Семь человечеств Даниила Андреева

Отрывок из книги

Эпиграф: «Свобода и своеобразие философского познания всегда подвергались опасности, и притом с разных, противоположных сторон. Если сейчас философия находится в зависимости от науки, то раньше она находилась в зависимости от религии. … Но рабство философа связано совсем не с тем, что у него есть религиозная вера и научное знание. Рабство это связано с тем, что религиозная вера и научное знание становятся внешними повелевающими силами для философского познания. И религия и наука могут внутренне оплодотворять философское познание, но они не должны делаться внешним авторитетом для него. … Если философ верит в религиозное откровение, то он не может в своем познании не питаться им. Но откровение не есть для его философского познания внешний авторитет, оно есть для него внутренний факт, философский опыт. … Философия человечна, философское познание – человеческое познание; в ней всегда есть элемент человеческой свободы, она есть не откровение, а свободная познавательная реакция человека на откровение. Если философ-христианин и верит в Христа, то он совсем не должен согласовать свою философию с теологией православной, католической или протестантской, но он может приобрести ум Христов, и это сделает его философию иной, чем философия человека, ума Христова не имеющего. Откровение не может навязать философии никаких теорий и идеологических построений, но может дать факты, опыт, обогащающий познание. … Философия есть часть жизни и опыт жизни, опыт жизни духа лежит в основании философского познания. Философское познание должно приобщиться к первоисточнику жизни и из него черпать познавательный опыт. Познание есть посвящение в тайну бытия, в мистерии жизни. Оно есть свет, но свет, блеснувший из бытия и в бытии. … Религиозное откровение означает, что бытие открывает себя познающему. Как же он может быть к этому слеп и глух и утверждать автономию философского познания против того, что ему открывается?».

(Н. Бердяев «О назначении человека»)

.....

Рассмотреть придётся и ещё несколько моментов, важность которых в творении человечеств и в целях этих творений не может быть переоценена.

Лилит… Я думаю, это имя многим знакомо, по крайней мере, тем, кто хоть краешком касался иудейской или шумерской мифологии. И в древних преданиях, где Лилит представлена первой женой Адама, и в современном искусстве (в живописи либо литературе), где её образ незримо присутствует даже, казалось бы, в таком далёком от мистики произведении, как «Лолита», – везде её образ ассоциируется с чем-то прельщающим и падшим. Духовидцы древности чаще угадывали в ней только одну сторону, связанную с её сексуальной сферой, и, как мне кажется, именно поэтому с первых же времён христианства, полных мистического ужаса перед малейшим грехом, постарались вытеснить её образ из своего трансцедентального опыта и даже вывернуть наизнанку её предназначение, обвинив её в пожирании младенцев и нанесении вреда беременным женщинам. Сатанисты из всех закоулков взяли такую новоиспечённую демоницу себе на вооружение. В Библии её подменили Евой, самой обыкновенной, не вызывающей у читателя ни соблазна, ни желания проникать в её внутренний мир и мотивы её грехопадения. Любопытство Евы понятней, и не нужно было вдаваться в мистические глубины той стихиали, которую олицетворяла собой Лилит. Лилит – это и есть, по Андрееву, именно Великая Стихиаль Человечества. Стихиаль светлая, несмотря на все перипетии её непознаваемого иноматериального бытия. Я не знаю никого, кроме Андреева, кто смог бы описать существо Лилит с такой полнотой и ясностью, расставив, наконец, все точки над этим сакральным и искажённым «i». Стихиалей много, но понять во всей полноте их сущность человеческому сознанию весьма сложно. Все стихиали обладают монадами, и лучше всего их деятельность описывалась бы, наверное, при помощи природных объектов и явлений. За деревьями, травами, лугами, мхами, реками, океанами, ветрами, горами, животным царством и земными недрами, – за всем этим стоит деятельность необозримо великих духов, меньших или больших, светлых (провиденциальных) или тёмных (инфернальных). Их непосредственная жизнь в её непознаваемой нами истине протекает в других слоях брамфатуры, специально для них предназначенных; здесь же, в Энрофе, они, если взять деревья, корни и семена растений, воды рек и океанов, горы и подземные магмы, здесь они обладают своего рода физическим телом. Почти все они способны воспринимать людей, светлые стихиали даже любят нас, проявляют о нас заботу и могут вступать в контакт. Особенно знакомыми окажутся для многих, по-видимому, Манику. Это те самые домовые, о которых написаны тысячи страниц всевозможных историй. И хотя Манику являются стихиалью не светлой, а как бы промежуточной между светлым и демоническим, всё же они добры к людям и оберегают домашний очаг всеми своими силами. Менее добры к людям Нибруски, ещё одна промежуточная между добром и злом стихиаль, известная в современном мире как полтергейст.

.....