Читать книгу Левар. Зелёный сон - Александра Таран - Страница 1

«Наступил новый день. Новый. Нет, нельзя называть день «новым», если в нём ничего нового не происходит…» – думал Левар, примостившись на скамье у круглого окошка. Уши дуплика мелко дрожали, волосы торчали во все стороны, а на щеках горел здоровый румянец. Он положил голову на руки и вздохнул. Свежий осенний ветер уже успел разбудить его и теперь принялся за его маленькую комнатку. Ерошил занавески, мёл из-под кровати пыль, наполняя воздух шумным лесным дыханием да птичьими голосами. Солнце так и не показалось из серой пелены, поэтому Левар быстро замёрз и стал ёжиться. Он захлопнул ставни. Лес затих. Комната вновь погрузилась в полумрак. Её хозяин поплотней укутался в одеяло и прислушался.

– Что-то они сегодня рано повставали. Уже в гостиной гремят, – зевнул он, обращаясь к висящей на стене зрительной трубе по имени Зорька. – Ты как хочешь, а я пойду проверю. Может, стряслось чего.

Он спрыгнул со скамьи на пол, сбросил с плеч одеяло, и выглянул в тёмный коридор дупла. Со стороны невидимой гостиной и правда звучали голоса его родных. Хотя обычно это он будил всех, топчась на кухне в поисках еды. «Как странно, – Левар застегнул рубашку и просочился за дверь, – я слышу отца и даже деда, хотя они всегда поднимаются к завтраку позже. О чём они там спорят?»

Он поплёлся по узкому коридору, потирая на ходу глаза, но через десяток шагов запнулся о что-то мягкое и повалился плашмя. Заморгал, привыкая к полутьме, и с удивлением обнаружил под собой мешки с вещами. «Это ещё что…» – он поднялся и уставился на них во все глаза: не просто парочка мешков, а целая гора. Тюки и свертки громоздились друг на друге, загораживая и без того тусклый свет, а вместе с ним и вход в гостиную.

«Что здесь происходит? Для кого все эти вещи?» – подивился про себя Левар. Спину лизнуло неприятное предчувствие. Из-за чёрной горы донеслись причитания матери:

– Ветер крепчает. Если им себя не жалко – пусть летят, рискуют, но вас зачем втягивать? У вас семья есть, надо думать о детях…

Левар с трудом протискивался в оставленный у стены просвет. Послышался голос отца. Тот явно начинал раздражаться:

– А я что делаю? Пойми, нельзя отказываться. Кладовка почти пустая, – увещевал он. – Вам хватит, пока нас не будет, но ещё пару ртов не потянем. Объявили, что зима наступит раньше и будет злее прошлой. Насчёт ветра не волнуйся. Это ерунда, если будет совсем нелётная погода, отсидимся в Белой Коре. Там сейчас устроены покои для гостей, и нас ждут. Ну всё, хватит вещей.

Левару удалось наконец выбраться, он огляделся: в гостиной уже собрались все обитатели Осинового Гнезда, не хватало только его старшей сестры. Мама пыталась завязать очередной мешок. Дрожащие руки её не слушались. Отец и дед уже закончили завтракать, но продолжали сидеть за круглым столом, склонившись над картой и переговариваясь вполголоса. Одеты они были по-дорожному: в удлинённые кафтаны на подкладке и зимние плащи.

Левар понял, что наступил день их отлёта на Большие Посадки, о котором взрослые шептались уже неделю. Он подошел к сидящей на высоком свёртке матери и предложил помощь. Она с благодарностью вручила ему незавязанный мешок и направилась к столу, заметно волнуясь:

– Торвик, может, хоть Вы останетесь? – Она плюхнулась на свободный стул и вопросительно уставилась на деда. – Пожалейте себя. Пусть молодые разбираются… Деян, скажи…

Но сидящие за столом только отмахнулись.

Из-за узенькой дверцы кладовки выглянула бабушка:

– Ничего, дорогая, дед у нас крепкий. Не волнуйся, – она на секунду скрылась в кладовой, заметив Левара, и снова протиснулась в гостиную с большой миской его любимых орехов в меду. Миска грохнула об стол, и остальные посудины недовольно вздрогнули.

– Леварчик, садись завтракать, мой хороший. Сегодня особенный день! – добавила она, назидательно подняв палец. – Провожаем мужчин на Посадки.

Мама возмущённо оглядела пышно накрытый стол, на котором и без орехов не оставалось свободного места, и недовольно нахмурилась. Она уже не пыталась возражать, поняв, что у неё нет сторонников в этом споре, только посетовала себе под нос что-то насчет экономии припасов.

Бабушка пропустила её слова мимо ушей и снова направилась в кладовку, мурлыча какой-то старинный гимн:

Когда голос бабушки затих за дверью, в гостиную ввалилась Валейка. Как и Левар, она с трудом преодолела преграду из мешков и, поправляя юбку, с нетерпением оглядела сидящих за столом:

– Что тут происходит?

Левар поёрзал на стуле. Ему и самому хотелось бы узнать всё поподробнее, но как-то неудобно было встревать, пока взрослые спорили. Валейка тем временем заняла своё место справа от Левара и ждала ответа, переводя взгляд с озадаченной мамы на отца и деда, которые продолжали тихо беседовать. Ей ответила бабушка, вновь появившаяся в гостиной, но уже с пустыми руками и без передника:

– Особенное утро, моя дорогая! – она села рядом с дедом и ласково погладила его по спине, – Провожаем наших героев на Посадки.

При этих словах отец фыркнул:

– Мам, не называй нас так. Мы просто исполняем свой долг. Вот если в целости вернемся… – он запнулся и, бросив быстрый взгляд на жену, снова уткнулся в карту.

– Конечно вернётесь, а как же, – ворковала бабушка, будто не замечая повисшего в воздухе напряжения.

Левар с Валеей переглянулись. Взрослые редко при них говорили о Посадках, если и упоминали, то как что-то давно прошедшее.

«Почему же они снова объявлены?» – хотел спросить Левар.

Сестра, видно, думала о том же:

– Получается, Совет Пяти снова решил созвать дупликов на Посадки? Спустя столько лет? – уточнила она.

– Не так уж много и прошло, если подумать… – проворчал дед.

– Понимаете, – отец убрал светлую прядь со лба и серьезно поглядел на детей, – после того случая с лесорубами мы просто обязаны что-то предпринять.

Левар и Валея терпеливо ждали продолжения. Отец всегда держался с ними как с равными, за что они были ему крайне признательны. Он сделал паузу, подбирая слова:

– Совет решил возобновить эту традицию, полагая, что иного пути у нас нет. Да и идея не так уж и устарела, если подумать…

Левар завороженно глядел на отца: в нём чувствовалась уверенность, которой так не хватало ему самому. Даже теперь, сидя за столом, тот держал спину прямо и от этого казался ещё выше. Волосы его свободно струились по плечам, ещё не убранные в лётную косу. «И почему мне достались дедовы колючки, – Левар покосился на деда Торвика, на его зеленоватую шевелюру, тщетно приглаженную смолой, и подавил тихий вздох.

А отец продолжал:

– Мы будем работать в группе на Северной стороне. Мы и остальные добровольцы, подходящие по возрасту и прошедшие отбор. Весть пришла три дня назад, но из-за ветра велено было выждать до более подходящей погоды. Как видите, – он повел рукой в сторону круглого окошка, – надеяться, что станет лучше, не стоит, поэтому мы с дедом решили вылетать сегодня. Глядишь, успеем добраться к месту ночлега до дождя. Для Посадок дождь это даже хорошо, саженцы лучше укореняются, а вот с ветром придётся повоевать, – он с горечью усмехнулся и оглядел серьёзные лица собравшихся. Повисло молчание.

– Ну, галчата, выше носы! – натянуто подбодрил внуков дед и встал из-за стола.

Мама тоже поднялась. Растерянная и грустная. Левар видел, как она не хочет, чтобы семья разделялась. Насколько он понял, Посадки займут почти три недели, чтобы уложиться до Полдесятного Слёта.

Бабушка выглядела решительной и даже весёлой. Её отец тоже участвовал в Посадках, которые тогда практиковали аж два раза в год – осенью и весной. В те времена считалось, что если объединиться всем народом и начать засаживать поля у леса молодыми деревцами, то спустя несколько десятков лет лес настолько разрастётся, что спрячет жилые дупла в чащах, подальше от чужих глаз. И тогда наступит мир и спокойствие. Левар плохо представлял, кому принадлежат эти «чужие глаза», но вот огромных ревущих по-медвежьи лесорубов частенько видел в кошмарах. Он поёжился: «Хорошо, что наш дом высоко от земли».

Долгие годы его семья превращала оставленное дятлами дупло в уютное жилище под названием Осиновое Гнездо, с многочисленными комнатами, закутками и просторной гостиной – сердцем дома. Здесь, за крепким столом собиралась вся семья, обсуждая последние новости. А в нише под лестницей пряталась маленькая кухня, рядом – дверь в кладовую, из которой частенько появлялась бабушка с угощением в руках.

Лестница тянулась дугой вверх по стене, пробираясь мимо крючков с верхней одеждой, и упиралась в массивную входную дверь. За неё Левару ещё не разрешалось выходить. Каждую трещинку этой круглой двери он изучил вдоль и поперёк. Однажды он даже защемил ею свой острый нос, пытаясь выскочить наружу вслед за взрослым.

Он с трудом оторвал от двери взгляд и, ощупав на всякий случай кончик носа, вновь вслушался в разговор. На этот раз говорил дед. Он хмурился и деловито перебирал мешки:

– Вот это уже лишнее, возьмём только тёплую одежду и немного еды. А это что? Где веревки?

Отец подошел к нему, и они вместе начали перекладывать в отдельную кучу свёртки, которые возьмут с собой.

В животе у Левара вдруг заурчало. Бабушка сегодня постаралась на славу. Стол ломился от тарелок и мисок. У Левара разбежались глаза: сушеные опята, свежая ежевика – обожаемое лакомство сестры, огромная миска с яблочным салатом, душистая черемша, овсяные хлебцы с повидлом и, конечно, его любимые орехи в меду. Бабушка хорошо знала, чем порадовать домочадцев.

Он отогнал тревожные мысли о Посадках и принялся жевать хлебцы, поглядывая на миску с орехами. Если мама права, то нужно и вправду беречь запасы. Вдруг отец и дед вернутся слишком поздно, тогда придётся затянуть пояса. Конечно, мама и бабушка будут делать вылазки, но это совсем другое, без птиц много не наберешь.

И снова мысли Левара вернулись к отцу:

«Вот он спокойно собирается в опасный путь, будто в Рощу слетать, ни тени сомнения на лице», – Левар незаметно покосился на сестру, которая, казалось, унаследовала всё самое лучшее от родителей, оставив своего неказистого брата с носом.

Он и вправду не вышел ростом, к тому же имел привычку сутулиться, сидя за книгами, что, конечно, не красило его. Да и бесцветно-серые глаза служили отличным поводом для насмешек сестры. Мама утешала его, что цвет позеленеет со временем, но Левар подозревал, что она это просто выдумала.

Отец вообще старался избегать разговоров о внешности, поглядывая на сына с каким-то непередаваемым выражением: то ли ожидая его чудесного преображения, то ли боясь, что оно не случится. Левару было не по себе от этого взгляда.

До полётов его еще не допускали, ссылаясь на то, что он пока мал. Хотя Валейка как-то случайно обмолвилась, что некоторые его сверстники уже учатся летать на птицах. Левара это известие потрясло до кончиков ушей. Сама же сестра прошла последнее лётное испытание и теперь не упускала возможности лишний раз напомнить об этом маленькому братцу.

Родители каждый раз переводили тему, стоило ему заговорить о птицах. Он и перестал. Вместо этого взял за привычку засиживаться до темноты в книжной или дежурить у окна со зрительной трубой. Он старался больше не привлекать к себе внимания. Его самая большая мечта – летать – таяла на глазах.

Вдруг что-то белое мелькнуло у Левара перед лицом, вернув его из задумчивости. Пока он пытался понять, что это было, Валейка нетерпеливо шлёпнула его рукой по плечу:

– Эй, опять летаешь? – съехидничала она. – Я спрашиваю, доедать будешь?

– М-м? – Левар уронил взгляд на опустевший стол. Валейка, не дождавшись ответа, вытянула тарелку с хлебцами у него из-под носа, схватила в другую руку миску с грибами и исчезла в кладовке, тряхнув длинными волосами.

Бабушка суетилась на лестнице, куда уже успели подняться отец и дед. Они перенесли на ветку к птицам необходимые вещи, оставив большую часть дома.

– Голубку без нас не сватайте, – наставлял дед. – Иллар не дурён, но Верногоров в дом пока не пускайте. Семья должна быть в сборе…

– Дед! – Валея возмущённо уставилась на него снизу. – Не говори так! Я не собираюсь…

– Ага, знаю-знаю, только это у вас, молодых, скоро. Глазом моргнуть не успеешь, а птичка уж выпорхнула из гнезда, – посетовал он бабушке. Та закивала:

– Не волнуйся, я пригляжу.

Дед вышел, махнув Левару на прощанье. Отец немного задержался, как будто хотел что-то сказать напоследок, но потом просто кивнул, погрузился в крепкие объятия бабушки и тоже выскочил за дверь.

Левар медленно побрёл из гостиной. Навстречу ему пронеслась встревоженная мама с каким-то мешочком в руках. Её юбка зашуршала вверх по лестнице. Левар не оглянулся. Он протиснулся мимо оставшихся мешков в тёмный коридор, добрался до своей комнаты и плюхнулся на кровать.

Состояние потерянности не покидало его.

«Что же означал этот взгляд? – Левар корил себя за то, что не попрощался, не побежал за отцом на лестницу. – Может быть, он дал бы мне какое-нибудь наставление. Сказал бы, что нужно делать. Он же хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. Почему?»

Левар вдруг представил со стороны своё глупое, витающее в облаках лицо и гневно уткнулся в подушку. В дверь постучали.

Зашелестела мамина юбка. Ставни растворились, впуская в комнату свет и запахи осеннего леса. Краешек кровати слегка прогнулся, но Левар не пошевелился. Мама погладила его по спине, по торчащим во все стороны волосам. У неё всегда были холодные руки, но Левару это даже нравилось. Оба молчали.

Вдруг что-то капнуло ему на плечо. Он не сразу понял, что мама плачет, а когда понял, то сел и просто уставился на неё, не зная, что делать дальше. Мама быстрым движением утёрла слёзы и отвернулась к окну.

– Прости. Я сама не своя из-за этих Посадок. Мы ни разу не расставались так надолго. Ещё этот ветер… – она промокнула глаза краешком рукава.

Левар понимающе кивнул, хотя мама, конечно, не могла этого видеть. И всё же он ничего не сказал и продолжал смотреть ей в затылок. Её белёсые волосы были собраны в замысловатые косы, а кончики длинных ушей розовато просвечивали на свету и дрожали. Она сейчас казалась такой маленькой, хрупкой. Хотелось её обнять, утешить, но он не решался.

Мама вдруг повернулась со слабой улыбкой:

– Я зашла, чтобы передать тебе папино наставление.

Левар замер, а она, немного помедлив, продолжила:

– Вот что он сказал: «Никогда не жалей о том, чего не было, и не вешай нос по пустякам. Ты защитник семьи».

Он встретился взглядом с её мокрыми зелеными глазами, переваривая услышанное, и снова кивнул, не зная, что ответить. Мама, кажется, вполне удовлетворилась его кивком. Она ласково потрепала сына по волосам и встала.

Левар понял: или сейчас, или никогда:

– Мам, это так опасно для них? – прямо спросил он.

Она ответила не сразу, и Левар догадался, каким будет ответ. Мама всегда старалась уберечь их с сестрой от плохих новостей или слухов. Она ещё секунду-другую поколебалась, сцепив пальцы:

– Знаешь, думаю, это больше зависит от везения. Когда посадчики занимаются саженцем, им приходится долго копаться в земле. Привлекательная добыча для лис и полевых хищников. В небе всегда дежурит смотровой, но и он может проглядеть опасность. Уверена, они будут осторожны, как всегда, но нельзя ничего знать наверняка.

Левар был благодарен, что мама не стала утешать его ложными надеждами, обещаниями, как ребёнка. Он кивнул в очередной раз, и она вышла, прикрыв за собой дверь.

В голове зашумело. То ли от наступившей тишины, то ли от обилия бессвязных мыслей. Он тряхнул ушами и потянулся за своей зрительной трубой Зорькой, висевшей над кроватью. Больше всего на свете ему сейчас хотелось отвлечься и подумать, а ничто не действовало на него так благотворно, как одиночество и наблюдение за лесом. Он уселся на скамью у круглого окошка, привычно подобрав ноги и выставив Зорьку наружу.

Ничего особенного он не ожидал увидеть. Последние две недели он наблюдал лишь серые кусочки неба да тёмные от мороси ветки и брёвна, беспорядочно гниющие в опавших листьях.

Из нового – недалеко от их осины рассыпались серебристые ямки следов – похоже, ночью здесь прошла стая косуль. Левар нетерпеливо хмыкнул. Его внимание привлёк ровный холмик листьев между следов. Он ещё сильней высунулся из окна, приглядываясь к таинственной находке: «Что это там выглядывает?» Ветер обдал его бодрящим дыханием и ринулся на землю. Подхваченные им листья на холмике снова сдвинулись. Всего на миг. Но этого было достаточно. Левар ахнул.

– Гриб!

Он чуть не выпал наружу, вперившись взглядом в кучку листьев, под которой прятался подосиновик.

«Не может быть! Прямо под соседним деревом! И как я его раньше не заметил?»

Левар восторженно хохотнул. Он плюхнулся на скамейку и резко обернулся, чтобы поделиться новостью, совсем забыв, что он один. Тесная комнатка, конечно, не разделила его восторга. Тогда он прыгнул к двери и рывком распахнул её, влетая в тёмный коридор. Мысли кубарем вертелись в голове: «Это будет самая лёгкая добыча в нашей жизни! Вот он, как на ладони! Только спустись!»

Он вбежал в гостиную, но никого там не нашёл и рванул обратно, надеясь застать маму в книжной.

«Может быть, мне тоже разрешат спуститься в лес? – думал он на лету. – Валейка же уже давно выходит, а ведь это я нашел гриб и по праву могу считать это своей добычей. Не её. Это мой гриб!»

Он затормозил у приоткрытой двери книжной комнаты. Изнутри доносились тихие голоса бабушки и мамы:

– …такой же немногословный, как его отец.

– Да, но как он смотрит на него, Вы заметили, мама? Такой ранимый. Я говорила Деяну не раз, чтобы он больше времени проводил с ним. Левару очень нужно сейчас внимание, а он сторонится. Не пойму.

Левар боялся пошевелиться и выдать себя.

«Они говорят обо мне».

Он чуть отступил от голубоватой полоски света и прислушался. Сердце заколотилось.

– Дорогая моя, ты же знаешь, он очень любит его…

– Знаю. Только разве так любят? – перебила мама, раздражаясь. – Мог бы сказать ему на прощание, как Валейке: «Ты сильная. Могу на тебя положиться, поможешь маме и бабушке…», а он… даже не передал ему ничего! Не попрощался! Пришлось мне выдумывать какую-то чепуху, чтобы Левару обидно не было. Вот я о чём!

– Значит, был какой-то умысел, – настойчиво зазвучала бабушка, – зря ты вмешиваешься.

– Может, и зря. Но он же маленький, ему поддержка нужна…

Левар почувствовал, как его уши и щёки запылали.

Мама вздохнула и принялась перечислять названия растений, бабушка быстро заскрежетала пером вслед за ней.

Вернувшись в свою комнату, Левар не мог вспомнить, зачем вообще её покидал. Он рассеянно походил взад-вперед, заметил у себя в руке трубу и остановился.

– Гриб… – безразлично напомнил он себе.

Какое-то незнакомое чувство вдруг окатило его целиком. Внутри всё перевернулось. Он скрежетнул зубами. Кулаки сжались.

«Маленький! Мелкий! Беспомощный! Тощая белая тень на ножках. Неприметная. Никакая. Никто! – он сделал яростный круг по комнате, топая и пыхтя. – Никому не нужен! Коротышка!»

Голова гудела. Левар хотел схватиться за неё, но всё ещё сжимал в руке зрительную трубу. Он кинул на неё полный ненависти взгляд и с диким рёвом швырнул в окно. Зорька крутанулась в воздухе, мигнула на прощанье глазом и скрылась из виду.

Левара пробрало холодом:

– Зорька! – метнувшись к окну, он чудом успел заметить её последний блик у земли.

Опавшие листья скрыли трубу в своих глубоких морщинах. Левар попытался запомнить место, куда она упала, и с удивлением отметил, что она исчезла неподалёку от спрятанного в листьях подосиновика.

Он мысленно нарисовал карту, поставил на ней две жирные метки и поднял глаза на бегущие серые тучи.

«Ветер усилился. Но я спущусь. Я справлюсь», – твёрдо решил он.