Читать книгу Ева по имени Джейн. Сборник фантастических рассказов - Александр Владимирович Андреев - Страница 1
Оглавление1.Ева по имени Джейн
Джейн сидела на берегу спокойной, неторопливой речки. Пологий берег, поросший сочной изумрудной травой, почти незаметно переходил в прозрачную, прогретую по-летнему щедрым солнцем, воду. Девушка специально выбрала небольшую возвышенность, чтобы можно было, как в беззаботном детстве, сидеть, болтая босыми ногами над самой поверхностью вод. Разноцветные яркие рыбки время от времени всплывали к границе двух стихий. Издавали тихий, нежный всплеск – и снова уходили в глубину. Роща за спиной шепталась о чем-то своем, сокровенном, с юным ветром. Ласковый поток слегка шевелил коротко стриженые, редкого платинового оттенка, девичьи волосы. Плавные изгибы русла настраивали на философский, умиротворенный лад.
И совсем не хотелось думать, что от дома отдаляют невообразимо огромные расстояния. О том, что не всё из намеченного удалось воплотить в жизнь. О том, что не сегодня-завтра должен прийти экспедиционный катер с орбиты. И о том, что придется снова погружаться в тягучую липкую жидкость криокапсулы, уподобляясь сардине в консервной банке. Организм биологического существа – хрупкая вещь. Он с трудом переносит все те экстремальные факторы, которыми изобилуют перемещения в космическом пространстве.
Профессор Рипке – научный руководитель Джейн, прекрасно разбирался в вопросе. Наверное, поэтому, предпочитал проводить свои дни, не удаляясь от родной университетской кафедры более, чем на полкилометра. Но с большим жаром доказывая своим студентам и аспирантам, как важна работа «в поле». «Ведь именно она добывает пищу для всего семейства «наукообразных»»! Когда Джейн узнала, что досточтимый ученый муж уготовил конкретно для нее, она вознегодовала.
Конечно, легко быть мудрецом, спокойно сидя в уютном кресле! Рядом, на изящном столике – дымящаяся чашечка ароматного индийского чая. Фруктовый тоник в кувшине. Лед кубиками в морозильнике. Восхитительная шапка мыльной пены в ослепительно белоснежной ванне… А молодые – они пускай поработают где-нибудь на краю Ойкумены. Где не всем курганам из окаменевшего навоза еще системные номера присвоены! Для укрепления индивидуальных авторитетов!
Вот что она в запальчивости наговорила тогда старику… Профессор выслушал ее внимательно. Потом посмотрел так, что девушка сразу пожалела о том, что не появилась на свет глухонемой. Но затем вдруг сразу смягчился, невозмутимо снял старомодные, круглые очки. Не торопясь, клетчатым носовым платком, протер стекла. И сказал только одну фразу : «Как же я вам завидую. Это же – Та-на-рикс…!». Мечтательность в его голосе соседствовала с затаенной грустью. Правы оказались студенты, считавшие преподавателя романтиком и неисправимым идеалистом! Это Джейн поняла сразу, едва Рипке скрылся из виду, буркнув под нос на прощание: «Недалекая вертихвостка. Еще благодарить будешь…»
Девушка еще раз окинула взором окрестности. Как же был прав ее наставник! Планета Танарикс оказалась настоящим чудом! Даже беглого взгляда на этот мир было достаточно, чтобы понять его характер. Именно – характер. Как у живого, мыслящего существа. И существо это приветствовало неофита осторожно и бережно, постепенно раскрывая перед ним всю свою неординарную красу и очарование. Вполне возможно, человеческие существа, раз ступившие на уникальную планету, так и не нашли бы в себе сил покинуть ее великолепие. Возможно…
Если бы планета не обрела уже собственной разумной жизни. И Звездный кодекс предельно жестко и определенно регламентировал присутствие чужаков на обжитой планете. Даже для исследовательских экспедиций отводился крайне скудный лимит как по времени пребывания, так и по количеству визитеров на планете.
Местные уроженцы, «киники», весьма походили на несколько уменьшенную копию людей. Две руки, две ноги, одна голова. Правда, голова не отличалась особенной схожестью с человеческой. Вытянутая нижняя часть черепа и короткие мохнатые треугольные «ушки на макушке» придавали аборигенам некоторые общие черты … с собаками. Что и объясняло их прозвание. «Кинос» по гречески – собака. Учеников и последователей Диогена звали так добропорядочные древние греки за сходство образа жизни с повадками извечных спутников человека. До того, как слово видоизменилась в более привычное современному уху «циники».
Впрочем, дальше чисто внешней аналогии, «киники» Танарикса ничем не подтверждали репутацию своих предтечей. Живущие родовой общиной, они отличались редкой чистоплотностью. Причем, как не раз пришлось убеждаться Джейн, не только физической.
Девушка невольно вздрогнула, услышав треск ветки за спиной. Источник шума находился приблизительно метрах в пяти от нее. Поворачивать голову не было нужды. Джейн и так знала – к ней приближается старый шаман киников. И ветка хрустнула не случайно. Киники, отличавшиеся грацией и отточенностью движений, поначалу не раз пугали землян, появляясь перед ними абсолютно бесшумно. Природная деликатность породила своеобразный этикет. Теперь киник, находившийся вне зоны видимости «гостя со звезд», почитал своим долгом дать знать о своем приближении. Сломанной веточкой, якобы случайно осыпавшейся из-под ног галькой, или просто смешным фырканьем, заменявшим аборигенам покашливание.
Шаман молча устроился рядом. Землянка протянула ему коммуникатор, который визитер тут же принялся степенно пристраивать к уху. Он уже много раз проделывал подобное. И прекрасно знал, как облегчает понимание причудливо изогнутая серебристая штуковина. Однако, совершенно не спешил с разговорами. Джейн, уже имеющая изрядный опыт в общении с чужеземцами, тоже молчала, давая возможность гостю настроиться.
Девушка в очередной раз задумалась о пропасти, разделявшей две цивилизации. И пропасть эта заключалась не только в разном уровне технологического прогресса. И не в неспособности или нежелании искать и находить общий язык. Как раз с этим аспектом отношений не было больших проблем. Уроженцы Танарикса легко шли на контакт, охотно делая попытки освоить незнакомый язык. Хотя давался он им с трудом. Особенно учитывая количество протяжных присвистываний и не совсем приличных смачных пришлепываний в их собственном диалекте.
Столь несхожими друг с другом их делало другое.
Даже в своем сиюминутном рефлекторном вздрагивании Джейн ощущала отдаленные отголоски всей биологической истории человечества. Всегда настороже. Готовое по первому признаку опасности напасть или пуститься наутек первобытное существо отчетливо проглядывало сквозь ткань летного комбинезона и металл приспособлений и коммуникаций. Такими землян сделала жизнь – жизнь, полная риска и неблагоприятных внешних факторов. Поиск преимуществ в извечной гонке порождал одновременно дух соперничества и чувство неуверенности в завтрашнем дне. Постоянно ускользающее равновесие со временем стало причиной появления на свет неисчислимого множества искусственных подпорок, не позволяющих катящемуся ободу бытия индивидуума, соскользнуть на обочину или завалиться набок. Человеческая культура, начав со скудного набора таких примитивных «протезов», все более и более изощряла технические уловки.
Киники жили иначе. Естественные вегетарианцы, на планете с постоянным мягким климатом и отсутствием серьезной конкуренции в борьбе за существование, они из века в век наследовали уклад предков. Небольшие хижины, обычно расположенные в развилках как будто специально приспособленных для того деревьев, поражали своей незамысловатостью. Впрочем, как и орудия, используемые для труда и быта. «В поте лица своего» – эта фраза из древнего религиозного писания была явно не про киников. Скорее им подошло бы «аки лилии полевые и птицы небесные» подумала Джейн с улыбкой. И тут же вспомнила, что как раз про «птиц небесных» упоминать не стоило. Единственными хищниками, представлявшими реальную угрозу аборигенам, как раз являлись крупные летающие твари. Во время подготовки к экспедиции девушке пришлось просмотреть немало исследовательских видеоотчетов. Но личное столкновение с огромных размеров летучей мышью поразило ее до глубины души. Она в сопровождении двух астрогеологов любовалась закатом местного светила на морском побережье, когда над головой раздалось упругое хлопанье тяжелых кожистых крыльев. И если бы не ребята, со сноровкой завзятых ковбоев открывшие пальбу из парализаторов по омерзительному образчику местной фауны – неизвестно, сколь серьезную травму мог бы ей причинить местный граф Дракула. К слову, девушка успела заметить, что по крайней мере три заряда достигли цели. Но, как и положено вампирам, летучая мышь-переросток лишь несколько замедлила полет. Хотя такой концентрации вполне хватило бы, что бы остановить атакующего носорога.
К счастью, нападения хищников на аборигенов случались крайне редко. Киники благоразумно селились подальше от скал, где предпочитали гнездиться «красноглазые дьяволы». Полог леса из тесно переплетенных ветвей служил достаточно надежной защитой детенышам. А то, что охотники появлялись в небе лишь на закате солнца, оставляло им шансы на успех лишь при крайне неосмотрительном поведении жертвы.
Ход мыслей девушки прервало негромкое фырканье. Но еще до того, как Майкл (так прозвала для себя Джейн своего подопечного) дал ясно понять, что готов к диалогу, она почувствовала толчок. Когда подобное ощущение землянка пережила в первый раз, она списала его на следствие нервного напряжения. Однако, раз за разом, ощущения становились все отчетливей и недвусмысленней. Стоило ей завести разговор с кем-то из киников, или даже просто обменяться внимательным взглядом – и таинственная волна поднималась изнутри. Со временем, землянка стала замечать, что ограниченность словесного общения между киниками объясняется вовсе не скудостью словарного запаса. Стали понятными сцены, когда смешно присевшие на корточки маленькие ушастые человечки часами могли находиться в обществе друг друга. Они лишь слегка изменяли позы, изредка легонько дотрагивались до своего товарища небольшими семипалыми ручками, да издавали звуки, похожие на мурлыкание сытой кошки.
«Хороший денек» – пропел коммуникатор в ухо Джейн. Надо же… Для перевода автомат подобрал именно эти слова. Обычно переводчик не попадает в унисон настроению сказанного. Ведь ту же фразу можно перевести и как «Добрый день!» или «Приветствую тебя в полдень». Однако сегодня слова звучали как нельзя более кстати.
«Превосходный, Майкл!» – отозвалась Джейн.
Она кожей чувствовала, как аура шамана начинает обволакивать ее, струясь, как парное молоко из крынки.
«Молодежь сегодня отправилась к дальним россыпям… Красные ягоды начинают давать сок». – решил поддержать светскую беседу пришедший.
«Еще три-четыре восхода – и можно будет варить болотный корень» – блеснула приобретенным опытом Джейн.
Парное молоко коснулось ее ног и по замысловатым спиралям распространялось вверх по всему телу.
«Да, для всего есть положенное время» – изрек пожилой киник. И нотка сожаления почудилась Джейн в его фразе. Белые поднимающиеся нити сомкнулись на макушке. Впервые Джейн пожалела о том, что мистическая связь носит сугубо односторонний характер. Вот сейчас, например, можно было бы выразить сопереживание старому кинику, не тратя попусту неуклюжих слов.
«Скоро тебе возвращаться к звездам…» – продолжил шаман после небольшой паузы. И девушка поняла, что не ошиблась. Аккорд горечи, словно случайно тронутая гитарная струна вибрировал в объединившим их коконе.
«Завтра. На закате» – одними губами произнесла Джейн.
Землянка вспомнила, что дети шамана стали тем самым трагическим исключением из правил, по которым почти все киники уходили из жизни естественным путем. Девушка никогда не расспрашивала, что конкретно произошло с ними. Возможно, события прошлого как-то повлияли на то, что Майкл по-особенному заботливо относился к юной гостье со звезд.
Да и Джейн внезапно поймала себя на мысли, что ее посетило сейчас видение из глубокого детства. Вот так же, сидели они на берегу речки с отцом. Он казался тогда таким большим, сильным, добрым великаном из сказки…
Туман воспоминаний рассеялся. Шаман мастерски владел своими витально- эмоциональными проявлениями. Горечь улетучилась. Как и затягивающая в себя магия прошлого.
«Что беспокоит твое сердце?»
От внезапности вопроса у девушки перехватило дыхание. Никогда раньше ни один из киников не задавал ей подобных вопросов.
А Майкл продолжил, будто бы прочитав ее мысли:
«У тебя осталось здесь незаконченное дело. Я вижу несбывшееся желание…»
Собравшись с духом, юная исследовательница ответила:
«Да!»
«Когда мои соплеменники расстаются надолго – шаман помолчал…– или навсегда… Они дарят уходящему самое ценное, что у них есть.»
«Хорошая традиция», – выжидательно улыбнулась Джейн.
В памяти всплыла их первая встреча. Племя проводило ритуал «возвращения дней».
Как позже ей объяснил Майкл, такое священное действо происходит один раз в шестнадцать лет. Самые старшие и уважаемые члены общины под распевание гимнов, причащались к дарам Матери-природы. Джейн, как ни старалась разобрать слова, уловила лишь «златое древо средь обиталища стражей» и «нива, плодоносящая трижды». И сами «дары», были надежно укрыты от любопытных глаз шаманской утварью. Сосуд из ореха местной пальмы имел специальное отверстие. И первый же ветхий днями киник, просунувший продолговатую мордочку в отверстие и вкусивший плодов, тут же повалился на землю и затрясся, будто в лихорадке. Та же участь постигла и других отважившихся повторить ритуал. И с каждым новым упавшим телом, Джейн пронзал электрический разряд. Будто бы незримым проводником она была соединена с аборигеном, бьющимся в эпилептическом припадке.
Именно тогда Майкл обратил на нее внимание.
Именно тогда Джейн осознала, что киники не так просты, как кажутся.
Позднее она проявила участие к судьбе прошедших языческое причащение. И открыла для себя удивительные вещи. Все, все без исключения престарелые киники уже через несколько дней чувствовали себя превосходно!
Более того, они не скрывали, что верят в то, что через несколько лет тела их вновь нальются юной силой. Конечно, девушка вряд ли приняла бы такое экзотическое утверждение всерьез… Если бы не один очевидный факт, на который почему-то никто не обратил внимания. В семьях киников обычно присутствовал один, редко два, детеныша… Элементарная логика говорила… нет, просто вопила – что даже простое воспроизводство при таком раскладе невозможно!
Недолго думая девушка «одолжила» у биологов авто-чипы биопсии. Все тесты однозначно подтвердили регенерацию тканей у киников. Причем самыми впечатляющими темпами процесс шел у тех особей, что прошли недавно ритуал «возвращения»!
И она пришла со своими вопросами к Майклу. Объяснение его звучало просто …и дико. Выходило, что киники дважды могут вернуться к репродуктивному возрасту благодаря увиденному ей ритуалу и плодам магического дерева, произрастающего в особенном, сокрытом месте. И что всё сказанное – тайна. Простодушие шамана напомнило Джейн мультик про медведя со смешным именем Вини Пух… Но секрет она сохранила…
При каждом удобном случае, однако, давая понять Майклу, какое он ей окажет одолжение, если позволит хоть одним глазком взглянуть на священное дерево.
И вот – момент настал …
«Ты – увидишь!» – коротко отрезал шаман.
И, уже уходя, он глянулся, и добавил – «Приготовься. Тебе нельзя будет завтра ни отстать, ни сказать!»
Обрадованная, хоть и порядком озадаченная Джейн отправилась к базовому лагерю.
Брат по разуму был прав – следовало подготовиться…
Они встретились на рассвете. Розоватый туман живописно клубился, укрывая окрестности. Туман был великолепен. Как и всё, что довелось видеть Джейн на Танариксе. Иногда ей начинало казаться, что планета, подобная этой, должна была быть населена исключительно художниками и поэтами. Людьми, способными по достоинству оценить и воспеть природу восхитительного мира.
Майкл материлизовался рядом с ней, будто из воздуха. Со вчерашнего дня облик его совершенно не изменился. То же примитивное одеяние из переплетенных древесных волокон, та же небольшая сучковатая палка, заменяющая посох.
Он с любопытством и каким-то даже мальчишеским изумлением разглядывал десантную экипировку Джейн. Ненадолго остановил взгляд на оттягивающей пояс кобуре парализатора. Девушке показалось, что еще немного – и старый киник неодобрительно покачает головой и грозно насупит брови. Но шаман промолчал. Просто повернулся спиной и сделал знак следовать за ним.
Ноги утопали в мягкой траве. Воздух был пропитан свежестью и влагой. Небольшие капельки воды, конденсируясь на комбинезоне и волосах, образовывали переливающиеся хрустальные подвески. От ощущения таинственности и значительности происходящего Джейн била мелкая нервная дрожь.
Возможно, поэтому она не заметила, когда шаман распространил на нее свою ауру. Она также мягко и быстро заполнила пространство вокруг, как и вчера. Но, в отличие от минувшего дня, произвела совсем иной эффект.
Сейчас магия киника задавала четко очерченный ритм. Будто откуда-то изнутри доносился приглушенный рокот ритуальных барабанов. Сердце послушно подстраивалось под него, посылая кровь равномерными мощными толчками по всему телу. Внимание само по себе концентрировалось на путешествии, отсекая все лишнее, сворачивая секторы действительности в прозрачный узкий тоннель, прямо ведущий к цели. Даже время причудливо деформировалось, смиренно принимая изменившуюся реальность.
Как в забытьи, путники преодолевали милю за милей. Причем, как ни странно, розоватая пелена не становилась тоньше. Влажная клубящаяся субстанция по-прежнему окружала их плотной, непроницаемой ватой. Трава сменилась песком. Песок – крупной прибрежной галькой. Дальше пришлось идти по скользким гранитным валунам, омываемым морской волной.
И вдруг, идущий впереди киник просто исчез. Джейн не успела ни удивиться как следует, ни замедлить шага. Легкое головокружение, потеря ориентации в пространстве, длящиеся три-четыре секунды… И вот уже она стоит рядом с шаманом в сумраке пещеры. Перемещение совершилось столь стремительно, что девушке показалось, будто незримый режиссер поменял театральные декорации.
Только что они бодро и сноровисто перепрыгивали с утеса на утес в густом прибрежном тумане. И вот… Стоят в каменном гроте. Свет падает откуда-то высоко сверху. Воздух, хоть и движим легким дуновением, но прозрачен и насквозь пропитан пряным дурманящим ароматом. Настолько же незнакомым, сколь и притягательным. Внутренний ритм умолк. Сознание постепенно возвращалось к обычному состоянию.
Оглядевшись внимательней, девушка поняла, что они находятся в кратере давно потухшего вулкана. Солнечные лучи проникали сквозь просвет жерла, имеющий почти правильную эллиптическую форму. Золотистые блики дробились и прихотливо вспыхивали в потеках обсидиана на стенах. Казалось, под слоем вулканического стекла, жизнерадостные светлячки затевают задорную игру по одним им понятным правилам.
В центре площадки находилось совсем крохотное горное озеро. Исполинских размеров дерево, произраставшее из его середины, делало водоем похожим на пруд в древнем Петергофе. Золотой ствол, совершенно не характерный для местной растительности, изысканной витой колонной поднимался из вод к солнцу. Вольготно раскидывая ветви в стороны, обретал гармоничную форму. Благородно блистающая листва роскошным ливнем ниспадала с ветвей.
И у самой воды, наполненные матовым рубиновым сиянием, висели они…
Плоды древа долголетия.
Молодильные яблоки планеты Танарикс.
Киник прошел немного вперед. В почтительном поклоне коснулся поверхности вод миниатюрной ладошкой. И когда начал распрямляться – Джейн почувствовала мощную благоговейную волну, начинающую исходить от старца.
Она уже испытывала последствия такого вот почти религиозного экстаза. Объединяя обособленные существа в единое целое, он срывал покровы с чувств, устремлений, желаний. Все становилось кристально прозрачным.
Медлить было нельзя. Рука, натренированная ежедневным повторением, сработала быстро и четко. Сухой щелчок парализатора нарушил первозданную тишину. Тело киника безвольно осело на камни. Клюка, выпавшая из ослабевших пальцев, звонко ударилась о валун.
Джейн дождалась, пока затихнет эхо. Осторожно опустила одну ногу в воду. С удовлетворением убедилась, что, как она и предполагала, дно у озерца полого и гладко. Впрочем, будь иначе – все равно десантный костюм позволил бы ей добраться до намеченной цели. Одновременно она запустила программу аварийной эвакуации. Передатчик в автоматическом режиме сбросил её координаты на челночный катер. И уже через двадцать секунд отчитался вкрадчивым мужским баритоном – «Всё в порядке. Связь установлена и подтверждена. Ориентировочное время прибытия катера – 28 минут.»
Спешить было абсолютно некуда. За три минуты они добрела до рубиновых плодов. Стоя по пояс в воде, распаковала консервационный контейнер. Аккуратно, бережно срезала рдеющие сферы с веток. Упаковала их в пленку биомембраны. Поместила свои сокровища в лоно контейнера. И почувствовала себя, наконец, полновластной хозяйкой на празднике жизни!
Имея на руках такие козыри, как омолаживающие организм на генном уровне яблоки Танарикса – проиграть невозможно! Любая транс-корпорация почтет за великое счастье подписать с ней контракт. Естественно, на её условиях. От перспектив голова шла кругом.
О Майкле она не задумывалась ни на минуту. Через несколько часов он очнется, как ни в чем не бывало.
Отеческие чувства… Эмоциональная привязанность… Дружеские объятия… Единение душ… Это все конечно, очень здорово. Для остающихся на планете Танарикс. Но такого рода вещи не подлежат перемещению в иные миры. И, вне всякого сомнения, никак не конвертируются в твердые спайс-кредиты Сообщества.
Джейн показалось, что она уже слышит нарастающий гул двигателей приближающегося катера.
Она подняла голову кверху. Нет, милое глазу оранжевое днище еще не появилось в просвете. Зато, чуть опустив взгляд, девушка заметила иное. Почти вся середина свода пещеры была усеяна крохотными красными огоньками. Они подмигивали ей из темноты, как аварийные светодиоды в рубке. Через минуту она поняла, кого разбудил шум в пещере. Три равнозначно важных в её жизни звука слились в один.
Уверенный рокот приближающегося спасательного катера.
Захлопывающееся забрало усиленного десантного шлема.
И шум крыльев многочисленного семейства красноглазых дьяволов, снимающихся с извечного гнездовища.
2.Еще раз о невозможности драконов
Солнечный свет. Что может быть лучше? Грандиозная мистерия восхода… Ласковые лучи, бьющие утром сквозь кроны сосен. Щедрый жар, разлитый в дрожащем полуденном мареве, когда кажется вот-вот – и поплывут перед глазами фантастические миражи. Прощальная вечерняя истома, неохотно уступающая свои права сумеркам. Касающаяся напоследок лба нежным целомудренным поцелуем, таящим в себе непременное обещание скорой встречи.
Почему самое нужное, самое драгоценное в жизни мы начинаем ценить только тогда, когда оказываемся этого лишены? Не проходит и дня, чтоб рассудок мой не терзался этим вопросом.
Клеть, достигнув дна шахты, остановилась. Масляные фонари, кажется, давно заключили тайный союз с мраком. Мрак позволяет им продолжать коптить воздух. Лампы отказываются от посягательств на его исконные тайны. Тусклые пятна вяло брезжат в чернильном море. Их света едва-едва хватает, чтобы различить скальную породу под ногами, да не сбиться с пути, добираясь до нужного участка.
Штреки тянутся под землей мрачными неуютными коридорами. Ветвятся, пересекаются, сбивают с толку однообразием. Тут главное – педантично считать повороты. Один поворот вправо, два – влево, и снова – один – направо.
Я стряхиваю мелкую угольную пыль с пальцев. Сейчас придется прибегнуть к заклинаниям. Люди, даже изначально расположенные к волшебству, всё ж таки не самые сильные маги.
Мне необходимо прикоснуться к предмету, чтобы началась магическая трансформация. Подпорки, поддерживающие свод шахты крепки только здесь, в забое. В левом ответвлении дубовые перекрытия основательно просели, местами касаясь пола, а кое –где и вовсе обвалились.
Ну, поехали. Амулет с пиктограммой кошачьего глаза – на шею. Большой глоток из синей колбы – и вперед. Пробираться меж трухлявых столбов приходится осторожно, как кошка. По пути почти небрежно притрагиваюсь к опорам кончиками пальцев. Трех- четырех секунд как раз хватает на то, чтобы прочесть короткое заклинание. Обостренное амулетом зрение позволяет видеть, как молодеет на глазах древесина. Исчезает плесень, древесная пыль вновь становится частью ствола, восстановленный слой наливается первозданной жизненной силой. Свод немного приподнимается, давая возможность продолжить движение к дальней стене. Я продолжаю свою однообразную незамысловатую работу. Слова вырываются уже помимо моей воли, так часто, что сливаются в непрерывный монотонный речитатив. Кажется, его еще называют литания. И, совершенно определенно, такой ритм усиливает магическую трансформацию. К словам добавляется довольно громкое потрескивание. То столбы окончательно выравнивают свод крепи над головой. Ну вот и добре.
Теперь – к гранитной потайной двери в дальнем конце заброшенной штольни. Дверь, которую без амулета даже не разглядишь. И на ней – три печати. Как водится, полукругом над проемом выбита надпись с предупреждением. Разбираться с деталями – нет времени. Свиток стоит у меня перед глазами, врезавшись в память намертво. И я точно знаю, что надо делать дальше. Прислоняю к бронзовому рельефному кругляшу «Перунов камень». Артефакт вибрирует, рвется в бой, как охотничий пес, почуявший добычу. Невидимые зубы терзают, рвут, уродуют чужую волшбу. И печати одна за другой сдаются, падая на камни нелепыми бесформенными ошметками.
Дверь открывается широко, завораживая абсолютно непроницаемой даже для моего амулета мглой, царящей по ту сторону.
Минуту стою в нерешительности, оробев перед вратами Тайны. Из оцепенения выводит мерное позвякивание металла со стороны угольного забоя. Так и есть – приземистая бородатая фигура в узорном шлеме и панцире. Выследили! Пронзительный звук прорезает воздух – незваный гость достает из-за спины боевой топор. Острое как бритва лезвие, скользнув по наплечнику, высекает искры.
Мои пальцы сами собой складываются в стихиальный знак, и ледяная молния бьет из центра ладони прямо в грудь гнома. Господи, как глупо!!! Ребенку ясно – иммунитет к поражающей магии у подземного жителя столь силён, что атака не причинит ему никакого вреда!
Гном замер лишь на мгновенье, а затем, словно ничего и не произошло, продолжил свой путь. Даже с шага не сбился. За его широкой спиной уже можно было разглядеть другие узорные шлемы и покачивающиеся в могучих руках секиры.
В рукопашной схватке мне не одолеть даже одного коротышку – не то, что целый отряд!
Ну ничего, сейчас … Руки немного дрожат от волнения, пока извлекаю из-за пазухи кисет. Плохо, что ладони вспотели… Я быстро высыпаю содержимое мешочка на ладонь – комочки не успевают набрать влагу – и сильным выдохом распыляю «лисий табак» в воздухе. На всякий случай закрываю глаза. И не зря.
Вся магия, содержащаяся в штольне, разом вспыхнула в крохотных частичках, на миг озарила своды подобием северного сияния – и исчезла! Надежные столбы вновь обратились в вековую труху. Крепь, лишенная опоры, начинает оседать.
Едва успеваю юркнуть в призывно распахнутый зёв двери – как раздается оглушительный грохот. Один из обломков догоняет меня – и немилосердно ударяет в затылок.
Тьма обволакивает все органы чувств, непринужденно вырывая тонкую нить моего «я» из внушительного гобелена реальности.
Прихожу в себя медленно, словно путник, возвращающийся домой из пустыни. Воспоминания оазисами хаотично раскиданы то тут, то там в песках забвения. И я следую от одного островка жизни к другому, упорно приближаясь к осознанию собственного места в невесёлой новейшей истории.
С чего же начался крах человеческой культуры? С лица темного дроу, осторожно выглянувшего из внезапно открывшегося портала? Тогда, десять лет назад, любительская видеозапись, обошедшая все телевизионные каналы мира, перевернула представления людей о соотношении реальности и вымысла. Параллельный мир перестал быть выдумкой. И первыми люди познакомились с темными эльфами. Нет, пришельцы не посягали на человеческую территорию. Во всяком случае – тогда. Эльфы вообще ни на что не посягали. Им просто нравилось забавляться новыми игрушками. Человеческое существо для эльфа – не более чем сложно устроенная кукла из крови и мяса. С ней так захватывающе проделывать разные штуки! А какие обильные источники эмоций ждут своего часа в каждом заурядном землянине! Немного призрачного эльфийского искусства – и самая сильная личность окажется на коротком поводке, чаще всего, даже не замечая руки кукловода. Какие открылись перспективы! И сильные мира сего клюнули на наживку! И всякий шестидесятилетний проныра-политик, тряся тройным подбородком, и задыхаясь после пешей прогулки от кресла в президиуме до сортира, всерьез полагал провести семисотлетнего аристократа-эльфа! Существо, столь же утонченное и надменное, сколь и равнодушное к судьбе любого другого существа! Ангелоподобные господа даже к услугам трансформационной магии прибегали редко. Застать благородного эльфа, творящего заклинания было столь же нелегко, как во времена мушкетеров узреть дворянина, вооружившегося дубиной вместо шпаги! Всё происходило куда тоньше и незаметней. Хотя именно эти красавчики подсадили народ на синие колбы…
Я был тогда еще очень молод. И помню, мои приятели взахлеб рассказывали, как добрейшие пресветлые Господа преподнесли людям Дар. Придя к увитым виноградом и плющом воротам эльфийского замка, совершенно безвозмездно можно было получить небольшую синюю бутылочку с волшебством… Ох, как восхитительно было сотворить рой фиоритовых бабочек, украсить фасад дома бутонами благоухающих роз или мановением руки вызвать на небе многоцветную радугу! Колдовство приняло вид детской шалости, беспечной, безобидной, ни к чему не обязывающей игры.
Но уже через год – всё изменилось. Получение заветных синих бутылочек стало обыденностью. Я вспомнил, как занимал с самого утра очередь. «Раздача слонов» происходила в местном ДК. Помню восьмидесятилетнюю бабулю. Глуховатую на оба уха… Одетую в кричаще-несуразные молодежные тряпки. И свой вопрос – «А ты зачем здесь, бабка?» И её ответ – «За манкой, родимый, пришла… за ней … за манкой.»
И ее же, выходящую из дверей женского туалета этажом ниже – с полностью опустошенной колбой. Узнал я бабку только по одежде – на меня шла зрелая светская львица, поводящая при каждом движении крутыми бедрами и дразнящая колыхающейся роскошной грудью.
Помню и плюгавенького мужичка, опирающегося на клюку, и клянчившего в здании клуба «пять капель». Однажды, после того, как его грубо вытолкнули с лестницы – он изловчился – и выхватил ёмкость с маной у проходящего мимо отоваренного счастливца. Одним движением алкоголика со стажем, он опрокинул себе в горло фанфурик, сверкнул грозными очами – и ударил клюкой в мраморный пол. Только по пути клюка его превратилась в полноценный магический посох. И камень под ним треснул, как яичная скорлупа, угол здания начал заваливаться в сторону. Лишь по счастливой случайности никто не погиб…
А чего стоили недостроенные замки, чуть ли не на каждой улице…
И так, минута за минутой, час за часом, магия набирала силы в нашем мире. А естество и технологии слабели… Первым исчезло электричество. Механизм так и остался мне неизвестным – но смещение равновесия в сторону чародейства – постепенно начисто вытеснило из металлов способность передавать движение электронов. Я был буквально ошеломлен. Никогда не думал, что отняв у людей всего одну технологию – можно разом отбросить их в средневековье!
Через два месяца наш полуостров превратился в остров. Нет, как раз эта метаморфоза приключилась без всякой магии. Правительство наконец осознало масштаб угрозы – и предпочло «зарезервировать» вопрос. Хорошо еще, что атомную бомбу не сбросили…
Именно тогда солнце стало все реже навещать небосвод. И все чаще над головой проплывали низкие свинцовые тучи…
Еще через пару лет эльфам порядком приелись ощущения здешнего мира. Они почти перестали обращать к нам свой прекрасный лик, предпочитая проводить время на охоте или в своих изящных усадьбах. Зато подобно языку плесени на загнивающем куске сыра – от портала потянулись другие обитатели Заземелья. Мрачные гномы. Скаредные лепреконы. Похотливые сверх всякого разумного предела сатиры. И даже непредсказуемые в своих проявлениях наги. Люди, лишенные возможности заработать себе на пропитание либо шли в услужение… Либо творили поистине ужасающие вещи.
В некоторых, как скажем, во мне, проснулись весьма востребованные временем магические таланты. Исключительной удачей стало обретение свитка «Владыка дракона». Пожалуй, пергамент – последний наш шанс. Все «заземельцы» лишь криво ухмыляются при упоминании о драконах. «Такого зверя никогда не бывало!» – говорят они всем своим видом. Но я чувствую страх, липкий, как болотная грязь и острый, как лезвие бритвы. Кто знает – может он, этот страх, и привел их на наши земли…
Ну всё, пора заканчивать привал!
Прикладываюсь еще раз к бутылочке с маной. Хорошо, зараза, что небьющаяся! И спускаюсь наощупь, очень медленно продвигаясь вперед. Вперед и вниз. Долго, очень долго переползаю буквально от ступени к ступени, пока не начинаю различать во мгле их слабые очертания. Неужели …? Так и есть – внизу – Сияющее Озеро! Теперь можно просто планировать. Растопыриваю руки наподобие крыльев летучей мыши, шепчу под нос слова – и мягко скольжу в спокойном темном воздухе к цели.
Опускаюсь в мерцающие, отзывающиеся короткими сполохами на вторжение, матовые воды – и не ощущаю ни холода, ни зноя. По легенде – до центра дойдет только тот, кого примет дух озера. Я – дошел. В центре – гигантская чаша, края которой выступают из воды на добрых полметра. Странно, но в ней – на вид во всяком случае – плещется та же самая вода, что и вокруг меня. Я предполагал, в купели спрятано нечто вроде яйца! Неужели я опоздал – и все усилия и жертвы были напрасны?!
Некогда рассуждать. Я опускаю пальцы в воду. Произношу магическую формулу громко, ясно, отчетливо. Звук голоса отзывается легким эхом, отражаясь от стен. Одновременно руки приходят в движение, рисуя на поверхности воды символы свитка. Жидкость даже не думает заполнять борозды. Они горят мистическим алым огнем на глади вод. Я повторяю действо еще дважды – и наклоняюсь, делая ритуальный глоток из чаши. И уже не могу разогнуться. Жидкость – совсем не вода! Она проникает внутрь помимо моего желания – и одновременно – втягивает меня в зеркало чаши!
На краткий миг я вновь теряю себя. И вдруг – будто долгожданное пробуждение от долгого, глубокого сна! Мне кажется, что я стал всем! Я продолжаю ощущать себя человеком. Но еще – жидкостью, охватывающей мое тело, как мякоть песика охватывает косточку. И – каменной чашей, удерживающей тот самый персик. И даже слабыми, почти неразличимыми звуками подземелья, всё еще резонирующими в замкнутом пространстве. Такое впечатление, что количество чувств, отображающих окружающую реальность, по крайней мере удвоилось. Всё равно, что рассматривал всю жизнь черно-белый этюд, выполненный грифелем на оштукатуренной стене. И вдруг – стена рухнула… А за ней оказался объемный, играющий переливами красок, многообразный, едва знакомый по грубому эскизу, мир.
Вихреобразный нисходящий поток прижал меня к самому дну чаши. Каменное шероховатое ложе неожиданно расступилось – и я понесся по сверкающему туннелю, разом утратив ориентацию в пространстве. Верх –низ-право-лево – хаотично перемешались. Жидкость приобрела свойства плотного геля… Я уже не был так уверен – где заканчиваются границы моего тела – и начинается желе. Полное впечатление, что нервные волокна пробивали себе путь в субстанции, делая её частью моего тела. Предохранительным коконом. Вторым кожным покровом. Нет… Скорее – очень прочной эластичной оболочкой. Скорость непрерывно возрастала – и
туннель я покидал подобно ядру, вылетающему из пушечного жерла. Сферическая форма оболочки пришлась как нельзя более кстати. Гигантская икринка, выскользнувшая из туннеля, встретила яростное сопротивление среды. Океаническая толща приняла меня не особенно ласково. Инерцию не отменит никакое колдовство!
Зато спустя пару минут я уже нежился в колыбели жизни. Мне не было ни тепло, ни холодно. Ни легко, ни тяжело. Ни радостно, ни горестно. Я полностью отдался на волю потокам, шелестящим, уверенным, сильным, пронизывающим всё вокруг. И утратил последний из привязывающих меня к действительности ориентиров. Чувство времени.
Безграничная свобода. Бьющая через край сила. Необъяснимая мудрость. И при всём этом – ни капли чародейства. Его присутствие теперь я мог угадать за мили.
Огромные крылья раскрылись медленно и мощно, матово поблескивая в воде. Корпус вытянулся во всю длину, нетерпеливая волна прошла по туловищу от головы до хвоста. И вся живая махина, которой я стал, на удивление легко пришла в движение. Увеличиваю скорость – новое тело откликается гибко и послушно. Вспарываю поверхность вод – и лечу над безупречной зеркальной гладью. Не знаю, как я это делаю – но не за счет крыльев – совершенно точно. Так вот в чем тайна «Владыки дракона»! Правы были те, кто с пеной у рта доказывал невозможность самого существования такого животного, как дракон! Правы и те, кто передавал легенды о нем из уст в уста. Плод технологического гения, цивилизации еще более древней, чем пожаловавшие через портал «варяги»… Нынешние ученые, узнай они о такой находке, задумчиво сдвинули бы брови. Запустили пятерни в нечесаные шевелюры. И обозвали бы явление строго научно, например «бионический экзоскафандр». Не говорить же им, что ни хрена не поняли! Я уже знаю куда больше. Словно оказался подключен к универсальной электронной библиотеке. Не совсем еще разобрался со всеми закладками… Но, например, определенно уверен в том, что коровами мне питаться не придется. Как и выковыривать из зубов волосатых жилистых гномов. Сама магия – непосредственная пища драконов! А лишенные своей сказочности, наши «гости» – не более чем клоуны в балагане. Вспыхивает искоркой и тут же пропадает где-то на периферии сознания озорная мысль – «Наверняка изменения обратимы. Не зря ж драконы принцесс себе в пещеры заказывали!»
Напоследок любуюсь своим отражением в океане. Стремительные, выверенные обводы тела. Неуязвимая чешуя просто великолепна! Прижимаю крылья к телу – и взмываю в небо, непринужденно пробивая толстый слой набрякших темных туч. Золотая стрела грозно вспыхивает на солнце. Обостренный тысячекратно слух ловит звук захлопывающегося портала. У чародейских врат блокировка сработала! Вот это номер! Видимо, давно Заземелье не навещали драконы. Исправим! Впрочем, с этим чуть позже. Значит, подмоги вам, ребята, не видать. Ну а с вашим «ограниченным контингентом» я и сам как-нибудь справлюсь.
И до того, как заложить пике, я широко, во всю многометровую зубастую пасть, улыбаюсь несравненному в своем великолепии солнцу.
3.Племя воды, племя огня
Зажаренный на углях кролик исчезал с поразительной скоростью. Два подростка, Том и Макс, словно соревнуясь, сноровисто отрывали куски мяса, и не медля отправляли их в рот. Когда с ужином было покончено, Том сыто откинулся назад, привалившись спиной к прохладному склону. Он был на целых три урожая старше Макса и на его плече уже красовался круг – родовая татуировка мужчин Племени Воды.
«Ух, хорош кроль!» – довольно протянул мальчишка.
« А как мы его!» – отозвался Макс, все еще продолжая пережевывать.
Том удовлетворенно прищурился и кивнул. И верно, славная охота! Не так просто подшибить увесистой гайкой проворную тварь.
«Я уж подзабыл – каков он и на вкус-то, кроль» – продолжил словоохотливый Макс, вытирая грязные пальцы о штаны.
«А дедка сказывал – что еще помнит, когда племя рогатую животину держало. Называлась чудно – крова, кажись. И от неё мо-ло-ко – Том явно смаковал редкое слово – получали».
«Чего-о-о?» – недоверчиво переспросил Макс.
Том как раз отыскал в лохмотьях, служивших ему одеждой, продолговатую тонкую полоску, и вовсю пользовался ей как зубочисткой.
«Как вода, но белая. – кратко пояснил он. – Только не совсем как вода… Когда есть нечего, на одной ей прожить можно, говорят».
«А чего ж тогда сейчас их нету, кров? Куда девались?» – все так же настороженно отозвался собеседник.
«Куда-куда…» – голос знатока старины стал рассеянным. Но не потому, что рассказчик погрузился в воспоминания. Просто Том уже обдумывал как бы получше скрыть следы их пребывания здесь.
Место для костра выбрали правильно. В ложбинке, вплотную к решетке, ведущей в Сточку. Издалека заметить невозможно. Осталось аккуратно прикопать остатки животного вместе с золой. Запах… Вот запах вполне мог их выдать. Ну, ничего – еще немного – и час Ручьев и Ветра.
Чувствовать себя преступником – в этом все же что-то есть… такое. И страшно, и – одновременно – сладко. А они с Максом не один закон нарушили. И зверька побили на чужой земле… И к общему Очагу не донесли. Сами кроля слопали. По головке за то Старейший не погладит, известно. Надо бы чесночной головой ладони потереть – все не такой дух будет. Авось, забьет… Не дознаются.»
«Так куда девались?» – упрямо вопрошал Макс. Том перевел непонимающий взгляд на вопрошающего товарища.
«А?»
«Кров куда дели, говорю?» – продолжал наседать приятель.
Съели твоих кров!» – сурово отрезал Том, вручаю спутнику фигурную металлическую пластину, служащую одинаково плохой заменой топору, ножу и саперной лопатке. «Займись-ка лучше делом – прикопай давай.»
«Как съели?» – Макс растерянно заморгал пушистыми ресницами. У него был вид человека, уже готового поверить в сказку и вдруг коварно обманутого в своих лучших ожиданиях. «А как же – мо-ло-ко?»
Тома разозлило это наивное «как».
«Как-как…Каком! – Вот пошли два таких обормота как мы, забрели однажды на Огневиков земли – кролей набили, и собой довольные и зверьем обвешанные домой наладились!»
«И что дальше было?» – уже с замиранием сердца, предчувствуя недоброе, почти прошептал Макс.
«Замели их – вот что… А они сдуру и хлопни рубилом, – Том кивнул в сторону железяки, успешно перекочевавшей в руку напарника, – одного из Огневиков в лоб. Убили, конечно… Тут война и началась.»
«И что же… они … всех наших кров»?– на глаза наивного слушателя сами собой навернулись слезы.
«Да нет… Тут видишь какое дело… У нашего племени, все богатства – от землицы. Травы, овощи, фрукты…Изредка попадаются звери. Ну и зерно, понятно. У Огневиков земли плодородной совсем мало. Зато у них мельницы, кузни, маслобойни. Нерестилища опять же…» – расчетливо перечислял Том.
«Пекарни…» – подобострастно подсказал-поддакнул Макс.
«Пекарни.» – раздумчиво-мечтательно согласился Том. И обоим показалось, что в воздухе уже разливается аромат свежеиспеченных булок.
От наваждения их избавил налетевший порыв ветра.
«Давай заканчивай с бадягой» – поторопил Том соплеменника. Макс и сам уже работал рубилом вовсю. Минута, другая – и на месте их привала остался лишь едва заметный пятачок земли, благоразумно прикрытый сверху срезанным со склонов мхом и дерном.
Ветер уже окреп и наполнял окружающее пространство постоянным, сильным потоком. Послышалось журчание воды глубоко внизу. Вот влага добралась и до поверхности меридианов-арыков и начала деловито заполнять прямые как стрела русла.
«Пойдем поскорей, а то поле размокнет еще – намесимся грязи». – подтолкнул своего подопечного Том.
«Ты не досказал – о войне.» – напомнил Макс, послушно шагнув вперед.
«Да что там рассказывать. – неохотно отозвался товарищ. Боги почему-то так устроили, что наши племена никак не могут ни вместе, ни порознь. В нормальное, мирное время мы торгуем с Огневиками. Мы везем овощи, зерно и травы – и обмениваем их на железо, ткани, масло, хлеб. Боги следят, чтобы торг был справедливым. Они установили, что за три меры пшеницы положена одна мера масла… Ну – и другое. Об этом тебе лучше братья Менялы расскажут. И, как я посмотрю, хоть они и проклятые еретики – как нам говорит Указующий, но все ж нам лучше жить с ними в мире. И сами были бы сыты. И кровы наши целы. А то ведь пришлось забить их с голодухи… Того, то есть … на мясо пустить».
Том выдавливал из себя слова, будто бы извинялся. Только неясно было, перед кем он чувствует себя виноватым. Перед богами ли, снисходительно взиравшими с небес или перед кровами, вероломно погубленными человеческой жестокостью.
«Том, а Том, – никак не унимался младший зверобой, дергая за полу старшего, – а почему Огневики– еретики»?
«Указующий возгласил – монотонно, будто раз навсегда заученный урок, начал подросток,– те, кто носит знак стрелы на плече – еретики. И знак их – есть ересь и насмешка над божественным началом. Ибо что есть совершеннее сферической формы в этом мире, чьи части повсеместно равноудалены от центра? Смысл сферы – сохранение и пестование жизни. Её символ – круг. Её идея – нескончаемое повторение, приближающее совершенство и спасение душ. Её символ – круг, положенный на плечо приверженца истинной веры.»
Том приостановился, чтобы подтянуть сползающие штаны, а также перевести дыхание.
«А проклятые Огневики служат Врагу человека. И стрела их указует прямую дорогу во ад, в погибель вечную, каждому, кто последует за ней. Слова их лживы, а посулы щедры. Нрав горд и надменен, ибо, исхитрив ум познаниями, почитают себя высшим благом. Призывают открыть запретное и обрести могущество, не ведая, что творят!»
«Том, а правда говорят, что Огневики могут вызывать демонов»?
«А то…» авторитетно подтвердил юноша.
Он было хотел добавить что-то еще, но шорох в кустарнике прервал разговор.
Ребята осторожно, всеми силами пытаясь ступать тише, приблизились к заросшему орешником взгорку. Поле здесь прерывалось и плавно переходило в невысокий холм. И холм, и последующая за ним Длинная Лощина, принадлежала племени Огня. Том показал знаком, что нужно лечь, и последние десять метров до зарослей мальчишки проползли на брюхе. Макс осторожно раздвинул ветви – и увидел на поляне… настоящего, живого Огневика. В ярко-оранжевом, хотя и изрядно потрепанном, но безупречно подогнанном по фигуре, комбинезоне он стоял у противоположного края кустов. В руках он сжимал нечто совершенно несуразное. Почувствовав горячее дыхание Тома за спиной, Макс молча кивнул в сторону незнакомца и состроил при этом вопросительную гримасу. «Стреломет!» – горячо выдохнул ему в ухо приятель. Тут и Макс вспомнил, что однажды ему довелось видеть на стене у Старейшего похожую штуковину. Говорили, что если охотится с ней – ни один зверь не уйдет. И что выпущенная стрела может пробить насквозь даже медведя. Что это за зверь – никто толком не знал. Но по уважительно-боязливому тону ясно было, что не чета кролю или выдре. Впрочем сам Старейший на охоту уже давно не ходил. Да и из зверья остались только кроли с выдрами, дикие куры, да вездесущие крысы.
Внезапно оранжевый еретик обернулся в сторону затаившихся спутников. Макс едва не вскрикнул от неожиданности – потому что вместо глаз на него смотрели зловеще блеснувшие в закатном свете, абсолютно черные, соединенные вместе болотца. Такой маслянистый отблеск он видел, когда забрел совсем еще дитем в Вонючую Топь, да едва там и не остался навсегда.
И тут за спиной притаившихся подростков раздался ужасающий рев. Ребята повернулись на звук. И увидели отвратительную зеленую голову, высовывающуюся из глубокого арыка. Раздвоенный на конце язык высунулся из омерзительной пасти, будто пробуя воздух на вкус. Словно окаменевшие от немигающего взгляда ящера мальчишки не могли сдвинуться с места.
«Василиск». – одними губами прошептал Макс. Никто из его соплеменников не встречал василиска уже много-много урожаев подряд – и потому зверь считался легендой. Им пугали непослушных детишек и за спиной прозывали иноверцев с нехорошим, пристальным взором. И вот теперь пугало из детских кошмаров выползало на поверхность, проталкивая толчками вперед приплюснутое, словно тиной подернутое тело. Вот показался и хвост – длинный, извивающийся, словно живущий своей собственной жизнью.
«Дзиньк» – звонкий, вибрирующий звук пронизал воздух. И, одновременно, там, где чешуйчатая лапа переходила в тело, сам собой возник темный, оперенный отросток.
Полет арбалетной стрелы был столь стремителен, что глаз просто не успевал его увидеть. Тварь страшно зашипела, но лишь немного сбавила скорость. Огневик, неожиданно пришедший на подмогу подросткам, безуспешно пытался перезарядить своё оружие. Сил вновь натянуть тугую тетиву явно не хватало. Из оцепенения их вывел тонкий, чисто девчоночий визг. Это василиск собрался с силами, и, изменив первоначальный замысел, со всех ног бросился на Огневика. Огневик, оказавшийся девчонкой, проворно нырнул в кусты, малодушно бросив стреломёт на поле боя. Том уже решил прибрать к рукам оставшееся без хозяина орудие, когда увидел второго василиска. Тот, также как и первый, бодро переваливал через край арыка.
Подростки бросились в заросли, не разбирая дороги. Позади послышался хруст ломаемых веток, но довольно быстро затих. Беглецы приостановились, и Максу показалось, что он слышит недовольное удаляющееся ворчание. Видимо, строение ящера все же не предполагало передвижение по пересеченной, густо заросшей кустарником местности. Зато слева отчаянно мелькало оранжевое пятно. Вот оно взмыло в воздух в прыжке – и вдруг с приглушенным вскриком исчезло из поля зрения. Подростки напряженно вслушивались в шум ветра в ветвях. Но не было слышно ни раненого кровожадного василиска, ни девушки-Огневика. Осторожно продвигаясь вперед, ребята довольно скоро обнаружили девушку. Она лежала на боку в небольшой яме, соединенной когда-то с арыком вручную прокопанной канавкой. Канавку копали с таким расчетом, чтобы дно ямы всегда было влажным.
Покатые бока оплетали гибкими прутьями, чередуя их с подгнившими, изрядно поросшими мхом сучьями, податливо ломавшимися под руками. Потом приносили сюда грибницу – и уже через неделю можно было снимать первый слой сероватых плотненьких шляпок.
Вот в такую заброшенную грибную яму и угодила девочка, подвернув ногу при неудачном падении. Рука Макса как-то сама собой потянулась к обмотанной ветхим тряпьем рукоятке рубила. Но, наткнувшись на укоризненный взгляд Тома, мальчик смущенно закашлялся и сделал вид, что поправляет лохмотья.
Том споро спустился к девушке. Блестящие темные очки, закрывавшие пол-лица, лежали рядом, не удержавшись при падении. А шлем и вовсе, видно, достался василиску в качестве трофея. Зато теперь можно было рассмотреть миловидные черты лица и роскошные светлые волосы, заплетенные в неприхотливую короткую
косу. Подойдя ближе, Макс залюбовался красотой девочки.
Том тем временем, сняв ботинок (настоящий, всамделишний кожаный ботинок!) и закатав оранжевую штанину, сосредоточенно ощупывал поврежденную лодыжку. Девушка, постепенно отходя от болевого шока, предприняла вялую попытку высвободить ногу из широких ладоней Тома, но тот держал крепко. Широкоплечий, приземистый сын племени Воды не раз помогал знахарке в сборе трав, в благодарность за что и был обучен вправлять вывихи, а также лечить фурункулы и гнойные нарывы. И знахаркина наука не подвела. Солидная спина товарища скрыла от Макса сцену исцеления, и все, что он услышал – легкий щелчок и девчоночий возглас: «Пусти, грязный Водяной!».
Короткая возня внизу – и вдруг дно ямы рухнуло разом вниз, увлекая за собой обоих людей.
Макс ни жив ни мертв стоял наверху. Разом вспомнились страшилки о том, что василиски роют огромные норы, выходящие порой на поверхность. И беда тому незадачливому бедолаге, кто угодит в такую ловушку. Макс запаниковал. Час Ветра и Ручьев вот-вот закончится. И наступит Сумеречный час. Благословенный купол померкнет, тени удлинятся и сплетут жуткую паутину, по нитям которой поскользят по своим нечестивым делам неуязвимые демоны. А он один в этом безжалостном мире. Такой маленький, щуплый. Беззащитный. Максу стало так жалко себя, что он заплакал. Худенькие плечи затряслись, заходили ходуном в приступе рыданий. И из-за всхлипов он не сразу расслышал сдавленное бормотанье снизу.
