Читать книгу Женщины – наше всё (лучшее) том 4 - Алексей Леонтьевич Мильков - Страница 1
ОглавлениеОХОТНИК ЗА ПОЦЕЛУЯМИ
(трактат о зевках и поцелуях в художественной форме)
ЭПИГРАФЫ
Пониженная гравитация позволяет испытывать куда большее наслаждение, чем повышенная.
Роберт Шекли
Необязательно. Но последствия от пониженной гравитации могут оказаться куда более существенными, неожиданными, ужасными и непредсказуемыми, чем от повышенной.
Автор
ГЛАВА 1
“Карамболина! Карамболетта!
Как хорошо на свете жить!”
Состояние торжества, состояние полета, удачи, жизнеутверждения. Душа пела “Карамболину”! Мелодия исходила из внутреннего состояния ликующего.
“Карамболина! Карамболетта!
Ты сердце каждого пленишь!”
Это тот самый момент, когда хочется обнять и перецеловать всех девушек на свете.
“Карамболина! Карамболетта!
Весна надежды и любви!”
Тонкое чувство не оставляло Ника Друнина ни на секунду, когда он с сумкой, перекинутой через плечо, возвращался в свою квартиру из Космического Центра.
“Какие красивые, нарядные девушки, особенно вот эта!” – изумился Ник, толкаясь в переполненном вагоне метро. Девушка удивляла множеством заколок в тугих темных волосах. Он неотрывно наблюдал за ней уже две остановки – время было. Немного смущало впечатление того, что зажатая со всех сторон согражданами, она не то что стояла, а словно висела, пытаясь сохранять равновесие.
“Карамболина! Карамболетта!
Ты пылкой юности мечта!”
О перегруженности московской подземки ходили легенды. Как и раньше, так и сейчас. Об этом не хотелось думать, в это не хотелось верить, но после трехлетнего отсутствия Ника на Земле ничего не изменилось, и реальность была выше его. На станциях, как и в те прежние времена, торопливо выскакивали люди, и можно было бы легко вздохнуть, но не тут-то было, как уже волна новых пассажиров, вливаясь в вагоны и выбирая все свободные пустоты в салонах, напирала на двери и на стенки еще сильнее.
Эта девушка всё еще стояла рядом, и грудь её упиралась Нику в плечо. Вагон мерно покачивался и не мудрено, если кого-то эта колыбель не усыпила бы.
И девушка сладко зевнула.
Так хорошо, широко, презабавно. И настолько вальяжно, что позабыла за этой немудреностью прикрыть рот ладошкой, возможно потому, что руки были стиснуты со всех сторон. Кровь в такой сутолоке отливает от мозга, сказываясь на мыслительных процессах, и приливает к ногам.
Как красив был её профиль с раздвинутыми губами – право он чего-то дорогого стоил!
Зевок для красивой девушки, что её длинные ноги в походке, ничего кроме трепетного восторга не вызывает, и её белые ровные зубки без намека на кариес и подрагивающий язычок, затаившийся в глубине рта как зверек – зрелище для настоящих гурманов.
Нику показалось, что зевок застыл, как кадр в остановившемся кино, и длился как минимум минуту. Не по часам, – он не смотрел на часы – а по ощущениям, странным довольно-таки. Он наблюдал все стадии зевка, весь его фискал, оскал, всю его физиологическую фиксацию от фазы раскрытия до фазы закрытия рта. Сначала рот приоткрылся чуть-чуть, настороженно, как розовая раковина моллюска, и входящий поток воздуха раскрывал рот все больше и шире, пока он не достиг максимальной своей амплитуды, в глубине которого была Маракотова бездна. Казалось, девушке потребовалась целая вечность, чтобы распахнуть рот и поразить Ника широким браслетом из жемчужных зубов. И Ник заглянул дальше внутрь в Маракотову бездну, в гортань, которая в следующий момент захлопнулась шторкой из тонких чудных алых губ.
Однажды зевок большей силы Ник наблюдал в зоопарке, эффектный и непринужденный, у гиппопотамихи. С раскрытой пастью та застыла на продолжительное время, словно специально позировала. Прилетела птичка каркандил1, и все эти двадцать минут возилась, перелетая с зуба на зуб.
Девушка пребывала в утренней сонливой задумчивости, и Ник молил судьбу повторить этот изумительный по красоте кадр, стать той самой птичкой, которой он захотел попорхать у неё во рту.
Ник был услышан всевышним раньше, чем ожидал.
Это был другой зевок, другой силы, другого ракурса, когда рот раскрылся от входящего потока воздуха, и вдыхание было как бы непроизвольно удлиненным.
Полная естественность без всякой натяжки и искусственности!
Девушка не следила за быстротечностью зевка и отдалась во власть его ленивой раскрепощенности.
Странная и неожиданная перемена произошла в Нике при виде медленно раздвигающихся губ. Мысль была мимолетная, предательская, провокационная, шальная, озорная. Она пронзила его, затуманила голову, облекла в желание и подтолкнула к действию.
И Ник не удержался.
“Карамболина! Карамболетта!
Ты – королева красоты!”
Он быстро приник ко рту девушки своими губами и сделал чмокнувший сосущий глоток. Ему показалось, что мгновение длилось дольше, чем самые долгие годы своей жизни. Затем оторвался и отвернулся, как ни в чем не бывало, для виду прикрыв веками глаза, ожидая, что девушка сейчас озвереет, взорвется от оскорбления, от кощунства заслуженным гневом праведницы, не простит надругательства, и разрешится, по меньшей мере, одной пощечиной.
Ник приоткрыл глаза. Очень странное дело, от девушки ни крика, ни слез, ни оплеухи, даже неодобрительного взгляда хоть одного из многочисленных пассажиров не последовало.
Ник решил, либо они еще досыпают, либо никто не может похвастаться безупречным зрением, либо все проявили повальное равнодушие. Люди страдают близорукостью, дальнозоркостью, дальтонизмом и астигматизмом, слабой глазной реакцией на восприятие двигающейся действительности.
Но не до такой же степени?! Чтобы так не уважать себя!
И Ник с некоторым удивлением для себя констатировал этот факт, воспринял для себя, что люди с самыми серьезными дефектами зрения часто не носят очков, более того, считают себя прекрасно видящими!
Хотя, заметил он, мозг девушки в уголках рассудка что-то заподозрил, потому что она густо покраснела и несколько секунд хлопала ресницами. Глаза её сверкнули неодобрительным огнем, затем озлобленным, но тут же погасли, и безразличие поглотило её. Она недоуменно облизнулась, как бы пробуя чужую слюну на вкус, и с таким задумчивым видом доехала до своей остановки.
Ник ощутил, что испытал то азартное чувство охотника, которое появляется при виде загнанной добычи.
ГЛАВА 2
“Карамболина! Карамболетта!
Дитя веселья и мечты!”
“Десять девушек побывали уже в моих сетях, другие ждут своей участи”.
В момент размышлений Ник услышал, что его кто-то окликнул:
– Привет, Ник! А я думал, что ты превратился в вечного странника.
Ник не сразу вспомнил знакомый голос, поэтому не обратил внимания на парня, голову которого украшала остроконечная стального цвета шляпа, вальяжно сдвинутая на бок и на лоб, видимо писк моды в отсутствие Ника на Земле. Зато открытая часть прически была необычна: над полукружьями длинных бровей вились откровенно девичьи длинные каштановые пряди, они спадали с лица и струились на ветру.
– О, слона то я и не приметил в посудной лавке! – отреагировал Ник.
– Почему в посудной лавке? – парень не терял веселое настроение.
– Есть за что! – Вот Нику было не до смеха от неприятных воспоминаний.
– И где же ты был?
– На планете Дунга!
– Фигаро – здесь! Фигаро – там! – хохотнул Ив Чепурной, однокурсник по университету, обнимая Ника.
Они зашли в маленькое кафе. Там было полутемно и нешумно. Между тесно поставленными столиками оставались лишь узенькие проходы. Мерцали дрожащие огоньки свечей.
– Знаешь, Ив, – заметил Ник, – Хочу по прошествии лет нашей разлуки разобраться в одном вопросе.
– Ну, задавай.
– Мы вместе на кафедрах протирали штаны. Дух товарищества, апофеоз окрыленности, время надежды и перемен, характерные молодости. Чего ради понадобилось всем и мне, в том числе, участвовать в твоих набивавших оскомину эскападах, а потом в деканатах страдать от их последствий и разруливать их?
– И ради чего? – опешил Ив.
– Потворство твоему развивающемуся наполеоновскому тщеславию.
– Когда оно у меня было?
– На последнем курсе оно стало преобладающим диктатом.
– Ты что-то путаешь.
– Нажми на кнопку своей памяти. Ты подавлял нас, мы были пешками, были загипнотизированы твоим авторитетом, и ты манипулировал нами как хотел.
Ник был широкоплеч и меньше ростом, чем Ив, который вполне заслуживал определения “красивого мужчины”. Тем не менее, Ив выглядел гораздо взрослее Ника, хотя они были одногодками.
– Я прекрасно помню те вечера – это была наша студенческая солидарность! – отмежевался Ив.
Воспоминания о долгой дружбе и об университетских проделках заставили их громко хохотать. Возможно, улыбающиеся лица и хорошее расположение духа придавали им, не иначе, юношеский вид.
– Однажды, из-за тебя, нас отправили в полицейский околоток за нарушение ночной тишины, затронувшее спокойствие граждан, – напомнил Ник.
– Неужели, всё это было словно вчера? – изумленно вздохнул Ив.
Еще больший хохот раздался из-за их стола, когда они узнали друг о друге, что остаются до сих пор холостяками, тогда как не было недостатка в девушках, желавших покорить их сердца.
Разговор о происходящих событиях перешел на откровенность.
– Есть некая проблема, – сказал Ник, как бы, равнодушно пытаясь сдержать в себе обеспокоенность и смятение чувств.
– И какая? – спросил Ив, увидев, что лицо друга выражало панику и сожаление.
– Скажи, почему люди любят целоваться? – с места в карьер спросил Ник. – Какова роль поцелуя в жизни человека?
Ив улыбнулся.
– Люди чмокаются, иногда и взасос, и находят в этом что-то интересное, приятное для себя. Один чмок говорит о любви больше, чем тысяча слов и досужих слухов.
– А если ничего общего с любовью?
– Кажется, вопрос неспроста. По себе судишь?
– А ты?
– Ну, я ещё не совсем, но определяюсь… Боюсь, ведь поцелую можно приписать не только положительное оздоровительное действие, но и преступный характер.
Кажется, Ив нащупал что-то важное в разговоре. У Ника неожиданно вытянулось лицо.
– Тебе приходилось когда-нибудь целовать девушку в транспорте на глазах пассажиров, но, тем не менее, даже не реагирующих на это? – спросил он.
– Боже упаси! – воскликнул Ив, и тут же его лоб пересекла глубокая морщина от напряжения. – Это как же, ни девушка, ни многочисленные пассажиры ноль внимания? Они, что, в одночасье оторопели?
– Вот именно.
– Им что, чувствительные центры пересекло? Ха-ха! Когда не действуют тормоза?
– Получается так…
– А кто проходит главным фигурантом по этому делу, если не секрет?
Ник замялся.
– Могу сделать чистосердечное признание.
– Ну и делай.
– Я… – Ник еле выдавил из себя одну единственную букву.
– Сколько случаев?
– Десять.
– Ощущается на тебе коллапсирующее дыхание звезд! – отшутился Ив.
– Это не плод собственного воображения.
Ив слушал подробности, тщательно прожевывая кусок мяса, затем задумчиво спросил:
– И девушки действительно ничего не понимают при этом, ничего не осознают?
Ник приободрился.
– Словно чуть отошли от сна, чуть вырвались из объятий Морфея – ни больше, ни меньше. Если только едва-едва проблеск сознания какой-то зародится в дальних уголках их мыслительного аппарата.
– Может, прикидываются, попадались неадекватные девушки? – задумался Ив.
– Не заметил. Скорее всего, это их необычная предосторожность с мужчинами, то есть полное отсутствие осторожности.
– Ну и чмокнул – явление известное. А дальше что?
– Для меня оно остается загадкой, почему нормальные девушки в другое время и в лучшем случае отвергли бы меня презрительным изгибом своих тонких губ, а тут в большинстве случаев происходит как бы приглашение на повторное применение поцелуя.
Ив хрустнул пальцами.
– Когда дело доходило до уступчивости, то девушки, я вижу, тоже были не так уж глупы проявить взаимное расположение? – отметил он.
– Их поначалу переполняло бешенство, потом наступало равнодушие! – вырвалось у Ника.
– Похоже на шведский синдром, когда появляется любовь к своему истязателю.
– Ив, ты отчасти прав, – согласился Ник. – Но мне от этого всё равно дискомфортно.
– А какова была твоя реакция?
– На их подобное поведение?
– Да. Точнее, отсутствие поведения.
– Полного удовлетворения.
– Сексуального?..
– Эстетического.
– Надо же, ты не такой простак!
– Обрати внимание, во мне пробуждались и стремительность, и прихоть, и максимальная сосредоточенность!
– Я убежден, что в определенных обстоятельствах не только животные, но и люди способны на невозможное.
– Я не сверхчеловек.
– Да, но ты весьма прыткий, – задумался Ив. – Разве подумаешь о тебе, что ты способен выполнять такие пируэты и экзерсизы?
– Извини меня. Кажется, есть еще исключения из правил, парадоксальные случаи. Я не хочу и не могу популярно изложить суть этого “эффекта” для всех подряд.
– Знаю я вас, космических путешественников, – перебил Ника Ив. – Вам всё кажется, побывав на других планетах, что вы супермены, что вам всё позволено.
– Нет, мы – гастроллеры, не оторвались от реальности. Я такой же землянин, как все.
– Понятно, пилоты кораблей нового поколения серии “Гастр”. Много о себе мните.
– Я не выскочка, не балбес, не недоносок, в общем, заурядный человек.
– Странно… не верится…
Ник распалился.
– Думаешь – обманываю? Могу поспорить, девушки даже ухом не ведут!
– Здесь надо поразмыслить над очень важным моментом. Для этого необходимо время, чтобы провести контрольные примеры, а затем их обсосать до обобщения результатов.
Ник допил пиво.
– Я готов сегодня же на твоих глазах подыскать подходящую кандидатуру и полностью сосредоточиться на ней. Сигнал к действию – зевающий рот девушки.
– Почему – зевающий?
– Это стартовый пистолет с его выстрелом. Откровенно говоря, мне так больше нравится, – ушел от ответа Ник.
– Да, ты – настоящий гурман! – удивился Ив. – Или эстет!
– Так идешь?
– Пари принимаю. Это та тема, которая кому-то не могла бы не доставить удовольствие, – соглашаясь, сыронизировал Ив, подав другу руку в знак согласия.
Было шесть вечера, народ валом валил с работы домой.
– Час пик. Самое время для твоей авантюры! – сказал Ив.
Они сели в автобус и проехали Славянскую площадь. Количество пассажиров только прибавлялось. Все стояли один к одному впритык, как колоски в поле, только в еще худшем положении, чем они, не имея возможности из-за тесноты колыхаться. Ник болтал без умолку и собирался подробно описать очередной эпизод из своего путешествия, как вдруг осекся и дернул Ива за рукав.
– Приготовься, на горизонте устраивающая меня кандидатка! – шепнул Ник и показал глазами в указанном направлении. Ив увидел девушку, похоже, в скромной одежде простой студентки. Это было лицо тонкой красоты, и он не сумел скрыть своего восхищения. Он еще раз приценился и ободряюще кивнул Нику.
– Мне тоже нравится!
– Она, без сомнения, терпима. – Ник сознавал всю неполноту и погрешность своего ответа.
– Эта девушка само очарование! – воскликнул Ив.
Понадобилось проехать еще две остановки, пока они не протиснулись и не встали вплотную с девушкой, сжав её с двух сторон лицом к Нику. Она была на голову ниже Ника, и в самом деле хороша собой, по крайней мере, головка поражала блестящими, как масло, волосами, остальная часть тела находилась вне зоны обозрения в синем плаще, который терялся в плотной массе пассажиров, полностью скрывавшими фигуру. Ник не знал нижнюю конституцию девушки, какая она была из себя: толстая или тонкая?
Она стояла так близко, что Нику ничего не стоило уже сейчас приступить к делу и поцеловать её. Толпа сдавила их со всех сторон, и руки Ива тоже были прижаты к телу, что он не мог показать большой палец в знак согласия.
За окнами гремела гроза, и по стеклам массированно поливал дождь. Водитель оставил тусклый свет, от которого Нику припомнилась мягкая постель и желание подольше вздремнуть.
– Ну её, к черту, эту давиловку! Выбираемся отсюда! – сумел его дернуть за рукав Ив.
– Куда? Не мешай! – прорычал Ник.
– Пожалуйста, но я не испытываю особого желания от общения с тобой. Честно говоря… – Ив смотрел на Ника с подозрением. – Ты смахиваешь на конгениального психопата.
Стиснутая со всех сторон, девушка была в стадии задумчивой усталости, и Ник уловил это состояние, и ждал момента обратить его в свою пользу. Рука её одна держалась за поручень, а другая безвольно затерялась где-то внизу, её губы тронуло незаметное движение, и трещина зевка все шире расползалась между ними. И Ник напрягся, подтолкнул Ива, чтобы тот был готов наблюдать представление. Сердце бешено колотилось, руки подрагивали.
Первый зевок был скромным, вялым и неамплитудным, лишь одно бледное напоминание, что зевки, вообще-то, бывают эффектней, грациозней и зрелищней, и Ник воздержался, не решился сразу на поцелуй. Начало второго зевка совпало с поворотом автобуса, и девушку колыхнуло в сторону Ника. Это был его миг пикирующего бомбардировщика, апофеоз ликующего озорника, и через долю секунды ему не стало за себя обидно.
“Карамболина! Карамболетта!
Моя любовь с твоей навек слита!”
Он мгновенно оценил ситуацию, и его губы метнулись в направлении её губ и слились с ними в яростном коротком поцелуе.
Выравнивание автобуса совпало с отклонением девушки от Ника. Она ошалело смотрела то на него, то на Ива, остававшихся стеной равнодушия с безучастными, непроницаемыми лицами. Она попыталась воссоздать промелькнувшую картинку, осознать чужое прикосновение к её губам, наверное, скорее горячее, чем холодное, но не могла. Что-то было, но чего-то не было, и не хватало чего-то для вывода… Видимо, это было выше её внутренних сил трактовки абсурда, выше её чувствования, если не доставало чего-то еще для подтверждения. Губы – самые тактильные, не говоря еще, что и сексуальные и эрогенные зоны одновременно. Просто так их не обманешь. Губы чего-то заподозрили и переслали информацию в мозг о некоем покушении на честь и достоинство их обладательницы. Мозг выдал сигнал тревоги. Все ощущения говорили девушке, что здесь что-то не так и ассоциировались с дискомфортом, с опасностью, с ненормальностью, что надо поберечься, предпринять меры. Но какие? Девушка, не поняв случившееся, не сумев ему дать оценку, не обнаружив причину, не найдя правильный ход логического мышления, только часто мигала глазами, да на всякий случай стала подальше протискиваться вперед от этого аномального места.
Ник подмигнул Иву.
– Ну что? Ты проиграл пари!
– Я был весь внимание. Но ничего не видел! – удивился Ив, когда они шли к Институту прикладной метафизики и зашли снова в кафе.
Это было ужасной, потрясающей новостью для Ника, видимо он слился губами со ртом девушки быстрее, чем мог уследить нормальный человеческий глаз.
– Хорошо, тогда в доказательство попробуй для себя проанализировать поведение девушки.
Ив мысленно открутил кадры памяти назад и вспомнил, как покраснела девушка, как червь неопределенности шевельнулся в ее глазах, ещё она облизнулась, и сомнений не осталось в положительной реакции на раздражитель неизвестной природы, только сказал:
– Эксперимент не чистый, смазанный резким поворотом автобуса. Кто его знает, возможно, всё получилось случайно, вы просто, как два айсберга, налетели друг на друга.
– Но ты не отрицаешь, что это всё же произошло?
– Нестандартное поведение девушки, конечно, о чём-то говорит…
Ник победно взглянул.
– Как изволишь прокомментировать?
– Не хотел бы. Это надо побыть в твоей и ее шкуре.
– Ну и побудь. Аналитик из тебя лучше некуда.
Ив помедлил, собираясь с мыслями.
– Я думаю, неплохо бы тебе ставить себя в приличные рамки, контролировать, а если надо – будь добр урезонивать себя вовремя. Вот мой совет.
Ника передернуло от критики.
– Заметь, я девушек в аферы не втягивал! – сказал он.
– Они сами?
– Они сами. Как бы, по взаимному согласию.
– Прости, не знаю, как мне теперь тебя называть? – спросил Ив.
– Предвосхищаю твою мысль, говори: “шут гороховый!” – весело ответил Ник. – Я пропущу оскорбление.
– Хотелось бы покрепче, но пока воздержусь.
– Называй, как хочешь, только в печку не ставь!
Ив стал серьезен.
– Ты не думаешь, что противопоставляешь себя обществу.
– Ни в коем случае.
– Обстоятельства против тебя.
– Это мое дело.
– Это общественное дело.
– Я ведь не сказал – личное.
– То есть ты сознаешь свою необыкновенность?
У Ника произошла недолгая пауза, ушедшая на обдумывание.
– Сознаю, разумеется…
– Признайся, твоя исключительность насквозь фальшивая, курам на смех, надуманная?
– У меня башка кругом идёт от всех этих вопросов.
Ив задумчиво постукивал пальцами по столу.
– Разумеется, надо освобождаться от неприятного груза, чем быстрее, тем лучше. А это терпение.
– Но кому от этого хуже?
– Девушке, которой ты нанес психологическую травму.
– Ив, она уже об этом забыла, равно не вспоминает, даже смакует подробности среди подруг, и чушь выбросила вон из головы.
– Такие вещи сами по себе не забываются и не прощаются.
– Бьюсь об заклад, что её ближайшие подруги от неё всё узнали и сейчас в зависти, в восторге, хватаются за животики, а она – больше всех!
– Но девушка – пострадавшая сторона и осадок в душе у неё остался.
– А кто доказал, что я нанес травму? – возмутился Ник.
– А как бы на этот вопрос ты ответишь сам?
– Для общества я опасен не более, чем любой житель планеты Земля, наступивший кому-то на ногу в толчее.
После кафешки они зашли в пивную, где продолжили спор.
– Ты связан определенными уголовными издержками и должен подвергнуться преследованию! – сказал Ив.
Ник сделал большие глаза.
– Ну, прямо смертельная катастрофа!
– А как же, ты ещё не осознал, какие неприятности грозят тебе из-за этой, так сказать, катастрофы?
– Не сильно ли сказано?
– Не преувеличиваю. Хотелось бы, чтобы ты развеял мои сомнения. Пока у тебя ничего не вытанцовывается, но уже делаешь успехи, в кавычках. Случайно, у тебя не имперские амбиции?
– Какие-такие?
– Ну, перецеловать девушек в городе, потом во всей стране, потом на всей планете…
– По-твоему, я представляю собой угрозу обществу?
– Однозначно! Как нет целомудренного секса, так нет целомудренного поцелуя.
– Но девушки о моих поцелуях ничего не знают, они до сих пор пребывают в стране непоняток, в стране непуганых птиц, остаются в уверенности, что находятся в своем положении статус-кво! – воскликнул Ник.
– Возразить здесь нечего.
– И опровергнуть – тем более.
– А если всё всплывет наружу?
– Ив, я никогда не разочарую девушек подобной информацией. Теперь еще уйду в тень.
– В любом случае ты спор, вероятно, выиграл, но я бы на месте каждой девушки отоварил тебя кулаком как следует.
Ник перешел на самодовольную ухмылку.
– Это твоя гражданская позиция? – спросил он.
– А чего ты хотел еще?
– Изволь объяснить.
– Ты знаешь, Ник, – заметил Ив, – мне кажется, что или я или ты начинаем страдать разжижением мозгов. Это первый подобный случай в истории, а дальше он перекинется непредсказуемыми копиями, тиражированием, повторениями на неготовое к этому общество. Ты дружище, вор! Вор-карманник.
Это было оскорблением для Ника.
– Угрозы и шутки в сторону! – сказал он.
– Это бомба замедленного действия.
– Нельзя ли конкретнее?
Физиономия Ива выражала негодование.
– Провалы в сознании сопровождают человека всегда, на миг, на долю секунды, на минуты, на часы, дни и даже годы, в зависимости от его психического состояния, когда он не способен себя осязаемо контролировать. Особенно этому подвержены женщины, слабые на внушаемость. Что удивительно, и мгновения для некоторых аферистов бывает достаточным, чтобы провернуть преступные манипуляции с людьми, облапошить их, не оставив следа. В твоем случае зевок – это только конвульсивный физиологический посыл к афере. Подозреваю, что зевок связан с провалом в сознании. Для реактивных людей, вроде тебя, зевок является чистым сигналом к действию, чтобы воспользоваться беспомощным положением человека. Ты, неизвестно по какой причине, стал хорошим психологом, удивительно тонким и проницательным, как все аферисты. Как карманник ищет зеваку, чтобы залезть к нему в карман, так ты – женщину, чтобы сорвать с неё поцелуй без её на то согласия. Только воры лямзят деньги, а ты у женщин их честь и достоинство.
– Я – психолог? – удивился Ник.
– Твои рамки даже шире – психолог-иллюзионист-мошенник.
Ник согласился.
– Возможно. Не чувствующие подвоха зеваки, когда им обчищают карманы; не реагирующие на поцелуй женщины – тут что-то кроется от психологии обмана.
– Человек всегда поддавался обману – вот здесь и зарыта собака. Почему-то люди наслышаны об этом хорошо, что, тем не менее, им не мешает регулярно попадаться впросак. Как еще объяснить твой криминальный поцелуй?
– Почему криминальный? – удивился Ник. – Возможно, с моей стороны – это некрасивый поступок, допускаю. Но не правонарушение. Чего нет, того нет за недоказуемостью факта преступления.
– Ничего подобного! Ты преступник без смягчающих вину обстоятельств! Человек прибывает на Землю и не знает об изменениях в уголовном кодексе. Его ужесточили. Сегодня поцелуй тоже квалифицируется как преступление, если он незаконный, между собой не санкционированный, с навязыванием другой стороне. Девушка не давала согласие на поцелуй, значит, это уже надругательство над ней. Статья: “использование беспомощного положения жертвы в корыстных целях”.
– Но я даже близко не имел такое в виду… – захлебнулся в оправданиях Ник.
– Незнание закона не освобождает от ответственности.
– Но я талдычу о простом поцелуе, как необходимость поесть, попить.
– Насколько я знаю, в некоторых странах поцелуи были всегда запрещены.
– Ив, с оговоркой – только в общественных местах.
– Всё равно преступление налицо, а незнание закона не избавляет тебя от наказания.
– Тогда почему меня исками не завалили?
– Ещё подадут в суд.
– Ты сыплешь юридическими терминами, словно окончил еще и юридический университет, – удивился Ник.
– Я и в самом деле только что получил второй диплом.
– Поздравляю! А что мне грозит?
– В таком случае?.. – Ив рассеянно поиграл связкой ключей в руке и вдруг взглянул Нику прямо в глаза. – Ничего. За это не расстреливают. Закон есть, но он еще ни разу не сработал на практике. Не было прецедента. Но и по головке не погладят. Иногда подобная охота на лис, пожалуй, опаснее охоты на львов. Для меня надеть на тебя наручники не сложнее, чем на любого другого преступника. Тут уже преследуемым зверем будешь ты. От закона не скроешься.
– Тогда что мне делать?
– Ты занервничал, Ник, ты не владеешь собой, значит, есть повод за что волноваться. Как другу говорю: тебе необходимы отдых и перемена обстановки. Отключись, пока есть возможность, попробуй развлечься.
– Вот я и развлекаюсь с девушками.
Ив с недоумением посмотрел на Ника.
– Нашел способ!
– А чем он плох?
– Опять двадцать пять? Ты ничего не понял. Ступай домой, прими успокаивающее, тормозящее, запирающее, постарайся заснуть и потом прийти в себя в новом качестве. Это серьезное предупреждение, Ник. Хорошо, что эта ситуация вскрылась между нами и никто её не раздувает.
– Куда уж больше? Не пойман – не вор. Я чист. Прежде чем обвинять, надо иметь доказательную базу или свидетелей. Ни того, ни другого против меня нет, значит, нет и состава преступления, – уверенно заявил Ник.
– Ник, даже если согласиться с тем, что ты только что на моих глазах проделал, я всё равно считаю, что разумные основания нужно подводить под всё, даже шуточное, даже сомнительное, и даже задним числом. И человек обязан отвечать за все свои поступки, за хулиганские в том числе, если хочет оставаться существом далеко нравственным.
– А вдруг, это моя необыкновенность для меня такая же естественность, как и для других, которые об этой загадке не догадываются.
– Тогда, как ты относишься к своему положению феномена?
– Думаю, что я в восторге!
– Ты делаешь вид, что ничего такого не замечаешь?
– Я делаю вид, что ничего особенного не произошло.
– Может быть, это болезнь?
– Я – гастроллер с планеты Дунга. Заключение медэкспертизы гласит: “Здоров”.
– Хорошо, не болезнь. Но назвать это следует как-нибудь по-другому.
– Суть, конечно, не в терминах…
– Это неизвестно где и непонятно как приобретенные тобой свойства, необычные для нормального человека.
– А мне нравится, и я не хотел бы избавиться от такого “приобретения”.
Бесцеремонная поза Ника была вызывающей для Ива. Он спросил:
– Что это за планета Дунга?
– Планета как планета.
– С тобой произошло нечто большее, вероятно, в силу особенных свойств этой планеты. – Ив первым встал из-за стола. – Ты ощутил подмену самого себя. За этим, как правило, следует полное изменение личности человека, деформация его привычек, черт характера и прочее. Ты выбрал неудачный способ для самореализации.
Ник был вне себя от выпадов.
– Я нормальный человек! – сказал он, следуя за Ивом. – Я свободен от подозрений.
– Извини за вмешательство! – сухо произнес Ив. – Скорее всего, это обычная твоя защита, но предупреждаю, психологическое давление способно на многое, в том числе на какое-то время сломить волю любого человека, чем ты и занимаешься в отношении девушек. Давай-ка иди прямиком к сексологу или психологу. Пусть проследят любую ниточку, которая тянется в половую сферу или в истоки подсознания.
– Ив, будем считать, что я не сумел удовлетворить твою профессиональную любознательность.
– Ник, мотай себе на ус.
– Ив, хочешь добрый совет?
– Я весь внимание.
– Оставь меня в покое.
Ив смотрел укоризненно. Его последние слова были:
– Разберись в себе, отнесись к своим чудачествам, к своим чувствам серьезно.
Впервые они расстались холодно.
“А где работает Ив?” Ник забыл спросить об этом у друга.
ГЛАВА 3
Был конец августа.
“Кролики сами лезут в пасть удаву, мыши не замечают стремительной атаки змеи, и потому становятся жертвами”.
“Даже не догадываются, не осознают, оставляют без последствий, без наказания, а я пользуюсь беспомощным положением девушек, не отдавая себе в этом отчета!”
Мысли колючками скоблили в голове и не оставляли Ника в покое все последующие дни. Он пробовал перед собой оправдаться, но его толкования тонули в потоке противоречий.
Вздыхая, он пошел на кухню и принялся за приготовление кофе. “Это кажется абсурдным, но сегодня произошел двадцать пятый юбилейный поцелуйный коитус”, – отметил он оригинальным словечком, хотя не любил бросаться красивыми терминами.
В мозгу мелькнуло догадкой с вполне отчетливой ясной мыслью: “Все девушки были его. Это факт. Либо, это вполне объяснимое старомодное понимание, что у них в порядке вещей существует “зевок”, как в шахматной партии, когда от нелепого зевка получают мат в один ход или теряют фигуру. Либо, это на уровне открытия: женщины в какие-то моменты выпадают из общей обоймы человечества и проваливаются в некое экстатическое состояние, позволяющее ими свободно без гипноза манипулировать и даже овладевать”.
“Я – или сумасшедший, или – сексуальный маньяк! Никто не целует в общественном транспорте с ювелирностью фокусника в открытый рот, не ищет для этого повода, не рвет жилы”.
Мысли, мысли, мысли…
Растерявшийся Ник решил привести свое не лучшее состояние в норму.
Испытай он такие чувства к девушкам раньше, до путешествия в другую звездную систему, Ник никогда бы не обратился к специалисту, и он поднял трубку телефона.
– Алло! Клиника релаксации?
– Да.
– Мне бы хотелось договориться об обследовании.
– Одну минутку, я соединю вас с регистратурой.
– Здравствуйте, регистратура?
– Да.
– Мне бы хотелось встретиться с сексологом.
– Какого рода обследование?
– Я хочу показаться врачу-сексологу… как можно скорее. Я боюсь за свою предрасположенность к необъяснимым, более того, замысловатым поступкам, отсюда, есть вероятность, что существует возможное непредсказуемое развитие последующих событий.
– Вы не тот самый маньяк, который терроризирует нашу округу?
– Ну что вы!
– А то, знаете ли…
– Я не нападал ни на одну женщину, ни с одной из-за меня не упал волос… Это так, на всякий случай, профилактика, а вдруг поможете…
Ник тут же в ужасе осознал лживость своих слов.
– Я сверюсь с расписанием… – сказали с телефона. – Сегодня вторник, вас устроит завтра в два часа?
– Это было бы своевременно.
– Назовите, пожалуйста, ваше имя?
– Ник Друнин.
– Возраст?
– 32 года.
– Профессия?
– Гастроллер.
– Насколько я знаю, правильно, гастролёр?
– Не гастролёр, а гастроллер.
– А это что за профессия?
– По-старому, астронавт. Гастроллеры – пилоты кораблей нового поколения серии “Гастр”.
– Хорошо, в среду, в два часа.
– Благодарю вас.
ГЛАВА 4
“Зевок – приглашение к любви”, – думал Ник. Выйдя на улицу, он купил газету и непринужденно зашагал дальше.
Черные глаза сексолога были внимательны, словно наклеены на воздушный шарик белого цвета. Он слушал Ника, выполняя какую-то канцелярскую писанину сразу в нескольких журналах.
– Зевки вызывает у вас сексуальные галлюцинации или ассоциации? – взяв в руки еще одну пустую медицинскую карточку, в лоб спросил он. – Я хочу знать, различаете ли вы разницу между двумя этими словами?
– Только какую-то родственность, – ответил Ник. – Еще и актуальность проблемы, а проявление машинальное.
– Значит, не вызывают?
– В том-то и дело – даже никаких близких к ним поползновений, кроме, наверное, озорства, а тихая покорность девушек после стартового выстрела, которым является зевок, только кровожадно пьянит меня и толкает к поцелую.
Врач задумался.
– Извращение?.. Любой врач-сексолог обращает внимание прежде на это. Можно под всё подвести базу. Давайте рассуждать от противного, назовем ваш случай извращением. Парадоксально, но в принципе, поцелуй вообще, а не только в данном случае, можно по праву квалифицировать извращенным актом, потому что состоит в соединении двух эрогенных лицевых зон губы в губы, а не двух гениталий, как положено полам. – Доктор не вызывал чувство шутника, когда высказывал такое.
– Хотите сказать, что мои поцелуи указывают на извращение, являются стимулом, исходным материалом для него?
– Дело обстоит не так просто. Есть отправная точка – сексуальная фантазия. Только она приводит к понятию “извращение”.
– Допустим, что данное поведение является для меня общим признаком полового расстройства? – спросил Ник.
– Вы что-то имеете в виду?
– Ничего. Пока жалоб нет.
– Вы что-то конкретное ощущаете в себе?
– Если бы… просто спрашиваю.
– Тогда откуда подозрение?
– Это я объяснить не могу, поэтому и пришел к вам.
– Всякий половой позыв несет в себе некую рефлекторную фиксацию на объекте обожания, но не всякий рефлекс приводит к патологии.
– Но просто так от нечего делать ничего не бывает?
– Надо выяснить, какого свойства, если это есть патология, травматического она, психоневрологического или сексуального характера.
– А если рано говорить о патологии?
– У человека возникает стремление. Для его выполнения важно, как он его реализует, как к нему относится: индифферентно или неравнодушно, агрессивно или толерантно, противится ему всеми силами или пускает на самотек…
– У меня больше спонтанность.
– Вероятно, вы, как мужчина, неожиданно получили карты в руки, больше того – крупные козыри.
– Я человек средней руки, живу один в двухкомнатной квартире, и о свалившемся счастье, в кавычках, имею смутное представление.
– В науке сплошь и рядом используются методы расчета на предел, например, предел выносливости, растяжения, текучести. В качестве поощрения за научный вклад вам надо отдать должное. За это вам честь и хвала.
– За какие заслуги? Это же нонсенс.
– Вы, как Казанова, открыли некую новую неизвестную планету под названием “Женская слабость” и довели до совершенства свои возможности по использованию её.
– Доктор, разве не до абсурда?
– До идеала…
– И что, можно продолжать преследовать, третировать бедных женщин дальше?
– Желание перенести свое либидо на посторонний сексуальный объект не всегда заканчивается трагически или преступно. Даже поощряется многими государствами для повышения рождаемости. Рост населения обязан постоянному биологическому прессингу мужчин на женщин, бывает и наоборот, выражающемуся в сексуальных домогательствах первых на вторых, а женщины, как не всегда равнопрочные природные конструкции, имеют предрасположенность иногда разрушаться и падать к ногам мужчин.
Ник рассмеялся.
– Вы меня оправдываете.
– У вас поцелуй – как физиологическая потребность?
– Что вы, доктор!
– Тогда вы не сексуальный тип, ваше либидо имеет тенденцию к психическому влечению, а не к сексуальному. Вам скорее надо обратиться к психоаналитику, чем ко мне, – на прощание сказал сексолог.
– Но, доктор… – Ник не был удовлетворен от приема врача.
Сексолог пожал плечами.
– Как работает врач-сексолог? Он располагает пациента к доверительному разговору, позволяет тому выговориться, подталкивает к самоанализу и ждет, когда тот сам объяснит и себе и врачу, что за партнер у него был, в чем причина сбоя, бед и отклонений в сексуальной сфере. После этого пациент благодарит врача, а тот благословляет его и отпускает с миром, предупреждая только, чтобы обо всех фактах встреч с партнерами, о частоте встреч с ними ему было известно, как можно раньше. Такой подход надёжно срабатывает, если пациент подсознательно желает положительное решение своей проблемы и уж, во всяком случае, откровенен. В данном случае сексолог не может ничего сказать конкретного о вашем случае.
– Неужели необъяснимый феномен? Даже вы не можете…
Доктор замялся.
– Это нечто вроде…
– Что – вроде? – Нетерпение Ника переливалось наружу.
– Не поверите, но человек в зевке находится в состоянии, в какой-то мере, сексуального погружения.
– Говорите, доктор.
– Появились новые взгляды в понимании физиологии зевка. Если подружка вдруг начинает зевать в вашем присутствии – это вовсе не значит, что ей скучно. Напротив, каждый зевок – это мимолетное физическое блаженство, сравнимое разве что с… оргазмом. Наступает короткая, но приятная для организма потеря сознания, которая по ощущениям может быть близка с сексуальным удовольствием, но это ощущение длится лишь несколько мгновений. Так, по крайней мере, считает профессор Шуармон из парижской больницы Сент-Антуан.
– Прекрасно! Как говорится, не надо обставлять любовь длительными ухаживаниями, нащупай у девушки слабость и сразу тащи ее в постель, – пошутил Ник.
– Можно. Только у вас не хватит чутья и темперамента.
– Почему? У меня всего в достатке!
– Но недостаточно для оценки сексологу.
– Доктор, и всё же, вы больше ничего не добавите к сказанному?
– Лично от себя могу, а за всю сексологию не отвечаю.
– Так добавьте.
– Успокою вас, вы нормальный человек, вас можно приравнять к мужчине, ловящего момент потрогать груди у женщины или заглянуть ей под юбку, что вполне естественно вписывается в отношения двух полов. С этой точки зрения посягать на другой пол не столько можно, сколько нужно, иначе остановится жизнь на Земле. Другое дело затрагиваются вопросы этики, правомочность форм достижения цели, правомерность подхода к законам, пиетет в отношении уголовного кодекса и т. д. и т. п.
– И больше ничего?
– Измените свое либидо, терзания ваши уйдут, и всё станет на свое место в лучшем виде.
ГЛАВА 5
Красота есть красота, даже в зевке.
“Боже, никто детально не изучает анфас и профиль своей жертвы, а я слежу за милой мордашкой из засады в надежде поймать зевок, как птичку из фотоаппарата. Мне удается сосредоточиться ни на чем, но получить сполна то, что я хочу. Я – параноик! Я страдаю какой-то формой паранойи! У меня кризисно симптоматическое развитие воображения и пошла организация умственной несостоятельности по кривой нелепости”.
Ник вспомнил последнюю вечеринку перед отлетом с планеты Дунга, в три раза меньшей, чем на Земле, гравитацией. Гастроллеры со словами: “Это же уникально, когда подсознательное желание исполняется полностью и буквально!” носились как угорелые в убыстренном кино, руки и ноги двигались как шатуны машины в ужасающем темпе, так что приходилось контролировать и ограничивать перемещения. На Дунге вместо искусственной гравитации практиковались гравитационные костюмы и при столкновении все отскакивали друг от друга как мячики. Только глаз с его постоянной, в доли секунды, фиксированной реакцией, оставался прежним и давал мозгу неторопливую информацию. Все вдруг стали рекордсменами в спорте и, шутя, били любые немыслимые земные рекорды. В карты вообще было запрещено играть, потому что не составляло труда любому передернуть колоду и выдернуть нужную карту. Руки были молниеносны, а глаз отставал с его замедленной реакцией. Хотя и он прогрессировал, но ненамного, на доли процента. Все гастроллеры вдруг стали иллюзионистами и без всякого реквизита демонстрировали чудеса волшебных появлений и превращений себя или вещей друг перед другом. Были запрещены все игровые виды спорта, только шахматы оставались шахматами, как на Земле, из-за медлительности и неторопливости в обдумывании.
“Гравитация влияет на исполнение фокусов! – сказал напоследок командир. – Там, где большая гравитация, фокусы делать бесполезно – нет нужной сноровки движений. Предупреждаю, чтобы на Земле после практики, полученной на планете Дунга, никого не потянуло на авантюрные приключения и конфронтацию с уголовным кодексом, а там каждый, как знает, пусть живет”. “Незаметно снять банк – это мы теперь можем!” – загоготали гастроллеры. “Излишне радуетесь! – вмешался командир. – Наслаждайтесь! Балдейте в последний раз свободным движением! На Земле вас снова клещами задавит гравитация. Первый ваш шаг и мускулы наполнятся тормозной жидкостью, вы снова превратитесь в опутанные нитью коконы шелкопряда. Ходьба 5 километров в час, а не 25, как здесь – вот ваш будущий удел”.
Ему тут же возразили:
“Прошли те времена, когда мышцы наливались тяжестью! Прогресс, знаете ли…”
Итак, первые итоги. Конечно, никто не знал, что для Ника все было предопределено уже в тот самый момент, когда он ступил на Землю и в первый раз поцеловал девушку. Кульминация наступила июльским вечером в метро, хотя произойти она могла когда угодно и где угодно. Что удивительно, на такой удивительный дивертисмент ни первая девушка, ни последняя не ответили откровенной вылазкой с пощечиной, довольно крепкой, какой надо бы за такой проступок смазать по мордофиле. Мало того, не окатили бранью и даже не вменили ему в обязанность жениться на них, что было бы куда уместней и естественней. Только от неожиданности, может от обиды, досады облизывали губы и сглатывали слюну.
Природу женщины не понять. И вот уже юбилейное круглое число – двадцать пять девушек как с куста!
Девушки были все разные. Первая, никогда не забыть, была хорошенькой, как кусок свежего розового мыла: среднего роста, изящная, благоухающая, мягкая, восковая. Другая попалась маленькая, изящная, но как ворсистый ковер: колючая, радужная и наэлектризованная. Третья девушка чуть челюсть свою не вывихнула, зевая. Одна так уж вовсе была вся накрахмаленная. И следующие были запоминающиеся, и каждая хороша по-своему.
Ник вернулся с планеты с меньшей, чем на Земле, гравитацией и адаптироваться по ряду неизвестных причин не успел. Открытие на грани невозможного. С удивлением обращал он внимание на свои быстрые движения, нельзя было отвлекаться и терять контроль над собой, приходилось строго следить за своим телом и ограничивать его в ускорениях, чтобы не привести себя и других людей к нежелательным травматическим последствиям. То есть, искусственно создавал немощность инвалида замедленными неуверенными движениями, чтобы сам себе, но не для других, казался дряхлым стариком.
“Голодный человек, чтобы утолить голод, идет на воровство, – подумалось ему, – а он…”
Как сформулировать свое физическое состояние?
Странное было расположение звезд.
Ник набрал код психиатрической клиники.
– Приезжайте, – ответили ему, – и привезите рентгеновские снимки головы. Доктор должен убедиться в том, что исключены все возможные болезни мозга.
ГЛАВА 6
Солнце быстро спалило утреннюю дымку и высушило тротуары после дождя. В кабинете психоаналитика было, вероятно, душно, и дверь от заклиненной подложки из свёрнутой бумаги была чуть отворена. Врач вел прием, и его голос отличался басом на крепкий фальцет жалующегося больного.
– Как давно это было?
– Сегодня, точно.
– Когда у вас появилась мысль, что вы собака?
– Когда я был щенком.
– Почему вы думаете, что эти живодеры приходили, чтобы убить вас?
– Они следовали за мной по пятам до самой двери.
– Вы правильно заметили, не ошиблись, их было точно двое, не больше?
– Минимум, двое. Я слышал, как они шептались за дверью.
– Они пытались взломать дверь?
– Конечно, иначе бы, зачем пришли.
– И что, вы считаете, их отвлекло от этой затеи?
– Я успел закрыться на три замка, а вскрывать их надо, по меньшей мере, тротиловым зарядом.
– А раньше вы уже встречались с ними?
– Однажды они пытались меня надуть…
– Каким образом?
– Пробовали впарить новое средство от облысения. Но меня не проведешь! Я сразу заподозрил, что они хотят меня отравить.
– А потом?
– Разве непонятно – уморить, а потом закопать…
– Как это выражалось?
– Еще предложили купить целую партию моющих порошков, а в виде презента угостили ветчиной с яйцами, заправили цианистым калием.
– Вы пробовали ее?
– Только маленький кусочек.
– Как же вы узнали, что она отравлена?
– Я почувствовал вкус горького миндаля и выплюнул.
– И что вы с ветчиной сделали?
– Приговорил ее, съел, чтобы другие не отравились…
Внизу вошел с улицы посетитель, и дверь в кабинете гулко захлопнулась.
ГЛАВА 7
Перед Ником предстал лысый человек в белом халате, с овальным, как яйцо, усатым лицом.
– Вы хотите подвергнуть себя психоанализу, одним из методов лечения нервнобольных? – спросил он.
По возможности не срывающимся спокойным голосом Ник ответил:
– Да. Я боюсь последствий, что психопатические элементы возьмут во мне верх и тогда будет поздно о чем-то говорить…
Психоаналитик надел специальные очки и принялся рассматривать рентгеновские снимки. Он искал в голове маленькие углубления, похожие на следы вмятин от ударов или трепанации черепа. Ему не удалось обнаружить ни поражения мозга, ни скопления жидкости, ни изменений в шишковидной железе. Потом он пробежался глазами на предмет аневризмы, удовлетворенно покачал головой и начал искать характерные патологические изменения в форме черепа, указывающие на хроническое внутричерепное давление.
Но так и не удалось ничего найти. Он снял очки и аккуратно засунул их в левый нагрудный карман.
– Странно! – сказал он.
– Снимки ничего не говорят? – спросил Ник.
– Я ничего не нахожу. Абсолютно ничего. Вы никогда не падали?
– В смысле, на голову? – удивился Ник.
– Ну, да, головой об асфальт.
– Нет, такого я не припомню.
– Чем болели в детстве?
– Ничем особенным. Корь, свинка, ветрянка.
– Нескромный вопрос. Вы мочились во сне?
– В постель? Только в раннем детстве.
– Не пойму, – доктор сделал удивлённое лицо, – в чём предмет вашего обращения ко мне?
Психоаналитик выслушал рассказ Ника до конца и сказал:
– Проблема обозначена. Кто из вас больший псих: вы, кидающийся с поцелуем на дамочку как полоумный, или дамочка, находящаяся во власти зевка, нескромно сказать, в двусмысленном состоянии и позволяющая по отношению к себе действие, несовместимое с моралью, коим является прилюдный, не с обоюдного желания поцелуй?
– Затрудняюсь ответить.
– Я склоняюсь к тому, что ответственность ложится на вас обоих.
– Следовательно, люди ненормальны в нормальном состоянии? Такое разве бывает?
– Не допускаете, что есть ещё другая игра слов: нормальны в ненормальном состоянии? Если вдуматься, фраза тоже правомерна и имеет право на жизнь.
– Значит, мы столкнулись с многообразием вариантов, которые можно назвать “норма”. На что лучше обратить внимание, на первую “норму”, или вторую?
– Никто не возьмет на себя отрицание любой из них при некоторых задачных условиях. Зевок катализирует полубессознательное, полуобморочное состояние субъекта до некоторой величины, которую определить мы не можем из-за её незначительности, но, тем не менее, влекущей к дальнейшим нестандартным, непрогнозируемым обстоятельствам.
– Вы сказали про играющий роль катализатора зевок… – Ник задумался.
– Не удивляйтесь, я бы назвал его инициатирующим и провокатирующим.
– Это что-то новое!
– Не зря же существует слово “зевок” применительно к необъяснимым казусам. В таком случае люди говорят: “Я не хотел, но так получилось случайно, произошло машинально, спонтанно, помимо моей воли, это судьба”. Я бы отвел в отношении зевка с его участием у человека процентов… двадцать на все происходящие в мире нелепые случаи с их причудливыми ситуациями.
– Но это не означает… – дальше Ник хотел задать вопрос, но растерялся и потерял нить разговора.
– Относительно зевков девушек, как фигуранток с одной стороны, мы разобрались. Вы – их противоположность. Если одни целуют, чтобы понятно было – это вы, то другие, это девушки, являющиеся зацелованной стороной. Теперь, какова ваша реакция, как первой стороны? Здесь хорошо бы знать, о чем думает такой человек, что чувствует, когда его захватывает стихия чужого зевка, если он сосредотачивается на нем и безвольно отдается его влиянию? Я бы так охарактеризовал ваше явление: захлестывающая импульсивность эмоций на волне полной отвлеченности от реальности. Этот признак прежде всего предопределяет случай с вами.
– Мне кажется, здесь надо говорить о синдроме невменяемости.
– Подходящий из Фрейда термин. И его нельзя отрицать для полного представления о предмете разговора. Но вам и вашим случайным девушкам, “субъектам благосклонности” в кавычках, он не подходит.
Ник подумал, что, вероятно, существует природа зевка, по крайней мере, его современное обоснование. И спросил:
– Всё же, что собой представляет зевок: обаяние или бескультурье? Есть последние данные о природе зевка?
– Как и о природе храпа – ничего нового.
– Как, каким образом, и почему зевоту нельзя подавить надёжными сильнодействующими средствами?
– Как таковых их много, но все они малоэффективны, – ответил доктор.
– Насколько я знаю, зевота бывает трех разновидностей: от скуки, недосыпания и усталости. Других причин я не знаю.
– Если от недосыпания и усталости, – начал разъяснение доктор, – мужчине с его желанием в этот момент делать нечего. Клюющая носом женщина, вялая, инертная, квелая, аморфная, замороженная, снулая ничего не хочет, ни на что не способна. Другое дело – зевающая женщина от скуки. В ней дремлет бес сумасшествия, который может подтолкнуть её встряхнуть себя безбашенным сногсшибательным развлечением. Есть шанс завести с конкретным и нужным мужчиной дружбу и выйти за него замуж. В вашем случае, зевание девушек в транспорте, стиснутых со всех сторон толпой, было обусловлено дискомфортом и усугублено недостатком кислорода. Это четвертая разновидность. Девушки были как туго запеленатые младенцы, на что вам надо обратить внимание и внести необходимые коррективы.
– Причем не важно, кто зевает: черепахи, собаки или кошки – природа зевка у всех одинакова? – спросил Ник.
– Что удивительно, независимо от вида, все они получают и полезность, и одинаковое удовольствие.
Нику было небезразлично, от чего все девушки зевают, но его больше волновал эстетический момент, и он спросил:
– Доктор, существует еще сам процесс зевания…
– Он делится на три этапа. При вдохе все дыхательные пути максимально расширяются: рот, ноздри, евстахиева труба открыты, как говорится, “всем ветрам навстречу”, мускулы лица в связи с тонусом растягиваются…
В этот момент Ник от нетерпения воскликнул:
– Затем наступает короткая, но приятная для организма фаза кратковременной потери сознания, которая по ощущениям может быть сравнима с сексуальным удовольствием?
– Совершенно верно. Откуда вы знаете? – удивился врач.
– Однажды привелось услышать от другого доктора, – уклончиво ответил Ник.
– Сравнение полное. Последние научные данные говорят о том, что в момент зевка слух, зрение, осязание находятся в стадии короткого замыкания, когда уши ничего не слышат, глаза ничего не видят, пальцы проваливаются в пустоту, иногда на глазах наворачиваются слезы. Обретший движение воздух в легких заставляет вибрировать голосовые связки, и из уст вырывается переливчатый звук “а-а-а”, так всем зевающим хорошо знакомый. Всё это неприятно присутствующим и осуждаемо правилами хорошего тона в обществе.
– Поэтому люди прикрывают рот ладошкой, если считается, что зевок – это признак невоспитанности и пренебрежительного поведения, так?
– Признак наплевательского отношения к окружающим. Хотя, это одно из заблуждений человечества. Зевок – природное функциональное проявление, без него никуда не денешься. Так что, если кто-то в вашем присутствии вдруг начинает зевать, знайте: он в другом мире и ему о-о-очень хорошо и приятно.
– Получается, как смех влияет на организм благотворно и удлиняет жизнь, так и зевота тоже. Давайте провозгласим лозунг: “Нам песня и зевота, жить и любить помогают”.
– Я бы тоже поостерёгся шельмовать зевоту и отдал бы ей дань уважения.
Ника что-то не устраивало, и он был задумчив.
– Но я бы все же женщин назвал жертвами… – неуклюже произнёс он.
– Жертвами чего?
– Моей предрасположенности.
Доктор подхватил.
– Ещё один термин из Фрейда! Не я, а вы сыплете ими. Похвально! Предрасположенность?.. Если только мы понимаем под смыслом какого-то психического расстройства не что иное, как больное намерение…
– Что вы делаете? – испугался Ник, наблюдая, как доктор начал прикладывать сетку с присосками к голове пациента.
– Наш долг еще и профилактика! – важно сказал психоаналитик. – Наша задача проследить путь от предрасположенности к намерению в рамках возможного галлюциногенеза. Сейчас мы проверим. Электроэнцефалограмма нам покажет любое психическое отклонение.
– Зачем электроэнцефалограмма?
– Зафиксировать фазы развития процесса. С каждой стороны по четыре провода, – начал объяснять врач. – Мы можем сравнить работу правого и левого полушарий мозга.
– А зачем сравнивать?
– Так можно обнаружить значительные расхождения в работе обоих полушарий. Например, у меня часто бывают пациенты, которых мучают галлюцинации, как зрительные, так и слуховые. Я обнаруживаю отклонения, лишь сравнивая “волны” левого и правого полушарий. Галлюцинации возникают только в одной половине мозга. Чаще в правой, которая видит и слышит то, чего на самом деле не было.
– У меня нет галлюцинаций.
– Сейчас посмотрим. – Врач включил прибор. На экране вспыхнуло несколько синусоид. – Мы наблюдаем работу обоих полушарий, – пояснил он. – Здесь будем искать остроконечные волны, имеющие форму шпилей. – Он руками для наглядности нарисовал в воздухе острый угол. – Надо искать волны очень высокой амплитуды, выбивающиеся из общего ряда. Они проходят со скоростью от четырех до восьми в секунду. Наличие этих “шпилей” и будет признаком поражения височной доли мозга, – закончил врач.
Они вместе высматривали на экране большой кривой всплеск, но никакой аритмии не обнаружили.
– Патологии нет. – Врачом овладело подобие хмурости. – А что вы хотите? Предположим, я усматриваю ваше некоторое намерение. А если оно в отношении мужчины к женщине? Даже какое бы ни было самое сексуальное. Ну и что? Считается – это естественность. Что дальше? И дальше я не вижу ничего маргинального – всё в порядке вещей. Иначе можно пересажать в кутузку всех мужчин, и аналогичных женщин тоже.
– А кроме галлюцинаций есть еще какие-нибудь расстройства?
Психолог чуть заметно улыбнулся.
– Скажем так, мы используем разные термины: “сознание”, “разум”, “личность”, при этом мы не очень четко представляем себе, что каждое из них означает. Но, в общем, картина следующая. Фрейд считал, что некоторые мысли и чувства каким-то образом подавляются сознанием, но могут проявиться в бессознательном состоянии. Они активно обнаруживаются в различных психических отклонениях. Эти подавленные чувства и эмоции давайте назовем их диссоциирующими, так как слово “диссоциация” означает отклонение от основного потока сознания. Так вот, когда “диссоциирующее” становится самостоятельным, самодовлеющим, доминирующим, выстреливающим и разящим, когда личность человека слабеет и дезорганизуется, тогда может возникнуть психоз шизофрении.
– Я много о ней знаю, – сказал Ник, – и в то же время ничего не знаю.
– Означающая расшатывание личности.
– Как это следует понимать?
– Один и тот же шизофренический поступок можно квалифицировать по-разному: как нормальный и как ненормальный.
– Неужели такое возможно?
– Нелепость в том и состоит, что реактивность у каждого человека условная: где-то выше, где-то она ниже. При пороговой низкой способности реагировать и большой скорости мыслительного процесса проявить однозначные, правильные решения не каждому дано. Как исключение – гении, спектр которых велик. Ваш пример тоже исключительный, отдаю ему должное.
– Отсюда похоже на плаванье слепых котят и, соответственно, у основной массы людей несуразные ошибки, которые можно квалифицировать как ненормальные?
– В этом доля правды, даже не исключая опять же гениев. От этого они поплатились далеко идущей молвой о себе и стали объектом пристального изучения и копания в них, не принесшего им пользу. За уникальность делать “гениальные ошибки” им чаще приписывают шизофрению.
– Никогда бы не подумал применительно к себе, что я гениальный! – похвалил себя Ник.
Другой психоаналитик поддержал бы эту фразу, а этот опроверг ее, сказав очередное заключение:
– Я склонен отвергнуть все подозрения на вашу шизофрению.
– Остается, что?.. – уныло промычал Ник.
– Вы правильно подумали. Мы не рассмотрели термин “раздвоение личности”. Это когда “диссоциирующее” выделяется в отдельность и организовывает, а не подавляет подсознание человека. Вот тогда эта часть мозга начинает действовать вполне независимо; она становится самостоятельной личностью, способной жить индивидуально, также может принять на себя чужие функции.
– Но во мне другого существа нет.
– Дорогой вы наш пациент, и слава Богу, что вы сейчас один, а через час не будете другой! – воскликнул психоаналитик. – Я нахожу, что и с девушками обходитесь не парой, не группой, не грубо, как маньяк, а в одиночку.
Ник, в последнее время жизнь заставила, тоже был знатоком Фрейда, но заурядным, не таким как психоаналитик, но всё же… И он высказал предположение:
– Не говоря о том, что есть еще истерия, которую вы обошли стороной.
– Это форма невроза, при которой эмоциональное расстройство превращается в эгоистичную манипуляцию окружающих для удовлетворения своего апломба. Простой каприз может проявиться истерикой. Пример, ребенок, катающийся по полу со словом “Хочу”. Чаще больной заходит далеко и теряет способность реально осознавать свои поступки и, совершая что-то неприглядное сам, приписывает это “что-то” другому лицу или фактору.
– Следовательно…
– Нет, нет и нет. Опять же не у вас, а у кого-то другого, которых много в психиатрических больницах.
– При том, что уже многое стало понятно, ваши объяснения вызывают всё большее количество вопросов, – Ник выразил неудовлетворённость ходом разговора.
Было предпринято покушение на профессионализм, чему доктор воспротивился. Он глубоко вдохнул в себя воздух.
– Задавайте.
– Я, случайно, не внушаем, как и девушки? Есть ли обратная связь?
– В меру – да, но не настолько, чтобы акцентироваться. А вот внушаемы ли ваши девушки? Даже, если они не подвержены этому, они, на всякий случай, должны показаться доктору.
– Вряд ли они явятся сюда для выяснения.
– Хорошо бы в паре с вами.
– Это невозможно – они растворились в городе.
– Я в вашем случае подозреваю, что вы сами себе внушаете… – доктор постукивал авторучкой по столу. После паузы он сказал: – Но всего лишь симуляцию. Если и есть, она неумышленная. Вы уповаете на некое воздействие на девушек. Об этом говорят результаты ваших мимолетных общений с ними. Мужчине труднее имитировать даже симптомы обмана. Надо обладать талантом актера, чтобы ситуации виртуозно обыгрывать. Что вы, как мужчина, можете сымитировать? Будете охать, когда порежете палец? Женщина симуляции отчебучивает постоянно и линейка их широка. Слезы, беременность, болезнь, мигрень, кокетство, трудности, усталости – вот не все причины для симуляции. Усталость я у своей жены снимаю фразой: “Дорогая, день, прожитый зря, ты проделала много работы, спасибо, но сегодня, к сожалению, еще не входила в горящую избу и коня на скаку не остановила”. Помогает! – Это было очевидно сказано язвительным тоном, а психоаналитик продолжил: – Можно симулировать болезнь, а можно симулировать себя неким суперменом. Это доставляет удовольствие, заставляет спекулировать на этом. Отсюда разного рода накладки. Напоминаю, при истинной, тем более, патологической симуляции человек несёт полную ответственность за свои действия.
– Находите время шутить! – пробурчал Ник.
Врач задумался:
– Виноват, – психолог рассыпался в извинениях, – виноват, но такова наша сложная проблематика в общении с пациентами постоянно видеть в них психических больных.
– Мне от этого не легче, – не примирился с анализом Ник. – Не наблюдаю симуляцию за собой.
– Да, и этот симптом явно не про вас.
Ник что-то вспомнил и выложил в виде жалобы:
– Но у меня всё более растущий, рациональный и даже прикладной подход к поцелую, и мотив не отсутствует, и целевое направление существует, – признался он. – Как бредовая идея.
Доктор мгновенно ухватился за мысль.
– Бредовая идея проявляется ясно и определенно. Но у вас, опять же, нет бредовой идеи.
Ник был разочарован. Чем больше он о себе узнавал, тем больше обрастал непониманием.
– Когда я шёл к вам, – сказал он, – мне казалось, что моё дело выеденного яйца не стоит.
– Напрасно, – ответил доктор. – Психиатрия очень сложная наука. Берешь любое существительное и навешиваешь его на пациента на предмет какой-нибудь болезни. “Я волком бы выгрыз бюрократизм”, – заявляет Маяковский. Как вы думаете, эти слова не дают ли повода толковать о болезни автора? Бюрократизмом ведь тоже можно болеть, переболеть и даже умереть от него. Так что надо быть осторожным на высказывания – можно загреметь в психушку.
С доктором было интересно, и Ник сознался:
– Еще хочу добавить, с каждым моим поцелуйным случаем во мне возникает ненормальное искушение “я всё могу, мне всё позволено, подвластно, мне море по колено, все девушки мои”. Это разве не бредовая идея? Может это прольет свет?
– Вы себя топите! – понимающе кивнул доктор. – Вы уже на 90 процентов клиент психбольницы. Слава Богу, сейчас другое время. Нет, и ещё раз нет. Так любую благую цель, теорию, смелое высказывание можно связать с бредовой идеей, но это не так. Настоящий пример – бред величия. Тогда больной заявляет во всеуслышание: “Я мать русской революции!”, “Я – Эйнштейн!”, “Я – китайский император” или “Я – Наполеон”.
– Доктор, мы уже все симптомы перебрали, – выразил озабоченность Ник, – а ничего не выяснили.
– У вас формальный признак, указывающий на коллекционирование.
– Поцелуев?
– Вдумайтесь, разве можно коллекционировать поцелуи?
– Тогда девушек…
– Это ближе.
– Смысл моего коллекционирования – это активное перебирание, сортировка девушек, которые попадаются на моем пути? – спросил Ник.
– Дело в том, что даже провожание глазами дорожных столбов из окна вагона тоже своего рода коллекционирование, если концентрировать свое внимание на чем-то одном, акцентировать интерес на том же, только и заниматься постоянным пересчетом их и классификацией столбов на деревянные, бетонные, телефонные.
– Вы сказали о множестве девушек, но я останавливаюсь из множества только на одной!
– Э, которых у вас уже было… – Это прозвучала едкая ирония.
– Двадцать пять.
– Очень мило! Не так уж и мало, но и не много.
– В общем, не густо, – усмехнулся Ник.
– Но и не пусто! – Доктор умел поддерживать настроение.
– А это число разве ни о чем не говорит?
– Говорит, как раз, о коллекционировании.
– Но мне не важно, блондинка, брюнетка, шатенка она, глаза голубые или зелёные у девушек. Я даже их фотографии не собираю.
– Меня больше смущает ваша прямо-таки патологическая тяга к зевкам.
– Я их тоже не коллекционирую, – заметил Ник.
– Но вы много говорили о сопутствующих поцелуям зевках, это так?
– Да, – признался Ник.
– Какому вы отдавали предпочтение?
– Который шире.
– Вот видите, вы интуитивно почувствовали, что чем амплитудней зевок, тем меньше девушка принадлежит сама себе, а, следовательно, кому-то…
– Кому тогда?
– Его величеству случаю, а, конкретно, вам…
– Забавная арифметика. У меня их двадцать пять, но я уверен, что и это нельзя назвать коллекционированием.
– Тогда вы по своей природе селекционер. Завидев в толпе девушек, вы сканируете их, задаете вектор направления к одной из них, иначе бы вы оказались в тупике, как Буриданов осёл. Вы превращаете количество в качество. Будь то розы, гончие или скакуны, вы прежде цените сорт, экстерьер и выездку. Ваш вектор – результат направленного отбора.
– Опять не попали в точку. – На лице Ника была написана обида.
Доктор это заметил.
– Только без ультиматумов. Никто же не винит ломовую лошадь за то, что она отличается от скаковой.
– У меня что-то другое – притягивающее как магнитом…
– Влекущее, манящее… Отсюда, вы считаете, неестественность положения и неправильная, нелогичная линия поведения?
– В чем-то вы правы, – согласился Ник.
– Часто так случается, что человек пользуется даже ошибочным действием, как выразительным средством.
Ник желал значительности в ответах, поэтому ему не терпелось узнать конкретнее, и больше.
– Но это мое ошибочное действие не лишено, как ни странно, направленного здравого смысла, – возразил он.
– В ошибочных действиях есть много такого, что не понято и не растолковано существующими теориями.
– Вот теперь понятно, почему многое объясняется и списывается под ненормальность?
– А что вы хотите, если существует не менее интересный термин “аномальность”.
– Конкретно по моим поступкам вы можете что-то сказать по этому поводу?
Доктор немного подумал, потом спросил?
– Вы бы могли отдать сто тысяч за один зевок?
– Нет, конечно. За сам поцелуй, возможно. Это подтвердит любой мало-мальски настоящий мужчина.
Доктор рассмеялся.
– Вы адаптированы к жизни! Вот и аномальность к вам не лепится ни с какого бока.
– Доктор, а как же зевок и поцелуй? Это же противоречие, это Сцилла и Харибда, и я между ними.
– В вашем случае звенья одной и той же цепи. Одно порождает другое… Одно не существует без другого…
– Доктор, вы всё разобрали во мне, всё до мельчайших особенностей, но так ничего не нашли, следовательно, вы объяснили мое поведение, но не выявили ничего во мне патологического.
– Потому что вы, к счастью, нормальный человек! – снизошел до похвалы психоаналитик. – Мы помогаем преодолеть сложные психологические проблемы. Есть люди безнадежно ненормальные, с сильно выраженными отклонениями. Им первая помощь. Возможно, в вас сосредоточились те неосуществленные стремления, которыми вы были обделены в детстве, на Земле, на других планетах.
– Только и всего? Вывод не богат! – воскликнул Ник.
– Это не опасно, если не подпадете под выше перечисленные термины.
– Вы меня успокоили.
– Но я бы настоятельно посоветовал обратиться к сексологу.
– Зачем?
– Так, на всякий случай…
Круг замкнулся.
Но Ник ушел от доктора обнадеженным.
ГЛАВА 8
Ник стоял у телефонной будки в ожидании, когда освободится телефон. В отражении бокового стекла он видел, что разговаривает девушка в тесной косоворотке, мини-юбке и ярком плащике через руку.
– Извините, что долго звонила! – выйдя, сказала она.
Все стоявшие ответили теплой улыбкой.
– Ничего-ничего, всё в порядке.
Она не отошла и пяти шагов, как Ник заметил, что длинные ноги с достоинством понесли её в сторону станции метро. Её бедра играли ламбаду, а из-под клетчатой юбки виднелась без колготок загорелая кожа.
У первого светофора девушка перешла на другую сторону. Ник обогнал её и нырнул в магазин с открытыми окнами. Он услышал стук приближающихся каблуков и почувствовал, как тень девушки вместе с взметнувшимся потоком воздуха вместе приятно пахнули ему в нос и шевельнули его волосы. Ник не сводил с глаз с неё, пока она не прошествовала до станции метро.
Девушка стояла в вагоне, уставившись в одну точку. Во время перегона от станции к станции Ник подбирался в её сторону всё ближе. Он уже внимательно присматривался к пассажирке, подкрадываясь к ней. Он был еще в шаге от нее, когда она зевнула. Но этого расстояния хватило, чтобы чмокнуть девушку. Видимо, у нее осознания не произошло, и она снова зевнула. Тут Ник, уже стоявший вплотную, с комфортом неофита прикоснулся к ней губами.
– Лиля! – раздался голос, и возле девушки неожиданно возникла подруга. Начавшийся оживленный разговор подсказал Нику, что тут делать нечего, что когда идет женская воркотня, там не место для великих свершений, а только для скуки.
Благо, мир состоит наполовину из женщин. Новый взгляд выхватил другую девушку, пребывающую в задумчивой дымке, которая разожгла воображение, и Ник переключился на неё.
Она стояла в переполненном вагоне, совершенно не замечая посторонних взглядов, заострённо кидаемых в её сторону, словно давно привыкла к ним. В душе Ник был сюрреалистом, поэтому и наблюдения его не отличались простотой. Эта девушка была еще красивей. Не той привычной обворожительной красотой, которая везде и всюду бросается в глаза сразу, а интригующей, была зависящая от пластики движения, берущая на зависть оригинальной одеждой и внутренним обаянием. Её красота была лучистой, как у статуи из мрамора с блестками искристого снега, а волосы отличались воздушностью и водопадом пенистого шампанского. Даже под длинными ресницами глаза её, которые смотрели вперед, не казались плоскими, и озерная глубина их поражала своими размерами.
