Читать книгу Хорошая жизнь - Александр Варенников - Страница 1

Оглавление

Часть первая. «Твоя страсть»

Когда мне говорят о человеческой жестокости, я непременно вспоминаю про отрезанную собачью голову, найденную мною во время вечерней прогулки. Мне тогда было восемь.

Это случилось во дворе дома, в котором я жил. Я отчетливо помню выражение глаз убитого пса – застывший в них страх, помешанный со злобой и растерянностью; оскал и острые, как лезвие бритвы, клыки.

Еще я помню, как он радостно вилял своим коротким хвостиком, когда я приходил домой после школьных занятий; облизывал мне руки шершавым языком и так преданно смотрел на меня, что казалось, будто мы всю жизнь пройдем вместе, ведь иначе и быть не может. Это был мой пес.

Могу быть благодарен судьбе за то, что не столкнулся с жестокостью людей с самых малых лет. Ведь мне не довелось родиться в разгар войны, или бороться за место под солнцем в бедных кварталах пригородов. Моя мать дала мне все то лучшее, что только могла дать – «Программу жизни».

Андрей Нечаев заметил, что не бывает противоположным отношение человека к себе самому и к другим. Сказал он это вскользь, совершенно не изменяя тон голоса. Никак не акцентируя внимание на этой столь простой, но столь важной истине.

Быть может, на его слова не следовало бы обращать ровным счетом никакого внимания. Да вот только в тот момент дуло пистолета, который он крепко сжимал в руке, чернело перед глазами собеседника. Присутствие в помещении человека с огнестрельным оружием и не слишком добрыми намерениями делает тебя чутким и восприимчивым.

– Но я не хочу жестокости, – сказал он.

Мгновение спустя раздался выстрел.

Но стоит рассказать немного об Андрее Нечаеве и событиях спорных, но, тем не менее произошедших с ним, и тем самым разъяснить, по каким таким причинам он наставил оружие на человека. Это не будет история в духе оправдания поступков, ведь каждому из нас суждено делать выводы исходя из собственного жизненного опыта.

***

Андрей Нечаев продавал эмоции, и делал это хорошо. Он занимал должность ведущего специалиста в крупной компании, предоставляющей своим клиентам услуги весьма и весьма специфического характера. Ему оставалась всего неделя до очередного повышения – все согласно его «Программе жизни».

Он сидел в удобном кожаном кресле за своим рабочим столом. Взгляд его был прикован к экрану монитора, ведь он изучал свежие отзывы от клиентов компании. Зазвонил телефон внутренней связи.

– Да?

– К вам посетитель, – привычным мягким голоском оповестила Андрея ассистентка. – Тот клиент, который должен был явиться еще полчаса назад. Евгений Капустин. Я направила его в ваш кабинет.

– Хорошо, – ответил Андрей и повесил трубку.

В дверь кабинета постучали. Не успел он пригласить гостя, сказав простое «войдите», как перед ним возникла фигура человека, которого он первым делом мысленно окрестил «типичным неудачником с дешевой «программой». Что ж, в работе Андрея такой вот подход имел место. Сначала задай координаты, а уж потом двигайся к цели, используя для этого все доступные материалы.

– Добрый день! – улыбнулся он клиенту. – Проходите, присаживайтесь.

Вошедший в кабинет мужчина выглядел лет на тридцать с небольшим, может даже чуть старше. Возраста и вместе с тем неуклюжести придавал ему округлый живот, старательно упрятанный под полами черного пиджака в полоску. Очки в роговой оправе, вкрадчивый взгляд маленьких карих глаз.

Андрей протянул мужчине руку и улыбнулся ему своей самой обыкновенной, но вместе с тем самой действенной улыбкой.

– Простите, что так сильно опоздал, – с застенчивой ноткой сказал клиент, пожимая Андрею руку. – Пришлось задержаться на работе…

– Ничего страшного, – ответил Нечаев, поддерживая дружеский тон. – В конце концов, ваше опоздание дало мне возможность заняться делами, которые я постоянно откладывал на потом. Так что могу только спасибо сказать!

Клиент улыбнулся, по-прежнему виновато. Он снял шляпу. Редеющие темно-русые волосы были зачесаны назад. Сел в кресло. Глянул в панорамное окно, из которого открывался вид на высотные здания делового центра. Шел дождь, и крупные капли медленно ползли по стеклу.

– Евгений, вы интересовались спектром услуг нашей компании, если я правильно понял? – начал Андрей, сменив тон общения на деловой. – Что ж, могу сразу вас заверить: любая ваша фантазия может быть исполнена. И это без оговорок.

– У меня весьма необычная просьба, – сказал Евгений. – Я хочу умереть…

Немалых усилий стоило Андрею скрыть свое удивление. Он кивнул.

– Думается мне, что это образно, – предположил он, улыбнувшись. – Знаете, наши клиенты выказывают самые разные пожелания. Кто-то хочет почувствовать себя знаменитостью и пройтись по красной ковровой дорожке. Кому-то хочется убить своего босса. Есть даже те, кому просто жизненно необходимо спуститься в кратер извергающегося вулкана, представляете? И мы, смею заметить, каждое из этих пожеланий можем исполнить.

Благодаря инновационным технологиям, основанным на использовании нетоксичных веществ и компьютерных голограмм, максимально приближенных к реальности, мы можем добиться поистине грандиозных результатов.

– Да, мне рекомендовали вас как лучших в этой сфере, – подхватил Евгений. – Мое желание все же сводится лишь к тому, что я просто хочу умереть. В определенных обстоятельствах. Я хочу, чтобы меня разорвала на части акула. В водах Средиземного моря.

– Но там нет акул, – в замешательстве проговорил Андрей и тут же одернул себя. – Хотя мы, конечно же, можем пренебречь этой деталью, – он помедлил. – Знаете, у нас существует огромный список стандартных программ. Быть может, вы хотите с ним ознакомиться?

– Нет. Спасибо, Андрей, но меня интересует только то, о чем я вам сейчас сказал.

Евгений улыбнулся беззаботной улыбкой, словно и не говорил мгновение назад о собственном умерщвлении.

Все же, от внимательного по природе и по рабочей необходимости Андрея не мог утаиться тот факт, что Капустин нервничал. Лоб его покрылся испариной, да и движения его казались какими-то дергаными. Еще и взгляд, в котором крылось нечто темное.

– Давайте поступим вот как: я обговорю с нашим главным специалистом кое-какие моменты по вашему вопросу, мы разработаем некоторую концепцию, и тогда встретимся с вами вновь и обсудим детали, – Андрей выдержал паузу. – Как вам такое предложение?

Евгений Капустин кивнул, соглашаясь.

– Очень странное предложение! – нахмурив брови, сказал Олег, откладывая в сторону листы бумаги. – Точнее, не предложение даже, а его требование… этого Капустина.

Наброски новой работы, которыми я поделился с ним и которые он с интересом прочитал, навеяли на него томительную задумчивость, так что с полминуты он просто сидел и смотрел в окно. Не думаю, что его внимание привлекало мерное движение толпы в рабочий час, или движение свинцовых облаков по небу над городом. Скорее, все это куда больше привлекало меня.

В зале ресторана, где мы сидели, было немноголюдно. Приятное спокойствие посреди суеты, посреди мира, сотканного из черного и белого, без полутонов. Строгие костюмы, белые сорочки, неизменные шляпы – еще двадцать лет назад такой стиль мог показаться вычурным. Но времена меняются, и сквозь поколения в мое время прокралась сильно обновленная мода ушедшего века.

– Скажи, вот откуда ты все это берешь? – наконец, разразился вопросом мой друг и, по совместительству, литературный агент, после чего глотнул холодного пива, поданного нам как раз вовремя и как раз в запотевших бокалах.

– Это моя работа. Брать темы и выворачивать их наизнанку. Копаться в них и записывать свои наблюдения.

Так уж сложилось (а сложилось согласно вышеупомянутой «Программе жизни»), что мне выпала участь стать одним из представителей «интеллигенции», а именно – писателем. В этом предложении все хорошо: и намек на весьма несвойственное мне пренебрежительное отношение к творческой деятельности; и упоминание такого разноликого общественного слоя, как «интеллигенция». Даже кавычки пришлись к месту. А еще я не использую такое понятие, как «судьба», но заменяю его довольно броским названием – «Программа жизни».

Главный редактор издательства, с которым я сотрудничаю вот уже восемь лет, заметил однажды, что мне стоило бы поработать над авторским стилем. Мол, очень уж темп повествования старомодный, неуклюжий. Я, конечно же, прислушался к словам редактора, ибо он человек знающий и мною уважаемый. Прислушался, и ничего не сделал. Что ж, в этом весь я.

Да и что станется, поменяй я стиль? В конце концов, моя карьера «куплена», если так можно выразиться. Куплена давным-давно и отрабатывается на протяжении всей моей жизни. Поначалу – моими родителями, теперь же – мною самим. Письменный стол, за которым я работаю; ноутбук с ультратонким экраном и эргономичной клавиатурой, на которой я набиваю текст со скоростью триста символов в минуту; квартира, в которой я живу, расположенная в приличном районе города, где вид из окна открывается на залив с его темными водами, а лужайки во дворе зеленеют практически круглогодично – все это является неотъемлемой частью программы, все прописано во многочисленных договорах, которые в общей сути своей сводятся к одному-единственному договору. И это договор «Программы жизни».

Мир черного и белого. Без полутонов. Это мир, в котором я живу. Или же существую? Хороший вопрос.

– И в каком жанре ты планируешь развивать эту историю? – спросил Олег. – Детектив? Триллер? Комедия?

Я, может, и ответил бы без ненужного молчания и скупого кивка, но и сам к тому моменту не знал, что у меня получится в итоге. Впервые за все время своей творческой деятельности я просто не мог понять, как закончится новая история. Даже примерно не мог сказать. Возникало такое ощущение, будто жизнь Андрея Нечаева становилась неотъемлемой частью моей собственной жизни.

Олег, не получив ясного ответа на свой вопрос, не стал наседать. Он чуть ослабил хватку галстука и выпил еще пива. Между тем официантка, облаченная в белую сорочку и строгую юбку-карандаш черного цвета, принесла закуски. Громче заиграла музыка – легкая, ненавязчивая, будто бы созданная для того, чтобы служить фоном для общения двух друзей.

– Ладно, что же дальше? – спросил Олег, пережевывая кусочек жареного сыра.

– Андрей Нечаев получит повышение…

Надев шляпу, Андрей закрыл за собой дверь кабинета и пошел по длинному коридору в сторону лифтового холла. Единственное, о чем он думал в тот момент – так это о том, что уже завтра это будет не его кабинет, и что мерное движение вверх по карьерной лестнице идет по плану.

Оказавшись на улице, он закурил сигарету и медленной походкой побрел в сторону метро. Дым клубился во влажной пелене воздуха, заполнял легкие, въедался в глаза. Никаких особых планов на вечер у Андрея не было, так что можно было не спеша проехать пару станций, зайти в любимый бар на пересечении двух знакомых ему улиц и немного выпить.

Перемены на пользу – продолжал думать он, находясь на перроне станции. Без них невозможно жить. Да, не иначе. Но того ли он ждал? Другую дверь, другой вид из окна. Другую машину в гараже. Он ведь прекрасно знал, что будет дальше. Знал буквально все – прочитал вчера в договоре «Программы жизни», попивая остывший кофе и выкуривая по сигарете в полчаса.

Цепляясь за поток мыслей, проносящихся мимо, подобно огням подземных тоннелей, он не заметил, как добрался до нужной станции. Народ суетливо повалил из вагона, захватив в общую массу и Андрея. В метро был час пик – не протолкнуться. Все спешили домой, или выпить, или умереть – ведь никто толком и не знал, куда спешит. Все эти люди просто старались придерживаться жизненного плана, прописанного еще до их рождения.

Андрей присел на высокий стул, облокотился на стойку и кинул взгляд на бармена. Тот пускал по прозрачным трубкам разноцветные жидкости, перегоняя их из одной емкости в другую. Красная смешивалась с зеленой, желтая – с синей. Цвета получались неестественными, но чарующе красивыми, и от этого зрелища невозможно было оторвать взгляд.

– Чего изволите? – спросил бармен.

– Бегбедер, пожалуйста, – ответил Андрей, снимая шляпу.

Напиток, который он заказал, еще полвека назад назывался не иначе как джин с тоником. Но времена меняются, ингредиенты меняют свое происхождение, и получается нечто новое. Химическая обработка приходит на смену естеству природы, и кажется, что даже Солнце над головой создано человеком. Но смысл остается прежним. Мы все живем под одним и тем же Солнцем.

Но только не чувствовал Андрей единения с другими людьми в тот момент. Да и хотел ли он этого самого единения? Все же, праздновать плановое повышение по работе было не так прискорбно в компании с Бегбедером. Да пусть хоть с самим Хемингуэем! Лучше уж сидеть в баре и потягивать коктейль, чем пялиться на экран, где в рамках очередного реалити-шоу вроде «Религии социализма 2» крепчает маразм. А крепчает он столетиями, да только критическая точка отодвигается все дальше и дальше, что та линия горизонта. Деградации нет границ, как нет границ человеческому возвышению над самим собой.

Подумав об этом, Андрей вдруг явно ощутил на себе чей-то взгляд. Он вновь посмотрел на бармена, но тот был занят приготовлением напитков. Чуть повернув голову, Андрей заметил в дальнем углу заведения знакомое лицо. Слишком приметное со всеми этими громкими разговорами и роскошными девицами вокруг.

Герман Тихонов. Известный хоккеист. Наркоман. Свой парень. Если бы случай однажды не столкнул Андрея с Германом на одной из многочисленных вечеринок, устроенных в честь неизвестно чего, он бы мог подумать, что этот человек не интересуется ничем, кроме развлечений. Впрочем, так оно и было по большому счету. Все же, Андрею он нравился. Человеческое существо невероятной энергетики.

– Эй! – закричал Герман на весь зал, и в шуме его голоса, разразившегося как вой сирены, Андрей буквально подлетел к столику, за которым, кроме самого Германа, находились две привлекательные девушки с приятными формами и не менее приятными навыками. Несложно было догадаться, что они из тех, кто назначает цену за свою мимолетную любовь.

– Сколько лет, сколько зим! – продолжал Герман изливаться позитивом, когда Андрей присаживался за столик. – Девочки, создайте максимальный комфорт этому замечательному человеку.

Лесть Германа была столь прозрачной, что не вызывала у Андрея ровным счетом никаких отрицательных чувств. Напротив, он с удовольствием разместился рядом с белокурой девушкой в черном вечернем платье. Та окинула его оценивающим, но нисколько не вызывающим взглядом. Чары оставь на потом. Для начала – оценка ситуации. Ведь все в этом мире продается и покупается.

– У тебя, судя по всему, подготовка к чемпионату идет полным ходом, – едва усмехнувшись, заметил Андрей, кивая на железное ведерце и запотевшую бутылку в нем, на треть погруженную в лед. Лед был повсюду: в стаканах, в сердцах. Но он неумолимо таял при такой высокой температуре прожигания жизни.

Герман в ответ на замечание Андрея громко рассмеялся.

– Вся жизнь – одна большая подготовка к смерти, – сказал он. – А на игру я хоть завтра смогу выйти, выпив с утра бокал пива, дабы похмелиться. Судьба даровала мне возможность быть отличным хоккеистом – без ложной скромности – и не лишать себя некоторых удовольствий, – Герман окинул взглядом девушек.

«Судьба, купленная за большие деньги, – мысленно продолжил тему Андрей. – Взятая когда-то в долгосрочный займ богатыми родителями, покинувшими этот мир не так давно в результате крупной автокатастрофы на севере Италии. Что ж, теперь и сам Герман был более чем способен производить выплаты за такую хорошую жизнь. Раз в месяц. Строго по графику…»

– И не боишься сломаться? – задал вопрос Андрей.

– Пфф… – Герман театрально закатил глаза. – В судьбу я верю не только потому, что мне жить по кайфу. Нет! Просто я прекрасно понимаю, что все это рано или поздно может закончиться, но… так тому и быть, что б его! Я не парюсь. Такая вот лицемерная, такая вот беспечная у меня логика на счет жизни и смерти. Ведь, знаешь, та свобода, которая нам дается, никому к чертям собачьим не сдалась! – Герман осекся. – Кстати, по поводу свободы: ты в ближайшую пятницу чем занят? Я тут небольшую вечеринку собираюсь устроить. Все как положено. Ты в деле?

Андрей подумал было, что это будет еще один зря потраченный вечер, и что он уже досыта наелся тусовками к своим тридцати двум годам. Его уже вряд ли удивит даже падение метеорита на задний дворик загородного особняка, в котором Герман хотел с огоньком провести вечер пятницы. Но какого черта?

– Да. Я в деле.

Стаканы потели в духоте бара, тонкие капли стекали по их граням и касались поверхности стола, превращаясь в мокрые пятна. Сигарета со следами ярко-красной помады на фильтре тлела в пепельнице. Белокурая девушка отошла в дамскую комнату – прихорашиваться. Она должна была выглядеть идеально в окружении столь толстых кошельков и надменных улыбок.

В баре прибавилось людей. Андрей чувствовал, как медленно пьянеет под действием любимого напитка. Все растворялось в этом сумрачном воздухе, в этих дерзких женских взглядах, и от былой меланхолии, настигшей его и почти поглотившей часом ранее, не осталось и следа. Получить кайф. Создать еще одну воображаемую линию горизонта. Погрузиться в совершенно иной мир, где все приобретает непривычные формы, и мир скользит изгибами женского тела в свете ночных фонарей. А она уже тянет тебя за собой в снятый на одну ночь номер, и ты готов стать ее добычей. Потому что тебе хочется стать добычей. Ведь люди – звери плотоядные. Есть кровь, и есть жилы.

Потому людям никак не стоит верить.

Открыв глаза, Андрей увидел перед собой ясное утреннее небо. Солнечный диск к тому моменту только взобрался над линией горизонта, разливаясь яркими красками по набухшим белоснежным облакам. Где-то высоко, в десятке километров над землей, летел, преодолевая звуковой барьер, пассажирский самолет.

Андрей подумал, что, быть может, через пару часов он приземлится где-нибудь в другой части мира. Быть может, рухнет в ледяные воды океана, и никто не найдет обломки. Ему все это совершенно безразлично.

Воодушевление и грусть равными грузами упали на обе чаши весов, заставив Нечаева оторваться от подушки. Голова нещадно болела. Во рту – стойкий привкус металла. Он добрался рукой до пульта и одним нажатием кнопки оградил себя от солнечного света, скрыв чистейшее стекло потолка за толстым слоем пластика.

Огромный экран, встроенный в стену, показывал утренний выпуск новостей. Андрей, потирая небритую щеку, попытался понять, о чем говорят по ту сторону экрана. Вновь реклама этого реалити-шоу про жизнь квазирелигиозных фанатиков-социалистов. Что они там, Бога нового нашли? А куда старого подевали? Да и посланника этого самого Бога на Земле нашли – бывшего бизнес-тренера с плохой репутацией. Ну а теперь они и вовсе ждут скорого конца света из-за очередного экономического кризиса. Вслушавшись в бессвязную речь какого-то бородатого мужчины в дорогом костюме, в глазах которого слишком явно читалась жажда наживы любым возможным способом, и в очередной раз убедившись, что все это просто бессмысленный треп, Андрей тряхнул головой и поднялся с кровати. Громко топая босыми ногами, он дошел до туалета.

– Доброе утро, Андрей! Сегодня двадцать седьмое апреля, и погода на улице чудесная!

«Умный» органайзер был весьма разговорчив. Андрей слышал его электронный голос каждое утро, и, надо сказать, сильно устал от этого. Еще один намек на беспросветную рутину, в которой однажды закончится жизнь. Но не в его силах было отключить это устройство – подобная выходка противоречила бы своду правил его «Программы жизни».

– Могу поздравить вас, Андрей, сегодня день вашего повышения по службе. Карьерная лестница стала меньше еще на одну ступень. После работы у вас будет свободное время, которое можно провести с пользой. Кстати, вам необходимо продлить абонемент в фитнес-клуб, он закончился два месяца назад.

– Спасибо тебе, друг мой. Ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни было, – заметил Нечаев, надевая белую сорочку. Одну за другой, он застегивал пуговицы, а назойливый органайзер все говорил и говорил.

– Желаю вам хорошего дня и отличного настроения!

На этом речь была окончена, и электронный монстр, пугающий своим всезнанием, создал тишину, которая должна была продлиться до вечера.

Они пересеклись взглядами на перроне метро. Это было мимолетно и почти незаметно в общем движении жизни, но именно в ту секунду Андрей почувствовал тепло, распространившееся по венам от быстро бьющегося сердца к самым кончикам пальцев. Обдало жаром. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного при виде девушки.

Он потерял ее из виду при выходе из вагона, когда кто-то сильно толкнул его в спину. Андрей отвлекся на секунду, но сразу же устремил взгляд в ее сторону. Было слишком поздно – она растворилась в толпе. Руки его по-прежнему горели пламенем и немного тряслись, будто бы от испуга. Будто он испугался того, что жизнь в своей обыкновенной форме начала менять содержание. По крайней мере, ему хотелось так думать.

В своей задумчивости и отрешенности он дошел до работы, ни разу не закурив при этом, как по обыкновению своему делал раньше. Он пропустил мимо ушей приветствие охранника на входе, не обратил внимания на своих коллег, снующих по широким залам офиса. Вглядываясь в зеркало лифта, он с трудом смог разглядеть себя за пеленой мыслей. Он даже чуть было не перепутал кабинеты.

Когда Андрей отвернул ручку двери и, распахнув ее, увидел на своем прежнем месте уже другого человека, тоже молодого и хорошего собой, будто бы двойника, он очнулся. Кивнул своему двойнику. Закрыл за собой дверь.

Часом позже он находился в своем новом кабинете (мало чем отличавшемся от старого) и внимательно смотрел на Евгения Капустина. Склонив голову, тот внимательно изучал договор предоставления услуг. Или же делал вид, что изучал? Андрею казалось, что этот странный тип, которого сам он во время прошлой встречи окрестил «типичным неудачником с дешевой «программой», на самом деле готов был подписаться под любыми условиями – лишь бы заполучить заветные эмоции. Теперь он виделся Андрею куда более сложным по структуре своего безумия. Что ж, оттого и доход компании становился только больше. Будьте добры, еще неврозов!

Перед Андреем и командой «специалистов по фантазиям» встала непростая задача: создать условия, в которых клиент (следует заметить, заплативший авансом немалую сумму) должен был почувствовать себя истерзанным акулой в водах Средиземного моря. Разумеется, ни акулы, ни моря, и уж тем более законных оснований умертвить своего клиента в их распоряжении не имелось. Только резервуар с прозрачными стенками, в который вмещалось несколько сотен тонн воды; хорошее освещение; голограммы последнего поколения и, разумеется, стимулирующие препараты. Вещества, вводимые в кровь клиента и способные заставить его бояться, или же храбриться до смешного; плакать, или улыбаться, пусть даже перед глазами разворачивается кровавая бойня.

Когда Капустин поставил заветную подпись под договором, Андрей буквально почувствовал, как с новой силой запустился рабочий механизм. Пройдет всего пара дней, и он будет наблюдать за тем, как Евгения, облаченного в гидрокостюм и похожего в нем на неуклюжего моржа, будет пожирать гигантская акула. Клиент будет доволен, и согласится повторить программу.

– Я хочу, чтобы эта программа была только моей, – говорил после удачно проведенного сеанса Капустин, когда они с Андреем сидели в ресторане за чашкой кофе. – Пусть это будет моя личная порция смерти.

– Как вам угодно, – улыбаясь, отвечал Нечаев.

День близился к своему логическому завершению, когда я закончил работать над очередной главой рукописи. Андрей Нечаев все ближе и ближе подбирался к внезапным открытиям, которые способны были изменить его взгляд на вещи для него привычные и не очень. Он был на пути к тому, чтобы взять управление собственной жизнью в свои руки. Он собирался пойти против судьбы, о которой как-то заикнулся его приятель Герман. Вдвойне жаль, что с такими стремлениями он должен был взять в руки оружие и лишить человека жизни. Должен был по моей прихоти.

Закончив работу, я задумался над тем, какого это: лишить другого человека жизни? Какие причины могут побудить сделать это? Можно ли назвать убийство человека в определенных обстоятельствах благом? Или же это в любом случае злодеяние? Тема, над которой размышляют много лет умы здравые и не очень, не давала мне покоя, ведь окончательного ответа я для себя не находил, а на веру принимать чужую точку зрения не желалось никак. Но должен ли был Андрей Нечаев знать ответ?

Вообще, незнание зачастую – вещь утомительная, но иногда… Иногда незнание и вытекающее из него ожидание – это самая настоящая услада для души. Ничто не решено, и только границы твоей фантазии могут помешать тебе утопать во взбитых сливках иллюзий.

И пусть я не знал, кто она и как она выглядит на самом деле, в своем воображении я уже не одну сотню раз рисовал ее, и наслаждался ее взглядом, и запахом ее волос и ее тела. Я говорил с ней бессонными ночами, лежа в обнимку на смятой постели; зная, что завтра будет только лучше. И пусть фантазии имеют мало общего с реальностью – жить без них попросту невозможно.

Я не знал, кто она такая, потому что еще не до конца прошел процедуру поиска своего «спутника жизни». Смотрел на чернильные пятна – изображения на карточках теста Роршарха, которые показывал мне Специалист.

Мужчину, сидящего напротив меня за столом с набором карточек, не приветствовалось называть психологом. Специалист. А мы – «персонажи», судя по всему, мало чем отличающиеся от тех, которые живут своей жизнью, любят и умирают на страницах книг.

– Тазобедренный сустав, – ответил я, вскользь изучив усталым взглядом очередную кляксу. – Это определенно похоже на переломанный со всех сторон тазобедренный сустав.

Специалист кивнул и положил карточку на стол. Сделал пометку в планшете.

– Хорошо, – заключил он, поправив старомодные очки, хорошо дополнявшие его внешность молодого Карла Юнга. – С этим мы закончили. На сегодня все, Юлиан.

Слышать собственное имя мне почему-то было тревожно. Никогда не думал связывать это с детскими комплексами, но все же полное имя, пусть и не столь явно, ассоциировалось у меня с неким вызовом. Ведь первым, кто так назвал меня, была моя мать.

– И что же вы скажете? – с тревогой спросил я.

Юнг улыбнулся, чуть обнажив ровные белые зубы.

– Вы ведь знаете, что процедуры еще не завершены. Всему свое время.

– Но я уже скоро смогу познакомиться с ней?

– Скоро, – кивнул Юнг и поднялся из-за стола. – Список подходящих персонажей сокращается. Но подбор еще не завершен. Это сложная процедура. Сотни составляющих. Миллионы комбинаций. Так что тут не помешает терпение.

Он протянул мне руку. Последовало крепкое рукопожатие, после которого я ощутил, что сил у меня осталось разве что на следование домой. Чуть качнуло в сторону.

– С вами все хорошо? – чуть нахмурив брови, спросил Юнг.

– Да, все в полном порядке, – махнул я рукой. – Просто недосып.

– У писателей бывают недосыпы? – попытался пошутить Специалист.

– Не чаще, чем у психологов, – съязвил я, но тут же осекся. – Простите. Не хотел вас так назвать.

– Не нужно извиняться! В конце концов, это не нарицательное слово. И уж точно не оскорбительное.

Вместе с Юнгом мы вышли из кабинета и проследовали в сторону лифтового холла. Коридоры складывались в лабиринты, но, как оказалось, нам со Специалистом было по пути.

Обратиться в контору, специализирующуюся на поиске «спутников жизни», меня заставили две причины. Первой из них было желание поскорее избавиться от навязчивого чувства одиночества, возникшего после расставания с некогда любимой мною девушкой по имени Нина, которая однажды решила, что «пора сжигать мосты». Второй причиной стала предрасположенность к меланхолии, не так давно признанной Всемирной Организацией Здравоохранения смертельно опасным заболеванием.

– У вас все симптомы, – сказал мне однажды врач во время планового осмотра. – И с этим не стоит шутить.

Шутить я не собирался, потому последовал совету врача и набрал номер телефона, который был указан на визитной карточке «Спутников жизни».

– Клиентом нашей компании раньше являлись? – сразу же спросила сотрудница контактного центра.

– Нет, – ответил я, замявшись. – А что, к вам кто-то обращается повторно?

– Как правило, нет.

Как правило. Проговорив это про себя, я усмехнулся. Правила окружали меня повсеместно, но только для чего или для кого они служили, правила эти? Для создания новых правил? Для умерщвления свободы человека, от которой этот самый человек как раз тщетно пытается избавиться на протяжении своей жизни; на протяжении жизни цивилизации?

От Средневековья, через Реформацию, к Гитлеру, к капитализму и социализму – все об одном. Человек теряет свободу и желает получить ее. Человек получает свободу и желает избавиться от нее. Все об одном – черном и белом, пусть есть полутона, и есть не слишком плохие поступки и не слишком хорошие. Правила – они для того, чтобы черное было только черным. Белое – только белым.

Думая об этом вновь, я сидел на заднем сидении такси. Возвращался домой после сеанса в «Спутниках жизни». Чуть слипались глаза еще до того, как я сел в пассажирское кресло, и в теплом салоне электромобиля дремота лишь усиливалась, хотя дождь хлестал по стеклу с задором, казался игривым. Дождь шумел, будто тревожный попутчик. Шумел мерным урчанием двигатель. Будто он тоже хотел спать.

Огни города тянулись, словно я смотрел не на реальный мир, но на фотографию, сделанную с большой выдержкой. Это я сомневался в реальности моего мира, или мир сомневался в реальности меня? Сложно было понять. Я слишком привык к правилам, чтобы думать за границами дозволенного. Но мне всегда хотелось заглянуть чуть дальше.

Когда электромобиль остановился у парковочного комплекса, вычурной формой своей привлекающего внимание любого проходящего мимо горожанина, я поблагодарил водителя за поездку и вышел на улицу. Подняв ворот пальто, я поспешил в сторону главных ворот.

Дождь и не думал прекращаться. Казалось, что он будет лить вечно. Размокшие силуэты высотных домой жилого комплекса виделись мне унылыми, будто бы разочарованными в чем-то. Все же, свет в окнах горел, и в том свете разворачивалась жизнь, пусть и лишенная по большей части спонтанности. Но кому она теперь нужна, эта спонтанность?

Это ведь я будто бы застрял в прошлом времени. Наверное, слишком много читал о нем, слишком много думал. Это только мое, сугубо личное – чувствовать себя так, будто родился не в том столетии, не в том месте. Глупо, но так бывает.

Слишком уж увлекся я тем вечером посторонними мыслями. Мало смотрел по сторонам, не опасаясь ничего и никого. Будто оказался в искусственном мире, лишенном опасности. Но вот только блеск холодного металла при свете ночных фонарей вернул меня обратно к реальности. Этот блеск был грубым, но и столь же прекрасным, как я осознал позднее.

– Без глупостей! – прорычал тот, в чьих руках был нож.

Он стоял прямо напротив меня. Лицо его я разглядеть не мог, так как его прикрывал козырек кепки. Черная куртка с капюшоном. Широкие плечи.

– Бумажник и документы! Быстро!

Голос его звучал свирепо, отчего страх, подкативший комом к моему горлу в первую секунду, лишь усилился. Все же, я не мог не заметить, как руки грабителя дрожали. Напряжение? Или что-то другое?

– Они в кармане, – собрав волю в кулак, ответил я, хоть у самого уже ноги подкашивались. – Мне нужно засунуть руку в карман…

Я медленно потянулся рукой во внутренний карман пальто. Чертов дождь бил по лицу. Линии окончательно потеряли четкость. Краски растеклись по полотну.

– Я прирежу тебя, как бродячего пса, если вздумаешь шутки шутить! – прорычал грабитель.

– Но зачем бумажник? Зачем документы?

Я действительно не улавливал смысла происходящего. Добраться до моего личного счета, открытого по «Программе жизни» – того самого счета, с которого я оплачивал проезд в такси, услуги «Спутников жизни» и прочее – было попросту невозможно. Так меня заверили в управлении. Невозможно просто взять и украсть у человека часть его жизни.

В ответ на мой вопрос металл вновь блеснул, но уже около моего горла. Грабитель оказался слишком близко, и меня парализовали страх и отчаяние; неприятное чувство, которое возникает лишь тогда, когда тебе угрожают и заставляют сделать что-то против твоей собственной воли. Это чувство стоит где-то у истоков ненависти, горячей, ничем не погашаемой. Ненависти, которую я ощутил значительно позже.

Бумажник выпал у меня из руки. Это вышло случайно, и этого было достаточно, чтобы нарушить два хрупких взаимосвязанных процесса: унижения и подчинения.

В какой-то момент я увидел глаза грабителя. Даже при скудном освещении и под проливным дождем они казались раскрасневшимися, и взгляд был тяжелым. Нет, это не бездушная машина. Это человек. И он тоже напуган.

Грабитель сделал шаг назад.

– Подними! – приказал он мне.

Стоило ли подчиняться? Мне показалось, что пререкаться с напуганным, но вооруженным человеком – последнее дело, так что я медленно наклонился и поднял бумажник.

В следующую секунду грабитель выхватил его у меня из рук. Он сделал еще пару шагов назад, но рука, сжимавшая рукоять ножа, была готова вытянуться вперед и проделать дыру в моей одежде и моей плоти.

Еще какое-то время он передвигался спиной вперед, глядя на меня, но вскоре развернулся и побежал вперед. Я еще долгое время смотрел ему вслед, не способный сделать хотя бы шаг. Медленно подступала тошнота.

Дождь гремел гроздьями капель по крыше.

Оказавшись дома, я упал на колени, и меня вырвало прямо на пол. До последнего момента я удерживал в себе внутреннюю дрожь, но, оказавшись за дверями квартиры и почувствовав себя в укрытии, я, наконец, сдался.

Я не мог думать о том, что делать дальше. Не осознавал, что следует сразу же обратиться в полицию, пока преступник не залег на дно. Мне в тот момент больше всего хотелось унять дрожь. Я был чертовски напуган.

Загородная трасса вела вниз по склону холма, петляла за небольшим лесом и вновь поднималась по холму вверх – туда, где вольготно располагались особняки обеспеченных горожан. В небе светила полная луна, и томный свет ее мягко касался едва высохшей после ушедшего дождя травы. Вечер медленно сменялся ночью.

За рулем электромобиля был приятель Нечаева – Марк. Он, как и Андрей, сидевший на пассажирском сидении и медленно потягивающий сигаретку, был приглашен на вечеринку в дом Германа.

– Я тебе отвечаю: дело беспроигрышное! – говорил Марк с присущей ему манерой преподносить даже самые обыденные вещи как нечто особенное. – Вложишься вместе со мной – поимеешь огромные деньги, друг!

Что ж, повод в этот раз был более чем особенный.

– И что, этим инсайдерам можно доверять? – спросил Андрей, полный скепсиса касательно предложения приятеля.

– Можно. Даже не сомневайся.

Марк говорил о выгодном вложении в акции крупной компании, которая вот-вот должна была поставить на рынок роботизированные полицейские установки (или РПУ, если сокращенно).

– Звучит как фраза из фантастической книги! – нахмурившись, сказал Андрей, услышав об этом от приятеля.

– Времена меняются. Кто бы мог подумать еще лет пять назад, что вот эта ерунда станет обыденностью, – он указал на свое ухо, в которое был вживлен передатчик. – Согласись?

– Соглашусь, что это ерунда, причем выглядит она дико.

– Слушай, это ведь новая модель, сделанная на заказ. Это, считай, твой отличительный знак. Вот много ли вещей создают людям их индивидуальность? Нет. К примеру, этот имплантат. Он имеет определенную форму, определенный размер. Да на нем штрих-код, который подтверждает, что это часть меня. Индивидуальность, друг мой.

Модификации тела, вроде вживления устройств для разговоров по мобильной связи в ухо, или установки в предплечье мониторов для постоянного доступа к видеоканалам интернета, пришли на рынок гаджет-новинок не так давно, потому еще далеко не все ими пользовались. Но те, кто гонялся за новинками, уже вовсю опробовали такие имплантаты.

– Ты просто старомоден, только и всего, – усмехнулся Марк. – Пойми, скоро и полицейских на улицах не останется. Будут только эти роботы. Провинился – подошел и оплатил свою вину. Черт возьми, да это как исповедаться в церкви! Сейчас и преступности такой, как раньше, просто нет, а содержать целый штат дармоедов-полицейских никто не станет. Это логика, ничего необычного!

– И когда этих роботов планируют устанавливать на улицах?

– До конца следующего месяца. Первичные испытания уже пройдены. Все работает, и работает отлично! Ну а таким молодцам, как мы, остается только сливки снимать!

Андрей затянулся сигаретным дымом, после чего отправил окурок щелчком пальца в темноту проносящегося мимо леса.

– И перешел бы ты уже на электронные сигареты… – покачал головой Марк, поморщив нос. – Хотя и это уже прошлый век!

– Слушай, я не говорю про твои увлечения мужиками, а ты мне не говоришь про мои увлечения сигаретами. Согласен?

– Совершенно разные вещи, друг мой! – запротестовал Марк, и, как показалось Андрею, слишком резко крутанул руль на повороте.

– Это как посмотреть, – Нечаев помедлил. – Слушай, ну а эти инсайдеры – кто они?

– Ты же понимаешь, что я не могу рассказать тебе о них. Скажу только, что отмыл для этих ребят приличную сумму денег, и сделал это качественно. Рука руку моет, все дела.

– Все дела… – повторил Андрей.

Электромобиль, преодолев автоматические ворота, въехал на просторную парковку, по всей площади выполненную из гранитной щебенки. По правую сторону от парковки располагался небольшой парк, устроенный в форме лабиринта. Живая изгородь, высотой не больше двух метров, дополнялась современными скульптурами, а чуть поодаль располагался павильон в форме круга, с узкими колоннами, расположенными попарно.

Сам особняк, в котором Герман устраивал вечеринку, имел два этажа. Выполненный в классическом стиле, являвшийся некогда архитектурным наследием, а ныне – наследием богатой династии, он явно выделялся на фоне других особняков, расположенных в радиусе нескольких километров, все как один оформленных в современном стиле.

Покинув электромобиль, Андрей и его друг оказались у полукруглой лестницы, ведущей к двустворчатым дверям. Через эти двери, непременно попав под оценивающие, вкрадчивые взгляды охранников, гости – шикарные, все как на подбор – проходили в большой зал, где имелись шведский стол, высокий потолок и огромная хрустальная люстра под ним, а еще текли реками выпивка, желания и амбиции. Удачные знакомства прилагаются. Атмосфера всеобщего веселья лилась сквозь окна вместе с ярким светом.

Широкие колонны подпирали балконы. На втором этаже дома, где располагались спальни, свет не горел – комнаты были пусты. Ведь хозяин дома находился с гостями. Он был уже сильно пьян, и, завидев Андрея, начал громко кричать что-то неразборчивое. Будто пытался заговорить со всеми гостями сразу, перемешивая буквы в словах. Но никто так ничего и не понял.

Герман был одет в черный смокинг, две верхние пуговицы сорочки были то ли просто расстегнуты, то ли вовсе оторваны. Небритый, с темными мешками под глазами, он выглядел если уж не совсем болезненно, то как-то не слишком здорово, и если бы Андрей не знал этого человека, то мог бы с легкостью подумать, что тот страдает от какого-то серьезного заболевания.

«Уж точно не меланхолией его заразила скучная жизнь!» – подметил Андрей.

Он прошелся по залу, оставив своего друга где-то позади – тот встретил старого знакомого, и, похоже, решил вспомнить с ним наедине былые деньки. Андрей остался совершенно один в толпе не особо знакомых ему людей. Единственным верным решением в подобной ситуации было добраться до бара и заказать выпивку. Так он и сделал.

– Хемингуэй, не разбавлять, – почти приказным тоном сказал он бармену. Тот послушно кивнул и принялся готовить гостю коктейль. Прокашлявшись, Андрей достал из пачки сигарету и закурил. Дымил он в одиночестве, так как это было уже не модно.

Когда напиток был подан, Андрей положил сигарету на край пепельницы, крепко схватил хрупкий стакан и осушил его за один глоток. Крепость разожгла огонь внутри. Он опустил стакан и огляделся по сторонам. Ничто не изменилось – этого и стоило ожидать.

– Повторить, – сухо сказал он.

Но мог ли думать Андрей, что в тот момент ее взгляд уже блуждал по его широким плечам? Мимолетно, как это было на станции метро. Она прошла позади него, оставив после себя лишь едва ощутимый аромат нежных французских духов. Яркость ее вишневого платья скрылась за пеленой черных костюмов.

Должно быть, он почувствовал что-то. Какое-то движение воздуха. Непланомерное, необыкновенное. Андрей обернулся, готовый увидеть ее перед собой, но снова ошибся. Громко выдохнув, он осушил второй стакан и удалился прочь от бара, искать новые знакомства, дабы совсем не сойти с ума от наваждения.

Вечеринка была в самом разгаре. Оглушительно играла музыка, и танцовщицы двигались в такт, изгибались под бодрящие мотивы. Свет погасал и взрывался новыми вспышками, менял цвета, искажал пространство, делая его искусственным. Терялось ощущение времени, чувство равновесия. Мокрые и счастливые, гости кричали тосты, обнимались и целовались. Им было уже все равно, что будет завтра – жизнь могла ограничиться концом этой ночи, но они не сожалели бы о своем выборе.

В какой-то момент все надели маски – не венецианские, и не те, что изображают японских демонов. Хоккейные маски. Для Андрея это было немалым сюрпризом. Будто этот маскарад был придуман специально для него. Мысль об этом пугала. Он не уловил какую-то деталь, упустил нечто важное. Но поймет это он значительно позже. Тогда, когда маски будут сняты.

Герман выбежал на сцену и начал толкать речи о том, как сильно любит всех, кто пришел по его приглашению в этот дом этим прекрасным вечером. Слова и признания эти, конечно же, являлись в высшей степени притворством, но оно было настолько обыденным, что гости невольно верили красивым словам.

Захватив с собой еще не приговоренный стаканчик, Андрей пробрался сквозь толпу «хоккеистов» к лестнице, ведущей на второй этаж. Ему хотелось немного отдохнуть от всей этой дешевой суеты. Просто расслабиться, лежа на кровати и рассматривая потолок.

Блуждая по темному коридору, Андрей почувствовал аромат женских духов. Он был не один, и, тем более, не одинок – ведь кому-то тоже надоели однообразные биты электронной музыки и болтовня Германа. Это сближало намного сильнее, чем самый лучший секс.

Шагая медленно, словно боясь спугнуть незнакомку, он пытался представить себе ее внешность. Хотел обхитрить будущее, предугадать его. Глупость, конечно, но Андрею почему-то стало безумно интересно узнать, насколько близко он сможет подобраться к реальности, насколько сильно прочувствует ее.

Старушка Луна рисовала ее стройный силуэт своими ночными красками. Девушка стояла на балконе, обернувшись спиной ко входу, наслаждаясь далекими видами ночных полей. Вдалеке мерцал город, а чуть ближе, в низовье реки, раскинулась небольшая деревушка. Огни домов поочередно гасли.

Андрей хотел стать призраком, раствориться в воздухе, лишь бы не потревожить ее. Он был не в силах вмешаться в эту идеальную картину. Да, он сразу же узнал в ней ту самую девушку из метро. Ее роскошные темные волосы были распущены и скрывали от постороннего взора нежные плечи.

– Я и не думала, что кому-то еще захочется провести этот вечер в тишине, – сказала она негромко.

– На таких вечеринках порой бывает слишком одиноко, – отозвался Андрей и подошел ближе.

Она обернулась. Да, безусловно, Андрей не ошибся – это ее взгляд выбил из равновесия его жизнь, и теперь он чувствовал себя канатоходцем, застигнутым врасплох резким порывом ветра. А внизу зияла бездна.

Они стояли рядом и молчали. Нечто чарующее было в этом. Просто смотрели друг на друга, словно знались не один десяток лет. Будто бы потеряли много времени в разлуке, и не знали, с чего же начать свой долгий ночной разговор, который закончился бы ближе к утру нежными объятьями двух обнаженных тел. Были бы и смятая простыня, и кофе в постель. Все это было бы, но только утром.

– И почему мы называем коктейли именами писателей? – размышляла она, держа в руках бокал шипучего напитка. – Окажись они в нашем времени, с ума бы сошли.

– Ну, в моем стакане Хемингуэй, в вашем бокале – Фицджеральд. Один страдал манией преследования, жена другого страдала помутнением рассудка. Так что и у нас есть все шансы сойти с ума этой ночью.

Она улыбнулась, и он тоже не остался в долгу. У нее были большие светлые глаза, обрамленные длинными ресницами. Андрей хотел коснуться губами ее век, но не мог позволить себе подобную выходку.

– Элла, – протянула она ему руку, женственно расслабив запястье.

– Андрей, – ответил он, чувствуя бархат ее руки вмиг вспыхнувшими пальцами.

– Такое чувство, будто мы уже виделись с вами, – говорила Элла чуть погодя. – Не знаю, как правильно назвать это чувство…

– Дежавю?

– Нет, нет, что-то совершенно иное, – она провела кончиком пальца по краешку бокала. – Будто я помню вас, хоть и совершенно ничего о вас не знаю.

– Это не так уж тяжело исправить, – улыбнулся Андрей. – Спросите у меня что-нибудь.

– Например, какой ваш любимый цвет?

– Бирюзовый, – резко ответил он. – Теперь вы знаете меня чуточку лучше.

– Говорят, что второй шаг всегда дается легче первого. Так что я на верном пути!

Повисла небольшая пауза. Слова словно растерялись где-то по пути, и теперь блестели под луной, как осколки битого стекла. О них легко можно было пораниться, так что приходилось соблюдать осторожность.

– И чем же вы занимаетесь, Андрей?

– Боюсь, вы уснете, если я начну рассказывать вам о своей работе. Мир я, к слову, не спасаю, да и не хотел бы…

– Хм… цинично.

– Зато правдиво. К чему нам лгать о таких вещах?

Он не сводил с нее взгляд. Легкий весенний ветерок гулял в ее волосах, ласкал нежную кожу.

– На самом деле, я продаю людям эмоции. А еще люблю слушать джаз и курить крепкие сигареты.

– Ну, вы не совсем потеряны, – Элла отвела взгляд в сторону. – Даже несмотря на то, что предлагаете людям такого рода услуги. Все же, о вас ваши музыкальные предпочтения говорят куда больше, чем работа. Лишь только наша страсть характеризует нас. Так, значит, импровизация? Ну а сигареты для того, чтобы убивать время, которого много?

– Ох, вы меня совершенно голым оставите, Элла, – отшутился Андрей, не желая более разглядывать своих демонов. – В хорошем смысле.

Элла залилась краской. Быть может, она сказала лишнее, но ничего не смогла с собой поделать. Она была увлечена этим мужчиной и не желала терять ни минуты драгоценного времени, проведенного вместе. Времени, которое буквально таяло.

С нижнего этажа раздались крики. Андрей и Элла с удивлением посмотрели вниз и увидели, как один из гостей, мужчина лет тридцати с небольшим, ругаясь и пыхтя, шел прочь из дома, в сторону зеленого лабиринта, загребая ногами по мелкой щебенке. Вслед ему бежала девушка в вечернем платье нежного кремового цвета, а чуть поодаль столпились другие гости. Они, словно зрители в театре, с приоткрытыми ртами наблюдали за представлением.

– Оставь меня в покое! – прокричал мужчина, срывая с шеи надоедливый галстук-бабочку.

Движения его были медленными, развязными – он был пьян в хлам, и еле держался на ногах. Резко остановившись, он обернулся к толпе, к девушке в вечернем платье.

– Вы, все, оставьте меня в покое! Я сам эту жизнь сделал, черт возьми, я буду делать все так, как хочу! А вы… хуже домашних животных, безвольные и избалованные!

Толпа охнула. Девушка же что-то крикнула в ответ, но в общем людском галдеже ее слова были едва слышны.

– Пойдемте отсюда, – с приличной степенью настойчивости сказала Элла. Она уже сделала один шаг в сторону, оставив свой бокал на широких перилах балкона. – Не хочу смотреть на этот позор.

Она слегка ухватила Андрея за руку, и тот не стал сопротивляться – подхватил движение, и они направились во мрачную пустоту комнаты.

– Что это с ним такое? – спросил Андрей, когда они шли по коридору.

– Большое количество алкоголя в крови и плохое воспитание, – с отвращением в голосе произнесла Элла. – Он сам не лучше животного, но порицает других людей и их образ жизни. Какой вздор!

– Так он вам знаком?

– Макс? Да. Вернее, был когда-то знаком. Хотя порой, признаюсь, я попросту не узнаю тех людей, с которыми общалась раньше. А Макса и вовсе, словно подменили. Он же был совершенно другим – воодушевленным, полным идей, когда пришел в наш круг. Но что с ним стало сейчас?! Мне так жаль его. И стыдно за него.

– Пришел в ваш круг? То есть он приезжий?

– Почти. Он приобрел себе «Программу жизни» уже в совершеннолетнем возрасте. Не так, как мы все. Ему было лет двадцать пять, когда он влился в тусовку. Молодой, амбициозный. Знаете, я даже по глупости своей чуть было не влюбилась в него. Но я была слишком юна – мне было всего шестнадцать.

– Смелый возраст для несмелых поступков, – заметил Андрей.

Шаги Эллы были быстры, и ему только и оставалось делать, что поспевать за ней. Он чувствовал напряжение Эллы, нервную дрожь ее рук, мощный стук молодого пылкого сердца в груди.

– Куда вы торопитесь? – спросил Андрей, остановившись.

Она обернулась и посмотрела на него.

– Мне не хочется больше находиться здесь. Я многое готова отдать, лишь бы уехать подальше отсюда. Вы хотите поехать со мной, Андрей?

Конечно же, он хотел. Элла была слишком хороша, чтобы отказывать ей. Если бы она предложила ему навсегда покинуть этот город, он бы тоже согласился. Не раздумывая.

Они пробирались к выходу сквозь толпу. Гости, вдоволь насмотревшись на представление, устроенное пьяным мужчиной на улице, вернулись в дом и продолжили веселиться. Германа нигде не было – вполне возможно, он уже принял достаточное количество наркотиков и зажимал в углу одну из тех красавиц, что снимаются в недорогих телевизионных сериалах и ищут возможности пробиться выше к звездам. А музыка играла все так же громко, как и прежде, и танцовщицы были на месте.

– Спасибо, что согласились уйти со мной, – сказала Элла, когда они покинули вечеринку. – Я бы с ума сошла, если бы пустилась в бега в одиночестве.

– Давай перейдем на «ты». Раз уж мы решили сбежать вдвоем. Согласна?

Элла кивнула.

– Так ты приехала сюда одна?

– Нет. Я была со своими друзьями, но все они, попав на этот праздник жизни, разбрелись в разные стороны. Знаешь Роберта Вилевича, журналиста? Ну вот с ним я и приехала. Не знаю, правда, куда он запропастился. Так и бывает, наверное, когда от дружбы мало чего остается.

– Точно, так бывает, – поддержал Андрей, подумав о Марке, которого он не видел с момента приезда в особняк.

Они завернули за угол и оказались на парковке. Здесь было очень тихо, и только птицы пели в тишине свои ночные песни. Холодный асфальт блестел при свете фонаря. И бездыханное тело лежало меж припаркованных машин…

Элла в ужасе отвернулась, увидев его застывшие в смертельном ужасе глаза. Рот его был приоткрыт, и, казалось, будто из него постепенно вытекала заблудшая душа.

Андрей прижал к себе девушку, чтобы хоть как-то ее упокоить. Но он и сам находился в состоянии шока. Первые несколько секунд он только и мог, что стоять и смотреть, как кровь сочится из пулевого отверстия в голове мертвеца. Зазвенела тишина. Стало нестерпимо, даже, можно сказать, больно.

Думая о лежащем на холодном щебне парковки трупе, который увидел Андрей Нечаев, я невольно вспоминал глаза вчерашнего грабителя. Блеск лезвия его ножа. Страх, охвативший меня в тот момент, казалось, еще не до конца утих. Я не находил себе места.

Все же, я смог выжать из себя несколько страниц текста. Именно выжать – никак иначе я это назвать не могу. Каждое слово давалось мне с трудом, и предложения казались грузными, нечитабельными. Закончив писать, я отправился в полицию. Оттягивать этот момент больше не представлялось для меня возможным. Сама мысль о том, что кто-то захотел присвоить мою жизнь себе, невероятно пугала.

– Он украл у меня мою жизнь…

Часом ранее были тяжелые двери отдела полиции и безразличный взгляд дежурного. Чуть позже – десятки страниц электронных документов, которые нужно было заполнить. Частички бюрократической машины. Ну а совсем недавно – очередь из ровно одного человека – меня, стоящего в просторном холле прямо напротив электронного табло. Томительно ожидающего, когда, наконец, вызовут мой номерок.

– Это всего лишь ваши документы, – сказала Анна Мелисон и повела бровью. – Вашей жизни ничто не угрожает.

В белой блузке и черной юбке-карандаше; с привлекательной внешностью, подчеркнутой правильным макияжем, она нисколько не походила на следователя. Скорее, на сотрудницу банка, или одного из офисов «Программы жизни». Слишком хорошенькая. Слишком чистенькая для этой работы.

Такой она показалась мне, когда я впервые увидел ее, войдя в небольшой кабинет – опять же, наподобие тех, где подписываются договоры «Программы жизни». Предположения мои – да и что уж там, опасения – подтвердились, когда она начала говорить со мной.

– Мы проведем все необходимые для поиска преступника процедуры.

Заученные наизусть предложения – скрипты в работе, как у сотрудников в отделах продаж. А я думал, что меня встретит какой-нибудь офицер с опытом, с нюхом на криминальные дела. Да пусть хоть молодой сорвиголова с горящими глазами и желанием изменить этот мир. Разумеется, еще не сломленный реальной жизнь, где на улицах и в душах людей – сплошная грязь. Но никак не молоденькая, неопытная девушка.

– Да, вы правы. Это всего лишь мои документы, – сказал я с негодованием.

– Все, чем я сейчас могу вам помочь – так это принять ваше заявление, – сказала Анна спокойным голосом.

– На написание которого я потратил не меньше получаса…

– Что ж, процедуры стандартны для всех, – только и сказала следовательница, после чего устремила свой взгляд на экран монитора.

С полминуты я сидел на своем месте, не решаясь встать и уйти, громко хлопнув дверью. Я был то ли взбешен, то ли отрешен – и сейчас не могу понять. Струны внутри меня бередила чья-то холодная рука.

– Что он сможет с ними сделать? – наконец, спросил я.

– С документами? Скорее всего, ничего, – Анна оторвалась от монитора, сложила руки в замок. – Получить доступ к вашему счету у него не получится – помешает процедура многофакторной идентификации. Присвоить вашу жизнь себе? Для этого нужно хорошенько озадачиться. Подделка документов сейчас – это редкость. Не то что раньше. На первых порах, когда «программа» не была так распространена.

Я с удовлетворением кивнул. Неужели она разразилась мыслями, вместо того, чтобы говорить стандартными, давно заученными фразами? Или это тоже все заучено? Что ж, мне не оставалось ничего другого, кроме как встать и направиться к двери. Но уже коснувшись дверной ручки, я остановился.

– Что будет преступнику за такое?

– Пока я не могу ответить вам на этот вопрос, – отчеканила Анна Мелисон. – И еще: советую вам обратиться в офис «Программы жизни». Пусть там все зафиксируют.

Послушав следователя, сразу же из отдела полиции я направился в ближайший офис «Программы». Дорога отняла у меня не больше пятнадцати минут, на протяжении которых я все пытался унять разрастающийся внутри меня гнев. Страх прошлого вечера отпускал, на смену ему приходило едкое чувство, шипящие потоки которого были направлены и в сторону грабителя, и в сторону непутевой девицы-следователя с приятным личиком.

Наверное, гневался я и на самого себя, но еще не понимал этого, когда пересекал по диагонали холл офиса «Программы жизни». Там, в атмосфере томительного спокойствия, где под тонкой кожицей приветственных улыбок теплится кабинетная строгость и легкая пренебрежительность, я обратился к менеджеру по работе с клиентами «программы».

– Вы же понимаете, что без удостоверяющих документов я не смогу посмотреть ваши данные? – осведомился у меня сотрудник.

– Я вам только что рассказал, как все случилось! – возмутился я.

Действительно, о случившемся я поведал сотруднику минутой ранее. Менеджер – сухой мужчина с большими глазами и тонкими губами – как будто не услышал меня. Да и слушал он, стоит отметить, не слишком внимательно – все время отвлекался по рабочим вопросам.

– Обратитесь в полицию, – посоветовал он.

– Именно из отдела я к вам и приехал! Там посоветовали обратиться сюда. А вы советуете обратиться к ним. Так и как мне поступить, спрашивается?

Я понимал, что выгляжу как типичный недовольный клиент, и что сотрудник просто действует согласно инструкции. Понимал, но не принимал все это. Не принимал сам факт ограбления.

– Я не смогу проверить ваши данные, – еще раз повторил сотрудник.

– Послушайте, – сказал я, умерив пыл. – Мне просто нужно знать, что все нормально. Или что все будет нормально. Пожалуйста, – я выговорил это слово по слогам, – Зафиксируйте тот факт, что у меня украли документы.

Менеджер тяжело вздохнул и посмотрел на меня усталым взглядом.

– У меня из-за этого могут быть проблемы, – сказал он, скорчив недовольную гримасу.

Но я не сдавался.

– Ладно. Говорите фамилию.

Я указал полностью ФИО и дату рождения. Еще я наизусть помнил свой личный номер «Программы жизни», так что проговорил его на всякий случай.

– Ага. Нашел, – сказал сотрудник, изучая информацию, возникшую на мониторе. – Да.

Он помедлил.

– Вот только с подобным запросом сегодня уже обращались.

Мне подумалось, что это шутка. Стало как-то нервно. Жаром вспыхнули щеки.

– Должно быть, какая-то ошибка, – предположил я.

– Нет же, – покачал головой менеджер. – Действительно, сегодня утром по точно такому же вопросу обращались – надо понимать, вы и обращались – в другое наше отделение.

– В какое?

Ответ на свой вопрос я не услышал. Менеджер нахмурил брови, изучая информацию.

– Указано, что документы найдены и находятся у законного владельца.

Жар прошел. Осталось онемение. Голова теперь будто отдельно от остального тела существовала. Повисла в воздухе. Вот меня и повесили. Убили. Уничтожили.

«Нет, это глупости!» – сказал я себе.

– Глупости! – вторил внутреннему голосу голос внешний. – Это вздор какой-то! Я сижу здесь, в здравом уме, в какой-никакой памяти, и я знаю, что не обращался никуда ни сегодня утром, ни вчера вечером, ни полгода назад…

– Данные говорят об обратном, – сотрудник помедлил. – В конце концов, я вообще не могу общаться с вами на эту тему. Нет подтверждающих личность документов.

Слова так и рвались наружу, да вот только странное онемение поразило и рот, и глаза. Меня словно под воду погрузили, и вместо нормальной речи раздавался только неясный вой.

– С вами все в порядке? – осведомился менеджер, по-прежнему корча недовольную морду.

Он набрал на телефоне внутренний номер. Пришли какие-то люди, взяли под руки, помогли выйти из офиса. Оставили сидеть на лавочке около входа. Ничего не сказали.

Ну а кому придет в голову разговаривать с пустотой, которая образовалась на месте еще вчера существовавшего человека? Пустота заполоняла меня, и только я это чувствовал, потому что только я отделим в своем сознании от остального мира. Вокруг – жизнь, а я лишь выпавшее звено.

Мысли уносили меня в какую-то малознакомую даль. Закружилось, завертелось. Показалось, будто в одну секунду сменилось время суток, и опустела улица. На глаза опустилась пелена.

Одно дело – описывать пробуждение в больнице главного героя, полного решимости закончить начатое дело. Совсем другое – просыпаться в больнице самому. Ни о какой решимости в первые минуты и речи идти не может.

Открыв глаза и посмотрев в потолок, я и не сразу осознал, где нахожусь. Вроде совсем недавно сидел в офисе «Программы жизни». Искривление пространства? Нет. Искривление моего сознания, подвергшегося проверке на прочность.

Не успел я прийти в себя, как в ту же минуту в палату вошел Олег. Я смотрел на него непонимающими глазами, силясь выдавить из себя вопрос. Друг мой улыбнулся мне, похлопал меня по руке. Присел рядом.

– Я звонил тебе, – начал он. – А мне ответила какая-то девушка. Она сказала… Хватит звонить мне!

Олег резко переменился в лице. Я и не сразу сообразил, что последнее было адресовано не мне, а тому, с кем мой друг общался по мобильной связи через гарнитуру.

– Серьезно, Рита! Просто забудь этот номер!

Я огляделся по сторонам и осознал, что теперь стал объектом пристального внимания со стороны моих «соседей» по больничной палате. Постепенно картина происходящего складывалась из разрозненных кусочков в единое целое.

– Она сказала, что у тебя случился приступ, – продолжил Олег разговаривать со мной.

– Я очень смутно все помню…

В палату вошел врач. Поверх сорочки был накинут белый халат, поверх лица – недовольное выражение этого самого лица. Он что-то проверил в своем планшете. Посмотрел на моего друга. На меня.

– Пойдемте со мной.

Прошло не больше минуты, и я уже сидел в кожаном кресле в кабинете врача. На стене со встроенным дисплеем одна на другую заходили цифровые грамоты и сертификаты. На другой стене – что напротив – красовались репродукции картин Сальвадора Дали и Рене Магритта. Окинув взглядом обстановку в кабинете, я ощутил тошноту.

– У вас раньше случались приступы меланхолии? – спросил меня врач.

– Нет. Но мне говорили, что у меня предрасположенность.

Врач кивнул.

– Не стану ходить вокруг да около…

– Все серьезно? – перебил я.

– Скажу только, что у вас был приступ, – не обратив внимания на мой вопрос, продолжил врач. – Достаточно серьезный. Бригада забрала вас в крайне тяжелом состоянии, – он помедлил. – Чем могла быть вызвана такая реакция? Что могло вызвать ступор?

– У меня… не было приступа, – стал отговариваться я. – Просто вчера вечером мои документы были украдены. Я обратился в полицию, в офис «Программы», и…

– И? – подхватил врач.

Я только лишь покачал головой, ведь и сам не знал, что ответить.

– Как бы там ни было, сейчас вы должны находиться под строгим наблюдением, – продолжил говорить врач, так и не дождавшись моего ответа. – Но мы можем оформить вас в стационар только при наличии документов. Которых у вас как раз нет.

– Все верно. Они украдены.

– Ну, вы и сами знаете, что без документов в наши дни вы просто никто…

Олег вез меня домой, а в голове у меня звучали эхом слова врача. Мой друг все пытался завести разговор, да только я то отвечал туманно, то и вовсе молчал. Не самый приятный собеседник.

– Хотел спросить у тебя: в каком жанре продолжил свою работу? Как вообще продвигается?

– В жанре… истерический реализм. Если есть такой жанр, – слова слетали с онемевших губ. – Мне кажется, что и жизнь моя превращается в произведение такого жанра. Чертов ублюдок!

Сжав руку в кулак, я неловким движением залепил по двери. Оскалился.

– Он напал на тебя около дома? – спросил Олег.

– Да. А я ничем не смог ответить ему. Испугался…

– На твоем месте любой бы испугался, разве нет?

А разве не должен я силой отобрать у своего обидчика то, что он отнял у меня? Пренебрегая моей волей, он поставил свою волю превыше. Меня раздирало чувство досады, и казалось, что мысли, невероятно отяжелев, все глубже и глубже погружали меня внутрь самого себя. Туда, где я непременно должен был столкнуться со своими страхами.

«Иначе никак, – продолжал думать я, позабыв о том, что нужно ответить другу. – Иначе ты просто никто. Пустое место. Тебе уже сказали об этом. И что, ты все будешь принимать безропотно, будто так и должно было случиться? Судьба… да к черту ее!»

– Ты вообще как? – услышал я голос Олега, доносящийся с поверхности.

Вынырнул наружу. Вдохнул воздух полной грудью.

– Все в порядке, – кинул я, глядя сквозь стекло на силуэты домов. – Спасибо, что подбросил.

Я поспешил выбраться из машины. Движения мои были неуклюжими, так что я чуть было не выпал из салона прямо на асфальт. Махнул рукой Олегу, мол, все нормально.

Светило яркое солнце, и теплый весенний ветер шумел в кронах деревьев. При других обстоятельствах я, быть может, прошелся бы вдоль залива по длинной дорожке, наслаждаясь редким спокойствием природы. Но не теперь.

Я спешил домой, словно там меня ждали ответы. И мое чутье не подвело меня.

Взгляд его изменился, стал мягче, словно вместе с опрятной одеждой он примерил на себя новую внешность. Словно с новыми документами он стал другим человеком. Но я, не сомневаясь в своем здравомыслии, прекрасно понимал, кем он не являлся на самом деле. Он не был мной.

Хотя он всячески изображал меня. Даже одежду взял из шкафа – примерил на себя белую рубашку в мелкую клетку, темно-синие брюки и подтяжки. Сидел за рабочим столом, перед тонким монитором, с таким серьезным видом, будто мог продолжить работу над моим новым романом.

Я стоял в дверях, пытаясь найти в себе силы двинуться, или хотя бы сказать что-нибудь. Подумал о том, что смог бы выпрыгнуть из квартиры, запереть ее и вызвать полицию. Получить, в итоге, свои документы обратно.

– Если хочешь, можешь вызывать полицию, – сказал он, словно прочитав мои мысли. – Но только теперь это мой дом, и тебя вышвырнут отсюда, как бродячего пса.

«Ну уж нет! – подумал я. – Своей наглостью ты меня не возьмешь!»

Сделав шаг вперед, я почувствовал силы для движения. И вот я уже готов был подойти к Притворщику и вцепиться в его шею, но он и сам встал и начал двигаться в мою сторону. В конце концов, мы столкнулись лицом к лицу. Слишком близко.

– Мне еще нужно будет уладить кое-какие дела, так что… можешь пока забрать нужные тебе вещи, – говорил он спокойным тоном. – Ну а после проваливай отсюда куда подальше!

– Нет.

В ответ на дерзость я получил удар под дых. Из меня словно весь воздух выкачали, и тело, потеряв форму, сложилось пополам. Я сел на пол, а Притворщик сел напротив меня.

– Все решено, Юлиан, – сказал он мне. – Судьба – злодейка, это точно. Но пойми и ты, что человек, которого загнали в угол, либо сдается сразу, либо борется до последнего. Я выбрал второй вариант. Я боролся. И я получаю то, что заслужил.

– Как тебе удалось все это провернуть? – спросил я сдавленным голосом, хватая воздух, словно рыба, штормом выброшенная на берег.

– Непросто, – Притворщик ухмыльнулся. – Если станет действительно интересно, советую тебе опуститься на самое дно. Там люди становятся очень изобретательными.

Он подмигнул мне, после чего встал с пола и направился к двери.

– Я вернусь завтра днем, – кивнул он мне, стоя за порогом. – Не медли. Простись с этой жизнью достойно.

Я. Цепляющийся за жизнь, которую с невероятной наглостью отбирают у меня чертов Притворщик и Меланхолия. Хочется спрятаться. Переждать этот шторм. Но, как говорил один полюбившийся мне своей тонкой, чувственной прозой писатель, «однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил».

10.

– Злые языки поговаривали, будто Макс отнял жизнь у другого человека, чтобы жить по «программе», – говорила Элла, сидя за рулем и глядя строго вперед.

– Люди любят говорить всякие глупости, – заметил Андрей.

– Чем больше я общалась с ним, тем больше понимала, что это правда, – Элла словно разговаривала сама с собой. Ее била дрожь. – Он был жаден до жизни во всех ее проявлениях. Никогда не встречала человека с такой звериной хваткой.

Электромобиль несся по трассе на скорости около ста двадцати километров в час. Ветер со свистом обтекал идеально гладкий корпус. Туманная желтоватая дымка куполом накрывала большой город – до него оставалось около пятнадцати километров.

Андрей не знал, что сказать, и как вообще продолжить разговор. Но одно он теперь знал наверняка: куда проще знакомиться с девушками в барах, где никто не умирает, где алкоголь спасает от дурных мыслей и каждый знает свое место. Знал ли Андрей, где было его место теперь? Вряд ли.

Да и разговаривать после трех часов, проведенных с полицейскими, уже особо не хотелось. Вопросов на тот вечер и так было достаточно: что случилось с этим мужчиной и почему он ругался с гостями перед самой смертью? Было ли это самоубийство, или нет?

Полиция быстро приехала на место преступления. Даже чересчур быстро, как подумал про себя Андрей. Сухой блеск красных и синих маячков в ночи, быстрые шаги, суета вокруг места преступления. Некоторые гости пытались пробраться ближе, чтобы разглядеть мертвеца. Быть может, из любопытства. Может даже забавы ради. Другие пытались поскорее уехать прочь, но каждого перед выездом обыскивали офицеры полиции. Вечеринка была окончательно и бесповоротно испорчена. Мертвец все же сумел насолить ненавистной ему толпе. Последнее слово было за ним.

Городские трассы расширялись и сужались, переплетались между собой. Ночь встречала огромными рекламными экранами-щитами, на которых были изображены улыбающиеся люди. Из тех, у кого в жизни все идет хорошо. «Подумай о будущем своих детей уже сейчас».

«К чему вся эта реклама? – думал про себя Андрей. – Этот образ жизни зарекомендовал себя так, что никому и в голову не придет теперь строить свою жизнь самостоятельно. Все уже давно куплено, дружище, отбрось мысли в сторону и наслаждайся тем, что дала тебе судьба…»

Но судьба ли? Неужели не мы сами вершим свои жизни? Отговорки про судьбу – это ведь для слабаков, разве нет? Кто-нибудь когда-либо мог предугадать эту встречу с Эллой и прописать ее в документах, рассчитать риски, предложить альтернативные варианты? Если и мог, то, похоже, у него недюжинный талант и огромное влияние. Так подумать, сам Бог во множестве его проявлений мог сойти за главу крупной корпорации.

Элла остановила электромобиль у высоких ворот, за которыми простирался внутренний двор жилого комплекса. Включив режим «паркинга», она развернулась к Андрею. Молча посмотрела на него. Сдержанно улыбнулась. Он ответил ей тем же.

– Я бы с удовольствием пригласил тебя к себе… – начал он.

– Но только не знаю, насколько это уместно, – подхватила она. – Так ты хотел сказать?

Андрей кивнул. Положил свою руку поверх ее руки. Почувствовал едва уловимую дрожь, которая все не отпускала Эллу. Придвинулся ближе.

– И что же еще я хотел сказать?

– Что непременно хочешь встретиться вновь, – ответила она с должной уверенностью. – Например, в следующие выходные.

– Зачем же нам ждать так долго?

Андрей не мог оторвать от нее свой взгляд, а губы их находились в такой запретной близости, что уже не было никаких сил держать себя в руках. Поцелуй был неизбежен. И столь же сладок.

– Чтобы в тревожном ожидании успеть насладиться мыслями друг о друге, – прошептала Элла.

Чувствовать влагу ее губ было нестерпимо приятно, и Андрею захотелось поцеловать ее вновь. Он провел пальцами по мочке ее уха, по волосам. Насладился ее запахом. Дурман страсти развеял мысли о том, что случилось несколькими часами ранее.

– Я бы многое отдал сейчас, лишь бы провести с тобой остаток этой странной ночи.

– Не сегодня, – сказала она, уже более твердо.

Андрей осознал, что чем больше он будет давить сейчас, тем меньше получит после. Так бывает с некоторыми девушками, и он это хорошо усвоил. Дай ей время. Она сама назначит час. Просто стань ее добычей и не сопротивляйся.

Обменявшись с Эллой номерами телефонов и покинув салон электромобиля, Андрей поспешил домой. Гудело в голове. Пылало в теле. От былой сонливости, что настигла его в пути, не осталось и следа. Андрей уже тогда знал, что остаток ночи проведет не сомкнув глаз, но все же попытался уснуть, предварительно осушив стаканчик с крепким.

Лежа на кровати, Андрей смотрел в распахнувшееся перед ним ночное небо. Телевизор изливался спорами из реалити-шоу про квазирелигиозных фанатиков. Но все это было столь неважно для Андрея. В мыслях его была только Элла.

11.

Поведение Евгения Капустина поначалу не казалось Андрею странным. Только минутами позже, когда он заметил дрожь пальцев клиента, и капли пота, проступающие на его лбу, у него возникли подозрения.

– У вас все в порядке? – так и спросил он, не пытаясь подобраться к проблеме окольными путями.

– Да, – резко кивнул Капустин.

Андрей все пытался уловить его взгляд. Особого успеха в этом он не добился.

– Мне нужно согласовать кое-какие детали с руководством, прежде чем вы сможете вновь пользоваться услугами нашей компании, – сказал, наконец, Нечаев. – Это стандартная процедура. Спрос велик. Думаю, вы и сами все понимаете.

Капустин кивнул, но на его лице неприятным осадком проявилось разочарование.

– Я думал, все в порядке… – только и сказал он.

– Так и есть, – с присущим энтузиазмом подхватил Андрей. – Просто такие длительные программы нужно согласовывать с самой верхушкой, – он ткнул пальцем вверх. – А по результатам я вам сообщу.

Для Нечаева, в этот раз решившего отказать клиенту, придумать причину было несложно. Сошлись на всевидящую «верхушку», на безликую и отрешенную бюрократию. Сработает. И в этот раз, и в следующий.

Нечаев, по большому счету, не имел причин для отказа Капустину. Просто его профессиональное чутье подсказывало, что человек, сидящий перед ним, был не в себе. Переступил определенную черту, за которой полезное для деятельности Нечаева и команды безумие становилось абсолютной опасностью. Ведь с больными душой клиентами сложно работать. Любую приятную фантазию они готовы принять за единственную возможную реальность.

Так что Андрей оставил себе время подумать. Он умел принимать взвешенные решения.

Из равновесия его мог вывести разве что внезапный визит следователя. Тем более если этим следователем оказалась миловидная блондинка в строгом деловом костюме.

Постучавшись, девушка вошла в кабинет Андрея. Нечаев к тому времени уже знал о визите – помощница предупредила его по внутреннему телефону.

– Добрый день, – улыбнулся Андрей, протягивая следовательнице руку.

– Добрый, – в ответ улыбнулась девушка. – Старший лейтенант Анна Мелисон.

Прозвучало строго. Настроило на правильные мысли.

– Чем я могу быть полезен? – Нечаев задал вопрос с ходу. – О, да вы присаживайтесь!

Занервничал? Андрей одернул себя. С чего бы ему нервничать? Но, с другой стороны, разве это не нормально: нервничать, когда к тебе на работу заявился следователь?

Анна села в кресло, легким движением поправив юбку.

– Я не отниму у вас много времени, – сказала она, доставая из сумочки рабочий планшет. – Это… касательно смерти Максима Емельянова.

Андрей кивнул.

– Это тот мужчина, которого убили на вечеринке?

– Ну, еще не совсем понятно, было ли это убийство, или он свел счеты с жизнью, – заметила Анна, не переставая улыбаться, будто разговор шел о чем-то незначительном, отстраненном. – В любом случае я хотела бы узнать, что вы делали на той вечеринке у Германа Тихонова.

– Да я еще на месте все рассказал офицеру… не помню его имя, – Андрей потер висок. – В общем, я все рассказал.

– Давайте повторим.

Ничего другого не оставалось, кроме как начать историю с самого начала. Андрей рассказал о том, как встретился с Германом на прошлой неделе, и как тот пригласил его в свой особняк. Упомянул Марка, с которым приехал, и ту девушку, с которой познакомился на вечеринке…

– Как, говорите, ее имя?

– Элла. Ее зовут Элла.

– Фамилия, адрес?

Андрей развел руками, на что Анна Мелисон ответила улыбкой. Все время разговора она только и делала, что улыбалась и делала записи в планшет, и Андрея это не то чтобы раздражало, но немало выбивало из колеи. Слишком уж странным показалось ему ее поведение. Наигранное? Или вполне естественное?

– И вы с ней – с этой самой Эллой – нашли труп Емельянова на парковке, когда собирались уехать с вечеринки? – спрашивала Анна.

– Да.

– Где вы находились до этого? И что заставило вас уехать?

– Просто нам захотелось уединиться, – не желая показаться смущенным, ответил Андрей. – Мы спустились со второго этажа, прошли на парковку и… тут такое зрелище.

– И, стало быть, есть свидетели?

– На втором этаже, в спальне, мы были одни.

– И чем вы там занимались?

Андрей испытующим взглядом посмотрел на следователя.

– Разговаривали. Выпивали. Занимались всем тем, чем позволяет заниматься закон взрослым людям.

Анна кивнула. Опять что-то пометила у себя в планшете. Но теперь, вместо того, чтобы улыбнуться, как она делала прежде, с серьезным видом глянула в сторону панорамного окна. Холодным взглядом изучила виды делового центра. Перевела свой взгляд на Андрея.

– Вы были знакомы с Максимом Емельяновым?

Нечаев мотнул головой.

– Впервые увидел его на той вечеринке. Да и познакомиться не успел, – ответил он. – Видел только одну странную сцену…

И он рассказал о том, как на его глазах Максим Емельянов ссорился с девушкой в платье кремового цвета, и как кричал на всех собравшихся.

– Не слишком приятная личность, не так ли? – подметила Анна.

– Не знаю. Я ведь не был с ним знаком.

Повисла короткая пауза. Андрей все ждал реакции следователя, но ее не было. Она молчала, внимательно глядя на своего собеседника. Взгляд ее изменился до неузнаваемости. Насколько благосклонным он был в начале разговора, и насколько пропитан был теперь холодом и ядовитым пристрастием.

– Странно это… – наконец сказала она.

– Что странно?

– Да то, что ваша фамилия была в электронной записной книжке Максима Емельянова.

Андрей нахмурился. Кашлянул, словно подавился воздухом.

– Но… я не знал его.

– А он, по всей видимости, знал вас. Или о вас, – поиграла бровями Анна. – В любом случае вы понимаете, как это выглядит?

– И как это выглядит? – возмущенным тоном спросил Нечаев.

– Как обман, – Анна вновь улыбнулась. – Но это просто догадки. А сейчас подошел момент еще одного удивительного открытия, – она выставила руку вперед, словно преграждая собеседнику путь. – Готовы?

Нечаев почувствовал, как внутри него начала просыпаться злоба. Она же просто издевается над ним. Проверяет реакцию. Но правду ли говорит? Может, блефует?

– Мы не можем разыскать вашу подругу с того вечера, – продолжила говорить Анна Мелисон. – Эллу. Она как призрак. Растворилась.

– Что вы хотите этим сказать? – голос Нечаева оставался учтивым, но до черты, за которой были лишь грубость и негатив, ему не хватало совсем немного.

– Пока ничего. Просто хочу, чтобы вы знали то, что знаем мы. Это называется сотрудничество. И я буду вам признательна, если вы, в свою очередь, будете так же смело делиться с нами любой информацией.

Анна положила планшет в сумочку. Поднялась с кресла.

– Свои контакты я отправила вам электронной почтой, – сказала она, протягивая Нечаеву руку. – Так что если возникнут какие-то вопросы, и если, уж тем более, вспомнится что-нибудь еще – смело пишите мне, или звоните. Буду очень рада!

После ее ухода Андрей еще какое-то время сидел в кресле и отсутствующим взглядом буравил черный экран. Он видел едва уловимое отражение самого себя.

12.

Телефон не отвечал. Андрей даже перепроверил указанный номер. Нет, он не мог допустить ошибку. Быть может, ошибка была допущена Эллой? Или она специально так? Но зачем?

Он позвонил Марку. Дожидаясь ответа друга, оставался спокоен, пусть ему и хотелось сорваться в гнев.

«Просто какое-то неудачное стечение обстоятельств, – говорил он себе. – Не придавай этому никакого значения. Тебе не в чем сомневаться!»

– Шеф на связи, – услышал он голос Марка.

– Нужны твои особые таланты, – сразу перешел к делу Нечаев. – Можешь говорить?

Секундная заминка.

– Так, подожди, – было слышно, как хлопнула дверь. – Я тут не дома… Слушаю тебя.

– Ко мне сейчас приходила следовательница.

– А, такая симпатичная девица, да? – голос Марка зазвучал высоко. – Она и со мной сегодня пообщаться успела.

– Вот как? Ну и что она тебе сказала?

– Э, друг. На вопросы отвечала не она, а я, – Марк усмехнулся. – Да просто спрашивала, кто я и как там оказался. Будто мы не отвечали на все эти вопросы той ночью. Ну и про тебя спрашивала.

– И тебе не показалось это странным? – возмутился Андрей.

– А должно было?

Нечаев покачал головой.

– Ладно, это неважно. Я хотел спросить: можешь ли ты пробить для меня информацию по одному человеку?

– Не сегодня вечером точно. Если только завтра. Черт возьми, друг! – Марк переменился в голосе, – Ты же знаешь, что такие вещи не совсем законны…

– Можешь, или нет? – повторно задал вопрос Андрей.

– Смогу, – выпалил Марк, но затем помедлил. – Кого нужно найти?

Эллу. Проговорив ее имя, Нечаев почувствовал укол стыда. За время, прошедшее после разговора с Анной Мелисон, он успел несколько раз обвинить ее в том, что случилось.

«Подло это, – говорил он себе теперь. – Обижаться на нее, и винить ее в чем-то лишь потому, что она дала тебе неправильный номер телефона. Элла ничем тебе не обязана!»

– Хорошо, я попробую разыскать ее контакты, – сказал Марк.

– Я твой должник.

Нечаев хотел было закончить разговор.

– Кстати, по поводу вложений, – вклинился Марк с прежней темой. – Ты надумал по поводу роботов?

– Да сейчас как-то не об этом голова болит, – честно признался Андрей.

– Ты на эту девчонку крепко запал. Думаешь, она того стоит?

Андрею нечего было ответить. Он и сам не знал.

– Ладно, подумай еще, но не тяни с этим!

Закончив говорить с другом, Андрей встал из-за стола и направился к панорамному окну. Вечерело, и город вспыхивал миллионами огней. В окнах соседнего здания, расположенного через дорогу, можно было рассмотреть жизнь в миниатюре. В одном из кабинетов, вольготно разложившись на широком письменном столе и позабыв опустить жалюзи, предавались любовным утехам мужчина и женщина. Двумя этажами ниже, включив настольную лампу, корпел над работой какой-то трудяга, а за стеной молодая девушка танцевала под звуки неслышимой для Андрея музыки. Танцевала она неспешно, наслаждаясь каждым своим движением.

Жизнь не давала никаких знаков. Она вообще не дает знаков, думал Андрей. Просто люди умеючи интерпретируют обыденные события, дабы подбодрить себя на исполнение какого-то дела, или, наоборот, отвлечь себя от всего и сорваться в пляс. Жизнь не имеет разметки, как шоссе, но имеет с дорогой нечто общее – она тоже однажды заканчивается.

13.

Закончил писать еще одну главу странной (или же вполне обыденной – это как посмотреть) жизни Андрея Нечаева я лишь под утро, когда голова нещадно гудела от алкоголя и тошнотворных мыслей о том, что жизнь заканчивается. Я словно стоял перед стеной, где большими буквами было написано: ТУПИК.

Опрокинув в себя виски со льдом – или, если бы его пил Нечаев, то напиток следовало называть Хемингуэй – и зажмурив глаза, я попытался забыть о том, что чуть позже явится этот чертов Притворщик, и что мне пора скорее убираться из дома. Чужого дома.

Вместе с этими мыслями я почувствовал, кроме слабости моральной, слабость и физическую. Все же, взял себя в руки и поднялся из-за стола. Подумал, что глупо было называть напитки в честь писателей в своей новой работе. Решил, что заменю все названия на обыкновенные: ром, виски, мартини, шампанское. Тогда придется переписать некоторые места. Все же, это черновик. Черновик «Хорошей жизни».

Придумав не слишком заковыристую причину, я попросил Олега приютить меня у себя на время. Тот, конечно, согласился, причем даже сделал вид, что рад факту временного сожительства. Но я-то знал, что жена его, Марина, не будет в восторге.

– Раз уж такое дело, – говорил Олег. – Конечно, поживи у меня, пока в твоей квартире делают ремонт. Но как же так вышло?

– В коммунальной службе мне сказали, что у соседей газ протекал какое-то время, – объяснялся я, сидя на заднем сидении такси. – Вот и рвануло. Хорошо хоть стены не сложились пополам…

– Ты прав! – ответил Олег. Где-то на фоне звучал голос его жены. – Ладно, приезжай.

Ну а куда я денусь? Приеду, поселюсь у вас на кухне и буду докучать твоей жене, которая с рождением первенца стала куда более озлобленной стервой, чем прежде. Или выселю вашего ребенка из его детской комнаты и лягу в его небольшую кроватку. Буду вашим ребенком. Жаль, в таком возрасте детей уже не кормят грудью. Прильнуть бы к груди этой стервы, Марины, и напиться ее соками…

Меня стало воротить от собственных мыслей. Словно вывернул регуляторы рефлексии и пошлости на максимум обеими руками. Поживи сам с собой таким, и начнешь понимать, почему многие люди просто не выносят одиночества.

– И впрямь взорвался газ? – осведомился водитель такси, чуть повернув голову в мою сторону.

– Да, – ответил я. – Где-то он, определенно, взорвался.

Жилой комплекс, в котором жили Олег с женой и ребенком, располагался на территории бывшего центрального аэродрома. Во времена допотопные его использовали для регулярных рейсов по стране и за рубеж, чуть позже – для испытаний новых самолетов, еще позже – для базирования самолетов частной авиации. Во времена недавние аэродром стал то ли музеем, то ли стоянкой для старых гражданских и военных самолетов. Там проходили время от времени какие-то мероприятия, а чуть позже и вовсе кому-то пришло в голову провести на летном поле музыкальный фестиваль.

Не прошло и десяти лет, как на территории аэродрома – немалой территории, окруженной спальными районами – выросли один за другим жилые комплексы с парковками, детсадами, школами и супермаркетами. И все по соседству с законсервированными боевыми истребителями. Смешались в кучу люди, кони… Самолеты, дети.

Группа иностранных детишек встретилась мне по пути к дому Олега. Водитель близко не подъехал – не с руки было ему огибать огромный авиалайнер на электромобиле. Куда проще было мне пройти напрямик – прямо под ним. Именно под крылом самолета я встретил маленьких иностранцев-азиатов, которые пересмеивались и перешептывались на непонятном мне языке, то ли китайском, то ли корейском. Смеялись будто бы даже надо мной.

И без того тошнотворное состояние мое ухудшилось. Похмелье подступало, как французы к Бородино – рьяно, со всей мощью.

…и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой.

– Входи, – встретил меня Олег с улыбкой и удивлением. Уж больно быстро я приехал.

Разместился со своим чемоданом. Поздоровался с Мариной, с дочкой – белокурой маленькой красавицей Лилей. Пропустил стопку-другую с Олегом, у которого как раз выдался выходной день. Все по графику «Программы жизни».

– И сколько по времени будет длиться ремонт? – спросила Марина, присев за стол рядом с Олегом.

– Да дней пять, не больше, – ответил я, подумав, что можно было бы дать себе срок и побольше.

Марина смотрела на меня внимательным, испытующим взглядом. Даже не скрывала этого. С ней мы, к слову, никогда не вступали в открытую конфронтацию, но определенное напряжение чувствовали оба.

Дочурка Лиля сновала туда-сюда. Беспокойное дитя. Хотела играться, да взрослым дела до этого не было – все хотелось помусолить проблемы свои и чужие. И все же, в просторной кухне всему было место – и ненужному трепу, и даже моему воображаемому герою, Нечаеву, о котором я постоянно думал, разговаривая с людьми реальными. Старался променять диалог с реальными людьми на диалог с самим собой.

– С Ниной виделась недавно, – между делом сказала Марина.

Словно хотела задеть меня этим напоминанием о бывшей. Но мне было все равно.

– Сука…

Или не все равно?

– Что ты сказал? – переспросила Марина, потому что резкий звук бьющегося стекла приглушил мое крепкое словцо.

– Да ничего. Привет ей передавай по возможности.

Я смотрел на осколки стекла. Графин слетел со стола – помогла Лиля. Не сидится девочке на месте.

Марина спохватилась, стала убирать с пола осколки. Подключился Олег. Мне же как будто невозможно было вырваться из-под налетевшей ватаги мыслей. Теперь уже знакомое чувство – как в офисе «Программы жизни», когда начался приступ меланхолии.

Минутой позже отпустило, когда Олег спросил, в чем дело. Я только ухмыльнулся как-то глупо в ответ, ничего не сказал ему. «Если бы я мог пойти еще куда-нибудь, – говорил я самому себе. – Но вернуться я могу только в свою жизнь, потому что другой такой у меня нет…»

– Снова это шоу, – ткнул пальцем в сторону телевизора Олег и махнул жене, собиравшейся переключить канал. – Оставь, Мариш!

– Не хочу я эту гадость смотреть, – сообщила она.

Осталось только губки надуть для полноты картины, как мне показалось. Недаром в ее повадках я иногда замечал нечто детское.

Я посмотрел на экран. Мужчина с бородой и чуть выбивающейся в висках сединой, в дорогом костюме, о чем-то неспешно вещал, и журналист кивал ему в ответ так часто, словно не мог контролировать положение своей головы. Как та собачка с головой на пружине.

– Это же Нестор Леонов, – сказал Олег. – Ты слышал про этих ребят из реалити-шоу «Религия социализма 2»?

– Нет, – ответил я, насторожившись.

– Они нашли своего Бога, и еще посланника нашли – Нестора Леонова. Вот этого бородатого «товарища». Помнишь, его еще несколько лет назад выгнали с позором из правительства за радикальные взгляды? Он же какое-то время был бизнес-тренером, хотя я, конечно, не представляю, чему может обучить бизнес-тренер с мышлением социалиста…

– Ага, – подхватил я, понимая, что обо всем этом уже где-то слышал.

Спохватился, чуть захмелев; вспомнив о том, что вечером должен поехать в офис «Спутников жизни». Программа подходила к своему завершению. Я ждал того, что должно было случиться, но никак не мог знать, как способен отреагировать на это.

***

Юнг встретил меня в своем кабинете. Как и прежде, я постучал в дверь, досчитал до трех, и только после вошел. Специалист окинул меня удивленным взглядом.

– Уже и не думал вас сегодня увидеть, – сказал он, не переставая смотреть на меня.

– А в чем дело?

Специалист кивнул, словно соглашаясь сам с собой.

– Так вы не в курсе, что сегодня ко мне заявился мужчина, который представился вами? Он хотел пройти курс. Я уж было подумал, что это какая-то неудачная шутка.

– Нет. Я не в курсе, – ответил я, отчасти правдой, отчасти нет.

Ведь я догадывался, что Притворщик будет шарить по моей жизни, искать потаенное, важное. Обшарит все ее уголочки, без исключения. Будет наполнять их собой, как раковая опухоль, распускать свои метастазы повсюду.

– И как он выглядел? – спросил я.

– Да как вы, – Юнг потер переносицу. – Почему-то очень напомнил вас. Ну да ладно. Приступим?

Приступили. Анкеты, казалось, задавали мне одни и те же вопросы по сотне раз, дабы я ошибся, позволил подловить себя на лжи.

Чуть позже анкеты заменили на просмотр какой-то странной нарезки видеофрагментов. Старые фильмы, кадры из хроник. Это чем-то напомнило мне сцену из «Заводного апельсина» Стенли Кубрика – фильма из нынешней школьной программы. Не хватало только расширителей для глаз.

– На следующей неделе мы закончим, – сказал в конце вечера Юнг. – Юлиан, должен задать вам один вопрос: вы действительно хотите, чтобы программа закончилась?

– Конечно, – ответил я, чувствуя вкус к жизни слишком явно и нисколько не чувствуя суть вопроса.

Попрощавшись со Специалистом, я покинул кабинет и направился по длинному коридору к лифтам. Шел неспешно, так, будто боялся сделать очередной шаг. Стоя напротив дверей в ожидании лифта, я закрывал сначала один глаз, затем другой. Казалось, закрой я оба разом – так и упал бы на пол в просторном холле. Сон упорно валил меня с ног, но его как рукой сняло в тот момент, когда двери лифта открылись.

Не думаю, что я удивился бы меньше, пусть даже мое воображение было бы куда более покладистым, и я не сочинял бы строка за строкой чужую жизнь. Не думаю. Просто знаю, что девушка из моих ночных видений, из моих дневных переживаний, бывшая некогда лишь живой игрой моего воображения, теперь стояла прямо передо мной.

Она внимательно смотрела на меня, пока я, унимая дрожь, силился сделать хоть шаг. В какой-то момент я подумал, что длительное отсутствие сна вконец добило мой и без того хилый рассудок. Но запах ее духов, чуть сладковатый, был весомым доказательством моей вменяемости, и, соответственно, ее полноправной реальности и значимости в этом перевернувшемся вверх тормашками мире.

– Вы вниз? – спросила Элла, когда я вошел в кабину лифта.

– Мне кажется, что да.

Словил себя на мысли, что ответил дурно и неоднозначно. Но я думал не о том движении, что происходит, когда ее палец жмет на кнопку нулевого этажа. То, другое движение, не подчиненное законам физики, но подвластное законам химии тел и теории душ, уводило нас куда ниже по всем статьям и по всем правилам.

Мне думалось, что Андрей Нечаев – на редкость везучий парень, раз ему довелось почувствовать жар ее губ и сладость ее поцелуев. Такие девушки просто так не приходят в твою жизнь и не исчезают из нее бесследно. После себя они, если уж уходят, оставляют на память болезненное ощущение, будто кто-то стал писать историю твоей жизни, а потом резко бросил это дело без веских на то причин. Просто потому, что стало скучно.

– Нашли то, что искали? – задал я вопрос, ответ на который боялся услышать.

– Нет, – ответила она, улыбнувшись мне той вежливой улыбкой, которая ни на что не намекает. – Сказали, что на следующей неделе окончание программы.

«Каковы шансы? Да они ничтожно малы! – бунтовал я внутри. – Ведь если учесть, что Элла – всего лишь одна из десятков тысяч людей, обратившихся в «Спутники жизни» за последний месяц, какова вероятность того, что она – подходящий мне персонаж? И это даже если исключить из расчетов тот факт, что она… часть придуманной мною истории».

Она вышла из лифта и направилась в сторону парковку. Я же просто шел за ней, не имея какой-то конкретной цели. В конце концов она села на заднее пассажирское сидение такси, номер которого я запомнил, а вот лицо водителя не разглядел – стоял позади, и сквозь тонированное стекло видел только часть его затылка.

Когда электромобиль с Эллой скрылся из поля моего зрения, мне даже удалось спокойно выдохнуть. Хотелось одного – поскорее лечь спать.

14.

Нечаев встретился с Германом на следующий день после разговора со следователем. Случилось это в Ледовом дворце, сразу после тренировки, так что Андрей, приехав чуть раньше положенного времени, сумел застать Германа за делом, и нисколько не удивился, увидев на льду настоящего мастера, с грозной стремительностью несущегося к победе.

– Так что случилось? – спросил Герман, чуть позже вытирая взмокшее лицо полотенцем.

Они с Андреем сидели на зрительских местах, во втором ряду. По площадке медленно курсировала ледозаливочная машина.

– Элла, – только и сказал Нечаев.

Герман признался, что смутно помнил ее. До того вечера он и вовсе не был с ней знаком. На вечеринку она приехала в компании друзей. Обмолвились парой словечек, обменялись ни к чему не обязывающими улыбками. Она была «одной из», но никак не «той самой».

– Ты же знаешь, как оно бывает, – говорил Герман. – К тебе слетаются все, кому не лень проехаться за город и отведать бесплатной выпивки и закусок, а еще поиметь хороших знакомств. Рыночные отношения в эпоху посткапитализма…

– Ну а что насчет Макса Емельянова?

В ответ на очередной вопрос Герман широко улыбнулся.

– А ты, я смотрю, решил собственное расследование провести? Будто это у тебя дома труп нашли. Откуда такое рвение?

Андрей не стал рассказывать Герману о раскрывшихся буквально вчера деталях, которые побуждали его задавать один вопрос за другим. Отшутился, сказав, что ему просто скучно. Странная откровенность позабавила Германа.

– Ты же продаешь эмоции, – заметил он. – Припаси и себе немного, – Герман потер нос. – Или свой товар не употребляешь?

В ответ на это замечание Нечаев нахмурился, но секундой позже сбросил с себя напряжение. Надел маску. Улыбнулся.

– Просто хочется чего-то реального, – он сделал паузу. – Ты знаешь, как найти Эллу?

Часом позже Нечаев припарковал свой электромобиль на площадке рядом с высотным офисным зданием. Прежде чем выйти из машины, он закурил и беззаботно посмотрел наверх сквозь панорамную крышу – туда, где легкое весеннее небо затягивалось тяжелыми тучами, гонимыми ветром с побережья. Обещали дождь. Он и начнется словно по расписанию.

Герман сказал, что не знает, как найти Эллу, и что вообще вряд ли сможет помочь в подобном вопросе. Сослался на то, что сейчас слишком занят подготовкой к предстоящим играм.

Андрей между делом произнес имя Роберта Вилевича, с которым Элла как раз приехала на вечеринку.

– Слушай, да, я знаю его, – Герман нахмурился. – Хотя не уверен, что он тебе поможет…

– Попробовать стоит.

Вилевич работал журналистом в известном интернет-издании, и чаще всего занимался тем, что совал нос не в свое дело. То был его хлеб, и Нечаев даже припоминал пару разоблачительных статей, написанных Вилевичем и громом прогремевших в интернете.

Разоблачитель на внешность оказался именно таким, каким его и представлял себе Нечаев. Острый, будто бы карикатурный нос; тонкие губки в застывшей ухмылке; темные кудри, обрамляющие высокий лоб. Говорил он быстро, будто постоянно спешил куда-то.

Собственно, он и спешил на встречу, так что Андрею удалось поговорить с ним буквально на ходу. Они с разоблачителем шли по офисному коридору, слишком узкому для двоих рядом идущих людей, так что Нечаеву приходилось держаться чуть позади своего собеседника.

– Элла определенно обладает талантом водить мужчин за нос, – поведал Вилевич. – La femme fatale. Роковая женщина.

В словах Роберта звучал грозным тоном гомосексуальный снобизм (Андрей с первого взгляда различил в нем нотки «нетрадиционности»), но с его словами нельзя было не согласиться. Да, она уже один раз обманула Андрея. Вполне достаточно для первых дней знакомства. Можно составить определенное мнение.

– А я ведь видел вас в доме Германа, – не сбавляя шага, сказал Вилевич. – Вы были с ней.

– Да, все верно. Там мы с Эллой и познакомились. И хотелось бы увидеться с ней еще раз.

– Не оставила номерок? Что ж, это на нее так похоже.

В какой-то момент Нечаев ощутил укол ревности. Пусть Элла и водила его за нос, причем слишком явно, да только мысль о том, что его нос – отнюдь не первый, и, быть может, не последний в ее жизни, заставляла его напрячься.

– В том-то и дело, что оставила, – нахмурившись, сказал Андрей. – Просто не выходит на связь.

– Уж в этом я не сомневался.

Вилевич явно хорошо знал свою подругу. Но только не знал ее адреса.

– Да если бы и знал, не стал бы делиться. Не сочтите за грубость, просто я не могу разбрасываться такой информацией. Профессиональная этика, да еще и дружеские отношения. Непреодолимый барьер.

– Понимаю, – кивнул Нечаев.

Оказавшись на парковке, все еще оставаясь под широким навесом, Вилевич посмотрел на Андрея внимательно.

– Емельянов был ее давним знакомым. Любовником, если угодно. Возможно, ей просто нужно время, чтобы прийти в себя. А после она и сама вас найдет.

Можно было согласиться. Перетерпеть приливы ревности. Да только если она и не хотела общаться с новым приятелем, то от полиции уж точно не стала бы бегать. Об этом Андрей подумал, но мысли свои не стал озвучивать. Попрощался с шустрым журналистом и отправился к своей машине.

Марк позвонил Нечаеву ближе к девяти часам вечера.

Назначив встречу неподалеку от дома Нечаева, он передал Андрею небольшой прозрачный кубик, похожий чем-то на старомодный брелок. В этом «брелоке» хранилась вся «программа» Эллы. Немалое искушение – узнать всю ее жизнь. Понять, кто она такая, не задавая ей вопросов. Избавить себя от трепетного чувства.

Но что он мог узнать на самом деле? Какую школу она закончила, и чем занимается на работе? Где живет, и что ждет ее через пять, а то и десять лет? Все дальше, планомерным движением вперед, но жизнь – это ведь не только движение вперед, но и вглубь. Как ни крути, пробраться в ее мысли и понять, о чем она думает и как она думает, Андрей просто не мог.

Загрузив информацию с «брелока» и узнав ее домашний адрес, Андрей поспешил оказаться на парковке, сесть в свой электромобиль и, закурив, вырулить прочь с площадки, прямо под проливной дождь. Ему хотелось нестись по улицам вечереющего города, будучи ослепленным сиянием неоновых реклам и желанием вновь увидеться с этой загадочной девушкой.

15.

На город опустилась ночь. Шумел дождь, и беспрестанно работали дворники, совершая повторяющиеся движения, вгоняющие в сон своей монотонностью. Андрей все сидел за рулем электромобиля, припаркованного прямо около ее дома, в пятнадцати метрах от подъезда, на противоположной стороне дороги. Он хотел застать Эллу врасплох, прямо на улице, но она все не появлялась.

В конец устав сидеть на месте, Нечаев вышел из машины, поднял ворот пальто и спешно направился к подъезду. Войдя внутрь, поднялся по лестнице на третий этаж. Тревожно гудело в груди, будто вместо сердца был вставлен старый генератор, забарахливший столь не вовремя. Но нет, сердце Андрея не должно было остановиться в скором времени. Срок службы еще не подошел к концу.

Прошел по коридору в самый конец. Позвонил в звонок. Постучал в дверь. Снова. Посмотрел на номер, засомневавшись. Все верно. Это ее дверь, за которой ее квартира, предоставленная по «Программе жизни» в пользование до конца следующего года. Дальнейший план жизни Эллы Андрей смотреть не стал.

Никто не открывал. Андрей прислушался. Тишина. Сделал шаг назад и прислонился спиной к стене. Подумал, что, вероятно, она где-то задержалась. Или у кого-то. Может именно сейчас чья-то теплая рука ласкает ее плечи, опускается ниже, касается ее упругой груди.

Не хотелось об этом думать. Андрей вырвал эти мысли с корнем и выкинул прочь.

Он собирался было уходить, сделал пару шагов в сторону лестничной площадки, но услышал шаги. Остановился. В следующую секунду в конце коридора возникла фигура.

Андрей посмотрел на человека, направляющегося к нему. Это был мужчина среднего роста, в пальто, в шляпе. Одежда его была мокрой, и то не удивительно.

В определенный момент они с Андреем поравнялись, но взглядами так и не встретились. Между тем Андрей заметил на щеке мужчины родимое пятно немалых размеров. Темное, будто отсыревшая кора дерева. И еще запомнилась грубая челюсть.

Мужчина направился дальше по коридору, а Нечаев оказался на лестничной площадке. Остановился. Хотел было окликнуть встретившегося ему незнакомца, спросить про Эллу. Развернулся.

Мужчина находился в конце коридора, около дверей Эллы. Андрею показалось, что он просто стоял, будто бы ждал чего-то. Или кого-то.

Увидев Андрея, он стал копаться в карманах пальто, подошел к одной из дверей. Продолжил копаться, создавая видимость действия. Искать странность в его поведении не было причин – она теперь явно бросалась в глаза.

Нечаев направился к мужчине. Тот стоял на том же самом месте, что и секундами ранее, но теперь держал в руках ключ-карту.

– Добрый вечер, – начал Нечаев, подойдя к нему на расстояние вытянутой руки. – Слушайте, я хотел спросить…

Мужчина внимательно изучал лицо Андрея, отчего стало как-то не по себе. Взгляд его оказался недобрым, каким-то холодным и обжигающим одновременно. Еще эти твердые скулы, будто подточенные. И темное родимое пятно.

– Тут рядом с вами живет девушка… – продолжил Нечаев, но не закончил.

Он обратил внимание на ключ-карту.

– Не получается открыть дверь? – спросил он, прекрасно понимая, какой ответ получит.

Замок двери никак не среагировал на ключ-карту, когда мужчина, ухмыльнувшись нагло, попробовал открыть дверь. Загорелась красная лампочка.

– Наверное, размагнитилась, – не переставая смотреть на Андрея, сказал мужчина.

– Может, стоит попробовать открыть другую дверь? – напрягшись, предложил Нечаев.

Он успел сжать кулаки, но мужчина выхватил пистолет. Черная сталь будто тяжким грузом упала на грудь. Мужчина направил пистолет на Андрея и кивком заставил его сделать шаг назад.

– Попробуем, – сказал он своим басовитым голосом. – Только давай без глупостей, приятель.

Глупить совершенно не хотелось. И если Андрей готов был вступить в схватку на кулаках, то уж появления в этом странном уравнении неизвестной переменной под названием «огнестрельное оружие» он никак не мог предвидеть. Плохи были дела, и от осознания этого закрутило внутри так, будто ощутил перегрузки, отправившись на неуправляемой ракете в космос.

Мужчина с пистолетом приказал остановиться у двери квартиры Эллы. Он провел ключ-картой по замку, и раздался характерный щелчок. Дверь открылась.

– Заходи. Только медленно, – приказал он Андрею.

Нечаев вошел внутрь. Очень уж ему хотелось оказаться в этой квартире при каких-нибудь других обстоятельствах. Уж точно не находясь под дулом пистолета, потея и безуспешно унимая дрожь тела.

Мужчина закрыл за собой дверь.

– Садись, – приказал он, указывая на кухонный стол.

Андрей сел за стол. В тех, других обстоятельствах, он сказал бы, что в квартире приятная обстановка, и что персиковый цвет очень даже хорошо смотрится на кухне. Спальня была скрыта от взора закрытой дверью, но и там, скорее всего, все было отменно. Мягкая кровать. Приятный солнечный свет по утрам.

Все это, да без угроз и оружия. Прекрасно.

– Ты кто такой? – спросил мужчина, взяв стул и сев в другом углу кухни. – И что ты тут забыл?

– Я искал Эллу, – ответил Андрей ровным голосом. Постарался скрыть волнение. – Девушку, которая здесь живет.

Мужчина покачал головой.

– Она здесь больше не живет, – ответил он.

– То есть? – выпалил вопрос, словно по инерции, Нечаев.

Мужчина ничего не сказал. Согнув руку в локте, он удерживал пистолет на одном уровне – на уровне солнечного сплетения Андрея. Не то оскалился, не то сощурился – сложно было понять. Слишком уж механической, неестественной казалась мимика. Будто он категорически не мог расслабить мышцы лица. Подобное можно приметить у людей с хроническим болевым синдромом.

– Она мертва?

Голос Нечаева дрогнул.

– Она здесь больше не живет, – повторил мужчина. – И ты очень зря сюда притащился, приятель. Чего ты тут вынюхивал?!

Андрей, едва свыкнувшись со своим не слишком устойчивым положением, наклонил голову и с вызовом посмотрел на своего вооруженного собеседника.

– Ты не выстрелишь, – заявил он. – Слишком громко. Соседи сбегутся, и тебе не удастся скрыться.

Блеф на грани фола.

– Все верно, – выдавив ядовитую ухмылку, согласился мужчина и достал из кармана пальто глушитель. – Спасибо, что позаботился о моем комфорте.

Нечаев поругался на себя за то, что решил сыграть роль крутого парня. Это ведь не чертова книжка, где главный герой если и умирает, то только в конце истории. И если раньше Нечаеву казалось, что история только набирает обороты, то теперь он сомневался в своем предположении. Все могло закончиться значительно раньше.

– Так зачем ты сюда приперся?!

– Она не отвечала на телефонные звонки. Я забеспокоился.

– Элла что-то тебе рассказала?!

– Понятия не имею, о чем она могла мне рассказать! Мы едва знакомы.

После безуспешной попытки показать свою крутость стало как-то уж очень страшно. Ну а думать о том, что могло случиться с Эллой, и вовсе было нестерпимо.

Между тем пистолет слился с глушителем воедино. Подобно живому существу, своим зорким глазом он следил за грудью Нечаева, готовый во мгновение ока поразить его своим свинцовым плевком.

– Вставай-ка на колени, лицом к окну, – приказным тоном сказал мужчина, вставая со стула.

Андрею не хотелось двигаться, да и не моглось особо. Мышцы окаменели.

– Послушайте, что бы тут ни происходило…

– Я два раза повторять не буду!

Голос мужчины прозвучал свирепо. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Нечаев встал из-за стола и повернулся лицом к окну – так, что теперь не видел своего врага. В глазах рябило от напряжения. Казалось, что голову вот-вот разорвет на части. Вот теперь-то он точно отправится в космос!

– Ты любишь Маяковского? – спросил мужчина.

– Что?!

– Стихи Маяковского любишь? Есть у него один… «Левый марш». Слышал когда-нибудь? Нет? Что ж, я тебе расскажу.

Он откашлялся.

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер…

Андрей зажмурился. Невозможным казалось ему все, что происходило в квартире Эллы. Этот мужчина с родимым пятном, этот пистолет… да и Маяковский, в конце концов! Ему казалось, что стоило только закрыть глаза на какое-то время, открыть их – и можно было увидеть себя в собственной квартире. В безопасности. Увидеть небо над головой, и мигающие вдалеке огни пролетающего над городом самолета.

Когда Нечаев встал на колени, мужчина подошел к нему ближе. Вытянул руку, в которой держал пистолет.

Довольно жить законом,

данным Адамом и Евой.

Клячу историю загоним.

Левой!

Мощный удар оборвал все…

16.

Желание убить главного героя неподалеку от самого начала истории было нестерпимым. Это было бы необычно, конечно, и в какой-то степени экстравагантно, но я не мог решиться на такой поступок. Или мог? В конце концов, когда мощный удар обрывает все – это может означать и смерть, и новую жизнь. И даже другую реальность. Есть из чего выбрать.

Было как-то особенно приятно пользоваться бумагой и автоматической ручкой, иной раз и карандашом. Буквы в словах продолжали друг дружку, цеплялись крючками, как фрагменты хорошо сложенной истории цепляются смыслами и интригами. Чувствовалась та целостность, которой нет в строгих печатных шрифтах, где каждая буква окружена едва уловимым ореолом одиночества.

Я сидел в кафе, сбежавший от суеты чужой жизни, потерявший жизнь собственную и грезивший о потери жизни кем-то еще. Оказавшись в эпицентре странных событий, я почувствовал одиночество как никогда раньше. Всем людям проще проходить через невзгоды с кем-то бок о бок, и особенно хорошо, когда этот кто-то – не посторонний тебе человек.

С другой стороны, это слишком эгоистично. Так же, как и слишком ярким проявлением эгоизма может выступать чрезмерная забота матери о своем ребенке. Вещь эта так же заразна, как и бешенство.

Невольно вспомнилась отрезанная собачья голова, и тот страх, что затаился во мне при виде глаз убитого пса. Страх – это тоже заразное чувство. Собака боялась смерти, боялась своего мучителя – и мучитель, в свою очередь, чего-то боялся. Я даже знал, чего именно он боялся, потому что я знал этого самого мучителя. Я смотрел в его глаза, и страх кольцом затягивался у меня на шее.

Очередное обращение в полицию; очередной стук в окно, в дверь или в душу сотрудника огромной машины, жернова которой работали бесперебойно и готовы были перемолоть с одинаковым пристрастием и нищету с бедностью и безработицей, и тебя с твоей нетипичной проблемой, едва ли возможной в таком стройном обществе. Все заканчивалось одинаково.

Тебя нет. Твое место занято. Выметайся отсюда поскорее.

Закончив очередную главу жизни Андрея Нечаева, я выпил кофе, расплатился по счету, сложил бумаги в сумку и поспешил на улицу. День был в разгаре, и в бойком ритме мегаполиса мысли разбегались, но лишь для того, чтобы сбежаться после и взорваться новым озарением. Мне хотелось так думать. Порой я любил это неистовство.

Сил во мне было достаточно, чтобы вновь встретиться с Притворщиком.

Он стал невероятно похож на меня. Казалось, даже черты его лица изменились. Эти изменения пугали меня, но я знал одно – стоит ему только стать моим отражением, и я непременно сломаю его и вышвырну из своей жизни. Потому что я сильнее самого себя.

Я проговаривал эти слова как мантру, пока наблюдал за его движениями. Он работал над книгой. Нет, он притворялся, что работает над книгой. В действиях его не было никакого смысла, ведь этим мог заниматься только я, и никто другой.

– Ты не приживешься здесь, – говорил я. – Пройдет время, и тебя придется оторвать как кусок пластыря.

Притворщик скалился мне. Что-то от того самого животного, встретившегося мне в темный час около дома, когда блестела сталь ножа, пробивалось наружу.

Странно, что он впустил меня в квартиру. Видимо, был уверен в собственной безопасности. По его мнению, я не мог сделать ничего такого… жестокого. И впрямь, я никогда не был жестоким человеком. Скорее даже ранимым и безвредным. Но я собирался перейти эту чертову реку меланхолии. С того берега – на этот. Я собирался вырасти над самим собой.

Подняться наверх