Читать книгу Чудожизнь - Александра Федоровна Романова - Страница 1

Господь даровал мне Святой Дух для написания этой книги

Дачное детство

Все мое дачное детство проходило в одной маленькой чудесной деревушке. Дом, в котором мы жили, стоял на открытом месте, на развилке двух дорог, и частенько прохожие, прячась от дождя, пережидали его на нашем, хоть и небольшом, но удобном крылечке. Откроешь дверь, глядь кто-то сидит и улыбаясь тебе, смущенно говорит: «Здрасьте!», я в ответ киваю головой и улыбаюсь в ответ, так и надо, так и хорошо. Дождь стихал, потоки воды ручьями бежали мимо нашей калитки журча и резвясь. Мы, с моей младшей сестрой, надев резиновые сапоги, выскакивали из дома и бегали, громко шлепая сапожками по воде, становясь мокрыми и грязными…и счастливыми. Веяло прохладой и свежестью.

Деньги на покупку дома для нашей семьи дал мой дед по материнской линии, это было мамино приданое. Мама вышла за моего отца, приехав к нему из Пензы. Это была настоящая просторная деревянная изба. Русская печь стояла в центре дома, а огромный крытый двор вмещал в себя все, что только можно. Дедушка Иван помогал нам приводить дом в порядок. Мой дед был очень хорошим столяром и в своем доме сделал всю мебель своими руками. Моя мама очень гордилась домом родителей.

Окна нашего дома дед украсил резными наличниками. Я помню, как долго, в полумраке нашего крытого двора, он каждый день выпиливал деревянные кубики, из которых состояли наличники. За лето вручную он сделал их на все окна. Наличники были очень красивыми, таких не было ни у кого в деревне и это было предметом нашей гордости.

Позади огромного сарая стоял хлев, в нём когда-то держали корову, теперь же родители разместили там дровяник в три поленницы, аж до самой крыши. Там всегда было очень жарко и душно.

Моя младшая сестра, которая всегда болтала без умолку и от которой постоянно звенело в ушах, однажды залезла на самый верх поленницы и спрыгнула вниз. Наверное, от удовольствия процессом, забыв закрыть рот, она высунула язык и по приземлении прикусила его, причем так сильно, что шрам остался на всю жизнь. Зато до конца лета мы жили в тишине, а она ходила молча и дулась, это было очень забавно.

Каждым летом мой отец покупал машину осиновых и березовых чурбаков, чтобы запастись дровами на зиму. Он научил нас с сестрой колоть и правильно складывать дрова, чтобы поленница не развалилась и красиво выглядела. Конечно, колол в основном он сам, но я тоже знала, что нужно поставить полено на большой чурбак, широко расставить ноги, чтобы не поранить себя, размахнуться и попав точно в середину расколоть полено пополам, потом взять половину чурбака и откалывать от него уже небольшими кусками.

Сколько помню свое детство в этом доме – это было постоянное ощущение счастья и защищенности. Помню, как я, стоя посреди крытого двора, видела солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в бревнах, ощущала прохладу и сырость, всегда присутствующую в деревянных строениях. А как пахло сено! Этот запах пьянит, щекочет ноздри, это один из лучших запахов детства. Это был рай на земле.

Через дорогу от нашего дома находилось старое кладбище. Проходя мимо него, на речку, я испытывала небольшой страх и жуткий интерес. Я рассматривала кресты, многие из которых были старинными, чугунными, с витыми изгибами и перекладинами. На этом кладбище располагалось и наше семейное захоронение по отцовской линии, здесь покоились мой прадед и моя прабабушка. По этой тропинке мы доходили до мостинки, умывались холодной речной водой, чистили зубы и бодрыми, и немного замерзшими возвращались обратно. Было еще холодно, по ногам хлестала мокрая от росы трава, мы пытались увернуться, но все равно возвращались домой с мокрыми ногами.

По возвращении нас уже ждал стакан парного еще теплого молока. Чтобы его заполучить нужно было сначала выпить сырое яйцо. Таков был каждодневный утренний ритуал. Считалось, что так мы закаляем наш организм.

Далее нас ждал огород, каждое утро нам нужно было выполоть по одной грядке. Мы сидели на корточках над этой грядкой и вяло выпалывали все травинки. Нужно было быть очень внимательными, чтобы не пропустить ни один сорняк. Это было мучение, мимо нас проходили наши друзья с полотенцами на плече, они шли купаться, наступала жара, и мы старались поскорее управиться, чтоб тоже пойти на речку.

Самое большое наслаждение, которое я запомнила из детства – это купание в реке. Мы приезжали на каникулы в конце мая и невзирая на погоду переодевшись сразу бежали нырять в холодную воду. Никакой Юг и никакое море не могли заменить мне купание в холодной проточной воде нашей реки. Мы купались, как говорила бабушка- до посинения. Действительно губы становились синими, нас трясло от холода и только тогда нас можно было выгнать на берег. Растиравшись до красна полотенцем, мы бегали по кругу друг за дружкой по траве чтобы согреться, потом ложились на теплые от солнца одеяла и выключались. Наступала легкая дрема, но заснуть было невозможно. Слепни, которые водились в огромном количестве, не давали нам покоя. Сколько помню свои ноги, они всегда были в укусах, царапинах и ссадинах.

Река для меня была полна загадок, меня зачаровывали заросли малины и черной смородины вдоль красных песчаных берегов испещрённых норками ласточек и стрижей. К середине лета река сильно зарастала травой, и расцветали кувшинки. Из кувшинок мы делали себе удивительные украшения. Нужно было нырнуть, и сорвать стебель, как можно длиннее. Потом стебель разделялся на две части, концы связывались и получались бусы. Мы ходили по пляжу как папуасы -в трусах и обвешанные бусами из кувшинок.

Раньше река была кормилицей. Местные жители заботились, чтобы по берегам не было травы, чтобы она не зарастала, чистили берег. Ведь если есть трава, то есть корм для рыбы, и она плохо клюет на удочку. Говорили, что после войны по реке ходила Чудомашина, которая стригла траву, потом эта машина сломалась и починить ее так никто и не смог.

Мы с сестрой очень любили рыбалку и часто ходили ловить плотвичек или пескариков. Удочки делали сами из побега вербы или ивы, папа срезал толстый стебель, а мы перочинным ножом вырезали на стволе разные узоры, украшая нашу будущую удочку.

Для наживки копали червяков под нашим крыльцом или ловили шитиков. Что такое шитики, спросите Вы? О, это загадочное слово, всегда приводившее впоследствии моих собеседников в недоумение. Шитиками мой папа называл личинок речных мотыльков, соорудивших себе домики в виде небольшой палочки, внутри которой они росли, но опытный взгляд рыбака всегда их сможет увидеть. Встанешь коленками на мостинку, закатаешь рукав и начинаешь доставать со дна эти палочки. Вытащишь, разломишь пополам, вытащишь жирную личинку и опустишь в банку, специально взятую с собой на этот случай. Правда рука при этом становится холодной, красной и быстро немеет.

Одевали нас с сестрой, несмотря на разницу в возрасте и росте, одинаково- шорты, футболка, на ногах сандалии, которых хватало ровно на одно лето. Сандалии были коричневыми из грубой кожи, пыльные и постоянно в песке. Вытряхивать его было бесполезным занятием. На голове была кепка зеленого цвета с какой-то надписью и обрезанным пластмассовым козырьком. Почему-то у кепок были очень длинные и неудобные козырьки. Папа, всегда находивший самый простой и быстрый выход из любой ситуации, взял ножницы и обрезал козырек: «Вот, сказал мне папа, смотри, как здорово». Стало намного удобнее, а то, что края не были ровными, да и сам козырек превратился из овального в прямоугольный никого не волновало.

Слева от нашего дома начинался прогон, так называлась старая дорога, по которой гоняли коров на выпас. Когда мы купили дом, позади деревни сделали новую дорогу от скотника на поле, но иногда стадо прорывалось и бежало по старой дороге, выходившей прямо к нашему дому. Это было грандиозное зрелище! Однажды, несколько коров оказывались вплотную к нашему забору, мычали, стучали копытами, мотали рогатыми головами и не знали куда идти дальше.

Вдруг сзади появился какой-то странный пыльный человек в кепке, старой телогрейке и огромных широченных сапогах. В руке он держал рукоять хлыста, веревка от которого тянулась за ним по земле. Это был пастух, он обругал стадо страшным голосом и словами, значение которых я не понимала, раздавался резкий и громкий звук плети и эти огромные животные, сотрясая воздух мыча и подскакивая, толкая друг друга побежали домой.

С другой стороны кладбища стоял большой красивый дом, он вызывал мой интерес и восхищение своими размерами, резными наличниками на окнах и то, как он был сделан. Там жил, дядя Сережа со своей женой и сыном. В моем детстве все взрослые делились на дядей и тётей. Он был красивый, очень высокий мужчина. Они с женой были оба статными и красивыми. У них было свое хозяйство, овцы, куры.

Дядя Сережа все время что-то косил и постоянно ругался на нас, что мы мнем траву для его овец. Он чистил реку и вообще все время что-то делал. В то время не было никаких газонокосилок. Бралась обычная коса, трава скашивалась, подсыхала, потом ее нужно было поворошить, перевернуть, чтобы она подсохла со всех сторон и вот оно заготовлено, драгоценное сено на зиму.

Я думаю, мое детство не идет ни в какое сравнение с сегодняшними детскими развлечениями. Разве может поход в торговый центр или на детскую площадку заменить такие эмоции. Никогда и ни за что! По четвергам мы готовились к приезду родителей, скребли топором деревянный пол, и он становился пестрым, чередовались серые и светлые полоски дерева. Делается это так, в ведро наливается вода, берется топор и тряпка. Из ведра на пол выливается вода, и нужно немножко подождать, чтобы вода начала впитываться в дерево, и оно стало разбухать. Потом нужно встать на колени, взяться за топорище и начать движениями от себя с силой скрести пол. Появляющуюся серую жижу быстренько собрать тряпкой

Ещё нашей с сестрой обязанностью было натаскать воды для полива огорода. И мы каждый вечер ходили на колодец с двумя ведрами, чтобы было быстрее исполнить повинность и наполнить бездонную бочку.

Как я уже писала дом стоял на развилке и из окон открывался вид на дорогу и автобусную остановку. По пятницам бабушка, папина мама, гадала, она делала расклад, а мы с сестрой сидели и смотрели на это завораживающее таинство молча, выпадет крестовый король или нет? Если выпадал это значило что папа сегодня приедет. Приезд родителей бабушка всегда определяла по картам очень точно, ведь телефонов в моем детстве не было, а это был верный способ. И мы собирались у окна, благо оно выходило на дорогу и ждали автобуса, который привезет наших родителей, а потом бежали их встречать. Радости нашей не было предела.

Дверь в наш дом открывалась как в сказке про Красную шапочку-дёрни за верёвочку, дверь и откроется. С внутренней стороны крепился железный засов, к ушку которого привязывалась веревочка, дальше веревочка продевалась в отверстие в двери чуть выше нашей головы, выходила с внешней стороны двери и привязывалась к входной ручке. Вот такая конструкция. Потянув за верёвочку, засов приподнимался, не задевая косяк, на котором лежал его край и дверь открывалась.

Через день, по расписанию, мы с сестрой и нашей подругой ходили в соседнюю деревню за молоком. По дороге в магазин мы проходили мимо амбара с зерном, где частенько прятались от дождя, который летом налетал очень неожиданно. Из щелей амбара торчали желтые соломинки, а на полу всегда было рассыпано немного зерен.

К магазину мы приходили за несколько минут до открытия, стояли в очереди, все время была давка. Очередь стояла снаружи, и ползла долго и нехотя, наконец мы оказывались внутри магазина, где чудесно пахло молоком и сметаной. Молоко было всегда свежее, его привозили с фермы, которая стояла рядом с нами, и оно даже было ещё тёплым. Продавщица разливала молоко половником из большого бидона в наши трехлитровые банки, и мы шли обратно домой на обед. На обед мы ели тюрю, это булка, покрошенная в молоко.

Очень часто бабушка пекла блины, они были прозрачные как кружева все в дырочках. Она пекла целую горку и нам с сестрой обязательно нужно было съесть столько, сколько нам было лет. Десерт моего детства выглядел так, я брала кусок булки, намазывала на него сливочное масло и аккуратно раскладывала сверху ягоды, только что собранные в лесу, ягодка к ягодке, это был целый процесс. Сверху насыпала сахар и великолепное пирожное было готово.

Сейчас модно делать инъекции от морщин вокруг глаз. А в детстве я смотрела на бабушку, смотрела как она улыбается и как ее глаза становятся лучистыми от морщинок. И это была настоящая не с чем не сравнимая красота. Если человек добрый, он и улыбается чаще и по этим лучикам можно понять, добрый перед тобой человек или нет.

Мою бабушку звали Ульяна, сокращенно Уля, а мы называли ее нежно БабУля. Как и положено всем бабушкам она была маленькая, кругленькая и очень добрая. Ходила она в коричневых хлопчатобумажных чулках, даже летом, в платье, обязательном переднике поверху и платочке.

Каждое лето к нам приезжала бабушкина сестра, которая вышла замуж и уехала жить в Ташкент. Каждый раз она привозила нам дыню и это было обязательным ее подарком и нашим ожиданием. Дыня была ароматная, вкуснющая и быстро заканчивалась. Бабушка Аня была ещё ниже нашей бабули, но такая же кругленькая. Она скучала по родным местам, и мы с нашими бабушками очень часто ходили в лес. Баба Аня собирала грибы удивительным образом, практически на коленках. Видела малюсенькие шляпки сыроежек, размером с напёрсток и выковыривала их, набирая целую корзину. Мошкара ее просто обожала и по возвращению из леса она была вся искусана, на следующий день у неё отекало все лицо, превращаясь в один большой шар.

В деревне у нас появилась компания, из таких же, как и мы приезжающих на лето. В 9 вечера нас «загоняли» домой. Я помню эту вечернюю прохладу, этот совсем другой воздух, это постоянное стрекотание кузнечиков, тишину, покой и свои вечно грязные босые ноги.

Мы спали в одной комнате с нашей бабушкой. Заснув, бабуля храпела богатырским храпом. Мы с сестрой, предварительно одевшись, ложились в кровать, накрывались одеялом и ждали, когда бабушка крепко уснет. Убедившись, что бабушка спит, мы осторожно пытались встать. Кровати были с металлическими пружинными основаниями и ужасно скрипели. Под каждый бабушкин всхрап мы делали одно движение и замирали в перерывах, вдруг проснется. Нет, сон у моей бабули был отменный. И так, потихоньку встав и делая шаг на каждый всхрап мы продвигались к двери, тихонько ее открывали и попадали в наш крытый двор. Всё, мы были практически на свободе. Мы снимали засов с ворот, выходили на улицу, прикрывали воротину и шли гулять.

В начале лета, ночью в деревне очень хорошо. Тихо, свежо, уходит дневная прохлада, туман стелется, никого нет, и светло. Мы встречались с нашей компанией и шли гулять по деревне, делая несколько кругов. Болтали, смеялись. Далеко за полночь возвращались обратно в свои постели тем же путем.

Вокруг деревни располагались большие леса и обширные болота. Каждое из которых имело своё название. Папа приезжал на лето в эти места еще во времена своего детства. Он рассказывал, как уходил в лес очень далеко, в дремучую непроходимую чащу в те места, куда страшно заходить человеку, плохо знающему лес. Он рассказывал, как находил там следы старых заброшенных деревень, старообрядческие скиты.

Я очень люблю лес. Всегда его любила. Моя бабуля водила меня в лес лет с трех. И каждый раз это было волшебство. Она говорила, что нужно разговаривать с грибами, тогда они появятся. И я всегда приговаривала: «Грибочки, грибочки, появитесь». Моя сестра, обладательница огромных голубых глаз видела их лучше и собирала всегда больше. Она глазастая, как говорила бабушка. Мы ходили в лес, практически каждый день, собирать грибы на жарёху. Бабушка жарила грибы с картошкой и луком и это было нашим наивысшем лакомством.

Когда мы повзрослели, родители начали брать нас с собой в дальний лес. Мы вставали в 6 утра, надевали штаны, энцефалитки, сапоги. Брали каждый свою корзинку, на дно которой обязательно укладывалась газета, а между прутьев был воткнут ножик и отправлялись на автобусную остановку. Утро было сырое, воздух чистый, в деревне еще спали, было очень тихо. На автобусе мы доезжали до следующей деревни и шли в лес. Папа всегда шел впереди большими быстрыми шагами, за ним мама, а дальше мы с сестрой не шли, а скорее бежали. Идти нужно было далеко, километра 3, на болото. Там у отца были любимые места еще со времен его юности. Ближний лес недалеко от дороги совсем не тот, что начинается, зайди вы далеко. Вдруг какая-то птица взлетает и начинает кружить перед вами, потому что вы идете совсем рядом от гнезда с птенцами, а в кустах раздастся треск, будто кто-то, почуяв опасность убегает прочь. Тишина здесь другая и какая-то дремучесть. Набрав полные корзины грибов, мы возвращались домой, обедали и начинали их перебирать и чистить. Только после этого нас с сестрой отпускали гулять.

Я была очень активным ребенком, если сказать просто- в детстве я была сорванцом. Я лазала по деревьям словно обезьянка. В конце прогона росла очень высокая сосна. Я залезала на самую макушку и схватившись за уже очень тонкий ствол висела там, обозревая всю деревню. Я очень любила это делать. Вишу, слегка раскачиваясь, наблюдаю бесконечность пространства, а себя ощущаю свободной птицей.

Береза. На березе кто-то повесил толстую веревку, мы раскачивались на ней, отталкиваясь ногами от ствола. Однажды, я высоко залезла наверх, но не рассчитала и меня качнуло далеко от ствола. Я поняла, что могу сорваться вниз, там было очень высоко. И вдруг какая-то невидимая сила придвинула меня к стволу. Я ощутила это так явно, что помню это до сих пор, хотя мне было на тот момент лет 9.

В детстве я всегда знала, что меня охраняют. Это было очень явное присутствие за моими плечами. Будто я ходила не одна, а с кем-то, постоянно ко мне приставленным, он парил за моей спиной в воздухе и смотрел вперед вместе со мной. Словно у меня было не два глаза, а четыре. Я часто спрашивала и получала ответы и всегда знала, как следует поступить. Я воспринимала это как естественный процесс, я же не знала тогда что так явно это происходило только со мной, а когда я как-то раз попыталась поделиться этим со своими подругами, оказалось, что меня не понимают, не понимают, о чем я говорю и я перестала это делать. Я рассказала только своей бабушке, и она объяснила мне, что это мой Ангел-хранитель, что он дается человеку Богом.

Моя бабушка была открыта и доверяла себе. Она знала травы и знала время для их сбора. Мы ходили на лесную поляну, и бабушка показывала нам с сестрой как называется та или иная трава. В детстве я знала много трав и какие болезни они лечат, мы выкапывали корешки калгана и сушили их, собирали иван-чай, листья мать и мачехи, зверобой. Весной, на березах начинали набухать почки. Наступало время их сбора, они были клейкие с очень сильным запахом. Бабушка делала на них настойку на зиму.

Я научилась правильно делать надрез и собирать березовый сок. Весной в лесу можно было увидеть трехлитровые банки, расставленные тут и там, под березами. Их устанавливали и уходили домой. Через несколько часов возвращались и забирали полную банку сока. После сбора сока, рану ствола нужно обязательно закрыть травой или замазать землей. Я была очень мечтательным ребенком и жила в своем мире, где все вокруг было Чудесно, прекрасно и сказочно.

Контроль, такой очень явный, закончился, когда мне исполнилось 18 лет, в этом возрасте меня крестили.

Мы живем на этой земле и каждый день совершаем поступки, каждый день делаем выбор. В повседневной жизни человек не очень-то и понимает почему он делает именно такой выбор, почему он идет в ту, а не в другую сторону. Наша интуиция- главное наше оружие и главное наше спасение от неправильных поступков. Человеку порой сложно слушать и слышать себя. Иногда бывает очень тяжело выбрать более тяжелый путь, но более правильный. Желание доставить удовольствие своему телу, а не Духу, зачастую приводит нас на неверный путь. И вроде бы казалось вот она благополучная жизнь, полная комфорта и спокойствия, но нет удовлетворения и Душевного покоя. Человек, достигнув, казалось бы, всего, вдруг ни с того ни с сего все бросает и начинает метаться, искать новый путь, более духовный. Правильно выбранный путь тяжелый, препятствия на пути иногда кажется невозможно преодолеть, не хватает сил, терпения, воли. Выбирая легкий путь будьте готовы к тому, что Душа ваша опустеет. Духу нечему будет учиться, он не пройдет тот опыт развития, который необходим ему именно в этом воплощении. Как в утробе матери развивается ребенок, так и в Душе развивается Дух, он всю жизнь учится, чтобы в следующей жизни на этой земле учиться дальше, приобретать другие, не освоенные в предыдущих воплощениях навыки и знания.

И это Чудо. Человек всю свою жизнь стремится понять зачем он сюда пришел? Особенно в юности на пороге взрослой жизни, когда перед ним отрыты все дороги и нужно только сделать выбор. И если этот выбор сделан правильно, человек интуитивно чувствует это и идет, идет, преодолевает, и в глубине Души он понимает, что так надо, это мой путь, я должен его пройти. Интуиция – это чудесное чувство, которое подсказывает нам дорогу. Стоит только встать на нее, заглянуть глубоко в себя, почувствовать свои истинные желания, желания своего Духа. Вы станете уверены в себе, и никто и ничто не сможет Вас остановить, появится непреодолимое желание исполнить задуманное, и это даже не желание, а очень сильная потребность.

Вы замечали, когда человек чего-то очень хочет он начинает облизывать губы? Будто перед ним торт, а он предвкушает как будет его есть. И даже уже ощущает какой он вкусный, сладкий, свежий, ароматный. Так и в делах, человек, уверенный в своей правоте, уже предвкушает какое удовольствие он получит, когда он наконец осуществит задуманное. И ему уже не терпится поскорее это получить, поскорее закончить замысел, поскорее увидеть результат своего труда, свою реализованную мечту, увидеть, как она прекрасна и восхитительна.

Все свои замыслы вынашивает наша Душа, бывает, что этот период очень затягивается. Человек начинает мучиться, болеть, срываться. Внутри ощущение, что нужно искать новую дверь, открыть ее и начинать всё снова. Это говорит о том, что Дух хочет, чтобы человек понял, что оставаться на своем прежнем месте больше нельзя, на этом месте он уже все узнал и все понял. Часто человек уже мучается, но сделать шаг вперед боится, боится перемен, боится нового. Ведь так комфортно жить в тепле и уюте, спать в своей теплой постели, каждый день вставать и идти на одну и туже работу. Человек почему-то готов трудиться физически, терпеть запредельные нагрузки, с ума сходить от безвыходности ситуации, тупеть на неинтересной работе, чем пытаться заглянуть в свою Душу, попытаться разобраться, что меня так мучает, чего я так боюсь? А может то чего я так боюсь не так уж и страшно? Может следует послушать свой Дух и идти вперед, поверить, что все получится. Наша вера и наше неверие в свои силы основной источник удач и неудач в нашей жизни.

Мы маловерные, мы не верим в то, что нам помогают, что где-то там наверху с небес на нас смотрят и ждут, когда же мы их о чем-то попросим, когда же им дадут шанс это для нас сделать. И если человек действительно верит, действительно просит помощи, если у него открыты сердце и Душа, ему помогут всегда, можете в этом не сомневаться. Меня воспитывали очень строго, иметь собственное мнение было нельзя, можно было только слушаться родителей и делать так как они хотят. Спорить было абсолютно бесполезно, легче было согласиться и сделать так, как тебе сказали. Постепенно я перестала доверять себе и перестала получать подсказки, все в моей голове стихло.

Папа

Мои родители были полной противоположностью друг друга. Папа был очень красивым и видным, у него правильные черты лица, прямой нос, очень светлые голубые глаза, с красным ободком вокруг, белые ресницы. Я запомнила отца больше всего летом. Он был белокожим с курчавыми золотыми волосами, и я маленькая часто накручивала завиток над его ухом себе на пальчик. До сих пор помню ощущение мягких волос в руках и его чудесный запах. Когда он держал меня на руках, а я теребила его золотые локоны, вокруг не существовало больше ничего. Это было волшебство.

Загорал отец, как и все белокожие люди бардовым загаром, помню его спину широкую, темно красную и всю конопатую. Он громко говорил и звонко смеялся. Он был харизматичным и очень ярким мужчиной и был для меня всем. Это было божество, которым я бесконечно любовалась, восхищалась, любила. Частенько, маленькая, я забиралась к родителям в постель, обнимала папу одной рукой, слышала, как бьется его сердце и засыпала на его широкой груди.

Папа рано начал лысеть, но по бокам у него по-прежнему оставались весёлые кудряшки, которые он постоянно приглаживал, они не слушались и от ветра превращались в облачка. От папы мне достались кудрявые белые волосы, и мама придумывала разные способы расчесывания моих всегда запутанных волос, боясь сделать мне больно. Ополаскивала разными средствами чтобы было легче с ними справляться. Раньше не было бальзамов и других средств для вьющихся волос, а и они приносили мне невыносимые страдания после каждого мытья головы, они просто не хотели расчесываться, и я ходила с белой кудрявой "гривой".

Мои родители были геологами. Они часто уезжали в экспедиции и брали нас с сестрой с собой. Иногда мы выезжали всем семейством, вместе с бабушкой, на несколько месяцев. Это было до того, как я пошла в школу и у меня остались очень яркие воспоминания. Потом эти поездки прекратились, родители купили дом, куда привозили нас на лето, а зимой была учеба. Я очень скучала по этим поездкам и просила родителей взять меня снова, но они почему-то не брали.

Я помню себя очень рано, лет с 2-х. В памяти остались короткие яркие картинки-вспышки. В одной из экспедиций я помню озеро, по которому плавали большие шары из фольги. Откуда они там взялись не понятно, их было много и разного размера. Их никто их не вылавливал, что меня очень удивляло. Взрослым это было не нужно, для меня же это было Чудесным. А еще помню, в очередной экспедиции, мы жили в каком-то деревянном доме. В нашей с сестрой комнате было много игрушек и кукол, а папа рассказал нам историю о том, что все игрушки ночью оживают. Я слушала, широко раскрыв глаза и верила всему, что он говорил.

Утром все наши куклы находились в разных местах, как будто мы их и не убирали. Папа сказал, что они ночью заигрались и не успели спрятаться обратно, так и застыли до следующей ночи. Я поверила в эти Чудеса и стала относиться к своим куклам очень бережно, как к живым. В этой экспедиции через реку был перекинут висячий мост, по которому мы ходили за молоком. Было страшно и необычно.

В одной из командировок, пока мамы не было дома, папа, измучившись с моими волосами и измучив меня, взял и постриг их, как говорится «под горшок». Мама была очень сильно расстроена, а я почувствовала наконец-то облегчение и легкость. Папа научил меня ловить рыбу, копать червей, колоть дрова и правильно их складывать в печи, чтобы сразу разгорелись.

Потом папа сделал нам с сестрой лук и стрелы, и мы учились стрелять по мишеням. Однажды папа научил меня плавать, столкнув с моста в реку, я помню этот момент, мне было года три. Я пошла на дно и тут кто-то из мальчишек, купавшихся рядом, подхватил меня, и я вынырнула. Потом папа стал кричать: «Греби руками, сильнее», и я поплыла. Это было здорово, испугаться я не успела. Я помню, что практически до взрослого возраста не понимала, что такое страх и почему же люди боятся, например высоты.

Папа учил нас есть курицу руками, возражений он не терпел. Однажды, когда я пыталась с ним спорить, моя курица полетела в окно и я осталась без второго. Дисциплина в нашей семье была сродни военному воспитанию. Нас с сестрой учили слушаться и молча выполнять указания взрослых, сопротивление каралось строго.

Вернувшись в город с дачи, по выходным, мы с папой и сестрой обычно гуляли в Ботаническом саду. Никогда не заходя через центральный вход, мы шли вдоль ограждения, внимательно выискивая погнутые прутья. Они всегда находились, какие-то силачи непременно раздвигали их в разных местах. Мы по очереди аккуратно пробовали пройдет ли сначала голова, и, если она проходила, затем пролезали целиком, попадая на территорию бесплатно. Однажды, гуляя с мамой тоже, папа сорвал с клумбы огромный красный георгин и спрятал его за пазуху, показав мне глазами молчать. Дойдя до остановки трамвая, он гордо распахнул куртку и преподнес его маме. Мама была в шоке, она смотрела на него большими удивленными круглыми глазами и не могла произнести ни слова. Отец был очень доволен произведенным эффектом.

Однажды папа соорудил высокие ходули. Я ловко на них запрыгивала, концы упирались мне под мышки и так я могла вышагивать очень долго. Когда подрос мой сын и мы однажды поехали на празднование Масленицы загород, там, одним из предлагаемых развлечений были ходули, и я решила вспомнить детство. Очень легко забралась, неуверенными были несколько первых шагов, а потом я вспомнила те самые ощущения из моего детства, все вернулось, вернулась радость, удивление, что я оказывается могу еще!!!! Это было здорово!

Будучи начальником геологической группы и проводя много времени в экспедициях отец писал и печатал свои рассказы. Два из них я читала в детстве, к сожалению, они не сохранились. Он привил мне любовь к чтению, он сам много читал и всю жизнь собирал библиотеку, покупая и меняя книги. К 10 классу я перечитала ее практически всю. Сначала я прочитала все сказки, которые были в нашем доме. Начала с русских народных, потом пошли восточные сказки, которые заставляли меня краснеть и вызывали живой интерес. Потом сказки народов мира, за ними следом пришла фантастика и исторические романы. Особенно мне нравилось изучать историю правящей династии Романовых. Я читала о их жизни и деяниях, знала последовательность вступления на престол. Эта тема меня очень увлекала и интересовала.

Мой папа ушел из жизни рано, прошло уже более 20 лет как его нет со мной. И при вступлении во взрослую жизнь он уже ничем не мог мне помочь. Приходилось всего добиваться самой. Я была совершенно не готова ко взрослой жизни, к ее проблемам и их преодолению. К этому времени между родителями уже была пропасть. Я слушала подруг, у которых были живы папы, и завидовала, что они под надежной защитой, они как говорили в детстве в «домике», они защищены. Я всегда нуждалась в этой защите и поддержке. Мне не хватало кого-то сильного, доброго и мудрого рядом со мной. Чтобы поделиться, чтобы мне сказали: «Вперед, ты все сможешь, все преодолеешь, не бойся, у тебя все получится, я рядом, я всегда приду к тебе на помощь в трудную минуту, тебе не о чем беспокоиться. Вперед и только вперед».

Наши папы, особенно для девочек в раннем детстве, это наши земные Боги, ведь они его частичка. Они защищают нас от всех бед и напастей. Папы девочек будьте Богами для своих маленьких дочерей, они пронесут это чувство защищенности через всю свою жизнь и будут также относиться к своим мужьям и правильно растить и воспитывать своих детей.

У отца был свитер, фиолетовый с разноцветными полосками снизу. Я очень люблю фиолетовый цвет и очень мне нравилось, когда отец его одевал. Когда свитер стал дырявым от старости и отец перестал его носить, я забрала его себе, зашила и одевала вечером на даче, когда становилось прохладно. Свитер был старым и впитал запах отца, я обожала этот запах… и обожала этот свитер.

Я вдруг поняла, что папа мой никуда не делся, он всегда со мной, он частичка Бога, а я частичка его! И я успокоилась. Зная, что мой Небесный Отец самый могущественный из всех отцов на свете, он может все, стоит только его об этом попросить. Это было очередное Чудесное открытие в моей жизни, теперь я живу с мыслями о том, что папа всегда рядом, всегда со мной, он и сейчас меня слышит.

Мама

Моя мама полная противоположность папе, как они смогли соединиться, для меня загадка. Мама очень нежна Душой, застенчива, впечатлительна и одновременно строга, и властна. Ее нельзя назвать красавицей, она скорее мила, и во всем ее облике присутствует обаяние и женственность. Во всей ее внешности отражается ее внутренний мир. У её родителей была очень крепкая семья, во главе которой стоял отец. Мама обожала своего отца и гордилась им. Мой дед был образцом крепкого хозяина, опорой и непререкаемым авторитетом семьи, всей близкой и даже дальней родни. В их доме всегда царили порядок и чистота, поддерживаемые моей очень строгой бабушкой. В семье мама была младшей из сестер и с раннего детства на ее плечи свалилась забота о племянницах. Она очень трудолюбива и очень добросовестна ко всем своим обязанностям, взваливая, по привычке всё на себя.

Моя мама высоко Душевный, чистый, заботливый человек со строгими моральными правилами и представлениями о семье, внушенные ей её родителями.

Скорее всего от тяжелого труда, внутреннего напряжения и ответственности за своих близких, она думала только о том, чтобы мы были всегда сыты и одеты. В ее семье все было очень строго и по правилам. Эту структуру моя мама и пыталась перенести на нашу семью, но мой отец оказался совершенно другим. Отцу, с его творческой, влюбчивой и романтичной натурой, нужен был творческий процесс, такой строгий уклад жизни его попросту душил. Тем не менее, мои родители были единодушны в подходе к нашему с сестрой воспитанию.

К приезду родителей мы мыли полы во всем доме и делали генеральную уборку, бабушка побаивалась маму и тихонько ворчала. Нас с сестрой никогда не спрашивали, что мы хотим, было одно слово «надо». Я чувствовала себя вечным подмастерьем, которому говорили, что и как нужно делать, полностью лишая самостоятельности. Я всегда чувствовала себя не внутри, а снаружи происходящего, наблюдателем, которого учат и учат, и от этого мне было очень скучно. Мне ничего не доверяли делать самой и со временем у меня сформировалась твёрдая уверенность, что я все делаю не так, что я не такая как нужно. У меня было ощущение, будто меня заставляли покориться, я съёживалась вся внутри от боли и беспомощности. Постепенно, чтобы этого не чувствовать, я начала делать все на автомате без эмоций, чтоб было не так больно. Я безучастно соглашалась со всем, что от меня требовали.

Моя сестра похожа на маму и ей повезло больше. Я была в папину породу, эмоциональная и вспыльчивая. И меня исправляли, из меня делали другого человека, более удобоваримого. Часто меня ставили в угол за проступки и мою активность. Это было тяжело, целый час стоять молча, смотреть в угол, отвернувшись к стене.

Нас с сестрой воспитывали как было принято в дворянских семьях. Мы занимались пением, игрой на фортепиано, я учились в художественной школе рисованию. Еще мы занимались танцами и позже я стала победительницей городского конкурса по Медленному вальсу. Нас красиво одевали, мама сама шила нам все платья на выход.

В школе, к новогоднему балу, она сшила мне костюм радуги, покрасив в разноцветные цвета белую ткань, получился разноцветный лиф и шикарная юбка-солнце.

Каждое воскресенье я пришивала чисто выглаженный белый кружевной воротничок к своей школьной форме.

В нашей гостиной мы собирались за большим обеденным столом. На кухне, как большинство моих друзей мы не ужинали и не обедали. Во главе стола, как и полагается сидел папа. Нас с сестрой учили этикету, сидеть с прямой спиной, правильно пользоваться столовыми приборами. Это давалось мне легко, я левша в папу и держать нож в левой руке, мне было не трудно. Мама очень красиво сервировала стол. К обеду ставилась большая супница, мельхиоровые ложки и вилки.

Наш дедушка подарил нам с сестрой фортепиано. Промучившись год, в следующем сентябре, я пошла и отказалась от занятий за меня и сестру. Отец меня выпорол.

Помню в детстве, к нашему приезду с дачи в конце августа, родители сделали нам с сестрой подарок. Захожу в свою комнату и не понимаю куда я попала. На стенах другие обои, вся мебель передвинута. Мне хотелось убежать подальше от такого подарка. Я не понимала, где я нахожусь, голова шла кругом. Где мое уютное гнездышко, где мои игрушки? Наступило оцепенение. Мне думается тогда в моей жизни и наступил этот надлом, понимание безрезультатности моих попыток сделать так, чтобы меня услышали. Пришло понимание, что меня хотят насильно осчастливить. С тех пор, в сложных моментах, я начала впадать в ступор, чтобы как-то спасти свое сознание и не чувствовать боли. Это мешает мне всю жизнь. Столкнувшись с какой-то проблемой в своей взрослой жизни, мне нужно приложить массу усилий, чтобы преодолеть барьер страха и идти вперед. Но сделав этот шаг, такой мучительный для меня, я с удивлением понимаю, что то, что казалось мне таким сложным и за что меня могли поругать на самом деле очень и очень просто.

Я привыкла, что мне говорят, что можно и что нельзя, и совсем перестала понимать, что же хочу я сама, в итоге я просто ждала, когда мама просто скажет мне что делать. Мама объясняла это тем, что хочет мне помочь. Я спрашивала: "Зачем? Ведь я ничего не прошу!" Мама отвечала, что помогает решать мне бытовые проблемы. Не понимала зачем делать за меня то, что я и сама умею и хочу, зачем отстранять меня от жизни превращая в бессловесную куклу?

Повзрослев и вступив во взрослую жизнь, я никак не могла принять самостоятельное решение, я ждала, что это по привычке сделает за меня моя мама. Я так к этому привыкла, что самостоятельность давалась мне с большим трудом. Нет, не сказать, что я ничего не умела, наоборот, родители научили меня многому, но я привыкла все делать по указке, а не сама. Сама, я никак не могла понять, что же нужно мне? Не могла принимать решения.

Мой папа жил душой, а моя мама жила умом, я не знаю, что лучше. Победила мама. В детстве я остро это чувствовала, но объяснить не могла. Папа все делал с чувством и от Души. Радовался и злился и за это я его очень сильно любила. Мама все делала, пропуская через разум, от неё я не чувствовала никаких эмоций и никак не могла понять, почему после общения с ней у меня на Душе как-то плохо. При всем при этом у меня свободолюбивый характер в папу, и я была очень на него похожа. Но повзрослев мой характер стал восприниматься как угроза семейного порядка и меня всячески хотели причесать оба моих родителя.

Взросление

Мое счастье закончилось в 12 лет, когда развелись мои родители и папа уехал жить в наш дом. Он приезжал теперь очень редко, на выходные, и сидел в своей комнате, к нам он не выходил и не разговаривал со мной как раньше, я только изредка слышала его голос. Помню, что я очень переживала и хотела уехать жить с ним, но меня никто не спрашивал, родители решили все сами и мы с сестрой остались с мамой и бабушкой. Тогда я еще не понимала, какая пропасть между моими родителями.

Летом мы жили с папой и бабушкой на даче, но постепенно он становился чужим. Я начала что-то понимать, что-то замечать, той безумной любви уже не было, она ушла безвозвратно, я взрослела. Мама нервничала и вечно отправляла нас с сестрой то в лагерь, то к своим родителям. Я везде чувствовала себя чужой, мне было плохо, я писала папе письма и просилась домой, на нашу дачу. Мама считала, что летом нам обязательно нужно побывать на море, нахвататься солнца, накупаться в соленой воде, чтобы зимой мы не болели. Для меня же это была настоящая пытка. Я белокожая, а в то время еще не было защитных кремов, и я очень сильно сгорала. Мое лицо превращалось в один большой отек, глаз было не видно, руки и ноги горели, поднималась температура, никакая сметана не помогала. Так я болела несколько дней из нашего отдыха. Помню, что мне все время было плохо и неуютно и я очень хотела, чтобы мы поскорее вернулись обратно домой, чтоб меня оставили в покое.

      Через два года папа вернулся в семью, но он был уже чужой, прошло время и моя Душа оторвалась от него. Теперь родители целыми днями выясняли отношения, а мы с сестрой были целиком предоставлены самим себе. Папа стал пить, мы прятались в своей комнате мечтая поскорее сбежать из дома.

Когда отец уехал, мама плакала по ночам, я это слышала из соседней комнаты и очень ее жалела. Но когда он вернулся и вскоре у них начались скандалы, перестала понимать, что происходит. Папа стал агрессивный, наше общение практически прекратилось, он начал унижать нас, срываться и «строить». Я смотрела на него и понимала, что так же сильно как я люблю его, я его ненавижу. Это непонятное острое чувство не давало мне покоя, я никак не могла понять, как это может быть, ненавидеть и любить одновременно. Постепенно, жалея маму, мне было привито постоянное и глубокое чувство вины. Я боялась обидеть ее, боялась сделать что-то, что ее расстроит, чтобы она не страдала.

Нас с сестрой спасало только то, что нас было двое. Мы очень ждали друг друга после учебы и вечером часами говорили о том, что нас беспокоило, делились новостями и советовались друг с другом. Мы с сестрой хотели поскорее вырасти и сбежать из дома. Моя мама считала, что сохранение семьи, это ее долг, так ее воспитывали родители. На первом месте стоит труд, нужно трудиться над отношениями и над собой. Нам с сестрой полагалось молчать. Мы и так все время молчали. Разговаривать в нашей семье было не принято, родители сами, либо напряжённо молчали, либо ругалась. Как общаться с людьми и строить диалог я не научилась, я вообще не умела, если так можно выразиться разговаривать, в нашей семье это было не принято.

Став взрослой, я попросту молчала и слушала, я была совершенно неинтересным собеседником. Своим внутренним миром я могла делиться только со своей школьной подругой, которая была для меня проводником, через неё я общалась с другими людьми. Помню моя сестра с восторгом рассказывала о семье своей подруги, в которой она и родители все время разговаривали и шутили. У неё был восторг.

Моя натура заставляла меня искать общения и общества более открытых и простых людей, без внутреннего конфликта и внутренних переживаний. Я помню, что всегда чувствовала некое раздвоение. Меня учили быть интеллигентной, воспитанной и образованной девушкой и одновременно приучили работать на земле. Это давалось мне не легко, я с детства склонна к мечтательности. В детстве и юности я любила шумные компании и игры, но со временем это начало меня тяготить, я стала их зрителем. Я стала закрываться и уединяться. Стала избегать общения и ограничила круг лиц, с которыми общалась. Я тщательно выбирала друзей и крепко к ним привязывалась. Из-за несостыковки моих внешнего и внутреннего миров, я запретила себе что-либо чувствовать и превратилась в ледышку.

Саша

Мы познакомились. Он казался очень легким и почти воздушным. Постоянно веселил меня своими шутками и поднимал настроение. Саша обладатель редкого типа характера. Он очень позитивный, никакие трудности не заставляют его унывать. Я как-то спросила его об этом, и он ответил, что от того, что он будет грустить ничего не изменится, поэтому лучше улыбаться и радоваться жизни. Все наши знакомые отмечали эту черту его характера и удивлялись, считая его не от мира сего. К быту он был абсолютно не приспособлен, что по началу меня раздражало, но потом я привыкла и взяла на себя все функции ведения нашего небольшого хозяйства.

Мы очень любили друг друга, это была моя первая настоящая любовь. Мы как-то сразу приклеились друг к другу, и так как оба были очень мечтательными, то в начале наших отношений, встречаясь, часто проезжали нужную станцию метро, поглощенные друг другом. У меня и у Саши правильные представления о жизни, дружбе, любви, уважению к старшим. Он человек с очень чистой Душой, совестливый, очень тонко чувствующий, умеющий любить и отдавать всего себя любимому человеку, быть ему верным во всем.

Мы стали жить на Петроградке, в квартире, доставшейся ему от бабушки. Совсем рядом с Александровским парком и Сытным рынком. Квартира была очень уютная и заброшенная одновременно. На кухне сохранилась действующая кирпичная плита с чугунными задвижками и топкой. На ней можно было готовить, но из-за ее ветхости это давно уже никто не делал. Старые кирпичи в нескольких местах отвалились, остальные крошились и на пол иногда сыпался красный песок. Сохранилась круглая железная печь, отапливавшая две комнаты и коридор. Горячей воды не было. Обои не менялись не известно сколько лет, они пожелтели и местами отваливались вместе со штукатуркой. Начав жить в этой квартире, я будто бы перенеслась на сто лет назад. Сначала это было романтично, но потом оказалось очень тяжело и очень неудобно. Хорошо, что туда все-таки провели газ и рядом с печью установили газовую плиту, на которой я и готовила. Холодильника не было. Для меня, не опытной и молодой хозяйки это были тяжелые испытания. Зимой я старалась, все приготовленное хранить между окнами. Сами окна были огромными и расстояние между рамами позволяло поставить туда не одну кастрюлю. Остальное, мы вывешивали в авоське за окно. Летом же у меня постоянно все прокисало.

Однажды днем, пока мы были на работе, к нам заехала бабушка моего молодого человека, посмотреть, как я веду хозяйство. Накануне, получив зарплату, я купила новомодную дорогущую, по тем временам, сковородку с тефлоновым покрытием. Приехав вечером домой, меня встретили словами: «Ты совсем запустила свою сковородку, я ее еле отскоблила. Вся черная была». Бабушка сияла от счастья, сковорода сверкала. Все антипригарное покрытие оказалось в мусорной корзине.

Двадцать пять лет назад Петроградская сторона выглядела просто жутко. Улицы освещались плохо, вечером мне нужно было идти через Александровский парк и это было очень страшно. Я боялась личностей, которые в большом количестве шатались по парковым аллеям и практически бежала домой от метро.

Помню, как-то зимой к нам приехали в гости ребята из Москвы. Зима выдалась очень снежной и наш двор-колодец совсем замело, чистили его очень редко. По краям двора лежали огромные сугробы снега, выше окон первого этажа и мы пробирались до парадной по узкой тропинке в ширину одной ноги. Тогда, на пороге самостоятельной жизни мне казалось это интересным и необычным. Из форточек торчали телевизионные антенны, заледенелые, с сосульками, похожие на скелетики невиданных птиц. Темнело рано. Была атмосфера настоящего Петербурга- безвременье. Вокруг были одни проходные дворы-колодцы, через которые, зная дорогу, можно было кратчайшим путем выйти куда угодно. Ворота во дворы не запирались. Дворников, которые в дореволюционные времена запирали ворота на ключ и припозднившемуся путнику было трудно попасть домой, не разбудив его и не дав ему на чай, не было. Везде царила разруха и темнота.

В одну из зим Нева замерзла целиком и крепко, морозы стояли знатные и долгие. Фарватер не чистили, и река распласталась необъятным белым полем. В воскресенье мы решили сходить в Эрмитаж на экскурсию, не как обычно через стрелку Васильевского острова, а напрямую пешком через Неву. Мы прошли зоопарк, перешли через дорогу, и спустились возле моста, ведущего к Петропавловской крепости. К моему удивлению, тропинка была уже проложена, такими же, как и мы любителями приключений, прямо к спуску с набережной возле входа в Зимний Дворец. Точнее тропинок было много. С противоположного берега Невы, от спусков, они вели к Петропавловской крепости, пересекались между собой, создавая некий узор на снегу. Впервые очутившись на середине Невы, я увидела какая она широкая и необъятная, как же далеко был берег. У меня было ощущение, будто я нахожусь на Северном полюсе, лед замерз не ровно, а волнами, небольшими глыбами изо льда, сверху припорошенными снегом. Вокруг было все белое, необыкновенный простор, воздух и безграничное пространство. От солнца снег искрился и переливался разными оттенками радуги, на него невозможно было смотреть, так слепило глаза.

Мы благополучно добрались до противоположного берега, сходили на экскурсию, а вечером вернулись домой, полные незабываемых эмоций.

Дверь в нашу квартиру запиралась на деревянный засов, возможно кто-то видел такие в деревнях у своих дедушек и бабушек. Такой же был и здесь в центре Петербурга. Это был длинный прямоугольный брусок, на одной из сторон которого были сделаны углубления, зубчики. Брусок крепился на двух железных скобах. С лицевой стороны в двери была прорезана узкая щель, туда вставлялся, так называемый ключ. Ключ представлял из себя расплющенный с одного конца толстенный гвоздь с деревянной самодельной рукояткой, согнутый по центру на 45 градусов. Нужно было вставить ключ в отверстие в двери, попасть между зубчиками тонкой стороной ключа и сильно повернуть налево. Сплющенный край ключа попадал между зубчиками и засов немного отодвигался. Далее нужно было аккуратно приподнять ключ и снова попасть между следующими зубчиками и еще немного его сдвинуть. Несколько таких попаданий, засов отодвигался и дверь открывалась.

Ключ у нас был один на двоих. Однажды я вернулась домой раньше и оказалась перед закрытой дверью. Моя смекалка, доставшаяся мне от родителей, всегда выручала меня в сложных ситуациях. Я отправилась на Сытный рынок искать замену ключу. Рассматривая плоские отвертки, которые показались мне наиболее подходящим предметом, я поинтересовалась можно ли ее согнуть, чтобы открыть мою дверь? Мой вопрос вызывал живой интерес среди продавцов рынка, они смотрели на меня с недоверием, прищурившись, как на воришку, подыскивающего себе инструмент для взлома квартиры. Объяснив, что я подбираю себе новый ключ, один из продавцов вызвался мне помочь. Ведь нужно было не просто согнуть, а так, чтобы узкий край смотрел вдоль сгиба, и никак не иначе.

Зажатая в тиски одна отвертка сломалась, вторая тоже. Продавец начал нервничать и недобро так на меня поглядывать, жалея, что согласился мне помочь. Мне и самой было не по себе на этом рынке. Вокруг собралось еще несколько любопытных продавцов, которые скучали в отсутствии покупателей и начали наперебой советовать как сделать лучше. Тут же нашлась нужная отвертка, которая легко согнулась и наконец, мой ключ был готов. Я была просто счастлива, довольны были и продавцы, день прошел не зря. Я благополучно открыла новым ключом квартиру, теперь у меня был свой новенький ключик. И даже лучше, теперь у нас их было два.

Летний отпуск и выходные мы проводили на нашей даче. В деревне у нас снова чудесным образом образовалась компания из нескольких молодых пар. Мы с нетерпением ждали пятницы, и приезжая вечером собирались с друзьями на нашем крылечке. Благо, наш дом притягивал всех, ввиду его месторасположения и магазина неподалеку. Нам было очень весело вместе.

После смерти моего папы мама очень сильно изменилась, стала заботиться о нас с еще большей силой. Она будто отдавала нам с сестрой всю свою нерастраченную любовь и помогая всем моим друзьям. Она помогала беспрестанно, будто чувствовала свою вину за то, что в детстве уделяла нам мало времени. Одновременно с этим, мне все время было не ловко от того, что я не умела сделать и организовать все так быстро и хорошо, как моя мама. Мама с огромным гостеприимством встречала наших гостей и всегда была рада им всем. Она брала на себя большую часть бытовых забот. Господь наделил ее неутомимой энергией и работоспособностью, она как ураган, всегда все успевала, в отличие от меня.

Как я писала выше к нашему дому примыкал крытый двор, в котором, я всегда отмечала свой день рождения. Он у меня летом и наша дружная компания собиралась у нас. Мы находили несколько длинных досок, клали их на стулья и получалось длинная скамья для всех моих гостей. Столы выносили из дома и с крыльца и получался один большой длинный стол. Открывались ворота, и все заходили ко мне в гости. Даже если шёл дождь, нам это нисколько не мешало, было весело и хорошо и всем хватало места, сидели мы обычно до самого утра.

Реконструкция

В конце лета мы возвращались в Санкт-Петербург и окунались в работу. Однажды осенью, мы с Сашей гуляли по Крестовскому острову, деревья покраснели, под ногами шуршало, была приятная осенняя прохлада. Мы долго шли по парку, набрели на конюшню и увидели, как там занимаются ребята. Мы стояли и смотрели, мимо нас по кругу проезжали всадники, красивые в красных рединготах, шлемах с хлыстами в руках.

Саша всю жизнь мечтал заниматься конным спортом, и мы поняли, что эту мечту необходимо осуществить. Мы вместе стали ездить на конюшню, он занимался, а я смотрела. Там мы познакомились с ребятами увлекающимися военно-исторической реконструкцией.

Помимо соревнований, эти тренировки нужны были им для участия в реконструкции Бородинского сражения 1812 года, чтоб уверенно сидеть в седле. Мероприятие проводилось ежегодно под Москвой, в первое воскресенье сентября.

В конце 90-х, по всей России, стала активно появляться и развиваться клубы военно-исторической реконструкции. Нас эта идея тоже захватила, и мы присоединились к одному из них. Это был клуб «лейб-гвардии Уланский полк Его Императорского Величества». Ребята поразили меня своей образованностью, начитанностью и знанием истории нашего государства, разбирались в военном деле той эпохи. Это было моё. Я всю жизнь любила исторические книги и романы. Перечитала все, что было у отца в библиотеке, забираясь ночью под одеяло с фонариком и за одну ночь поглощая новую книгу. С новыми друзьями я попала в совершенно другой увлекательный мир и мне было очень интересно беседовать с ними на разные темы. Они разговаривали и вели себя в соответствии с эпохой. Мы не обсуждали бытовые проблемы, мы разговаривали о исторических событиях, о том, кто что написал, создал, где участвовал. Это был другой, более высокий уровень общения. Я влилась в этот коллектив и ощущала себя как рыба в воде.