Читать книгу Лунные ирисы - Александра Валерьевна Капусткина - Страница 1

На грядах туман и сырость.

Зори плавают в дыму.

Из тумана томный ирис

Гордо смотрит в полутьму.

Разрядился, как на вырост,

В светлом жемчуге росы,

Молодой лиловый ирис —

Принц загадочной красы.

(с)

Маслянистые факелы сердито потрескивают на осеннем ветру, отгоняя ночную темноту от барского двора. Поместье и его обитатели давно уже погрузились в сон, даже дворовые собаки затихли у ворот. Лишь старый сторож Иван не дремлет, а неспешно обходит угодья хозяина. Периодически он останавливается у факелов, тянет к ним свои морщинистые руки, зябко ежится на промозглом ветру и ворчливо бормочет себе что-то под нос. Тяжело вздыхает, поправляет поношенный старый тулуп и продолжает свой путь. Подслеповатый взгляд окидывает с завистью барские хоромы. Внезапно приглушенный звук вырывается из его горла. Сердце панически замирает в груди. Пальцы складываются в перст и механически осеняют морщинистое чело крестным знамением. Старик пытливо всматривается на балкон, где трепещет шелковая штора, там двигается нечто светлое. Штора еще раз колыхнулась, и старик разглядел бледное осунувшееся лицо, белый чепец и девичью ночную рубашку.

– Чтоб тебя девка, – сердито сплюнул сторож на землю, признав в привидении барскую дочку Ульянку – нет, чтоб лечиться в кровати, эта глупая бабенка шлендрает в неглиже на холодном ветру. Правду говорят, у баб ума нету. – под нос ворчал себе крестьянин, срывая с головы шапку и подставляя лысеющую голову ветру. Он с трудом склонился перед балконом. «Знать правду говорят, что Ульянка с каждым днем все больше чахнет. Лишь тень осталось от той жизнерадостной девицы». Отметил мысленно крестьянин, возвращая на затылок шапку.

За два года, черные волосы Ульяны потускнели и обвисли. Не смотря на то, что барской дочери шел шестнадцатой год, в её волосах появилась седина. Черные очи, что раньше блестели озорством, стали мутными и полными отчаянья. Лицо побледнело и осунулось, все девушка исхудала, словно совсем перестала есть. С её щек исчез румянец. Ослабла барская дочь, не какие лекарства и врачи не могли вернуть её былое здоровье и красоту. Скорбь и печаль поселились в этих угодьях.

Старик вздохнул, исподтишка осенил крестом бледную фигуру на балконе и шаркающей походкой удалился…

***

Ульяне не спалось от волнения. Ведь сегодня была та самая ночь, когда она сможет увидеть своего прекрасного возлюбленного. Тяжелое пуховое одеяло упало на пол. Босые ноги слабо прошлепали по прохладному полу. Слабость разлилась в её теле. Она с трудом добиралась до стеклянных дверей, ведущих на балкон. Мама не права, её дочь не больна. И врачи не смогут излечить её. Лишь он, кто украл её сердце. От любви к нему она чахнет. От желания увидеть любимого, обнять. Ведь они так мало могут себе позволить, всего лишь несколько свиданий пока длиться полнолуние. «Хочу увидеть тебя… Когда же ты взойдешь мучительница Луна?!». Поддавшись капризу, девушка распахнула двери. Холодный ветер обхватил её своими объятьями. Мурашки поползли по телу. Взгляд с мольбой устремился на горизонт. Темнота окружала её. Хоть Солнце уже давно село, на небе все еще не было Луны, лишь бледные первые звезды услаждали её взор.

Безмолвие. Только опавшие листья кружились как призраки в темноте. Их почти невидимый танец завораживал девушку. Она ощущала себя мертвой, подобно им, без Него. Слезы навернулись на глаза. Резкий порыв ветра ударил её по лицу. Руки сжали ткань ночной рубашки. Ульяна до боли вглядывается в темноту. Она ищет вдали хоть лучик света бледной Луны. Неужели ошиблась и еще один мучительный день без Него? Из-за высокого холма в кромешной темноте появилось сияние. Это был не бледный свет восходящего месяца, а именно сияние, которое с каждой минутой становилось все сильнее и ярче.

Ульяна подалась к краю балкона. Руки добела схватили ограду. Сердце сладко заныло. На бледных скулах выступил румянец. В черных очах барской дочки заблестела надежда. Мгновение и над кромкой леса появился диск Луны: огромный, белый, потрясающий своим величаем и красотой.

Девушка улыбнулась, и бесшумной тенью проскользнула по хоромам поместья, мимо задремавшего сторожа и дворовых собак. Скрипнула дверца калитки, и она упорхнула из-под материнской опеки в дремучий лес. Она бежала словно во сне, не обращая внимания на холод земли под босыми ногами, не на промозглый ветер, что хлестал непослушную дочь, укрытою лишь ночной рубашкой. Все мысли были о нем. Ульяна заставляла свое ослабленное тело работать на износ, чтоб увидеть его. Ведомая чувствами девушка все больше углублялась в глухую чащу. Ветви больно хлестали ее по лицу, сорвали с головы белый чепец, таскали за волосы и отбрасывали её назад. Иголки и сучки больно впивались в её нежные стопы. Но боль не остановила её от задуманного: доведенная до отчаянья Ульяна стремилась вперед. Подхватив ночную рубашку за подол и задрав до колен, девушка лишь ускорила свой бег. Туман сгущался у ног девушки, кружил в водовороте, и уже вскоре она не видела, как ноги ступают по мокрой траве. Она падала, поднималась и упрямо стремилась вперед. Стопы все сильнее саднило. Кровь сочилась от ран. «Неважно. Лишь бы не упустить серебреный луч, что приведет меня к дикому озеру.»