Читать книгу Колыбель. Часть первая. Террор - Алексей Медоваров - Страница 1
Оглавление«Добротный роман. С элементами научно-фантастического. Динамичный, плотный, насыщенный героями и событиями. Стилистически близкий к ранним Стругацким, Ефремову, Лему. Чувствуется влияние старой советской фантастики.»
Ирина Щеглова.
Писатель, член Союза писателей Москвы.
Март 2017г.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЭДДИ
– Боюсь, я должен отказаться, сэр.
Очередной ясный ноябрьский день. Над Нью-Йорком ни облачка. Меж плотно задёрнутых штор пробиваются полоски солнечного света, в которых заметны застывшие в воздухе частички пыли. Квартирка полковника Пауэлса в Бронксе, где они с Эдди неоднократно встречались, выглядела уютно – большой диван в центре, мебель в классическом стиле и никакого хай-тека. Большой книжный шкаф с настоящими бумажными книгами вдоль стены. Вот только Эдди прекрасно знает, что квартира эта, при всей своей уютности, полностью липовая, и что Пауэлс в ней никогда не жил, а просто использовал для деловых встреч. Он хитрый и осторожный, этот лысый Пауэлс. Сам ничем лично не занимается, только сводит нужных людей вместе и получает процент с контракта. Иногда работает с персонами, пожелавшими остаться инкогнито – всё строится на доверии. Его никогда не обманывают и не кидают, потому что у Пауэлса безупречная репутация и множество влиятельных друзей.
– Эдвард, я предлагаю тебе последний контракт, а потом уезжай, куда тебе захочется! Ещё полгода! – Пауэлс сидит в резном кресле из красного дерева, закинув ногу на ногу, пальцы крупных ладоней сведены у самого подбородка. Безупречно выбритая голова бликует в лучах солнца. – Я тебе помогу с документами для поездки в любую точку планеты. Если захочешь, и на Марс визу получишь!
– Нет, сэр, – Эдди качает головой и встаёт с дивана, обшитого натуральной, приятной на ощупь кожей. – Я принял решение уехать из этой страны в самое ближайшее время.
– Шесть миллионов! По одному миллиону за каждый отработанный месяц. Это хорошие деньги, сынок!
Эдди кладёт планшет с заданием на стол, даже не включив. Его намерение убраться из страны слишком велико. Даже шести миллионов недостаточно для того чтобы задержаться тут хотя бы на неделю! Через два дня он будет уже в Чили, дышать свежим морским воздухом, пить сухое красное и наслаждаться покоем.
– Нет, сэр, – повторяет Эдди и направляется к выходу из уютной бутафорской квартирки. – Сэм, Андерсон, Питреэлли – любой из них возьмётся за эту работу…
Договорить ему мешает электрический разряд, пробивший всё тело насквозь. Мышцы ног непроизвольно подгибаются, Эдди падает на мягкий персидский ковёр и бьётся в конвульсиях, вызванных разрядом электрошокера. Сквозь стиснутые зубы вырываются нечленораздельные звуки, во рту привкус железа и соли – кажется, он прикусил щёку. Перед лицом появляются начищенные до блеска классические ботинки Пауэлса, и ток прекращается.
– Видишь ли, Эдвард, есть пара причин, по которым я сделал то, что произошло сейчас. – Пауэлс сковывает запястья Эдди пластиковыми наручниками за спиной. – Первая причина заключается в том, что для каждого конкретного случая я подбираю максимально подходящего исполнителя. Так уж вышло, что в данный момент никого лучше тебя у меня нет!
– Знаешь, какая вторая? – спрашивает Пауэлс у Эдди и, не дожидаясь ответа, добавляет: – Я не терплю, когда мне отказывают.
Очередной разряд вырубает Эдди.
– Эй, Эдвард, очнись! – кто-то несильно бьёт Эдди по щекам, пытаясь привести его в сознание. – Проснись же, ты пропустишь всё самое интересное!
Эдди открывает глаза и не видит ничего, кроме молочно-белого, режущего света. Тело ноет от удара током, к тому же конечности затекли от долгого нахождения в неподвижной позе.
– Ты пролежал тут чуть более трёх часов! – сообщил голос Пауэлса, опередив вопросы Эдди. – Ты в лаборатории одного из моих друзей.
Эдди удалось немного приподнять голову, для того чтобы осмотреться. Он мало что смог разглядеть. Круг света, слепящий глаза до слёз, освещал небольшую площадку, оставляя остальное помещение в кромешной темноте. Справа, с застывшей ухмылкой на губах, стоял Пауэлс. Слева, чуть поодаль, возле тележки возился ещё один человек. Он стоял спиной к Эдди, одетый в белый медицинский халат. Сам же Эдди был прикован за руки и ноги к столу для операций. Во рту торчал резиновый кляп.
– Эй, док, можно приступать!
Человек, которого Пауэлс назвал доктором, повернулся. Немного раскосые азиатские глаза убедились в правоте Пауэлса. В руках доктора появился скальпель и небольшой зажим.
– Советую вам не дёргаться, чтобы я не причинил вам лишние, хм, неудобства… – доктор был сама заботливость. – Мне нужно срезать небольшой кусочек верхнего слоя кожи… Размером с четвертак, не более…
Эдди сильнее сжал зубами кляп, когда с него срезали кожу в районе живота. Наконец-то с этим было покончено, и Эдди судорожно выдохнул.
– Сейчас я обработаю вам ранку… – доктор взял ампулу с тёмной жидкостью и вставил её в дозатор без иглы. Подойдя к Эдди, он просто капнул жидкостью на ранку из дозатора. Жидкость моментально впиталась.
– Всё, мистер Пауэлс, он ваш на четыре минуты! Потом мне нужно будет ещё раз обработать рану.
– Спасибо, док!
Доктор слегка поклонился и растворился в темноте.
– Знаешь, Эдвард, чем тебе обработали ранку? Нет? А я тебе скажу – это «Синти», Эдвард. Синяя смерть из Мексиканского Залива. Слышал про такую?
Глаза Эдди округлились от ужаса. И без того спутанные после двух разрядов шокера мысли сжались в клубок и закатились в дальний угол сознания, уступив место панике. Через призму ужаса Эдди почти физически ощущал, как зараза распространяется от пульсирующей точки боли по всему телу, проникая в каждую клеточку его организма.
– Это не обычная «Синти»! – Продолжал Пауэлс свой монолог. – Это специальная модификация, которая не лечиться простыми средствами. Только особым препаратом, который есть у меня, Эдвард! В течение полугода я буду высылать тебе сдерживающую вакцину, мы же не желаем, чтобы ты превратился в один сплошной синий гнойник за эти шесть месяцев, так ведь? А через полгода ты получишь полноценную дозу антидота, которая излечит тебя. И два миллиона долларов. Лечение нынче дорогое удовольствие, ведь так?
В круге света вновь показался доктор с дозатором в руке. На этот раз в дозаторе была игла.
– Будет немного больно… – будничным голосом сообщил доктор. Немного подумав, добавил: – В теории.
Пять быстрых уколов вокруг ранки, сделанных рукой профессионала, и боль, гораздо более сильная, чем от шокера, вновь забила сознание Эдди в дальний угол мозга.
Эдди полусидел-полулежал на удобном кожаном диване в уютной бутафорской гостиной бутафорской квартиры. Пауэлса рядом не было. «Может это сон, кошмар?!» – пронеслось в голове у Эдди. Одним движением он задрал рубашку. Кошмар оказался явью. Четыре полоски пластыря держали небольшой ватный тампон прижатым к коже. Эдди трясущимися пальцами аккуратно отлепил две полосы пластыря и взглянул на ранку. Она была синей. Прилепив пластырь обратно, Эдди некоторое время сидел и смотрел на шкаф с книгами, не думая ни о чём. Затем осмотрелся, будто увидев эту гостиную впервые, заметил строгий портфель, лежавший в кресле, где сидел Пауэлс. В портфеле оказался планшет с заданием, фальшивые документы, наличность мелкими купюрами и белая коробка без опознавательных знаков.
От хорошей осенней погоды не осталось и следа. Крупный частый дождь лил как из ведра, выбивая на лужах пузыри. Иногда налетали яростные порывы ветра, завывая в промежутках между домами. Эдди поднял воротник тёплого пиджака, зажал портфель под мышкой и заспешил вниз по улице.
НИКОЛАЙ
Первый разгонный импульс с силой вдавливает Николая в кресло, его желудок сжимается в комок, виски и лоб покрывает холодная испарина.
– Первая стадия разгона транспорта завершена. Оставайтесь на своих местах до стыковки со станцией, – предупреждает приятный синтетический женский голос и тут же начинает отсчёт: – До второй стадии разгона остаётся десять… девять… восемь…
Пальцы Николая мёртвой хваткой сжимают крепление фиксатора на груди, прижимающего его к креслу. Снова рывок и его сердце на мгновение замирает. Но второй импульс оказывается куда мягче первого и Николай, переведя дыхание, осматривается.
В круглом пассажирском отсеке орбитального транспорта лицом друг к другу сидят четырнадцать человек. Многие перенесли первый старт с Земли не лучше чем Николай – он не раз слышал от старших товарищей, как паршиво они пережили первый рывок из атмосферы планеты. Большинство пассажиров транспорта – курсанты Новосибирской Военно-космической Академии, такие же, как и он сам. Остальные направлялись на Станцию из разных стран – пара смуглокожих индусов, японец и гражданка США.
– Колян, смотри! – лёгкий тычок в плечо заставляет Николая повернуться к своему приятелю Вадиму. Тот стягивает с руки перчатку и оставляет её висеть перед собой в невесомости, затем лёгкими движениями придаёт ей вращение.
– Вадя, ты слышал про американку?.. – начинает разговор Николай.
– Ну да, симпатичная, хотя у нас и красивей учатся! – перебил Вадим, пытаясь дотянуться до уплывающей перчатки. Вадим, как всегда, был на своей волне, то есть на «Бабник ФМ». – Куда красивей!
– Да я не об этом! Ты слышал, что она даже русский толком не знает? Это же запрещено инструкциями!
– Научим! – заговорщически ухмыльнулся Вадим, потом внимательней посмотрел на иностранку и выдал: – Хотя… Нет, я точно учить не буду. Не в моём вкусе!
Николай вздохнул – вести с Вадимом разговор, в котором хоть немного затрагивалась тема противоположного пола, было просто невозможно. На наручных часах – четырнадцать двадцать три, до стыковки ещё двадцать две минуты. Только он приготовился скучать, наблюдая, как Вадим, чертыхаясь, ловит перчатку в невесомости, как над головами пассажиров раздвигаются в стороны заслонки на трёх широких обзорных иллюминаторах.
Открывается вид на Землю голубого цвета, жёлто-серую Луну и иссиня-чёрный бездонный космос с вкраплениями миллиардов звёзд. Транспорт начинает понемногу вращаться вокруг своей оси и вид в обзорных иллюминаторах постепенно меняется, давая возможность всем пассажирам челнока насладиться изумительными видами. Земля сменяется открытым космосом, а на её место постепенно приходит Луна, затем вновь звёздное полотно и цикл начинается заново. «Просто глаз не оторвать…» – проносится в голове Николая, его глаза широко открыты и впитывают каждое мгновенье великолепного безмолвного действа.
– Смотрите, это же ЗОС! – выкрикивает кто-то на русском. Николай поворачивает голову и краем глаза успевает заметить массивный орбитальный комплекс, чудо отечественной инженерной мысли – ЗОС, Защитную Орбитальную Станцию. Среди новосибирских курсантов эту уникальную станцию с искусственной гравитацией ласково называют – ЗОСя. Станцию для планетарной защиты решено было построить после «Африканского инцидента» – падения метеорита в центральной Африке. Метеорит принёс в себе неизвестную на Земле разновидность плесени, поражающей любую органику.
Станция увеличивается с каждой секундой, постепенно занимая собой всё большее пространство в обзорных иллюминаторах. Серебристый корпус ЗОС усыпан огнями, индикаторами, тарелками антенн. Одновременно на станции могло находиться до шестисот двадцати человек, в основном военнослужащих ВКС. Главное предназначение ЗОС полностью соответствовало аббревиатуре – обнаружение и уничтожение внеземной угрозы, будь то метеорит или комета. О втором предназначении станции знали все, хотя никто особо не афишировал. Два десятка орбитальных бомбардировщиков, под завязку набитых зарядами с антивеществом, несли боевое дежурство во благо Мира на всей Земле.
По корпусу корабля пробегает вибрация – это транспорт ходит в искусственное гравитационное поле станции. Затем следует маневр, и космический пейзаж в иллюминаторах изменился. Большую часть пространства теперь занимает Луна – большая, яркая, с поверхностью, израненной космическими телами, падавшими на неё миллиарды лет.
Следует очередной тычок в плечо от Вадима, на этот раз сильнее и болезненнее. Николай поворачивается к приятелю с намерением высказать тому пару ласковых, но передумывает, увидев, на что смотрит приятель.
– Какого чёрта?.. – вырывается у Николая.
Огромная, уродливая глыба из камня и льда появляется там, где ещё десять секунд назад ничего не было, сбоку от Луны. И этот новый объект очень быстро увеличивается в размере, двигаясь к транспортному челноку и к ЗОС, а значит, и к Земле! Челнок с курсантами совершает ещё один резкий непредвиденный манёвр, уходя с опасной траектории. Корпус корабля мелко завибрировал – это гравитация нового крупного объекта уже начала проявлять себя. Хотя до метеорита было ещё километров десять, но расстояние это быстро сокращалось. Начинают работать маневренные двигатели, и челнок оказывается в стороне.
Теперь в обзорных иллюминаторах видно и ЗОС, и движущийся прямо на неё метеорит. Почти синхронно зашевелились четыре главных калибра станции – электромагнитные орудия наводились на новую цель.
– Сейчас ЗОСя врежет по этой махине главным калибром! – воскликнул Вадим. – В щебень искрошит!
– Сомневаюсь… – прошептал Николай. – Одного залпа не хватит, а второй сделать не успеет…
Все в челноке инстинктивно моргают и вжимают головы в плечи, когда орудия станции дали первый залп, хотя ни единого звука через вакуум космоса до челнока донестись не могло. Четыре вольфрамовых цельных снаряда массой в две тонны каждый ринулись к метеориту со скоростью пять тысяч двести метров в секунду, оставляя за собой золотистое свечение. Со стороны это выглядело так, будто кто-то внезапно прочертил жёлтую линию от станции до метеорита. Спустя короткое мгновение от основного тела объекта начали откалываться крупные куски, а сам метеорит затрясся и чуть сбавил скорость, но полностью не остановился. На станции блоками стали гаснуть огни – видимо, вся мощность была перекинута на орудия для ускорения генерации следующего импульса, но времени для нового залпа почти не оставалось. Метеорит смял отдельно вынесенный док, в котором располагались учебные корабли, и сразу же ЗОС дала второй залп – но не синхронно, а с очерёдностью в полсекунды, в одно и то же место, в самый центр глыбы. И тут же куски метеорита, выбитые кинетическим импульсом, впились в обшивку станции, разрывая её на части. Из пробоин вырывались клубы горящего воздуха, станцию разрывало на куски множественными взрывами.
Минуту спустя Защитная орбитальная станция перестала существовать, на её месте образовалось месиво из металла, камней, льда, человеческих тел. Вместо цельного метеорита к Земле двигались две глыбы гораздо меньшего размера, в окружении роя мелких осколков.
И всё это завораживающее разрушительное действо происходит в полной, но оглушающей тишине.
Вместо мягкого синтетического женского голоса, словно гром среди ясного дня, из динамиков хрипит взволнованный мужской:
– Говорит пилот орбитального транспортного челнока «Заря-4», лейтенант ВКС России Павел Соловьёв! – последовала короткая пауза, будто говорящий собирался с мыслями, или собирал волю в кулак. – Все вы видели что произошло… Выбора нет, необходимо протаранить челноком один из крупных обломков, иначе через четыре минуты он войдёт в атмосферу Земли и… чёрт его знает, что произойдёт с планетой! Через семь секунд ваши индивидуальные капсулы закроются, и вас катапультирует в открытый космос. Простите и прощайте. Конец связи!
Оглушающая тишина повисла в пассажирском отсеке. Люди бросали друг на друга полные страха взгляды.
Металлические створки сомкнулись через мгновенье после того, как его кресло втянуло вовнутрь капсулы, погрузив Николая в темноту. Лишь небольшой продолговатый иллюминатор давал возможность хоть какого-то обзора. Припав лицом к бронированному стеклу, Николай с жадностью смотрит и смотрит на происходящий вокруг хаос, запоминая каждое мгновение, ведь подобного он уже никогда не увидит, а всё увиденное будет преследовать его до конца жизни, возможно очень короткой.
Капсулу сжатым газом отстреливает в космос вместе с тринадцатью остальными. Николай смотрит сквозь крохотный иллюминатор, как они равномерно и плавно отдаляются от челнока вверх и в стороны. Он видит, как четыре спасательных капсулы, летевшие в сторону станции, столкнулись с её обломками. Видит, как челнок сделал разворот и ринулся с максимальной скоростью в сторону более крупного осколка. Как он столкнулся с роем мелких кусков, оставляя след из мириад искр. Как останки челнока врезались в обломок метеорита, как в последний момент включается разгонный импульс, но через несколько секунд гаснет. Видит, как траектория метеорита немного смещается в сторону.
Застучали мельчайшие обломки по обшивке капсулы, словно градины по железной крыше. На бронированном стекле образовывалась маленькая трещинка, которая постепенно увеличивается. Николай словно в замедленной съёмке смотрит, как ползёт трещина и вдруг краем глаза замечает нечто ярко-синее, мерцающее, резко не похожее на происходящий вокруг ад. В сторону капсулы летит, быстро вращаясь, довольно крупный кусок метеорита. При каждом обороте на одной из его сторон виднеется какая-то треугольная конструкция, излучающая яркий синий свет. Всего несколько метров отделяют капсулу от столкновения с этим обломком.
С удивлением Николай обнаруживает, что мир за пределами капсулы становится расплывчатым, теряет чёткость. Он пробует протереть стекло рукой, но это не даёт никакого эффекта. Синее пятно мелькает в последний раз, веки смыкаются и миллиарды звёзд пропадают, всё становится чёрным. «Наркоз…» – вяло проносится в голове Николая. Последней его мыслью было: – «Надеюсь, что у пилота вышло задуманное… Должно… Обязано получиться…»
ХЕРШЕЛ
Бессмертие. Бесконечная жизнь. Сколько людей мечтали о нём за всё время существования человечества!
О нет, он не был великим художником или поэтом, хотя творцом в каком-то смысле всё же был. И бессмертие ему нужно было не эфемерное, которое живёт в умах и сердцах рода людского, а самое настоящее, плотское.
В средневековье его бы сожгли, предварительно пронзив сердце колом, и назвали бы исчадием ада, чудовищем. К счастью, современный мир стал куда терпимей к разного рода желаниям.
О детстве он помнил мало, только камин и дождь. Потом родители перебрались за океан. Позже уже в юношеском возрасте он узнал причину переезда и долго над ней смеялся. Оказывается, его семья мигрировала за изменившимися финансовыми потоками, словно какие-то грачи или утки!
Впервые о Вечной Жизни он прочёл и задумался ещё в студенчестве, и эта мысль полностью поглотила его, заворожила. Получая наилучшее классическое образование, в промежутках между занятиями и ночными сборами тайного Братства с распитием красного вина из черепов и студенческими загулами, он штудировал древние книги алхимиков об изготовлении Философского камня, Источника вечной жизни, о колдовстве. К концу обучения он понял, какая чушь эти древние трактаты, свитки и пыльные гримуары. Настоящее бессмертие можно обрести лишь благодаря научным изысканиям, изобретениям, прорывным технологиям в области медицины и биологии.
Практически каждый его внутренний орган был пересажен, некоторые не единожды. В его дёснах выросли новые зубы из дёсен детей, в его груди билось очередное донорское сердце. Его кожа перенесла бессчётное количество трансплантаций и пластических операций. Чем не монстр профессора Франкенштейна? Вот только и профессором и монстром был он сам. Но этими бессчётными операциями он сам себя загнал в ловушку – его собственное ДНК настолько изменилось из-за трансплантированных органов, что клонирование тела выдавало непредсказуемый результат!
Труднее всего было поддерживать ясность мышления, беречь разум от старческого маразма. Никакими пилюлями или плацентой этого достичь было невозможно, лишь жёсткой тренировкой ума, дрессировкой собственного интеллекта. Благо забот было предостаточно, ведь в его руках находилась вверенная ему судьба целой финансовой Империи, незримой для постороннего ока, но вполне осязаемой. Небоскрёбы, заводы, верфи, космические корабли, спутники, колонии на Марсе, медиакомпании принадлежали корпорациям, которыми управляли его ставленники.
И вот теперь ему выпал шанс совершить судьбоносную сделку – планету в обмен на собственное бессмертие. Выбор вполне очевиден!
ПОЛЯНСКИЙ
Он провёл в больнице уже больше девяти часов и почти сорок находился на ногах. Случившаяся трагедия поражала масштабом – обломками от столкновения орбитальной станции с метеоритом накрыло Средиземноморье, Кавказ, Каспий, Центральную Азию… В новостях озвучили предварительные цифры погибших – двести тридцать тысяч человек и это не считая пропавших без вести. Четверть миллиона людей прекратило своё существование в течение получаса, пока с неба падали расплавленные куски металла и камня!
Хорошо хоть силы противоракетной обороны сработали оперативно, уничтожив самый крупный из обломков в верхних слоях атмосферы, равно как и тысячи других. Вот только такая оборона есть не у всех стран! Россия прикрыла не только свою территорию, но и близлежащие государства. Но спустя всего сутки после первого шока, оттуда начал доноситься вой некоторых политиков, заявлявших о военном вторжении в их воздушное пространство и о том, что благодаря вмешательству Российской Федерации площадь, накрытая обломками, резко увеличилась, хотя ещё не все тела погибших успели остыть!
Полянский перелистывает новости на планшете, смотрит на фото и видео разрушений, пожаров, воронок, на тела, но увиденное уже не шокирует так, как в самом начале, в первые часы. Видимо, человеческий разум может привыкнуть и начать воспринимать как должное даже такое…» А, может быть, я просто устал?» – промелькнула мысль в голове. Но нет, истинная причина была в другом. В больничной палате с белоснежными стенами лежит, опутанный датчиками и трубками, единственный выживший курсант из летевших на станцию. Остальные пассажиры челнока погибли – их капсулы изрешетили обломки станции и метеорита. И с тех пор, как Полянский прибыл в госпиталь, мысли его фокусировались только на Коле.
Но до этого он лично связался с родственниками погибших ребят. Наверное, это было самое сложное. Трудно сказать матери, что её ребёнок погиб. Ещё трудней сказать бабушке, что она пережила своего внука. И так уж вышло, что единственную радостную весть о спасении паренька сообщать было некому – тот оказался сиротой. Жестокая насмешка судьбы лишила его душу даже малой толики облегчения!
Полянский устало захлопнул планшет и постарался поудобней устроить своё уже немолодое, худое, жилистое тело в неприспособленном для этих целей больничном кресле. Вытянул длинные ноги и направил уставшие глаза вдаль, в голубое небо за окном. Тяжёлые, уставшие веки сомкнулись сами, без ведома хозяина. Напряжение последних часов взяло своё.
Из дремоты его выдернуло чьё-то тактичное покашливание. Полянский, закрывая зевок сомкнутыми ладонями, огляделся. В кресле напротив сидит человек в хорошо подогнанном тёмно-сером костюме, аккуратно подстриженные волосы зачёсаны назад. Довольно молодое лицо с резкими чертами, спокойное, хоть и усталое – выдают круги под глазами. Но взгляд пронзительный, будто заглядывающий в самые потаённые уголки человеческой души. Полянский смотрит на классические наручные часы, пытаясь сообразить, как давно он уснул.
– Вы проспали ровно сорок минут, – раздался спокойный чуть басовитый голос. Полянский вопросительно посмотрел на незнакомца. – Я как раз вышел из лифта в другом конце коридора, когда вы неожиданно для меня и себя задремали.
– Видимо, всё же вырубило, – ответил Полянский, слегка потягиваясь.
– Мозгу нужно перезагрузиться. Даже полчаса сна прочищают мозг лучше, чем десяток чашек кофе. Пилотам пассажирских авиарейсов позволительно спать по сорок минут. Но не больше, иначе мозг после резкого пробуждения может неверно среагировать на обстановку вокруг, – на лице незнакомца мелькнула лёгкая улыбка. – Я в вертолёте тоже позволил себе такой короткий сон, пока сюда летел.
– Наверное, вы правы… – Полянский не сразу уловил, что незнакомец прилетел на вертолёте. Обычные граждане на вертолётах по больницам не летают, по крайне мере целыми, а этот выглядит очень даже неповреждённым. – В вертолёте?
– Но лучшая перезагрузка получается, если сразу после выпить чашку крепкого, обязательно сладкого, кофе! – будто не слыша заданного вопроса, продолжал незнакомец.
Полянский только сейчас заметил, что на сидении соседнего кресла стоят два термостаканчика с кофе. Незнакомец взял один из них и протянул, угощая: – Пришлось специально останавливаться по дороге. Держите!
– На вертолёте? – Полянский приподнял бровь.
– Да. В парке, есть подходящая полянка, рядом кафешка. Времена сейчас, сами знаете какие, а хороший кофе подчас заменяет дюжину советчиков.
Полянский взял стаканчик, и сдёрнул с него крышку – он терпеть не мог цедить благородный напиток через маленькое отверстие в «кофе на вынос», собеседник последовал его примеру. Большой глоток немного обжёг нёбо, но взбодрил, заставив сердце стучать быстрее.
– Вы пейте, Григорий Ефремович, не торопитесь! А пока пьёте, подумайте – бывают ли в жизни совпадения, или же всё происходящее чей-то умысел?
– Знаете, я бы к вашей теории про перезагрузку мозга и сладкий кофе добавил ещё один пункт… – Полянский сделал новый глоток. – Нежданная встреча бодрит, не хуже любой перезагрузки мозга!
– О, это всё сладкий кофе! – тень лёгкой улыбки снова пробежала по лицу незнакомца. – Всего лишь крепкий, сладкий кофе.
ЕРЁМЕНКО
Двухкилометровая конструкция из металла, бетона и композитных материалов возвышалась над окружающим степным ландшафтом, словно гигантский перевёрнутый стакан на кухонном столе – именно такое сравнение приходило в голову большинству людей, видевших атмосферный очиститель впервые. Его тень в разное время суток накрывала то прибрежную калмыцкую степь утром, то Каспийское море вечером. Большая часть конструкции располагалась на суше, на западном берегу Каспия, однако под водой пролегало около ста пятидесяти квадратных километров трубопровода, образовывавшего сеть с квадратными ячейками. Каждая ячейка занимала площадь в один квадратный километр. Подводный трубопровод являлся частью системы охлаждения и фильтрации воды.
Александр Ерёменко смотрел на грандиозную конструкцию из окна скоростного монорельсового «сапсана» второго поколения, пока тот стоял на вокзале. Он до сих пор поражался дерзости и размаху проекта, хотя и трудился на нём без малого четыре года. Поначалу, когда объявили о старте строительства, он покрутил пальцем у виска, сочтя замысел безумием чистой воды. Но уже за первый год строительства стало понятно, что эта стройка не просто проект на дисплее, и не распил бюджетных денег, как скептики его окрестили в самом начале, а самый настоящий технологический прорыв, чудо инженерной мысли. Прочтя десятки публикаций, посвящённых проекту, Александр Ерёменко осознал, что должен участвовать, приложить руку к столь знаковому строительству для страны, а может и для всего человечества! Убедив жену в правильности данного шага и использовав самый весомый аргумент – высокую зарплату, Александр подал заявление и спустя четыре месяца отправился из дождливого Питера в бескрайнюю калмыцкую степь, в канун своего сорок четвертого дня рождения.
Сапсан тронулся. Рельсы починили первым после «бомбардировки», благо пострадали они не сильно. Чего не скажешь о городке Лагань. В последние пару лет, после начала стройки, городок разросся более чем в два раза, поглотив соседний посёлок. Каменный дождь прошёлся аккурат над новыми кварталами, вызвав серьёзные разрушения. От больших жертв спасло лишь то, что большинство жителей этих новых кварталов днём были заняты на строительстве. И лишь чудом ни один детский сад, ни одна школа не пострадали! Сейчас, проезжая Лагань в вечерней темноте, разрушений видно не было, лишь сотни огней, но поутру картина была иная. Для восстановления города и инфраструктуры со стройки были переброшены почти все ресурсы – люди и техника, а возведение конструкции доверили роботизированным комплексам.
Сапсан начал сбрасывать скорость, и вскоре Ерёменко уже стоял на привокзальной площади Астрахани. Полчаса спустя он ключом открыл дверь небольшой двухкомнатной квартирки на Волгоградской улице, что у Старого моста.
На часах, висевших в прихожей, была половина одиннадцатого, когда Александр переступил порог дома. Из кухни появилась жена Люба – вид у неё был уставший, но она приветливо улыбнулась супругу, как обычно, на протяжении двадцати пяти лет брака.
– Переодевайся, умывайся и марш к столу, ужин стынет! – с притворной строгостью сказала Люба и поцеловала мужа.
– Слушаюсь и повинуюсь! Как же хорошо, когда тебя ждут дома… – из кармана куртки раздалась мелодичная трель вызова, Александр вынул полупрозрачный коммуникатор и сразу погрустнел, – …и как же плохо, когда тебя не забывают на работе. Слушаю!
– Сан Саныч, выручай! – из устройства раздался звонкий голос Угарева, старшего инженера-электронщика седьмой секции. – До Федина дозвониться не могу, а ты с его бригадой электронику к силовым линиям подключал в моём секторе!
– Было дело, – Александр уже понимал, чем грозил этот поздний звонок.
– Во всём секторе напряжение упало, не хватает даже для контурных маяков.
Александр хотел было сказать, что это дело техников, вот пускай они и разбираются, но затем вспомнил, что большинство из них заняты на восстановлении коммуникаций в Лагани после трагических событий. Ответ был простой: – Выхожу.
– Отлично! Я отправил за тобой трикоптер, через десять минут сядет на вертолётной площадке возле реки. Жду около проходной! – сеанс связи завершился.
– Люба, у меня пять, от силы семь минут!
Небольшой пассажирский вертолёт летел в нескольких сотнях метров над пологой степью. В густых вечерних сумерках мало что можно было различить. Лишь далёкие огоньки населённых пунктов, чьих названий Александр не помнил, а может быть, и не знал, маячили вдалеке. Астрахань уже давно осталась позади, и Александр решил немного вздремнуть под равномерный гул лопастей воздушного транспорта.
– Подлетаем! – раздалось в наушниках, Александр тут же проснулся. Впереди виднелась самая высокая конструкция на Земле, и седьмой её сектор был полностью погружён в темноту. Издалека казалось, что осветительные огни прерывались на шестисотметровой высоте, а через сто метров начинались снова.
На КПП под номером пять его встретила охрана, те же парни, что дежурили, когда Александр уходил. Сверив его биометрики – радужку глаза и отпечаток ладони, впустили на территорию. Пропуск четвёртого уровня не предполагал личного досмотра без необходимости, только прохождение через сканер. У КПП, как и договаривались, ждал Угарев.
– Ну, дела… – Александр почесал затылок, задрав вверх голову. – Что сами-то думаете?
– Похоже на замыкание, хотя и странное… Бокс с ремонтными дронами тоже обесточен. Придётся искать неисправность вручную, других вариантов просто нет. Нужно найти причину и устранить в кратчайшие сроки… – начал было излагать цель работ Угарев, но Александр его прервал.
– Нет, не пойдёт.
– То есть, как это не пойдёт?
– Там на день работы для двух бригад даже с дронами, а может, и на два, если выгорели все блоки управления секцией. Я в одиночку с фонарём всю ночь там ползать не собираюсь! Вот что мы сделаем – подготовьте пару мощных генераторов, я отключу аварийное освещение от главных силовых линий и попробую подключить к аккумуляторному блоку, если тот уже не высосан… Если всё хорошо, то освещение появится через полтора часа, если плохо – через два. А причину утром искать начнёте, когда Федин объявится. Идёт?
– Идёт, – Угарев кивнул со вздохом и запустил двигатель электромобиля. До подъёмника было четыре километра.
Лифт отказался ехать выше шестой секции, как он и ожидал. Вздохнув, Александр включил фонарь на каске и отправился вверх по лестнице на своих двоих, проклиная Угарева, поломку, лифт – иногда про себя, иногда вслух. Лестница не была основным способом передвижения, а скорее запасным ходом, поэтому ступени были круты, площадки встречались редко. Фонарь давал довольно большое пятно света, освещая лестничный пролёт полностью. Основные коммуникационные шлюзы седьмого сектора находились в его верхней части, то есть на восьмидесятом метре из ста. На шестидесятом метре подъёма Александр решил перевести дух и уселся на ступеньку одного из малочисленных лестничных пролётов. Свет фонарика полностью охватывал небольшое пространство площадки. На стене располагался контейнер со средствами индивидуальной защиты при пожаре. Что-то в этом контейнере смутило Александра.
Так и есть! Через прозрачную стенку контейнера поблёскивала какая-то металлическая вещица размером с добрый кулак. По форме она напоминала небольшой бочонок и располагалась между двумя кислородными баллонами.
Ерёменко покрутил вещицу в руках – ни кнопок, ни проводков и с виду литая. Пожав плечами, он сунул штуковину в карман куртки и направился дальше, перешагивая через ступеньку. Через десять минут он уже ковырялся в силовом блоке, напрочь забыв о странной находке. И сканер на проходной промолчал.
ЕРЁМЕНКО
Александр со скучающим видом наблюдал, как Володька, племянник, подготавливает медицинский сканер. Найти способ самостоятельно вскрыть странную находку Ерёменко так и не смог, несмотря на своё инженерное образование – ни тебе крышки, ни заклёпок, ни резьбы! Блок был будто бы монолитным, очень прочным и при этом довольно увесистым. Весь субботний день он потратил на попытки его вскрыть, и вечер на то, чтобы найти информацию в Сети, но в конце концов сдался. Решив для себя, что отнесёт штуковину в конструкторский отдел в понедельник, однако во время ужина вспомнил про племянника. Тот трудился лаборантом в медицинской академии Астрахани, и пару месяцев назад хвастался новеньким сканером, присматривать за которым его определили.
– Вовка, долго ты ещё там?
– Дядь Саш, сканер для людей предназначен, а не для всяких там фиговин! Надо защиту отключить, иначе ничего не выйдет… Нецелевое использование оборудования…
– Да уж, нецелевое! – Ерёменко ухмыльнулся. – Помню я ту палку докторской, на которой вы всей группой слова всякие выводили… Для чего лазер-то был?
– Для операций на опорно-двигательном аппарате, – Володька вздохнул. – Дядь Саш, ты долго ещё будешь мне эту колбасу вспоминать?
– До конца жизни, Владимир, до конца жизни… Как, кстати, дела у прооперированной колбаски?
– Стоит в банке, заспиртованная! Потом фотку покажу… – Владимир довольно потёр ладони. – Ну, кажется, готово! Сейчас на основе данных создадим модель… Так, поиск по базам НИИ и ВУЗов…
– Ну?!
– Странно… – пальцы Володьки замелькали над клавиатурой. – Поиск в открытых источниках ничего не дал.
– Что, совсем ничего? – Ерёменко почесал затылок. – Что же это за штуковина?
– Сейчас зайду в международную сеть научных организаций… Так… Поиск в разработках, патентах, испытаниях, нереализованных проектах… – Володька поправил очки на переносице. – Кажется всё, можно идти до буфета, полчаса у нас точно есть!
Примерно через полчаса Ерёменко с племянником возвращаются в лабораторию и у самых дверей замечают ректора академии в компании четырёх мужчин. Ректор, Майя Викторовна, о чём-то беседует с одним из них. Едва завидев Александра и Владимира, женщина кивнула в их сторону и люди в костюмах направились к ним.
– Ерёменко Владимир Сергеевич? – спросил у Володи один из подошедших, рослый молодой мужчина, смотря на его бэйдж. – Пропуск?
– Да. Сами же видите. А вы кто?
– Пройдёмте с нами в вашу лабораторию.
Здоровяк в костюме, проигнорировав вопрос Владимира, сделал приглашающий жест. Затем посмотрел на Александра. – Вы не похожи на сотрудника этого учреждения.
– Я дядя этого молодого человека.
– Тогда вы тоже проходите, – здоровяк снова сделал приглашающий жест, но уже более настойчивый.
Ерёменко и Володя переглянулись. Прозвучало вежливое, но настойчивое «Пройдёмте» от второго человека в костюме, и родственникам пришлось дальше идти в сопровождении. Проходя мимо главы университета, они услышали: «Да, конечно, я всё понимаю!» Затем Владимир поймал на себе испепеляющий взгляд Майи Викторовны.
– Ну всё, я покойник! И даже толком не представляю, из-за чего!
– Володька, не дрейфь, сейчас во всём разберёмся.
В лаборатории уже находились двое, тоже в костюмах, но в руках они держали устройства для создания точных цифровых макетов помещений. На вошедших Владимира и Александра они не обратили никакого внимания и продолжали о чём-то тихонько переговариваться. Один из сопровождающих поставил у стены пару стульев и родственники синхронно уселись. В другой ситуации это выглядело бы для них забавным, но только не в этой. Один из конвоиров вышел, второй остался у двери. Ерёменко готов был поклясться, что под пиджаком у того скрывается кобура с пистолетом.
– Впервые чувствую себя так неуютно в этой лаборатории… – пробормотал Володька.
Через несколько минут вошёл человек, с которым разговаривала Майя Викторовна. Он был чуть выше среднего роста, разменявший пятый десяток лет и в штатском костюме. Он устроился на край письменного стола напротив Александра и Владимира, и принялся с интересом изучать их взглядом. После этой паузы, человек взял найденный Ерёменко предмет и спросил:
– Вы знаете, что это такое? – Володька и Ерёменко отрицательно покачали головами. – Тогда объясните, откуда это у вас?
– А сами-то кто, собственно, такой? – Александр начал было вставать, но тут же почувствовал, как ему на плечо опустилась тяжёлая ладонь. Александр посмотрел на владельца тяжёлой ладони снизу вверх, тот покачал головой и Ерёменко, вздохнув, вынужден был усесться обратно.
– Прошу простить мне мою бестактность! – человек приложил руку к груди и слегка поклонился. – Ермаков Михаил Николаевич, полковник КСБ.
– Системная безопасность? – переспросил Володька. – Вот это поворот!
– У нас тут дело государственной важности, поэтому прошу вас отвечать на вопросы быстро, точно и главное честно. Это понятно? – Ермаков обвёл взглядом задержанных. – Итак, откуда у вас эта вещь?
– Да мы не знаем что это! – выпалил Володька.
– Мой племянник говорит правду. Я нашёл это у себя на работе и никак не мог взять в толк, что же это за штуковина! Попросил племянника помочь разобраться. Парень тут вовсе ни при чём! Мы её отсканировали, поставили на поиск, и ушли в кафетерий. Пришли, а тут уже вы…
– И где же вы трудитесь?
– На строительстве атмосферного очистителя, монтажником электронных систем.
Ермаков оторвался от планшета и задержал взгляд на Ерёменко, затем обратился к Володе:
– Молодой человек, вы можете идти. До конца расследования будете находиться под подпиской о невыезде. Распространять информацию о том, что тут произошло, настоятельно не рекомендуется. На вашей работе в институте это никак не отразится при условии, что вы ничего не учудите. Это ясно?
– Да. Вы лучше скажите об этом Майе Викторовне! – проворчал Володька, собирая вещи. – Ничего не понятно и говорить об этом нельзя, чего уж неясного?
– Обязательно поговорю. Сергей, Михаил, вы закончили? – один из парней с оборудованием кивнул. – Тогда проводите молодого человека.
Дверь закрылась за уходящим племянником с лёгким щелчком. Александр посмотрел на представителя спецслужб. Тот ответил не менее пристальным взглядом. Наконец Ерёменко сказал:
– Я расскажу всё, что знаю, но после вы скажете, что это такое, договорились?
– Хорошо, – согласился полковник после небольшого раздумья.
Александр рассказал Ермакову о странном отключении электричества в седьмом секторе атмосферного очистителя, о срочном вызове, о странной находке, о которой никто ничего не знал. Полковник КСБ внимательно слушал и периодически делал какие-то заметки у себя в планшете. Когда небольшой, в общем-то, рассказ Ерёменко подошёл к концу, Ермаков убрал планшет и сказал:
– Значит, седьмой сектор. Вася!
Из-за двери появились голова и плечи здорового молодого парня.
– Седьмой сектор. Кто работал, проектировал, имел доступ к чертежам, записи с камер.
– Так точно, – дверь закрылась, и Ерёменко с Ермаковым остались наедине.
Ермаков взял предмет в руки, попробовал на вес.
– Прилично весит!
– Да уж. Так что это?
Полковник положил предмет перед собой, затем достал из кармана небольшое приспособление вроде пульта и провёл им над цилиндром. Теперь вместо цилиндра перед ним лежал порошковый огнетушитель, покрытый блестящей красной краской. Ерёменко поёрзал на стуле.
– Голограмма?
– Она самая, – Ермаков провёл ладонью по затвору огнетушителя. – Это маяк для наводки точечных ударов, в том числе и орбитальных. Диверсант закладывает его рядом с объектом, который необходимо уничтожить. Маяк маскируется под любой небольшой объект – камень, нарост на дереве, кирпич, блок электроники… Или огнетушитель. В нужное время наносится точечный удар. Сама по себе технология не нова, но хитрость этого маяка в том, что он может ретранслировать любые волны, накладывая на них свой паразитный сигнал. С помощью этих маяков бомбардировщики США бомбили центральную Африку во время инцидента.
– Так значит, это американцы?
– Нет, не они. По крайне мере, не обязательно они. В том конфликте… В той войне много чего было испробовано, и, как и после любой войны, осталось много всего, в том числе и эти маяки. Нам известны случаи, когда такие штуковины всплывали на чёрных рынках в разных странах по всему миру. Так что маяк мог заложить кто угодно.
– Значит, кто-то хотел запустить ракету в атмосферный очиститель? – ошеломленно пробормотал Ерёменко. – Возможно, что там могут быть ещё такие маяки?
– Да. Угроза вполне реальна, но над её устранением уже работают.
– Но кто мог додуматься до такого?
– А вот это мне и предстоит выяснить, Александр Александрович! – Ермаков взял маяк и направился к двери. У самого выхода полковник обернулся. – И, само собой, город пока не покидайте! Вася, все компьютеры из лаборатории нужно забрать.
– Само собой! – ухмыльнулся здоровяк.
ХЕРШЕЛ
Минимализм, возведённый в Абсолют. Именно такими словами можно было описать интерьер его кабинета. Необходимый минимум мебели, исполненной в простой геометрии, окна от потолка до пола на восточной и западной стенах. При каждом восходе и закате помещение наполнялось багровыми красками. Хершел Стюарт про себя называл это место простым и лаконичным словом: «логово». Без сомнений, фамильный особняк с портретами предков, массивной резной мебелью из ценных пород дерева, больше подходили под такое определение, но Хершел давно уже заметил, какую тоску нагоняет весь этот средневековый антураж и перебрался в пентхаус собственного небоскрёба. Лишь постоянно горящий камин из металла и стекла немного оживлял интерьер. Именно сюда вели ниточки его финансовой империи.
Изящной формы шахматные фигуры были исполнены в средневековом европейском стиле – в виде латников, рыцарей на вздыбленных лошадях и короля с тонкими и изящными чертами лица, и в восточном стиле – верблюды, воины в лёгких доспехах и шароварах, падишах, упитанный царь царей в свободном одеянии. Хершел, естественно, играл за рыцарей.
Пауэлс, сидевший в нелепой позе, наконец-то сделал ход верблюдом. Ход вполне предсказуемый – полковник слишком явно пытался перейти от глухой обороны к нападению. Хершел уже давно взял за привычку играть в эту древнюю, благородную игру с постоянными партнёрами. По стилю игры, по сложности построений комбинаций можно было понять, с кем имеешь дело. Вот Пауэлс, например, был довольно прямолинеен, но мог преподнести сюрприз, идя на риск и жертвуя порой весьма ценными фигурами!
– Хороший ход, полковник.
– Благодарю.
Хершел кончиками тонких пальцев прикоснулся к фигуре пешки и сделал ход, выманивая вражеского коня, точнее верблюда.
– Полковник, как продвигается то дельце в Алабаме, о котором мы разговаривали пару месяцев назад?
– Работа ведётся, милорд. Как только от вас поступит распоряжение, мой человек выполнит всё наилучшим образом. Я задействовал лучшего специалиста. У него весьма нестандартный подход к работе.
– Всего одного? – Хершел удивлённо приподнял бровь. – Уверены, что этого достаточно?
– У BPEnergySystems хорошо поставлена работа службы безопасности на этом транспортном узле. Группа вызвала бы интерес с гораздо большей вероятностью. И ещё, милорд… – Пауэлс вопросительно посмотрел на Хершела. – Вы являетесь членом совета директоров BP Energy Systems. Зачем эти сложности с похищением? Логистическая конторка, которой владеет этот русский, занимается мутными делами, и корпорация тщательно бережёт его!
– Всё просто, полковник, всё очень просто. Этот русский имеет доступ к нужным мне и только мне контактам в России. Остальным директорам знать о них совсем не обязательно. Я очень надеюсь, что ваш человек и впрямь так хорош, как вы говорите, полковник!
– О, да! – ухмыльнулся Пауэлс. – И к тому же я хорошенько позаботился о его мотивации! Он получит всё, что ему необходимо.
– Когда вы так говорите, полковник, то мне становится не по себе!
– Я всего лишь выполняю свою часть сделки, милорд! – полковник коротко поклонился. – Надеюсь, ваше предложение о принятии меня в Организацию по завершению миссии всё ещё в силе?
В дверь тихонько постучали.
– Войдите! – один из помощников, здоровенный негр, бесшумно прошёл через весь кабинет и разжал огромный кулак, продемонстрировав Хершелу его содержимое. – Конечно, Полковник. Закончим партию позже. Поступил сигнал от моих партнеров, и я вынужден встретиться с ними.
Хершел стянул с переносицы очки дополненной реальности и откинулся в кресле, погрузившись в раздумья. Ни Пауэлса, ни шахматной доски со средневековыми фигурами перед ним уже не было. Через несколько минут он поднялся с кресла и направился к лифту, опираясь на трость. За ним следовал негр, готовый поддержать хозяина в любой момент. На крыше небоскрёба его уже ожидал вертолёт до аэропорта, затем перелёт частным бортом через пол-планеты ради встречи продолжительностью в несколько минут. Неужели нельзя было выбрать место поближе к Канаде?
НИКОЛАЙ
Полёты над территорией ООН были запрещены, все рейсы приземлялись в Кампале. При заходе на посадку открывался восхитительный вид на озеро Виктория – новенький международный аэропорт находился недалеко от его северного побережья. Здание огромного международного терминала переходило в здание вокзала магнитной железной дороги, построенной специально для ООН.
Шесть дней интенсивной терапии поставили юношу на ноги. Полянский тем временем передавал дела преемнику – сам он подал в отставку. Николая эта новость сильно удивила, ведь курсанты любили и уважали Григория Ефремовича. Видимо, гибель стольких подопечных оказалась слишком сильным ударом.
Суборбитальный дипломатический борт замер на посадочной полосе, и к шлюзу подкатил трап. После кондиционированной атмосферы суборбитальника африканский воздух поразил своей влажностью и высокой температурой. Николай чувствовал, как тело начало покрываться испариной, едва ноги коснулись раскалённого бетона.
Коля осмотрелся. Справа блестела спокойная гладь самого крупного озера в Африке – скалы на противоположном берегу скрывались в дымке, но острый глаз мог различить их очертания. До Кампалы было километров тридцать пять дальше по берегу, а за зданием аэропорта начинались настоящие джунгли тёмно-изумрудного цвета, покрывающие холмы к северу. До здания аэропорта было около километра – его очертания дрожали в горячем воздухе.
Полянский вытер шею носовым платком и взглянул на наручные часы.
– Нас должны встречать. Но что-то никого не видно. Сейчас наберу.
– Не стоит! – Коля кивнул в сторону здания аэропорта. – Похоже, это за нами.
Жёлтый микроавтобус вырулил откуда-то из-за здания и направился прямо к ним. Через несколько минут из салона легко выпрыгнул человек в свободной бежевой рубахе с коротким рукавом, больших солнцезащитных очках, шляпе с широкими полями и шортах. Человек снял очки, за ними оказался светло-серый проницательный взгляд, резко контрастировавший с загорелым лицом, и посмотрел на прибывших. На Николае взгляд задержался чуть дольше.
