Бабушка Сусанна

Оглавление

Александра Заболотская. Бабушка Сусанна

Вступление

***

***

***

***

***

Отрывок из книги

Я родилась 29 октября 1918 г. Мои родители, когда поженились, были студентами медицинского факультета Казанского университета. Отец, Василий Михайлович Архаров, был значительно старше моей мамы, хотя учились они на одном курсе. Дело в том, что он поступил учиться после того, как отбыл ссылку за революционную деятельность. Что это была за деятельность, мне не известно, как ничего не известно о доказанском периоде его жизни. Знаю только, что родился он в Тифлисе. У нас сохранилась семейная фотография, на которой он еще гимназист, лет за 15 до моего рождения. Об этой моей родне я знаю только, что многие из них выглядели, говоря по-нынешнему, как «лица кавказской национальности». А они, я уверена, даже и не подозревали о нашем с мамой существовании. Так что вся моя родня только со стороны моей матери, Елены Николаевны Заболотской. И здесь мои корни уходят далеко в российскую глубинку, северные губернии, где жили два моих прадеда – Никита Николаевич Заболотский и Сергей Михайлович Прянишников.

На этот раз, забеременев, она отправилась в Москву к своему деверю – художнику Иллариону Михайловичу Прянишникову. Родив там дочь Сусанну, она оставила ее на воспитание в его семье. От бабушки я никогда не слышала рассказов об ее отце или матери, а только о дядюшке. Он в то время работал преподавателем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Его семья жила в Хамовниках неподалеку от Льва Николаевича Толстого, с которым они были близко знакомы. Вот что рассказывала бабушка:

.....

Лев Николаевич любил участвовать в разговорах художников, которые часто собирались у нас в доме. Не только художники приходили, и другие люди тоже, но все споры были обычно об искусстве.

Дядюшка очень горячился при этом. Однажды спор зашел о том, какое искусство выразительнее. Кто-то из присутствующих утверждал, что музыка намного выразительнее живописи. Наконец, дядюшка схватил этого человека за руку и потащил к роялю, крича: «Раз так, то сыграй мне извозчика на белой лошади!» Он вообще был очень вспыльчивый, раздражительный. Кузен Жорж мне рассказывал, как отец взял его с собой на вокзал, куда должны были привезти турецких военнопленных. Там художник стоял и смотрел, разглядывая пленных, когда к нему подошел городовой и сказал: «Господин, здесь стоять нельзя». Дядя только плечом дернул. Городовой опять: «Господин, здесь стоять нельзя!» Тогда дядя рявкнул: «Принеси стул, я сяду!» Городовой опешил и оставил его в покое. Дома по вечерам мы часто играли в карты. У кузена Жоржа была привычка при сдаче класть карты перед собой, а потом подвигать их каждому игроку. Дяде это не нравилось, и он просил, чтобы Жорж сдавал карты прямо ему, но тот все время забывал об этом и поступал по-своему. Когда дядюшке пришла очередь сдавать карты, он карты Жоржа относил по одной в другой конец комнаты и складывал на рояль».

.....