Алексей Алексеевич Ухтомский (1875–1942) – один из самых выдающихся отечественных мыслителей ХХ века. Его учение о доминанте как универсальном общебиологическом принципе, лежащем в основе активности всех живых систем, предвосхитило целый ряд направлений современных исследований и продолжает привлекать пристальное внимание специалистов различных областей знания. Теория доминанты позволяет изучать не только физиологические, но и психологические и социальные процессы. По сути дела, Ухтомский создал стройную концепцию человека на стыке различных наук: физиологии, психологии, философии, социологии и этики.
Оглавление
Алексей Алексеевич Ухтомский. Доминанта (сборник)
Часть I. Доминанты жизни и творчества. Статьи разных лет
Можно ли признать чувствования удовольствия и страдания первичными и основными элементами душевной жизни?[1]
I
II
III
IV
V
VI
Доминанта как рабочий принцип нервных центров[16]
I
II
III
IV
V
VI
VII
Доминанта и интегральный образ[27]
I
II
III
IV
V
VI
VII
О хронотопе[33]
О состоянии возбуждения в доминанте[34]
I
II
III
IV
V
Парабиоз и доминанта[48]
XI. Доминанта
XII
XIII
Заключение
Доминанта как фактор поведения[58]
Ответы на записки после доклада[65]
Об инстинктах[66]
I
II
III
IV
V
О доминанте[72]
К пятнадцатилетию советской физиологии (1917–1932)[74]
Великий физиолог[78]
О памяти[81]
Лабильность как условие срочности и координирования нервных актов[82]
Об условно-отраженном действии[83]
I
II
III
IV
V
Что такое память[85]
И. М. Сеченов в Ленинградском университете[86]
Часть II. Ступени духовного опыта. Из дневников, записных книжек и писем разных лет
Две сокровищницы мысли (1887–1916)
Перед лицом открывшейся красоты и истины (1921–1922)
Жизнь с лицом человеческим (1923–1924)
От двойника к собеседнику (1927–1929)
Великий разум бытия (1930–1939)
Именной указатель
А
Б
В
Г
Д
Е
И
К
Л
М
Н
О
П
Р
С
Т
У
Ф
Х
Ц
Ч
Ш
Э
Ю
Отрывок из книги
В высшей степени заманчиво свести всю психическую жизнь к одному элементу, из которого бы слагались различные ее явления, подобно тому, как все числа одного и того же ряда слагаются из одной и той же единицы. К тому же и стремление к отысканию такого элемента вполне законно. Этим стремлением жила человеческая мысль во все времена, а со времен Декарта оно провозглашено догматом всего последующего научного течения, которым мы живем до сих пор.
Однако заманчивость сведения видимого сложного явления к элементам его может послужить поводом к важным заблуждениям именно тогда, когда акт сведения совершается ранее, чем следует, т. е. когда он является не выводом из ряда фактов, но предвзятым метафизическим догматом. Конечно, тем более почвы для таких догматов, а следовательно – и заблуждений, чем сложнее явление, подвергаемое разложению. Всего более опасности в этом смысле является психологу, исследующему начало и конец всякого знания – самосознание человека. До сих пор его дело находится еще в таком положении, что истинно научное значение имеет скорее развенчивание ранее предполагавшихся психических единиц на степень явлений, могущих быть подвергнутыми лишь простому описанию, чем прямые попытки к действительному сведению явлений к их общей единице. Поэтому, с одной стороны, наиболее проницательные умы ознаменовали себя в истории науки большею частию радикальным различением нескольких психических начал (Аристотель, Декарт, Кант, Шопенгауэр), с другой же – преобладание до сих пор лежит на стороне опытной, а не механической психологии.
.....
Но может показаться, что вместе с этим познание нисходит со своей неприступной высоты, какая приписывалась ему до сих пор, и входит в более близкое отношение к субъективному миру человека – к чувствованию. Кажется – можно продолжить развивающийся поток далее по нисходящей прогрессии и предположить корни и зародыши познания еще в области чувствования.
Увлечение подобными попытками есть везде, где дело касается гипотезы развития: стоит вспомнить выведение философии из религии и религии из искусства у Гегеля. <…>
