Читать книгу Май-октябрь. Сборник рассказов - Александр Владимирович Андреев - Страница 1

1.Д.р.

У меня день рождения. Восемнадцать.

Время позднее, лето. Все почти разошлись. Парни пошли провожать девушек, кто пешком до дома, кто на остановку автобуса.

На заднем дворе колонки, выставленные на подоконник, играют тихо, чтобы не беспокоить соседей. Из освещения только желтые пятна от окон. Островки света на притоптанной уже за вечер траве. Между ними океан темноты.

Желающих танцевать нет. Взрослые гости обсуждают что-то в гостиной, подбивая баланс спиртного. Лишь я и мамка моего одноклассника

Медленный танец… По траве переступаем…лениво. То в светлом пятне…то во мгле…

Лина стройная.... моложавая… юбка воланом. Смоль волос по плечам, отблески Иерусалимских зарниц в карих глазах…

Ее руки на моих плечах лежат как-то… по-особенному… Не так, как ладошки одноклассниц.

Через пальцы Лины будто передается тайный, но отчетливый сигнал. Незнакомый код тела, требующий расшифровки.

И я, откликаясь, пробую… Подбираю ответ…

Большой палец, между лопаток… принимается поглаживать спину.

То самое, кошачье место… предусмотрительно оставленное открытым фасоном вечернего платья.

Касание кожей к коже порождает искры. Волны животного магнетизма, незаметные, но властные, распространяются по телу.

Теперь поглаживаю запястьем, уже ощутимее.

Лина не возражает… или не замечает… этой вольности.

Я оказываюсь ближе… прижав на секунду губы под ее ухо…

Пахнет от нее насыщенными духами… она сдерживает вздох… удлиняя, удивляясь. Но не отдаляясь.

Кажется, я на верной дороге к разгадке эфемерного послания.

Глажу по всей спине… Осторожно … но не скрывая…

Чувствуя, как у меня начинает …подниматься…

..и крепнуть…

Ныряя ладонью под волосы на затылке, начинаю сжимая ласкать… или разминать… ее шею.

Определенно… ей нравится…

Потому что Лина старается держаться на самой границе желтого пятна…

И еще потому, что ее руки …обвивают мою шею…

Я ощущаю… как сминается ткань лифчика

…удерживающего ее небольшие груди.

И как мой стояк…

упирается в ее подтянутый живот.

и она… то ли специально…

то ли ненамеренно… делает так…

что моя… одеревеневшая… балда…

выписывает крохотные круги… возле ее пупка…

От выпитого вина…

или от близости к женщине…

(до этого у меня была только одна девушка, да и то, все закончилось, не успев начаться)

наступает состояние близкое к эйфории.

Оказавшись в тени…

рука с поясницы…

сползает на ее задницу…

медленно…

но неумолимо охватывая.

Ее продолжительное теплое дыхание на моей шее, ободряет.

Разгадка близка!

Вторая рука отправляется вслед…

И когда она достигает цели, меня охватывает дикий и труднообъяснимый восторг.

У меня! В руках! Задница! Мамы! Моего школьного приятеля!!

И я тяну ее…

к себе…

к приятно ноющему…

сильному… горячему … члену!

–Ооооо!– женский выдох столь же тих, сколь и многообещающ…

Есть такая буква… в этом слове! Очень сексуальная для моего воспаленного восприятия сейчас буква!

Мы продолжаем имитировать танец еще несколько секунд… вне желтого круга…

Когда мои руки ныряют под юбку…

… ладони…по теплой коже…от колена.... вверх…к заднице…

Пальцы.... уже под резинкой....

И… наслаждение! Женские обнаженные щеки… сминаемые моими ладонями!

Пальцы теребят… сжимают… подталкивают.

Раздвигают…

–Оооо… Так…,– сдавленный шепот обжигает мочку.

Средний добирается… до влажности… снизу… и сзади…

Тянет… липкую дорожку вверх…

–Так, так… т-а-а-ак…

Меж ягодиц…

окружая… слизью…

темную тугую дырку.

Лина замирает, обвисает в руках… тряпичной марионеткой…

Ждущей… жаждущей… руки кукловода.

Пока я…

…обегаю круг за кругом…

добавляя… смазки…

ныряя… кончиком пальца… дальше не достать.... в текущую щель.

Ее ладонь комкает… задирая спереди… подол…

бедра… обжимают мою ногу…

лобок толкается… мелко… но настойчиво…

Губы шепчут.. на ухо....

Словно раз и навсегда выученный монолог:

–так… так… так… так… еще… еще…

Колечко становится…

пульсирующим…

податливым…

Фаланга пальца…

уже продавливает сопротивление…

ввинчиваясь…

ее трясет… она наезжает бедрами отчаянно…

толкая бесшумно… но бешено…

оставляя… ровный влажный росчерк…

на грубоватой ткани джинсов…

Я стимулирую ее тем способом, который, оказывается ей так по нраву…

Секунда… Другая…

И Лина кончает… закусив мое плечо.

Мне кажется… что я могу сейчас все!

Оттеснить ее к малиннику…

Поставив на коленки… Или просто прогнув в пояснице…

Но она.. будто прочитав мои мысли…

Быстро увлекает за угол дома…

Туда, где совсем темно

Ее пальцы ловкие даже во мгле, наощупь разделываются с ремнем.

Джинсы уже на коленках…

Рот …накрывает… безошибочно… невероятно раздувшуюся головку..

Линина голова… ритмично ходит… где-то там… во тьме…

Девушка … уже однажды брала у меня в рот…

Напористо, быстро, обыденно.

Но сейчас все не так.

Этот рот… опытный…

Язык… губы… в дополнении руки… снизу…

Лина дает… натянуть бархат щек…

облизывает…

щекочет дырку…

Придерживая запястьем…

…позволяет коснуться отчаянно подергивающейся головке …самого горла…там … в глубине.

Будто проводит обзорную экскурсию… для начинающего… который еще не раз посетит этот зал, чтобы…уже подробнее…и основательнее… ознакомится с достопримечательностями.

Я забываю обо всем… покоренный искусством неожиданно умелой… Мишкиной мамы.

Интересно.... сколько надо принять мужчин… чтобы научиться делать это ТАК?

Мысли улетучиваются… приходит спазм… и я заполняю… заполняю… заполняю…

Ее сосущий неустанно, поглощающий, как омут, рот.

Через минуту нас окликают. И еще через минуту… при свете… поднимая бокал… для всех… она все та же аккуратная… элегантная дама…

Женская загадка остается с ней, тая инеем… со вкусом спермы… на языке…

2.Бабье лето

На дворе сентябрь. Самые предусмотрительные прохожие уже облачены в плащи. Перестраховщики! Под ногами на тротуаре обширными лоскутами раскинулся роскошный багряно-золотой ковер. Ветер теплый, переметает сухую листву, ерошит волосы. Солнышко поминутно прорывает разрозненные пласты туч, упорно прогревая прозрачный осенний воздух. Дух бабьего лета, как дух рождества витает вокруг.

Пара попадается навстречу. Девушку я знаю. Вернее, мы даже состоим в дальнем родстве. Не кровном. Так бывает. Или нет. Я плохо разбираюсь в генеалогических ответвлениях. Вот если твой отец второй раз женился, и у него родилась дочь. А у той дочери, в свою очередь, племянница. По матери. Очевидно же, что общим набором генов и хромосом тут и не пахнет. Но формально мы все-таки, вроде как…

Надюше лет двадцать пять, а может и меньше. Я чуть ли не на пару десятков лет старше. И виделись мы не более дюжины раз в жизни. Последний раз с год назад, на свадьбе моей сестры по отцу. На торжестве она была со спутником. Седым солидным дядькой, не особенно разговорчивым, но не пропустившим ни единого тоста. Она рядом с ним выглядела взрослее своих лет. Впрочем, и не только рядом с ним. Всегда.

Возможно, оттого, что "взрослая жизнь" для нее началась очень рано. По слухам, пряными перечными облачками следовавшими за ней повсюду, лет с двенадцати… Ближе к шестнадцати Надя превратилась в полноценную молодую женщину, с крепкими аппетитными голенями и широкими устойчивыми бедрами, соблазнительно раскачивающимися при ходьбе.

И, с тех пор, рядом с ней неизменно оказывались зрелые, матерые мужчины. Со спутником, засветившимся на свадебной церемонии, Надя жила последние пару лет.

А сейчас я встречаю ее в компании с совсем молоденьким, худеньким, про таких говорят «в чем душа держится», парнем. Контраст разителен, из общего— лишь полоски желтого благородного металла на безымянных пальцах. И, смею с высокой долей вероятностью предположить, содержимое коляски, которую катит юноша. А ведь парень, пожалуй, даже младше Нади.

Она, похоже, обрадована встрече. Во всяком случае, охотно делится новостью о замужестве. Естественно, никто из нас не упоминает о прежнем. Во всяком случае, до тех пор, пока Антон не отходит в сторону с коляской, начиная укачивать захныкавшего младенца. Но еще до того, пока стоим втроем, на улице, разграфленной в черное, серое и золотое, я ловлю ее взгляд… И узнаю его безошибочно. Вот не смотрят так на дальних, с которыми годами не видятся вообще… родственников. Это взгляд женщины на мужчину. Взгляд, в котором явный призыв. Вожделение. Жажда… или… голод. Затаившийся под тонким-тонким пеплом жар… Его выдает марево дрожащего воздуха над серым пушистым слоем, скрывающим жар тела… Покрывалом, только и ждущим, чтобы его откинули прочь…

За беседой об общих знакомых я провожаю их до частного дома, что они сняли совсем недавно. Примечая по пути, эти повторяющиеся, вопрошающие, долгие заинтересованные взгляды. Мне начинает казаться, что на кончике каждого из них крохотный острый крючочек… Неразличимый, почти невидимый… Но оттого не менее крепко цепляющий за живое.

Приглашение в гости, почти формальное. Если бы не он. Взгляд рыбака, профессионально забрасывающего удочки на самую середину реки.

И я соглашаюсь, надеясь на… А на что , собственно? Нет ответа. Надеюсь… на Надежду.

Да и что может последовать за приглашением на чай?

Торт покупаю по дороге. Подумав, беру бутылку вина. Тщательнее подумав, добавляю еще одну. Вернувшись от кассы, совсем не думая, разживаюсь третьей.

Так что, устроившись на кухне, начинаем не с чая. К вину находится салат. Свежий бородинский хлеб с тмином соперничает в аромате с порывами ветра из форточки, пропитанного дымом теплянок и кострищ. Соседи жгут ботву и мусор…

Антон цедит вино, дегустируя, понемногу…

И я… понемногу.

Надежда, то появляется, то исчезает, отлучаясь к ребенку…

Кухня крохотная, тесно… Она задевает меня, то бедром, то, чуточку, мягкой плотью груди…

Случайно вроде… Или нет? Независимо от ее намерений, напряжение в паху дает о себе знать, выступая все отчетливей и отчетливей, как изображение под действием проявителя на старой фотопленке.

Я наклоняюсь вперед, ненадолго опираясь на ее колено под столом. Колено, прикрытое теплой полой домашнего халата.

Она ничем не выдала отношения к моей вольности, как ни в чем не бывало продолжая разговор с мужем о ближайших перспективах домоводства. Словно и не заметила…

Я оставляю руку там…

Через минуту начинаю поглаживать. Вдоль… Почти незаметно

Осторожно… не привлекая излишнего внимания, продвигаясь выше.

Ум и тело реагируют на ситуацию…

Неоднозначную. Распутную. Кровь разгоняется по артериям, вторая бутылка пустеет, Антона заметно повело.

Надюша отходит к малышу… Наверное, чтобы покормить. Возвращается через несколько минут, неподражаемым женским движением поправляя отворот халата. Странно, что Антон на замечает, как груди его жены, так и распирают ткань.

На столе появляется графин с водкой

Муж, как то рассеянно уже, смотрит… вроде хочет что-то сказать…

Но только стопку опрокидывает, занюхав головкой лука…

А жена усаживается ровно на тоже место.

И моя рука тоже… возвращается… на тоже место.

На поле халата мягко, я немного смелее, растираю, когда полы расходятся в стороны… Пальцы касаются… голой кожи… на ляжке.

Она чуть заметно вздрагивает, но больше никак не показывает, что ее каким-то образом беспокоит моя ладонь

Продолжается разговор, довольно оживленный. Муж… иногда тоже… вставляет фразу или две…

А я продолжаю…

Поглаживать ее там…

Стремясь постепенно ....

Подобраться… к границам его супружеской… собственности.

Ее ноги не разведены. Но и не сомкнуты.

Мне уже хочется убедиться, есть ли на ней белье снизу.

Потому что от лифчика она точно избавилась.

Тянуться под столом… все же неудобно… я тупо не достаю… до ТУДА.

Ребенок плачет, и она уходит, так и не позволив решить загадку.

Мы с Антоном остаемся одни…

И, хотя и пьяненький изрядно, парень ставит чайник на плиту.

Минут через пять иду в туалет, в доме вода и канализация, все цивилизованно…

Стиралка, корзинка с бельем, куда бросают загрязнившееся.

Меня неожиданно пробивает мысль…

Из-под крышки, будто специально, торчит клочок белой ткани.

Открываю пластик крышки корзины.

Поверх лежат белые женские трусы, с большим влажным пятном.

Задумчиво веду пальцем… Смазки много… Потекла, как сучка…

Хер встает снова, в полную силу, и приходится ждать, чтобы успокоиться, пописать и вернуться на кухню.

Теперь, когда она входит, я знаю, что под халатом она совсем голая…

И снова… твердею…

Стараясь… не смотреть на бедра. И на раскол грудей, покачивающихся под тканью…

Как же хочется…

Без стеснения, пока она стоит рядом… залезть рукой под подол…

Охватывая и сминая… ее голую попу!

Она перехватывает мой взгляд.

И… кажется… уголки ее губ … трогает победная улыбка.

Вечер заканчивается, переходя в ночь.

И … больше она не садится рядом!

Зато заботливо уговаривает родственника (меня то есть) заночевать…

Уже под невнятное мычанье мужа, то ли одобряющего, то ли протестующего…

Но скорее, он на своей волне.

Укладываюсь… Двери, по случаю духоты приоткрыты. Напротив маленькая комнатка ребенка с детской кроваткой…

Там успокаивающе горит матовый желтый свет.

Из спальни молодых доносится краткий шум… возня…

Мне крайне любопытно…

Хочется прокрасться и заглянуть.

В какой позе… Надя отдает супружеский долг.

Член вновь, который уж раз за день, напрягается.

Но возня почти сразу стихает.

Слышится мужское похрапывание

И… минутой позже… детское легкое хныканье…

Мама малыша появляется из мглы, почти не скрипнув ни койкой, ни половицами.

Босая… с распущенными волосами… В коротюсенькой прозрачной ночнушке…

Расхристанная…

В свете ночника просвечивают ее тяжелые груди.

Бедра покачиваются… широкие.

И, когда она склоняется над кроваткой…

Я, наплевав на все условности, родственные, генетические, моральные, уже позади…

Ее губы касаются лба малыша…

А мой малыш… уже касается непрошено и неотвратимо… ее нижних губ.

Она даже не прерывает едва слышную колыбельную.

Когда я овладеваю… чужой женой

Член погружается, словно в дьявольскую купель…

Жаркую и гостеприимно чавкающую.

Какое-то время силы воли хватает, чтобы раскачиваться почти в такт песенке.

Толчками через бедра матери, раскачиваю кроватку, убаюкивая малыша.

Но… недолго…

Я разряжаюсь, сдерживая стон…

Уже через минуту мы в комнате напротив. Надины крупные выразительные глаза снизу… Ее припухшие чувственные губы шепчут: «Это первое, чему я научилась…». И смыкаются на поникшем стебле. Видимо, у Наденьки были хорошие учителя… Ее усилия дают превосходный результат… Она увлекает меня за собой… на себя… Сильные ноги обвивают мои, фиксируя в захвате, не уступающим в профессионализме борцовскому… Стрела обречена попасть в яблочко. И попадает… внедряясь… глубже и глубже. Удовлетворенный вздох раздается снизу, когда колодец заполняется полностью.

–-Дядя Сережа… я была… плохой девочкой… дядя Сережа,– ее глаза искрятся похотливым безумием уже после первых толчков.

Я зажимаю ее соски, они словно из губчатой резины.

–-Плохих девочек… наказывают!

–-Да! Накажи меня, дядя Сережа! Накажи всеми способами, что знаешь!

К утру мне удается выполнить большую часть ее пожелания. Забыться недолгим сном удается только перед самым рассветом. Ухожу еще до завтрака, благодарно принимая влажную прохладу осеннего утра. Солнце уверенно взбирается на небосвод, и я невольно подмигиваю всемогущему светилу. Оно благосклонно лучится в ответ, рассекая редкие грозовые облака. Бабье лето обещает быть жарким.

3.Яблони цвет

Августовская жара под вечер отступила. С речки потянуло прохладой. Из беседки, возвышающейся над окрестностями, открывался прекрасный вид на излучину реки, на березовую рощу по ту сторону, уже частично приодевшуюся в золото, на пустынный пляж.

–А вот и они, наши Ромео и Джульетта!– Марина указала ладонью, с зажатым в ней пластиковым одноразовым стаканчиком, на две фигуры, показавшиеся у лестницы. Приемный сын, приехавший в лагерь отдыха навестить девушку, чинно шествовал с избранницей под ручку. Марина сделала очередной маленький глоток, аромат «изабеллы» приятно щекотнул ноздри. Артур незамедлительно подлил еще, оказавшись нежданно-негаданно совсем рядом. Настолько рядом, что ей пришлось отодвинуться. Да, не зря Светка попросила ее съездить сюда, глянуть на поведение благоверного. Андрейка запротестовал было, не желая появляться перед подружкой в сопровождении мачехи, но через час уговоров и маленьких уступок, сдался. Сергей закинул их сюда на авто часа четыре назад, и обещал забрать в двадцать ноль-ноль, предварительно позвонив. Время близилось, звонка все не было, Андрейка маялся, не решаясь поцеловать свою Оксану, а тренер спортлагеря «Солнечный», по совместительству муж Светки, все откровеннее проявлял знаки внимания к сопровождающей гостя.

Марина даже не заметила, как рука Артура легла на колено. Опомнилась лишь тогда, когда вторая мягко, но как-то по-особенному цепко, охватила грудь.

–Не надо, Артур,– она попыталась освободиться. Но в одной руке по-прежнему был стаканчик, который вполне мог опрокинуться на новое платье. А глаза, горящие страстью темно-карие глаза мужчины, смотрели так настойчиво, гипнотизируя, подавляя волю. А еще ладонь… Марина не могла понять, как он смог так умело завладеть ее грудью, что дыхание разом участилось и живот свело в порочном предвкушении. Ей уже хотелось, чтобы эти приближающиеся губы больше не медлили ни минуты, чтобы узнать, настолько ли умел муж подруги во всем остальном…

–Мам!– из сладкого плена ее вырвал голос пасынка,– нам пора!

Больше десяти лет рядом сделали это обращение естественным. Тем более, Марина ничуть не походила на образ злой мачехи из сказок. Испытывая теплые чувства к мужчине, она как само собой разумеющееся распространила их и на Кострова-младшего, как на его неотъемлемую часть, стараясь ненавязчиво проявлять заботу о Сережином сыне. Не сразу, но мальчик привык видеть в ней близкого, родного человека, перестал ершиться, и, в конце концов, тихое «мама» и «сын» вполне органично зазвучало под крышей их дома.

–Не стоит торопиться,– хитро прищурился Артур,– посидим вчетвером, выпьем вина.

Он оценивающе прошелся по фигуре Оксаны, чуть более, чем позволяли приличия, задержавшись на объемном бюсте. Увлек Андрея в сторону, зашептав скороговоркой тому почти на ухо. Чуткий слух Марины уловил:

–Переночевать… тебе отдельную комнату… с девочкой.

Тот упрямо мотнул головой.

–Нет!

Марине показалось, или Оксана коротко разочарованно выдохнула?

–Пойдем, мам. Оксану проводим до корпуса, и через овраг напрямую выйдем на трассу!

Марину поразила решимость приемного сына.

«Не в папу, совсем не в папу!»,– подумала она, послушно следуя за Андрейкой.

Прощание с девушкой выдалось коротким, Марина, стараясь не мешать юным сердцам, отошла за угол здания и попыталась набрать номер мужа. Аппарат, как назло, не отзывался. Зато ветер периодически доносил манерные реплики Оксаны. Женщине не нравился выбор сына, но вмешиваться в его личную жизнь она не хотела.

–Не дозвонилась?

–Вне зоны доступа.

–Ничего, может на работе в лаборатории, там не берет, задержался. Мы сейчас срежем,– рассказывая, он увлек ее на едва заметную тропку, петлявшую между сосенок и берез,– и выйдем на аллею. А там до остановки рукой подать!

–Два сезона в «Солнечном» провел не просто так! Все помнишь! – одобрительно заметила женщина.

Чтобы не идти молча, Марина принялась расспрашивать об Оксане, об их отношениях. И чем больше рассказывал сын, тем грустнее становился. Переступая бордюр аллеи, и вовсе сделал неутешительный вывод:

–Эх, что со мной не так? Не везет мне с девочками!

У Марина от сентиментальности момента сжалось сердце.

–Сегодня вечером я буду твоей девушкой!– выпалила спутница вчерашнего подростка неожиданно.

Марина решительно подхватила пасынка под руку, и они пошли как настоящая парочка – с той лишь разницей, что партнерша была на голову выше своего кавалера – и, пожалуй, вдвое шире в плавно покачивающихся бедрах.

Они прошли еще несколько метров по широкой, хорошо освещенной аллее, и вдруг Андрейка неожиданно потянул ее в сторону. Не удержав равновесия на высоких каблуках, Марина вынужденно последовала за ним.

–Мам, я тебе сейчас такое классное место покажу!

Даже в темноте было видно, как глаза его по-мальчишески горят в предвосхищении предстоящих событий. Наконец-то он был не один! Он вел за руку свою девочку, через темные заросли, одному ему известными тропами. Вёл, чтобы открыть ей тайну – показать самое что ни на есть настоящее секретное место. Про нелепый эпизод с Артуром он и думать, видно, забыл. «Вот и славно… вот и ладно» – пропел лукавый голосок внутри у Марины. А вслух она произнесла, пародируя жеманную манеру Оксаны : «Андрюшенька, меня зовут Марина… И никакой твоей мамы здесь нет!».

Юноша тихонько рассмеялся, и они поднырнули под лапы раскидистой ели.

– Не споткнись о корни, ма..– осекся и тут же, смущаясь, поправился …– рина.

Пока женщина осматривалась по сторонам, Андрей достал из кармана мобильник и использовал его в качестве фонарика. До того, как экран погас, Марина успела разглядеть доску, неумело приколоченную между стволами. Не струганная плоскость заменяла лавочку, а крона дерева служила естественным шатром.

Продолжая игру, Марина тем же капризным голосом поинтересовалась: «А что мы здесь будем делать?»

–Ну… посидим… Тут хорошо… Уютно,– заметно нервничая, ответил сын.

–Ага… И не видно, если кое-кто вдруг целоваться полезет… – поддразнила по-мальчишески смущающегося спутника женщина, осторожно располагаясь на импровизированной скамье.

Вино все еще играло в крови, разливаясь по телу приятной истомой. Не менее пьянящий воздух вливался в легкие, будоража, будя приятные воспоминания ранней юности. Да что там, почти детские шалости в пионерском лагере «Светлячок»… Сколько ей было, когда восхитительными июльскими вечерами она также вот сидела в укромных уголках с ровесниками? Уж точно не больше, чем сегодняшнему кавалеру. Первые объятия, первые неумелые поцелуи в сумерках… Интересно, а Андрейка уже умеет целоваться? Вон уже какой маленький мужичок, спортом занимается, фигура вполне развитая, мужская… И Марина доверительно прильнула к теплому боку. Рука приемного сына легла на ее плечо, затем, как будто спохватившись, накрыла курткой ее плечи

. «Заботливый» – добродушно отметила Марина и потянулась губами к щеке мальчика в благодарном поцелуе. И почему-то совсем не удивилась, встретив на полпути знакомо-незнакомые губы. Свежие, наивные, родные.

***

Возможно, так получилось потому, что Марина наполовину пребывала в грезах далекой юности. И как же много общего было у прошлого и настоящего. Тот же летний лес, то же чувство свободы и уединенной таинственности. Тот же неожиданный непрошеный жар, распространяющийся снизу привольными вихрями по всему телу.

Губы сами ответили на поцелуй. Привычно, совсем по-взрослому. Опешивший Андрейка так и замер. Как рыба, попавшая на крючок. Только в плену у него оказалась нижняя губа, умело прихваченная Мариной.

Она так увлеклась, что не сразу заметила напряженность вчерашнего подростка.

Женщина оторвалась от его губ, и чтобы хоть как-то заполнить образовавшуюся неловкую паузу проронила довольно нерешительно первое, что пришло в голову…

–Ну да… на романтических свиданьях… обычно целуются. И…

Договорить ей не дали губы, неожиданно вновь оказавшиеся такими близкими. Горячими и нежными лепестками они вдруг обожгли уголки рта. Она опомниться не успела, как ситуация изменилась на прямо противоположную. Теперь уже её нижняя губа находилась в мягком плену. Атака была столь внезапной, что Марина не успела даже вернуть руку, поправлявшую волосы. Привычный жест, немного снимавший смущение, сохранившийся еще со школьных времен. Сейчас же у руки не было другого пути, как плавно опускаясь, обвить шею спутника. Пальцы сами собой зарылись в чуть вьющиеся каштановые волосы. И язык, совершенно так же спонтанно, вдруг, прочертил быструю горизонтальную линию, на какое-то мгновенье коснувшись языка юноши. И снова её Андрейка замер от нежданного прикосновения.

«Совсем не умеет целоваться» – подумала про себя Марина, слегка отстраняясь от пасынка. Глаза ее мерцали в полумраке, невидимый в сумраке румянец вовсю заливал щеки.

«Ма… рина, а можно мне еще? – голос с заметной хрипотцой, заставил женщину улыбнуться.

–Повторение – мать учения, – насешливо-назидательно, нарочито растягивая слова, промурлыкала она. И уже про себя додумала: «А в данном случае – еще и ученика». Странно, но даже эта мысль не показалась ей сейчас дикой. Скорее, маняще-возбуждающей. Она только что избежала опасности потерять репутацию добропорядочной замужней женщины. И спаситель, такой близкий и родной, сейчас нуждался в её помощи. Или в награде. Или в том и другом сразу. Мысли путались, обгоняли друг друга, подобострастно ложились лепестками роз к ногам невесть откуда возникшего желания.

Их губы снова встретились. На этот раз Андрейка был явно смелее, и после нескольких нежных, почти невесомых прикосновений, пробовал перейти в наступление. Его язык, как разведчик, осторожно пробрался на вражескую территорию. «Вполне обучаем…» – удовлетворенно отметила про себя Марина. Следующий рейд уже был глубже. Но коварный противник, как только Андрюшин язык отступил, буквально ворвался в его родной стан. Быстро обежал все вокруг, и с ленцой стал отступать восвояси. Одновременно рука надавила на коротко стриженый затылок, подсказывая, что делать. И ученик всё понял! Он помог неожиданному гостю, слегка вытолкнув его своим языком. Игра, очень популярная после отбоя в детском лагере «Светлячок», словно старая знакомая, нежданно появившаяся на пороге после долгой разлуки, вызвала к жизни целый сонм эмоций. В браке такие поцелуи – редкость. Особенно – спустя полтора десятка лет после свадьбы.