Читать книгу Вестник - Александр Викторович Улеев - Страница 1
ОглавлениеУлеев Александр Викторович «Вестник» фантастика 7 авторских листов
Глава 1
Алиса вышла из школы и, потоптавшись возле выхода, зашагала на проспект. От обиды слёзы с новой силой полились из глаз. Хотелось идти и ни о чём не думать…
День не задался с самого утра. С трудом открыв глаза и нехотя выбравшись из кровати, она поплелась в ванную. Попрыскав на лицо холодной водой, Алиса посмотрела на себя в зеркало, и настроение ухудшилось до отвратительного. Ещё несколько прыщей поселилось на конопатой мордашке и тотчас же попало в число её личных врагов. С веснушками она смирилась. Даже находила их приятным дополнением к рыжей шевелюре, тем более что они не были постоянным украшением, а лишь напоминали хозяйке о скором приближении лета и, как правило, после нескольких солнечных ванн сливались с загаром и сходили на нет, не доставляя девичьему самолюбию особых проблем. А вот прыщи!.. И почему они вылезают в том возрасте, когда даже сломанный ноготь приравнивается к катастрофе? Хотя почему, Алиса знала – мама говорила, но легче от этого не становилось. Невесело улыбнувшись, она послала своему изображению воздушный поцелуй.
– С днём рождения, красавица! Счастья, здоровья и быстрейшего прохождения подросткового периода, будь он неладен.
В ванную заглянула мать:
– Ты чего тут застряла? Поставь чайник, а я побежала на работу. – И, улыбнувшись, чмокнула Алису в выступающую макушку. – С днём рождения, доченька! В школе не задерживайся, в обед я тебе сюрприз приготовлю. Всё, ушла.
В коридоре щёлкнул замок.
Смазав прыщи мазью, жутко дефицитным фторокортом, она пошла на кухню. Слепила бутерброды и бросила недобрый взгляд на пузатый чайник, который только начинал шуметь, нагреваясь. Чтобы не ждать на кухне, она отправилась в комнату матери.
Достав из комода маленький футляр, осторожно его открыла. В нём лежало золотое колечко с изумрудным камешком, от которого, причудливо изгибаясь, расходились два листочка. Надев на палец кольцо, любуясь камешком, девочка даже не заметила, как пронеслось время, – вернул её в реальность пронзительный свист чайника. Ойкнув, она понеслась на кухню. Наскоро проглотив бутерброды и надев форму, заторопилась в школу. Как ни спешила, а к классу подбежала, когда Валентина Кузьминична открывала кабинет. Пристроившись в конце, Алиса почувствовала, что её кто–то разглядывает: на руки с любопытством смотрел облокотившийся на подоконник Вадим, коренастый чернявый пацан. Проследив за его взглядом, девочка с ужасом поняла, что он обратил внимание на кольцо, которое она забыла снять. Спрятав руку под портфель, она с трудом стянула мамину вещицу и, переведя взгляд на Вадима, прижала палец к губам – парень понятливо кивнул и отвернулся к окну.
Весь урок Алиса сидела как на иголках, а вспомнив, что мать собиралась прийти на обед готовить ей сюрприз, аж взмокла. С первым звонком она собиралась рвануть домой, но не тут–то было. После урока классная руководительница всех оставила в кабинете и, торжественно объявив, что у Алисы день рождения, подарила ей пенал и набор цветных ручек. Девочка решила, что, как ни торопись, она все равно не успеет за перемену, и отложила возврат кольца на время возвращения из школы. Утешив себя надеждой, что матери некогда будет заглядывать в комод, успокоилась.
На большой перемене она заскочила в буфет, но, посмотрев на очередь школьников и произведя в уме нехитрые вычисления, отказалась от затеи глотать, не жуя, обед и запивать котлету большими глотками компота. Бр–р–р–р–р–р–р…
Медленно прогуливаясь по коридору, думая о своём, о девичьем, Алиса услышала за спиной смешок. Она обернулась и увидела группу мальчишек из класса. Сидя на подоконнике, увлечённо жестикулируя руками и кивая в её сторону, Вадим рассказывал, что–то пацанам, а они весело гоготали. Подойдя к ним, девочка сделала сердитое лицо:
– И чей это мы тут скелет полощем?
Вадим развёл в стороны руки:
– Ну, на ловца и зверь бежит.
– Ты кого это животным обозвал? – И Алиса попыталась схватить его за рукав.
Смешно заёрзав, Вадим на пятой точке ловко переместился в другой конец подоконника и примирительно выставил вперёд руки:
– Не животным, а маленьким, рыженьким и очень хитрым хищником. Примером может служить бессмертная народная классика – «Колобок», где неблагодарный кусок пресной булки, обманув семью голодающих крестьян, пустился в бега, по дороге поездив по ушам целому ряду представителей животного мира, и лишь на рыжей плутовке его запал красноречия иссяк, да ещё всё закончилось смертельным исходом. Одно настораживает. Насколько же была голодна лиса, чтобы сожрать плюшку, всю замазюканную в дорожной пыли? Может, она это из вредности?
Алиса включилась в игру:
– Не, наверное, на диете была, на пресной, для сохранения спортивной формы. Но вы же не это обсуждали? Колись, злодей, о чём базар был.
Ребята засмеялись, эмоционально комментируя Алису. Вадим возвёл к небу глаза:
– Какой эпатаж! «Джентльменов удачи» насмотрелась? Не, разговор был не об этом. Вот скажи мне, какой сегодня день?
– Пятница. А что?
– А число?
– Тринадцатое.
– И сколько тебе стукнуло? Я понимаю, что напоминать о возрасте некультурно. И всё же?
– Три… надцать.
Алиса неуверенно переступила с ноги на ногу.
– Вот то–то и оно. Тринадцатое мая 1983 года, пятница, и тринадцать лет исполнилось. Сплошная магия чисел.
– Какая магия, ты это о чём?
– Магия не очень белая. Можно сказать, совсем не белая, даже – чёр–р–р–ная. Изыди.
И он трижды перекрестил Алису. Она отшатнулась от него и чуть не упала, оступившись.
– Ну, ты и дурак! И как тебя только в пионеры приняли?!
Развернувшись, она под хохот ребят пошла к классу.
После четвёртого урока, пристроившись возле окошка, Алиса вынула колечко и стала наслаждаться игрой солнца на гранях камешка. Засмотревшись, она не заметила, как вокруг собралась толпа старшеклассников. И вдруг кто–то выхватил у неё колечко, и оно полетело по рукам. Подростки шумно его обсуждали, пытаясь определить, настоящий камень или стекляшка, какая там стоит проба, и передавали его друг другу. Кто–то толкнул Алису в спину, она отвлеклась, а повернувшись назад, увидела, что все расходятся.
– А где кольцо?!
Она кинулась вслед уходящим мальчишкам. Те недоумённо пожали плечами и, указав куда–то Алисе за спину, разошлись. От прозвеневшего звонка девочка вздрогнула. Гомон затих, и в опустевших коридорах настала тишина. Осознав, что произошло, Алиса сползла по стенке на пол и зарыдала, уткнувшись в колени. Дверь одного из классов открылась. Из неё вышла девочка и направилась в сторону туалета. Вернувшись с намоченной тряпкой для доски, она подошла к Алисе:
– И что Солнышко Жгучее слёзки льёт?
Присев, Таня чуть тряхнула плачущую девочку и, прижав к себе, зашептала на ухо:
– Ну, всё, всё, давай рассказывай, что стряслось.
Тане нравилась эта неугомонная рыжая девчонка, с которой они вместе ходили на гимнастику. У обеих со спортом не заладилось, но изредка поболтать с Алисой ни о чём на перемене или в столовой доставляло ей удовольствие. Хоть и была Таня на год старше и друзьями их не назовёшь, но открытый, незлобный характер Алисы располагал к общению.
– Я… я… колечко… мама… Ы–ы–ы–ы–ы…
С трудом узнав у завывавшей Алисы, что случилось, она вскочила, хлестнула тряпкой по подоконнику.
– Та–а–ак! Сейчас иди личико умой, а на перемене я пробью, кто это тут «фулюганит».
В открытой двери показалась учительница, и Таня побежала на урок.
Тишина придавила пустотой, и слёзы непроизвольно вновь полились из глаз Алисы. Подняла она голову, лишь, когда техничка, недовольно бурча, пыталась помыть пол вокруг неё. Девочка не вернулась в класс, а пошла к выходу: не хотелось, чтобы кто–нибудь её увидел в таком состоянии. Постояв возле двери, она медленно двинулась от школы. Слева, в детском садике, гомонила и смеялась мелюзга, и Алиса поспешила уйти от их беззаботного веселья. Перебежав, под бибиканье машин, проспект Металлистов, она зашагала дальше, пока не уткнулась в забор Охтинского кладбища. Шарахнувшись от зловещих крестов за оградой, она понеслась вдоль неё. Впереди шли люди, и тогда, свернув на Партизанскую, Алиса побежала в сторону проспекта Энергетиков…
Остановилась она лишь на мосту через Охту. Мутная вода неторопливо текла к Неве, возле берега плескались неперелётные утки, которых не пугали сточные воды множества предприятий, в отличие от полёта на юг. А им и тут хорошо.
В глазах потемнело, мысли, одна тревожней другой, роем пронеслись в голове. Звенящая тишина окутала одеялом, из–под которого не хотелось вылезать. Откуда–то издалека лилась мелодия, и нежный, убаюкивающий шёпот призывал:
– Закрой глаза и сделай шаг…
– Зачем?
– Там хорошо, там покой… Один лишь шаг…
– Там мокро и холодно.
– Один лишь шаг…
– А как же мама?
– Один лишь шаг…
– А ещё там миллиарды бактерий и уточки в воду какают. Фи, какая гадость! – какой–то голос прозвучал прямо в ухе.
От неожиданности Алиса прижалась к перилам моста и схватилась за них руками.
– Во ведь… ничего себе. – И она тряхнула головой.
– Я думаю, в вашем «скворечнике» найдётся место для одинокого путника.
И Алиса хихикнула. Строчки из гулявшего по школе анекдота про больницу Скворцова–Степанова вернули её в реальность. Она осмотрелась вокруг и хмыкнула:
– И чего я сюда припёрлась?
– На уточек посмотреть.
Голос прозвучал с такой ехидностью, что Алиса поёжилась и сильнее вдавилась в перила моста.
– Ты кто?!
– Вам подробно? Или кратенько? Если кратенько, то пролетал я тут мимо.
– Куда?
– Куда уточки не летают.
– На юг, что ли?
– В словах появилась логика, значит, кризис прошёл.
– У вас?!
– Я ошибся, кризис ещё тут, но мы с ним справимся.
– Кто это – «мы»? Ты где?
– А–ли–са! Алиска, ты чего умотала? – Закинув на плечо футляр то ли с трубой, то ли с другим инструментом, подбежала Таня. – Бегай тут за вами, мне ещё в музыкалку топать. – И расплылась в улыбке, протягивая кольцо: – Держи, не теряй.
– Танечка, я… я… Спасибо большое! Я… я… – И Алиса, обняв знакомую, уткнулась ей в плечо.
– Ну всё, всё. Беги домой, пока мамка не пришла. Еле нашла тебя. Если бы не подсказали, где ты, то…
Отшатнувшись, Алиса посмотрела на неё.
– Кто подсказал?
Таня неуверенно повела плечами:
– Ну это… Вот ведь… не помню.
Она растерянно оглянулась вокруг.
– Ну, кто–то точно говорил. Ничего себе прикол, старею, наверно.
Вперив взгляд в ювелирный завод, она изменилась в лице:
– Мамочка родная! Мне квартала два топать. Всё, давай бегом, завтра договорим.
Они вместе быстрым шагом дошли до Якорной и там попрощались, Таня поспешила по проспекту Энергетиков, а Алиса свернула к дому. До Среднеохтинского проспекта было ещё шагать и шагать. Алиса редко ходила через промзону, лишь, когда уж совсем прижимало. Домой она успела до прихода матери.
Положив на место кольцо и переодевшись, девочка зашла на кухню. На столе лежал вишнёвый пирог с затейливой цифрой 13 из теста. «Мой любимый!» И она мечтательно причмокнула губами. Мамка вместо обеда неслась домой, чтобы приготовить это чудо для своего чада, а дочка чуть «подарок» не преподнесла. И, мысленно обругав себя всеми словами, которые вспомнила, Алиса поклялась больше не прикасаться к кольцу. Но немного погодя подумала, что если мама сама даст, то она, конечно, не будет против этого.
Затем девочка пошла в комнату, взобралась с ногами на кресло, и блаженно вздохнула:
– Как дома хорошо!
Положив голову на подлокотник, она вскоре задремала.
Сон слетел от скрежета ключа в двери, потянувшись, она вышла из комнаты.
– Мамочка, я уже дома, пирог видела – красота… Чайник сейчас поставлю, квитанции и какое–то письмо я тебе на стол положила. – Взяв мамину сумку, она понесла её на кухню. – Как ты такую тяжесть таскаешь?
И, гремя дверками, стала распихивать продукты в холодильник и по шкафчикам. Не дождавшись, матери, Алиса заглянула в комнату. Она стояла возле стола с письмом.
– Мам, чего там?
– В понедельник надо отнести твоё свидетельство о рождении и вписать имя отца – разрешение с его работы пришло. – И она заплакала.
Эта несправедливость давно не давала Алисе покоя. У всех есть папа, у неё тоже есть, но говорить об этом нельзя, и во всех бумагах в графе «отец» стоит прочерк. Хотя мать успокаивала, что на работе папы в личном деле имеются все документы, но оно засекречено, и когда всё прояснится – неизвестно. То, что отец был военным, Алиса знала, но то, что он служил капитаном подразделения «А», что посмертно ему присвоили звание майора и наградили орденом Красного Знамени за операцию по освобождению похищенных в Мазари–Шарифе иностранных специалистов, девочка узнала только на похоронах. Правда, в самой операции он не участвовал. Как рассказывал дядя Олег, друг отца, их группа блокировала прорыв бандитов в сторону Пакистана. Ни один из шестнадцати захваченных специалистов не должен был попасть к американцам. Согласно официальной версии, они строили в Афганистане элеватор, а чем занимались на самом деле – тайна. Четверо из восьми человек группы погибло, но никто из банды уйти не сумел.
Отец служил в Москве, в Ленинграде бывал только в отпуске и редких командировках. В 1982 году, после смерти Брежнева, в силовых структурах начались перестановки, и дядя Олег перетащил друга к себе на Литейный. Так двадцать седьмого декабря отец перебрался в Ленинград на постоянку. В новогоднюю ночь преподнёс маме колечко, и они, словно дети, держась за руки, строили планы на будущее. Как сыграют наконец свадьбу, и чтобы было всё как у людей, и отправятся в отпуск, в свадебное путешествие… а седьмого января отца вызвали в Москву…
За время похорон мать не проронила ни одной слезинки. Она только всё пыталась приподнять закрытый цинковый гроб и повторяла, что, пока не увидит отца, не поверит в его смерть. Дядя Олег с женой Эльвирой Корнеевной увезли маму домой. Два дня она лежала на кровати с открытыми глазами, без слов смотря в потолок. И молчание это было страшным. Алиса ухаживала за ней, пыталась покормить с ложечки и уже совсем выбилась из сил, когда пришёл дядя Олег. Начав говорить со Светланой, он понял, что та его не слушает, и выставил Алису из помещения, закрыв за ней дверь. Через час девочка заглянула в комнату. Мама сидела перед зеркалом, а дядя Олег расчёсывал ей волосы, что–то говоря.
А потом пришла Эльвира Корнеевна и ураганом пронеслась по квартире. Но после этого «стихийного бедствия» всё блестело и благоухало. Как она умудрялась быть одновременно везде: греметь на кухне посудой, намывать ванную, обвиняя водоканал и жил контору в жёсткости воды, от которой страдает нежная сантехника, пылесосить комнату и высыпать целый ворох информации о ценах, постановлениях Политбюро, разные сплетни и рецепты новых салатов?! Помахивая полотенцем, Эльвира Корнеевна последний раз окинула квартиру взглядом санинспектора, удовлетворённо хмыкнула и пригласила всех на кухню. Увидев глаза Алисы и её мамы, округлившиеся от изобилия на столе, она развела руками:
– Ну, кушать–то надо…
Через неделю мама уже устроилась в какой–то трест. На вопрос дочки о работе она, смущаясь, отвечала, что целыми днями перекладывает бумажки с левого стола на правый. На что Эльвира Корнеевна с серьёзным выражением лица возразила:
– Начальник должен всегда знать, сколько кирпича в работе, а сколько украдено. – И подмигнув маме, залилась смехом.
Поужинав и умяв на десерт пирог, они разошлись по комнатам. Мама брала работу на дом и каждый день до глубокой ночи приводила в порядок бухгалтерию. Окунувшись в любимый мир цифр, она считала все эти приходы, расходы, балансы, составляла годовые, квартальные и прочие отчёты – нужно было быстрей вливаться в работу.
Алиса же, зайдя в свою комнату, с тоской посмотрела на пустое место, где должен был лежать портфель, и стала вспоминать, какие уроки будут завтра. «Так. Русский и литература. Что задано? Задано… задано…» На этом месте память предательски подводила.
– Параграф тридцать седьмой. Предложения с прямой речью. Знаки препинания в них. Выполнить упражнение номер триста тридцать четыре.
От неожиданности Алиса плюхнулась в кресло. «Этого не может быть!»
– Сведения взяты из памяти слуха («…Дети, к субботе повторите тему „Предложения с прямой речью. Знаки препинания в них“. А также…»).
«Не может быть! Я свихнулась?! Или как?» Алиса затрясла головой.
– Информация выдаётся по запросу. При отсутствии информации в памяти реципиента включается функция работы подсознания, и информация выдаётся из памяти органов чувств: слуха, зрения, обоняния…
– Стоп–стоп–стоп. Ты кто?!
– Я пролетал и…
– Так, я помню, ты пролетал, а я залетела. – Алиса поморщилась. – Вернее, ты летел, а потом заговорил в моей голове. Почему и зачем ты в ней?..
– Время пришло.
– Что значит «время пришло»?!
В коридоре послышались шаги, и в комнату заглянула мать.
– Ты с кем тут болтаешь?
– Лит… литература. Я это… думаю, вспомню или в учебник надо заглядывать.
– Загляни, вернее будет. Чаю хочешь?
– Не, спасибо. – Алиса поудобней устроилась в кресле.
– Как хочешь. – Мать вышла и начала греметь на кухне.
Убедившись, что мать не слышит, Алиса зашептала:
– Так на чём мы остановились? А, значит, время пришло.
– Можно не использовать речевой аппарат, обращение мысленно буду воспринимать как диалог со мной.
– Да? Сейчас попробую.
И Алиса представила, что порвёт обладателя голоса как грелку.
– Сильное эмоциональное желание… К сожалению, основа бытия неделима.
– Какая основа? Ты нормально говорить можешь?
– Основа бытия, существующая сама по себе независимо ни от чего другого.
– И что это такое – бытие?
– Основа всего.
– Так, оставим это – расскажешь, когда буду большой и умной. Поставлю вопрос по–другому. Для чего ты в меня влез?
– Чтоб защитить.
– От кого?
– От тебя.
– Поясни.
– Ты собиралась сделать необдуманный шаг, сознание было отключено, и ты руководствовалась сигналами подсознания, его тёмной стороны, которое было задавлено сознанием индивидуума как неправильное на основе заложенного в вас правила сосуществования в…
– Какого сознания?
– Индивидуума. Окружающий мир воспринимается человеком через его психику, которая образует индивидуальное сознание. Оно включает в себя совокупность всех знаний индивидуума об окружающей его действительности. Формируется оно благодаря процессу познания мира через его восприятие с помощью пяти органов чувств, а также благодаря инстинкту сохранения рода. Ты часть рода, и необдуманный шаг вёл к прерыванию твоей ветви.
Алиса вспомнила себя на мосту, всё было как во сне – какие–то неправильные мысли и голос, который вернул в реальность и фактически спас.
– Я поняла. Ты остановил меня от неверного решения. Но моё оно было или чужое? Это вообще была я?
– Ты. Только другая – сознание многолико.
– Ты также одно из моих лиц?
– Нет, я сущность другого сознания, его зеркальное отображение.
– И у меня такое есть?
– Есть, и оно уже достигло моего сознания, отображением которого я являюсь.
– Да ну! И так же умничаю с тобой?
– Нет. Ты находишься в подсознании, задавленная сознанием индивидуума.
– А как же ты?
– Твоё сознание было отключено, и я занял более удобную нишу.
– Хитренький, но всё равно спасибо: весьма кстати ты пролетал рядом. И всё–таки, что значит «время пришло»?
– Время пришло, но наступит завтра. А значит, завтра будет проще говорить о том, что наступило.
– Что–то ты совсем меня утомил. А о чём ещё с тобой можно поговорить?
– О чём угодно.
– Ну тогда…тогда… Как правильно красить губы?
– Когда нанесёте помаду, не трите губы одну о другую, так как контур может быть испорчен. Подождите немного, пока помада или блеск впитается, и только затем промокните салфеткой. Далее припудрите слегка и ещё раз нанесите свежий слой помады или блеска. Вот теперь макияж губ будет устойчивым и может продержаться весь день. Если пользуетесь стойкой помадой, не рекомендуется растягивать губы и промокать их хотя бы тридцать секунд после её нанесения.
– Класс! А ещё…
Они проговорили до глубокой ночи.
Глава 2
«Завтра» наступило ранним утром от сильной боли в животе. Скрипя зубами, Алиса поджала ноги и повернулась на бок. Стало как–то неуютно, и, откинув одеяло, она села на кровати. От увиденного губы сжались в тонкую полоску. «И что это такое?»
– Биологический процесс, menstruation, который характеризуется периодическими изменениями в организме зрелой в половом отношении женщины и…
– На этом стоп!!! Ни слова больше!
Вздохнув, Алиса вылезла из кровати. Взглянув на халат, она ещё раз вздохнула и, обернувшись вафельным полотенцем, пошлёпала в ванную. На скрип половицы из комнаты выглянула мать.
– Ты чего босиком? Пол холодный, да и время ещё…
Но, увидев болезненную улыбку дочери, ойкнула и, прижав кулак к губам, юркнула назад в свою в комнату, загремев комодом.
Когда Алиса вернулась из ванной к себе, её ждала мать. Через полчаса, выслушав 1001 способ борьбы с «оказией», съев анальгину и пообещав быть бдительной и осторожной, Алиса закрыла за мамой дверь. Неуверенно взглянула на кресло, но не решившись сесть на него зашагала по комнате.
– Значит, время пришло… Чего молчишь–то?
– Ты не спрашиваешь, а констатируешь факт.
– Да. Факт пришёл, и это факт. – От каламбура она засмеялась. – А теперь поговорим о причинах вторжения в моё личное пространство.
– Лучше отложить разговор об этом на более позднее время: я приму стиль твоего общения и смогу объяснить это более понятно. Это не вторжение, а осмысленная часть бытия.
– Ну и ладно, живи, раз пришёл. А покопайся в памяти – что мне снилось? Что–то хорошее.
– Как заказывала: птички, бабочки, цветочки.
– Вспомнила. А ещё ты там был маленький, розовенький и без штанов.
– Это не я, это образ, созданный художниками позднего Ренессанса.
– Не обижайся. А ты мне понравился в этом образе, ну… ангела. Можно я буду тебя так звать? Пожалуйста!
– Мне нравится этот образ, в нём заложено понятие защитника. Я твой Ангел, я буду о тебе заботиться.
– Не, защищать!
– Я смогу только предупредить об опасности и подсказать, как её обойти.
– Хорошо, а я Лисёнок, я буду тебя слушаться… Правда, не во всём.
Будильник, с начало робко, а потом настойчиво, прозвенел в 8:00. Крутанувшись возле зеркала и пригладив непослушную макушку, Алиса вышла из дома. Вначале ступала неуверенно, оглядываясь и одёргивая платье, а потом, успокоившись, бодро зашагала. До школы она добралась довольно быстро, до начала уроков оставалось минут двадцать, и Алиса, наслаждаясь весенним солнцем, стала прогуливаться вокруг здания.
– Стоп, орешки. Так, ватрушка с чаем ушла в сторону моря, ха–ха.
За углом ребята из класса играли в трясучку.
– Здравствуйте, хулиганы. Медь трясём помаленьку?
Ребята вздрогнули и повернулись.
– Ты, Лиса, поаккуратней в спину–то говорить: нервы не железные, могут и лопнуть.
Вадим сделал сердитое лицо:
– Чего лазишь тут? Вдруг обидит кто.
– Ой, удачу спугнула, что ли?
– С удачей всё норма. Да, Сухарь? – И он похлопал по плечу высокого, нескладного мальчишку – Сашку Сухрина.
– Угу, завтрака нет. – И Сашка промокнул лоб кончиком пионерского галстука.
– А ты чего шаришься, портфель ищешь?
– Да ладно вам прикалываться. Чего с матикой вчера?
– Самостоялка была. – И Вадим сделал трагическое лицо.
– Ух ты! – Алиса поёжилась.
– Да тебе–то, Архимед, что переживать? Это для тех, кто только деньги считать умеет. – Он кивнул в сторону Сашки.
– Четвертные оценки подгоняли. Ты бы лучше за другое переживала.
Алиса вся подалась вперёд и застыла. Вадим засмеялся, махнув рукой:
– Танька из восьмого вчера комсомольцев строила на предмет пропажи. Вычислила всех, кто с тобой в «карусель» сыграл.
Сашка хмыкнул:
– Эта может, краснели, как двоечники.
– Так, пошла я сдаваться.
Алиса повернулась и направилась в школу. Вадим догнал и зашептал в ухо:
– Инфы мало на сторону просочилось. Скажи: медь, стекло, подарок бабушки, дорого как память.
И, весело подмигнув, побежал вперёд.
Звонок застал Алису у входа – ойкнув, она понеслась к классу. Валентина Кузьминична, помахивая классным журналом, подошла к притихшим ученикам и посмотрела на Алису.
– Почему без портфеля?
– Я, Валентина Кузьминична, в кабинете математики оставила, перепутала классы.
Все засмеялись, даже учительница.
– Беги за сумкой! Хотя… не надо Виктору Абрамовичу мешать, на перемене возьмёшь, писать не будем, повторим пройденное за четверть.
Все недовольно загудели.
На перемене Алиса просочилась в класс математики и, двигаясь вдоль стенки, стала пробираться в конец кабинета. Учитель оторвался от тетрадей и взглянул поверх очков:
– А, возмутительница школьного спокойствия пожаловала.
Алиса повернулась и, прижав руки к груди, захлопала ресничками.
– Ой, да чем я могу школу–то нашу возмутить, я же мягкая и пушистая.
– Да так, слухи… слухи…
– Наговаривают завистники на скромную девочку.
Она изобразила возмущение.
– Ну–ну, скромница, беги на урок.
Лёгким ветерком Алиса выпорхнула из класса и возле окна увидела Таню – та, отбивая такт пальцем, что–то напевала. Прислушавшись и ничего не разобрав, Алиса подошла поближе:
– Не помешаю?
– А, это ты, Солнышко Жгучее. Не помешаешь, я так, мурлыкаю без темы.
– Что–то незнакомое. Про что?
– Да так, про своё… люблю – не могу, девичьи слёзки.
– Как–то больно грустно говоришь про это… Вчера я домой еле успела, но всё нормально, спасибо, Танюшка. А где отыскалось–то?
– Где было, там больше нет.
– Вот, гады, устроили проблему!
Алиса кулаком ударила по подоконнику. Улыбнувшись, Таня хмыкнула:
– Да… Обморок – это не только любимая женская забава, но и состояние некоторых особей мужского пола, не обременённых интеллектом. А вчера была целая толпа обмороков.
И они заливисто захохотали.
Литература прошла в прослушивании чего–то классического и нудного, в память врезалось только то, что «листочки тянулись к солнцу, а тучки были синими…»
После всех уроков Алиса заторопилась домой. Придя, первым делом забралась на кресло и, положив голову на подлокотник, в своей любимой позе задумалась. Мысли порхали в голове нестройной толпой и разлетались, не укрепившись в ней. «И как с вами разобраться, ума не приложу?»
– Нужно упорядочить по значимости и по порядку обрабатывать информацию, не перескакивая с темы на тему, чтобы не запутаться.
– А, это ты. В школе что–то не слышно тебя было.
– Ты не задавала мне вопросов.
– А когда спрошу, подскажешь, если что? – Алиса аж привстала с кресла.
– Я покажу правильный путь к решению проблемы.
– Это как?
– Пример. Если ты не знаешь домашнего задания, я быстрее тебя найду образ ответа в памяти зрения или слуха в подсознании и направлю тебя за решением туда.
– А, ну все–таки подскажешь?
– Я могу указать только на то, что ты сама знаешь, но по каким–то причинам не можешь вспомнить. Если ты не будешь читать, слушать, общаться с обладающими информацией людьми, мне негде будет её взять.
– Ах вот оно как, понятненько. Значит, всё, что учили в школе, ты… то есть я помню. И что мы слушали на литературе?
– Замечательное произведение Михаила Михайловича Пришвина «Лесная капель». В рассказе автор признаётся, как ему нравится слушать шум весенних ручьёв. У каждого имеется свой голос, как у живого существа. Когда мужчина гулял по дубовой роще, увидел красивый, но подмёрзший цветок. Фенолог хотел отогреть его, но, когда взял в руки, тот разломился, так как стал хрупким из–за оледенения. Так повлиял на цветок мороз, а ведь происходило это уже в мае…
– Всё, всё, всё… Я вспомнила, спасибо, что помог. Как же я забыла про цветочек?! Наверно, утомилась – нужно полежать без мыслей. И ты тоже чуть отдохни от меня.
– Я не могу устать, я пользуюсь твоей жизненной энергией.
– Так вот как! Ты влез в мой дом, пользуешься моим чердаком безвозмездно, ещё и энергию тыришь. Бандит!
– С ответом нужно подождать, информация обрабатывается.
– Это не информация, это женская логика.
Алиса с улыбкой прикрыла глаза… Проснулась она от лёгкого скрипа двери. В проёме стояла мама и с тревогой смотрела на дочь.
– Ты как?
– Как и всё женское племя: страдаю, но терплю. – И Алиса встала с кресла.
– Ну и ладно, ну и хорошо. – Мама обняла дочь.
Они вместе пошли на кухню, на ходу мама перечисляла свои покупки и в конце гордо предъявила пакет с нужными, но жутко дефицитными приобретениями для данной жизненной ситуации.
– Эльвира Корнеевна поспособствовала, переживает, сможешь ли завтра на дачу к ним приехать.
– Конечно, поедем, мама! Вот глупости какие, придумаете тоже.
На следующий день на даче у дяди Олега было запланировано отдохнуть, празднично подкрепиться и торжественно получить подарки. Такое Алиса не пропустит. Поужинав и чуть поболтав о мелочах, они с мамой разошлись по своим норкам, решив, что важную информацию нужно приберечь на завтра.
Прислушавшись, Алиса уловила звук включённого телевизора. Прикинув, идти или нет, решила, что ей и здесь хорошо, включила на «Электронике–012» гибкую пластинку из «Кругозора» с Демисом Руссосом и залезла на любимое кресло. Из динамика полились нежные звуки Souvenirs.
– Ты тут, мой Ангел?
– Да, Лисёнок, вместе с тобой слушаю этот необыкновенный голос греческого соловья.
– Ты прям как мама, с упоением произносишь.
– Сведения взяты из памяти слуха: Артемиос (Демис) Вентурис Руссос родился пятнадцатого июня 1946 года в Александрии (Египет). Он стал первым сыном своих родителей – Нелли и Йоргоса. Вовремя…
– Ой, не мешай, дай послушать.
Она ещё долго выбирала и слушала пластинки, грустя и радуясь с отечественными и зарубежными исполнителями, пока сон не взял своё…
Глава 3
«Москвич–412» пробирался вокруг рытвин по Комсомольской улице Зеленогорска. Дядя Олег усердно выкручивал руль, что–то бубня, и озирался на женщин – не слышат ли они претензии автолюбителя к дороге. Эльвира Корнеевна, снисходительно поглядывая на мужа, изрекла:
– Ты поругайся, поругайся – легче станет. Правда, деньги, что выделяли на ремонт дороги, не вернутся, но это уже заботы не серьёзных органов, а нас, несерьёзных барышень. А потом претензии к нам, где наши наследники. Да после такой дороги мы думаем не о потомстве, а о враче. Ох, мамочка!!!
На очередной рытвине она выдала заковыристую тираду.
– Девочки, извиняюсь за «великий и могучий», но у Пушкина нет описания нашей дороги.
И на очередной яме пообещала, что наследников не будет и у начальника дорог. Так, с шутками и весельем, свернули на Сосновую и остановились возле маленького аккуратного домика весёлого бирюзового цвета. Алиса вышла из машины и, взяв ключи, открыла ворота.
– Вот спасибо, доченька, уж сил нет вылезать из этой табакерки. И когда в профкоме на «Волгу» разро… ну, талон дадут? – И Эльвира Корнеевна сердито посмотрела на мужа.
– Так ведь вот, к седьмому обещали, а там уж по списку, я ведь говорил… а как будет, так будет. Вот, – он трагически развёл руками.
– Я тоже тебе на кухне руками разведу, изверг. – И залилась своим очаровательным смехом.
А дальше настала классика дачного отдыха – с шашлыками, поздравлениями именинницы, убеганием от пчёл (им тоже понравился крымский портвейн, который дядя Олег спасал от них в одиночестве, за что и пострадал) и подарками.
На обратном пути Алиса с любопытством рассматривала коричневые туфли–лодочки из ГДР (каблук – целых четыре сантиметра!), югославский закрытый купальник сиреневого цвета и ещё целую кучу коробочек и свёртков, которые хотелось немедленно распотрошить.
Домой добрались к вечеру, но солнце всё ещё весело сияло: наступали белые ночи. Мама, попрощавшись, закрылась в комнате доделать работу, а Алиса, разложив подарки, уселась за уроки. Начала с физики, задачки по ней были не из учебника – Лариса Александровна их где–то сама отыскивала.
«Итак, что мы имеем? „Какую работу совершает трактор К–700 при перевозке груза на 12 км, если сила тяги двигателя 60 кН? Дано: F = 60 кН, F = 60 кН, 60 000 Н, 12 000 м“. Это у нас, это у нас… И что это у нас?»
– Механическая работа определяется формулой A равно Fs, где A – работа, F – сила, s – пройденный путь. Решалась задача второго апреля, решение было…
– Точно, помню эту задачу, семьсот двадцать мегаджоулей получалось. Ну, давай вспоминать дальше…
Через час все уроки были сделаны, и Алиса, собрав портфель, устроилась в кресле.
– Ну, Ангелок, поболтаем?
– С удовольствием, Лисёнок. Что тебя интересует?
– Ты берёшь ответы из моего подсознания – что–то я видела, что–то слышала. А если их там нет, тогда как?
– Перейду к родовой памяти: твоей матери, отца, деда, прадеда и так далее – без малого тысяча лет твоего рода и памяти родов близких по крови родственников до седьмого колена по любой родовой ветви.
– Ух ты! И я это всё помню? Тут никакой головы не хватит всё уместить.
– Хватит ещё на ближайшие сто пятьдесят тысяч лет, потом устаревшая память будет чиститься и заполняться новой. Сейчас головной мозг используется лишь на три процента от ресурса, и знания, полученные тобой, накапливаются в отдельной, твоей ветви. Они пойдут на пользу всему твоему роду. Углублять знания нужно в чём–то близком к складу твоего мышления: твоя сильная сторона – математика. Постепенно я буду высвобождать знания из подсознания, и заполнять рабочие три процента участков головного мозга, сортируя по значимости и степени усложнения. Твоя мать мечтает, чтобы ты училась в НИИ математики и механики Ленинградского государственного университета, который она не смогла окончить потому, что родилась ты.
– Почему именно там?
– За умными машинами будущее.
– А я выдержу? Что–то страшновато.
– Я буду помогать тебе, вечно.
– Что значит «вечно»? Это сколько?
– Для меня это не единица измерения, вечность – неделимая часть бытия, а потому не имеющая начала и конца. В этой части и существуют роды́. А продолжительность бытия наших родов напрямую зависит от накопленной в них информации. И когда я вернусь к себе, я постараюсь объединить наши ветви: знания и опыт обоих носителей укрепят фундамент нового рода.
– Что значит «вернусь»? Куда?
– Я зеркальное отображение сознания, принадлежащее другой сущности, отправленное, чтобы оставить метку о пересечении линий судьбы наших родов.
– А почему постараешься? Это как–то неопределённо звучит.
– Насильно мил не будешь, у тебя, как независимого носителя, есть выбор. Я могу лишь предложить соединить наши ветви и оставить подсказки, где искать.
– И находят?
– Кто–то сразу, кто–то всю жизнь ищет вторую половинку, кто–то… подавляет интуицию, внутренний голос, проживая жизнь в одиночестве, в тупиковой ветви, без счастья и цели.
– У, как сложно всё, а я думала: сердце ёкнет – и вот она, любовь нежданная… Пойдём спать лучше и сон какой–нибудь посмотрим приятненький.
– Что желает увидеть Лисёнок?
– Океан, пальмы, дельфины…, и я в новом купальнике.
– Приготовьтесь к просмотру: почистите зубы, умойтесь, приведите тело в порядок – и в путь, отдыхать сознанием…
Глава 4
Школа встретила гомоном и суетой учеников. Уроки проходили на ура, Ангел старался вовсю: извлекал из глубин памяти всё нужное и старательно раскладывал по полочкам сознания.
На перемене перед математикой Алиса заметила Таню, весело смеющуюся возле окна с девчонками.
– Салют комсомолу! – Алиса вскинула руку в пионерском приветствии.
– А, Солнышко Жгучее! Какая смена растёт нам, несерьёзным девицам! Вся надежда на вас, что не посрамите женское племя нашей школы.
– А то! Мы всегда готовы, в том числе и к обороне нашей чести и достоинства, ногти–то ещё не затупились.
Взрыв хохота приостановил даже Филина, идущего с классным журналом в учительскую. Директор школы, Владимир Степанович, посмотрел из–под густых бровей, за которые он и получил своё прозвище, просканировал возмутительниц спокойствия взглядом и увиденным остался доволен: ничто не угрожало чести школы. Погрозив пальцем, он степенно удалился. Одна из девочек промокнула глаза платочком.
– Вот мелочь выдала, умора. Вначале Танька «мочила», потом ты.
– Танечка, а мне расскажешь? Пожалуйста!
Алиса аж на цыпочки привстала.
– Да что там. В выходные собрались у меня на даче три музыкально одарённые особы. Ну, на скрипке попиликали, на кларнете подудели – всё как обычно. Пьески отыграли, замахнулись на Уильяма нашего Шекспира. Все, кому положено по сценарию, погибли, и нам тоже стало грустно, ну и завыли мы втроём про любовь несчастную и мужиков–козлов. Все наши гости послушать собрались, а когда я платочек надела да берёзку обняла, даже папка прослезился. Говорит, что если я так петь буду, то в слезах поклонников утону. А я отвечаю, что ничего, мол, страшного, дочь моряка выплывет.
Новый взрыв хохота, сотрясая стены школы, совпал со школьным звонком.
Кабинет математики встретил прохладой взглядов учёных мужей на стенах класса. Виктор Абрамович, постучав пальцем по журналу, обвёл взглядом поверх очков класс.
– Значится, приступим. Вначале вспомним старенькое, а к концу урока усвоим новенькое. Ну, уважаемые, вы сами руки поднимать будете или мне по старинке – по журналу поискать?
Класс нервно заворочался, камчатка приникла головами к партам, округляя глаза в сторону отличников, – выручайте, мол, чего притаились. Алиса подняла руку.
– Пожалуйста, Солнцева, выходите к доске. На прошлом уроке мы разбирали главу IV, параграф 13, пункт 46 «Графический способ решения квадратных уравнений». Пожалуйста, мы слушаем.
Алиса подошла к доске и, подумав, глядя на потолок, начала:
– Всякое уравнение вида ax2 + bx + c = 0, где a, b, c – некоторые числа, причём a не равно нулю, а х –переменная, называется квадратным уравнением. Существует несколько способов доказательства с помощью графика. Способ номер один…
После изложения сути всех способов Алиса завершила:
– Мы рассмотрели пять способов доказательства. Итак, графические способы решения квадратного уравнения легки и понятны, но не дают стопроцентной гарантии решения любого квадратного уравнения. Однако для школы это нормально.
Алиса вытерла тряпкой руки, посмотрела на исписанную графиками и уравнениями доску и повернулась к притихшему классу. Двадцать минут пролетели незаметно. Переступив с ноги на ногу, она собиралась вытереть доску.
– Алиса, оставь, пожалуйста.
Виктор Абрамович подошёл к доске и, пошевелив губами, довольно хмыкнул:
– Мне тут после уроков нужно посмотреть кое–что.
Пожав плечами, Алиса глазами показала учителю на журнал. Он, склонившись, вывел такую уверенную пятёрку, что все сомнения в годовой оценке пропали. Потом задумчиво прошёлся вдоль доски, взглянул на портреты учёных и улыбнулся.
– А теперь взяли ручки, записываем новую тему…
Когда зазвенел звонок, учитель закрыл учебник и обвёл класс своим любимым взглядом поверх очков.
– Все свободны, а вас, Алиса Солнцева, попрошу остаться.
Одноклассники переглянулись, цитата из любимого фильма вызвала дружный смех. Вадим наклонился над собирающей сумку Алисой:
– Штирлиц прокололся.
И, еле увернувшись от линейки, выбежал из класса.
Учитель сел на соседнюю парту:
– Откуда познания?
– У мамы универ неоконченный – надеется, что хоть я окончу. Занимается со мной по возможности.
– Это хорошо. Со следующего года надо готовиться к городской олимпиаде, потом состоится районная, областная и… ну, дальше видно будет. Без участия в них и думать нечего пробиться в университет, конкурс на место очень высокий, однако.
– Я знаю, мама говорила, она тоже через олимпиады поступала.
– С какого ушла?
– В семидесятом, с четвёртого – понимаете, тут я… и вот… а потом никак. Окончила техникум, бухгалтером работает, её там ценят и уважают.
– Ну ясно, что уважают, академическое образование – это серьёзно. А я вроде и дело ваше смотрел, а не заметил отметки о маме. А с отцом что? Мама так тебя одна и тянула?
– Папа всегда был с нами, а с мамой, он, с шестьдесят девятого года зарегистрирован. Ему нельзя было… Он в этом году в Афганистане погиб и орденом награждён, когда заложников освобождали, а вы… а вы… – Алиса склонилась на руки и заплакала.
– Прости… прости меня, глупого. А я… я не знал, никто не знал… Я помогу, мы на всех олимпиадах победим и… Просто поверь мне, девочка, поверь…
Домой Алиса пошла пешком, толкаться в трамвае не хотелось, да и Ангелок приставал:
– Тебе полезно гулять пешком, мышцы укреплять («Надо уточнить какие», – думала Алиса), полнота тебе не к лицу («То–то я не знаю!») – я посмотрел и определил параметры твоей фигуры, будем заниматься комплексно, без надрыва, но постоянно…
– Ангелок, ты не спишь?
– Нет, я всегда на страже.
– Ты там говорил, что посмотрел, определил. Куда ты смотрел и что определял?
– Когда занимался зрительной памятью, через глазной нерв… Я… ну, в зеркало, и вот…
Алиса аж замерла, чтобы обдумать ситуацию. Мысли сложились в логическую цепочку:
– То есть ты, бомж противный, незаконно заселился, копаешься в девичьих мыслях, а теперь ещё и подглядывать начал! И чего я ещё не знаю?
– Я же рассказываю тебе всё, что спрашиваешь. Ты спросила – я ответил.
– Когда детально рассмотрел и… Ах вот оно что, ты для своего тела невесту лепишь. Вот гад!!! Мышцы, значит, укреплять будем?
И она хлопнула себя по бёдрам. На хлопок обернулась какая–то тётка и укоризненно покачала головой. Алиса сделала вид, что поправляет платье, и, гордо подняв голову, зашагала домой.
Закинув бутерброд (обедать она любила с мамой: и так редко виделись), пошла в комнату. Достав учебники, углубилась в домашку. Ничего незнакомого не обнаружила (видно, Ангелок серьёзно покопался в подсознании) и, вздохнув, достала тетради – писать–то всё равно приходилось.
– Ты тут?
– А как же.
– Писать мне нужно самой или есть у тебя для меня подарки?
– Нужно объединить зрение и слух с моторикой рук. Синхронизация много времени не займёт, а вот почерк я смогу использовать только свой, пока перенастрою мышечную память.
– Нужно образец почерка у тебя взять: жениха–то нужно будет как–то искать. А то ты фигурку лепишь, стараешься, а кому другому достанется – обидно. В зеркало тут смотришь…
И она, взглянув в зеркало, показала язык. Поразмыслив, встала и накинула на него халат.
– Лисёнок, тебя что–то беспокоит?
– А чего это ты засуетился вдруг, а?
У входной двери послышалась возня, и Алиса, встав, вышла в коридор.
– Мама, я уже дома, давай сумку… Газет не было… Соседка спрашивала, когда соберёмся стояк отремонтировать, для этого надо во всём подъезде воду отключать… Иди на кухню, чайник уже на плите, кастрюлю я поставлю…
Сидя с матерью на кухне, она с удовольствием уплетала борщ. Как говорила Эльвира Корнеевна, борщ может приготовить каждая, но создать шедевр, как делает мама, не может никто.
Завершив обед, они приступили к чаю.
– Что в школе?
– Стоит родная, что ей сделается. Виктор Абрамович меня после уроков оставил…
И она пересказала беседу с учителем, не забыла и про пять способов решения и пятёрку за них.
– И откуда такие познания?
– Мама, вы с учителем повторяетесь. Погорячилась и ответила по Величко, я ж не знала, что в школе по программе один вариант решения, и пять выдала.
– И когда ты «Введение в практикум по интегральному исчислению и рядам» освоила?
– Ну, я ж не думала, что так получится, не по школьной программе. Просто понятно пишет…
– Кто?! Доктор физико–математических наук, профессор – понятно пишет?
– Я же не эту книжку читала, он в «Кванте» статью опубликовал о пользе олимпиад, где приводил доводы, что нельзя ограничивать учебный процесс неполными знаниями, ведь наука движется вперёд. И, как пример, дал пять способов решения квадратных уравнений, с графиками и доказательствами.
Мать недоверчиво посмотрела на дочь, а потом обняла и, заплакав, стала целовать.
– Мама, ну не надо, я больше не буду.
– Я тебе дам «не буду»! Будешь, и ещё как будешь. А учитель прав: без участия в олимпиадах никак. Надо в университет зайти, узнать кое–что.
– Мама, не надо, я сама поступлю.
– Это ясно, что сама. А книжки, готовиться, где возьмёшь?
– В школе, наверное, есть.
– Где?! Нет уж, этим я займусь сама.
Смахнув друг другу слёзы и посмеявшись, что с сухими глазами ни одна женская беседа не проходит, они разошлись по комнатам.
– Ангелок! Значит, говоришь, пять решений квадратных уравнений мы выдаём легко, а остальные пока сложно будет привести, базы знаний не хватает?
– Я не сориентировался в школьной программе.
– На кого спишем прокол?
– Беру всё на себя.
– И кому мне говорить, что мой ангел–хранитель забыл школьную программу посмотреть?
– Ну, есть и плюсы. Мы засветились по мелочи, на остальное будут смотреть как на неизбежный факт.
– Откуда такая манера разговора?
– «Следствие ведут знатоки» и ещё ряд программ, но ты их недосмотрела.
– Ах, ты ещё и в кино бесплатно ходишь? Я знаю одно: мой будущий муж мне изрядно задолжал, и я его обязательно разыщу.
Алиса разобрала кровать, переоделась, пожелала матери спокойной ночи. Взглянув на зеркало, вздохнула и сняла с него халат.
– Не спишь, Ангелок? Что сегодня смотреть будем?..
***
Как обычно, утро наступило вместе со звоном будильника. Потянувшись и прислушавшись к себе, Алиса довольно улыбнулась и встала с кровати.
– Ангелок, что сегодня снилось?
Восстановив в памяти море, пляж, экзотические фрукты и ещё целую кучу приятностей, она сходила в ванную, потом устроилась на кухне и поглощала ватрушки.
– Вот, Ангелок, всем сон хороший, но чего–то не хватает, а чего – не могу понять.
– Подумай, вечером исправим. Может, одной скучно на острове?
– В этом есть разумное зерно. Вот только кого не хватает?
– Из сохранившихся в памяти образов есть мама, Таня, Эльвира Корнеевна, дядя Олег…
– Не, не то.
– Вадим, одноклассник.
– А он–то, зачем там нужен?
– Домашнее задание помочь делать. – И голос хихикнул.
– Нет уж, пусть дома решает. Ах, ты ещё и подкалываешь!
– Я слежу за логикой твоей мысли: ты одинока, тебе не с кем поговорить. Обо мне рассказать – себе дороже выйдет. Откровенно ты можешь беседовать только со мной, но я не материален. Нельзя приклонить голову к моему плечу…
– Сморкнуться в твою жилетку, чтобы меня ещё долго вспоминали, – фыркнула Алиса. – А образ своего тела во сне можешь прислать? Ну, чтоб всё прилично было.
– Нет. На это табу.
– Ну, нет, так нет. Пойдём в школу.
Учебный день монотонно тянулся к концу. Последним уроком была география. Памятуя о проколе на математике, Алиса дала установку Ангелу на соблюдение программы общеобразовательной школы. Училась она и без того хорошо, поэтому особенно не выделялась знаниями. И если раньше при небольших сбоях в ответах учителя делали вид, будто не заметили, то теперь решили, что девочка собралась поступать в университет и сама подтянула проблемные места. Четыре предмета всё же остались с четвёрками, но учиться надо ещё три года, и Алиса помаленьку выправит эти оценки, чтобы в глаза не бросались. А что до математики, так Виктор Абрамович уже связался с университетом и узнал, что там до сих пор помнят очень перспективную студентку. Сообщив коллегам, что её дочь будет достойной заменой матери и он уже готовит её к олимпиадам, открыл информацию и в учительском коллективе. Престиж школы только рос от участия учеников в общественных мероприятиях, и директор дал всем добро на то, чтобы приумножать и воспитывать таланты в духе времени и постановлений партии.
До звонка было ещё минут десять, когда Вадим, сидевший у окна, сделав круглые глаза, почти шёпотом сообщил Алисе, что в школу идёт её мать. Скучный урок обрёл интригу, даже Ольга Кирилловна, вместе с половиной класса, выглянула в окно.
Мать Алисы шла по дорожке в небесно–голубом кримпленовом платье, на высоких каблуках, на шее играла в лучах солнца жемчужная нитка, волосы причудливо уложены в причёску «смерть мужикам», в руках ридикюль из кожи экзотического земноводного. Эльвира Корнеевна, когда отдавала маме эту сумочку, говорила, что ей самой, с её суставами, нужна не авоська из австралийской лягушки, а тёплая муфта из кавказского барашка.
Под пристальным взглядом учительницы шёпот утих, и урок продолжился. Ольга Кирилловна, подойдя к Алисе, вопросительно показала глазами на выход, на что девочка отрицательно мотнула головой. Пожав плечами, учительница продолжила вещать про проливы и континенты.
Владимир Степанович подшивал в папки отчёты и постановления высоких и не очень инстанций. Как всегда, когда ему что–то не нравилось, он шевелил пышными бровями и сдвигал их. И, судя по тому, что брови дёргались без остановки, работа эта ему очень не нравилась. Но что делать, с гороно шутки плохи, а конец учебного года не за горами. В дверь постучали.
– Да, пожалуйста.
Директор поднял глаза на открывающуюся дверь.
– Здравствуйте, Владимир Степанович, я…
– Светлана Викторовна, проходите, пожалуйста, извините за беспорядок – отчётность и… – Он махнул рукой в сожалении, что всё так неаккуратно смотрится, и стал сдвигать предметы на край стола.
– Да не беспокойтесь, я быстро. Вот, надо исправить кое–какие анкетные данные, вы дайте задание, пожалуйста.
Директор принял комплект документов и углубился в чтение. По мере того, как он продвигался по выпискам и документам, на которых строчки свободной не было из–за подписей и печатей, брови его ползли вверх.
– Да, удивительно, я и не знал, что такое существует… Большое государство – много тайн. Да о чём это я?.. – Потянувшись через стол, он пододвинул к себе телефон.
– Наталья Фёдоровна, голубушка, зайдите, пожалуйста. Да–да, очень срочно. Хорошо, жду.
Он встал и, открыв сейф, достал папку.
В кабинет вошла пожилая ухоженная женщина. Встретившись со Светланой взглядами и признав в ней «равную», она приветливо улыбнулась.
– Вызывали, Владимир Степанович?
– Да. Пожалуйста, Наталья Фёдоровна, помогите Светлане Викторовне с документами разобраться, только вам могу такое доверить.
Та, взяв документы, пробежала взглядом по шапкам и с интересом посмотрела на Светлану.
– Да, необычно. Я сейчас девочек на обед отправлю, и мы спокойно, без посторонних, всё сделаем. Пойдёмте, пожалуйста, там и чайку попьёте.
– Да я только…
– Без возражений, без возражений… Всё понимаем, всё сделаем.
Оставшись один, Владимир Степанович покачал головой. «Вот судьбинушка женщинам жизни калечит, там война была, а здесь–то…» И, махнув рукой, он вернулся к бумагам.
Алиса стояла в холле и смотрела в окно. Когда появилась мама, она дёрнулась к ней, но та кивком головы показала на выход.
– Я долго ещё, иди домой – там всё приготовлено, только разогрей.
Майское солнышко приятно ласкало кожу. Забавно щурясь и что–то мурлыкая, девочка пошла пешком, укрепляя мышцы.
Поздоровавшись с сидевшими у дома бабушками, Алиса вбежала в подъезд. Приятная прохлада старого здания освежила.
Дома, переодевшись, слепила бутерброд и забралась в кресло. Как обычно задремав, не услышала, что пришла мать. Проснулась, когда та уже шумела на кухне.
– Ой, мамочка, притомило меня. А где причёска? Ну, я так не играю, произведение искусства загубила. – И девочка обняла мать за шею.
«– Искусство не гибнет», – произнесла мама и высоко подняла голову. – А шарм наведём, садись давай.
Когда перешли к чаю, Алиса заёрзала, поглядывая на мать.
– Чего там?
– Ох, любопытная.
– Ну мам!
– Исправили все данные, где положено – записали, где надо – вычеркнули. Так что анкета в порядке – для тех, кому не положено знать. В университете тоже не всё так просто: там элиту для страны растят, потому и спрос особый.
– А у меня тоже всё в норме, по половине предметов годовые оценки уже известны.
– Ну и хорошо. Вот только с четвёрками бы…
– У нас всё под контролем.
– У кого это «у нас»? – мать аж застыла в напряжении.
– Да у меня и моей головы, мы договорились жить дружно.
– Ох, пугаешь ты меня, горюшко луковое. Ну, поела – беги, вместе с головой.
Забравшись в кресло, Алиса дотянулась до проигрывателя – заиграло что–то лёгкое: то ли джаз, то ли блюз. Уроки делать не надо, английский только, но на этом уроке лучше ответить хуже, чем на самом деле знаешь. Как говорил кто–то из великих, «конспирация, конспирация и ещё раз конспирация».
– Ангелочек, вылезай, поболтаем.
– А я и не уходил никуда.
– Шутишь – это хорошо. Чем летом займёмся?
– Грибы, ягоды, рыбалка. И очень много спорта.
– Спорт – это хорошо. Причёску мамину видел?
– Да откуда мне…
– Не ври.
– Очень твоей маме была к лицу. Настоящий кудесник над ней колдовал.
– А теперь посмотри на меня. Разница есть?
– Извини, сам дурак. Не вели казнить, вели слово молвить.
– Выкладывай план спасения девичьей репутации.
– У тебя пусто, надо на ветвь матери твоей заглянуть, в журналах покопаться.
– Ну, «пусто», ты зря сказал, я дождусь, и с тела твоего за разум неразумный спрошу со всей моей пролетарской ненавистью. Теперь насчёт сна. Так Вадима, говоришь, можно в гости пригласить? Не, маленький ещё, а то я, как честная девушка, должна буду женить его на себе. Ну… тогда… море, пальмы, фрукты и одиночество.
Утро началось, как обычно, с трели будильника. «Руки бы оторвала производителю этого чуда – трещит и трещит».
Ещё чуть поворочавшись и побубнев, Алиса выбралась из постели. Приведя себя в порядок, она повеселела.
– Ангелочек, вылезай.
– Я тут, моя госпожа. Вам сегодня снилось…
– Я помню, спасибо, этот прекрасный корабль с алыми парусами – как романтично. Я пыталась рассмотреть капитана, но так и не смогла. Это был он? Ну, сознавайся.
– Да, это был его образ, он поприветствовал тебя и дал понять, что ты ему нравишься. Все контакты, даже во сне, извини, табу.
– Ну, табу так табу. Зато появилась надежда и… Ладно, пойдём в школу. Ох, скорей бы уже конец года…
Майские деньки пролетели, и в последний учебный день в школе царила торжественная суета. Седьмой класс прощался с биологией и с любимой учительницей Еленой Владимировной. В следующем году будет анатомия, с новым педагогом. Сворачивали плакаты с растительным и животным миром планеты, с эволюцией человека по Дарвину, укладывали в антресоли гербарий. Вадим носился по классу с макетом цветка и приставал к девчонкам с просьбой срочно повторить с ним тему опыления растений и поподробней рассказать ему о целях пестика и тычинок в этом загадочном действии.
Диана, под бдительным контролем Елены Владимировны, остригала ножницами увядшие листики с комнатных растений. Аккуратно придерживая красный цветок гибискуса (китайской розы), Диана склонилась над ним. Вадим, подкравшийся сзади, внезапно изрёк:
– А что ты мне поведаешь о пестиках и тычинках?
– Чего? – Диана повернулась к Вадиму и щёлкнула ножницами.
В классе наступила тишина. Отстриженный цветок лежал возле горшка. Виновница происшествия, подняв розу, пыталась пристроить её на место и что–то шептала в оправдание. Вадим забрал у ошарашенной девочки цветок и воткнул его ей в волосы.
– Да, дрогнула рука хирурга, Кармен.
Под общий хохот он вылетел из класса с криком, что имеет право на один звонок и адвоката.
Глава 5
Первые дни каникул выдались дождливыми. Сидя у окна, Алиса вглядывалась в небо, в надежде увидеть просвет. Полистав старые математические пособия, которые бережно хранила мать, она поняла, что они безнадёжно устарели, а в университет мама собиралась только на следующей неделе. Подойдя к зеркалу, девочка взъерошила волосы и попыталась их уложить в подобие причёски.
– И что мы с этим будем делать? Чего молчишь–то?
– Есть образы из зрительной памяти твоей мамы, но они из времени до твоего рождения. Стиль шестидесятых тебе не подойдёт.
– Это точно. И как быть?
– Я сгруппировал просмотренные тобой картинки в журналах и выделил ряд заслуживающих внимания. Можно попробовать методом иллюзии примерить их на тебя.
– Ты ещё и волшебник, что ли?!
– Ни в коем случае, просто зрительный обман.
– И как это работает?
– Не хотелось бы тебе сложно рассказывать, а просто не получится – не будет убедительно.
– В двух словах–то можно.
– В двух так в двух. Раньше это называлось «морок» – морочили голову, сейчас – «гипнотическое видение». Убеждая кого–либо смотреть в глаза, можно на дистанции своим сознанием воздействовать на картинку, которую он видит, заменяя своей, переданной прямо в зрительную память, после чего человек просто вспоминает, что недавно видел, как ему кажется, глазами. Мне легче, я буду делать это напрямую, доставая образы из твоей же памяти.
– Ух ты! Если психиатры узнают про меня такое, для меня отдельную палату построят с добрым персоналом и мягкими стенами.
– Правильно мыслишь, раньше за это на кострах сжигали, сейчас в психушке прячут.
– На кострах же ведьм сжигали.
– Ну да, ведьм. Ведь–ма – ведающая мать. Женщины, которые узнавали от Вестника, что они способны быть матерью, продолжателями рода, и есть ведающие матери.
– То есть все женщины – ведьмы?
– Почти все, рождение ребёнка – это и есть чудо, а женщина – волшебница.
– Так зачем же их жгли на кострах?
– Искореняли опасные для служителей культа верования.
– А при чём здесь религия?
– Вера и религия – это разные понятия и имеют мало общего.
– И как их различить?
– Сердцем и разумом. Вера – признание чего–то истинным без доказательства. Религия – это учение, прописанный свод законов о вере с примерами и доказательствами, способ, посредством которого составители законов реализуют свои стремления. Вера внутри человека, в его сердце, а религия – снаружи, вера – это лекарство, а религия – это…
– Понятно – опиум для народа и доход для тех, кто его реализует.
– Правильно. Словами бессмысленно описывать то, что надо почувствовать.
– Ну, давай, чародействуй, я вся извелась, так причёску новую хочется, аж жуть.
– Устраивайся перед зеркалом, смотри на себя и ни о чём не думай.
Усевшись, Алиса чуть покривлялась своему отражению и застыла в ожидании. С минуту ничего не было, но потом… Она с восхищением смотрела, как вместе с причёсками менялось и выражение лица, а разные наряды только это подчёркивали. Затаив дыхание, она глядела на чередующиеся картинки её будущего имиджа и удивлялась, как причёска преображает человека.
– Это кто?
– Си Си Кетч.
– Красиво. Но столько волос мне не нарастить. А это? Что–то знакомое.
– «Абба».
– Ты бы ещё одуванчик, как у «Бони М», сделал. А это уже наши, только очень взъерошенные какие–то. Как они это носят?
Разглядывала Алиса долго, иногда возвращаясь к просмотренному и вертя головой во все стороны.
– Стой! Назад на две картинки вернись. Ух ты!
– «Арабески».
– Хорошенькие у них причёски. Но как на рыжих волосах смотреться будут?
– Я проанализировал все твои запросы и претензии к стилю и сейчас скомпоную один образ из разных. А пока закрой глаза и приготовься создавать чудо в воображении.
Алиса зажмурилась и увидела себя. Причёска причудливо менялась, и волнистые золотые локоны постепенно принимали нужную форму. Конечный результат настолько поразил Алису, что она открыла глаза, но, увидев в зеркале старое изображение, снова их закрыла.
– Жаль, я рисовать не умею. А так – как я объясню парикмахеру?
– И не надо. Я запечатлел образ твоего выбора и передам его на твою моторику рук. Контурами покажи, что хочешь, а дальше они сами доведут до ума.
– Будь по–твоему, я тебе доверяю.
Небо потихоньку прояснялось, рваные облака ещё носились по небу, но уже как–то безопасно. Было два часа дня, и, ещё раз выглянув в окно, Алиса довольно улыбнулась. Вытащив из стола жестяную коробку из–под леденцов, она высыпала на стол содержимое.
– Так, что мы имеем в наличии? Целых три рубля, – сосчитав, она промурлыкала под нос.
– На стрижку хватит, ещё с запасом. Вот куда идти – вопрос.
Свежесть после дождя расслабляла, воздух пах зеленью, и прогуливаться по улице было приятно. Невысокие дома Среднеохтинского проспекта не громоздились, закрывая небо, отчего улица казалась широкой и светлой.
Первую парикмахерскую Алиса пропустила, не заходя, потому как через окно увидела одного мастера, которая, склонившись над клиенткой, что–то усердно выщипывала из причёски, периодически отходя в сторону, чтобы проверить геометрию работы.
– Нет–нет–нет. Только не сюда, для опытов я слишком молода, сердце может не выдержать такого.
У второй парикмахерской подсмотреть не удалось: окна наполовину были оклеены образцами причёсок, заодно скрывая клиентов от взглядов прохожих. Но, судя по довольным выражениям лиц, выходящих из салона, сюда стоило зайти.
В коридоре сидели две женщины и бабушка с внуком. Заняв очередь, Алиса села напротив приоткрытой двери в зал. Справа работала дородная дама, уверенными движениями приводящая в порядок голову мужчины, слева находились два кресла женских мастеров. В одном располагалась девушка с длинными волосами, а второе пустовало, хотя инструмент был разложен. Проскользив взглядом по залу, Алиса увидела второго мастера – молодая девушка в опрятном переднике сидела возле кассы и что–то писала, изредка с надеждой посматривая на дверь. Практикантка, наверное, потому к ней и не идут – решила Алиса. Встретившись взглядом с парикмахером, девочка улыбнулась и пальцами изобразила ножницы, вопросительно кивнув: мол, возьмётесь стричь меня? Девушка с готовностью подошла к двери.
– Проходите, пожалуйста. Как стричь будем?
– Бережно, чтоб жизнь не показалась загубленной. Вы модельную причёску по рисунку сможете сделать?
– Я попробую, если пойму, что вы хотите.
Достав из ящика школьную тетрадь и карандаш, она протянула Алисе.
«Ангелочек, ты готов?»
Взяв тетрадь, девочка прислушалась к себе.
«Да, всё под контролем, начинай».
В тетради появились три рисунка в разных проекциях, после каждого Алиса делала комментарии этапов создания причёски. Закончив, она с надеждой посмотрела на девушку.
– Да, прикольненько. А ты неплохо разбираешься в этом. Не переживай, всё сделаю. Я ещё на первом рисунке поняла, что ты хочешь. Один вопрос: уши открываем или нет?
– На одну треть, чтоб висюльки видно было.
– Ясненько. Тогда вперёд – к красоте.
Через час Алиса, отдав рубль двадцать, уже шагала домой. Всё получилось, как хотела, – видно, работа этому мастеру ещё не прискучила, и она выкладывалась на сто процентов.
Вбежав в квартиру, Алиса на ходу скинула туфли и бросилась к зеркалу.
– Ангелочек, а вот сейчас твои комментарии уместны, но я их почему–то не слышу.
Достав из шкатулки серебряные серёжки, она вставила их в уши. Покрутив головой, достала бусы из цветного стекла, но, вздохнув, кинула их обратно.
– Да, скудна девичья сокровищница, ох скудна.
– Лисёнок, не расстраивайся, ты очень привлекательна и так.
Алиса безнадёжно махнула рукой:
– Не понять тебе моё горе, разум чуждый, не проникнуться девичьим несчастьем. Я как ёлочка новогодняя: всем нравлюсь и без игрушек, а праздник подарить не могу.
В прихожей раздался голос матери:
– И почему нас никто не встречает? Про события не тараторит, чаем не угощает?
Сняв серьги, Алиса выбежала в коридор. В прихожей раздевались мать и Эльвира Корнеевна.
– Ой, а я и не слышала, как вы вошли. Здравствуйте, тётя Эля! Мам, давай сумку, сейчас чайник поставлю.
– Здравствуй, солнышко, здравствуй. Веди нас в хоромы, хозяюшка.
Эльвира Корнеевна погладила Алису по голове. Мать застыла с плащом в руках.
– А что это у тебя с…
– Мама, все обсуждения потом.
И она по–быстрому смылась на кухню. Следом вошла Эльвира Корнеевна и, поставив на стол торт, достала с полки чашки.
– Не скучно в городе сидеть? А то поехали на дачу, там и показать есть кому чудо парикмахерского искусства. Книги мать потом привезёт с дядей Олегом. Как предложение, не нарушает планы?
– А вот я сейчас про планы всё и узнаю. Кому такую красоту на голове смастерила?
На кухню зашла мать и с интересом взглянула на Алису. Та с возмущением надула губки.
– Для себя любимой и для вас, завистницы.
Посмеявшись и проболтав до самого вечера, сидя за тортом, они договорились, во сколько встретятся на следующий день. Тётя Эля уехала с дядей Олегом, напоследок шепнув на ухо Алисе, что завтра будет сюрприз. Прибрав на кухне, разошлись и Алиса с матерью.
Включив проигрыватель, девочка забралась на кресло, но, послушав немного, встала и начала раскладывать кровать.
– Ангелочек, а давай сегодня полетаем. Сможешь, чтоб красиво и не страшно было?
– Конечно, Лисёнок, спокойной ночи…
– То яма, то канава,
То вверх, то вниз, то вбок.
Дорога доконала
Начальника дорог, –
помахивая свежим «Крокодилом», Эльвира Корнеевна с чувством цитировала фельетон из журнала. Так, с шутками и пожеланием для начальников всех кар, и земных, и небесных, добрались до дачи.
Зеленогорск встретил свежестью умытых дождём садов и чуть уловимым запахом Финского залива. Пока тётя Эля командовала разгрузкой вещей, Алиса прогуливалась по аккуратным гравийным дорожкам вдоль клумбочек и подстриженных кустиков роз. С берёзки возле забора неслась трель какой–то пичуги, весело жужжали над цветами пчёлы, равномерным фоном шелестели листвой деревья. Во всю эту природную симфонию вклинивались обычные звуки дачного посёлка: стук топоров, скрип калиток, гавканье собак, притягивая слух завершённостью мелодии.
– Что, заслушалась? А то я зову чай пить, самовар вскипел, а ты стоишь и не шелохнёшься.
– Хорошо тут как! Лепота!..
– Пойдём, «лепота», наслушаешься ещё.
В беседке, увитой плющом, колдовал над самоваром дядя Олег, напевая что–то морское из Бернеса. Повернувшись к входящим, он отмахнулся от назойливой мухи.
– Так, оставляю всё под ваш присмотр, там угли ещё, чтоб самовар не остыл. А я пойду забор поправлю, да ехать надо.
Взяв сумку с инструментами, он пошёл за дом. Эльвира Корнеевна налила ароматного чая, пахнущего какими–то травками, и подвинула к Алисе вазочку с конфетами.
– Совсем ты, доченька, большая стала, вон и причёску какую сделала, не у всякой артистки такая есть. А мать беспокоится. Вчера, когда она спросила, для кого расстаралась, ты на неё так глазищами своими зелёными зыркнула, что она в тебе себя в молодости узнала. Парней одним взглядом сжигала, как хворост. А вот встретился ей в университете Виктор, папка твой, и не смогла с сердцем совладать, прикипела к нему.
Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу
