Читать книгу Первый день Вечности - Александр Уралов - Страница 1

В плеске воды послышался сдавленный крик. Кто-то беспомощно захлёбывался, отчаянно барахтаясь в тёмной воде. Андрей боком, зацепившись шарфом, тянущим его назад, продрался сквозь колючие ветви молодого ельника и вывалился на открытый берег озера. Дождь, обрадовавшись, начал бомбардировать его холодными каплями. Солнце уже опустилось за чёрную бахрому леса на противоположном берегу. Стоял сырой лесной полумрак. Андрей наконец-то освободился от шарфа и, оставив его висеть на ветке, оступаясь, заскользил по мокрой траве вниз, к воде. Здесь в паре шагов от кромки берега, дно резко уходило вниз, поэтому утонуть было делом пустяковым. Особенно осенью и уж тем более, в подпитии. Рядом скупо дымил костёр, прибитый дождём, и валялось несколько бутылок.

– Держись!

Проклятый плащ не желал сниматься. Андрей рвал рукава, выворачивая их наизнанку. Из кармана, звякнув, выпали ключи. Плащ наконец-то поддался и мокрой грудой упал на траву. Андрей, наступив на него напоследок, с шумом врезался в воду. Впереди, совсем недалеко, уже никого не было видно, лишь бессильно расходились круги. Андрей собрался было нырять, но практически сразу наткнулся на слабые руки, которые, тем не менее, сразу же пугающе цепко ухватились за его рубашку.

– …обратно, туда, откуда приехали, – сказал Андрей. – Спасибо, что дождались.

Таксист промолчал, разворачиваясь на просёлочной дороге. Стало совсем темно. Свет фар беспорядочно выхватывал мокрые ели, которые росли так густо, что казались шкурой огромного, мокрого и лохматого зверя. Такси наконец-то развернулось и покатило в сторону города.

«Как же я её вытащил?» – запоздало удивился Андрей. Ах, да… на берегу была пустая палатка, в которой выводил рулады старенький приёмник. Наверное, там они с Ольгой и обсыхали… во всяком случае, всё надетое на них было сухим… и даже пачка сигарет в нагрудном кармане джинсовой рубашки чудесным образом не промокла. Долгонько же таксисту пришлось ждать! Андрей осторожно поцеловал спящую Ольгу в нос – её голова уютно устроилась у него на плече – и попытался разобраться во всём.

Перво-наперво, давайте-ка вспомним, как он сюда попал. Андрей честно попытался думать. В голове было абсолютно пусто. Это напугало его – ведь не бывает такого, чтобы здоровый молодой мужчина намертво забыл о том, как добрался, – именно в нужную минуту! – спасать свою возлюбленную. Ещё бы немного и… уф… ну его, этот кошмар! Ты успел вовремя. И это самое главное. Да… но как ты добрался? На такси. Однако в памяти не осталось ничего («ничегошеньки-кокошеньки», как говорила одна маленькая девочка) о том, как это самое такси вызывалось, и как Андрей приехал именно к берегу, на котором, похоже, пикники устраивались часто. Если уж поднапрячься, то можно было даже припомнить, что помимо палатки и затухающего костра, на берегу лежала резиновая лодка… а в ней блестели короткие мокрые вёсла.

Андрей нахмурился. Спишем всё на стресс… но как-то некстати вспомнился и стоящий метрах в тридцати автомобиль марки «тойота». Чёрт возьми, получалось совсем уж несуразно… кстати, ведь ещё и мангал дымил неподалёку! И вообще, создавалось впечатление, что на берегу пировала компания человек в десять. Пировала, пировала… и всем кагалом удалилась в лес, оставив Ольгу. А той зачем-то понадобилось лезть в воду. Осенью. В дождливый день. В одежде.

Андрей охотно почесал бы затылок, да страшно было разбудить ребёнка. Хм… он часто называл Ольгу «ребёнком», хотя со времени их знакомства прошло два года и этому милому человечку теперь исполнилось двадцать пять. На телекомпании уже привыкли к тому, что Андрей опекает своё «дитя» и даже перестали подозревать их в том, что он, как продюсер, «отдаёт Ольге самые выгодные рекламные заказы».

Так… стоп! Вернёмся всё-таки к началу: откуда и как Андрей, – тридцатисемилетний тип обычной наружности, – явился, чтобы спасти свою Даму Сердца? А если подумать, то и везёт-то он её сейчас – куда? Родителям Ольги показаться было неловко… пусть даже Андрей и был Благородным Рыцарем и спасителем утопающей. «Уж лучше пусть пока отогреется у меня дома. А там и позвонит им, скажет, мол, всё в порядке», – подумал Андрей и попытался вспомнить свой адрес. Сходу этого не удалось… наверное всё же из-за стресса, несомненно являющегося следствием пережитого страха. «Стресс» – это если сформулировать сухо и по-научному. А на деле, при одной мысли, что он мог опоздать, у Андрея противно холодело в животе. Но – успел же! Теперь, давай, посмотрим правде в глаза: как ни крути, Андрей не мог вспомнить ничего из сегодняшнего дня. Вообще. Снова – стоп, эмоции! Держитесь мужественно, молодой человек, – самое страшное уже позади! Свою девушку вы чудесным образом спасли, а теперь напрягите память и начните вспоминать хотя бы вчерашний день.

Андрей осторожно поёрзал на сиденье, ставшем вдруг холодным и кочковатым. Не вспоминалось ничего, кроме давней истории со стрельбой… да и то – самое её начало. Спасибо и на этом. Андрей, вздохнул и попытался сосредоточиться на тогдашней подготовке к прямому телевизионному эфиру. За неимением лучших воспоминаний вполне было возможно начать, как говорится издалека. А там, глядишь, и память перестанет валять дурака. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

– Андрюшенька, милый, – прошептала Ольга, не открывая глаз, – я так плакала, так плакала, когда ты умер… и сейчас даже реву иногда… когда…

Андрей похолодел.

Да. Теперь всё становилось на свои места.

10 лет назад. Солдаты-дезертиры в прямом эфире. Захват

Телекомпания АТР, Екатеринбург, февраль …года. Начитка в студии вечерних новостей (эфир 3 февраля повтор 4 февраля):

«…командование военной части не сообщило нам никаких подробностей побега. Как сообщает интернет-агентство «Полли. РУ» – неофициальные источники подтверждают, что количество самовольно покинувших часть военнослужащих первого года службы – 6 человек. Все они вооружены. Управление МВД продолжает оперативные мероприятия по поиску и задержанию дезертиров. Мы продолжаем следить за развитием событий. После короткой рекламы вы увидите блок деловой информации и прогноз погоды по Екатеринбургу и области. Оставайтесь с нами…»

– … Ещё раз будет два раза подряд «сообщило-сообщает», практически в одной фразе – ругаться будем, поняла? – рявкнул в трубку шеф редактор Борчиков сразу же после выпуска.

– Я не заметила… – ответила робкая дикторша.

– А кто должен замечать, Пушкин?..

– Я не…

– Мишенкова мне позови!..

– (обиженно) Сейчас… Ро-о-омка-а-а!!! Трубку возьми-и! Тебе Борщ звонит. На меня наорал.

С самого начала Андрей Нулин, ведущий прямого эфира телевизионной программы «Звони – ответим!», оставался относительно спокоен. Даже тогда, когда за плотно закрытыми дверями студии внезапно поднялся многоголосый женский визг, оттеняемый неразборчивой мужской руганью. Через секунду все звуки глухо перечеркнуло что-то, подозрительно похожее на автоматную очередь. Андрей досадливо поморщился. Спохватившись, он мельком взглянул на монитор. Слава Богу, он не в кадре и зрители не видят его гримасы. Эх, мало того, что голова у него совсем чумная после вчерашнего, – зря водку согласился пить, зря! – так теперь ещё и с эфиром проблемы… вот она – пятница!

Три дня в неделю ему приходилось отсиживать на телекомпании до позднего вечера. Предварительная беседа с гостем прямого эфира – 19–00, гримёрка (грим себе и гостю) – 20–00, выход в эфир – в 20–30. В понедельник и среду – ещё вполне пристойно, но в пятницу…

К тому времени, как Андрей усаживался в кресло ведущего и начинал прямоэфирную беседу, пёстрое население ЗАО «Телекомпания «АТР» пользовалось отсутствием начальства. Народ весело оттягивался пивом и прочими радующими душу дешёвыми напитками. Так что наши родные «телевизионные деятели искусств» нет-нет, да и устраивали в коридоре компании шумный пятничный бардак. Тем паче, что сегодня с утра ещё и зарплату выдали. Весело, в общем.

В левом ухе, в наушнике, неразборчиво хрюкнула что-то Светка-режиссер. Гостья прямого эфира – молодая симпатичная дамочка от сети аптек «Здравица» испуганно молчала. В руках она по-прежнему держала несколько упаковок иммунокорректора «Бронхо-мунала П» (по десять капсул первые десять дней каждого из трёх месяцев, – спрашивайте в аптеках города, – приходите, мы будем рады). Лицо её, крупным планом показываемое на экране монитора, было удивлённым и почему-то испуганным.

– Галина Львовна, – поспешно сказал Нулин, – сейчас наш режиссёр подсказывает мне, что возникли небольшие проблемы с эфиром…

В коридоре грохнуло – выстрел. Женский визг стал глуше и отдалённее. Кто-то гнусавым голосом страшно заорал под самой дверью: «С-с-сука!!!»

– Так что давайте-ка, прервёмся на рекламу, – заторопился Андрей.

«Чёртовы бараны! – хотелось ляпнуть вслух, – надо же было так нажраться!» Впрочем, тут же мелькнула успокаивающая мысль о том, что телезрителям вопли эти толком и не слышны. В эфире работают всего два микрофона-петлички – у ведущего и гостя, а они практически не берут звуки от источника, расположенного далее, чем пару метров. Разве только этот «источник звука» именно так надрывается, как сейчас надсаживался незнакомый голос в коридоре…

Так что, между нами говоря, всё могло и обойтись. Впрочем, как говаривал автор программы «Обломись!» язвительный Вадим Переверзенцев: «Чего вы хотите, юноша? У нас не первый канал, не ОРТ!» И осветительные лампы лопались в прямом эфире, и микрофоны отказывали, и за декорациями соседней студии обнаруживался пьяненький оператор Сашка по кличке Водолазик. Проснувшийся Сашка вылез из-за фанерного щита и впёрся прямо в кадр, где бойко тарабанила новости ошалевшая дикторша. Да что уж далеко ходить, у этого же самого входа, не далее, как месяц назад, новенькая репортерша, мадемуазель Корнеева дико верещала: «Деньги дают! Все идите скорее! Деньги дают!», – пока рассвирепевшая Светка не выскочила из режиссёрской комнаты и не отвесила Корнеевой знатного подзатыльника. Корнеева глянула на неё бессмысленными глазами и, не переставая вопить, понеслась по коридору к отделу новостей. Похоже, она тогда так и не осознала, что только что получила плюху… зато очень хорошо помнила, что денег все уже заждались, и радостно спешила оповестить родной коллектив.

– Рекламу? – тихо пробормотала Галина Львовна и вдруг прижала к груди коробочки с препаратами. – Ой, какая реклама!.. Там же… там же убивают!

И вот тут-то для Андрея Нулина всё и началось по-настоящему. А ведь осталось всего каких-то десять минут до того времени, когда можно было с приятной улыбкой сообщить телезрителям: «Дружный коллектив нашей программы прощается с вами, всего вам доброго, до свидания!» Ручка входной двери дёрнулась несколько раз, потом дверь жалобно крякнула и в студию ввалился крепкого телосложения солдатик с автоматом наперевес. Ствол плясал в воздухе, описывая немыслимые восьмёрки. Солдатик боком, пригибаясь, пролетел вдоль стены, въехав плечом в стойку бокового софита, и хрипло заорал: «На пол! На пол всем, суки! На пол!»

Стойка медленно заваливалась на бок. Из коридора выплеснулся густой мат. Женский визг стал уже постоянным приглушенным фоном. Похоже, все девочки, ещё остававшиеся на телекомпании, хором вопили где-то в конце коридора, у самого стола охранника. Седой оператор Роальд Вячеславович пытался развернуть камеру на штативе в сторону солдатика.

Стойка дёрнулась, туго натянулся силовой кабель. Шаркнув по боковому щиту декорации с огромным фото «руины Парфенона» (2,5 на 6 метров; дизайн и изготовление «Студии Ильи Бриткина»), софит с грохотом рухнул на пол студии. Горячие осколки стекла хлестнули по ногам. За нами-то на полу уже нет ковролана! – мелькнуло в голове Андрея. – Там же ламинат этот долбанный! А так бы и не разби…»

– На пол, говорю! – взвизгнул солдатик.

Над головами зло захрипел динамик громкой связи:

– Убери руки! Я тебе, скотина, говорю! – это голос режиссёра Светки. Наверное, случайно включила… с кем-то не то ссорится, не то дерётся – не успел разглядеть.

– Ты кто такой? – подал голос Роальд Вячеславович, продолжая сражаться со штативом камеры. – У нас тут эфир, между прочим! Шуметь не надо!

На общем мониторе солдат был уже в кадре. «Во, народ-то сейчас дивится – хорошенькие, мол, дела творятся на телекомпании АТР!» – подумал Андрей. Гостья рядом начала всхлипывать ещё громче. Похоже, она стала икать.

– Это захват! – громко провозгласил динамик громкой связи незнакомым и почему-то торжественным, голосом, а в ухе Андрея прорезалась Светка:

– Андрей! Тут какие-то менты орудуют! Или не менты…

«Опять, поди что, наш большой босс где-то с финансами нахимичил!» – мелькнуло в голове.

– На пол всем! – трясся солдатик. – Жить надоело? Щ-щ-щас я тут вам… всех вас на хрен … всё разнесу!

– Не… стре… ляй… те – слабым голосом проикала гостья Галина и стала торопливо сползать куда-то под стеклянный стол, на котором ещё полчаса назад лично, красиво расставила препараты, предлагаемые сетью аптек «Здравица»… «с эксклюзивной скидкой».

В распахнутой двери студии возник ещё одни боец – этакий худенький субтильный заморыш. Автомат у него, как показалось Андрею, посмотрел ему этой чёртовой дыркой прямо в лоб. Боец что-то бормотал и дико косился на соседние весёленькие декорации, где умильно улыбались плюшевые мишки и зайчики, приготовленные для ежевечерней детской программы «Сказки на ночь от Алёнушки». Лицо очередного воина скривилось, и с трудом оторвав взгляд от радостного зверья, он неуверенно пролаял: «Руки вверх!»

– На пол всем! – взревел динамик громкой связи.

– Иди ты на хрен! – яростно сверлила ухо Светка, переругиваясь с кем-то, кого не было видно сквозь стекло, отделяющее студию от режиссёрской комнаты.

– Это теракт, Андрюха! – возникло за плечом второго солдатика возбуждённое, мокрое лицо репортера Кирилла Деревнева. Казалось, он смеялся. От этого на него было жутко смотреть. – Захват это! Камеру не выключайте, камеру! – крикнул Кирилл, отшатнулся, исчез за косяком двери.

Развернувшийся в сторону коридора худенький боец испуганно выпустил длинную очередь куда-то вбок. Андрей привстал из-за стола, вытягивая шею. Вылезти из-за стола ему можно было, только отцепив петличку, провод которой звукорежиссер Гоша добросовестно намотал на ножку стула, дабы провод не маячил в кадре. Намотал и для верности ещё и скотчем приклеил. Петличка дёрнулась в вырезе рубашки, потянула книзу, провод чуть-чуть подался, но Андрей машинально пригнулся, чтобы микрофон петлички не был вырван с корнем. Оборудование мы бережём – привычка! Ему не было видно, что случилось в коридоре. Казалось, что корреспондент криминальных новостей Кирилл Деревнёв принял на себя все выпущенные пули.

– Кирюш, ты там живой? – неуверенно позвал Андрей.

– Это что, не розыгрыш? – упавшим голосом спросил Роальд Вячеславович, подняв голову из-за повёрнутой к двери камеры, и его морщинистое лицо, как мельком отметил Андрей, мгновенно осунулось.

Из коридора глухо донесся знакомый голос Деревнёва:

– Ты что же это вытворяешь, гад? – Голос звучал скорее удивлённо, чем испугано. В студии резко запахло чем-то знакомым. Ах, да… порох…

– Кирилл! Что там? Кирилл! – осторожно позвал Андрей.

Дребезжал по стеклянной столешнице пейджер, поставленный на режим вибрации. Андрей механически взял его. Пейджер неприятно дрожал. На его зелёном экранчике темнело: «&&& почему нет бранхомунала ваптеке 327 на ленина? Елена Юрьебна Житухина». Безумно хотелось холодного пива. Увы, сейчас оно медленно нагревалось в сумке, оставленной под столом в рекламном отделе. Одну бутылку он выпил днём, осталось ещё семь. Ольга сказала, что ей больше хочется хорошего вина. «А будем пить замечательное пиво!» – несколько раздражённо ответил Нулин… а Ольга сказала, что ей и вчерашнего хватит. И вообще, она терпеть не может пить с «новостёрами». «Ну и хорошо. Выпью всё один, окосею. И буду покушаться на твои красивые коленки»… «Ну-ну, посмотрим…»

Режиссёрский голос в левом ухе исчез, сменившись неприятным шипением и треском. За стеклом возмущённо вскинулась Светка. Теперь было видно, что кто-то в камуфляже хватал её за руки. Сквозь стекло слабо донёслась крутая матерщина. Светка ругаться умела и любила. Там же мелькнул вскочивший со своего места и тут же севший обратно звукорежиссёр Гошка.

Солдатик в студии, топтавшийся у стены, ещё сильнее скривил рот, неуверенно шагнул к Андрею и неловко двинул ему прикладом в висок.

Вне времени. Сейчас. Куда может ехать покойник?

Хоть что-то вспомнилось! По законам ассоциативности мышления, о которых у нас так любят рассуждать все, кому не лень, когда охаивают рекламные ролики, изготовленные другими телекомпаниями, в памяти поднялось целое облако воспоминаний. С самого дна поднялось… как поднимается придонный ил, когда в воду бросают огромный камень. Почему-то, прежде всего, вспомнился приятель детства. Кругленький такой был парнишка, на год младше, – приходилось защищать его от пацанов во дворе. А к двадцати годам вымахал, как былинный богатырь, даром, что белокур был с рождения. К тридцати – уйдя из армии – ударился в православие, как в атаку. На крёстном ходе с хоругвью выделялся, как могучий дуб среди орешника…

Школа, друзья-приятели… институт… НИИ…

И тот самый автор декораций, добродушный Илья Бриткин, агитировавший Андрея срочно бросить «все эти твои научные штучки» и идти на создающуюся с нуля телекомпанию. «Тридцать четвёртая кнопка, Андрей! Утрём нос всем! Учти, пока ты раздумываешь, все командные высоты расхватают!» Однако быстро не получилось, и пришлось начинать обычным менеджером по рекламе – хорошая, между прочим, школа. Особенно после предыдущей должности начальника отдела. Хорошо, что большой босс тогда хотел иметь не менее десятка собственных программ. Он и предложил Андрею быть «антрепренером» программы про современную медицину. Но на телевидении, однако, гремело модное название «продюсер» – так громко на региональном канале называется человек, с которого требуют денег, денег и только денег. Продавай сюжеты, придумывай спонсорские пакеты, тряси всех, кого можно… в общем, крутись. Саму-то программу делал Сева – целиком, полностью, в одиночку. Его темперамента хватило на три с лишним года непрерывного вспахивания этой нивы. С ним Андрей и прямые эфиры начал. Золотое было времечко! Этого самого времени не хватало хронически… но – золотое. И тебе продюсер, и соавтор, и (если позарез надо успевать) корреспондент, и прочее, и прочее, и прочее…

– Андрей, – вдруг ясно сказала Ольга, не открывая глаз. Её ладошка слабо погладила Андрея по рукаву. Девушка вздохнула и снова затихла. Спит моя мышка. Спи-спи, ехать ещё долго…

А куда вообще может ехать покойник?

В голове закрутились обрывки фильмов о привидениях. Андрей тихонько почесал щёку. Щека была своей, – самой, что ни на есть привычной. Слова Ольги, так напугавшие его, стали казаться дурным сном. И вообще, мало что может пробормотать перепугавшаяся и вымотанная до обморока девушка?

Андрей ещё раз попытался напрячь память. В тёплой машине, плавно скользящей по «росселевскому автобану» думать было сложно. Мысли путались. Некстати вспомнилось, что он никогда и не слышал о существовании лесных озер именно в этих краях. Впрочем, наплевать. Едем и едем… не пешком же идём. Свет фар выхватывал убаюкивающее мелькание разделительной полосы. Андрей уплывал в дрёму. Левый висок ныл. Кожу пощипывало. Наверное, он приложился этим виском в этом чёртовом ельнике…

10 лет назад. Долгий эфир начинается

– Ну, ребята, это вам какого-нибудь Познера нужно, а не меня, – устало сказал Нулин, трогая ссадину на виске. – У нас эфир коммерческий, специфический… Как, хоть, вас звать-величать? Террористы в погонах, блин…

Рядом тихо всхлипывала Галина. Хотелось приложить лоб к прохладному стеклу стола, – пусть на нём и осела пыль и россыпь бетонных крошек от потолка. Двинув прикладом в висок Андрея, солдатик коротко саданул в потолок из автомата. Противно взвизгнула рикошетирующая пуля, крякнула одна из верхних поперечных двутавровых балок. Качнулись и выпрямились тени от подвешенных ламп. Мягко завалился на бок принявший в себя пулю серый Мишка-косолапый – пушистая китайская игрушка «Сказок на ночь от Алёнушки», снимавшихся в этой же студии. Коротко взвыл динамик под потолком.

А сейчас, после суматохи первых минут захвата, все были какими-то обмякшими. Вопреки правилам, дверь в режиссерской комнате была открыта. Дверь в студию, белея свежим расщепом на месте выемки под язычок замка, тоже распахнута. Парень, яростно ругавшийся со Светкой в режиссёрке, сейчас торчал у неё за спиной и молча смотрел в коридор. Автомат в руках драчливого бойца, присевшего на корточки в углу студии, успокоился и уже не дёргался стволом на каждый звук. Женский визг там, в конце коридора, стих. Доносился лишь какой-то невнятный гул, напомнивший Андрею будничный звуковой фон телекомпании. Кто-то пробежал по коридору, тяжело бухая сапогами по сиреневому ковролану…

– Где? – запыхавшись, крикнули у самой двери. Похоже, бегал тот самый солдатик субтильной наружности, чуть было не пристреливший Кирилла.

– Бу-бу-бу… запирается… – донеслось из общего гула.

– Да нет там никого в рекламе, не видишь что ли?! – вот и Кирилл орёт в ярости. Сапоги затопали дальше, голос Кирилла стал глуше, удаляясь.

А в отделе новостей – там, дальше по коридору – о чём-то спорили, но не на повышенных тонах, а так… в духе обычной пятничной оперативки в 22–00, посвящённой разбору полётов за неделю под пиво и джин в баночках. Того и гляди по коридору пробежит розовощёкий умница Олежек и произнесёт стандартную пятничную призывную речь: «Эй, на кого ещё пивка брать? Тебе чего? Две сиськи? Двухлитровых? А бабло? Нет балабасов – нет спиртного! Эх ты, кулёма… гляди, даже свободный от денег Зёма полтинника не пожалел. А тебя жаба давит. Толстая, склизкая и противная жаба! Ну и пусть «пиво не пью» – а я пью? Водки возьму, значит! Ольга, вон, и то раскошелилась!»

– Как мне к вам обращаться? – повторил Андрей. – А, господа-захватчики?

В студии становилось жарко и душно.

– Он говорит, зови его «второй», – ожил динамик голосом Светки. – Они, блин, тут все по номерам: «первый», «второй», «третий»…

– На первый-второй рассчитайсь! – пробормотал Андрей.

– Конспирация, – сказал Роальд. Он вздохнул и, тряхнув своими красивыми сединами, решительно произнёс. – Курить хочется.

– Курите, – пробормотал «второй», – Мне-то что! А меня Володя зовут, – с неожиданным вызовом сказал он. – Да что ты колготишься, всё равно они уже знают! Про нас уже всем известно! – Он встал и на секунду повернулся к стеклу, за которым рассерженно жестикулировал подельник. Было видно, как светловолосый «первый» наклонился к микрофону режиссера. Видимо, он уже познал великую тайну технического общения со студией.

– Да заткнись ты, – с досадой пробунчал динамик. – Передачу не прекращайте. Нас тут много. У нас с собой мощная взрывчатка. Если что – все на хрен взлетим на воздух. Обращение мы сейчас зачитаем. Я его зачитаю. Чтобы меня видно было, понял?

– Дожили, – вздохнул Роальд. – У меня сигареты в куртке. Вон, на Алёнкином диване лежит, где зайцы. Можно я возьму, а?

– Можно, – сказал Володя и его ствол плавно повернулся в сторону Роальда Вячеславовича.

– Ты поаккуратнее со своим ружьём, – морщась, посоветовал Андрей. В голове кто-то тыкал шилом в такт пульсу. Было не столько больно, сколько муторно и неприятно. – Я хочу, чтобы никто не пострадал. Гоша! Можно как-то кондиционер включить? Гоша, ау, ты там?

Кондиционер висел в студии под потолком, аккурат над застеклённым окном в режиссёрку.

– Да я сам включу, – пробормотал Роальд и осторожно шагнул к столику, на котором лежал бледно-серый дистанционный пульт. Кондиционер заворчал, жалюзи его выходного поддувала медленно открылись. Потянуло прохладной струёй. Обычно кондиционер на время эфира отключали, дабы он не издавал посторонних звуков. Несколько раз об этом забывали и спохватывались, этак, на половине эфира. Звукорежиссёр – шляпа – вдруг обнаруживал, что надоедливый, но слабый звуковой фон – это не его личный шум в ушах и не таинственные наводки в кабеле, а урчание кондиционера. Режиссёр за стеклом яростно кричал видеооператорам в наушники, те тихо матерились и бесшумно бегали на цыпочках за камерами, стараясь не пыхтеть и не спотыкаться. Гость в студии с немалым удивлением косился на эти грациозные, таинственные перемещения, что немало веселило потом всю съёмочную бригаду. Веселье наступало, естественно, уже после эфира, после того, как режиссёр устраивал разнос «звукарю» за врождённое разгильдяйство и профессиональную некомпетентность. Такие проколы, само собой, случались не всегда. Правилом было то, что кондиционер выключался за полминуты до эфира, и к концу получасовой программы в студии становилось жарковато. Как ведущий, так и гость программы начинали «блестеть лицом». Во время рекламной паузы визажист Леночка залетала в студию и быстренько припудривала лоснящиеся физиономии.

В такие минуты Андрею очень нравилось чувствовать, как её прохладный бок прижимался к его плечу. «Ну, спасибо, красавица!» – говорил он и целовал Елене руку. Это производило колоссальное впечатление на гостей эфира. Почти все они перед началом эфира выплывали из гримёрной каморки словно снобы и аристократы. Леночку-визажиста они почему-то принимали за некий второстепенный технический персонал. За полчаса до эфира Елена «рисовала гостям умное лицо» – как выразилась однажды Ольга, – после чего гостя усаживали за стеклянный стол в студии… а тут ведущий программы этой девочке, понимаешь, ручку целует-с.

Роальд закурил, деликатно выпуская дым куда-то за декорации программы «Сказки на ночь от Алёнушки». Попутно он аккуратно поворачивал вторую камеру в сторону стеклянного окна режиссёрской комнаты, примеряя необходимую высоту штатива; колдовал, что-то там подкручивая. Андрей посмотрел на помертвевшую Галину, переставшую икать, и прикоснулся к её локтю. Хотелось дружески похлопать её по плечу и сказать нечто ободрительное, да только было страшно, что гостья свалится в обморок.

– Вы не волнуйтесь, ладно?

Галина что-то пискнула.

– Роальд! «Воздуху» мало – неохотно пробурчал динамик голосом Светки.

– Я сейчас, Светик, я вижу – с готовностью забормотал Роальд хлопоча у камеры. Он привычно поправил свои наушники из которых торчала вялая груша микрофона. В эфирном мониторе режиссёра изображение плавно отодвинулось. «Воздуху» – свободного пространства над объектом съёмки – стало больше.

– Так лучше? Ты, Светочка, попроси, чтобы Гошенька там, в режиссёрской, свет включил, а то видно вас всё-таки плохо… студийные лампы отсвечивают.

– Свет-то им можно включить? – хмуро спросил Андрей, глядя в стекло.

Внутри, за стеклом, беззвучно шевельнулась знакомая тень. Внезапно стало чётко видно, что творится в режиссёрке. Отходящий от выключателя и усаживающийся на своё место Гошка испуганно глянул прямо в глаза Нулина. Над макушкой лохматой Светки нависало свирепое лицо солдата «номер один». Он что-то сказал, и макушка протестующее мотнулась. Андрей представил, как Светка досадливо дёрнула плечом, и почти услышал, как она зло прошипела: «Сам бы и включал, раз такой крутой!»

– Светик, спокойно! – страдальчески сказал он, и на секунду Светка подняла голову, и хмуро глянула в его сторону:

– Тут телефон надрывается… – сказала она.

Голос прервался. В динамике коротко рявкнуло.

– Шнур вырвал, дурак! Телефон поломал, – напряжённо сказала Светка. – И что? Нам всем песец?

Пауза. Андрей кашлянул:

– Света, работаем? Работаем? Светик?

– Работаем – решительно отчеканил динамик. – Ну, мать мне башку свернёт! Опять ей с Леркой до утра одной сидеть.

Невнятное бормотание; «номер один» наклоняется к микрофону.

– Через пару минут мы сделаем официальное заявление. Передачу не прекращать. Телевидение заминировано. Если что, мы всё здесь взорвём, понятно? – угрожающе гремит динамик.

– Понятно, – прошептала Галина. Глаза её нехорошо закатывались. Андрей снова потрогал висок и спросил:

– Слышь, команда? Давайте мы Галину Львовну отпустим? А её петличку – в смысле, микрофон – я Диме отдам, а то он стоит тут и его телезрителям толком не слышно.

– Какому Диме? – нервно спросил Володя, озираясь.

– В смысле – тебе… э-э-э… Володя. Это я оговорился.

– Какому Дмитрию? – повторил Володя. – Ты что тут мутишь, как жопа?

– Сам ты жопа, – внезапно для себя самого разозлился Андрей. Ладони моментально вспотели. – Иди ты сам в жопу! Врываешься тут, с автоматом… Иди, вон, и сам снимай, если тебе надо! Что ты тут выёживаешься? Ну, оговорился я… Иди и сам снимай!

– Андрюшенька, Андрюшенька… не надо! – предостерегающе вытянул руку Роальд. Столбик пепла бесшумно упал на серый студийный ковролан, испещрённый вмятинами от ножек штативов. – Спокойно, ладно? Спокойно!

– Нет, Роальд Вячеславович! – запальчиво выдохнул Андрей, – Что за дела? Я не понял! Что за манера – врываться тут, орать!..

– Андрей, пожа-а-алуйста! – простонала Галина. – Вы их злите…

– Тихо! – заорал динамик.

Андрей видел, как ствол автомата неуверенно повернулся к нему. Володька, похоже, по-детски испуган.

– Андрей, он же стрелять буд… буд… дет! – задохнулась Галина

Вне времени. Сейчас. Нельзя красавицам плакать!

Андрей всё-таки задремал, наверное. Чудеса с памятью продолжались. Вот, пожалуйста – такси нет. Они с Ольгой сидели по-прежнему в обнимку, на диванчике, заваленном грудой пальто и курток. Поверх этого вороха небрежно бросили пятнистую «под леопарда» лёгкую курточку с кокетливым капюшончиком. В маленькой хрущёвской «полуторке» было тесно. На балконе курили сразу три человека.

– Дверь прикройте, ребята! Тянет прямо сюда, – сказала Яна, ставя на раздвинутый стол тарелку с салатом.

– Давно не собирались, – сказал над ухом Андрея знакомый голос.

– Да с самого февраля и не собирались, – вздохнула Светка, помогая Яне достать из старенького серванта вилки и ложки. – Кирилл, что сидишь? Займись выпивкой, раз уж накупили столько!

– Охотно, радость моя… – отозвался Кирилл и вдруг виновато закашлялся. – В смысле… какая уж тут охота… не тот случай, чтобы с радостью на грудь принять…

Окружающее расплывалось в клубах тумана. Он лез в глаза и уши, глушил все звуки и затушёвывал самые яркие краски. Андрей чувствовал, как веки становятся горячими и тяжёлыми. Неодолимо клонило в сон. Он с усилием мотнул головой и вгляделся в лицо Ольги. Она спала. Улыбка её была совсем детской и виноватой. Без туши на ресницах и помады на губах она всегда смотрелась юной девчонкой. Сколько же он не видел своего «ребёнка», раз успел забыть, что у неё такие пушистые реснички и нежные милые губы?

– А я думал, что она замуж вышла, – прорезался сквозь невнятный шум голос Гошки, потерявшегося в тумане.

– Нет. Всё, вроде бы, к этому шло, но там разладилось что-то…

– Да… так она и не смогла толком оправиться…

– Антон подъедет?

– Я звонила. Сказал, что минут через двадцать будет…

– Вот вы говорите «нелепо», Роальд, а я считаю – судьба…

– Я её накануне видел. Мимо проезжала. Рукой мне помахала. Я ещё подумал, что мы все постарели.

– Ага, ты-то сам, вон как отъелся!

Невесёлый смех.

В тумане чётко обрисовалась фигура Яны. Она сидела у краешка стола, крутя в руках вилку. Глаза были красными, заплаканными. «Что же ты, Яночка-Тыночка? – подумал Андрей. – Нельзя красавицам плакать, а то мужчины-рыцари уже готовы ринуться на помощь и совершить какие-нибудь безумные и смертоубийственные подвиги».

– Она первое время к нему на могилу часто бегала… рассказывала ему, что и как. Потом пореже, конечно.

– Время лечит… недаром говорят.

– Давайте, команда, выпьем за них, – продолжали бубнить голоса.

– У меня такое чувство, что оборвалась последняя ниточка, связывающая меня с Андреем, – тихо сказала Яна. – Теперь осталась только память.

Андрей потянулся к ней – она совсем рядом, только протяни руку! – и ему показалось, что он взмыл вверх неясной дымкой. Просто небольшим клочком проклятого тумана, не дающего рассмотреть знакомые лица. Он испугался, что потеряет Ольгу, но её горячая ладошка по-прежнему лежала в его руке. Он не сразу понял, что с ним происходит… но вокруг уже менялись стены и растворялся туман, прячась под стол и стулья, ныряя под диван и с еле слышным гулом втягиваясь между корешками книг, стоящих на полках…