Читать книгу Всласть - Александр Воропаев - Страница 1

Первый эпизод с Сириусом, сразу замечу, весьма болезненный, случился как раз тогда, когда я получил долгожданный гонорар и находился в весьма приподнятом настроении.

Мне было чем гордиться – я, наконец, настолько освоил язык страны пребывания, что смог продать статью в специализированный журнал. Примите на веру, структуральная лингвистика не та область, где можно обойтись дословным переводом. Требуется не только ясно изложить свои мысли и показать новизну и суть всей работы, но и сделать это безукоризненными средствами. Французы вообще очень трепетно относятся к тому, как обращаются с их «великим и могучим», а уж о специалистах в языкознании и спорить не приходится.

«Я хотел бы поговорить с вами. Вы не должны пугаться. Если вы согласны, кивните головой, и я сразу же свяжусь с вами» – так было написано в записке, вложенной в томик Мопассана, который я таскал с собой для пополнения словарного запаса. Записка была написана по-русски.

Я посмотрел вокруг. В траве стрекотали кузнечики, синяя стрекоза пыталась сесть на мою удочку. Стожки клевера на той стороне пруда и виноградники щедро заливало полуденным солнцем – ни одной тени. Иногда из-за спины летний ветерок приносил звуки фортепьяно. Это дочка занималась на втором этаже. Никого…

Конечно, первым делом я подумал, что это тени криминального прошлого моего отца наконец догнали нас, вторглись в наш уютно выстроенный мирок. Все происходило из одного источника – и благодать и возмездие. Кивать, как было велено в записке, мне категорически не хотелось.

– Дмитрий, еще раз: не пугайтесь, – вдруг прозвучало в моей голове; я от неожиданности до крови прикусил язык. – Меня зовут Заслон. Это мое первое имя. Для удобства общения вы вправе выбрать любое другое.

Я встал, как мог аккуратно смотал удочки и пошел к дому. Уже не глядя по сторонам. По пути, сглатывая кровавую слюну, я обдумывал порядок действий. Помимо прочего, специалист по мозгам тоже появился в моем списке – следовало решить, может ли медицина вообще быть полезной в данном случае, и насколько глубоко это отразится на нашем финансовом состоянии. Но первым делом стоило пойти к нотариусу. Необходимо позаботиться о моей малышке и составить завещание. Пока никто не усомнился, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти.

– Вы испугались? М-м… Хорошо. Тогда я замолкаю. Если захотите позже продолжить разговор, просто скажите об этом.

Конечно, я не захотел. Но, учитывая историю с моей бедной матушкой… и некоторые свои собственные м-м… ощущения, отнесся к этому предельно серьезно. Переодевшись и захватив документы, я съездил в город. Там я провел несколько часов у одного из двух местных стряпчих, мэтра Дюпонтеля. Разговор я начал издалека, в пространной и отвлеченной беседе выясняя, как обстоят дела во французском правосудии в области имущественного права и его перехода третьим лицам. Оказалось, что заранее беспокоиться о таких вещах являлось совершенно нормальной практикой для здравомыслящего гражданина. Для обремененного хоть-каким-то более-менее значимым капиталом, – чуть ли не обязательным.

Исходя из этого, уже со спокойным сердцем, я попросил нотариуса подготовить, собственно, завещание, а также поинтересовался, кого бы месье Дюпонтель посоветовал в качестве опекуна, если бы сей субъект понадобился. Человека, несомненно, надежного, взвешенного, и с безупречной репутацией. Мэтр поставил указательный палец на свой выпуклый лоб и обещал подумать.

Так что с этой стороны дело было почти улажено.

На следующее утро мне даже казалось, что ничего особенного не произошло. Ну то есть я, по-видимому, заснул за удочками, южное солнце напекло мне голову, и приснился такой вот сон. Голос… Ну что здесь такого? А записку… – злосчастный томик Мопассана я больше не открывал и вообще засунул его на самую высокую полку.

Второй раз Сириус был осторожнее. Он учел, что клиент склонен к членовредительству. Голос прозвучал, когда я находился в каминной возле музыкального центра и надежно сидел на полу. Я как раз упорядочивал свою аудиоколлекцию.

«Интересно, – думал я, – каким образом Нопфлеру удается извлекать из своей гитары эту череду плавающих звуков, быстро входящих один в другой? – он всегда играет без медиатора».

Увлечение творчеством Марка Нопфлера и британской группы Dire Straits – единственное, что объединяло меня с отцом; с тех пор, как он предательски покинул нашу семью, ничего общего у нас с ним больше не осталось.

– Смею предположить, – прозвучало внутри моей черепной коробки, – особенность игры этого музыканта обусловлена тем, что он левша, но использует обычную, «праворучную» гитару и извлекает звуки в собственной манере, схожей с игрой на банджо.

Ладони мои вздрогнули, я наклонил голову набок и посмотрел через ячеистую стеклянную дверь, выходящую из каминной в сад. Дочка, раскидывая руки в стороны, плавала в бассейне. Красная резиновая шапочка, прикрывающая ее русые волосы, влажно блестела на солнце.

В руках у меня находилась магнитофонная кассета «BASF» на девяносто минут; скрепя зубы, я вернулся к тому, чем занимался, то есть продолжил снимать с нее защитную пленку. На меня навалилась тоска. Такая тоска охватывала меня всякий раз, если передо мной стояла непосильная задача. Как в тот день, когда Ингу сбила машина, и мне предстояло объяснять дочке, почему наша мама никогда не вернется с работы.

– Я должен принести свои извинения, – раздалось у меня в голове после некоторой паузы. – У меня раньше не было опыта общения с совершенно неподготовленным человеком. Вы, должно быть, решили, что у вас возникли проблемы психиатрического свойства – судя по вашим вчерашним действиям… Я могу убедительно доказать вам, что с вашим разумом все в порядке, – продолжал вещать голос. – Позвольте мне это продемонстрировать. Ведь вы хотите того же, не правда ли?

От кивка меня останавливало только сродни суеверному чувство, что стоит лишь поддаться, пойти за этим безумием, и обратного пути уже не будет. Я приму за данность голоса, потусторонний мир, и закончу свою жизнь, как мама – привязанным к больничной койке.

– Не отвечайте, Дмитрий. Просто слушайте. Я не порождение вашего больного воображения, не компиляция и не ловкий трюк. Я искусственный интеллект, созданный человеком, человечеством… благодаря развитию науки и эволюции целого созвездия связанных технологий, особая, сложная программа. Вам же известно понятие компьютеров, роботов?.. Не пытайтесь найти меня глазами, я не в этой комнате, и, в некотором смысле, – нигде. Сейчас я нахожусь только в вашем разуме. В материальном плане – я только голос. Давайте произведем некоторый лабораторный опыт, чтобы убедиться в вышесказанном. Хотя уже пример с Марком Нопфлером должен стать для вас поучительным. Вы ведь точно не знали, что он левша, а значит, ваш мозг не мог самостоятельно породить и мое пояснение. При случае, вы легко сможете проверить эту информацию. А сейчас давайте закрепим мои тезисы. Например, спросите меня вслух или сформулируйте вопрос мысленно о чем-нибудь, что лежит вне сферы вашей компетенции, но может быть быстро верифицировано.

– Па-ап! – раздался с порога голос Иришки. – С тобой все в порядке? Ты чего такой… взъерошенный?

Стоя в натекшей с купальника лужице, она вытирала полотенцем волосы, и смотрела на меня Ингиными серо-зелеными глазами.

– …Все нормально, доча. Просто я собираюсь в город и соображаю, что нам нужно прикупить из продуктов и по хозяйству. Тебе что-нибудь привезти?

«Какое мороженое предпочтет моя дочка?» – произнес я в голове. Я знал, что она любит ромовое с изюмом и почти всегда выбирает его.

«Это против правил, вторгаться и выуживать данные из чужого мысленного пространства, и главное, Дмитрий: если мы продолжим в данном направлении, это не пойдет вам на пользу в этическом плане, но один раз, в виде исключения, пожалуйста: она захочет со вкусом тирамису»

Вот именно этот нехитрый эксперимент меня убедил. Тогда я даже не знал, что это слово значит. Честно. Но Иришка заказала привезти именно его.

Конечно, настоящее доверие появилось не сразу. Даже уверившись, что Сириус существует объективно, вне зависимости от моего разума, у меня нашлись тысячи причин, опасений не принимать на веру те объяснения, что мне давал этот странный субъект. Кстати, таким «астрономическим» именем я его нарек спонтанно, выудив его из одного позабавившего меня рассказа.

Вопросов было много. Что это за новые технологии, позволяющие общаться невербально? Как программа может вести такой связный разговор? Более того, осознавать себя личностью? С помощью каких средств она может узнавать чужие мысли? Почему Сириус разговаривает именно со мной? …При таких удивительных, «продвинутых» возможностях, не является ли он все же резидентом инопланетной цивилизации?

Конечно, я вывалил их не все сразу. Но постепенно, день за днем, у меня в голове появилась более-менее связанная картинка.

Технологическое совершенство Сириуса объяснялось тем, что он был создан в будущем. То есть – будет. Это же обстоятельство легко снимало и все прочие вопросы. Сириус был чем-то вроде супервычислительного, суперкоординирующего и суперкоммутационного центра будущей человеческой цивилизации. Ее мозгом, опекуном и рабочими руками. Все – с приставкой «супер». Можете себе это представить? А говорили, что в восьмидесятых годах прошлого века прогресс достиг своей вершины, вышел на технологическое плато, и прорывных открытий в обозримом будущем уже не случится. У вас есть холодильник, автоматическая стиральная машина, видеомагнитофон? Серьезные солидные компании даже могут похвастаться персональным компьютером на столах своих топ-менеджеров. На что тут можно жаловаться? Будьте счастливы!

Ну а в удивительном будущем, помимо прочего, функцией Сириуса, конечно, являлось способствование дальнейшему развитию науки. Делал он это, предоставляя ученым свои необъятные возможности.

Одной из новых разработок, которые Сириус курировал в качестве суперинтеллекта, был прокол времени-пространства. Себя же он использовал и в качестве подопытного кролика. Таким образом, в ограниченном виде, он смог вступить со мной в контакт. В качестве голоса. Наше общение позволяло Сириусу протестировать все свойства и последствия этого открытия. Кстати, благодаря ему там, в будущем, вот-вот появится нуль-транспортировка…

Мы разговаривали о том, о сем: о будущем и нашем времени. Сириус давал мне справки. Подсказывал телефон сельскохозяйственной инспекции, рекомендовал хорошего плотника для починки оранжереи и вообще чуть ли не подвизался у меня на побегушках. Даже по хозяйству. Не знаю, как я обходился без него раньше. С подсказками Сириуса я вдруг заделался специалистом во всех областях, мог легко отремонтировать цветной телевизор или молочный сепаратор, и знал, в какое время лучше внести в землю удобрение.

Есть еще одна немаловажная деталь, даже, пожалуй, самая важная: полная безопасность. Я никогда не чувствовал ее на родине, которую покинул, и тем более не мог получить ее здесь – в чужой стране. Несколько раз Сириус продемонстрировал мне, что с его появлением ситуация принципиально изменилась. Например, когда предупредил, что автоматика железнодорожного переезда впереди сломана, и требуется немедленно остановиться. Перед капотом моего «Renault» тогда пролетел скорый поезд. Или как-то призвал ни в коем случае не заходить в привлекший меня вывеской ресторанчик: два обкуренных юнца прямо в этот момент задумали навязать его владельцу свое покровительство. Хорошо, что Сириус вызвал в кафе полицию, – из духа противоречия я тогда все-таки вошел в кафе.

Абсолютная защищенность – сродни власти, ты начинаешь смотреть на людей другими глазами, ну и разговаривать соответственно. Хорошо, что я вовремя спохватился. Я вспомнил отца в его сумрачном кабинете – когда он однажды решил принять меня – насмешливо-высокомерного, развалившегося в массивном кресле, его халдеев – слуг и охранников. Не хотелось самому становиться таким же засранцем.

– Не сходится… – спохватился я однажды.

– Что не сходится? – спросил Сириус.

– Ты говорил, что можешь присутствовать в материальном плане не более чем голос, но наше общение началось с записки, а теперь ты даже сам звонишь по телефону, вызываешь такси…

– Во-первых, Дмитрий: эксперимент продолжается, и мои возможности растут. А во-вторых: записку по моему наущению написала и вложила в твою книгу мадмуазель Пети (она была наша кастелянша). Это потребовало от нее значительных усилий, хотя я четко высветил перед ней буквы кириллицы.

– Бедная мадмуазель Пети.

– Она суеверна, и произошедшее никак не отразилось на ее картине мира, – ответил Сириус. – И оно того стоило.

Через довольно непродолжительное время я привык к новому положению вещей. Я даже стал воспринимать его как должное: в конце концов, со мной однажды уже произошло удивительное происшествие, вполне невероятное, почему же не может случиться еще одно?

***

Когда мы только сюда приехали, мы сразу влюбились в наш новый дом. Особняк Готро был как раз такого размера, чтобы язык не повернулся назвать его замком, но при этом уже давно перерос размеры сельского дома. Хочется думать, еще до первой французской революции…

Основное здание с мезонином, сложенное из бежевого известняка, дополняли два небольших одноэтажных крыла, оштукатуренные и выкрашенные в охристый колер. Со стороны сада в окна и стеклянные двери каминной заглядывали деревца алычи, там и сям из земли высовывались светлые камни, и все вокруг тоже было сделано из них. И дорожки и невысокие ограждения, и обнаженные фигуры древнеримских богинь с полустертыми лицами. Камни я люблю в любом виде.

Интересно, что из камня (только на этот раз не из светлого, а темно-бордового, слюдистого) была же выполнена и главная достопримечательность поместья, внесенная во все путеводители, – так называемое «ухо красного герцога» – округлый объект неподалеку от главных ворот. То ли недоделанный фонтан, то ли поилка для скота. В густой траве вокруг него всегда обитала уйма кузнечиков… Под герцогом, как мне сказали в городке, подразумевался сам кардинал Ришелье. Иришка, кстати, не согласилась с тем, что этот артефакт обоснованно носит свое название. – Не похоже, – сказала она. – Это не ухо, это какая-то каменная росянка… Мерзость.

Как я уже говорил, камни я привечаю в любом виде, но «ухо» и у меня вызывало странные ощущения… Впрочем, про ощущения я говорить не люблю.

…Еще заранее, по документам, я знал, что имение будет весьма и весьма обширным, но то, что мне достанутся и виноградники, этого я не ожидал. Я сразу решил, что придется записаться на курсы. Есть некоторые растения, которые во мне всегда вызывали благоговение: например, вековые дубы, вязы, сосны любого возраста и виноградная лоза… Так что я не мог сплоховать или включить заднюю. Интересно, думал я, найдется какой-нибудь местный полусумасшедший чудак, который научит иностранца, как обходиться со свалившейся на меня ответственностью. Хотя бы из-за любви к природе… или побуждаемый местным патриотизмом. Кто ж знал, что у меня в голове появятся голоса, и все это не понадобится.