Читать книгу Точка возврата - Александра Александровна Чумакова - Страница 1

Точка возврата

Все имена и события вымышлены. Любое совпадение случайно.

Мы не выбираем времена. Мы можем только решать, как жить в те времена, которые

выбрали нас.

Джон Р. Р. Толкин

Пролог

Когда-нибудь наступит день, самый обычный, каких было миллионы. С запахом

утреннего кофе, с дневной суетой, с вечерней усталостью. Будет все, как всегда, но без

тебя. Ты исчезнешь с лица земли так же незаметно для человечества, как и появился. Все,

чем ты жил, дышал, на что надеялся, во что верил, станет неважно в тот миг, когда с твоих

уст сорвется последний вздох. Лицом к лицу со смертью ты встретишься в одиночестве.

Только ты и она… И ты поймешь, что смерть – это только начало…

Глава 1

Меня зовут Дмитрий Ларионов. И сегодня я счастлив, но так было не всегда. День,

когда моя жизнь разделилась на до и после, я помню в мельчайших деталях.

Я шел по улице. Шел бесцельно, не зная куда, моя жизнь давно закончилась, душа была

уже не здесь, осталась только оболочка. Всем своим существом я рвался туда, где еще не

был, но знал, что меня там уже ждут.. Там были мои близкие и любимые, которым я

нужен любой, там не нужно будет ничего доказывать, там – покой.. Во мне жила

уверенность, что мне осталось недолго, ведь мне снова снился этот сон…

– Мама, мама, смотри – бомж, – сказала девочка лет шести, одетая в ярко–красное платье

с Микки Маусом, и спряталась за молодую женщину.

– Вероника, некрасиво показывать пальцем и так говорить – тон матери был удивительно

спокойным, она говорила, будто нараспев.

– А как говорить? Папа мне сказал, что такие люди называются – “бомжи”, и их нужно

бояться.

– В жизни случается всякое, порой это очень хорошие люди, просто они запутались.

– В чем запутались, в паутине?

– Можно и так сказать.

Я переходил улицу на красный свет. Я делал это специально, движимый жаждою

смерти. В следующую секунду случилось то, о чем я мечтал уже давно. Машина, сбившая

меня, стала избавлением. Я даже не успел разобрать, какой она марки и цвета, впрочем,

это было совсем неважно. Все кончено.

Женщина едва успела закрыть глаза своей малолетней дочери, а после, чуть оправившись

от шока, кричала в телефонную трубку:

–Только что на моих глаза сбили человека, возможно, он еще жив, немедленно выезжайте!

Вероника – теперь она обращалась к плачущей и испуганной дочке, немедленно пойдем, о

дяде позаботятся, я вызвала скорую помощь.

– М–мам – всхлипывала девочка, он точно поправится?

– Точно, малышка – мать подхватила ребенка на руки и скорее увлекла ее от этого

страшного места. От места, где кружила костлявая старуха.

Тысячи кинжалов пронзили мое тело, боль разрывала меня на части, хотелось кричать,

но не получалось, потом боль сменилась онемением. Я куда–то проваливался, или нет,

скорее, поднимался. Мое тело парило над землей, я испытывал нечто волшебное:

легкость, абсолютное спокойствие, отрешение. Еще никогда в жизни мне не было так

хорошо. Я будто сбросил оковы. Наконец освободился. Я летел все быстрее и быстрее, и

вот мои ноги почувствовали почву. Я увидел знакомые и самые родные лица – меня за руки

держали мама и папа. Состояние счастья, как в детстве…неповторимо.. мать и отец..

такие забытые и такие дорогие, словно не было их раннего ухода из жизни, не было этих

лет разлуки. Они выглядели точно так же, как в тот роковой день.

Скорая и дорожный патруль приехали почти одновременно. Молодой врач скорой помощи,

не скрывая своего отвращения, поспешил обследовать пострадавшего. Никаких

документов при нем не было. На вид мужчине можно было дать и тридцать , и сорок, и

даже пятьдесят лет. Лицо отекшее, со стертыми чертами, волосы давно не мыты и не

стрижены, цвет их не определить, куртка грязная и явно с чужого плеча, на джинсах дыра,

руки не ухожены, под ногтями грязь, одним словом – отброс общества.

– Леха, грузи его – крик врача тонул в гуле голосов зевак и шуме движущегося

транспорта. – Шансов мало, но может, выживет.

– Чем – чем, а здоровьем этого типа не обделили. При таком ударе он должен

быть трупом – заключил кто–то из толпы.

– Пацаны, реально, он–покойник, они его не довезут – с видом знатока

утверждал подросток, харкая на то место, где еще минуту назад лежало тело

пострадавшего.

–

Я не знаю, откуда он появился, правда не знаю – как в бреду повторял шатен в

сером костюме, я за рулем больше десяти лет и ни одного нарушения, а тут– сбил

человека. Умоляю, скажите, что он будет жить! Скажите, что я – не убийца! Мне нельзя в

тюрьму, у меня дети и мать–инвалид.

Одним словом, на земле каждый жил своими заботами, и только человеку без имени и

смысла жизни не было до всего этого дела. Я оказался там, куда так долго стремился. Я

еще не знал, какой шанс мне выпал. Для меня было тайной, что решение уже принято и

игра началась. Игра, на кону которой ни много ни мало – жизнь.

Глава 2

Я смотрел на родителей, и меня душили слезы. Как же я мечтал об этой встрече!

Мне столько нужно было им рассказать! Почему–то они не говорили со мной, а лишь

смотрели глазами, наполненными любовью и глубокой печалью. Я не понимал, что это за

место. Мы стояли у воды, на которой покачивалась лодка. Вокруг ни души. Тишина была

пугающей: ни единого звука, даже дыхание замирало в этом царстве безмолвия. Очень

похоже на необитаемый остров, только без растений. Пусть тихо, пусть пусто, но мы

теперь вместе, подумал я и обнял мать:

– Мамочка, прости меня, это я во всем виноват! Из–за меня ты ушла такой молодой и

полной сил!

В ответ ни слова, а только взгляд этих глаз, в которые я мечтал заглянуть хотя бы на

мгновенье столько лет!

– Ну, не молчи, лучше ударь меня, только не молчи!

Она прижала палец к губам, снова не проронив ни слова. Я был растерян: миллионы раз я

представлял себе тот миг, когда мы встретимся, и в моих мечтах он был каким угодно,

только не таким.

– Отец, я очень перед вами виноват, но не казните меня молчанием!

Он крепко прижал меня к себе и долго не отпускал. В его объятиях я вспомнил, что такое

счастье и покой. Отец не злился, а радовался мне. А после он взял меня за руку и подвел к

старцу, одетому в белый балахон. Мог поклясться, еще минуту назад его здесь не было. Я

стал рассматривать незнакомца: белые, как первый снег волосы до плеч, лицо, покрытое

морщинами, серые печальные глаза, нос с горбинкой, густая седая борода. Он тоже

смотрел на меня, но не изучающе, а так, словно знал меня очень давно. Я даже не

заметил, как исчезли родители. В растерянности я начал озираться по сторонам и увидел

как отец помог матери сесть в лодку, и они куда–то поплыли, растворившись в тумане. Я

хотел побежать к воде, но старец остановил меня:

– Ну, здравствуй, Дмитрий! Тебе не стоит никуда бежать, это бессмысленно. Ты удивлен,

что родители встретили тебя молча? Просто, время для вашего общения еще не пришло, и

вообще им не следовало тут появляться. Даже не представляю, как они здесь оказались!

Только безумная сила родительской любви могла их сюда привести. Ты думаешь они

сердятся? Выбрось эти глупости из головы.

Незнакомец говорил так быстро, что я не мог вставить ни слова.

– Удивительное место, не правда ли? Это место начала новой истории твоей жизни,

которую напишем мы с тобой. Позволь представиться: я – твой Ангел–Хранитель.

– Ангел – Хранитель? – возмутился я – Я не верю в подобную чушь. Если вы и Ангел, то

самый безответственный на свете!

– Подожди судить так строго, мой мальчик!

– Где же вы были все эти годы? Почему я никогда не чувствовал вашего присутствия и

поддержки? Как вы допустили столько потерь? Окажите мне лишь одну услугу:

немедленно отведите меня к моим близким! Я слишком долго жил без них и теперь никуда

их не отпущу!

– Нет, к ним нельзя. Вы еще обязательно встретитесь, а где, будет зависеть от тебя. Твой

гнев оправдан, но я здесь, чтобы помочь тебе во всем разобраться.

– Кем бы Вы ни были, оставьте меня! Я достаточно страдал и теперь хочу только одного –

покоя.

– Дмитрий, выслушай меня. Я не желаю тебе зла, напротив – я послан тебе в помощь.

– Так помогите мне! Избавьте от своего присутствия! – во мне закипала ненависть к этому

неизвестно откуда появившемуся старику.

– Решать тебе, только позволь кое–что показать, и если после этого ты не изменишь свое

решение, так и быть, я навсегда оставлю тебя. Возьми меня за руку и закрой глаза. Просто,

доверься.

Я понял, что иначе он от меня не отстанет и сделал все, как велел незнакомец. Я

почувствовал как сквозь меня прошел мощный поток воздуха – не самое приятное

ощущение. Когда я открыл глаза, мы находились в потрясающем месте: в огромном

храме, где горело множество свечей. Казалось, их тут миллионы. Некоторые свечи пылали

очень ярко, некоторые тлели, тут и там свечи гасли и вспыхивали новые. Я был заворожен,

никогда прежде я не видел ничего подобного. Мое внимание отвлек голос того, кто

перенес меня сюда:

– Как ты уже догадался, Дмитрий, мы в храме, но этот храм не обычный.

– Вижу, что он необычный, я еще никогда не видел столько свечей! Вы только

посмотрите, это же волшебство! Кто их зажег? И почему мы тут одни?

– Позволю заметить, что это не просто воск. Свечи, что тут горят – людские жизни. Те,

что пылают ярко – жизни успешных людей, которых ты привык считать везунчиками и

баловнями судьбы. Их путь – это праздник, который они заслужили. Тлеющие свечи –

безрадостные жизни. Когда ты видишь, что загорелась новая свеча, значит, в мир пришла

новая жизнь, и раздался ее первый крик, свеча тухнет – значит, жизнь ее хозяина только

что оборвалась.

Я стал свидетелем непрерывного процесса, наблюдать за которым было необычайно

интересно. Будто передо мной – хор под управлением невидимого дирижера. Но в моей

голове, совсем неподготовленной для подобных знаний, никак не укладывалось то, что

говорил старец. Ну как простой человек может поверить, что его жизнь – это свеча,

горящая в неведомом храме? Что все его взлеты и падения, радости и печали, момент

рождения и смерти запечатлевает воск?

Тем временем мы приблизились к свече, чье пламя не потухло, но свет ее почти угас, возле

нее я даже задержал дыхание, чтобы не задуть тлеющий огонек.

– Это твоя свеча, Дима.

– Разве я не мертв?

– Нет, ты между двух миров, на земле это называют комой. И сейчас перед тобой выбор:

задуть свою свечу или воспользоваться шансом, который выпадает единицам из людей и

переписать свой жизненный сценарий, стать творцом новой судьбы. Я готов пройти с

тобой этот путь, но он будет очень сложным, полным неожиданностей и испытаний.

– А куда меня приведет этот путь?

– Надеюсь, к свету, мой мальчик! Только к нему стоит стремится, а ты о него очень далек!

Я еще до конца не верил, что все происходящее реально, но задувать свечу совсем не

хотелось. Чем больше я смотрел на старца, чем дольше слушал его уверенный голос, тем

сильнее крепло мое доверия к нему. Это сложно описать, но я почувствовал, что он “свой”.

Мне было необходимо выяснить многое, и для начала я решил познакомится с тем, кто

называл себя моим Ангелом – Хранителем.

Ангел, позволь узнать твое имя? Если нам предстоит долгий путь, я должен к тебе как–то

обращаться. Или у вас нет имен?

– Ну почему же, обращайся ко мне Мафусаил.

Первый раз я слышал это имя, оно казалось каким–то неземным. Собственно, мы и были

не на земле.

– Мафусаил, я мечтал о смерти уже давно, с тех пор, как от меня ушла любовь –

единственное дорогое, что у меня было. Моя жизнь не стоила и ломаного гроша, я никому

не нужен. На земле никто не заметит моего отсутствия, зачем же мне жить?

– Мальчик мой, люди приходят в мир не просто так. У каждого человека свой путь и свое

предназначение. Ты свое еще не выполнил. Даже не представляешь, как тебе повезло!

Поверь, если все сделаешь правильно и вернешься на землю, то ощутишь настоящую

радость жизни. Некоторые люди получают шанс, и ты в числе счастливчиков. Тебе

предстоит работа над ошибками, а я стану проводником в твое прошлое.

– В прошлое? Я не хочу туда, там только боль.

– Я говорю о другом, неведомом тебе далеком прошлом.

– Я не понимаю, о чем Вы?

Скоро ты все узнаешь, но сначала я хочу услышать твою историю. Здесь, в храме судеб.

Конечно, мне известно о тебе все, но ты должен вспомнить свою жизнь, каждую ее деталь,

вновь прочувствовать боль и тем самым подготовиться к очищению. Начни с того дня,

когда закончилось твое детство..

То, что предлагал мне воскресить старец, было моей болью, самой страшной из потерь. Их

было много в моей жизни, но та, детская – самая острая. Мы сели на единственную

скамейку в храме, и я начал говорить о том, что не хотелось вспоминать, но невозможно

было не помнить:

– Мне девять. Последний день мне девять. Завтра у меня первый «серьезный юбилей» и я

испытываю предвкушение праздника. На кухне пахнет вареными овощами и рыбой – мама

делает заготовки, ведь на день рождения ко мне приглашен весь класс, и нужно столько

успеть! Папа тоже не остался без дела, он чинит большой раскладной стол. Я отвлек их,

ведь наконец решил, что хочу получить в подарок.

– Мама, пап, вы же не откажете мне – ехидно спросил я и нацепил на лицо свою самую

обезоруживающую улыбку – я знаю, что хочу больше всего на свете! И, подобно герою

мультфильма «Малыш и Карлсон», попросил щенка.

– Митя, мы уже подготовили для тебя подарок – сказал отец – ты знаешь наше отношение

к животным, это не игрушка, забота о собаке ляжет на нас, а мы с мамой итак устаем на

работе.

– Ну, папа, я же завтра стану совсем взрослым, вы же сами говорили, что мне пора быть

ответственным и собранным.. Мамуль, я обещаю, что буду сам гулять с собакой, честно–

честно. Я уже и имя ему придумал – Том, он будет Том – я даже слезу пустил, чтобы

разжалобить родителей.

Мама сдалась первая, мягкая по своей натуре, она не переносила чьих–то слез, тем более,

слез единственного и горячо любимого сына. Она велела отцу немедленно заводить

машину и везти ее на птичий рынок за Томом. Я тоже засобирался, до сих пор не веря

своему счастью.

– Нет, Митяй, сказал отец и потрепал меня за волосы – ты останешься дома, пусть твой

пес станет для тебя сюрпризом. Пропылесось и вытри пыль, мы с мамой не успеваем.

Родители очень спешили, папа на ходу накидывал на плечи мамы шубу.

– Ну и хитер же ты – бросил напоследок он.

Я расстроился, но спорить не стал, боялся, что они передумают. Я делал уборку, все время

поглядывая на часы и бегая к окошку. Мне не терпелось взять на руки пушистый комочек!

Я все гадал, какой же он будет породы и нисколько не сомневался, что мы подружимся.

Родителей не было целую вечность. Уже стемнело, а я все сидел на подоконнике. Наконец

в дверь позвонили.

– Ну, где же вы так долго? – с этими словами я вприпрыжку побежал к двери и даже не

глянул в глазок.

На пороге стояли не родители, на пороге замерла бабушка, и такой я ее никогда не видел.

Казалось, она постарела лет на двадцать: плечи осунулись, глаза покраснели, руки

тряслись. Она обняла меня и заревела, а точнее сказать, завыла.

– Митенька, деточка моя, что же теперь будет?

В свой юбилей я получил не собаку, а два гроба. Родители разбились на большой скорости,

торопились меня порадовать. В тот день я возненавидел собак. Похороны врезались в мою

детскую память навсегда, такое не забывается. Серый зимний день, грязное небо

практически распласталось на таких же грязных крышах домов. Черный снег скрипел под

ногами. Люди в траурных одеждах, оркестр и два гроба, а в них мои самые близкие люди,

и только я во всем виноват. Я подбежал к маме. Казалось, она спит. Я стал трясти ее и

кричать:

– Мне не нужна, не нужна собака, только проснитесь оба, мне ВЫ нужны!

Я снял с себя шапку и стал надевать на маму. Меня кто–то оттащил и силой прижал к себе.

– Держись, пацан, ты научишься с этим жить!

Потом был автобус и кладбище. Звук земли, падающей на крышку гроба, и их нет. Я

подумал, что родители замерзнут в своей легкой одежде и без шапок. Осознание, что им

уже все равно еще не пришло…

Не в силах продолжать дальше, я замолчал и закрыл ладонями лицо, я хотел скрыть от

Мафусаила слезы, впервые я открылся кому–то малознакомому, пусть он и называл себя

моим Ангелом Хранителем.

– Продолжай, Дима, я знаю, воспоминания даются тебе тяжело, но ты должен рассказать

мне все.

Я собрался и нашел в себе силы продолжить:

– Ну что ж, слушай. Я действительно повзрослел, но я никому не пожелаю такого

взросления. Ко мне навсегда приклеилось слово “сирота”. Моим опекуном стала бабушка.

Всеми силами она старалась дать мне то, что давали родители, но это было невозможно.

Тетя Лариса, сестра моей мамы, была в то время студенткой мединститута, жила на

стипендию и ничем нам помочь не могла. Больше родственников у нас не было. Я быстро

вырастал из одежды, и соседи отдавали мне то, что осталось от их детей. Что–то из

подаренных вещей было мне не по размеру или с дырками. “Не беда”, говорила бабушка и

усердно штопала и перешивала. С обувью такой номер не проходил и часто я носил

ботинки на несколько размеров больше моего. Бабушкиной пенсии еле–еле хватало на еду

и оплату коммунальных услуг. Помню, как мечтал о новогодней елке. У нас дома она была

всегда, и я не знал, что бывает другой Новый год. Елка у нас появилась, бабушка отнесла в

ломбард обручальное кольцо покойного деда и такой ценой порадовала внука. Об этом я

узнал много лет спустя. Перед сном я всегда говорил с мамой и папой, желал им

спокойной ночи и рассказывал о своем дне, о школьных успехах и проблемах, вот только

поцеловать их, почувствовать их запах, заглянуть в родные глаза уже не мог.Скажи,

Мафусаил, почему я не оказался с ними в той машине?

– Потому что тебе был предначертан другой путь.

– За что? За что я был наказан невыносимой мукой – жить с виной в сердце?

– Совсем скоро ты найдешь ответы на все свои вопросы, а сейчас продолжай.

Собрав всю свою волю в кулак, я продолжил:

– Отец любил класть руку на мое плечо. Такой у него был привычный жест. Прошло

столько лет, а я до сих пор чувствую вес его руки… вот тут. Мне часто снился один и тот

же сон: я бреду по саду в поисках родителей, зову их и знаю, что они где–то рядом. Вот

наконец появляются их силуэты, остается лишь дотянуться, но они растворяются в дымке.

Я просыпался и плакал. Нет ничего страшнее, чем знать, что те, кого ты любишь навсегда

тебя покинули. Какое страшное слово: “навсегда”! Забегая вперед, скажу, мой последний

сон закончился иначе: я смог их обнять, и на следующий день я оказался под колесами

машины.

Однажды мой школьный приятель, поссорившись со своими родителями выпалил:

«Везет тебе, Димос, никто тобой не командует, вот бы мне так!»

Тогда я впервые ударил человека, треснул ему так, что он упал в лужу. Этот кретин не

понимал, какой он счастливый. У него была семья.

Я мечтал, что вырасту, начну работать и обеспечу себя и бабушку. Обязательным пунктом

было свозить ее в санаторий, но это так и осталось мечтой. Бабушка умерла тихо во сне,

мне было восемнадцать, и я заканчивал колледж. Ее похоронили рядом с моими

родителями. Мне помогала Лариса, она устроила меня санитаром в больницу. Я бегал с

носилками, выполнял сложную и не самую приятную работу, получал гроши, но

чувствовал себя самостоятельным. В двадцать я физически не мог работать санитаром, у

меня обнаружили позвоночную грыжу. После лечения начался поиск новой работы. Я

обивал пороги многих заведений, но мне везде отказывали, если где–то и удавалось

задержаться, то это было ненадолго, меня использовали и не платили. Это был замкнутый

круг. Стоило мне куда–то устроиться, как всему коллективу задерживали зарплату, а потом

фирма объявляла себя банкротом. Я был уверен: причина во мне. Я приносил неудачу

– Ты даже не представляешь, как близок к истине, – вмешался Мафусаил.

– Но почему? Чем я это заслужил?

– Все потом. А сейчас, продолжай.

Лариса, как могла, поддерживала меня материально. Но я не хотел быть обузой для ее

семьи. Видя мое фатальное невезение, однажды Лора повела меня к какой–то бабке–

целительнице. Странно одетая женщина старательно делала умный вид и долго

вглядывалась в стеклянный шар, совершая пасы руками, а потом заговорщицким шепотом

произнесла:

– На тебе порча, сильная, мало кто может такую снять, но я возьмусь. Конечно, я приму

весь негатив на себя, поэтому это будет стоить недешево.

Лариса заплатила ей столько, сколько я получал в лучшие месяцы, но ничего не

изменилось. Бедность осталась такой же постоянной, как таблица Менделеева. В момент,

когда я уже не ждал от жизни подарков, я его получил. Нет, это была не работа, это была

любовь.

– Ну, вот ты и улыбнулся, Дима – Мафусаил хлопнул меня по колену и его лицо тоже

наполнила радость. Он знал, что сейчас речь пойдет о самой светлой и чистой любви, о

такой, какая посылается не каждому.

– Шли первые дни осени. Помню как сегодня, светило яркое солнышко, вверху виднелись

облака, которые словно большие корабли бороздили просторы небесного океана. На

автобусной остановке я увидел ее – девушку, беззащитную, как маленький котенок. Она не

была красавицей с обложки, но заглянув в ее глаза, я испытал то, что не испытывал

раньше. Я не был романтиком, но у меня в голове звучали строки, непонятно как там

появившиеся: «Две волны остались в глазах твоих, чтобы я утонул, погружаясь в них».

Мне понравилось все: светлые прямые волосы до плеч, голубые глаза, ямочки на щеках,

веснушки.. Я впервые в жизни знакомился на улице, и она не оттолкнула меня.

– Девушка, могу я узнать ваше имя? – я не был оригинальным, но в моих глазах был такой

интерес, что она ответила.

Моя Вика. Если и бывают на земле половинки – это были мы. Как два кусочка пазла,

которые совпали. Вика не была идеальной, но мне с ней было идеально. Ее появление в

моей жизни было равносильно мощному подземному толчку. Впервые за долгие годы я

почувствовал, что не одинок. Нам было хорошо просто от того, что мы вместе, без всяких

условностей. Мы гуляли по осеннему парку, держались за руки, и казалось, что нет

счастливее людей. А еще между нами вспыхнула страсть. Мы оказались способны высечь

друг из друга огонь. Вика стала моим откровением: я узнал, что жизнь может быть

упоительно легкой, счастливой и простой. Было абсолютно естественно, что вскоре

любимая переехала ко мне из своего студенческого общежития. Ее не смущало, что я был

человеком с вечным ветром в карманах и перебивался случайными заработками. Родители

Вики высылали какие–то деньги, и это было подспорьем в нашем бюджете. Мы варили

макароны и картошку, одевались в секонд–хэнде, но это было не важно. Неважно до тех

пор, пока мы не узнали, что нас будет трое.

– Дима, у нашей любви появилось продолжение, я была на УЗИ и представляешь, уже

слышала, как бьется сердечко нашего малыша – сообщила мне Вика за традиционными

вечерними спагетти.

Известие о беременности любимой меня окрылило, но в то же время я понял, что нужно

что–то менять, у моего ребенка должно быть все: хорошая одежда, хорошая еда, хорошие

игрушки, все, что было у меня, когда были живы родители. Я звонил по знакомым, скупал

все газеты с объявлениями о работе, обратился в несколько агентств по трудоустройству и

мне повезло. По крайней мере, в тот момент я был уверен, что мне повело. Меня приняли

на должность заведующего складом бытовой техники с хорошим окладом и

премиальными. Я, не задумываясь, подписал договор о материальной ответственности и

приступил к работе. Получив первую зарплату, пригласил Вику в отличный ресторан.

Такой роскоши мы себе еще никогда не позволяли!

–Дима, ты уверен, что мы можем здесь поужинать? – спросила любимая, изучив цены в

меню – По–моему, нам по карману только стакан воды.

–Абсолютно уверен, тем более по такому поводу.

–Похоже, я чего–то не знаю – моя хитрющая девочка наверняка догадывалась, зачем я

пригласил ее в ресторан, но старательно делала вид, что это не так.

Я переборол волнение, налил любимой шампанского и, встав на одно колено, дрожащим

голосом предложил стать моей женой. Вика расплакалась и прошептала:

–Да!

Люди за соседними столиками захлопали и закричали:

– Горько!

Мы страстно целовались, не стесняясь, мы попросту никого не замечали, упивались

счастьем. На следующий день я заполнил холодильник продуктами, необходимыми

беременным: фруктами, овощами, мясом, купил витамины. У нас были любовь и достаток,

под сердцем Вики рос наш малыш.

Я снова замолчал, хотелось удержать самые радостные воспоминания. Я говорил о

времени простого человеческого счастья, которого мне выпало совсем чуть–чуть.

Мафусаил, будто чувствовал то же, что и я, и не торопил меня. Но, как бы мне ни хотелось

остановиться на этом моменте, я продолжил:

– Был обычный рабочий день, когда один из владельцев склада объявил, что будет ревизия.

Я не испытал ни капли волнения, ведь работал добросовестно. Но стало происходить что–

то необъяснимое: количество товаров по накладным не совпадало с количеством в

наличии. Весь масштаб бедствия дошел до меня, когда начальник стал размахивать перед

моим носом договором о полной материальной ответственности, речь шла о миллионах. У

меня был месяц, чтобы покрыть расход, к которому я не имел отношения. Я выходил со

складских помещений, как в бреду. Мне встретился один из грузчиков, по – моему, его

звали Гриша.

– Ну что Диман, попал на бабки? Придется платить. Я слышал, что один из шефов нечист

на руку, он вывез часть товара, чтобы раздать долги, говорят он – игрок и в последнее

время ему крупно не везло. Ему нужен был козел отпущения, и им стал ты. Все, что я тебе

сказал – забудь. Ты никому ничего не докажешь. Они – партнеры, а ты никто. Тебя

растопчут и сотрут в порошок, если не расплатишься. Не хотел бы я оказаться на твоем

месте! Хоть в петлю лезь!

Эти слова эхом отражались в моей голове, на ватных ногах я вышел на улицу, где тяжелые

серые тучи наползали на небо, словно темная армия, желающая поглотить свет. Солнце

сначала сопротивлялось и пробивалось сквозь мутную пелену, а потом сдалось. Я зашел в

ближайшую забегаловку и впервые в жизни напился. Я заказывал еще и еще, пока у меня

не закончились все деньги. Не помню, как пришел домой, но проснулся я в своей постели.

– Наконец–то, очухался, папаша – Вика протягивала мне стакан с какой–то жидкостью –

вчера ты пришел невменяемый, упал в прихожей, я еле–еле подняла тебя и помогла лечь в

кровать, ну, рассказывай, что за повод для веселья? Хорошо, что сегодня выходной.

Я не знал, как рассказать. Не понимал, что мне делать, куда бежать?

– Вика, меня подставили.. и я обрушил на нее все. Она слушала, не перебивая, но с

каждым моим словом ее глаза становились все больше и больше. Потом были слезы.

– Мы что–нибудь придумаем, мы что–нибудь придумаем – повторяла она, как в бреду. И

она придумала, бедная моя девочка.. я не знал о ее планах, когда узнал, было слишком

поздно. Утром она ушла рано, как обычно поцеловала меня и снова сказала, что все

образуется. Ее не было ни в шесть, ни в семь вечера, мобильный был отключен. Пришла

она, когда я уже места себе не находил. За окном царила ночь. Вика была бледная, на лбу

выступал пот, а в глазах.. в глазах я увидел нечеловеческую боль.

– Я убила его.. я думала, это будет легко, но это оказалось невыносимо.. он был такой

беззащитный, маленький, это был мальчик, наш сын, я лишила его права на жизнь и

сделала аборт, его теперь выкинут, как мусор, а я так его любила – она сползла по стене и

смотрела в одну точку.

От осознания произошедшего я испытал такую резкую боль в сердце, что несколько минут

не мог нормально вдохнуть воздух.

– Вика, что же натворила? ЗАЧЕМ??? Скажи, что ты шутишь? Это чудовищно и не может

быть правдой!

– Разве ты не понимаешь, я сделала это ради тебя, я пойду работать, и мы отдадим твой

долг, я любила ребенка, но тебя я люблю больше. Боже! Дай мне только сил это пережить!

У нас еще будут дети.

Тогда Вика еще не знала, какую непоправимую ошибку совершила, через несколько часов

у нее открылось кровотечение и ее увезли в больницу. Я дежурил у операционной и

впервые в жизни молился: просил того, кого называют Создателем не забирать у меня

любовь. Я не мог потерять самое дорогое. Мои молитвы были услышаны, Вика выжила,

но матерью бы не стала уже никогда.

Я смотрел в ее глаза, держал за руку, а внутри у меня была рана. Боль была адской,

невыносимой, в тот миг я понимал раненых зверей, которые воют и катаются по земле в

предсмертных муках, я готов был делать тоже самое. Ни одна физическая боль не

сравнится с болью души. Я приносил смерть и горе. Не смог сделать счастливой эту

лучшую из женщин, причинил ей вред. Мне не было прощения. Все казалось лишенным

смысла, потребность в радости умерла.

– Сынок, жизнь завела тебя в тупик, толкнула в яму отчаяния. Мне было очень больно на

тебя смотреть.

– Так почему ты не помог? Я думал, Ангелы существуют для того, чтобы спасать, а не

просто наблюдать – неожиданно для самого себя я кричал на Мафусаила, как будто

именно он был во всем виноват.

– Не горячись. Еще не поздно все исправить

– Бред! Ничего не исправить! Невозможно склеить то, что разлетелось вдребезги!

– Возможно все. Для тебя сделано исключение, и в этом есть моя заслуга. Я обещаю тебе

помочь и заслужить твое уважение. Возьми себя в руки и закончи свою историю,

расскажи, как закончил свои дни.

– Если тебе так хочется узнать, каким ничтожеством я стал – слушай. Я искал, как унять

боль и нашел выход в бутылке. Я стал пить, пить так, что не помнил, кто я и где. Но в эти

часы я забывался, душа молчала, раны не ныли. Вика умоляла меня не пить, но я не мог

смотреть ей в глаза. Мне хотелось опротиветь ей, чтобы она ушла, ушла и была счастлива.

Я хотел от нее презрения, чтобы она кричала на меня, но моя девочка нянчилась со мною,

как с младенцем, которого мы убили, и от этого становилось еще хуже. Необходимо было

ее отпустить, и я опускался все ниже и ниже. Когда она в очередной раз попыталась

забрать у меня “эликсир”, я ударил ее. Представляешь, Мафусаил, ударил ту, что любил

больше жизни! Мне не забыть ее глаз: в них была обида, боль, презрение.. и любовь. Она

ушла и уже не застала тот день, когда я переписал свою квартиру на бывших

работодателей. Я помню, что передо мной трясли бумагами и показывали, где подписать, я

сделал это, не сопротивляясь, происходящее мне было безразлично. У меня не осталось ни

воли, ни мыслей, ни желаний – из моей жизни ушел смысл. Я потерял все и стал бомжом,

скитался по подъездам и подвалам, иногда местом моего ночлега была улица. У меня

быстро появилась компания собутыльников. Моей мечтой стало напиться и умереть в

обществе таких же слабаков, как и я. Но, видимо, мне суждено было мучиться. В те редкие

минуты, когда сознание прояснялось, я вспоминал родителей, бабушку, Вику, представлял

себе нашего сына. Они жили у меня в голове и были счастливы, а я был раздавлен. От

своих новых друзей я узнал, что меня ищет женщина, ходит с моей фотографией по

улицам и говорит, что она – моя тетя. Я попросил не выдавать меня, не хотел, чтобы

Лариса видела, кем я стал. Не знаю, сколько прошло времени прежде, чем я оказался под

колесами машины, но в тот миг я был рад.

Вот и вся моя история. Жалкая и никчемная жизнь, которую, как солнце в

пасмурный день, ненадолго озарило счастье, чтобы потом исчезнуть и оставить

после себя страшную горечь потери.

– Да, Дима, тебе пришлось нелегко, и ты сломался. Не думай, что страдал один, вся твоя

боль была и моей болью тоже, но я ничего не мог для тебя сделать. Все, что с тобой

случилось – ты заслужил. Ты родился, чтобы искупить грехи своих прошлых жизней.

Такая судьба была послана тебе, как расплата. Я покажу все, о чем говорю, но у нас мало

времени. Время – наш главный союзник, оно же и враг. Мы должны многое успеть в

отпущенный нам срок. Видишь коридор? Дай мне руку, и пойдем по нему.

Я еще не до конца понимал, что говорил Мафусаил: расплата, прошлые жизни…

Впереди я действительно увидел коридор, какая–то сила манила меня туда, я поддался

своему желанию и пошел за старцем.

Глава 3

На земле у меня тоже был свой Ангел Хранитель и если бы не он, точнее, не она,

вряд ли борьба за жизнь человека без определенного места жительства стала бы такой

активной. Лариса Владимировна Ивашова, слегка полноватая шатенка, сидела в

ординаторской и заполняла историю болезни. Она украдкой посмотрела на себя в зеркало

и подумала, что время и переживания отнимают ее красоту и молодость. Еще чуть–чуть и

она окончательно превратиться в женщину “элегантного возраста”, такую формулировку

придумали те, кто боится обидеть слабый пол словом “старуха”. Одно осталось

неизменным – глаза, хоть их и окружали паутинки морщинок, но в них по–прежнему был

огонь и жажда жить и помогать.

Лариса Ивашова не была случайным человеком в медицине, она готовилась носить белый

халат с раннего детства. В семь лет маленькая Лора упала с велосипеда, она падала и

раньше, но так больно еще никогда не было. Когда девочка взглянула на свою руку, то от

увиденного чуть не упала в обморок – у нее торчала кость. Скорая помощь увезла ее и

маму в больницу. Всю дорогу Лора, кусая губы, чтобы не плакать, успокаивала бледную и

перепуганную мать:

–

Да, не переживай ты так, все заживет, рука же не отвалилась совсем!

–

Какая храбрая у вас девочка! – поразился врач скорой помощи – Мой сын, намного

старше вашей дочери, но распускает нюни от простого ушиба!

В больнице Лору ждала неприятная и очень болезненная процедура – необходимо было

вправить кость. Удивительно, но девочка не только стоически это пережила, но еще и

расспрашивала у доктора, что и как он будет делать и что умеет еще.

– Вот это профессия у Вас! Не то что у моей мамы! Вы людей спасаете! Раньше я хотела

стать фокусником, но теперь решила, что вырасту и буду лечить людей, это намного

полезнее, ведь правда?

– Правда, коллега! – рассмеялся доктор – Врач – тоже своего рода фокусник! Признаюсь,

такой смелой и любознательной пациентки у меня еще никогда не было.

Рука Ларисы очень быстро восстановилась и девочка окончательно убедилась, что

посвятит свою жизнь медицине. Была у Лоры еще одна мечта – она хотела братика. С

братиком не сложилось, зато появился племянник.

Когда у ее старшей сестры Светланы родился ребенок, Лариса сошла с ума от счастья.

Маленький шевелящийся комочек по имени Митя стал ее самым любимым человечком на

свете. В отличие от своих ровесниц, Лариса всегда предпочитала шумным дворовым

компаниям общество племянника. Она гордилась тем, что ей оказывалось такое доверие:

покормить, уложить спать, развлекать и гулять с малышом.

– Ты будешь идеальной мамой и самым лучшим доктором – говорила ей сестра, и Лора

светилась от радости.

Лариса и Митька взрослели вместе. В первый класс Димка пошел как раз в тот год, когда

Лариса заканчивала школу, и именно она готовила с ним первые уроки и смеялась над его

закорючками, которые получались вместо букв. А потом был мединститут, и учеба

полностью поглотила девочку, ставшую лучшей на курсе. И все складывалось ровно и

хорошо до того дня, как мама сообщила страшное:

– Лорочка, Светы и Ивана больше нет, Митенька теперь сирота.

В тот миг казалось, что жизнь закончилась, не стало любимой сестры и мамы ее

добродушного и улыбчивого Митьки. Лариса дала себе слово: она твердо встанет на ноги

и заменит племяннику мать. А для этого нужно было учиться. Девушка хваталась за

любые подработки, и чем могла, помогла матери и Мите. У Лоры было много назойливых

поклонников, желавших одного – скорее затащить в постель неискушенную девушку.

Лариса сторонилась подобных отношений и берегла себя для настоящего глубокого

чувства. На последнем курсе института Лариса влюбилась. Избранником девушки стал

Никита – подающий надежды молодой хирург, далеко не красавец, но в нем было то, что

называют “надежность”. Он не лез к ней с объятиями, а всегда интересовался, не голодна

ли она, не нужна ли ей помощь, а еще с удовольствием водил Митьку на карусели и

угощал мороженым. Мать одобрила выбор дочери и молодые сыграли скромную свадьбу.

После окончания института Лариса стала реаниматологом в той же больнице, что и

Никита. Лора была врачом от Бога. Она не раз вытаскивала безнадежных людей с “того

света”. Все у нее сложилось: подрастала дочь Инна – отличница и гордость школы,

Никита по–прежнему был опорой, работа заведующей реанимационным отделением была

в удовольствие. Вот Только Ларису грызла вина, как собака кость. Женщина не могла

простить себе, что упустила Митю. Она не смогла помочь ему побороть невезение,

предотвратить беду. Но самым ужасным было то, что женщина не знала, что же стало с ее

Димкой. Он просто исчез. Ивашова не находила его ни среди живых, ни среди мертвых,

как ни старалась. Племянник занимал все ее мысли. Лариса верила, что он жив, и они

обязательно встретятся. Но многие советовали смириться…

Воспоминания были прерваны стуком в окно. В голове испуганной Ларисы пронеслось;

– Кто же это может стучать в окно шестого этажа?

Это был белый голубь. Он уютно устроился на карнизе и стучал клювом в стекло, будто

хотел сообщить какую–то новость. В тот миг Ларисой овладели ощущение

приближающихся перемен и волнение. Ей почудилось, что мама или сестра обернулись

птицей мира и хотят ей сказать что–то важное.

– Лариса Владимировна, принимайте новенького – с отвращением произнесла медсестра

реанимационного отделения, вбегая в ординаторскую с зажатым носом. – Черепно–

мозговая. Документов нет, допьются до чертиков, прыгнут под машину, а нам их

возвращай к жизни. И зачем только она таким? Ведь, наверняка, выживет и примется за

старое.

Ивашова поспешила к поступившему в отделение интенсивной терапии:

– Таня, это не первый и не последний бомж в нашей практике, такая у нас работа – спасать

всякого, кому еще можно помочь.

Едва взглянув на пострадавшего, Лариса Владимировна побледнела.

– Что с вами? Вам плохо? – медсестра не на шутку испугалась. Такой свою всегда

сдержанную начальницу ей еще не доводилось видеть.

– Таня, это же наш Митя. Дмитрий Ларионов, мой племянник, которого я ищу уже почти

год.. Боже правый, что же с ним случилось? Нет–нет, все разговоры потом, а сейчас его

надо спасать. Срочно сделать МРТ!

В то же миг человек со стертыми чертами лица и зловонным запахом стал очень важным

пациентом, для спасения которого делали все возможное.

Глава 4

Коридор закончился, и мы с Мафусаилом оказались в парке с красивыми статуями

античных богов и богинь. Лучи ласкового солнца пробивались сквозь тенистую листву

деревьев. Прохладный ветерок свободно разгуливал по парку, разнося всюду запах цветов.

На встречу нам шел высокий господин, лет тридцати пяти, одетый по меньшей мере

странно, будто пришелец из далекого прошлого. На нем был двубортный коричневый

кафтан с золотыми пуговицами, из–под кафтана виднелась белая рубашка, на шее узлом

был повязан светлый платок. Я поразился его несовременным стилем одежды, а еще тем,

что в руках у него была розга, но меня не покидало ощущение, что мы встречались ранее.

– Мафусаил, этот человек – актер, и мы присутствуем при съемках исторической картины

– О, нет, это – не съемка, это – реальная жизнь.

Тем временем, господин прошел всего в шаге от нас и приблизился к одной из статуй,

удивительно, но он не обратил на меня и Мафусаила внимания, как будто мы – пустое

место.

– Куда нас занесло? – спросил я

– Мы в имении графа Волкова, в Подмосковье.

– Граф? Мафусаил, а какой сейчас год?

– На дворе, Дима, 1778 год

– Ничего себе! Зачем мы здесь? И почему твой граф нас не замечает?

– Цель нашего визита поймешь сам, ты верно заметил, мы абсолютно невидимы для

окружающих и можем заходить куда угодно, наблюдать делать выводы..

Мафусаил не успел закончить свою мысль, потому что в следующую секунду произошло

невероятное – статуя чихнула. Граф тут же схватил «богиню» за волосы и начал с

жестокостью ее сечь. Из ее уст вырывался крик, но она не сопротивлялась. И вдруг я

понял, что все статуи – живые люди, раздетые догола и выкрашенные белой краской. Ни

один из них даже не шелохнулся, боясь наказания. Внезапная догадка меня поразила, на

моем лице появился испуг. Мафусаил, внимательно следивший за моей реакцией, начал

рассказ:

– Все эти люди–крепостные, которые принадлежат извращенному, жестокому человеку –

Владимиру Васильевичу Волкову. Волков считает себя знатоком искусства и развлекает

себя самыми дикими способами. Он держит в страхе сотни крестьян. В его собственности

более шестисот душ, и никто не знает пощады, ни старый, ни малый.

– Он издевается над живыми людьми?

– Нещадно, мой мальчик!

– Что же служит поводом для наказаний?

– А ему не нужны особые поводы. Он получает от издевательств наслаждение. Давай

заглянем в несколько изб?

Не дожидаясь ответа, Ангел перенес меня в крестьянский дом. В избе, в которой мы

очутились пространство от порога и почти до самой середины комнаты занимала глиняная

русская печь с чугунным шестком. Возле печи находился шкафчик с посудой, вдоль всех

стен были устроены лавки. Вот и все убранство. Единственным украшением комнаты я бы

назвал белоснежные занавески на окнах, искусно расшитые цветами. «Бедненько, но

чисто» – так сказала бы моя бабушка. На одной из лавок, не замечая нас, тихо стонал

мужчина. Я хотел было спросить, чем могу ему помочь, но вспомнил, что это невозможно.

– Кто этот несчастный?

– Этого истерзанного крестьянина зовут Еремей Сенчуков. Граф Волков лично сек его

семнадцать дней подряд, нанося ему по сто пятьдесят ударов плетями. Ерема не встает

уже третий месяц, его спина навсегда останется в широких рубцах.

– Но что заставило Волкова совершить такое?

– О,о – ухмыльнулся Мафусаил – Сенчуков совершил страшный грех: он пролил ведро с

водой в тот миг, когда граф проходил мимо.

– Разве такое возможно? Я не верю, что человека можно изуродовать за подобную мелочь.

– “Изуродовать”, говоришь? Сейчас я покажу тебе, кого граф действительно изуродовал.

Еще мгновение и мы перенеслись в другую избу, как две капли похожую на жилище

Сенчуковых с той лишь разницей, что тут было много икон. В избе никто не стонал,

напротив – тут звучала красивая песня. На лавке сидела девочка в сарафане и косынке, по

виду совсем ребенок, и напевая вышивала. Должно быть, Мафусаил что–то напутал и

здесь никто не пострадал от рук графа, но я ошибся. За окном послышался шум и

малышка подняла голову, косынка в то же мгновение упала на пол, обнажив уродство.

Лучше бы я этого не видел!

– О Боже.. – сорвалось с моих губ

Не в силах смотреть на девочку я отвернулся: ее лицо «украшал» страшный шрам от

ожога, а голова была абсолютно лысая.

– Мафусаил, только чудовище могло сотворить такое!

– Это Варвара Сидорова – начал Мафусаил – Владимир Васильевич изуродовал ей лицо

зажженной свечой и велел обрить голову за «недобрый» взгляд. А месяц назад граф до

смерти засек девятилетнего мальчугана, только за то, что он слишком громко резвился.

Садясь хлебать свои любимые щи из баранины, Волков заставляет тут же при себе пороть

кухарку все время, пока продолжается обед. Женщину избивают не за плохо

приготовленную пищу, а ради удовольствия графа. Крики поварихи усиливают аппетит и

придают радость застолью. Жене своего дворового Волков велел грудью выкармливать

трех щенят. Муж этой женщины не вынес такого издевательства и утопил хозяйских псов,

за что ему, по приказу графа жгли ноги, поставив босиком на раскаленные угли. При

появлении Волкова на крестьян нападает панический ужас, никто не знает, что у него на

уме. Если он зол, сечет с досады, весел – бьет для потехи.

– Неужели на него нет управы? Почему его никто не накажет? Для таких есть место –

тюрьма! – я впервые столкнулся с такой жестокостью, и мне было очень жаль несчастные

семьи.

– Дима, здесь он царь и Бог! Ты, должно быть, плохо знаком с устоями этих времен?

– Сказать по правде, почти не знаком, я мало интересовался историей.

– Очень жаль, в истории – мудрость и опыт, в ней – все ошибки и достижения

человечества от начала времен. Не зная прошлого, сложно строить будущее. Но у нас нет

времени восполнять твои пробелы в знаниях. Мы здесь не за этим. Сегодня ты станешь

свидетелем страшных событий, а для Волкова – это самый обычный день. И твое главное

открытие еще впереди.

– Мафусаил, ты говоришь загадками. – цель нашего путешествия в прошлое все еще была

мне не ясна.

– Просто, я не хочу торопить события. Прежде чем мы снова присоединимся к Волкову,

давай посетим церковный погост.

– А что это?

– Это кладбище с прилегающей церковью

– Мафусаил, я ненавижу кладбища! Избавь меня от этого жуткого места!

– Странный ты, Дима, еще совсем недавно ты стремился поскорее там оказаться. Причем

не на поверхности, а сразу под землей.

– Когда я бросился под машину, то меньше всего думал о том, где будет мое тело, я

стремился к покою души. Я знаю, что рано или поздно последним пристанищем для

каждого человека становится могила, и как бы ее не украсили – это единственное, что от

нас остается. Пустому сосуду все равно, где быть. Но пока я был жив, я избегал появляться

в городе мертвецов.

– Ничего не поделать, нам нужно там побывать. Мафусаил был непреклонен, и против

моей воли перенес меня к упокоенным. Перед моими глазами было множество деревянных

крестов, которые, словно руки, охраняли чьи–то тайны. Возле каждой могилы были люди:

кто–то стоял, кто–то сидел, обхватив колени руками. Одна, совсем молодая девушка

обняла крест и смотрела вдаль.

Мне сделалось нехорошо, как в тот день, когда похоронили отца и мать. И все эти люди

тоже кого–то потеряли и не могут смириться с утратой, у каждого в глазах боль.

– Мафусаил, не правда ли удивительно, что у всех умерших посетители?

– Это не гости. Каждый из них тут нашел покой…

– Хочешь сказать…

– Именно. Все они – мертвы. И большая часть из них ушли совсем молодыми. В этом

заслуга Волкова. Истязания, насилие стали причиной их смертей.

– Чудовищно!

В следующую минуту я не на шутку испугался: взгляд девушки, обнимающей крест

обратился ко мне. От милого лица не осталось и следа – теперь оно являло страшную

гримасу. Худой скрюченный палец указывал в мою сторону. До меня долетел ее голос:

–

Он здесь, душегуб среди нас!

В тот же миг все мертвецы уставились на меня. Я почувствовал их ненависть и гнев. Страх

буквально пригвоздил меня к земле. Я понял, что мне конец. Непонятно за что, мертвецы,

надвигающиеся на нас, были готовы меня растерзать. Мафусаил закрыл меня собой и унес

подальше от зловещего места.

– Что это было? – ко мне вернулась способность говорить, как только я почувствовал себя

в безопасности.

– Твое прошлое, мой мальчик.

– Пожалуйста, объясни мне все! Я ничего не понимаю!

– Совсем скоро, Дима. Осталось совсем немного, и ты все узнаешь.

Ох, уж эти тайны. Я понимал, что расспрашивать бессмысленно. Пока Ангел сам того не

пожелает, не расскажет ничего. такой вот у меня упертый Хранитель.

Мы снова оказались рядом с графом. Он направился к величественному зданию желтого

цвета с белыми колоннами, нам оставалось последовать за ним. Всю дорогу я говорил все,

что думал об этом изверге, только он меня не слышал. Едва переступив порог здания, я

понял, что нахожусь в театре. Театр был собственностью графа, равно, как и его актеры.

Что уж тут говорить, Волков был сказочно богат! Храм искусства был великолепен не

только снаружи, но и внутри: красиво расписанные стены, тяжелые бархатные портьеры и

искусно выполненный портрет хозяина были свидетельствами роскоши и вкуса.

Зрительный зал мог бы вместить человек двести, но сейчас их было не более пятидесяти.

Зрители – люди разных возрастов и, судя по одежде, большого достатка. Мафусаил

рассказал, что они – гости графа: помещичьи семьи со всей округи.

– Здесь Волков «угощает» гостей искусством – пояснил Ангел

Владимир Васильевич вошел в зал, сел в персональную ложу и представление началось.

Мы, незримые, стояли рядом с ним и следили за сценой. Я сосредоточился на пьесе, игра

актеров была блестящая! Перед нами развернулось настоящее драматическое действие,

достойное Шекспира. Речь в пьесе шла о любви пары из разных сословий. Завораживало

все: декорации, костюмы, диалоги. Тот, кто это придумал, несомненно был очень

талантлив.

– Мафусаил, а кто режиссер этой постановки?

– Все спектакли ставит сам Волков. Безусловно, он талантлив.

– Получается, что он – злой гений?

– Я бы назвал его “убийца и творец”

От лица главной героини невозможно было отвести взор: гладкая, словно сияющая кожа,

изогнутые дугой тонкие брови, голубые, как небеса глаза и копна непослушных вьющихся

волос огненно–рыжего цвета. Она была ослепительно молода.

– Правда, прелестное создание? – спросил мой Хранитель – Ее зовут Фенечка, ей всего 14

лет.

– Да, признаться, я ей залюбовался. Никогда еще не встречал таких красавиц!

И тут я обратил внимание, что на стене рядом с креслом графа висят плети, он снял их,

как только объявили антракт и отправился за кулисы. В перерыве публику угощали

мочеными яблоками, медом, пастилой, но меня интересовало не это, я, озадаченный

действиями Волкова, буквально потащил Мафусаила вслед за графом. Картина,

представившаяся нашему взору, была ужасающей: Волков, чьи глаза горели дьявольским

огнем, сек плетями двух актеров – пожилого мужчину, исполняющего роль лакея, и

главную героиню с воплями:

– Дураки, бездари! Где старание? Я сделаю из вас актеров!

Он бил их с такой силой, что даже вспотел. Крики несчастных доносились из–за кулис,

что еще больше веселило зрителей, поедающих дармовые угощения.

– Мафусаил, как мы можем его остановить? Он же забьет их до смерти!

– Пока никак, мы лишь наблюдатели, вмешаться в события не в нашей власти.

Когда весь гнев Графа был вымещен, он прокричал:

– Чтоб через пять минут были на сцене и не заставляли меня краснеть от стыда, а иначе

весь дух из вас выбью! – и удалился.

Фенечка, забыв о себе, схватила какой–то пузырек, тряпку и стала обрабатывать раны

«лакея», у нее было умение сострадать.

– Никак не пойму, зачем мы наблюдаем эти омерзительные сцены, если не можем помочь?

Мафусаил выразительно взглянул на меня и сказал то, что я никак не ожидал услышать:

– Разве ты еще не понял, почему я тебе все это показываю? Помнишь, я говорил тебе о

грехах прошлых жизней? Перед тобой одна из них. Этот беспощадный господин – ты

много веков назад. Ты был рожден в роскоши, имел власть над людьми, и это чувство

всемогущества тебя развратило, убило в тебе все человеческое. Ты не знал сострадания,

мучил и издевался, совращал и забивал до смерти. Сотни униженных тобою молили

каждый день об одном – о твоей смерти. Их молитвы были услышаны, но тебе была

послана не скорая смерть, а возможность почувствовать себя рабом в следующей жизни, в

жизни, которую ты проживаешь сейчас. Тебе никогда не везло с работой, сколько раз ты

пенял на судьбу за то, что на остальных миллионы падают с неба, а тебе за «рабский» труд

платят копейки, которых не хватает на самое необходимое. Ты обивал пороги многих

организаций, но в тебе не видели специалиста. когда ты решил, что тебе наконец повезло

по–крупному, ты потерял все: работу, кров и любовь. Это была расплаты за унижения и

страдания. Поверь, ни одна слеза не проливается без последствий, ни одно людское горе

не остается безнаказанным. Для Высшего суда нет сословий, все перед ним равны.

– Что ты такое говоришь? Этот нелюдь – это я? Неужели, все эти байки о реинкарнации,

правда?

– Да, мой мальчик, душа и вправду бессмертна. Она, как странник, путешественник во

времени. Человек всегда платит за грехи прошлых жизней. Невезение, болезни, горе –

возможность очистить душу, отмыть ее от грязи, переродиться и получить новый шанс.

Чтобы осмыслить услышанное, мне понадобилось время.

– Но, если я здесь, значит, я могу все исправить и не допустить такую жестокость?

– Да, если поймешь, как это сделать. Я вправе тебе помочь. В моих силах отправить тебя в

один из моментов жизни графа Волкова и вернуть в его тело. Ты сможешь сделать так,

чтобы граф не причинил никому вреда. Момент и действия ты должен выбрать сам.

Попытка у тебя всего одна и цена ее очень высока – жизни сотен крепостных и твоя

собственная жизнь. Чуть не забыл, мы здесь пробудем только одни сутки, все должно быть

закончено до восхода солнца.

Тем временем антракт закончился и актеры, минутой ранее терпевшие издевательства,

вышли на сцену и доиграли свои роли с достоинством, они плясали и пели

проникновенно, словно их ничто не тревожит. Финал пьесы был трагичен, главная

героиня покончила собой из–за любви, которая была обречена. Казалось, в последнюю

сцену юная актриса вложила всю свою душу, боль и ужас в ее глаза были так неподдельны

и убедительны , что я поверил, что вижу настоящее прощание с жизнью. Я еще долго был

под впечатлением, прежде чем заметил, что довольные зрители начали покидать зал, по

очереди подходя к Волкову и восхваляя его талант:

– Владимир Васильевич, Вы как всегда на высоте!

– Волшебно, Владимир Васильевич!

Волков упивался признанием публики и гордился собой. Мы с Мафусаилом тоже

покинули театр, по–прежнему не зримые. Я решил задать ангелу вопрос, который мучил

меня:

– Неужели этот человек, никогда не знал жалости, не любил? У него нет сердца?

– Знаешь, Дима, граф Волков с детства был жесток ко всему живому, единственным

существом, которое он любил и никогда не обижал – был его конь. О, что это был за конь

вороной, быстрый с норовом! Конь слушал только своего маленького хозяина, они были

одной крови! Юный Волков мог проводить с ним часы напролет, говорил с ним, будто конь

его понимает. Но, когда графу исполнилось триннадцать, горела конюшня и лошадей не

спасли. Погиб и любимчик графа. Эта была настоящая трагедия.. С тех пор никто не знал

любви Волкова, он стал еще жестче и нетерпимее, а его забавы становились все ужаснее.

Тем временем женщины и дети пошли в сторону богатого, должно быть господского дома,

а мужчины отправились вглубь парка. Мафусаил сказал, что мы должны следовать за

мужчинами, и я увижу еще одну порочную забаву графа, то есть себя в прошлом. Перед

нами появились живые указатели направления: тут и там стояли дети, переодетые в

ангелочков со стрелками в руках. Для них происходящее скорее было игрой, и они корчили