Читать книгу Дом на проклятом месте. Сборник рассказов - Александр Владимирович Токарев - Страница 1

Защита от ненависти

– Все, реанимацию можно прекратить, бесполезно, – профессор Сизарев отвернулся от экрана монитора. – Это уже полумиллионный труп за какой-то месяц! Бред!

Аппаратуру отключили. Человек лежал в спокойной позе. В сознание он не приходил с момента приступа, и на его лице, покрытом багровыми пятнами, застыло несовместимое со смертью умиротворение. «Так, наверное, в старину варнаки-душегубы отходили после отпущения грехов, – думалось Сизареву. – Нет, этот даже и пикнуть не успел. Шел по улице – хлоп! И мешком на асфальт. Потом, как во всех подобных случаях, – багровые пятна по всему телу и смерть! Смерть, хоть это и парадоксально звучит, гуманная, как если бы кто-то задался целью умерщвлять людей, не принося им мучений… Гм, а ведь вооружен был покойничек – «макаров» при падении из кармана выпал. Зачем он ему?..

В реанимационную вошла сестра.

– Сергей Владимирович, вот данные за последние два часа. Особенно много смертельных исходов в частной клинике Петерсона, с теми же признаками. И в Сиднее у Джоэла…

Профессор безнадежно махнул рукой.

– Спасибо, Татьяна Афанасьевна. За грехи, видать, наши сия напасть. Стыдно вроде бы профессору на Бога уповать, а ничего не остается.

– И еще, Сергей Владимирович. Тут вам второй день подряд звонит странный человек, инженер, кажется. Он утверждает, что первопричина эпидемии ему ясна.

– Еще один непризнанный гений. Объясните ему, пожалуйста, Татьяна Афанасьевна, деликатно. Нет, мол, времени у профессора, люди, гибнут тысячами. Надо как-то их спасать.

– Он, Сергей Владимирович, говорит, что сконструировал какой-то прибор, и сегодня его уничтожит. Чудак, по всей видимости, этот инженер. Говорит, мол, возможности приоткрыть завесу тайны больше не представится никому. Он просит вас к телефону.

– Ладно, все равно не отвяжется. Знаю я этих изобретателей.

Досадливо махнув рукой, он прошёл к телефону и взял трубку.

– Слушаю.

– Сергей Владимирович, только не кладите трубку. Поверьте, я не сумасшедший. Суть болезни открылась мне совершенно случайно, во время работы с моим новейшим микроскопом, не имеющим пока аналогов. Я прошу вас присутствовать на решающем опыте. Вы честный ученый, я знаю. Для меня это немаловажно. И еще. Для опыта нам понадобится пораженная болезнью ткань.

– Как вас зовут?

– Игорь Павлович Родионов.

– Послушайте, Игорь Павлович, я сейчас очень занят, крайне занят. Позвоните, пожалуйста, через недельку.

– Не верите, Сергей Владимирович, жаль… Прибор будет сегодня уничтожен, так надо. Мне, в общем-то, все уже ясно, но хотелось бы уточнить кое-какие детали, чтобы не ошибиться. Жаль. Я, признаться, знал, что все так и будет, но рассчитывал на любопытство, заинтересованность человека, живущего наукой. Может быть, некий авантюризм… Ведь вы еще не стары.

– Гм, договорились. Жду вас в лаборатории. Вас пропустят.

– Буду через двадцать минут.

Профессор, бесцельно побродив по пустынным коридорам клиники, прошел в лабораторию. Из ее окон виднелся кусок парковой аллеи, упирающейся в ворота, которые уже не закрывались. «Скорые» с воем проносились по двору, разбрызгивая мутные лужи. «Все везут. Мир, похоже, взбесился, а на дворе обычная осень. Странно, но почему у всех этих несчастных было оружие? Почти у всех. Здесь есть какая-то закономерность… Ага, вон, кажется, и этот… инженер-спаситель человечества спешит. Хитер-хитер, знал, на что напирать, как заговорил: авантюризм, вы еще не старый…».

По аллее торопливо шел человек в мокром дождевике. Он скользил по раскисшей листве и, стараясь сохранить равновесие, размахивал маленьким чемоданчиком. «Невелик чудо-прибор, – невесело усмехнулся Сизарев. – Да, батенька, дожил. Осталось вот только еще колдуна найти или к шаману на прием записаться, на камлание. Авось выручат». – Профессор уткнулся лбом в холодное стекло.

В дверь постучали.

– Пожалуйста, заходите.

Родионов был на голову выше профессора, небрит и худ. Глаза его, воспаленные и подернутые какой-то нездоровой пленкой, смотрели неотрывно на Сизарева. «Выпивает инженер, – почему-то решил профессор. – Да и полно, нормален ли он? Вот достанет сейчас из саквояжа кирпичик и тюкнет по макушке».

– Изучаете? – улыбнулся Родионов. – Начнем, Сергей Владимирович?

– Ну что ж, начнем.

Инженер щелкнул замками и достал из чемоданчика микроскоп, по форме и размеру ничем не отличающийся от обычного. На вопросительный взгляд профессора Родионов усмехнулся.

– Да-да, Сергей Владимирович, прибор не отличается от стандартного микроскопа внешне, но здесь несколько иные принципы, которые допускают увеличение несравненно большее, чем у обычных микроскопов. К тому же, прибор обладает проникающим излучением, подобным рентгеновскому. Фантастика?! Да, может быть, но фантастика реально воплощенная в этом приборе.

Родионов погладил кожух микроскопа.

– Итак, давайте-ка, профессор, материал. Вот сюда, та-а-к… Здесь два окуляра, поэтому искомое мы сможем видеть одновременно. Ткань рассечена… Увеличиваю. Видите, какой зверинец! Удивительно милые создания, а какое изящество форм! Это ведь всем известные микробы. Признайте, Сергей Владимирович, в таком увеличении вы их еще не видели?

– Допустим, Игорь Павлович, но что дальше?

– Дальше? Увеличиваю. Ну, как?

– Какие-то прожилки… Ага – это ткань, оболочка микробов. Все, исчезло. Сплошная муть.

– Подождите-подождите, профессор, увеличиваю.

– Послушайте, коллега, по-моему, это какой-то лунный ландшафт.

– Нет, Сергей Владимирович, это вполне земной ландшафт, но в отличие от того, что я видел, изучая свою, не пораженную болезнью ткань, ландшафт здесь безжизненный. Увеличиваю.

– Игорь Павлович, что это?!

– Как видите, профессор, – поверхность планеты, изрытая громадными воронками; перекореженные механизмы, по всей видимости, – военные; останки людей. Словом, – последствия глобальной войны.

– Это невероятно, чудовищно! Я не верю своим глазам! Как вы все это объясните?

– Подобное я уже наблюдал. И у меня было время подумать. Правда, изучая свою ткань, я видел живых людей, точно таких же, как мы с вами, снующие машины и белые теплоходы, города, не уступающие по красоте нашим земным. Словом, то была копия земной жизни. А сейчас перед нашими глазами, уважаемый Сергей Владимирович, – вероятная модель планеты после страшной войны. Мне кажется… нет, я уверен, что злоба и жестокость, копившиеся с момента зарождения человеческой цивилизации…

– Извините, вы считаете, что злоба и жестокость материальны?

– Да, так же, как и страдания, боль, испуг, мучившие веками людей. Все это копилось, концентрировалось в пространстве тысячи лет. Ведь люди удивительно изощренны в мучительстве себе подобных! Ничто в этом мире не исчезает бесследно. И поэтому наступил момент, когда раненая, полузадушенная злобой и отбросами промышленности субстанция, именуемая природой, решила защищаться от невиданного умного зверя, который уже окреп настолько, что посягнул на незыблемость законов мироздания. И природа не стала мудрить, создавая микробов-мутантов. Она слишком рациональна для этого. Природа просто скопировала человечество и, уменьшив его в миллионы раз, поселила в людей в качестве некоего предохранителя. И страшней заразы нельзя было придумать! Я вам не сказал еще про одно обстоятельство, которое, как ни странно, никого не насторожило. Все умершие пациенты при жизни были здоровы, но агрессивны и честолюбивы не в меру. Это я выяснил точно. И смерть их подстерегала лишь тогда, когда присущая им агрессивность формировалась в конкретный замысел, будь то убийство человека или чудовищный проект, заранее обрекающий живую субстанцию на вымирание. Последние два случая подтверждают это. Опасный вооруженный преступник, давно разыскиваемый милицией, и обычный чиновник по водным ресурсам – какая здесь связь? Я выяснил: и тот и другой принесли бы большие беды, осуществи они задуманное. Итак, моя точка зрения: при возрастании агрессивного потенциала или разработке преступного проекта исполнители-маньяки чувствуют легкое недомогание – предупреждение. Благодатная среда уже создана – злоба буквально висит в воздухе и пропитывает наши клетки. А едва замысел перейдет в конкретное его воплощение, как следуют цепная реакция и взрыв, смерть!

– Это спорно, Игорь Павлович, но близко к истине и чудовищно, чудовищно!

– Да, профессор, это спорно, и, чтобы не спорить, я сделаю сейчас вот так…

Родионов взял микроскоп и подошел к массивному сейфу с ядами.

– Игорь… – начал было Сизарев, но было поздно. Микроскоп разлетелся на куски.

Инженер тщательно потоптался на осколках и, собрав металлические части, швырнул их в открытый чемоданчик.

– Сергей Владимирович, веник бы сюда.

– Родионов, но ведь это же убийство! Это новые и новые жертвы, много жертв! В наших руках был ключ к разгадке.

– А нужна ли она, эта разгадка, доселе безмятежному, а теперь отчаявшемуся живому существу, которое мы называем Землей? Самооборона от убийцы – не убийство, Сергей Владимирович. Каждый волен защищаться, как может.

Обед

Сущность Оо быстро вползла в Овальный зал Храма Пищи и растеклась по выступам обеденного ложа. Ее фиолетовое тело пульсировало и вздрагивало в голодных спазмах.

– Не надо так торопиться, Оо, – мягко заметила ей сущность Тии. – Ты молода и хочешь есть, но разве ты не знаешь принципа Высоко Живущих – береги чувство голода, будь сдержанна, и ты насладишься сполна изысканным вкусом пищи, дарованной нам Великим Пространством.

– Я трепещу и не могу ничего с собой поделать, – простонала Оо. – Сегодня Великое Пространство как никогда медлит.

– Не кощунствуй, Оо, – заметила Тии. – Ты же знаешь, что Великое Пространство никогда не ошибается. До обеда осталось три единицы времени. Пора, Оо!

Сущности приняли форму воронок, раструбы которых накрыли отверстия в обеденных ложах. Тела сущностей заструились, жадно вбирая пищу.

Насытившись, они замерли неподвижно, постепенно растекаясь и неярко вспыхивая желтыми точками.

– Что это было, Тии? – спросила Оо. – Там, в семнадцатом отрезке времени?

Тии лукаво выстрелила снопом искр.

– Ты никогда не видела, как готовится пища, ниспосланная нам Великим Пространством? Ах, да, ты еще очень молода и находишься на пестовании у главной сущности Бэа. Она строга, эта Бэа, и запрещает все, что может повредить вам, молодым и нежным. Мне ведом этот запрет. Но сегодня я пьяна от пищи и легкомысленна. Тебе тоже понравилось, Оо?

– Да, это было очень вкусно, как никогда, наверное.

– Ты хочешь увидеть, Оо, как это готовится?

– Я боюсь, Тии. Если Бэа узнает, нам несдобровать! Я вся трепещу как от голода… но я хочу увидеть!

– Браво, Оо! Ты познаешь Великое Таинство получения жизненной энергии, которая движет нами, и пища будет еще вкуснее, ведь ты увидишь, как тщательно подбираются ее составные! Смотри!

Тии замерцала каким-то особенным неярким светом, соскользнула вниз, и обеденное ложе ушло в сторону, а его место занял большой экран. На нем загорелось одно из солнц Великого Пространства, отчетливо была видна какая-то выжженная равнина, по которой бегали мелкие двуногие букашки. Они направляли друг на друга короткие трубки, из которых вырывался огонь, и многие из букашек падали, обливаясь красной жидкостью.

– Они далеко, эти безмозглые производители пищи, – высокомерно сказала Тии. – Далеко и близко, ведь для нас, высших, нет расстояний.

Нежная Оо встрепенулась.

– Это пища! Я хочу есть!

Тии добродушно одернула ее:

– Нельзя, Оо, нельзя, еще не время. Мы и так нарушаем закон Священного Смешения пищи. Но ведь ты чувствуешь, Оо, они убивают друг друга, эти двуногие, им больно, ты смотри, как они мучаются! Им очень больно, но как это вкусно, Оо! Ты чувствуешь, как вкусна их БОЛЬ?! Только не поглощай ее, еще не время. И учти, что Великое Пространство готовит пищу не из одной боли, это было бы слишком примитивно. У них, этих существ, есть то, что они называют ЛЮБОВЬЮ. Смотри!

На экране крупным планом появились лица двуногих. Они слились. Потом слились их обнаженные тела, и сущность Оо почувствовала прилив пищи, пряной и острой, но в ней чего-то не хватало. Так казалось Оо.

– Ты разочарована, Оо, я вижу. Нет-нет, в мире этих жалких созданий есть и более питательные для нас вещи. И самый тонкий вкус имеет ТЩЕСЛАВИЕ, так они называют это.

На экране появился громадный зал, заполненный двуногими. Лица их были искажены злобой, а рты раззявлены в нескончаемом крике. Они бесновались, а над всем этим скопищем стояли несколько двуногих с сытыми лоснящимися лицами.

– Они думают, что вершат Судьбу, не зная, что уготовано им.

Тии насмешливо переливалась яркими цветами.

– Сейчас они пошлют этих многочисленных двуногих убивать друг друга, а ты видела, как ловко те это делают, там, в самом начале. И эти немногие, считающие себя очень умными, будут страстно ощущать свое всесилие, пускай и кажущееся им. Ведь те оставшиеся в живых двуногие придут и убьют их – вершителей судеб. БОЛЬ и ТЩЕСЛАВИЕ, особенно с добавлением ПОДЛОСТИ, ПРЕДАТЕЛЬСТВА, ОБМАНА – это так вкусно! Но, впрочем, все, Оо. Ты и так слишком много видела, и нам может не поздоровиться от главной сущности Бэа.

Экран погас, и сущности мягко заструились по боковым линиям Великого Пространства.

– Будь осторожна, нежная! С окраин Великого Пространства иногда приходят дикие Рохи. Они питаются… – прошелестела Тии уплывающей вперед Оо, но та не дослушала. Наливаясь розовым светом, она думала: «Как ничтожны эти жалкие букашки! Мы, высокие создания, дети Великого Пространства, вершим судьбу! Только мы. Как ничтожны эти…А-а…».

***

– Чем порадуешь, приятель.Ут брезгливо смотрел на Сеха, волочащего в грязной клешне изорванную сущность.

– Сегодня только этим, Ут. Все пространства Великого Кольца забиты этой падалью, возомнившей себя служителями Начала. Но мы докажем что это вздор и неплохо пообедаем. Так ведь, Ут?..

Таракан

Все летело к черту!.. Горные хребты, небоскребы, океаны, осатанелые толпы людей, фосфоресцирующие от страшных доз радиации… Все перемешалось в кипящей массе. Черное небо подпирали столбы огня, в которых сгорало все… все! И вплавлялись в толщу земли монолитные убежища свихнувшихся генералов. Раненая планета рычала как исполинский зверь, и агония ее была ужасна…

Генерал Скарней смеялся идиотским смехом. Он уже не мог спокойно смотреть на этого наглого таракана. Сорок лет строили генералу убежище и… все для того, чтобы остаться наедине с этой тварью?! Таракан деловито сучил лапками и ел пудинг. Было видно, как ходили его жвала. Генерал взял увеличительное стекло. Бестия!.. Он же в цилиндре и при бабочке!.. Видимо, уже галлюцинации.

Таракан, напружинив брюшко, выдавил капельку темной массы прямо на желтизну взбитого теста… Хлопнуло в соседнем отсеке. Скарней взглянул на приборы: отсек, по всей видимости, затопило раскаленной массой. Так, секунд двадцать у него еще есть…

Генерал смеялся. Эти очкарики опять напутали: выживут, мол, в случае Большой Войны одни лишь тараканы. Да, сейчас на планете из живых существ остались только он и этот таракан, не зря же Скарней столько лет строил убежище… Конечно, и оно не выдержит, никто и ничто не переживет конца света. Но таракан умрет первым! Генерал смотрел на это хрупкое существо, уплетающее его пудинг, и багровел от приступов смеха… Его палец, вздрагивая, опускался к блестящей спинке насекомого. Лопнула стена, и одновременно палец генерала превратил таракана в мерзкую слякоть. И не стало ничего…