеи. Казалось, что их еще много, тоже еще штук сто… но это же все, кто остался, больше никого нет. Они отступили к убежищу, к заруненной башне. Там сейчас все, кто спасся, а если сумели забурить портал, то они уходят.

Но не сумели, наверное. Демоны так легко не отпускают. Обычно все просто сидят в убежище и ждут, когда император пришлет помощь. Так было в тот раз, когда убили родителей Кланца.

Мальчик вспомнил, как это было, и понял, что сейчас заплачет. Но за его ладошку цеплялась Мэя, впереди были развраги, а дядька-чародей воздвигал рунную сферу. С одной рукой получалось у него плохо.

– Говорит щитомет Каан, Пятый Охранительный! – крикнул он в теневое пятнышко. – Нахожусь на восточном конце площади, со мной двое гражданских! Прошу канал на себя!..

Теневое пятнышко мигнуло, посылая сигналы прямо в голову чародея. Тот на секунду замер, наклонился к детям и шепнул Кланцу:

– Сейчас будет дорога. Бегите. И… надень сестре это.

Каан снял с шеи амулет. Кланц с робостью взял «Горькое спасение», застегнул цепочку на шее Мэи – и побежал. Со стороны убежища как раз хлынула световая полоса. Оказавшиеся на ее пути демоны с шипением отшатывались, фыркали.

Кланц думал, что чародей побежит с ними. Но он остался. Канал закончился на нем самом, и он не мог сойти с места, не разрушив чары.

– Быстрее!.. – крикнул Каан, толкая мальчика в затылок и создавая лучистую шпагу.

На бегу Кланц обернулся. Чародей одной рукой дрался сразу с тремя разврагами, и его аура светилась алым. Мальчик недавно выучился их видеть.

Они пробежали две трети пути. А потом… потом дорога исчезла. Свет погас. Щитомет Каан… Кланц всхлипнул.

Но до шпилей оставалось всего шагов сто, и почти все демоны были уже позади. Так близко чародеи их все еще не подпускали – держали щиты, озаряли все белизной. Злобоглазы шпарили полями всех сортов, рассеивали чары, крутили мозги… но пока что чародеи превозмогали.

Стало даже казаться, что они продержатся. Дождутся подмоги. Кланц и Мэя домчались до шпилей, юркнули за спины взрослых дядек и тетек, а какой-то эльф сунул им кружку успокой-отвара. Чародеев все еще было много, с ними казалось совсем безопасно… но тут развраги расступились.

Величественная черная фигура. Черная кожа, черный плащ, черный меч. Огромный гохеррим просто шагал к башне… и заливал все ужасом. Нестерпимым отчаянием, потерей желания жить.

Мэя только ахнула – и потеряла сознание. Кланц закусывал губу, глядя на ревущую ауру демолорда, кошмарного Рыцаря Паргорона. А чародеи вокруг… одни тоже теряли сознание, другие падали на колени и плакали, как малые дети.

Гаштардарон еще никого даже не убил. Он просто явился – и бой закончился. Последнее сопротивление рухнуло.

Кланц обхватил Мэю и сжался над ней в комочек. К сломленным чародеям сходились развраги…

…А потом их просто разметало. Сквозь демонов будто пролетел болид… и Гаштардарон отшатнулся. Из ножен вылетел черный клинок, чиркнул огненной полосой… и был схвачен голыми ладонями!

Это оказалась женщина в легкой бирюзовой тунике. Очень рослая, в полтора раза выше человека, с переливающимися волосами… и она удерживала демолорда!

Воздух наполнился свежестью. Повеяло морским бризом. С неба рухнули два новых болида, оставив в земле кратеры. Огромная женщина еще пару секунд стискивала Гаштардарона – а потом отлетела назад. Черный клинок чиркнул по руке – и хлынула прозрачная кровь.

Но давящая аура демолорда угасла, ужас схлынул. Чародеи стали подниматься, из кратеров выпрыгнули две живые молнии, Айона Океанская снова ударила Гаштардарона – и бой закипел с удвоенной силой. Демолорду пришлось сфокусироваться на конкретном противнике, одного злобоглаза сбили, а в воздухе распахнулся портал.

Именно в этот день на помощь империи пришли титаны. И ход войны переломился.

После этого прошли пять лет. Пять долгих лет сравнявшиеся в силах демоны и чародеи вели кровопролитную войну. Демоны наносили удары по всему миру, атаковали города и фабрики, порталы и академии. Они применяли тактику террора, стремились убить саму волю к сопротивлению, заставить смертных сдаться, молить о пощаде. Тут и там вспыхивали мелкие стычки и крупные битвы.

Потери несли как те, так и другие. Парифат лишился многих великих магов и могучих титанов. Паргорон – многих высших демонов, в том числе четырех вексиллариев и трех банкиров. Глем Божан был тяжело ранен и едва сумел спастись.

А потом наступил последний день двести тридцать восьмого года Империи…

Добрый День.

3792 год до Н.Э., Парифат, Бриароген.

Город Бриароген стремительно пустел. Раздувшийся до чудовищных размеров Кхатаркаданн окутал его целиком и методично вымаривал. Ему нечасто выпадало такое пиршество, поэтому он выложился на полную. Всему миру показал, за что его прозвали Смрадным Господином.

Над столицей Парифата висело дымное облако… только был это не дым. Это были мириады летучих насекомых. Смертельно ядовитой мошкары. Они проникали в самые крохотные щели, прогрызали хоботками двери и стены. Одного укуса хватало, чтобы смертный начинал опухать, покрывался язвами… а потом падал мертвым.

Но на этом дело не заканчивалось. Бесчисленные частицы Кхатаркаданна откладывали в раны яйца, стремительно выводили личинок – и те брали тела под контроль. Еще живых или уже трупы – но они поднимались, покорные воле Смрадного Господина. Шли распространять заразу.

Бороться с этим не было никакой возможности. Заклинания сжигали отдельных насекомых, и даже целые их рои, но они восстанавливались почти мгновенно. Демолорд стал таким громадным и рассеянным в пространстве, что ему просто нечего было противопоставить. Даже если ударить из звездной катапульты – это уничтожит город, но не Кхатаркаданна.

Спаслись те, кто успел эвакуироваться. Телепортироваться или улететь. Некоторые укрылись щитами, спрятались в силовых коконах – но мана у них постепенно таяла, а Кхатаркаданн никуда не уходил. Он заполонил собой город, перекрыл пути к отступлению и собирался продолжать банкет до победного.

А пока он совершал свою Великую Казнь, Мараул и его бушуки собирали блестяшки. Тут и там мерцали крохотные порталы, из них появлялись рогатые карлики, хватали все мало-мальски ценное, совали в мешочки и исчезали. Носились по домам с бешеной скоростью, предпочитая дворцы, резиденции богатых волшебников, военно-магические объекты, библиотеки и университеты. Волшебные книги, артефакты, просто материальные сокровища – все выметалось, как метелочкой.

– Ни в чем себе не отказывайте, дорогие мои! – вещал Мараул, размахивая орущим младенцем. – Фу, фу, Кхатаркаданн, не трогай, это я нашел!

Вокруг валялись и бродили трупы. Смертные дохли с феноменальной легкостью, даже волшебники.

Хотя чего от них ждать? Даже покорив магию, смертные остаются смертными. Их оболочки хрупкие и уязвимые. У них все время всплывают какие-то новые болячки, какие-то новые способы умереть.

Мараул слышал, что прежний владыка этого мира, Хоризакул, умер в возрасте ста семидесяти шести лет. У него была болезнь чакр. В этой их Парифатской империи многие умирают от болезни чакр. Особенно те, что живут в столице и крупных городах. Слишком много магии вокруг. Чересчур много. Она все время влияет на астральное тело. А у смертных нет бессмертного начала души, и они от этого страдают.

Они много от чего страдают. Почти от всего. Собственно, они рождены для страданий.

Мараул придирчиво осмотрел найденного младенца. Повезло детенышу – вокруг сплошной Кхатаркаданн, миллионы смертных погибли, а он вот каким-то чудом уцелел. Вообще не попорченный.

Удачливый, значит. Такие удачливые дети – тоже ценность.

– Ути-пути, какой жирненький карапуз, – облизнулся Мараул. – Не бойся, дядя Мараул тебя не скушает, дядя Мараул уже сытый. Я возьму тебя к себе и воспитаю как питомца. Сделаем тебя колдуном, научим приносить дяде Мараулу души!.. Ути-пути!..

Бушуки часто подбирают детенышей смертных. То просто украдут, то найдут брошенными в лесу, а то и честно купят. А потом с ними делают то же самое, что сами смертные иногда делают с детенышами диких животных. Растят в своей среде, дрессируют и создают преданных прислужников.

Потом такие смертные либо просто живут в Паргороне, после смерти пополняя душевой счет хозяина, либо становятся эмиссарами на своей родине или в другом мире.

Ребенок продолжал вопить, и Мараул заботливо сунул ему соску с зельем бушуков. А успокоив, побежал обшаривать самое заманчивое место – императорский дворец.

Мараул так предвкушал заманчивую добычу, что не заметил крадущегося за ним Клюзерштатена. Тот следовал по пятам демолорда козлоногой тенью, мелькал то там, то здесь. Как и других демонов, насекомые Кхатаркаданна его не трогали, зато прятаться среди них оказалось очень удобно. Смрадный Господин так заполонил все своей аурой, что Клюзерштатен совершенно в ней растворялся.

Дворец владыки смертных обороняли дольше всего. В Бриарогене он служил абсолютным убежищем… смертные во всех городах такие построили, когда началось Четвертое Вторжение. Превращали в них крупнейшие башни, административные здания. Они бы очень хотели намертво заблокировать все свои дома, но на это не хватало ни сил, ни времени.

Так что по-настоящему надежно были защищены только некоторые объекты. Аж светящиеся от защитных рун. Низшие демоны не могли к ним даже подойти, да и для высших они представляли непреодолимую стену. Насекомые Кхатаркаданна тоже роились вне барьера, время от времени сгорая в его сиянии.

Но Мараул только жадно потер ручонки. И еще полсотни бушуков жадно их потерли. Они с нетерпением смотрели на Мараула, переминались, пихали друг друга в бочки. Каждому хотелось ворваться первым, схватить самое ценное.

– Сейчас-сейчас, мои дорогие! – заверил их Мараул, поиграв в воздухе коготками. – Самому не терпится!

Воздух замерцал. Демолорд пристально всмотрелся в руны, в сплетение чар, в астральные нити. Вот они, ключевые узлы. Сложные эфирные сочетания, заставляющие любого демона отшатнуться. Словно огромный знак «вход воспрещен», только достигающий самого нутра.

Но вот здесь его можно порвать. И вот тут. И там тоже. Просто потянуть за вон ту нить… и посильнее!..

– Свобода что-либо сделать начинается с разрешения самому себе, – наставительно сказал Мараул младенцу. – Смотри, как дядя Мараул сейчас все исправит.

– Господин, какой вы мудрый, – льстиво сказал какой-то бушук. – Как повезло малышу.

– Да, я такой, – ухмыльнулся Мараул, обернувшись к бушуку.

А за ним спал полог. Руны перестали светиться, здание стало просто зданием… и туда хлынули тучи насекомых.

– Давайте, ребята! – воскликнул Мараул, вскидывая младенца как знамя. – Наперегонки!

Бушуки ринулись вперед. Заскакали и запрыгали, как мячики. Некоторые бежали в облике мелких животных – крыс, ящерок, собачек. Промелькнул рыжий кот – Совнар, конечно, не упустил такой удачной возможности.

– Ты какой-то слишком крупный, – укоризненно сказал Мараул младенцу. – Мне сейчас предстоит столько хапать, а руки заняты ребенком. Отправляйся-ка в котомку, пусть бабы тобой займутся.

Ребенок размером больше самого демолорда исчез в гудящей воронке. Унесся прямо в Паргорон, во дворец Мараула, в ласковые руки его жен.

Ни Мараул, ни другие бушуки не заметили, что вслед за ними во дворец прокрался еще и Клюзерштатен.

А может, и заметили, но не придали значения. В Бриарогене сегодня творился дикий шабаш, так что никто ни на кого не обращал внимания. Просто низшие демоны тоже держались от Кхатаркаданна подальше, а гохерримы и ларитры сражались где-то еще, на других континентах или островах. Их, в отличие от бушуков, не волновала материальная добыча.

Не то – Клюзерштатен. Он ведь так и не сковал себе новый клинок. Несколько раз брался, но все получалась какая-то кривая дрянь. Сын Ключницы Паргорона опустился на самое дно и больше по случайности забрел сюда, на Великую Казнь.

Как ни быстры были бушуки и Клюзерштатен, их опередили роящиеся клубы Кхатаркаданна. Залы и коридоры уже были полны трупами. Бесчисленными смертными, что нашли убежище в императорском дворце… как они полагали.

Сделав свое дело, Смрадный Господин схлынул, мошкары осталось немного – но запах никуда не исчез. В воздухе стояла аура смерти – и Клюзерштатен был в ней, как дома.

Но он не знал этого дворца. Не был в нем и даже не видел. Когда гохеррим-полукровка в прошлый раз посещал Бриароген, его еще не построили… да и сам город звался тогда Парифагеном. А размерами эта громада из мрамора и кристалла не уступала резиденциям демолордов.

Поэтому Клюзерштатен решил следовать за бушуками. Эти карлики уже бесновались повсюду – один сгребал в цилиндр мелкие артефакты, другой отправлял в бездонные карманы натуральные золотые монеты, третий вскрыл секретер и потрошил ценные бумаги. Для демонов все эти штучки стоят немного… по отдельности. Но вместе взятая, добыча получалась неплохая.

Впрочем, Клюзерштатена она не интересовала. Он хотел найти хорошее оружие. Неплохо было бы снять его с тела Колдующего Императора… наверняка он носит что-то особенное, достойное даже гохеррима…

Хотя вряд ли он сейчас здесь.

К тому же Клюзерштатен знал, что император Абраксол – сильнейший волшебник Парифата. За семь лет войны внук Бриара Всемогущего прикончил вексиллария и банкира, выстоял в битве с Таштарагисом, а в прошлом году сумел тяжело ранить и изгнать Глем Божана. Говорят, в той битве Абраксол и сам серьезно пострадал, но все равно кого-то вроде Клюзерштатена он просто размажет.

Но… возможно, у него есть запасное оружие. В отличие от гохерримов, смертные не срастаются с именными клинками, у них часто бывает их несколько.

Клюзерштатен взбежал по заваленной трупами лестнице. Вдали мелькнули два… нет, три бушука. Налево засеменил Мараул в его красном халате и дурацком колпаке, направо бросились сразу два банкира – Каген и Совнар.

Клюзерштатен размышлял недолго. Мараул, скорее всего, почуял самую жирную добычу, на то он и демолорд. Но… Клюзерштатена он терпеть не может. И чувства взаимны. Если Мараул его заметит, то уж точно не поделится найденным – скорее отнимет что-нибудь.

Зато с Кагеном и Совнаром Клюзерштатен не ссорился. А раз они бегут в ту сторону сразу вдвоем – тоже унюхали что-то ценное.

Бушукам в этом отношении можно доверять.

Мараул летел на крыльях алчности. Его влекло к самому крупному источнику магии, но он все равно хапал все на пути. Котомка с прямым порталом домой даже и не закрывалась – туда летели картины, гобелены, мебель, светильники… о, ортопедический диван!.. Какая прелесть… жаль, великоват немного, но все равно в хозяйстве пригодится!

Мараулу вспомнилось, что сегодня у смертных большой праздник. Кажется, они называют его Добрым Днем и отмечают наступление следующего года. Судя по разряженным трупам, до появления Кхатаркаданна они были в очень даже хорошем настроении. Думали, что демоны сейчас далеко-далеко, сражаются на других континентах, во главе с Гаштардароном и Таштарагисом. В столицу-то не полезут, думали смертные, столица-то охраняется лучше некуда!

Зря они так думали.

Тут явно было много волшебников. В том числе крупных, прославленных. Некоторые даже ухитрились выжить в Кхатаркаданне – Мараул пару раз встретил фигуры под защитными экранами. Демолорд-бушук ломал их движением пальца и превращал смертных в тараканов. Еще немного частичек для Кхатаркаданна.

Одежда и украшения с них осыпались. Мараул заботливо собирал добычу, втягивал котомкой все ценное. Хорошо было бы найти кого-то из императорских советников, но вот как раз их здесь нет. Разбежались по всей планете, возглавляют празднества в других крупнейших городах… хотя теперь там уже вряд ли празднуют.

Все-таки смертные наивны. Думают, что даже перед ликом Паргорона имеют право на маленькие радости. В свой Добрый День они пели и плясали все семь лет войны… и прежде демоны их в это время не трогали. Усыпляли бдительность, позволяли думать, что для них это тоже что-то значит.

Люди часто почему-то думают, что в определенные дни нечистая сила не может их трогать.

Вот и он, самый мощный источник! Мараул исчез, телепортировался вперед, проявился снова – и оказался в огромном тронном зале.

Пустом. Пустом совершенно. Неудивительно, конечно – когда началась Великая Казнь, все церемонии сразу закончились. Но что-то тут должно было остаться, что-то ценное они выронили, забыли, припрятали… Мараул чувствовал, ощущал.

Книга!.. В черном переплете!.. Вон там, в дальнем конце, на подлокотнике рубинового трона!..

Какую космическую мощь она источает!..

Мараул переместился в пространстве, прыгнул к ней, опьянев от жадности… и повис в воздухе.

– Бушуки, – раздался усталый голос. – Наверное, я мог бы положить и кусок сыра, ты бы все равно попался.

Мараул забился в магической ловушке. Да что такое, это же просто низкая магия смертных!.. слабореальные энергии, которые не способны удержать существо его ранга!..

Или способны?..

Крохотный бушук попытался во что-нибудь превратиться, телепортироваться, навести морок или просто расплести наложенные чары, но все тщетно.

Со стороны это выглядело, будто он бьется в припадке.

– Охотно бы еще посмотрел, как штормит демолорда, но у меня не так много времени.

На троне появился смертный. Наполовину седой, с потухшим взглядом, как будто преждевременно состарившийся.

Сам император Абраксол. Мараул сфокусировал на нем злобный взгляд. Великий волшебник открыл черную книгу и начал негромко читать:

– Зуката орок нагирата сигад. Арагет аракет орсогана стурада. Исторок закита ородома сигад…

– Погоди! – перебил его в панике Мараул. Он сразу расшифровал мановые сплетения. – Это что, смертельное заклятие?! Ты пытаешься меня убить?!

– А те кон исторо тугаракен ордот, – невозмутимо продолжал читать Абраксол. – Супити астама изонок сарабад. Оробера тага изида…

– Дурак! – заверещал Мараул, чувствуя сплетающийся вокруг узор. – Глупец! Убив меня, ты ничего не добьешься!

– Мака, – продолжал Абраксол. – Мака. Охобет. Уного тира Мараул остог…

– Ты идиот, конченый! – отчаянно орал Мараул. – Завтра же вместо меня явится другой! Они просто переведут мой счет на другого!

– Зумити асада тороб симала… что?.. – нахмурился Абраксол. – Что ты сказал?..

Недочитанное заклятие рассыпалось. Все еще паря в ужасно мощной ловушке, Мараул облегченно всхлипнул. Он только что был на грани смерти – и так неожиданно, так внезапно!..

Но теперь смертный его слушает – а значит, он спасется.

– Ты знаешь, как устроен наш Банк Душ, смертный? – вкрадчиво, но все же поспешно спросил Мараул. Главное, чтобы Абраксол не утратил интерес. – Это он делает нас, демолордов. Каждый из нас с ним связан – и в этом наше могущество.

– Я знаю об этом, – сказал Абраксол. – Что с того?

– А то, что меня бесполезно убивать! Любого из нас бесполезно убивать! У меня, знаешь ли, очень много родственников! Прикончи меня – и уже завтра счет перейдет к моему наследнику! Брату, сыну, племяннику!.. Он просто станет новым демолордом, таким же, как я! И он будет очень обижен на тебя! Он явится и отомстит – а с ним ты ничего поделать уже не сможешь! Ты ведь даже не будешь знать его имени! А без имени твоя убивалка не подействует, верно?!

Абраксол примолк. Он подошел к окну, посмотрел на выморенный город, на изуродованные здания-кристаллы, на все еще висящую в небе тучу мошкары, на кровавую пыль и смог.

– Сегодня погибло десять миллионов моих подданных, – тусклым голосом произнес он. – Я ничего не смог сделать.

– Их убил не я. Я даже спас одного. Мое бушукское сердечко защемило, когда я увидел того несчастного ребенка…

– Слабо верится. Но даже если это правда – ты всерьез считаешь, что я отпущу тебя живым?

– Мертвые мертвы, но живые – живы, – ухмыльнулся Мараул. – Давай договоримся, смертный. Я могу быть тебе полезен. Заключим сделку – и я помогу тебе победить своих собратьев. Я много чего о них знаю, видишь ли.

– Действительно, ты можешь быть полезен, – немного подумав, сказал Абраксол. – Я запечатаю тебя. В этом случае твой счет ни к кому не перейдет, верно?

Мараул отчаянно пытался придумать ответ, который заставит смертного изменить решение. Но не находил такого. Будь у него хоть пара минут на размышление, на сплетение какой-нибудь хитрости… но он только что избежал смерти и страшно паниковал.

А император Абраксол листал Черный Криабал. Воистину веский козырь, эта дедушкина книга. Абраксол до последнего не хотел к нему прибегать, не хотел извлекать из тайного хранилища, но в конце концов выбора не осталось. Титаны и Криабалы… не будь их, демоны уже, верно, торжествовали бы победу.

К сожалению, даже Черный Криабал – не абсолютный аргумент. В прошлом году Абраксол применил его, сражаясь с Глем Божаном. Ультимативное смертельное заклинание. Увы, пока его удалось прочесть, Зловещий прикончил кучу народа, убил не меньше тысячи волшебников, вытянул половину жизни из самого Абраксола… а хуже всего то, что он даже не погиб. Заклинание нанесло ему страшную рану… возможно, повторное применение его бы все-таки убило…

Но он не дал применить его повторно. В агонии демолорд-ларитра просто потушил всю магию на сотни вспашек вокруг, рванулся… и сбежал. Исчез за Кромкой, убрался в Паргорон. Вряд ли он вернется в ближайшие годы, такой израненный, но он все-таки остался жив.

И победа далась страшной ценой.

В этот раз Абраксол был уверен в результате. Мараула он поймал в ловушку высшей надежности. Готовил ее несколько лун, тщательно все рассчитал и уже собирался сам сыграть роль приманки… когда демоны сделали встречный ход.

Кхатаркаданн нанес удар первым.

И Мараул прав. Абраксол видел, что тот не лжет. Он и сам кое-что знал о Банке Душ, о иерархии демолордов… да, убивать бушука бесполезно. Если повезет, остальных это напугает… но слабее они не станут. Место погибшего очень быстро займет кто-нибудь другой.

А вот волшебники с такой легкостью не заменяются. Тем более великие. Войну на измор Парифат проиграет.

Император повел рукой – и в ней появился камень. Крупный кусок флюорита, несущего смерть самоцвета. Многие такие стали тюрьмами для высших демонов, поскольку запечатать их несравнимо проще, чем убить, прикончить безвозвратно.

Слишком живучие твари, слишком мало у них уязвимых мест. Особенно ларитры. Если гохеррима еще можно иногда убить обычной зачарованной сталью, то ларитра – это воплощенная демоническая сила в виде черного дыма. Настоящее бедствие в первую очередь для волшебника, потому что этот дым кроме всего прочего подавляет магию… и другие способности.

Говорят, даже другие демоны опасаются ларитр.

Но с бушуками проще. Если снова произнести ультимативное заклинание Криабала, Мараул погибнет… почти наверняка. Не хватит одного раза – ничто не помешает повторить. Он надежно пленен и быстро освободиться не сумеет. Абраксол зорко следил за каждым его движением, за каждым узелком своего заклятия.

– С-смертный!.. – тревожно заговорил Мараул, тщетно пытаясь разорвать петли. – Я очень много могу тебе предложить! В случае, если ты все-таки не станешь… решив меня просто запечатать, ты совершаешь ошибку!

Абраксол поднял камень, раскрыл Черный Криабал – и начал читать.

– Не надо, не надо, подумай, подумай как следует!.. – заверещал бушук. – Подумай как следу-у-у-у-а-а-а-а!..

Заклятие-ловушка схлопнулось, но Мараул освободиться уже не мог. Влекомый еще одним ультимативным заклинанием Бриара, он со свистом влетел в синий кристалл. Тот почернел… затрясся… но выдержал.

А потом снова стал синим. И только приглядевшись, можно было различить бегающих по граням одинаковых бушуков. Мараул многократно отразился и заблудился в этом каменном лабиринте.

И несся оттуда его беззвучный вопль.

А Клюзерштатен тем временем догнал Кагена и Совнара. Бушуки залезли в императорский кабинет и наперегонки хапали все подряд. Шарили по ящикам и полкам, совали все в мешки. В какой-то момент Совнар так увлекся, что попытался засунуть в мешок Кагена – и завязалась драка.

Клюзерштатен тоже бросился обыскивать шкафы. Совнар с Кагеном окинули его злыми взглядами, но им было не до разбирательств с каким-то мутным гохерримом. Они искали что-нибудь особо ценное, что-нибудь…

– Дядюшка Каген! – восторженно вбежал в кабинет еще один бушук. – Я на подмогу, на подмогу!..

– Мговен, помоги мне справиться с этим айчапом! – возопил Каген… но его племянник не собирался помогать драться. Он принялся пихать добычу в свой мешочек, пока дядюшка боролся с Совнаром.

– Я приберу, я приберу!.. – заверил он Кагена.

– Мговен, ты тоже айчап! – возмутился тот.

– А это что? – сорвал со стены картину Клюзерштатен.

За ней открылось… для обычного смертного и даже волшебника поплоше – ничего. Но высшие демоны сразу увидели пространственный разрыв, туннель в микроскладку. Причем запароленный, доступный только создателю или его наследникам.

Каген и Совнар сразу перестали драться и подобрались. Носы у них жадно задергались.

– Гохеррим, уйди, – потребовал Каген. – Закрой дверь с той стороны.

– Это я нашел! – окрысился Клюзерштатен.

– Спасибо тебе за это, легионер, – поклонился Совнар. – А теперь уйди с чувством выполненного долга.

– Уступаю тебе эту честь, мой дорогой друг Совнар, – указал на разрыв тросточкой Каген.

– А я уступаю тебе, мой любимый друг Каген, – раскланялся Совнар.

– Давай вместе! – душисто улыбнулись друг другу банкиры.

И с их пальцев посыпались темно-зеленые искорки. Они принялись наперегонки распутывать паролящие чары, рвать мановые узелки – но каждый пристально следил, чтобы не сделать последнего шага. Пусть на стороне второго останется чуть больше, тогда можно будет первым проскользнуть к добыче.

Но они все-таки закончили одновременно. И первым в разрыв кинулся Мговен. С восторженным писком бушук ворвался в микроскладку… и оттуда донесся гудящий вой.

А затем – ужасный скрип. Разрыв заколебался, опал – и на той стороне оказалась еще одна комната.

А в ней – ошметки Мговена.

И он не возрождался. Он погиб насовсем.

– Тупой айчап! – кинулся мимо него Каген. – Но спасибо, что разрядил!

– Какое мощное заклятие! – цокнул языком Совнар. – Что же оно берегло?!

Клюзерштатена это тоже заинтересовало. Почти перепрыгнув через бушуков, он ринулся вперед – сразу к висящему на стене клинку.

Он там был всего один.

Один – но какой!.. Возможно, Клюзерштатен сейчас спит. Или его разорвало, как Мговена, и он сейчас видит предсмертные грезы.

Потому что как это может быть правдой?!

– Аха-ха-ха!.. – истошно захохотал он, раскалывая хрустальный щиток и срывая со стены адамантовый меч. – Аха-ха-ха!..

Бушуки отпрянули. С опаской глядя на Клюзерштатена, Каген сказал:

– Поздравляем вас с великолепной добычей, господин легионер.

– Она достойна и демолорда, – покивал Совнар. – Что хотите за нее?

Клюзерштатен злобно на них покосился, поколебался мгновение – и бросился наутек. Даже с таким мечом он не собирался бросать вызов двум банкирам.

Адамантовый клинок ведь не делает неуязвимым.

К счастью, бушуки за ним не погнались. В тайной комнате были и другие ценности, а если бы один бросился за Клюзерштатеном, другой захапал бы все остальное.

К тому же Каген уже заметил добычу – и у него заблестели глаза. Прежде, чем ее заметил также и Совнар, банкир метнулся к постаменту, сорвал черный платок и схватил тусклый мраморный шар.

– Пока, Совнар! – ухмыльнулся он, растворяясь в воздухе. – Передавай привет Абраксолу!

Совнар заметался. Он тоже услышал. Взрыв Мговена запустил сигнализацию, Колдующий Император сейчас появится!

Бушук только и успел, что схватить с полки какой-то лист бумаги… а потом тоже исчез.

Секундой спустя в хранилище секретных фондов возник Абраксол.

Он увидел разбитый щиток и пропавший адамантовый меч. Увидел пустой постамент Глаза Савроморта.

И тяжелей всей планеты был его вздох.

– Не уберег, – тихо произнес он, ставя на постамент камень с демолордом. – Ничего не уберег. Никого не уберег.

Император несколько секунд смотрел на разгром, потом повел пальцами – и все восстановилось в прежнем виде. Хрустальный щиток вернулся на стену, а за ним возникла безупречная копия адамантового меча. Даже в руках подержать можно, даже разрезать что-нибудь. Вся и разница, что бессмертного не убьет.

Кусок флюорита же Абраксол накрыл платком и наложил чары головоломности. Если снимет кто другой – увидит под ним прежний Глаз Савроморта. А пользоваться им никто в здравом уме и не станет.

Незачем людям знать, что демоны похитили особо секретные артефакты. О самом их существовании ведают только избранные… пусть так будет и дальше. Возможно, воров еще удастся поймать, а похищенное – вернуть… и никто ничего так и не узнает.

Что-нибудь еще демоны взяли?

Абраксол посмотрел на полку, на которой раньше покоились два листа бумаги. Теперь был только один. Второй воры то ли не заметили, то ли он сам их спугнул.

Что ж, на фоне остальных пропаж эта меркнет. Само по себе оглавление ничего не стоит. О его похищении даже можно рассказать советникам, это вряд ли кого-то сильно расстроит. Пусть думают, что больше ничего бушуки сцапать не успели, спокойнее будут спать.

А прямо сейчас важнее другое.

Их было четверо. Четыре величайших волшебника Парифата. Лустуллуз э’Рбье, Майно Майяни, Арикед Черный и Камильф Хладнокровный. Только сам Колдующий Император превосходил их в могуществе – и только его здесь все еще недоставало.

Гигантская пентаграмма была так пространна, что чародеи почти не видели друга. Оно и к лучшему, потому что отношения у них натянутые. Все знают, насколько ненавидят друг друга старый мудрец Майяни и непобедимый Арикед. И всем известно, что Лустуллуз стоял когда-то на площади Философов, а Камильф был одним из тех, кто его судил.

Они уже начали ритуал. Гибель столицы была страшным ударом – но это стало возможностью нанести ответный. Все узнали, где сейчас один из демолордов – и все смогли быстро сюда прибыть.

Призывать демонов без их согласия почти невозможно, особенно когда те настороже. Они прекрасно осведомлены о такой возможности и первым делом себя от нее защищают. Им было бы очень сложно воевать, если бы противник то и дело выдергивал из их рядов лучших бойцов и полководцев.

А вот изгнать или запечатать возможно. Но ритуал изгнания или запечатывания – процедура непростая. Он индивидуален для каждого демона и очень чувствителен к сопротивлению. Идеальная ситуация – когда демона удается загнать или заманить в замкнутый контур… но попробуй-ка проделай это с тем, кто состоит из триллионов насекомых!

При каждом волшебнике была свита. Большая группа поддержки – целители, манозаправщики, щитометы, обнаружители, рассеиватели, очистители. Пока четыре великих мага вели речитатив, остальные их оберегали.

И пентаграмма пока что оставалась незамкнутой. Этот ритуал разработали специально против Кхатаркаданна со всеми его особенностями. Мощный контур предстал чем-то вроде мухоловки – и внутри клубилась приманка.

Кхатаркаданн – не животное, а коллективное сознание. Но его бесчисленные частицы по отдельности – всего лишь насекомые. И фокус лишь в том, чтобы воздействовать на частицы, а не на целое.

– Капай корубия брежет! – скандировали четыре волшебника. – Ихерга моша атарака! Изимир оруба сари тарагаза!

От выморенного Бриарогена будто протянулась жужжащая труба. Кхатаркаданн этого пока не заметил, но его кончик уже подцепили и понемногу втягивали в громадную мухоловку.

Кланц смотрел на это, затаив дыхание. На днях юноше исполнилось семнадцать. После того, как они чудом спаслись из сиротского приюта, их отправили в другой, столичный. Мальчик убедился, что сестра в заботливых руках, и вызвался волонтером на ускоренные боевые курсы.

Дар в нем проявился серьезный, и за пять долгих, полных тяжкого учения лет, он стал вполне приличным боевым магом. Очень узкоспециализированным, владеющим по сути всего несколькими приемами и совсем не знающим теории… но драться с демонами его натаскали.

За годы войны появилось много таких скороспелых чародеев.

И вот теперь он здесь. В составе группы мэтра Лустуллуза. Помогает по мере сил одолеть этого… эту… Кланц не знал, что сейчас чувствует. Он, как и многие другие, был слишком опустошен. Смотрел на уничтоженный Бриароген, видел астральное зарево от миллионов умерших и не мог не думать о том, что там осталась Мэя.

Каковы шансы, что она все еще жива?

– Гляди в оба, браток, – стиснул его плечо Каан. – Сейчас начнется жара.

– Не так сильно, плечо раздавишь, – взмолился Кланц.

Героический щитомет Пятого Охранительного выжил в тот раз. Даже погребенный под кучей демонов – выжил!

Правда, теперь он был скорее големом, чем человеком. Развраги изрубили его в капусту и даже частично сожрали. Но низшие демоны не могут вырывать души из тел, так что Каанова осталась при нем, и когда титаны разметали разврагов, было еще не слишком поздно.

Боевыми чародеями не разбрасываются, особенно такими талантливыми. Каану не позволили спокойно уйти в Шиасс, создали для него новую оболочку. Огромную неуязвимую треногу из зачарованного стекла. В прозрачной голове пульсировал мозг, в груди – сердце, а по сложной системе жил бежала кровь.

Выглядело это удивительно, невольно заставляло гордиться – на что только не способно волшебство!

Тем временем уже началось. Кхатаркаданн обратил внимание на утечку и стал сопротивляться. Во все стороны хлынула гнетущая, бьющая по мозгам аура. Громадная туча мошкары раздулась еще сильнее, а четыре великих волшебника замерли статуями, полностью сосредоточившись на ритуале.

Что же до групп поддержки, то для них действительно началась жара. Кхатаркаданн добраться до них не мог, его не пускала персонализированная пентаграмма. Но он занервничал – и стал призывать подмогу. В воздухе разверзлись окна – и из них хлынули тысячи демонов.

Среди них не было демолордов. Гаштардарон и Таштарагис сейчас сражались на других континентах – один штурмовал Звездную Кузницу, другой бился с царем титанов. Им было не до Смрадного Господина. Зато уж аргеров, чрепокожих и паргоронских псов явилось несметное множество – и вели их конные гохерримы.

Кланц помнил свою задачу. Любыми средствами защищать мэтра Лустуллуза. Любой ценой не дать ему погибнуть, пока не завершится ритуал.

И он готов был стоять насмерть. Но у него все же дрогнуло сердце, когда он увидел белокожего гохеррима с русыми волосами и шестью рогами. Всем знаком демон Тасварксезен, что возглавлял Третье Вторжение. В те годы его почитали за верховного воеводу Паргорона, даже не подозревая, что точно таких же там еще десятки.

Ему далеко до ужасных демолордов. Но он все же многажды превосходит простых гохерримов – и напал он именно на группу Кланца.

Демонам ведь не нужно выбивать всех участников ритуала. Достаточно убрать одного. Они выбрали Лустуллуза – и основной удар пришелся на Лустуллуза. На остальных напали малыми группами – просто чтобы не пришли на помощь.

Поднялись щиты. Появление демонов не стало сюрпризом. Чародеи заняли позиции – одни удерживали экраны, другие палили огненными жезлами. В нескольких местах разом полыхнуло – сработали капканные руны. Каан поднялся ввысь на своей треноге и крутился, извергая Очищающий Пламень.

Они бы справились, будь здесь только низшие демоны. Даже против обычных гохерримов – выстояли бы. Но вексилларий… Тасварксезен шагал сквозь пламя, как сквозь теплый дождик.

А ведь то был не просто огонь, а главное оружие этой войны. Пламень Очищающий, низвергающие скверну чары. Одно из немногих заклятий, что действительно вредят демонам.

Кланц владел им отлично. Сейчас он полыхнул волной – и белые языки охватили паргоронского пса. Огромный зверь заметался, заскулил от боли – и исчез в зачарованной облатке. Кланц бережно вложил ее в нагрудную облатницу, чуть придавил и тут же полыхнул во второго.

Мана кончилась почти сразу. Юноша еще не умел удерживать много, да и процент потерь был недопустимо велик. Это все придет с опытом, с возрастом… а пока помогут манозаправщики. Тетушка Инкадатти сама волшебством почти не владела, зато ману перекачивала с удивительной скоростью. Мягкая рука шлепает по шее – и силы мгновенно приливают.

Их хорошо выучили, имперских чародеев. Каждый играл свое, у каждого была ария в симфонии волшебства. И они продержались целых три минуты, дали мэтру Лустуллузу драгоценное время. Кхатаркаданн оказался полностью внутри пентаграммы, завьюжил в ней безумной мощи роем… но выход уже закрылся. Едва гигантская печать вобрала последнюю мошку, как в пятом конце пентаграммы материализовался пятый участник ритуала.

Сам Колдующий Император.

И началась вторая часть действа. Лустуллуз э’Рбье схватился за штырь – и с него сорвался шквал энергии! Пять великих волшебников плели величественный узор, дабы изгнать Смрадного Господина навеки. Навсегда закрыть ему дорогу в этот мир.

Увы, демонам по-прежнему требовалось выбить лишь одно звено. А от группы поддержки Лустуллуза почти ничего не осталось. Паргоронские псы рвали последнего рассеивателя, аргер только что оторвал голову последнему целителю. Огромный гохеррим разрубил топором тетушку Инкадатти.

А потом шпага Тасварксезена вошла в спину Лустуллуза. Волшебник забился, страшно закричал – но до последнего не оставлял ритуала, не прекращал колдовать.

– Я… ученик… Бриара!.. – выпалил он, нанося удар наотмашь.

Агоническое заклятие. Предсмертный выплеск. Не так уж часто это случается, большинство чародеев погибают так же, как и немогущие. Но иногда в последний миг жизни маг испускает… астральный вопль. Весь душевный ресурс бросает в одно горячее желание… и чаще всего это что-то разрушительное.

Предсмертные проклятья обладают феноменальной мощью. Тасварксезена так обдало Очищающим Пламенем, что он отлетел и скорчился, скребя когтями землю. А на груди Лустуллуза вспыхнуло «Горькое спасение»… и душа великого мага улетучилась.

Одно мгновение промедления. Лустуллуз э’Рбье погиб, и контур нарушился. Ритуал поплыл, Кхатаркаданн издал жужжащий хохот…

А потом в круг влетел Кланц. Воткнутый в землю штырь все еще источал энергию. Юноша схватился за него вместо мэтра Лустуллуза – и отчаянно закричал.

Он не был так же искусен. Не был так же могуч. Не мог удерживать такую же бездну маны.

Но почти вся группа поддержки уже погибла. Только Каан все еще вздымал щиты, один за всех дрался с целым отрядом демонов. Став големом, он не мог носить «Горькое спасение», но и тени страха не было в его ауре.

– Я заберу вас всех с собой!!! – исступленно кричал щитомет.

Он превратил в кашу аргера, который пикировал на Кланца… но сзади проявился гохеррим. Страшный топор разбил стеклянную броню, Каан развернулся, обдал демона Очищающим Пламенем… и еще один клинок вошел ему в сердце…

Но до конца ритуала оставались считаные секунды. Замена оказалась приемлемой. Колдующий Император выкрикнул последние слова, излился последний мановый вихрь – и беснующийся Кхатаркаданн исчез, убрался обратно в Паргорон. Не поверженный, но навеки лишенный возможности вернуться.

И только тогда Кланц упал замертво. Маны у него почти не оставалось – и он отдал ритуалу прану. Отдал свою жизненную силу.

Всю до капли.

– Я выхожу в отставку.

– Что-что ты делаешь?.. – нахмурился Гаштардарон.

– Слагаю с себя чин вексиллария, – повторил Тасварксезен. – Сдаю знамя. Устраивай чемпионат за титул.

– Прямо сейчас?.. Когда мы ведем войну?

– А ты посмотри на меня, Рыцарь. Просто посмотри.

Гаштардарон уже видел. Тасварксезен, возможно, сильнейший из вексиллариев, превратился в развалину. Предсмертное проклятье смертного мага выжгло ему нутро. Алые глаза поблекли, аура потускнела, шпага перестала светиться.

О, он восстановится. Даже такую травму гохеррим со временем исцелит. Но пройдут многие годы, прежде чем непобедимый Тасварксезен снова станет непобедимым.

А в легионах очень скоро пронюхают, что сейчас его достаточно толкнуть посильнее. И желающие бросить вызов тоже найдутся очень скоро. Новые вексилларии чаще всего так и появляются – когда старый получает тяжелую рану, и кто-то его добивает.

– Мне следовало бы осудить тебя за трусость, – хмуро произнес Гаштардарон. – Но ты много тысяч лет был лучшим, и не мне тебя осуждать. Просто сдай знамя и возвращайся в Паргорон.

Тасварксезен с облегчением кивнул. Он опасался, что Гаштардарон не позволит ему выйти в отставку. Это не запрещено, любой гохеррим может покинуть легион когда пожелает, но вексилларии делают это редко… очень редко… Тасварксезен вообще не помнил таких случаев – а ведь он один из самых старых.

– Янгфанхофен, ты каждый раз танцуешь вокруг того факта, что Тасварксезен – единственный вексилларий, который вышел в отставку, – заметил Бельзедор. – Мол, были, были еще какие-то случаи, конечно, просто редко и никто их не помнит… Почему ты этого так избегаешь?

– Потому что ему стыдно признавать, что если вексиллария сильно ранят, его тут же разрывают в клочья собственные легионеры, – угрюмо сказал Дегатти. Он все еще не отошел от описания гибели Каана и Кланца. – Не хочет признавать, что не такие уж они благородные воители.

Янгфанхофен ничего не ответил.

Гаштардарон дал Тасварксезену уйти непобежденным. Старик это заслужил. Он в одиночку провел Третье Вторжение, а до того за ним было еще множество побед и удачных кампаний. Он принес Паргорону немало славы и душ… и наверняка сам тоже немало скопил на счету. Долю вексиллария он отдаст после отставки, но останется довольно, чтобы спокойно зализывать раны в своем поместье.

А с чемпионатом за титул успеется. После войны их придется проводить как минимум пять. Четыре вексиллария пали на Парифате, и с ними почти пять тысяч рядовых гохерримов.

Что же до низших демонов… их погибло бессчетно.

Конечно, они очень быстро снова расплодятся, выжившие соберут все сливки, а душевая прибыль с лихвой покроет потери. И все же уход Тасварксезена прозвучал для Гаштардарона похоронным колоколом. Как будто бурная вечеринка подходит к завершению. Блюда еще на столе, и пары кружатся в вальсе – но солнце восходит, и гости начали расходиться.

На Парифате их осталось только двое, демолордов. Он сам и Таштарагис. Глем Божана покалечили еще в прошлом году, Кхатаркаданна сегодня изгнали безвозвратно, а Мараул… Мараул перестал выходить на связь. В Паргорон он не вернулся, но его счет не освободился, так что он либо сбежал, что сомнительно, либо был взят в плен.

И тем не менее, война еще не проиграна. Потери серьезные, конечно, но смертные пострадали гораздо сильнее. Кампанию все еще можно спасти, если разыскать Мараула и получить подкрепление.

– Гламмгольдриг! – воззвал Гаштардарон, прорвав Кромку.

– АУ?.. – раздался чавкающий звук. Желудок Древнейшего, как обычно, что-то жрал.

– Ты уже знаешь о Кхатаркаданне?

– ДА, ОН УЖЕ У МЕНЯ И ЯРОСТНО ДОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ЕГО НЕ ПОБЕДИЛИ.

– Изгнание – это не поражение! – донесся жужжащий голос. – Меня одолевали только один раз – Кобалия Совершенная, кошачья богиня! И второму не бывать вовек!

– ЛУЧШЕ УБЕРИ СВОИХ ЛИЧИНОК С МОИХ СЫРОВ! – заревел на него Гламмгольдриг. – ХОТЯ ПОГОДИ, НЕ УБИРАЙ. А ТЫ, РЫЦАРЬ… ЧВАК-ЧВАК… ТЫ ЕЩЕ СМОЖЕШЬ…

– Не жри меня, Гламмгольдриг!!! – донесся дикий вопль.

– НЕ ОТВЛЕКАЙ НАС С РЫЦАРЕМ! ГАШТАРДАРОН, ТЫ МОЖЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ КАМПАНИЮ?

– Да, если пришлете еще хотя бы четыре легиона. И мы имеем право на еще двух демолордов, верно?

– ЭСВЕТАЛЛИЛА УЖЕ ТОЧИТ КЛИНОК. КОГО ТЕБЕ К НЕЙ ДОБАВИТЬ?

– Мистлето, – попросил Гаштардарон. – Кхатаркаданн сработал неплохо, но его прервали. Подбавим огня.

– ОНИ СКОРО К ТЕБЕ ПРИБУДУТ. А КАК ТАМ ТАШТАРАГИС?

– Все еще проваливает все, что ему поручают, – пожал плечами Гаштардарон. – Но он почти неубиваемый, и пока он здесь, я могу не опасаться Аэтернуса.

– А ТЫ ОПАСАЕШЬСЯ?

– Нет. Но пока титаны сосредоточены на Таштарагисе и его Низших, я могу спокойно…

– НЕТ НИЧЕГО ПЛОХОГО В ТОМ, ЧТОБЫ ПРИЗНАТЬ СВОИ СЛАБОСТИ, ГАШТАРДАРОН. Я ВОТ СВОИ СЛАБОСТИ… МНЯМ-МНЯМ… ПРИЗНАЮ. ПОДКРЕПЛЕНИЕ У ТЕБЯ СКОРО БУДЕТ. ПОСТАРАЙСЯ ПОКА ПРОДЕРЖАТЬСЯ И УНЯТЬ ДРОЖЬ В КОЛЕНКАХ. И РАЗЫЩИ МАРАУЛА. МАЛЕНЬКИЙ НЕГОДНИК НЕ ВЫХОДИТ НА СВЯЗЬ, А БАНКУ ДУШ НУЖЕН ДИРЕКТОР.

В отличие от Гаштардарона, а до него Мардзекадана, Эсветаллила возглавляла резерв. Несколько легионов, всегда оставляемые на всякий случай в родном мире. Ключница Паргорона уже тринадцать тысяч лет стояла на страже границ и не единожды отражала нападения из-за Кромки и из бездонной Тьмы. Теперь же ей предстояло отправиться с этим резервом на помощь Гаштардарону и спасти неладно идущую кампанию.

Она была настоящей гордостью своего мира. Рослая и статная, гордая и величественная. Обладательница острого ума и безупречной чести. Столь прекрасная, что даже демолорды предлагали ей руку и сердце. И свято блюдущая кодекс гохерримов, а потому всегда им отказывающая.

Лишь раз ледяная королева не удержала свою алебарду. Лишь раз поддалась искушению… или же была взята силой. Эта история покрыта тайной, а имя отца Клюзерштатена неизвестно даже ему самому. Эсветаллила всегда хранила молчание.

Она только что вернулась после инспекции. Вчера и сегодня Эсветаллила придирчиво изучала легионы. Размышляла, какие взять с собой. Чтобы подкрепление оказалось весомым, их должно быть не меньше четырех. И семь останутся в Паргороне… всего семь. Достаточно ли?

Надо попросить Ксаурра, чтобы бдительней стерег Кромку. Смеющийся Кот – страж неусыпный, но не может быть везде одновременно. К тому же он себе на уме и не очень-то прислушивается к другим демолордам.

В родовой усадьбе обычно было тихо. Эсветаллила жила не пышно, роскоши не любила, гостей принимала редко. Несколько Безликих вели хозяйство, раз в неделю заходил с отчетом бухгалтер, да заглядывал иногда на чай брат.

Но сегодня она сразу почувствовала чье-то присутствие. Высший демон. Перехватив удобнее алебарду, Эсветаллила пронизала мыслью усадьбу и окликнула:

– Садим, ты?..

Но в следующее же мгновение она поняла ошибку. Не бушук, гохеррим… наполовину гохеррим. Эту ауру Эсветаллила узнала бы из миллиона.

– А, Клюзерштатен, – вздохнула она, перемещаясь в гостиную.

– Здравствуй, матушка, – криво ухмыльнулся ее единственный сын, стоя у стола с бутылкой вина. – Давно не виделись.

– Лет восемь, кажется, – кивнула Эсветаллила. – Припоминаю, что ты заходил в попытке одолжить условок.

– Хотя бы сотню, – обнажил кривые клыки Клюзерштатен. – А ты мне отказала.

– Тебе четыре с половиной тысячи лет, – сухо сказала Эсветаллила. – Слишком много, чтобы кормить тебя с ложки и водить за ручку.

– Чего ты, кстати, никогда и не делала.

– Я содержала тебя до двадцати лет. Согласно кодексу. И отправила в Школу Молодых. Согласно кодексу.

– Кодекс, кодекс, кодекс!.. – болезненно скривился Клюзерштатен. – Опять этот кодекс, всю мою жизнь слышу от тебя только про этот кодекс!

– Ты опять за свое? – холодно спросила Эсветаллила. – Неуважение к кодексу – неуважение ко мне. Ты пришел сюда, чтобы устроить очередной скандал?

– Нет-нет, матушка, наоборот, – налил себе вина Клюзерштатен. – Я пришел похвастаться. Выпьешь со мной?

– Благодарю, нет, – отказалась Эсветаллила.

– И правильно, – ухмыльнулся Клюзерштатен. – Вдруг я туда ларитрина подсыпал?

Эсветаллила шутку не оценила.

На самом деле, она вполне ожидала от сына чего-то подобного. Тот с раннего детства обожал подлые розыгрыши. Но сейчас он пьет вино сам, да и бесполезен ларитрин, когда гохеррим держит именной клинок… кстати о клинке…

– Где твоя шпага, Клюзерштатен? – спросила Эсветаллила.

– Сломалась, – беззаботно пожал тот плечами. – Несколько лет назад.

– Несколько лет… ты ходишь безоружным несколько лет?.. – не поверила услышанному Эсветаллила.

– Прежде чем ты разозлишься, скажу, что мой новый клинок почти готов, – поспешил заверить ее Клюзерштатен. – Просто я хочу в этот раз создать нечто особенное… кажется, у меня получается. Думаю, ты будешь мною гордиться, матушка.

– Хотелось бы надеяться.

– Я предлагаю нам начать с чистого листа, – сказал Клюзерштатен, выпивая еще бокал. – Знаешь, матушка, последние несколько лет я провел на Парифате…

– Ты был на войне? – заинтересовалась Эсветаллила. – Я не знала.

– Не как легионер… – покривился Клюзерштатен. – В числе волонтеров…

– Все равно это похвально. Ты там сломал шпагу?

– Да… в неравном бою…

Эсветаллила не услышала в словах сына лжи и кивнула почти с гордостью. Он не так часто делал что-то, достойное гохеррима.

– На Парифате я много думал, – продолжил Клюзерштатен. – Размышлял о том, чего хочу от жизни. И я хочу что-то изменить, матушка. Мне… мне непросто принять кодекс… ты сама знаешь…

– Знаю.

– Но я хочу попытаться… – запнулся Клюзерштатен, глядя в каминное пламя. – Может, я бы снова попробовал попасть в один из легионов… теперь серьезно… Быть может, ты бы за меня замолвила словечко?

Эсветаллила совсем успокоилась. На Клюзерштатена она взглянула даже с некоторой теплотой.

Такую просьбу она выполнит с удовольствием.

– Если ты действительно возьмешься за ум, я попрошу вексиллариев, – сказала Эсветаллила. – В легионах сейчас большая убыль, так что тебя примут в любой… почти в любой. Но вначале придется все-таки закончить клинок. И обзаведись конем… кстати, моя Ежевика недавно ожеребилась.

– Как здорово! – обрадовался Клюзерштатен. – И так вовремя! Давай за это выпьем!

В этот раз Эсветаллила не отказалась. Вино оказалось неплохое, натуральное.

– Хороший букет, – одобрила она, усаживаясь в любимое кресло. – Что за сорт?

– Из погребов Колдующего Императора, – похвастался Клюзерштатен. – Трофейное. Я участвовал в Великой Казни, матушка.

– Обычно чем дольше ты говоришь, тем сильнее плачет мое сердце, – отхлебнула еще Эсветаллила. – Но сегодня все по-другому. Конечно, я бы предпочла, чтобы ты сражался с братьями-легионерами, а не помогал бушукам мародерствовать, но…

– Я нашел там не только вино, матушка, – перебил ее Клюзерштатен.

– О?.. А что еще?

– Один меч, – резко сжал кулак Клюзерштатен.

Щелчок. Эсветаллила мгновенно почувствовала опасность, тут же дернулась переместиться, исчезнуть… но было поздно. В руке Клюзерштатена возникли серебряные часы…

…Они изошли радугой… и время остановилось. Ровно на одно мгновение Эсветаллила оцепенела…

…А следующее стало гибельным.

Плоть разорвало холодным металлом. Все тело охватила боль, а с ней явился смертный холод.

И страшное ощущение невосполнимости ущерба.

Рана была смертельная. Клюзерштатен хорошо подготовил капкан. Адамантовый клинок прошел почти насквозь, прорвал сиденье и вспорол его мать, как свинью на бойне.

И ведь он толком и не применил демоническую силу! Только как активатор! А все остальное – обычная ловушка! Архаичный пружинный механизм! Поэтому Эсветаллила ничего и не заметила – адамант необнаружим даже для демолорда, а пружины в ее любимом кресле были и раньше!

Но она была еще жива. Дергалась в конвульсиях, но смотрела на сына, трясущейся рукой тянулась к алебарде…

– О нет, нет, нет!.. – прыгнул за кресло Клюзерштатен.

Снизу под спинкой торчала рукоять меча. Клюзерштатен дернул, провернул еще сильнее – и легким движением разрезал и кресло, и мать. Замахнулся добить, отсечь ей голову… и клинок встретился с лезвием алебарды.

Даже на последнем дыхании Эсветаллила оставалась воительницей-гохерримом. Она была демолордом. И удар Клюзерштатена она отразила.

Адамант разрубил ее алебарду. Но удар был так силен и внезапен, что меч выбило из руки Клюзерштатена. Он вскрикнул фальцетом, отпрянул… дернул в панике ногой… и сиреневое лезвие отсекло ему копыто.

– А-а-а-а-а!!! – заверещал Клюзерштатен, прыгая на одной ноге. – Нет!!! Нет!!! Не-е-е-ет!..

– В тебе… нет… достоин… ства… – выдавила Эсветаллила, обливаясь кровью. – Гохеррим должен… крепко дер… жать… оружие… и сохранять ли… цо… при ра… не… ни… ях…

Она говорила все медленней, а потом замолчала совсем. Ее глаза остекленели. А Клюзерштатен, что все еще отплясывал и пытался приладить на место копыто, вдруг испытал огромный прилив сил.

Он по-прежнему чувствовал боль в ноге, но одновременно его расперло от космического могущества. Расширилось сознание и все стало казаться возможным. Он пронизал своей волей время и пространство. Одновременно узрел закромочные миры, бездну информационных потоков и мириады душ повсюду. Всем своим существом познал вековечную Тьму – и она стала его лучшим другом и личной собственностью.

Только руку протяни.

– Ух!.. – хихикнул он. – Ха-ха. Ха-ха-ха!.. Аха-ха-ха-ха-а-а-а!!!

Он с опаской покосился на адамантовый меч. Какая подлая сволочь. Нет-нет, надо будет потом его перековать. Сделать привычную шпагу в трости.

Сил ему теперь на это хватит.

– В каком смысле Эсветаллила погибла?! – шарахнул руками о стол Худайшидан. – Как?! Она же еще не покинула Паргорона!

– Это произошло в Паргороне, – бесстрастно произнесла Лиу Тайн.

– Чародеи добрались до нас тут?! – загорелись глаза Худайшидана. – Какой великолепный ответный удар, молодцы! Но теперь-то мы можем драться все, верно?!

– Это не чародеи. Это…

– Кристальная Тьма?.. Как подло с их стороны!.. Как раз когда мы ведем войну!.. Я сейчас выведу кульминатов, и мы…

– Успокойся, Князь, – зло проскрипел Джулдабедан. – Войны не будет.

Вздох Худайшидана был очень тяжелым. А когда ему сказали, как погибла Эсветалилла… когда он увидел гнусную ухмылку Клюзерштатена…

– Ты!.. – схватил его за горло Худайшидан. – Ты не только не гохеррим, ты хуже любого гхьетшедария!..

– Эй, – лениво сказал Гариадолл. – Выбирай слова.

– Почему ты сделал это именно сейчас?! – отшвырнул Клюзерштатена Худайшидан. – Почему сейчас?!

Изо рта у него хлынула черная пена. Вне себя от бешенства, Гниющий Князь потянулся к маске… но Клюзерштатен отщелкнул рукоять трости. Сверкнул сиреневый металл.

– Давай не начинать битву калек, – притопнул он об пол культей. – Она будет скорее жалкой и потешной, чем доблестной.

– НЕ ЗАПАЧКАЙТЕ МНЕ КОВРЫ И ГОБЕЛЕНЫ, – брюзгливо прогудел сверху Гламмгольдриг.

– Нет у тебя тут никаких ковров и гобеленов, – огрызнулся Худайшидан.

– НУ ТЕПЕРЬ ВОТ ЕСТЬ, – чуть дернул глазными стеблями Темный Господин.

И действительно, нижнее пространство мгновенно устлали ковры, а вокруг расцвели гобелены. Лиу Тайн переглянулась с Ярлыком Мазекресс, и обе покачали головами.

– Все-таки давайте его убьем, – предложил Худайшидан.

– Поддерживаю, – присоединился Джулдабедан.

– Я согласен! – прорычал еще кто-то. – Я его лично готов убить!

– Он ничего не нарушил, – бесстрастно произнес Бекуян. – Не преступил никаких законов. Давным-давно было решено нами всеми, что демолорды не убьют другого демолорда, если его действия не вредят всему Паргорону.

– Так его-то еще как вредят! – возмутился Худайшидан.

– Но на тот момент он еще не был демолордом.

– И что?!

– Мы понимаем, что гохерримам всегда только в радость кого-нибудь убить, – тихо сказала Лиу Тайн. – Но в Паргороне есть не только ваш кодекс, но и наши общие договоренности и установления. И нам не нужен новый виток гражданских войн. Не сейчас, когда мы так озлобили против себя богов.

– Ладно, – поднял руки Гниющий Князь. – Ладно. Вы предлагаете смириться с тем, что мы потеряли нашу Ключницу, а взамен получили козломордого клоуна, убившего собственную мать? Ладно, я смирюсь.

Тон Худайшидана был холоден, и взгляд тоже оставался холодным. Но свой меч он стиснул так, что тот издал неслышный стон.

– Кого пошлем на Парифат вместо Ключницы? – спросил он, чуть промедлив. – Мне запрещено. Джулдабедан слишком занят. Неплохо было бы Агга, но…

– Агга против смертных? – хмыкнул Гариадолл. – Право же, Князь. Даже если бы нам не запретили посылать кульминатов, это как давить тараканов валунами. Столп Паргорона этих человечков даже не увидит.

– В таком случае отправляйся ты сам, – предложил Худайшидан. – Покажи пример, Шутник.

Гариадолл демонстративно зевнул. Давно миновали времена, когда у него вызывали интерес войны. Это развлечение древний демон испробовал во всех формах и не нашел в нем ничего занятного.

– Не хочешь? – почти ласково спросил Худайшидан. – Действительно, зачем нам все эти воители, защитники, полководцы, лидеры… Мы же тут просто клуб веселых друзей. Каждый занимается тем, что ему нравится.

Джулдабедан хмыкнул, с одобрением глядя на своего последнего собрата-Зуба.

– Есть новости, – снова подал голос Бекуян. – Минуту назад завершилась битва Таштарагиса и Аэтернуса.

– КАКАЯ УЖЕ ПО СЧЕТУ? – спросил Гламмгольдриг. – КТО-ТО ИЗ НИХ НАКОНЕЦ-ТО ПОГИБ ИЛИ ЭТИ КОКЕТКИ СНОВА ПОВАЛЯЛИ ДРУГ ДРУГА И РАЗОШЛИСЬ?

Демолорды уже распахивали кэ-очи. Бычьеголовый и Неразрушимый за годы войны выдержали пять поединков, и многие в Паргороне делали на них ставки. Даже храки в своих убогих халупах спорили, кто победит в итоге.

На несколько минут все забыли о большой политике и увлеченно смотрели повтор битвы. По пояс в океане месились два колосса – черноволосый титан и синий скелет с бычьим черепом. Они колошматили друг друга с непредставимой мощью, швырялись рифами и шваркали испаряющими сам воздух лучами. Таштарагис размахивал своим громадным мечом, Аэтернус дрался голыми руками… и видно было, что далеко не в первый раз эти двое выясняют отношения.

– Нет, ты видел?! – пихнул Худайшидана кулаком в плечо Джулдабедан. – Ты видел, как он бездарно пропустил удар?!

– Таштарагис, тупица, у тебя же клинок в руке! – орал Худайшидан. – Меч, используй меч!.. не маши им, как мельница крыльями!

– ПОДАЙТЕ МНЕ ЕЩЕ КУРОЧКИ! – ревел Гламмгольдриг.

А потом битва завершилась. Аэтернус поднял Таштарагиса на весу и сломал ему хребет о колено. В море посыпались синие кости, а титан поймал на лету пылающий череп. Сдавил его… стиснул… и развеял пылью.

– Он сдох? – с надеждой спросил Худайшидан.

– Нет, – сказал Бекуян, чуть заметно мерцая. – Таштарагис еще вернется. Хотя на этот раз восстановление займет три года, не меньше.

– Ну замечательно. Он теперь бесполезен. На Парифате у нас остался только Гаштардарон, и вопрос встал еще острее… кого пошлем вместо Ключницы?

Демолорды переглянулись. Какое-то время царило молчание. В кэ-оке все еще отражался воздвигшийся до самых облаков Аэтернус. Титан нашарил на морском дне меч Глаций, взвесил его на руке… и швырнул в голубые небеса.

– Их Заколдованный Император ведь все еще жив? – спросил Гариадолл.

– КОЛДУЮЩИЙ ИМПЕРАТОР, – поправил Гламмгольдриг. – ПОПРОШУ БЕЗ ОСКОРБЛЕНИЙ, МЫ С ЕГО ДЕДУШКОЙ ДРУЖИЛИ.

– Мы можем продолжать до упора, конечно, – произнесла Мазекресс. – Но, по-моему, уже очевидно, что устрашить еще сильнее мы их не сумеем. А на полное завоевание мы потратим больше энергии, чем получим от его плодов.

– Они научились с нами сражаться и могут вести войну еще много лет, – согласилась Лиу Тайн. – К тому же если мы слишком затянем, то дадим богам повод обвинить нас в злоупотреблении. А в этом случае мы вряд ли даже останемся при своих.

– Осталось убедить в этом Гаштардарона.

– Рыцарь сравнительно молод, но он разумен. Он знает, когда поединок проигран и лучше отступить.

– В отличие от некоторых, – посмотрела на Худайшидана Мазекресс.

– Это называется целеустремленностью, Матерь Демонов, – учтиво сказал тот. – Встречается среди тех, кто может… какой там был глагол?.. передвигаться.

Мазекресс никак это не прокомментировала. Они с Лиу Тайн, Бекуяном и Ге’Хуулом негромко посовещались, а сверху над ними нависал Гламмгольдриг.

– Новых легионов не отправляем, – наконец подытожил Бекуян. – Демолордов тоже.

– Но уже отправленные пусть продолжают, – согласилась Мазекресс. – Без завоевательной цели, просто сбор душ.

– ЕЩЕ НЕМНОГО ЖАТВЫ НА СЛАДКОЕ, – прогудел Гламмгольдриг. – А Я БУДУ СМОТРЕТЬ.

– Гохерримы опять будут лить кровь ради ваших прибылей, – процедил Худайшидан. – Мы, плоть от плоти Древнейшего, единственные здесь действительно первородные, будем гибнуть ради выгоды бушуков и гхьетшедариев!

– Ой, Князь, только не начинай снова эту канитель, – поморщился Гариадолл. – И вы не единственные среди нас первородные, кульминаты тоже. И ларитры… в некотором смысле.

– Они вообще вышли из трупа Легких, – фыркнул Худайшидан, косясь на Лиу Тайн и Дорче Лояр.

– Мы все вышли из одного трупа, – нахмурился Джулдабедан. – Шутник прав, Худайшидан, не надо снова поднимать эти древние счеты. Частей Древнейшего осталось слишком мало.

Худайшидан стиснул кулак, но ничего не сказал.

– Хорошо, в таком случае, с главным мы определились, – сказала Мазекресс, внимательно на него глядя. – Перейдем к менее важным вещам. Клюзерштатен, встань на середину. Прошу мажоритарных акционеров Банка Душ проголосовать за утверждение нового демолорда.

Гохеррим-полукровка заискивающе улыбнулся. Процедура была довольно формальной, и все это понимали. Эсветаллила не оставила завещания, и у нее был только один сын. Других она то ли не рожала, то ли они все умерли еще до рождения Клюзерштатена – он никогда не интересовался. Какую-то часть, возможно, мог бы получить ее брат, но теперь уже поздно.

А просто взять и отнять счет в Банке Душ невозможно. Только передать по доброй воле, это краеугольный камень системы. И убивать его демолорды тоже не станут – никто не хочет возвращаться ко временам Десяти Тысяч Лет Войны.

Но проголосовать они все же проголосовали. И Клюзерштатен следил за этим с напряжением. Он не знал, что будет, если он не получит большинства, но проверять не хотел.

Конечно, Худайшидан, Джулдабедан и Янгфанхофен проголосовали против. Эти трое глядели на Клюзерштатена с нескрываемым отвращением, и их симпатий он точно никогда не заслужит. Но большинству остальных, к счастью, было все равно, а Таштарагис, Гаштардарон и Мараул отсутствовали.

К тому же Клюзерштатен заблаговременно ублаготворил некоторых демолордов. Счет у матушки был большой, хватило на много подарков.

И не только в условках. После того, как он перековал украденный меч на скрытый в трости клинок, остались целых три обломка. Из них получились три дамских стилета – и Клюзерштатен презентовал их Дорче Лояр, Совите и Тьянгерии. Те остались весьма довольны, а Дорче Лояр еще и замолвила за него словечко перед маменькой.

– Двадцать семь и семь сотых процента за утверждение, – подсчитал Бекуян. – Тринадцать и девяносто три сотых процента против. Десять и одна сотая процента отсутствуют и в голосовании не участвуют.

– Поздравляем, Клюзерштатен, – сказала Мазекресс. – Теперь ты один из нас.

– Этот ублюдочный хромец стал демолордом, – закатил глаза Джулдабедан. – Куда мы все катимся?

– УБЛЮДОЧНЫЙ ХРОМЕЦ, ХО-ХО, – прогудел Гламмгольдриг. – НЕПЛОХОЕ ПРОЗВИЩЕ. ХОТЯ… УБЛЮДОЧНЫЙ – КАК-ТО ИЗЛИШНЕ. БУДЕШЬ ПРОСТО ХРОМЦОМ.

Клюзерштатен только пожал плечами. Ну да, это не так впечатляет, как Рыцарь Паргорона или Величайший Господин, но они-то свои прозвища заслужили делами. А ему еще только предстоит впечатлить Паргорон…

– И как, впечатлил он? – с иронией спросил Бельзедор.

– Нет, – коротко ответил Янгфанхофен.

– Не проголосовали Бго, Глем Божан, Таштарагис, Гаштардарон и Мараул, – добавила Мазекресс. – Гаштардарону я сообщаю прямо сейчас… он не в восторге. Что же до Мараула… Банк Душ не может существовать без управляющего. Кто-то должен его вернуть.

– Лучше бы он погиб, – заметил Худайшидан. – Тогда бы мы просто выбрали нового.

– Его пленением Абраксол нанес вреда гораздо больше, чем мог бы нанести убийством, – согласилась Лиу Тайн.

– ПОШЛЕМ КОГО-ТО ЕГО СПАСТИ. ДОРЧЕ ЛОЯР ИЛИ КСАУРРА, – предложил Гламмгольдриг.

Охотница и Смеющийся Кот переглянулись. Им чаще всего поручали миссии за пределами Паргорона – правда, обычно предстояло кого-то убить или похитить. Но иногда случалось и спасать.

– Темный Господин, позволь сказать, – вкрадчиво заговорил Клюзерштатен. – Если это не покажется дерзким, я бы предложил свою кандидатуру.

– ТЫ?.. ХО-ХО-ХО…

– Просто я тут самый новенький, – раскланялся Клюзерштатен. – Хочу делом доказать, что буду служить Паргорону не хуже моей матери.

Вернись к жизни Эсветаллила, она бы расхохоталась. Окажись здесь Гаштардарон, он бы заверил всех, что кто угодно будет служить лучше Клюзерштатена. Услышь это Мараул, он бы потребовал любого другого спасителя.

Но никого из них тут не было. А остальные демолорды Клюзерштатена толком не знали. Слышали, конечно, об этом позоре Ключницы, но кто он такой, что собой представляет… для них он был просто выскочкой из самых низов третьего сословия.

А то, как он стал демолордом, на многих произвело впечатление. Хитрый, пронырливый, беспринципный тип. Такой действительно хорошо подходит для подобных операций.

– МЫ ПОЗВОЛИМ ТЕБЕ СЕБЯ ПРОЯВИТЬ, ХРОМЕЦ, – благосклонно произнес Гламмгольдриг.

Так Клюзерштатен вернулся на Парифат. Но торопиться с розысками не стал – хотя одна догадка у него уже была. Война все еще тлела, разоренный Бриароген смердел Кхатаркаданном, а императорский дворец охраняли, как… как императорский дворец. Император Абраксол находился там почти неотлучно, а встречаться с ним Клюзерштатен не рвался.

К тому же он вообще не хотел форсировать события. Миссия у него трудная, миссия у него долгая… а кое-кто в Паргороне намекнул ему, что все только выиграют, если она затянется. Да и самому ему будет полезно какое-то время погулять за Кромкой, не мозолить глаза другим демолордам. Пусть привыкнут, что среди них теперь есть такой Хромец, пусть перестанут воспринимать как нечто чужеродное.

А то Худайшидан… Клюзерштатен опасался, что тот все-таки не выдержит, сорвет маску.

Так что он просто… отдыхал. Как в старые добрые времена. Гулял по Парифату, наслаждался новообретенным могуществом… кстати, нужно будет пообщаться с Садимом, матушкиным бухгалтером. Обычно с переходом счета в другие руки к нему прилагается и банкир-бушук, но это не обязательное условие. Всегда можно отказаться, выбрать другого бухгалтера… и Клюзерштатен собирался отказаться. Он терпеть не мог Садима, этого чванливого скрягу.

И вообще он намеревался свести общение с бушуками к минимуму. Как и прежде, подавать уже готовые декларации.

Нет уж, на нем они много не заработают.

Так прошли полтора года. Время от времени Клюзерштатен сообщал, что Мараул все еще не найден, но он над этим работает. Мол, все очень непросто, тайну знает один Абраксол, а подобраться к нему непросто даже демолорду… особенно демолорду.

А потом в степях Земелета, к югу от Трещины, от Пыльной Пустоши, состоялся поединок, ради которого Клюзерштатен прервал свои розыски и явился поболеть. Правда, он не был уверен, кому из бойцов желает победы, но его это не останавливало.

Арикед Черный. Сильнейший боевой маг Парифатской империи. Через полтора года после Великой Казни он бросил вызов Гаштардарону. Вызвал на поединок Рыцаря Паргорона – один на один, победитель получает все.

Они успели хорошо узнать гохерримов, эти парифатские колдуны. Любой другой высший демон послал бы их в задницу. Да и Клюзерштатен только рассмеялся бы на такое предложение. Но гохерримы, и особенно Гаштардарон… для них это как сладкая музыка.

Вызов от волшебника поплоше Гаштардарон бы все равно не принял, конечно. Он переборчив, с кем попало клинки не скрещивает. Но Арикед за годы войны успел себя прославить, успел зарекомендовать. Он дрался с Таштарагисом и помогал изгонять Кхатаркаданна, а уж простых гохерримов на его счету набрались десятки.

А кроме того, он убил Приторолгана. Тот был старым, опытным вексилларием. Одним из лучших. После того поединка Гаштардарон запомнил Арикеда Черного, и охотно согласился сойтись с ним один на один.

Их было двое. В северном полушарии Парифата начиналась весна, степи Земелета покрылись свежей травой – и на этой бескрайней равнине стояли демон и человек.

Оба были облачены в черное. Арикед казался двойником Гаштардарона – поменьше ростом, без рогов, но все равно удивительно крупный и крепкий для человека. Рукава бугрились мышцами, по плечам струились золотые волосы, в пальцах подрагивал огромный посох… скорее боевой шест, отлитый из бронзы.

– Неплохой стиль, демон! – крикнул Арикед. – Давай, начинай по готовности! Не боишься меня?!

Гаштардарон чуть слышно зарокотал, извлекая меч. Свой великолепный клинок Счастье Боя. Тот много поглотил душ за эти годы, в том числе титанов и великих магов… но Арикед обещал стать лучшим трофеем из всех. Сильнее него на этой планете разве что сам Абраксол, да Аэтернус еще.

Все начинаются на «А». Забавное совпадение.

Об этом Гаштардарон думал, уже летя вперед. Он метнулся молнией, а Арикед стоял недвижимо. Выставил защитные поля, напряженно смотрел на демона.

Мгновение!.. и гохеррим врезается в экран. Клинок вошел в него, как в масло, чары затрещали. Гаштардарон увидел, как искажается эфирный рисунок, как ломается система печатей.

Очень мощное заклятие. Простым напором его не взять. К тому же… Гаштардарон прислушался.

– Иди сюда! – повторил Арикед, вскидывая посох. – Я тя загашу!..

Но не сдвинулся с места. Гаштардарон тоже остановился, поводя мечом.

Печати… печати уходят куда-то в сторону. Вот это все – оно не просто защищает Арикеда.

Демолорд на секунду закрыл глаза. Пронизал мыслью пространство, узрел все на вспашку вокруг…

– Не отвлекайся, демоняка! – тут же шарахнул Арикед.

Очищающее Копье. Белый пламень накрыл Гаштардарона, опалил ему кожу, перехватил дыхание… но он ушел из-под удара. Исчез и появился в другом месте.

И в то же время увидел, что таится внизу.

Система пещер. Полости. Настоящее кольцо туннелей, окружающее их с Арикедом.

И в ней – множество смертных душ. Магов, постаравшихся скрыть свое присутствие.

Гаштардарон все понял мгновенно. Они пытаются повторить тот же трюк, что с Кхатаркаданном. Заманили его – и собираются изгнать. Заклятие уже готовится, вот-вот вспыхнут лучи огромной печати… а смертный перед ним просто тянет время.

Но на сей раз там нет императора Абраксола и других величайших магов. Им не удалось бы скрыть свое присутствие, их Гаштардарон бы почувствовал. И сама печать другая, на десятерых… десятерых очень сильных магов…

– Э, чего задумался?! – снова швырнул вспышку Арикед.

Слабовата. Просто отвлечение. Гаштардарон отбил ее мечом… и топнул ногой. Еще раз, еще. По земле побежали трещины…

Почва просела.

– Ты попрал святость поединка! – гневно воскликнул демолорд, ударяя снова.

Не мечом. Просто демонической силой. Гаштардарон приказал земле не быть – и все полетело в преисподнюю. Взметнулась туча пыли, пещеры рухнули.

От горизонта до горизонта образовалась расщелина. Она все продолжала расширяться, осыпались с грохотом камни. Солнце закрыло серым облаком, подул раскаленный ветер.

И из этой завесы вылетел черный силуэт. Рогатый демон со светящимся мечом втягивал души… десятки душ чародеев.

Они все погибли мгновенно. Гаштардарон не стал марать клинка о тех, кто не чтит честного боя. Просто приказал им умереть – и все умерли. Даже те, кто занимался именно тем, что защищал остальных, отвлекал внимание, подавлял демоническую силу… все умерли.

Они просто не справились с гневом демолорда.

Остался только Арикед. Он единственный устоял в этой волне.

– Э… ну… – растерянно произнес он, тоже паря над облаком пыли. – Ладно… Это все равно не я придумал. Так даже проще будет.

– Жалкие оправдания, – указал на него пальцем Гаштардарон.

Арикед вздрогнул. Его ударило демонической силой. Воля демолорда прошила его будто невидимой стрелой.

Но против воли встала другая воля. Арикед сбросил наваждение, раскрутил свой огромный посох – и ринулся на Гаштардарона.

Теперь вздрогнул Гаштардарон. Он уж было подумал, что репутация Арикеда раздута, что он тут просто как приманка… но вот смертный ударил в полную силу, и из демона вышибло дух. На секунду перехватило дыхание, он встретил посох мечом… но не сумел перерубить!

Металл столкнулся с металлом. Страшно представить, сколько весил этот бронзовый шест. Врезались друг в друга две воли. Гаштардарон саданул – и получил удар в ответ.

– Я… лучше тебя… – процедил Арикед, скрипя зубами. – Я… самый… сильный…

И отбросил Гаштардарона – а тот аж захохотал. Стоя прямо на воздухе, секомый каменной крошкой, демолорд с интересом взглянул на Арикеда… и рубанул мечом.

Волна огня уничтожила его защиту. Выброшенное заклятие рассыпалось, хотя и вобрало большую часть убойной мощи.

Но остальное досталось Арикеду – и тот закричал от боли.

А потом – от гнева. Не помня себя, пылая яростью, волшебник шваркнул целой россыпью заклятий. Крепко сжал руки – и Гаштардарона сдавило силовыми тисками. Арикед схватил его в кинетический захват.

Очень простое заклятие. Одно из самых элементарных. Но в руках великого волшебника оно превращается в почти неодолимую мощь.

У Гаштардарона затрещали ребра. Настоящая бездна маны хлестала со всех сторон. Почти на грани того, что он мог выдержать.

И Арикед продолжал давить. Ломать демона просто тупой мощью.

В чем-то это напоминало демоническую силу. То самое, что предпочитают гохерримы – без всяких фокусов, без колдовства, без хитростей. Чистый бой, чья возьмет.

Но Гаштардарон был не слабее. Сосредоточившись, он резко развел руки – и разорвал захват. Кинетический импульс рассыпался, Арикеда оттолкнуло отдачей. Вокруг его запястий закрутились огненные браслеты, с пальцев полился Очищающий Пламень…

Гаштардарон нахмурился. Он услышал… новые ауры. Прекрасно знакомые. Кажется, сюда направляются другие волшебники… возможно, даже сам Колдующий Император.

Видимо, их план провалился, и они просто набросятся всем миром на последнего демолорда. Им невозможно телепортироваться прямо сюда, Гаштардарон блокирует подобные перемещения… но они все равно приближаются.

Что ж, хотя бы титанов можно не опасаться. Эти свято чтят поединки. Для них вмешаться в битву один на один – даже отвратительней, чем для гохеррима.

Но все равно… люди, смертные… чего еще от них ждать…

– Не смейте! – вдруг заорал Арикед. – Это мой бой! Я его сам грохну! Вся слава мне, не лезьте!

Он раскрыл в воздухе окно, рявкнул туда что-то, почти плюнул – и Гаштардарон почувствовал, как ауры слабеют. Они остановились.

Подкрепление отступило, Арикед будет сражаться в одиночку.

– Прекрасно, – невольно улыбнулся Гаштардарон. – Ты меня все-таки не разочаровал.

И ударил снова. Швырнул огненную вспышку – и тут же саданул клинком. Вылетел из облака пыли, ударил ослепленного противника… ударил еще… еще!..

Арикед едва успевал вздымать щиты. От его плаща мало что осталось. Вокруг клубились вихри, бурлила мана.

Его хорошо снарядили для этой битвы, Арикеда Черного. Весь увешанный накопителями, с мощнейшим защитным поясом, усиленный несколькими внешними заклятиями, он почти не уступал Гаштардарону. Маги не рассчитывали только на свою ловушку, они надеялись и на запасной вариант…

Арикед был этим запасным вариантом.

Гаштардарон швырнул его к земле. Ударил так, что оставил еще один кратер. Взметнулся огненный столб, и от Арикеда изошла боль. На секунду демону показалось, что противник погиб, что великий маг не выдержал этого удара.

Но Арикед вернулся. В обгоревшей одежде, с опаленным лицом и с жалкими клочками вместо роскошной золотой шевелюры – но еще и с огромной скалой. Удерживая ее кинетически, он ударил ею демолорда. Тот расколол ее мечом… и получил удар в лицо. Арикед метнулся сразу следом, ударил посохом… и на его вершине вспыхнул кристалл.

Он раскололся. Раскололся о рог Гаштардарона – и окатил светящейся пылью.

Боль была невероятная. Гаштардарон не знал, что там намешали чародеи, что за дрянь таскал на своей палке Арикед, но она его чуть не убила. Тело окутала слабость, от макушки стала расползаться… Гаштардарон рванул собственную кожу.

Когтями. Дернул изо всех сил и содрал часть скальпа. Вырвал левый рог. По черепу пошла трещина… она дошла до глазницы… субстанция коснулась глаза… страшным усилием воли Гаштардарон сдержал распространение заразы.

Не смертельно. Но недели три он походит однорогим.

– Ах ты ж!.. – разочарованно выдохнул Арикед.

Гаштардарон отбросил рог с лоскутом кожи и тут же развернулся к Арикеду. Блестя куском голого черепа, демон медленно сомкнул глаза.

Арикед ждал. Искал нового момента. Его посох все еще источал светящуюся пыль.

– …Мне плевать, что удумал этот идиот!.. – донесся издали гневный голос. – У нас есть шанс его добить!.. Навсегда избавиться от Рыцаря Паргорона!..

Они идут. Сейчас будут здесь. Арикед этого не слышит, он все-таки только смертный. Это Гаштардарон может различить, как ползет букашка.

И он ранен. Это был… ощутимый удар. Он может закончить бой с честью… проиграв или победив… но ему просто не позволят. Битва будет испорчена, осквернена… возможно, его даже не убьют, а заключат куда-нибудь, как Мараула.

Это будет бесславный конец.

Одно мгновение Гаштардарон колебался. Но потом поднял клинок – и отсалютовал Арикеду.

– Будем считать, что ты победил по очкам, – сказал он.

– По… победил?.. – хлопнул глазами волшебник. – Нет!.. Не смей сбегать!..

– Ты победил, Арикед Черный! – возвысил голос Гаштардарон. – Вы победили! Ты закончил эту войну – и мы уходим!

Грудь Арикеда раздулась от смеси гнева, разочарования… и радости. Пусть и с натяжкой, пусть и только по очкам – но все же победа.

Он не заметил, в какой момент Гаштардарон исчез. Не заметил, как появились другие волшебники, как его накрыло криками восторга. Арикеда хлопали по плечам, его восхваляли на все лады.

Весь мир слышал слова Гаштардарона. Все видели в проекристаллах, как Рыцарь Паргорона признает поражение.

Все узнали, что Четвертое Вторжение закончилось.

Не только на Парифате. Весь Паргорон точно так же следил за битвой через кэ-очи, а в Школе Молодых ее запись потом использовали в качестве учебного пособия. Демонстрации того, что даже смертные иногда могут преподнести сюрприз, победив не подлостью, не каким-то заковыристым заклинанием, а просто потому, что конкретно этот смертный – восхитительно могуч!

Гаштардарон восхитился совершенно искренне. В принципе, ранили его не так уж сильно, кампанию он мог продолжить. Но война уже начинала становиться убыточной, так что он торжественно признал поражение и объявил, что Четвертое Вторжение закончено. Что Паргорон покидает Житницу.

Он был гохерримом, а гохерримы любят красивые жесты.

Другие гохерримы тоже не огорчились. Жатва все равно подошла к концу. Выжившие вернулись домой богатыми, с кучей трофеев и раздувшимися счетами в Банке Душ. Паргорон не получил все, что хотел, но все равно заработал очень много.

Это был настоящий триумф гохерримов. Не совсем полный, не окончательный – но триумф.

Арикед Черный после той дуэли стал настоящим героем Парифата. Его славили почти так же громко, как Колдующего Императора. И хотя словам Гаштардарона поверили не все, хотя еще лет десять потом империя жила настороженно, постоянно готовая к Пятому Вторжению, со временем атмосфера разрядилась. На Парифате снова наступил мир.

А потом скончался император Абраксол. После победы он прожил еще шестнадцать лет и за эти годы восстановил разрушенную империю почти полностью. Снова наполнился жизнью Бриароген, вернулись на свой остров титаны, а боевые чародеи перестали носить амулеты «Горького спасения». Место изгнания Кхатаркаданна превратили в мемориальный парк, где с почетом похоронили Лустуллуза э’Рбье, щитомета Каана, юного мага Кланца и других героев, отдавших жизни за свою планету.

Мараул же провел заточенным в камень восемнадцать лет. Но на девятнадцатый с его узилища сдернули платок и внутрь заглянул алый глаз.

– Привет, Мараул, – раздался ехидный козлячий голос. – Как тебе тут отдыхается?

– Клю… Клюзерштатен?.. – не поверил ушам Мараул. – А ты что тут делаешь?

Клюзерштатен не ответил, продолжая ехидно таращиться. Мараул всмотрелся в него сквозь кристаллическую оболочку и опешил. Не веря теперь уже глазам, он изумленно спросил:

– Ты… ты почему демолорд?! Кто допустил?!

– Меня наградили за то, что я такой охеренный, – захихикал Клюзерштатен. – Демолорды просто заметили наконец-то, что в Паргороне живет некто особенный. Исключительный. Мои заслуги наконец-то оценили по достоинству, Мараул.

– Заслуги?.. Какие еще заслуги?.. А война?.. Война выиграна?..

– Да-а-а!.. Житница давно уже наша. Полностью. Гламмгольдриг держит у себя Абраксола вместо собачонки.

– А почему тогда меня до сих пор не выпустили?!

– Понимаешь, Мараул, ты никому не нравишься. Говорю тебе честно, как есть. Мы тут посовещались с другими демолордами и решили, что ты какой-то душный. Когда мы в прошлый раз выпивали с Гаштардароном, он по секрету упомянул, что давно тебя втайне презирает. Просил никому не говорить, но тебе-то можно, верно? Я думаю, ты имеешь право знать, что о тебе думают.

– Я понял, – помертвевшим голосом сказал Мараул. – Эсветаллила погибла. Нет никакого другого объяснения тому, что ничтожество вроде тебя стало демолордом.

Клюзерштатен цокнул языком. Какой догадливый бушук. Он-то хотел еще немного над ним поиздеваться…

– Да, скоропостижно скончалась, – признал он. – Кажется, ты испытывал к ней какие-то чувства?

– Не твое дело! Как она погибла?!

– О, ты спросил верного демона! Только я и могу рассказать тебе все в красках!

– Ты-ы-ы!.. – задохнулся от ярости Мараул. – Как… как ты сумел?! Она же… она была такой… сильнее ее не было!.. А ты… ты… ты жалкий прыщ на теле Паргорона!

– Мараул, как ты разговариваешь со своим спасителем? – фыркнул Клюзерштатен. – Хотя еще не спасителем. Не уверен, что буду тебя теперь спасать. Хотя я сам вызвался, вообще-то. Специально попросил послать именно меня. Знаешь, как долго я тебя разыскивал?

– А где я вообще? – заозирался Мараул. – Я все время был накрыт этим поганым платком!..

– А ты в личном императорском хранилище. В одном маленьком городке. А до этого был в другом. А до этого – в столице. Я, знаешь ли, следил за твоими перемещениями. Меня волновала твоя судьба.

– А почему ты пришел только сейчас?!

– Да все дела какие-то, дела… Я же теперь демолорд, дел у меня полно…

– Я понял, что ты демолорд.

– Ага. Я теперь демолорд. А ты мне в кредите отказал. Сотню условок пожалел. И разговаривал грубо. А я теперь демолорд. И только от меня зависит, покинешь ли ты этот камень.

– Ты что, убил свою мать, чтобы отомстить мне?! – завопил Мараул.

– Говна пожри, – ухмыльнулся Клюзерштатен. – Не переоценивай себя… жалкий прыщ. Я убил свою мать, потому что мог. А мстить тебе мне просто приятно.

Мараул угрюмо замолчал. Клюзерштатен какое-то время ждал, надеясь, что тот начнет унижаться, канючить, умолять… но Мараул молчал. Старый бушук чувствовал, насколько это будет бесполезно.

К тому же известие о гибели Эсветаллилы совершенно его раздавило. Он, конечно, давно перестал пылать к ней животной страстью, но все равно глубоко любил и уважал.

– Но я все-таки тебя выпущу… – наконец заговорил Клюзерштатен. – При одном условии.

– Каком?

– Я выпущу тебя, если ты… если ты…. отдашь мне половину своего счета!

– Что?! – задохнулся от ярости Мараул. – Ни за что!

– Ты подумай.

– Нет! Мне дешевле сдохнуть!

– Подумай еще.

– Я подожду! Рано или поздно меня выпустят!

– Никто тебя не выпустит. Я единственный, кто знает, где ты есть. И только от меня зависит, вернемся ли мы вместе или я просто скажу демолордам, что тебя… пора заменить. Банк Душ не может оставаться без управляющего, знаешь ли. Мы с Дворком об этом уже поговорили…

Мараул снова замолчал. И молчал он долго, а Клюзерштатен терпеливо ждал, постукивая единственным копытом.

Ждать он был готов сколько угодно. Клюзерштатен как следует помариновал здесь Мараула. Чтобы успел отчаяться, успел соскучиться.

Чтобы готов был раскошелиться.

– Клюзерштатен… – подозвал его Мараул.

– Да-да? – жадно наклонился тот к камню.

– Клюзерштатен-Клюзерштатен, в папочку он вышел статью! – продекламировал Мараул. – Свою мать подло убил, но копытом заплатил!

– Ты здесь сгниешь!!! – страшно завизжал Клюзерштатен, стискивая кристалл. – Никто и никогда тебя не освободит!!!

Он бы с огромным удовольствием раздавил камень, уничтожил. Но проблема в том, что тогда Мараул освободится, а не погибнет. Чары очень мощные, но завязанные на внешнюю оболочку, Клюзерштатен уже видел.

К тому же лет через пятьдесят можно вернуться и спросить снова. Может, к тому времени Мараул передумает.

Может, он и передумал бы. Но через пятьдесят лет Клюзерштатен Мараула не нашел. Новый Колдующий Император, Громорокатран, в очередной раз его перепрятал – и на этот раз так надежно, что спасовал даже демолорд.

А у Банка Душ за это время появился новый управляющий. Сначала временным директором стал Дворк, но спустя тридцать лет он внезапно скончался по неизвестной причине, и его место занял Каген, младший из детей Мазеда. И целых двести лет он не был демолордом, а был просто старшим банкиром, первым среди равных.

Но вы уже видели, какие возможности открываются на такой должности. Двести лет Каген управлял счетом старшего брата, а также имел доступ ко всему остальному душезапасу. И ни для кого не стало сюрпризом, что в конце концов его личный счет достиг заветного одного процента.

Так в Паргороне стало на одного демолорда больше. А спустя еще триста лет – на одного меньше. Счет заточенного в камне Мараула год от года все хирел и тощал, пока не упал ниже все того же одного процента.

Никто не вправе лишить демолорда его счета. Но никто и не обязан его счет пополнять. А у душ есть срок годности. Очень большой срок – условная душа служит несколько тысячелетий, – но конечный. Поэтому если демолорд куда-то исчезает на действительно долгий срок – он постепенно перестает быть демолордом.

И когда какой-то сим откопал во тьме Домурбиса мерцающий камень, Мараул уже давно демолордом не был. Он все еще сильно превосходил обычных банкиров, его счет все еще составлял почти 0.34 %… но это была едва девятая часть прежнего могущества.

Впрочем, симам этого хватило. Мараул быстро с ними договорился. Убедил глупых обезьян его выпустить, а когда те это сделали – сожрал их живьем.

За тысячу лет заточения он страшно проголодался.

Выбравшись на поверхность, Мараул не узнал прежний Парифат. Сначала он даже подумал, что Клюзерштатен в тот раз сказал правду, и Паргорон таки завоевал Житницу. Цветущая империя волшебников превратилась в разоренный, примитивный мир без единого чародея.

Впрочем, свою ошибку Мараул быстро понял. В этот раз демоны были ни при чем – смертные сделали все сами. Они вообще любят массовый суицид, то и дело уничтожают собственные миры. Мараулу даже некому оказалось мстить, а тратить время на злорадство он не собирался – спешил вернуться домой, в Паргорон.

И так уж случилось, что он вернулся как раз в канун очередного Большого Аудита. Башня Душ пылала разноцветными огнями, банкиры водили хоровод и пели, а управляющий Каген добродушно улыбался… когда в зал ввалился истощенный бушук с безумным взглядом.

– Я вернулся!.. – простонал Мараул, подбегая к уставленному яствами столу. – Каген, Каген, я вернулся!..

– И это очень хорошо, – обнял его Каген, промедлив всего секунду. – Мы уже и не чаяли тебя увидеть, мой любимый брат.

– Ум!.. Ум!.. – всхлипывал Мараул, набивая рот креветками. – Я столько страдал!..

– Ну-ну, теперь все хорошо, теперь ты снова с нами. Правда… ты же сам понимаешь… тебя не было слишком долго… Директор Банка Душ теперь я, Мараул.

– По… почему не Дворк?.. а, понимаю…

Мараул чуть заметно задрожал. Объятия Кагена как будто стали холоднее.

Остальные бушуки пристально смотрели на это воссоединение. Ждали.

– Я все понимаю, Каген, – поспешил сказать Мараул. – Конечно, я сильно отстал от жизни и просто не смогу теперь достойно управлять Банком Душ. И я очень рад, что этот пост достался тебе, ведь ты достоин его, как никто другой!

– Спасибо тебе за эти теплые слова! – умилился Каген. – Я так рад, что ты все правильно понял и не обиделся!

– О, я нисколько не обиделся! – заверил его Мараул. – Ведь самое главное, чтобы у руля по-прежнему был сын Мазеда, а будет ли это старший или младший… ах, право, все мы здесь одна семья!

– Воистину ты мудрейший среди нас, дорогой брат! – восхитился Каген. – Счастье для всего Паргорона, что ты вернулся и снова можешь делиться своим бесценным финансовым опытом! Воистину ни у кого нет такой бездны знаний, как у тебя!

– Слишком много чести для бедняги вроде меня, слишком много чести! Но… раз уж ты сам вспомнил о моем финансовом опыте, брат… у меня по-прежнему довольно веский счет, так что… я полагаю… я думаю…

– Конечно, ты станешь одним из банкиров! – всплеснул ручками Каген. – Мы все будем очень рады! И так уж вышло, что сразу двум демолордам сейчас нужен бухгалтер, так что ты как нельзя вовремя!

– Сразу двум? – оживился Мараул. – Ох, сколько сразу работы для бедного больного бушука! Но если это нужно ради блага Паргорона… я возьму, возьму обоих!

– Они будут бесконечно благодарны, что им достался такой опытный специалист! Только ты уж будь подобрее с Таштарагисом, а то он очень расстроился, когда его прежний бухгалтер трагически погиб…

– А, это опять Таштарагис… – чуточку утратил энтузиазм Мараул. – Ну что ж, клиент он интересный, мы наверняка сработаемся. А кто второй?

– Да один новичок, ты с ним и не знаком, быть может. Сложный клиент, долго настаивал, что бухгалтер ему не нужен совсем… но мы его в конце концов переубедили. Его зовут Клюзерштатен…

– Клюзерштатен?!! – хищно скрючил пальцы Мараул. – О, вот его счетом я займусь с особенным удовольствием! С ним мы точно сработаемся!

– Вот и славно, – хлопнул в ладоши Каген. – Господа бушуки, давайте продолжим праздновать! Сегодня мы отмечаем сразу два замечательных события – очередной Большой Аудит и возвращение моего дорогого, моего любимого старшего брата! Героя войны, ветерана, не пожалевшего жизни ради нас всех!

Счастливый донельзя, что хотя бы освободился, что вернулся домой, Мараул упал на колени и зарыдал. А Каген гладил его по лысине и обещал, что теперь все у всех будет очень хорошо.