Оглавление
Александра Архипова. Опасные советские вещи
Предисловие. О чем эта книга?
Благодарности
Глава 1. Что такое городская легенда и зачем ее изучать?
Новое рядом: как открыли городскую легенду
Интерпретативный подход: легенда как симптом или лекарство
Меметический подход: легенда как вирус и возбудитель эмоций
Операциональный подход: как воздействует легенда
Как мы анализируем советскую городскую легенду
Как мы собирали городские слухи и легенды
Был ли плач по Сталину? Как мы воспринимаем истории о советском прошлом
Глава 2. Опасные знаки и советские вещи
Невидимый враг, скрытый знак и семиотическое вредительство[96]
В поисках профиля Троцкого: эпидемия гиперсемиотизации 1930‐х
Дома со свастиками: опасные гиперзнаки после Большого террора
Мао из гроба встает: светящиеся ковры и «китайская угроза»
«Москау, Москау, закидаем бомбами!»: последний всплеск гиперсемиотизации
Когда мы видим знаки там, где их нет?
Глава 3. Как легенда стала идеологическим оружием
О распятых мальчиках и подделках «под фольклор»
Пересборка «государственного контроля»: от уничтожения носителей к коррекции содержания
Первая агитлегенда: кто автор анекдотов о Чапаеве?
Вторая агитлегенда: борьба с двойной лояльностью
Третья агитлегенда: борьба с унижающим и обманчивым даром
Новая агитлегенда и старый страх
Глава 4. Свои чужие опасные вещи
Чистота и опасность по-советски, или Зачем играть в сифака
Крыса в колбасе: как возникает культура недоверия
«Сифилизатор»: городская ипохондрия и опасные общественные места
Ноготок в пирожке, или Свой и чужой каннибал
Ужасное мыло: геноцид и военные страхи в одном куске[481]
Откуда пошел «джинсовый дерматит», или Опасное обаяние западной вещи
Глава 5. Чужак в советской стране
Зубные черви: тело чужака и колониализм наоборот
Жуки и холера: техники скрытого заражения
Смерть вместо прививки: коварная услуга врачей-убийц
Отравленная жвачка: опасный дар иностранцев
Заразное тело, опасная услуга и коварный дар: эволюция внешней угрозы и типов чужаков
Глава 6. Взрослые страхи и детские легенды
Чем опасна черная «Волга», или Загадочное исчезновение навсегда
Почему дети играли в «красную пленку»: паноптикон в школьном коридоре
Если ты в красном, это опасно: слухи о маньяках
Фольклор в ожидании катастрофы: страхи, слухи и песни о будущей войне
О власти и смерти глазами детей
Послесловие. Что было советского в советской легенде?
Сюжеты городских советских легенд об опасных вещах
1. Легенды о пророчествах и проклятых местах
2. Легенды о тайных знаках, оставленных врагами
3. Легенды об иностранцах и иностранных вещах
4. Легенды об опасных действиях со стороны представителей власти и спецслужб
5. Внутренние враги вредят советскому человеку
6. Опасная еда, одежда и продукты гигиены
Сокращения
Литература и источники
Список иллюстраций
Отрывок из книги
Эта книга писалась долго и не могла бы состояться без помощи многих людей. В первую очередь мы должны сказать спасибо всем нашим собеседникам, которые терпеливо заполняли опросники и делились с нами своими воспоминаниями о советской жизни письменно и устно. Также мы благодарны участникам семинаров «Фольклор и постфольклор» в Центре типологии и семиотики фольклора (РГГУ, Москва) и «Литература и фольклор» в Пушкинском Доме (Санкт-Петербург) за обсуждение нескольких частей этой книги.
Отдельную признательность мы выражаем Сергею Неклюдову, Галине Юзефович, Алексею Титкову, Александру Панченко, Иэну Броди, Дмитрию Козлову, Александру Фокину, Иосифу Зислину, Израилю Шустерману, Алексею Попову, Никите Петрову, Лете Югай, Ольге Беловой, Вадиму Лурье, Надежде Рычковой, Льву Оборину, Илье Беру, Анастасии Жупахиной, Елене Михайлик за указания на источники и ценные замечания, высказанные по поводу отдельных фрагментов книги. Огромная благодарность Валерию Дымшицу, который прочитал несколько глав и сделал ряд крайне ценных замечаний и добавлений, а также Международному Мемориалу (Москва) и его сотрудникам Наталье Дашевской и Анне Булгаковой за предоставление иллюстраций.
.....
Однако это замечание Билла Эллиса оставляет без ответа те вопросы, которыми задавались исследователи, работающие в рамках интерпретативного подхода. Существует немало «действительно страшных» историй, и все они в известном смысле в определенной ситуации могут развлечь, однако почему легенда о преследующем маньяке была так популярна именно среди американских (а не советских или гватемальских) подростков именно в 1960–1980‐е годы? Переключение внимания исследователя с социальных функций сюжета на анализ коммуникативной ситуации, в которой этот рассказ происходит, оставляет совершенно нерешенным вопрос: а почему, черт побери, этот сюжет вообще возникает и становится популярным здесь и сейчас?
Общее неудовлетворение таким подходом создало два пути решения. Одни исследователи стали прилагать очень много усилий для изучения социального контекста, косвенными методами доказывая наличие в данной культуре плохо выражаемых страхов и скрываемых желаний. Такие усилия давали интересные результаты при анализе культур, где существовали или существуют до сих пор институты подавления прямых критических высказываний со стороны индивидов и, соответственно, возможности прямо высказать свои истинные желания сильно ограничены. Как правило, это исследования о распространении фольклорных текстов во время нацистской оккупации и целая плеяда работ о фольклоре во время советского Большого террора (но, к сожалению, в них исследователи обращали внимание в первую очередь на анекдот, а не на городскую легенду). Так, историк Роберт Терстон тщательно анализирует социальный контекст политического юмора во время Большого террора и доказывает, что, несмотря на аресты за анекдоты, их продолжали активно рассказывать, так как это распространение компенсировало страх и в страшной ситуации ожидания ареста выстраивало доверительные отношения между людьми[50].
.....
