Оглавление
Александр Васькин. Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой
Предисловие. Глазированный сырок для «Королевы богемы»
Глава первая. Как все начиналось. Замерзшая богема голодает и ест воблу на завтрак, обед и ужин
Глава вторая. Путь, усеянный компромиссами: от богемы к творческой интеллигенции
Глава третья. «Господи, когда вы все только нажретесь!» Писательская богема в погоне за комфортом
Глава четвертая. Московский Монмартр. Мастерская художника как Сосредоточие богемной жизни
Глава пятая. Артистическая братия. Богемные кабаре и кафе. Капустники. Дом Актера. Спасительный «Арагви»
Глава шестая. Богемные салоны советской столицы
Глава седьмая. Советская львица Лиля Брик и ее салоны
Глава восьмая. Богемные тусовки Москвы: Спасо-хаус, «Националь» и «Метрополь»
Глава девятая. Поэт Чудаков и художник Зверев – Les Enfant terrible московской богемы
Глава десятая. Золотая молодежь. Галина Брежнева: гламурная дива эпохи застоя. Богема и блат
Глава одиннадцатая. «Не пускать Пугачеву в Монголию!» Советская богема за границей
Литература
Отрывок из книги
Где-то в 1960–1970-х годах на Кутузовском проспекте Москвы – строго охраняемой правительственной трассе – нередко можно было встретить странную супружескую пару. Необычной в этом дуэте была, прежде всего, пожилая дама – одетая явно не по-нашему, с вызовом, броско и не по годам. Все в ней было диковинно, на взгляд советского обывателя, давившегося в очереди за Чеховым: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Огненно-рыжие волосы, почему-то сплетенные в косичку, как у героини картины «Дочь Советской Киргизии» (кто из нас не писал изложение в школе по этой картине!). Размалеванная физиономия – нечто среднее между клоуном Олегом Поповым и Марфушенькой-душенькой из фильма «Морозко» в исполнении Инны Чуриковой: нарисованные брови, словно объевшийся помадой алый рот, румяные щеки с вишневым отливом. Казалось, что на перепудренном лице и живого места не осталось. Ни дать ни взять – старый князь К. из «Дядюшкиного сна» Достоевского, только в юбке и с маникюром цвета переходящего Красного знамени. Впрочем, юбок она не носила, предпочитая брюки, зимою же укутывалась в роскошную норковую шубу зеленого (!) цвета, точно купленную не в ГУМе-«шмуме» и даже не в спецсекции для номенклатуры, а в самой Франции. А на голове – та же огромная клоунская кепка, дополнявшая провокационный образ.
Даму-инопланетянку обычно сопровождал моложавый элегантно одетый мужчина в кепочке, этакий паж. Лицо его напоминало маску – большие «рогатые» очки, мощный нос, впрочем, слегка выдававший его кавказское происхождение. Поддерживая спутницу за локоть, он направлял ее движение. Как правило, выйдя из своего подъезда дома 4/2 по Кутузовскому, они отправлялись гулять. Дама с удовлетворением могла бы заметить: ее появление на улице вызывало неподдельный интерес прохожих, мало кто не поворачивал головы ей вслед. Не то чтобы от нее нельзя было оторвать глаз, но что она превращалась в бельмо на глазу – это точно. Явись здесь поддатый дворник Тихон со своей метлой, он непременно бы обрадовался: «Барыня! Из Парижа!» И если Ипполит Воробьянинов постарался развеять догадку дворника, то дама, напротив, охотно подтвердила бы: «Да, из Парижа, только вчера прикатила!»
.....
Нарком не раз хлопотал перед Лениным об увеличении числа пайков, например в письме от 13 июля 1920 года:
«С пайками для писателей и художников вообще вышла порядочная чепуха. Воспользовавшись моим отъездом, нам дали их раз в 10 меньше, чем обещали. При таких условиях за бортом оказалось, по самому малому счету, говоря о Москве, человек 200, безусловно заслуживающих пайка в такой же мере, как те 175, которых я имел возможность удовлетворить.
.....
