Читать книгу Сапфировые волны Мироздания - Александра Миллер - Страница 1

10 января 2020 года, 00 часов 18 минут. Москва, Киевское шоссе в сторону Москвы, сорок второй километр.

– Серёга, выйди и посмотри, что у меня с габаритами?

Пассажирская дверь внедорожника распахнулась и мужчина, в лёгкой куртке и спортивной шапочке, с весёлым криком «Хоп!», выпрыгнул на обочину дороги. Потянувшись и хрустнув затёкшими от долгого сидения в автомобиле суставами, он зажмурился и с наслаждением втянул свежий, морозный воздух. Обойдя машину, мужчина глянул на включённые фары. В этот же миг его сердце бешено застучало, потом резко смолкло, дыхание остановилось и мужчина, потеряв сознание, упал перед капотом.

– Серёга! Ты что?! Ты давай это… не шути так! – водитель суетливо выбирался со своего места, – Серёга! Тебе что, плохо, да? Скажи же ты что-нибудь, а?!

Водитель, мокрый от пота, тряс своего приятеля. Тот не подавал признаков жизни и как-то слишком быстро холодел.

– «Скорая»?! Срочно! Тут мужчина того! Он не дышит, кажется…

Машина скорой помощи прибыла в течении пяти мину. Ещё не успев сунуть мобильный телефон в карман, водитель внедорожника увидел вдали синий проблесковый маячок.

– Надо же, как быстро приехали. Наверное потому, что ночь и дорога пустая.

Бездыханное тело погрузили на носилки и поместили в мигающую синим машину.

– Он жив, да? А куда вы его повезёте? А можно я за вами поеду?

Было во всём происходящем что-то нелепое, но что именно, водитель не мог сформулировать. Да и не до этого сейчас было. Сейчас главное понять, что с Серёгой и куда его повезут. Надо, по всей видимости, родных в известность поставить. Ах, да! У него нет родных. Что делают в таких ситуациях? Вещи нужно его собрать и передать их в больницу! В какую больницу? И какие вещи?

От нервного потрясения водитель начал непроизвольно моргать левым глазом. Его лицо за последние полчаса заметно изменилось – рот съехал набок, нос заострился, а мышцы лба застыли в глубоких горизонтальных морщинах.

Вообще-то Роман Андреевич был не из впечатлительных. Шальная юность, лихая молодость и рискованная зрелость закалили его психику. Однако, то, что происходило в эти минуты было чем-то… потусторонним, что ли? Он всеми клетками своего тела чувствовал это! А как действовать в таких, непривычных для него условиях, Роман Андреевич не знал.

Один из санитаров повернулся к встревоженному водителю и тот, глянув на него, начал медленно заваливаться на дорогу. У санитара не было лица. Голова была, а лица на ней не было!

Когда Роман Андреевич очнулся, он обнаружил себя за рулём своего внедорожника, мотор тихо работал, в салоне было тепло, а по радио еле слышно играла музыка. Он оглядел салон автомобиля. На заднем сидении лежали вещи Серёги. Водитель меланхолично посмотрел в зеркало заднего вида, глянул в боковые и тронулся с места.

10 января 2020 года, 00 часов 18 минут. Раменский городской округ, Московская область. Новорязанское шоссе в сторону Москвы, сорок второй километр.

– Это ещё что такое?! – удивлённо воскликнул Иван Анатольевич.

На обочине стояла девочка. Фары автомобиля выхватили её фигурку из непроглядной тьмы и водитель, ошеломлённый увиденным, резко ударил по тормозам. Сдав назад, он поравнялся с ребёнком и крикнул в отрытое окно:

– Эй, ты как здесь оказалась-то? Тебе куда нужно? Садись скорее в машину, я отвезу тебя домой!

Девочка залезла в машину, поёрзала на сиденье, устраилась поудобнее и на несколько секунд замерла. Затем она очнулась, заботливо усадила рядом с собой куклу с потрёпанными волосам и выпавшим глазом, которая появилась у неё в руках из ниоткуда и, закончив суетиться, тяжело вздохнула. Лицо девочки было спрятано в огромном капюшоне.

– Так куда тебя отвезти-то? – спросил юную незнакомку Иван Анатольевич, зачем-то приглаживая несуществующие волосы на своей давно облысевшей голове, всё ещё не придя в себя от ощущения нереальности происходящего.

Иван Анатольевич, мужчина лет шестидесяти, вот уже несколько лет как примерный семьянин и любимый дед, держал путь домой. В лоно своего большого и дружного семейства. Задержавшись допоздна на строительном объекте, он тропился, чтобы не заставлять нервничать супругу, которая никогда не засыпала, если мужа не было дома.

Но ребёнок… Примерный семьянин и любимый дед не мог равнодушно проигнорировать ребёнка на ночной дороге!

Девочка медленно повернулась к нему и сняла капюшон. Иван Анатольевич захрипел, его глаза от ужаса вылезли из орбит и, нервно хватая ртом воздух, он стал сползать с сиденья, пока не потерял сознание.

Когда он очнулся, то обнаружил себя за рулём своего автомобиля, мотор тихо работал, в салоне было тепло, а по радио еле слышно играла музыка. Оглядев салон, он увидел куклу, лежавшую на заднем сидении. С подранной паклей волос и выпавшим глазом. Водитель меланхолично посмотрел в зеркало заднего вида, глянул в боковые и тронулся с места.

10 января 2020 года, 00 часов 18 минут. Дмитровский городской округ, Московская область, коттеджный посёлок. Табличка у въездных ворот гласила: «Частная собственность. Территория охраняется. Ведётся видеонаблюдение. Проезд и проход закрыт».

Алевтина Адамовна, в недавнем прошлом библиотекарь, засиделась с новым женским романом и тортом, приобретённым как раз по случаю новой книги. Если книга её увлекала, то она не бросала её, пока не перевернётся последняя страница. В таких случаях, и это уже стало своеобразным ритуалом, Алевтина Адамовна запасалась тортом, объёмным кофейником, надевала любимые очки в некрасивой, но очень комфортной оправе, собирала волосы в небрежный пучок и устраивалась на диване в гостиной. Процесс поглощения книги и торта начинался.

– А вы кто т-такой? Как вы в дом в-в-вошли?.. – растерянно заикаясь, сдавленным, нервным голосом произнесла Алевтина Адамовна.

Незваный гость наклонил голову и смахнул с капюшона капли воды от растаявшего снега. Затем он выпрямился и посмотрел на хозяйку дома. Лица в капюшоне не было. И головы, судя по последнему, что успела увидеть хозяйка перед тем, как упасть в обморок, тоже не было. Капюшон держался на пустоте.

Когда Алевтина Адамовна очнулась, то обнаружила себя сидящей на своём любимом диване, на столе стоял всё ещё дымящий ароматом кофейник, рядом стоял торт и лежала книга. Женщина меланхолично оглядела комнату, взяла торт обеими руками, в пару укусов проглотила его, затем выпила горячий кофе прямо из кофейника и поправив растрепавшийся пучок волос, затихла в ожидании чего-то.

Раздался звонок мобильного телефона. Алевтина Адамовна ответила:

– Слушаю!

– Вы готовы? – раздался красивый, глубокий, властный голос.

– Да, Господин! – ответила она.

– Остальные тоже готовы, они на исходных точках и ждут моего сигнала. Рад, что вы тоже готовы. Ждите.

Господин отключился.

И в семь часов сорок одну минуту прозвучал сигнал.

Из трёх точек в сторону Москвы направились три всадника.

Накануне.

– Эх, Петька! Ничего у нас не выйдет! Время упущено и экзамены мы с тобой провалим!

Вовка нервно швырнул ручку на стол и с обречённым видом уставился в окно.

– Мы ещё руны не пробовали и…

– У нас до экзаменов четыре месяца осталось. Нам нужно было учить, а не гулять. А теперь мы вынуждены какой-то ерундой заниматься! То заклинания, то астрология с нумерологией. Одна твоя бабка Вера с нас тысячу рублей слупила за колдовство, а сочинение мы всё равно на двойки написали! Никакая магия в таком деле не помогает! Только время и деньги потеряли. Учить надо было! Мне родители условие поставили – если всё сдам на четыре и пять, на всё лето к деду поеду, у моря жить буду! Три месяца у моря, понимаешь?! Теперь вот… не поеду, кажется.

Петька всё понимал. И очень старался. Хоть ему на море и не светило поехать, зато он знал цену дружбе. А для его лучшего друга, Вовки, было важно поехать к деду! Тем более на море…

– Вовка, у меня есть ещё один вариант. На случай провала. Вариант беспроигрышный. Но рискованный.

– Да мне уже всё равно! Давай свой рискованный вариант!

– Ты же знаешь, где у меня папка работает? – перейдя вдруг на шёпот, спросил Петька и отчего-то непроизвольно поёжился.

– Точно не знаю. На заводе каком-то, да?

– Да не на заводе он. В лаборатории! Секретной! – ещё тише произнёс Петька.

– И что? Предлагаешь обменять его секреты на «пятёрки» за экзамены? – мрачно произнёс друг.

– Примитивно мыслишь! – обиделся мальчишка, – Там у них такое разрабатывают, что ого-го! И как раз по нашему вопросу!

– Ага. Как с помощью новейших секретных технологий школьникам получать пятёрки на халяву…

Несмотря на то, что слушать такое от лучшего друга было не приятно, предприимчивый мальчишка не сдавался.

– Да ты выслушай меня сначала! Только смотри, это государственная тайна!

– Какая это тайна такая, раз ты её знаешь? Ещё и государственной называется…

– Я подслушал! Когда папка с дядей Славой летом на рыбалку ездили, они меня брали, чтобы я во дворе не болтался. Они думали, что я палки для костра собираю, а я подкрался, ну, хотел их напугать, как будто это медведь, засел в кустах и жду момента. А они за работу говорят. И я такооое услышал!!! Несколько дней после этого ни спать, ни есть не мог.

10 января 2020 года. Утро.

Ливерия Поликарповича настиг творческий кризис. Он бесцельно слонялся по своей мастерской в прославленном великими мастерами доме на Верхней Масловке, пытался проникнуться духом истории, прикасался руками к старым стенам, со значением смотрел в окно, в которое смотрели когда-то его более успешные коллеги. Закатывал глаза и безмолвно взывал к богам искусства. Увы, даже намёка на творческий полёт, а уж тем более творческий экстаз, не возникало.

Беспросветная ночь добавила к его унынию нотки отчаяния, сон не шёл, голова была пустая, аванс, выданный заказчиком, улетучился вместе с беспечными друзьями, которые две недели не покидали его мастерской, выскакивая только в магазин через дорогу. А вот теперь ни денег, ни идей, ни настроения. И друзья-предатели разбежались! Ливерию стало бесконечно жаль себя. Такого талантливого, да что там стесняться – гениального художника, и столь же и невезучего человека. Почему он сам для себя обозначился как невезучий, художник не знал. Вероятно, ему так было проще – списал всё на коварные игры мироздания и сидишь, страдаешь. А страдать Ливерий умел как никто другой. Качественно страдал, даже благородно, как страдали русские писатели в изгнании. В Ницце. С покорным принятием своей судьбинушки. Так и говорил, артистично роняя голову в ладонь: «Судьбинушка, видать у меня такая!».

– Ночь-то какая сегодня была… Беззвёздная, долгая и тревожная, – сказал он вслух, глядя в окно. Хорошо, что до утра дожил. Сердце что-то у меня в последнее время пошаливает.

Затем он подошёл к огромному, в полстены зеркалу и с притворной критичностью оглядел себя:

– Да, друг! Постарел ты, – всё также, вслух, авторитетно заявил он своему отражению, – глянь-ка на себя: сухие, мертвенно-синие губы, опустошённый взгляд… Но, вместе с тем – это всё же гордый взгляд!

Тут Ливерия понесло:

– Выразительный, пытливый взгляд бесконечно-зелёных глаз, на моём бледном аристократическом лице с твёрдым, волевым подбородком, красиво очерченными скулами…

– Мужчина, просим прощения за поздний визит, но мы к вам по безотлагательному делу, – прозвучал за спиной художника женский голос.

Ливерий от неожиданности упал. Поднявшись на ноги, он попытался выпрямиться, но спина предательски не разгибалась. Так и стоял в идиотском поклоне с восковым от страха лицом и вытаращенными глазами, теми сами, пронзительно-зелёными. В образе глупого кабачка. А перед ним невозмутимые, даже несколько отрешённые, стояли двое мужчин и одна женщина.

– Ещё раз просим прощения, Ливерий Поликарпович, за то, что побеспокоили вас в столь вдохновенное утро. Поверьте, если бы не обстоятельства непреодолимой силы, мы ни в коем разе не позволили бы себе наглость потревожить вас, великого художника с мировым именем, – снова подала голос женщина в убогих очках и с таким же убогим, небрежным хвостом волос на голове.

Ливерий, падкий на елейные речи и откровенную лесть, начал быстро приходить в себя.

– Мы к вам по рекомендации от Тимофея Ильича.

– Самого?! – выдохнул художник.

– От самого, – уверил его мужчина с кривым ртом, чудовищными морщинами на лбу и дёргающимся глазом.

– Да вы проходите, проходите! Вот сюда, на кухню. Я сейчас нам кофе сварю. Прошу! Что ж вы у порога-то?! – засуетился художник.

Странные гости стояли посреди мастерской не двигаясь.

– Ливерий Поликарпович, мы у вас остановимся на сутки. Надеюсь, не доставим неудобств?

– Да, но… Я не знаю… Мне и кормить-то вас нечем. Только вот кофе и остался на пару-тройку кружек.

– Не хлопочите, дорогой! С продуктами проблем не будет. Роман Андреевич! Выделите денежные средства мастеру.

Персонаж с кривым ртом полез за пазуху и вытащил невероятных размеров пачку пятитысячных купюр. Ливерий до последнего не верил в то, что ему достанется хотя бы часть этой фантастической кучи денег, но кривой мужчина, с непрекращающимся нервным подёргиванием глаза, буквально распихал по карманам изумлённого Ливерия все, до единой купюры.

– Это всё мне? – как-то совсем по-детски спросил художник.

– Конечно! – рявкнул кривой.

– Но, позвольте – за что?!

– На мелкие бытовые расходы, связанные с нашим пребыванием здесь. Как только закончатся, не стесняйтесь, обращайтесь в тот же миг.

Накануне.

– Вот такие дела! – подытожил Петька, – Решай, идёшь ты со мной или как? Учти – мероприятие рискованное, я могу и один сходить. Не заставляю и всё пойму.

– Да что ты! Разве я когда отказывался? Конечно, я с тобой. Когда идём?

– Да завтра и пойдём. Чего тянуть-то?

10 января 2020 года, 16 часов 30 минут. Москва, Петровско-Разумовская аллея, 12.

– Дядь Коль!!! Это я, Петька! Я к папке! Пустите!

– Аааа, вижу-вижу! А это кто с тобой?

– Брат это мой. Двоюродный. Из Балашихи, – не смущаясь, соврал мальчуган.

– С братом нельзя. Тебя-то пускать не положено, это я уже так, на нарушение иду.

– Дядь Коль! Ну, раз уже нарушаете со мной, то какая разница? Он, – Петька ткнул пальцем в друга, – не ворует. Он честный! Я за него это… ручаюсь!

– Не положено!

– Дядь Коль, у нас тут ситуация… Он, – Петька снова ткнул пальцем в так называемого «двоюродного брата», – деньги потерял. Много. Ему мать на компьютер дала, а его в электричке, видать, обокрали. Ну вот мы к моему папке и идём. Чтобы он разобрался.

– Ох, да что ж ты сразу-то не сказал?!

Мальчишки осторожно поднимались по лестнице.

– Теперь, главное, это ни с кем не встретиться. Тут и меня и моего папку все знают. Сразу доложат. Сейчас мы спрячемся в комнате, где уборщицы вёдра с тряпками прячут. Посидим там спокойно, дождёмся, когда все уйдут и пойдём в лабораторию.

– Петька, а сторож не спросит у твоего папки, когда тот уходить с работы будет, где мы? – спросил Вовка, когда они устроились в подсобке.

– Всё рассчитано! Не дёргайся. Папка сегодня на машине с территории выйдет. Он на дачу к бабушке должен поехать, продукты повезёт. И там на ночь останется. А завтра суббота. Так что с Васильичем он не встретится ещё несколько дней.

– Васильичем?

– Ну, с дядь Колей. Да и кто знает, чем эта ночь для всех нас, жителей этой планеты обернётся? Может дядя Коля вообще ничего помнить не будет! Всё. Теперь сидим тихо. Кажется, сотрудники института по домам расходиться начали.

Петька стал прислушиваться к шагам и голосам в коридоре.

Через час уставшие, но воодушевлённые предстоящими грандиозными делами ребята осторожно приоткрыли дверь подсобки, осмотрелись и аккуратно, как заправские разведчики, двинулись по коридору.

– Ну, что. Вот она. Лаборатория. Святая святых, – пафосно произнёс Петька.

Мальчишки стояли перед дверью, открыть которую можно было только личным ключом. Он выдавался каждому сотруднику, допущенному в этот сектор научно-исследовательского института специальной службой по контролю за охраной гостайны.

– Ладно, что стоим-то? Дела сами собой делаться не будут. Готов? Приступаем.

В паре метров от заветной двери находился главный распределительный щит обособленной части НИИ, в которую входили несколько лабораторий. Петька достал из внутреннего кармана куртки маленькую коробочку с многочисленными кнопками, переключателями и торчащими проводками. С деловым видом он стал подсоединять эту коробочку к устройствам распределительного щита, периодически щёлкая какими-то тумблерами то в щите, то в своей коробочке. Мигали лампочки там и там, что-то жужжало и щёлкало. Вовка заворожённо наблюдал за происходящим. На его глазах вершилась магия. И магистром был его лучший друг! Невероятно.

Ливерий Поликарпович мчался в магазин. Довольный, счастливый, воодушевлённый. Ему даже показалось, что вот он, тот самый переломный момент в его судьбе, к которому он так долго и непросто шёл. Сегодня, вероятно, закончится, хвала всем богам, тёмная и безрадостная часть его жизненной истории и начнётся сплошное благоденствие. Заслуженное. Выстраданное. Вот у этих людей, которые ночью пришли в его мастерскую, судя по всему, никогда не было проблем с деньгами. От них пахло успехом и богатством, с первых минут чувствовалось, что материальный мир для них ничем не омрачён. И потому они имеют возможность свободно творить! Не рыскать в поисках заработков, не сводить концы с концами, не считать копейки. Они живут в полную силу! Занимаются своим духовным ростом, поисками себя, самовыражаются. А он? А что он? Ливерий Поликарпович, гениальный художник, непризнанный доселе мировой общественностью сегодня примкнул к этим счастливчикам! Гип-гип ура!

– Ливер! Ты что такой радостный? Случилось чего? – окликнул художника потрёпанный мужчина, выглядывавший из-за угла магазина. Он околачивался здесь большую часть своего времени, либо выжидая знакомых, либо надеясь на случайное знакомство. Некоторые старались «не замечать» его, а кто-то охотно вступал с ним в разговор и даже, случалось, подносили.

Окликнувший художника мужчина, который без всякого сомнения выглядел типичным забулдыгой, таковым, собственно говоря, не являлся. Несколько лет назад его скульптуры покупали богатеи для своих миллиардных поместий. Толстые ангелочки с тугими кудряшками и маленькими крылышками, обнажённые, грудастые, с крутыми бёдрами девы, державшие в тонких изящных руках арфы и амфоры, а также прочий незамысловатый гипсовый кич. Скульптору щедро платили, от заказов отбоя не было и ему казалось, что так будет вечно. Но мода на дев и упитанных мальчиков как-то внезапно прошла и заказов не стало. Скульптор растерялся. За последние двадцать с лишним лет он ваял только эти, однотипные скульптуры. Не задумываясь ни на минуту о том, что нужно развиваться, идти дальше в своём ремесле; он забыл, что такое профессиональный азарт, творческий непокой и стремление раскрывать неизвестные грани своего таланта. Последним, что он произвёл на свет, была гипсовая семья безыскусных, глуповато улыбающихся гномиков для детского уголка в саду какого-то миллионера с Новорижского шоссе. Больше заказов не было, денег, соответственно, тоже и скульптор перебивался случайными, не относящимися, в подавляющем большинстве к его творческой профессии, заработками.

Ливерий Поликарпович хотел было пробежать мимо, ведь у него сейчас начиналась новая, полная успеха и достатка жизнь, в которой не было места его прежним знакомым-неудачникам. Однако, ему так непреодолимо-мучительно захотелось выплеснуть переполнявшие его чувства, что он не удержался.

– Приветствую тебя, дружище! Новую жизнь начинаю! Жизнь, достойную моего таланта.

Художник сиял, как бриллиант в тиаре английской королевы.

– Ааа, – понимающе протянул скульптор, хотя ничего не понял, зато вмиг уловил, что у художника появились деньги.

Деньги он чувствовал издалека и задолго, как акула кровь. Не зря он сегодня всю ночь не спал, ой, не зря! Тянуло его в это место и в это время! Кроме такой экстрасенсорики на деньги, у него был ещё один замечательный навык – незаметно заставить человека легко и с превеликим удовольствием расстаться с этими самыми деньгами.

– Это правильно, Ливерий! – скульптор молниеносно сменил тактику, – Ты, как никто другой достоин и признания, и денег, и счастья. Здесь, на Масловке, о тебе все и всегда отзывались с уважением. «Гений» говорят. Да… Так и говорят!

Художник сходил с ума от такой лести. Она его завораживала, пленила, делала наивным и глупым. Вот и сейчас, заглянув как хищник своей безвольной жертве в те самые бесконечно-зелёные глаза, скульптор увидел, что художник «готов».

– Приступим, коллеги? – спросила у своих спутников ложная Алевтина Адамовна.

Оба её спутника, таких же ложных, покорно кивнули.

– Тогда приготовьте здесь всё.

В центре мастерской незадачливого художника разворачивалось странное действо. Прямо на полу горели свечи, выставленные в форме то ли нескольких пентаграмм, то ли фигурок из тетриса. В общем, происходило что-то нелепое, потустороннее и совершенно необязательное к познанию культурным людям с развитым интеллектом и трезвым взглядом на жизнь. Вместе с тем нельзя забывать, что в мастерской Ливерия Поликарповича находились не простые смертные, прошу прощения за очевидность. Всё-таки это были всадники самого Хранителя Времени.

Встав вокруг свечной инсталляции, всадники приняли зловещее выражение лица и замерли на несколько минут. Затем, пробормотав в унисон какое-то заклинание, всадники снова застыли в священном анабиозе.

Хранителя Времени, в последние годы, преследовали карьерные потрясения. Кто-то из вновь назначенных руководителей решил оптимизировать Службу Контроля над цивилизациями, находящимися в четырёх галактиках. И, как это повелось с недавних времён, первым под эту оптимизацию попал Департамент Линейного Времени. «Ну, ничего, ничего», – успокаивал себя Хранитель, – «Не в первый раз. Потрясёт и успокоится».

Он сидел в своём кабинете, смотрел на огонь в камине, старался расслабиться и обрести гармонию. Это он подсмотрел у землян. Ему вообще очень многое нравилось у этих существ. Вот, камин с горящим огнём, например – это же гениальное изобретение. А ещё празднование Нового года. И шум прибоя ранним утром. И шампанское. Вот как можно было додуматься изобрести шампанское?! Ничего похожего он не видел ни в одной галактике! Безусловно, у всех существ Мироздания были свои уникальные, удивительные вещицы, но у землян они были почему-то близки душе Хранителя, цепляли, оставляли след.

Однажды, находясь с инспектированием на третьей планете от Солнца, он, неожиданно для самого себя, решил задержаться и в течение нескольких дней побыть в облике человека. Что-то подталкивало его к тому, чтобы больше узнать о землянах и их существовании.

Он жил в просторной, уютной квартире и ходил на какую-то нелепую, никому не нужную службу. Утром посещал бассейн, вечером заходил в магазин за продуктами и смотрел сериалы, а в выходные дни гулял в парке и даже два раза катался на взятом в прокат велосипеде. И так ему понравилась эта внезапная командировка, что он стал регулярно практиковать такие «инспектирования».

Что тогда произошло на корпоративе, Хранитель так и не вспомнил. Как это называют земляне, они все просто «здорово перебрали» и никто ничего не мог прояснить, потому что из-за обильных возлияний ни черта не помнили. Да и не старались вспомнить – никому это не было интересно. Сколько тех корпоративов было и ещё будет! А вот утро Хранитель отлично помнил. На всю свою вечность запомнил.

Проснулся после корпоратива он у себя дома, но не один. Ни он, ни девушка, составившая ему компанию той ночью, не помнили, было ли что-то более близкое, нежели одно одеяло на двоих. Они молча позавтракали и, стараясь не смотреть друг на друга, отправились на работу. Хранитель после того случая долгое время не устраивал себе «командировок» на Землю, так как не понимал, как вести себя в сложившейся деликатной ситуации. Но, не выдержав всё же разлуки с миром людей, снова пустился в земные приключения.