Сталкеры возвращаются из Зоны Отчуждения. В обычный мир, который они всегда считали своим домом. Конечно, вернуться удается не всем. Кто-то погиб, а кто-то изменился настолько, что возвращение потеряло смысл. Но многие все-таки идут назад. Что там мурлыкал себе под нос Рэдрик Шухарт, сидя в «Боржче» после очередного похода в Зону? Не возвращайся, если не уверен? Вполне подходящая песенка!
Сталкеры стремятся в свои родные места, но приносят туда Зону. Потому, что у каждого из них есть эта самая «Зона внутри», от которой уже невозможно избавиться. Зона Отчуждения изменила их, они не «твари Зоны», но «люди Зоны», разумные существа, обладающие способностями, недоступными обычному человеку. У эволюции порой такие странные дороги!
Как вам понравится «Зона Отчуждения Москва»? Что? Вы здесь живете? Ну, что же, значит – судьба!
Оглавление
Алексей Молокин. Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!
Часть 1. Оглянись на дом свой, сталкер[1]
Берет. Прелюдия к возвращению
Берет. Полустанок
Берет. Дорога бедных
Берет. Москва-мачеха
Берет. Москва, Нижний Шанхай
Берет. Ночной перегон
Берет. Лыткарино
Берет. Москва, «Дом у дороги»
Берет. Москва. Пока что человек
Берет. Сергиев Посад. Монастырский спецназ
Берет. Сергиев Посад. Я знала, что ты найдешься, сталкер!
Берет. Владимирская область. Остаться человеком
Часть 2. Спаси Господь над Зоною летящих[10]
Ночка. Предзонье. Проклятое небо
Ночка. Предзонье. Не возвращайся, если не уверен[11]
Ночка. Предзонье. Я тебя забыла, сталкер!
Ночка. Предзонье. Рупь за вход – сто за выход
Ночка. Перегон
Ночка. Москва. Красивая жизнь
Ночка. Москва. Мутанты на Арбате
Ночка. Москва. Теплый стан
Ночка. Храм Бориса и Глеба в Зюзине. Это все из-за меня!
Ночка. Сергиев Посад. Нет для тебя благодати, девочка!
Ночка. Нижний Шанхай. Химера. Кощей
Химера. Москва. Нижний Шанхай. Неудачная облава
Москва. Химера. Чужая Зона
Химера. МКАД. Выход за кольцо
Химера. Волга. Последнее плавание Володи Полуэктова
Химера. Волга. Мутанты не плачут
Часть 3. Невозвращенец[22]
Зона Отчуждения. Чернобыль. Пойма Припяти. Сталкеры. Два года до…
Бей-Болт. Кощей. Москва. Нейтральная территория
Ведьмак. Кощей. Нейтральная территория. Москва
Москва. Валентин. Кощей
Москва. Кощей. Эта проклятая советская фантастика
Валентин. Подмосковье. Побег
Валентин. Подмосковье. Наемники и твари
Валентин. Подмосковье. Полигон
Валентин. Дорога. Сталкеры. У каждого своя Зона
Часть 4. Люди и нелюди
Кощей. Несколько лет до… Укус Зоны
Кощей. Деньги для Центра. Мутант в законе
Кощей. Пастырь для мутантов
Кощей. Валентин. Москва. Вечная батарейка
Эпилог. Россия. Зона с человеческим лицом
Отрывок из книги
Когда-то он любил московское метро. Это было давно, в детстве, в те времена, когда колеса отстукивали на стыках «Nights On Broadway», песню «Bee Gees», уже тогда немодную, но ему она нравилась – он никогда не заморачивался модой, ни в детстве, ни потом. Отец ставил купленную за бешеные деньги у барыг на Неглинке виниловую пластинку на массивный блин самодельного проигрывателя, и маленький Берет, которого тогда звали совсем иначе, чувствовал, как где-то внутри него загораются огни чудесной страны, той, куда он когда-нибудь непременно поедет, хотя бы на том же метро. Ведь на метро нашего детства можно уехать очень далеко, правда? Жаль, что это возможно только в детстве… Отрывистый вагонный ритм и высокий вибрирующий голос, зовущий подняться вверх из московских подземных дворцов в пузырящуюся огнями, шипучую, как газировка, бродвейскую ночь. Было в этой мелодии некое обещание несбыточного, да, было…
А потом… потом много чего случилось…. Он возвращался в Москву с войны, с одной, другой, третьей, и каждый раз это была другая Москва, почти чужая, но только почти, он все еще оставался мальчишкой с Мерзляковского переулка. Того самого, войти в который можно через квадратную дырку в почтамте, что на Новом Арбате. Возвращаясь, он искал свою Москву в арбатских двориках, там, где воздух настоян на кленовой горечи и золотое время медленно стекает за асфальт с пылающих закатом стекол верхних этажей старых домов. Спускался в метро и выходил на скучных окраинных станциях, они были новые, неглубокого залегания, почти стандартной архитектуры, и районы тоже были пусть незнакомые, но тоже скучные и одинаковые. А вот на Бродвей он так ни разу и не попал, хотя втайне для себя верил в это. Понемногу он потерял детскую веру в Бродвей, а потом и в Москву. Хотя что-то, конечно, осталось… Фантомные боли в душе, фантомная вера… Он снова уходил на ненужные ему войны, убеждая себя, что делает это ради денег, и понимая, что поступает неправильно, да еще и врет себе. А это уж вообще последнее дело. Наконец, он ушел в Зону Отчуждения, туда, где звучала совсем другая музыка, ушел, когда его Москвы не стало совсем, не дождалась его Москва с очередной войны, а чего он, собственно, хотел? Города – как женщины, они не могут ждать вечно…
.....
И ухнул вниз.
Остапенко убежал. Берет наконец пришел в себя и начал что-то соображать. Воняло действительно мерзко. И воняло от него. К ощущению беспомощности прибавилось отвратительное ощущение нечистоты, видимо, он уже давно валялся здесь, на незнакомой железнодорожной станции, и даже странно, что до сих пор никто не обратил на него внимания. Хотя, может быть, и обратили, да побрезговали, кому нужен вонючий бомж в заляпанной грязью камуфле? Милиции? Хотя, судя по тому, что он услышал, никакой милиции в России больше не существует, а существует какая-то полиция. Но и этой самой младой и незнакомой полиции, судя по всему, он тоже не нужен. Так кому? Разве что таким же вонючим бомжам, только вот что-то ни одного бомжа вокруг не наблюдается, кроме него, разумеется. Похоже, местечко настолько бедное, что бомжам здесь просто нечего делать. Бомжи кучкуются там, где богатые помойки, а здесь даже помойки приличной не сыщешь. Самая богатая помойка в России – это, конечно же, Москва. Так что впереди у него встреча с соплеменниками-бомжами, ну, держись, сталкер!
