Читать книгу Диктатура адмирала Небогатова - Алексей Осадчий - Страница 1

Глава 1.

Командующий Тихоокеанским флотом России вице-адмирал Николай Иванович Небогатов, хмуро посмотрел на офицеров и адмиралов, приглашённых на Военный Совет.

Здесь были только «свои», – с кем прорывался Цусимой, призовал «купцов», сражался с крейсерами Камимуры, топил старьё Катаоки.

Энквист и часть офицеров «бирилёвского завоза» отбыли на Балтику, для доукомплектования «Особого отряда судов Тихоокеанского флота». Эскадрой это скопище антиквариата, сгруппированное вокруг «Славы» назвать было совестно, тем более непонятно – какой номер присвоить, четвёртый?

Так сейчас на флоте две действующих эскадры – Владивостокская и Сахалинская, а Третью эскадру лично он, контр-адмирал Небогатов вёл пару с небольшим месяцев назад, пока не «удружил» Зиновий, взял да внезапно «перешёл под флаг адмирала Макарова»…

Да, Макаров, Витгефт, Рожественский, Фёлькерзам…

Война, гибнут на войне адмиралы, но пока жив флот, желающих получить орлов на погоны не убавится.

Вот они, – «небогатовского призыва» новоиспечённые контр-адмиралы Бухвостов и Игнациус, сидят неподалёку, ждут, что скажет комфлота. Контр-адмирал Клапье де Колонг хозяйничает на Сахалине и Амуре, представление на Миклуху ушло и, судя по тому вниманию, которое царь уделяет флоту, брату лучшего друга папуасов недолго ходить в чинах каперанговских.

Самого «свежего» контр-адмирала – Брусилова, надо снимать с «Громобоя», ставить начальником штаба флота. А как только наступит мир – рекомендовать на должность начальника Морского Генерального штаба, решение о создании которого уже принято…

Только вот близкого мира не предвидится, после сближения позиций России и Германии, после небольших, но столь нужных воюющей стране займов, практически беспроцентных и идущих «в натуре» – взрывчаткой, радиостанциями, двигателями для катеров и подводных лодок, царь настроился брать Токио.

Разумеется, осторожный Николай под «нумером два» помнил об английских броненосцах в дальневосточных водах, готовых в случае крайней нужды помочь Соединённому флоту Японской империи, но в частых, едва ли не ежедневных шифровках туманно намекал Небогатову о «дружественной демонстрации» германского флота. Также император живо заинтересовался обороной Владивостока и просил обобщить опыт использования «подводных сил» на Тихом океане, дабы затем его «переработать для Балтики». На день сегодняшний столица Российской империи с моря защищалась лишь фортами Кронштадта и немногочисленными миноносцами.

Самодержец неожиданно согласился с тем, что скорого возвращения кораблей в Кронштадт не предвидится и интересовался у адмирала, как экипажи, офицеры в первую очередь, отнесутся к такой вот «ссылке», если брать по расстоянию – вдвое дальше Сибири…

Николай Иванович «отстучал» в ответ, что ротация экипажей, конечно же необходима, потому на Балтику будет отправлено достаточное количество опытных, обстрелянных офицеров и лучших унтеров. Тем более, учитывая изношенность «Мономаха» и «Донского», ветеранов флота надо разоружать и переоборудовать под минные заградители, а экипажи распределять по флотам Балтийскому и Черноморскому. Подводные же лодки, вкупе с малыми миноносцами и минными заграждениями – идеальный вариант обороны Финского залива, не требующий гигантских финансовых вливаний и увеличения бюджета. Ну а настроение у моряков на воюющем и неплохо воюющем флоте – боевое, всё время в походах и подготовке к оным, некогда отвлекаться на чтение революционных прокламаций.

Вероятно, во многом из-за бравых и бодрых отчётов командующего Тихоокеанским флотом, удалось «продавить» отправление на Дальний Восток «Славы» и старых крейсеров, сломив сопротивление генерал-адмирала.

Неискушённого в придворных интригах Небогатова противостояние с Алексеем Александровичем Романовым преизрядно нервировало. Великий князь с его непомерным самолюбием и мстительностью мог стать серьёзной помехой в деле реформирования флотского хозяйства. Правда, царь обещал всемерную поддержку. Но…

– Ваше Высокопревосходительство, – с изрядной толикой лести протитуловал адмирала прапорщик из шифровального отдела, робко заглянувший в залу, где проходил Военный Совет, – срочное сообщение из Санкт-Петербурга, просьба немедленно ознакомиться.

– Господа офицеры, вы уж обождите пять минут, без меня не начинайте, чаю выпейте, что ли.

– Куда ж мы без вас, Николай Иванович, – мрачно ответствовал меланхолик Свенторжецкий, которого события последних недель превратили в желчного и мрачного циника…

Когда командующий вышел, взоры всех обратились к начальнику разведывательного отдела флота. Всю последнюю неделю телеграф работал непрерывно, отправляя и принимая ежесуточно сотни телеграмм, по большей части шифрованных. Казалось, Владивосток и Петербург «сшивают» огромную империю вёрстами бумажных телеграфных лент…

На 10 июля, на момент проведения Военного Совета офицерам было известно, что предложение о посредничестве в заключении мира между Японией и Россией, озвученное неделю назад президентом САСШ Теодором Рузвельтом обсуждается в Санкт-Петербурге.

– Евгений Владимирович, не томите, – не выдержал импульсивный Миклуха, – вы то точно в курсе всех тайн, что происходит, чего ждать?

– Господа, давайте дождёмся Николая Ивановича. Не хочу, даже на пять минут ранее «выдавать военную тайну». Пусть командующий лично озвучит последние директивы из столицы.

– Если мир, то на каких условиях, – Миклуха не успокаивался, – позором для великой державы будет решение отдать японцам корабли, затопленные в Порт-Артуре, да и как же сама крепость? А Ляодунский полуостров. А «Варяг»?

– А «Варяг» будем отбивать обратно, – спорщики не сразу заметили вернувшегося Небогатова, – вот вам и поручим, Владимир Николаевич. На «Ушакове» в Чемульпо зайдёте, раскатаете япошек, вернёте «Варяг» под флаг андреевский. Готовы?

– Всё-таки, война? – Семёнов невероятно лапидарно и ёмко сформулировал интересующий всех вопрос.

– Да, Владимир Иванович, император не согласился с предложением японцев разграничить послевоенные сферы влияния, руководствуясь нынешним расположением воинских сил. Порт-Артур будем возвращать силой оружия, коль на дипломатических фронтах ничего не вышло.

– Но, если армия «забуксовала» в Маньчжурии, месяц как наступает, а толку – чуть. То, следовательно, Петербург ждёт побед от флота?

– И снова вы угадали, господин капитан второго ранга, – Небогатов уселся в кресло, посмотрел на соратников и неожиданно рассмеялся, – поздравляю всех присутствующих с гордым званием «моряк Тихоокеанского флота». Государь буквально полчаса назад известил о том, что принял решение о первостепенном развитии морских сил на Дальнем Востоке, даже в ущерб флоту Балтийскому. Генерал-адмирал, категорически несогласный с таким поворотом, подал в отставку, каковая только что и принята.

– Вот так да, – невежливо перебил командующего Бухвостов, – значит, в России появится ответственное Морское министерство и министр, облечённый всеми полномочиями! Грядёт настоящая реформа флота!

– Погодите ликовать, Николай Михайлович, – Небогатов остудил пыл контр-адмирала, конфликтовавшего с окружением великого князя и искренне радующегося отставке Алексея Романова, – сие означает оставление ВСЕХ боевых кораблей на Тихом океане. На Балтике в ближайшие два-три года оборона столицы будет опираться на береговые батареи, Кронштадт, дивизионы новых миноносцев и подводные лодки. Вот почему генерал-адмирал дверью то и хлопнул – не будет масштабных парадов и смотров в Маркизовой луже и учений в Финском заливе. Но император обоснованно полагает, что по заключении мира с Японией наши воинственные соседи не успокоятся, непременно будут готовить очередные пакости. Потому современные корабли нужны здесь, а не в балтийских шхерах. Господа, сразу после Совета бегите, скачите, рысью, галопом, уж не знаю как, и спешно квартиры для семейств снимайте. Супруги ваши проклянут адмирала Небогатова уже за один только переезд из Петербурга, а если ещё и жильё им не понравится…

Ранним утром 11 июля 1905 года в море вышли «Орёл», «Суворов», «Александр», сопровождаемые тройкой больших миноносцев. Жители Владивостока, те кто не спал, уже привычно погордились броненосной мощью империи, решив что сплаванная троица пошла на отрядные учения, а возможно, что и на учебные стрельбы. Так сложилось, что «Бородино» и «Ослябя» из-за поломок часто оставались «охранниками» города, пока три скоростных броненосца утюжили воды залива Петра Великого.

В полдень 11 июля рейд покинули «Россия» и «Громобой», с которыми ушли ещё три эскадренных миноносца. Рейдеры после похода прошли спешный ремонт, пополнились новичками, прибывшими по Транссибу с Балтийского и Черноморского флотов. Небогатов сознательно «перегрузил» крейсера Брусилова и Лилье матросами и офицерами, полагая, что даже один-два выхода в море на прославленных кораблях (а после утопления «Якумо» «Громобой» и «Россия» в прессе стали как бы даже не популярнее флагмана флота – «Александра») заставят «проникнуться победным духом» новоявленных тихоокеанцев. А провизии хватит, равно как и места в каютах и кубриках – потеснятся на неделю, не переломятся. Война!

«Жемчуг» и «Аврора» устремились в море в 15 часов, но на выход эскадренных разведчиков внимания уже совсем никто не обратил, тем более у острова Русский шли учения подводных лодок, выходивших в учебную атаку на «Ушаков».

А флаг командующего флотом развевался на «Богатыре» – таким необычным педагогическим приёмом Небогатов решил простимулировать ремонтные работы на крейсере, близящиеся к завершению. Да и выход на чистую воду покалеченного Иессеном «Богатыря» под флагом Небогатова – факт, как ни крути символичный. «Чудит старик», – дружно решили и моряки и обыватели.

Однако самого адмирала не было ни в штабе Тихоокеанского флота, ни, разумеется, на «Богатыре». Николай Иванович, соблюдая все правила маскировки и конспирации пробрался на «Жемчуг», сопровождаемый вездесущим Семёновым. «Прикрывал» операцию по скрытному перемещению командования остающийся на берегу Свенторжецкий и несколько доверенных и не болтливых унтеров из комендантской роты.

Когда Небогатов Семёнов и шифровальщик командующего поднялись на борт, предупреждённый заранее Левицкий, не поднимая шума, провёл конспираторов в свою каюту.

Николаю Ивановичу пришлось употребить всю свою власть, дабы сломить сопротивление своих «янычар», и возглавить, пусть и тайно, операцию по деблокированию пролива Лаперуза.

Остающиеся во Владивостоке «Ослябя», «Бородино», «Ушаков», «Донской», «Олег», «Светлана», «Изумруд», «Алмаз» поддерживаемые малыми миноносцами и подводными лодками устоят против трёх оставшихся в распоряжении Того броненосцев.

А Камимуре придётся ой как несладко! Впрочем, Небогатов не обольщался – японские дозоры наверняка обнаружат броненосцы Бухвостова и броненосные крейсера просто убегут в океан. Ну, да и чёрт с ними. Полуторный запас боеприпасов на всех кораблях отряда взят не просто так, уж Вакканай обстреляем непременно.

Но, главное, пока Бухвостов гоняет Камимуру, под шумок провести проливом Невельского «Апраксина» и «Сенявина». Тройка броненосцев береговой обороны в заливе Петра Великого, среди своих минных постановок вполне способна потягаться с любым вражеским отрядом, пока «большие братья» громят японское побережье.

Весьма кстати литерным поездом пришли пять германских дальнобойных радиостанций, даже немного более мощных чем установленные недавно на «Жемчуге» и «Авроре». Оснастили ими «Александр», «Бородино», «Изумруд», а два комплекта сейчас находились на «Жемчуге», для передачи на эскадру Клапье де Колонга.

Впрочем, если с броненосцами береговой обороны получится протащить по мелководью изрядно облегчённые «Николай» и «Наварин», то у Константина Константиновича эскадра останется совсем куцая: «воскрешённый» «Мономах» да пятиузловой «Сисой» с кучей транспортов.

Клапье де Колонг известил, что траление в Татарском проливе идёт трудно – японцы вываливают десятки мин, а чтобы воспрепятствовать проделыванию фарватеров постоянно держат между Сахалином и материком две-три канонерки, обстреливающие тральные партии. Вот эти канонерские лодки адмирал и считал законной добычей, приказав Бухвостову, – как только поймёт, что обнаружен, идти на полном ходу и закупорить японские тихоходы в Татарском проливе. Вряд ли Камимура рискнёт крейсерами, дабы спасти старые канонерки.

– Свенторжецкий злой невероятно, впервые его таким видел, – прервал размышления комфлота Семёнов, – высказывал мне сегодня утром, что не сумел вас, Николай Иванович отговорить от участия в этом деле.

– Странно, почему вдруг не хочется Евгению Владимировичу в роли командующего флотом себя попробовать, адмиральский коньяк подегустировать, – Небогатов рассмеялся.

По легенде, адмирал сказался больным, а Свенторжецкий обеспечивал командующему покой и, конспирации ради, распоряжался от его имени по возможности дольше. Ну, конечно за исключением ответа на телеграммы императора. Тут никакой отсебятины, – всё серьёзно!

Глава 2.

Планируя операцию по «наведению порядка» у сахалинских берегов Небогатов решил заодно перебросить на юг «каторжанского острова» пехотный батальон, уже готовый отправиться на Сахалин кружным путём – через Хабаровск, затем по Амуру до Николаевска и далее почти шестьсот вёрст пешего марша от Александровска до Корсаковского поста…

Перевозка полностью укомплектованного кадрового батальона силами флота выходила гораздо быстрее и, подумав, командующий решил рискнуть, уж очень нужны были на «Южной позиции Сахалинского оборонительного района» дополнительные силы, потому командующий Тихоокеанским флотом придумал несложную комбинацию – «Алмаз» с пехотой на борту выскочил в море в полдень 12 июля на пару с «Изумрудом». Ферзен сопровождал «Алмаз» примерно сотню миль и затем лёг на обратный курс, в то время как крейсер Чагина исполнял роль «морского извозчика» перемещая кратчайшим путём позабившую все свободные помещения пехоту. Армейские офицеры с любопытством наблюдали за распорядком службы моряков, а командир и старший офицер «Алмаза», исполняя распоряжение Небогатова, провели экскурсии по машинному отделению, дали возможность поручикам «почувствовать себя адмиралами» на мостике крейсера, сравнить морские и армейские бинокли…

Николай Иванович очень надеялся, что найдутся романтики морской службы, и пара-тройка офицеров подаст рапорта о переводе в морскую пехоту.

Пока «Алмаз», превратившийся в транспортно-десантный корабль (помимо людей загрузили и пару сотен тонн грузов для обустройства батальона на новом месте) неспешно следовал за основными силами, отряд Бухвостова наоборот, форсировал машины…

В пятидесяти милях от острова Ребун русскую эскадру, уже собранную в единый кулак и представлявшую внушительную силу – три броненосца, два броненосных крейсера, два крейсера бронепалубных и шесть больших миноносцев, обнаружили японцы.

Небогатов, остающийся на «Жемчуге» принял решение разделить силы. Бухвостов на «Александре» с «Суворовым», «Россией», «Громобоем» и тройкой миноносцев блокирует Лаперузов пролив и обстреливает Вакканай, сил отбиться от Камимуры хватит – не полезут японцы под огонь восьми двенадцатидюймовых орудий.

Сам же вице-адмирал силами второго отряда из «Орла», «Авроры», «Жемчуга» и «Грозного», «Громкого» «Буйного» перекрывает Татарский пролив. Таким образом, пара японских канонерок окажется в западне. Убежать не получится, а «Орёл» гарантировано их топит.

План развёртывания сил и разделения отрядов подробно рассмотрели во Владивостоке, единственным слабым местом педантичный Брусилов находил перевозку пехоты на «Алмазе» без сопровождения. Очень уж слаб был крейсер Чагина, вооружённый малокалиберными орудиями, – при встрече с любым японским бронепалубником «Алмаз» гарантировано терпел поражение.

Однако, принимая во внимание выход в море значительных сил русского флота, Небогатов резонно посчитал, – не до утопления «Алмаза» будет самураям, им впору думать как убежать от тройки «бородинцев» с наименьшим ущербом.

Так и оказалось, к мысу Крильон крейсер-яхта дошёл без приключений, не считать же за таковые грандиозную приборку, увы, неизбежную при перевозке на боевом корабле по неспокойному морю нескольких сотен «крупы сухопутной»…

Впрочем, свою выгоду флот всё ж таки поимел, два подпоручика и один унтер решились написать рапорта на имя Небогатова о переводе в «Тихоокеанскую дивизию морской пехоты».

Затем Бухвостов вдумчиво и неспешно обстреливающий портовые сооружения Вакканая попеременно то «Александром», то «Суворовым», приказал Лилье отконвоировать «Алмаз» до Корсаковского поста. Броненосные крейсера Камимуры, как и ожидалось, боя не приняли и отошли на юго-восток вдоль побережья Хоккайдо. Однако многочисленные японские миноносцы постоянно «торчали» в зоне видимости, нервируя контр-адмирала. Но памятуя всего о трёх эсминцах под рукой и втихомолку поругивая комфлота, уведшего «Жемчуг» в Татарский пролив, Николай Михайлович приказал командирам миноносцев не дёргаться, не поддаваться на провокации самураев, не гробить машины и не изводить понапрасну уголь в бесплодных гонках. Главное – охранить от атак броненосцы.

Кстати, Небогатов, перед выходом в море признал свою ошибку. Отсутствие под рукой вспомогательного крейсера, который можно использовать какое то время как эскадренный угольщик, хотя бы для «подпитки» миноносцев, существенно сужало возможности отряда. В мае при прорыве Цусимой очень хорошо показал себя «Рион», заблаговременно загруженный мешками с отборным углем и подстраховавший миноносный отряд. Пробные погрузки, уже вблизи Владивостока, показали важность такого корабля в составе рейдерской группы. Но желание выпустить в океан как можно большее число истребителей торговли, постараться хоть как-то реализовать концепцию крейсерской войны десятилетиями оттачиваемую теоретиками флота, подвело Небогатова. Ошибка была не смертельная, но досадная. И Николай Иванович решил отчасти её исправить, телеграфировал Клапье де Колонгу, о максимальной разгрузке «Терека», который наряду с броненосцами береговой обороны и «Камчаткой» кровь из носу, но необходимо уводить во Владивосток. Если «Наварин» и «Николай» не проходят по мелководному проливу – чёрт с ними, останутся в «Амурской луже», глядишь пару крейсеров Камимуры «свяжут». Но ББО, плавмастерская и вспомогательный крейсер должны находиться в главной базе Тихоокеанского флота, в первую очередь – «Камчатка».

Комфлота не мог нарадоваться новым германским радиостанциям, позволявшим держать уверенную связь между «Александром» и «Жемчугом». Даже до Владивостока иногда «добивали» радисты, но тут, очевидно, срабатывал рельеф местности – сигнал иногда проходил, но по большей части отсутствовал. Впрочем, установка большой мачты-антенны на одной из сопок решало проблему, в чём Небогатова заверил погрузившийся в проблемы связи Семёнов.

– Ваше превосходительство, – кавторанг ликовал как мальчишка, – только подумайте, мы даже сегодня может выдвинуть «Изумруд» на сотню миль от Золотого Рога и использовать его как промежуточную станцию. Таким образом, получаем абсолютно новую концепцию войны на море. Мы зрячие, а Того с Камимурой бестолково машут мечами самурайскими с повязкой на глазах. И хотели бы подглядеть, но не могут!

– Разделяю ваш оптимизм, Владимир Иванович, – адмирал, несмотря на то, что старые японские канонерки как назло за сутки до появления русских кораблей в Татарском проливе ушли на базу, а из Вакканая, оповещённые о приближении тройки грозных «бородинцев», также ускользнули, находился в прекрасном настроении. – Но вряд ли такое превосходство долго продлится. Не позволят англичане иметь первенство «русским варварам» перед Соединённым флотом хоть в каком-то компоненте. Несмотря на все старания Свенторжецкого, информация наверняка уйдёт к просвещённым мореплавателям, а от них – к японцам. Думаю, что сразу же с комплектами радиотелеграфных аппаратов.

– Но, Николай Иванович, сегодня то мы зрячие, а противник – слеп! Грех не воспользоваться таким преимуществом.

– Обязательно воспользуемся, Владимир Иванович, а пока давайте порадуемся отсутствию у японцев в мае мощных, миль на пятьсот радиотелеграфов…

Пока вице-адмирал и капитан второго ранга теоретизировали, рассуждая о будущем войны на море, на отряде составились тральные партии возглавляемые дюжиной минных офицеров, заранее собранных на «Жемчуге». Ответственным был назначен капитан второго ранга Павел Павлович Македонский, критиковавший, было дело, Небогатова за снятие с броненосцев минных аппаратов. И началась монотонная и нудная работа по очистке фарватера от мин как японских, так и русских, набросанных в совершеннейшем беспорядке два месяца тому назад.

С севера, от пролива Невельского схожую работу проводили тральные партии «Сахалинской эскадры». Небогатов предусмотрительно, на двух катерах (на случай вероятного подрыва) отправил на каждом к Клапье де Колонгу по мощной германской радиостанции. Отважные катерники с их малой осадкой проскочили минные банки без проблем, а может быть, просто повезло – ведь только за два дня удалось подцепить более полутораста «подводных гостинцев». Доставленные с риском новые радиостанции спешно монтировались: одна на пятиузловом «Сисое» – гарантированно остающимся в Амурском лимане в роли плавучей батареи, для второй же подыскивали высокое место у Николаевска.

Николай Иванович очень надеялся связать две базы флота напрямую, без посредничества телеграфа. Но пока адмирала интересовало иное – кинется ли Того от Гензана напрямую в Лаперузов пролив, скоординировав свои действия с Камимурой, или же решится атаковать Владивосток.

Убедившись, что японских кораблей между материком и Сахалином нет, Небогатов сразу же отправил «Орёл», «Аврору» «Грозный» и «Громкий» в распоряжение Бухвостова, перекрывшего пролив Лаперуза и громившего порт Вакканая, оставив при «Жемчуге» лишь «Буйный».

14 июля мичман, начальствующий над радиотелеграфом «Жемчуга» ворвался в каюту обедающего адмирала.

– Ваше превосходительство, «молния» из Владивостока, японские броненосцы в заливе Петра Великого!

Семёнов, вкушавший нехитрые яства у комфлота, подошёл к взволнованному офицеру, забрал текст сообщения и приказал немедленно бежать к аппарату и «отстучать», что командующий в курсе и требует дальнейших непрерывных сведений.

– Дождались, Николай Иванович, – кавторанг бегло посмотрел телеграмму и передал её адмиралу, кривившемуся от зубной боли и посему употреблявшего исключительно бульон и коньяк, – решил Того нашим же салом да нам по мусалам, по частям разбить. Думает, совладает с «Бородино» и «Ослябей».

По сообщению Ферзена, выскочившего из залива Петра Великого и транслировавшего информацию, передаваемую из Владивостока для командующего, у острова Аскольд развернулась неприятельская эскадра в составе «Микаса», «Асахи», «Сикисима», «Фудзи», «Ниссин», «Кассуга» и полутора-двух десятков миноносцев. «Изумруд», обнаружив врага и отстучав сообщение оставшемуся на хозяйстве контр-адмиралу Игнациусу, отбежал на ост, дабы оперативно информировать о происходящем командующего Тихоокеанским флотом. За «камешком», стараясь оттеснить его подальше, увязались «Отова» и «Ниитака»…

– Непросто придётся Василию Васильевичу, – Семёнов озабочено выстукивал вилкой по столу морзянку: «ТОГО-ТОГО-ТОГО». – Японцы даже «Асахи» вытащили, вряд ли башню починить успели, скорее дело в двух исправных двенадцатидюймовых орудиях. Значит Владивосток и батареи ожидает бомбардировка.

– Поборол таки Того страх перед подводными лодками, – вице-адмирал хватив рюмку шустовского почувствовал, – отпускает боль, не ноют зубы, застуженные, вероятно, на мостике. – Владимир Иванович, а ведь Хейхатиро запросто может, скоординировав действия с Камимурой зажать наш отряд между Хоккайдо, Сахалином и материком.

– Не думаю, Николай Иванович.

– Вот как? Аргументируйте!

– Про «Асахи» спешно выдернутый из ремонта я уже сказал. Вряд ли в запасниках у японцев нет пары стволов главного калибра, а следовательно прервать ремонт башни могли только очень веские резоны. Наверняка Того спешно понадобились все, какие только есть в наличии двенадцатидюймовые «аргументы» под Владивостоком. А касаемо поимки отряда Бухвостова, – нет у японцев пока возможности оперативно обмениваться сообщениями. Как раз об этом мы вчера говорили, – лет через пять, а то и ранее так усовершенствуется связь, что вся наработанная стратегия полетит в тартарары. Но сейчас в 1905 году разделённый японский флот не может выступать согласованно. А про «проснувшуюся отвагу» Того, – думаю, японцы отработали какие-то свои способы противодействия подводным лодкам и решились на штурм. Вероятно, от отчаяния – дела то на сухопутном фронте понемногу, но переламываются в нашу пользу.

– Да, государь отверг предложенный вариант мирного договора, впереди война на истощение противника. А сие означает, любезнейший Владимир Иванович, что Того не успокоится пока не разломает оборону Владивостока или не погибнет от русского снаряда…

Левицкий носился по крейсеру, наблюдая, – не попал бы «Жемчуг» на минную банку или оторвавшуюся мину, обедать не стал, переживая за вверенный ему корабль. Он же и принёс в каюту адмирала «благую весть» о завершении траления и начале движения до предела облегчённых броненосцев береговой обороны (выгружен боезапас, минимум угля и т.д) по фарватеру. Впереди «Сенявина» и «Апраксина» шли два пароходика, наоборот, «усаженные» мешками с песком и волочившие за собой тралы. На первом пароходе находился кавторанг Македонский, на втором – один из «минных» лейтенантов.

Вообще-то все без исключения офицеры, принимавшие участие в разминировании рвались на пароходы, дабы если уж проворонили, упустили подводную смерть, то самим и ответить. Но Небогатов прежестоко высмеял «романтиков» и с большой неохотой согласился на присутствие на прорывателях только двоих. Да и то после разъяснений Македонского о необходимости контролировать маршрут и мгновенно передавать сигналы на ББО. Вслед за броненосцами береговой обороны двигался «Терек» с усечённым экипажем и только потом «Камчатка», за которую особенно переживал комфлота.

– Не волнуйтесь, Николай Иванович, – Левицкий поспешил успокоить адмирала, нервно дёргавшего головой, – минёры здорово наловчились, столько минных постановок устроили под Владивостоком. Да и со стороны Константина Константиновича тоже не новички – третий месяц каждодневной практики.

– Успокаиваете, Павел Павлович, – командующий нервно прошёлся по мостику, – честно говоря, за прохождение отряда я не особо беспокоюсь. Другое интересно – как там Игнациус от Того отбивается, дело уже к вечеру, а «Изумруд» только и сообщает, что нет связи со штабом флота, а его теснят на восток «Отова» с «Ниитакой».

– Радио с «Александра», – к Небогатову подошёл Семёнов, – Бухвостов докладывает, что «Россия» и «Алмаз» благополучно вернулись к отряду. Высадка батальона и грузов прошли без происшествий. Японские миноносцы подходили на сорок кабельтов, были обстреляны, спешно отошли. Полковник Арцишевский благодарит за подкрепление и боеприпасы, в его отряде оставалось всего по восемь патронов на винтовку.

– Арцишевский, это он с мичманом новиковским десант Камимуры в ночном бою уничтожил? – Небогатов довольно рассмеялся, – дельный офицер, быть ему генералом, если не оплошает.

– Так точно, мичман Максимов, с крейсера «Новик», уже лейтенант, георгиевский кавалер. Очень инициативный и толковый, помог получить ценные сведения эскадре Клапье де Колонга, – подсказал адмиралу Семёнов, – сейчас, насколько мне известно, остаётся на юге Сахалина, продолжает командовать батареей.

Утро 16 июля принесло сразу две хороших новости – во первых в Николаевск после месячного рейда к берегам Камчатки и Курильских островов вернулся «Днепр», с парой сотен пленённых на Курилах японцев. Во вторых – караван из шести судов благополучно вышел на чистую воду. Правда, головной пароходик с бравым кавторангом Македонским тралами подцепил пару «гостинцев», но подрывов не случилось – всплывшие мины аккуратно отбуксировали на шлюпках в сторону и благополучно уничтожили.

Флагманский штурман второй Тихоокеанской эскадры, полковник Филипповский находился на «Сенявине», отслеживая прохождение каравана по мелководью Татарского пролива. Его доклад Небогатову о практически стопроцентной вероятности посадки на мель «Наварина» и «Николая» командующего совершенно не расстроил.

– Что ж, Владимир Иванович, – обратился адмирал к ветерану штурманского дела, – благодарю за службу, за образцовое выполнение задания. А «Наварин» и «Николай» оставим тогда уж Константину Константиновичу, негоже адмиралу без эскадры. Вас же прошу отправиться на катере в Николаевск и продолжить по возможности изучение района Охотского моря и побережья Сахалина. Японцы наши прибрежные воды лучше нас изучили, куда это годится?

«Апраксин», «Сенявин» и «Терек» спешно перегружали с обступивших их катеров и прошедшей следом баржи боезапас. Небогатов прикидывал хватит ли угля увеличившемуся отряду, да фактически эскадре, всё таки – восемнадцать вымпелов, если Того задержится у Владивостока. Конечно, в поход все корабли вышли с перегрузом по углю, надежд на сахалинский не было, даже при условии господства русской эскадры в заливе Анива. Поэтому как «подкормить» броненосцы береговой обороны следовало хорошенько подумать.

– Ваше превосходительство, – «радиомичман» взлетел на мостик с листом телеграммы, (называемую флотской молодёжью уже на современный лад – «радиограммой») и таким радостным выражением лица, что адмирал невольно улыбнулся в ответ.

– Что там, откуда сообщение?

– Под Владивостоком князь Трубецкой успешно атаковал «Фудзи»!

Пока Небогатов вчитывался в текст, офицеры находившиеся на мостике «Жемчуга» мимикой и жестами пытались выяснить у мичмана подробности лихой атаки бравого подводника. Но тот стоял навытяжку перед комфлота и только и мог, выразительно, но совершенно неинформативно вращать глазами…

– Хватить гримасничать, господа, – вице-адмирал смял депешу, так и оставив её в кулаке, – японский броненосец подорван, честь и хвала экипажу «Сома». Но утопить корабль линии слабой миной, которыми снаряжены наши подводные лодки затруднительно. Потому радоваться и открывать шампанское преждевременно, но по чарке за успех нового оружия русского флота примем непременно!

– Павел Павлович, – обратился Небогатов к командиру «Жемчуга», – сообщите о подвиге «Сома» по кораблям, дайте радио Бухвостову. И потихоньку пора выдвигаться к проливу Лаперуза, самое время соединиться с броненосцами Николая Михайловича. Надлежит все силы держать в кулаке, чёрт знает что Того взбредёт в голову после такой плюхи из-под воды…

Бухвостов одновременно с командующим получил радио с «Изумруда» и сразу же оповестил суда отряда, дабы поднять настроение подчинённым. Однако эффект был едва ли не противоположный, на броненосцах и экипажи и кают-компании люто завидовали «России» и «Громобою» в коротком и яростном получасовом бою утопившим «Якумо». На всю Россию прогремел подвиг «Мономаха», в мае добившего «Кассаги» и «Читосе», а недавно, прикрывая отход товарищей, серьёзно «зацепившего» ещё два бронепалубника – «Сума» и «Акицусима». Славные героические крейсера Российского флота! А теперь вот отличилась «ныряющая керосинка»…

И только мощнейшие современные броненосцы, по мнению моряков, на них служащих – «даром ели хлеб». Более других рвались в бой гвардейцы с «Александра», жаждущие доказать что по праву являются флагманским кораблём Тихоокеанского флота. Бухвостов вроде бы в шутку, но с изрядной долей ревности рассказывал Небогатову, как переживают матросы и офицеры «Александра» всякий раз, когда адмирал выходит в море на «Громобое».

И вот теперь, преисполненные надежд разгромить Камимуру и блистательной победой понудить самураев к заключению выгодного для России мирного договора моряки уныло наблюдали за редкими выстрелами по портовым сооружениям Вакканая. Расстреливать орудия, сравнивая с землёй второстепенную гавань, никто не собирался, «Александр» и «Суворов» на пару истратили 42 двенадцатидюймовых снаряда и полторы сотни шестидюймовых, больше тренируя артиллеристов и показывая жителям островного государства их уязвимость перед русским флотом. Японцы отошли в глубь острова, исключая нескольких фанатиков в бессильном гневе грозящих фамильными мечами русским броненосцам.

Матросы и офицерская молодёжь рвались подойти под прикрытием орудий к берегу на шлюпках и захватить пару-другую самураев. Бухвостов даже отбил телеграмму командующему, испрашивая разрешения на высадку демонстративного десанта, но получил по радио издевательскую, хотя и краткую, выволочку. Небогатов категорически запретил рисковать подготовленными моряками, неприспособленными для ведения сухопутного боя. А в составе отряда морских пехотинцев, как назло не было…

– Уел меня Николай Михайлович, – пожаловался Семёнову вице-адмирал, – и там я ошибся и сям. Не подумал старый дурак о нахождении на кораблях морских пехотинцев, хотя бы по взводу. Глядишь, насобирали бы ударную роту и высадились на пару часов в окрестностях Вакканая, водрузили флаг российский на земле японской, фотографический снимок бы сделали, государя порадовали.

– Ферзен сообщил, что Того отходит на юг, «Фудзи» крен выправил и держит около десяти узлов.

– Вот и пускай «Изумруд» сопроводит броненосцы до Гензана, удостоверится, что ушли самураи. Только, Владимир Иванович, особо предупредите Василия Николаевича – не зарываться! Японцы злы, запросто устроят загонную охоту на крейсер. Сколько есть у них миноносцев – половины за «Изумруд» не пожалеют.

– Слушаюсь, – Семёнов поднялся с диванчика и поспешил к радистам, оставив адмирала в одиночестве.

Небогатов посмотрел на початую бутылку коньяка, вспомнил о зубной боли, которая внезапно возникнув, также в один миг и пропала. Очевидно – нервы. А нервы – ни к чёрту…

Самый популярный в России адмирал, которого даже прогрессивная общественность сквозь зубы, но признавала талантливым, уважаемым офицерами и нижними чинами военачальником, человек, по мнению знатоков «свергнувший» всесильного генерал-адмирала Алексея Александровича, после заключения мира – первый кандидат на пост полноценного морского министра не знал что делать.

Упрямство императора толкало Тихоокеанский флот на генеральное сражение с Соединённым флотом Японии и хотя боеготовность за последние три месяца существенно повысилась, боевой дух команд был высок, неприятель потерпел несколько чувствительных поражений, Небогатов столкновения броненосных эскадр категорически не желал. Даже в случае победы – тяжёлой, кровавой и такой маловероятной, будут выбиты лучшие кадры, погибнут самые толковые и знающие, самые самоотверженные и храбрые офицеры и адмиралы.

И с кем поднимать флот? С артурцами, морально сломленными, раздавленными бесполезной, бестолковой гибелью эскадры? Сидят они сейчас в плену, жадно ловят отрывочные сведения о ходе войны, особенно на море. Вернутся домой по заключении мира и каково будет им общаться с «небогатовцами»?

Адмирал усмехнулся, вспомнив нечаянно подслушанный разговор подвыпивших офицеров, что-то втолковывавших приехавшему с Чёрного моря лейтенанту. Именно тогда он и услышал: «Мы – небогатовцы»!

Приятно, разумеется, что флотская молодёжь так высоко его ставит, но соответствовать ожиданиям восторженных мичманов ой как непросто. Вот и сейчас – ждут от него какого-то гениального озарения, когда шли к проливу Лаперуза верили, что «старик» придумал хитрую ловушку для Камимуры и три бородинца идут топить японские крейсера. Ан – не вышло, ускользнули японцы, даже паршивые канонерки и номерные эсминцы уволокли за собой. Конечно, операцию нельзя назвать неуспешной, без потерь и подрывов проведены на «большую воду» два броненосца береговой обороны, столь нужная во Владивостоке плавмастерская «Камчатка». Завтра отряды Небогатова и Бухвостова соединятся и эскадра получится весьма внушительная: три эскадренных броненосца, два ББО, два больших броненосных крейсера, четыре крейсера, шесть миноносцев. Это сколько же угля сожжём, пока якоря в Золотом Роге бросим! Нет, надо поддержать идею Бухвостова с десантом, чёрт с ним, отправить по полсотни человек с броненосцев и столько же с «России» и «Громобоя», тем более там избыточное количество людей, много «учеников». Чёрт возьми, а почему нет? Того оставшись с двумя полноценными броненосцами на север не бросится, Камимуру раскатаем, если появится. Самое время для демонстрации русского флага на Хоккайдо. Но, чтобы непременно с фотографиями! Надо всего то – высадится на берегу, час-полтора потоптать священную землю Ямато. Если не мы – то кто?! И непременно мичмана Кульнева с «Суворова» в десант! Глядишь, и в этот раз свою тужурку на что-нибудь у японских рыбаков сменяет. Небогатов развеселился и с нетерпением ожидал возвращения «писателя», как за глаза и в открытую звали Владимира Ивановича Семёнова на флоте. Кавторанг не скрывал, что собирает сведения для будущей книги о войне и на дружеские подначки не обижался…

– Десанта хотели – будет вам десант! – Плохое настроение у вице-адмирала Небогатова исчезло вместе с зубной болью…

Глава 3.

Соединившиеся отряды Небогатова и Брусилова «наглухо» перекрыли пролив Лаперуза. Командующий Тихоокеанским флотом, получив радио от Ферзена о отходе Того к Гензану и ретранслированное «Изумрудом» сообщение из Владивостока о благополучном возвращении на базу героической подводной лодки «Сом», сорвавшей обстрел крепости, решил не спеша, «основательно» заняться первым «историческим» десантом русского флота на японские острова.

Кратковременное нахождение эскадры в мае на островах Амами было всё-таки несерьёзным и несущественным эпизодом войны, его никто и в счёт то не брал, за исключением уж совсем оголтелых самураев-фанатиков.

А высадка российских моряков, пусть даже и на несколько часов на Хоккайдо ударит по самолюбию микадо и двора ой как сильно. По правде говоря, Николай Иванович даже боялся резкого обострения боевых действий. Если японский император снимет за пассивность Того, то новый командующий Соединённым флотом наплюёт на необходимость сторожить проливы Сангарский и Лаперуза, объединит разобщённые броненосные эскадры для блокады Владивостока. И вот тогда генерального сражения не избежать.

Но сейчас, после отставки великого князя Алексея Александровича нужен результат. И пусть никакого реального значения «променад» пары сотен матросов и офицеров по Хоккайдо не имел, нельзя сбрасывать со счетов и моральный фактор – армии, наступающей в Маньчжурии крайне важно знать, что флот не бездействует, что победа близка. Понятно, что не победа, а почётный мир, но пускай уж газетчики, будь то российские либо японские, всяк в свою пользу распишут итоги военного противостояния двух империй, своего императора превознесут и восславят…

Так думал Николай Иванович Небогатов, перейдя с «Жемчуга» на флагманский «Александр», невероятно обрадовав сим перемещением команду броненосца, преподнёсшую адмиралу икону Николая Чудотворца.

По составу и количеству десанта определились достаточно быстро. «Александр», «Суворов», «Орёл» и «Громобой» выделили по полсотни человек, «Аврора», «Алмаз» и «Жемчуг» по тридцать.

«Россию» и «Орёл» командующий отправил в залив Анива, для демонстрации присутствия флота у российских берегов и для возможного «вытягивания» Камимуры на двенадцатидюймовки броненосца, если на крейсер Лилье, выскочат «Идзумо», «Асама» или «Токива» с «Ивате»…

«Александр» же и «Суворов» подтянувшись строго на норд на две мили к мысу Сойя держали на прицеле изрядно разрушенный порт Вакканая, но, несмотря на отсутствие противодействия и уничтоженные батареи древних орудий, должные защитить третьеразрядную гавань, ближе не подходили.

Десантники оживлённо переговариваясь, грузились в катера, собранные ради такого случая со всего отряда. Семёнов с хронометром и двумя револьверами руководил «Сводным десантным батальоном Тихоокеанского флота», наспех «созданным» приказом командующего тут же – «на бумаге», с кляксами, помарками и спешными правками.

Пехотные офицеры, будь они на кораблях, только бы посмеялись над столь громким и помпезным поименованием обычной усиленной роты, но операцию проводил флот и Небогатов решил, что батальон звучит солиднее. Да и Семёнову потом зачтётся командование геройским именно БАТАЛЬОНОМ, что при дальнейшем продвижении по службе толкового офицера, ой как немаловажно.

Десантникам строго было указано не геройствовать и не удаляться далеко от катеров, офицеры везли с собой не только российский флаг, но и целых три фотографических аппарата, дабы увековечить сей эпический подвиг.

Бухвостов, как и большинство старших офицеров, к внезапному решению командующего показательно потоптать неприятельскую территорию и зафиксировать данный факт для газет и потомков, отнёсся с пониманием и с юмором.

– Ваше превосходительство, а ведь после этого дела вас могут забрать с флота. А что, – сделают наказным атаманом всех казачьих войск империи, пока наследник подрастает, шашку вместо кортика высочайше пожалуют. И вперёд, на штурм Тауэра…

– Боже упаси, Николай Михайлович, – расхохотался вице-адмирал, после известия об уходе эскадры Того в Гензан пребывавший в превосходнейшем настроении, – какой из меня наездник, разве что из брички шашкой махать. Нет, наше дело флотское. Коль уж так подфартило, что два из четырёх японских броненосца пусть на короткое время, но выведены из строя, надо зафиксировать превосходство русского флота здесь и сейчас. Сами понимаете, чего ждут от нас в Питере.

– Конечно, понимаю, потому и Семёнова отрядили командовать на берегу, – Бухвостов указал на кавторанга, распоряжающегося уже в катере.

– Да, думаю Владимира Ивановича с докладом императору направить, он свои соображения по десантированию изложил в записке, сейчас с учётом опыта высадки доработает, огрехи и ошибки покажет. На государя это произведёт должное впечатление.

– А следом произойдёт награждение и досрочное производство в капитаны первого ранга, – понятливо подхватил контр-адмирал.

– Очень на это надеюсь, тем более по совокупности заслуг Семёнов следующий чин заработал…

Пока два адмирала с мостика флагмана наблюдали за устремившимися к японскому берегу катерами, с «Громобоя», используя прекрасную погоду, споро перекидывали уголь на обступившие крейсер шлюпки «Апраксина» и «Сенявина».

Брусилов, как и Бухвостов, став только что адмиралом от «своего» корабля еще не отвык и еле сдерживался, дабы по старой памяти не начать командовать, нанеся смертельную обиду своему же старшему офицеру, поднявшемуся «по служебной лестнице-цепочке» до командира грозного и знаменитого на весь мир крейсера.

Потому Лев Алексеевич предпочитал «отсиживаться» в «адмиральской» каюте или в радиорубке, ругая себя за желание выйти в море и непременно на «Громобое», уже и «не своём».

Но приказ Небогатова – «перекинуть» максимально возможное количество угля на броненосцы береговой обороны и «Камчатку», пока происходит десантная демонстрация, отвлёк контр-адмирала от увлекательной «радиопереписки» с Ферзеном и Клапье де Колонгом. Чему изрядно порадовались связисты, подуставшие от просьб-приказов Брусилова, «отстучать» сообщение то на «Изумруд», то в Николаевск на Амуре, где новую германскую радиостанцию развернули в рекордный срок – менее чем за сутки.

Контр-адмирал давал указания по организации угольной погрузки, рассчитывал необходимое количество людей, определял очередность «насыщения» топливом ББО, – как оказалось, «Камчатка», равно как и «Терек» вполне могли дойти до Владивостока без аврала, потому часть команды со вспомогательного крейсера определили на заполнение мешков углём на «Громобое». Спецов с плавмастерской превращать в грузчиков было нецелесообразно и «самый ценный корабль флота», как его уважительно величал командующий, готовился к переходу спокойно, «без шума и пыли».

С «Александра» и «Суворова» загрохотали шестидюймовки, старательно перепахивая на мысе Сойя всё что только можно. Маяк расколотили с первых же залпов и перешли на редкий беспокоящий огонь, исключительно для ободрения десанта, чьи катера на самом малом лидировал «Буйный». Прекрасная погода и отличная видимость «вытащили» офицеров отряда с биноклями на мостики – наблюдать за историческим десантированием желали все. На время даже прекратилась угольная погрузка, пришлось Брусилову прикрикнуть на ответственных лейтенантов, те в свою очередь вызверились на унтеров, и процесс, сдобренный залихватским флотским матом, не пошёл, – помчал…

На флагмане спорили два адмирала. Бухвостов просил разрешения раздолбить портовые сооружения до основания, но Небогатов опасался зацепить жилые кварталы, что автоматически поставит русских моряков в разряд варваров и дал команду задробить стрельбу.

– Ваше превосходительство, Николай Иванович, да один чёрт япошки на обстрел всё спишут, даже те, у кого лачугу русский снаряд разворотил, потребуют возмещения из русской казны как за дворец. А нам надо испытать наши переснаряжённые снаряды в боевых условиях.

– Ваше превосходительство, Николай Михайлович, – комфлота передразнил Бухвостова, удивительно похоже подобрав интонацию, – да один чёрт где стволы расстреливать по картонным японским домикам или уж в Гнилом углу Владивостока ученья провести, и там и там условия самые что ни на есть боевые. Нет, маяк снесём и достаточно. Сколько там от мыса Сойя до Крильона – 21 миля? Вот и станет Лаперузов пролив нашими усилиями «безмаячным» до перемирия.

Десант добрался до берега без приключений, «Буйный» ухитрился подойти к берегу на два кабельтова и подстраховывал команду Семёнова. Вице-адмирал, вооружившись «дальнобойной подзорной трубой наблюдал за перемещениями десантников и досадливо выругался.

– Чёрт побери, ну куда они пошли то, сказано было – пара сотен шагов от места высадки отойти, флаг установить и сделать пару фотографий, ну куда их Владимир Иванович повёл?!

Семёнов, как будто услышал адмиральскую нотацию: скомандовал остановиться и, выслав вперёд разведчиков, лично укрепил знамя на развалинах маяка. Два мичмана с фотографическими аппаратами отбежали от массы десантников и пытались выстроить композицию. Один снимал участников десанта, а второй корабли отряда. Фото «Буйного» с Николаем Николаевичем Коломейцевым на мостике вышло особенно удачным и за месяц обошло все российские и мировые газеты. Японцев захватить не получилось – их просто не было на месте десантирования, а отходить дальше, «прошерстить» Вакканай Небогатов запретил категорически, опасаясь ненужных потерь. В итоге все два с лишним часа «топтания земли японской» заключались в позировании на фоне знамени и постановочных фото высадки и реальных погрузки обратно в катера. Знамя предусмотрительно забрали с собой, а артиллеристы с «Александра» потратили ещё два десятка шестидюймовых снарядов, прикрывая отход десанта, а больше – тренируя расчёты. «Буйный» поддержал флагман из своих «пукалок», причём стрельба миноносца по японскому берегу также была запечатлена фотолюбителями в офицерских тужурках. Снимок вышел достаточно чётким и матросы «Буйного» в очередь стояли «за карточкой» их героического корабля…

Возвращение десанта заняло более двух часов, а непосредственно вся операция длилась восемь с половиной часов. Семёнов, вернувшись на «Александр» только досадливо морщился, не отвечая на поздравления офицеров броненосца. Два адмирала уже ждали кавторанга в салоне командующего.

– Докладывайте, Владимир Иванович, что это у вас в руках, меч самурайский? Где сей трофей нашли?

– На разбитых снарядами «Александра» лодочных мостках лежал труп полицейского, я их форму хорошо запомнил, вот его служебный палаш.

– Ну, как ни крути – военная добыча. Но к делу, каково общее впечатление от экспедиции, по лица выражению вижу – обнаружили немало ляпов и недочётов.

– Позвольте по порядку, Николай Иванович, – Семёнов устало опустился на диван, взял со стола рюмку и яблоко. Бухвостова всегда занимало – почему неприметный и внешне не эффектный лейтенант, а затем и кавторанг внушал симпатии старшим по званию, будь то Макаров, Рожественский, теперь вот Небогатов. Все они необычайно были расположены к Семёнову, который совершенно не тушевался в их присутствии – вёл себя скромно, не выпячивался, но в то же время был спокоен и естественен с высоким начальством, как будто суровые адмиралы его любимые дядюшки.

– Только так и никак иначе, Владимир Иванович, начинайте с самого начала.

– Первое замечание, винтовки, даже без штыков, чрезвычайно тяжелы и громоздки, стесняют движение, мешают, так и норовят упереться в соседей. Случись нечаянные выстрелы, могли бы понести потери от своего оружия ещё на стадии погрузки в катера.

– Этот вопрос командиром дивизии морской пехоты генералом Брусиловым, старшим братом нашего Льва Алексеевича, учтён. Не зря под Владивостоком учебные десанты отрабатывались.

– Далее, необходимы водонепроницаемые мешки, чтобы боезапас и провизия десантников были в сухости. Полагаю, что такие мешки послужат и как «поплавки», помогая удержаться на воде во время высадки. Мы то в тепличных условиях выбрались на берег, хотя с пары катеров матросикам пришлось окунуться. В таких условиях пулемёт не переправить, тут винтовку не утопить, – уже подвиг.

– Что скажете по результатам обстрела с броненосцев, – Бухвостов, заметив что командующий задумался, решился вмешаться в разговор, – я видел, вы рассматривали разрушенные причалы.

– Тут Николай Михайлович, дело не такое и простое. Осмотр проводили впопыхах, но были неразорвавшиеся снаряды, были таковые. Помимо убитого полицейского, палаш которого перед вами, обнаружили у разбитых лодок тела двух рыбаков, один совсем мальчишка, лет пятнадцать, не более. Так вот, лишь «японский городовой» посечён осколками. Рыбаки погибли, вероятно, от контузии и близкого разрыва снаряда, ран на их телах не обнаружили. По просьбе артиллеристов для изучения подобрали несколько десятков осколков, у мичмана Владиславлева данный груз находится.

– Да, – Небогатов досадливо крякнул, – не удалось избежать жертв среди мирных жителей, ждите господа сообщений британских телеграфных агентств о бесчинствах русских варваров. Там не два, а сто два убиенных мирных рыбака покажут, а уцелевшие свидетели в красках распишут как башибузуки Небогатова под предводительством бородатого казака Семёнова малым детишкам головы отсекали…

– Война, Николай Иванович, – тут же откликнулся контр-адмирал, – а обстрел Владивостока Камимурой мы что, – так и простим?!

– Да, война, но воюем мы не столько с японцами, сколько с российским бардаком и проистекающими отсюда беспорядками. Второй фронт держим против революционеров, а третий против чиновников, перестраховщиков и казнокрадов. Впрочем, отставим лирику, продолжайте, Владимир Иванович.

– Одежда матросов и офицеров неудобна, – быстро промокает, тяжелеет, сковывает движения. Для морской пехоты нужна особая форма и особенно обувь – не ботинки, не сапоги, а нечто среднее между ними, прочное и лёгкое.

– Мда, задаёте вы задачки, господин капитан второго ранга. Что ж, вижу устали, – Небогатов поднялся, за командующим вскочили и Семёнов с Бухвостовым, – ступайте, отдохните, а мы с Николаем Михайловичем пойдём собирать нашу эскадру.

Смертельно уставший кавторанг едва дошёл до дивана в кают компании, где сразу же и «отключился». Вестовые аккуратно перенесли офицера в каюту Бухвостова, устроившегося на мостике подле комфлота.

Обратный путь до Владивостока проходил скучновато. «Изумруд», отбежав на полтораста миль восточнее базы информировал командующего что путь свободен, но была среди десятка радиограмм и печальная новость – в Морском госпитале скончался вице-адмирал Бирилёв, так и не оправившийся от пуль революционеров. В память о командующем, расстрелянном террористами на крыльце штаба Тихоокеанского флота, на эскадре приспустили флаги. Походный ордер был выстроен с учётом обстановки на данный момент – в помощь «Изумруду» поспешил брат-камешек, с такой же мощной радиостанцией, готовый сменить одноклассника, поистратившего уголь в гонке с «Отовой» и «Ниитакой».

Все прочие свою скорость соразмеряли с «Камчаткой», шедшей на правом траверзе флагманского броненосца, «Аврора» прикрывала адмиральский корабль слева. За плавмастерской держались «Сенявин», «Апраксин» и «Терек». «Россия» и «Громобой» с тремя миноносцами поотстали на десяток миль и разошлись вправо-влево. Брусилов надеялся поймать неосторожного японского разведчика, или же отбить атаку отряда миноносцев, нацеленных на ядро эскадры – «Александр», «Суворов», «Орёл».

В кают-компании флагмана офицеры внимательно рассматривали осколки снарядов, выпущенных из орудий «Александра» и «Суворова» по окрестностям Вакканая. Артиллеристы, высказывавшие ранее свои соображения в докладной записке командующему, хмуро крутили огромные в ладонь, в пол-ладони осколки. Пережившие короткий но яростный бой с броненосцами Того у Владивостока офицеры невольно сравнивали русские снаряды с японскими.

– Да, господа, – если не считать подрыв башни главного калибра на «Асахи», нам, выходит и похвастать нечем. А вспомните, от японских попаданий горели все четыре «бородинца»…

– Ну, горели, так ведь не сгорели. И япошки ретировались, получив своё.

– Полно, господин лейтенант, просто повезло, что сошлись у собственной базы, противник был стеснён в манёвре нашими, неизвестными ему минными заграждениями, да ещё подводники отличились – напугали Того.

– Что вы хотите сказать?

– Да то и хочу – встреться четыре на четыре с японцами посреди Японского моря и крышка «бородинцам».

– Ну, это вы хватили, не дети малые чай, стрелять научились.

– Чем стрелять, – болванками, снарядами не разрывающимися?

Учёный спор, грозивший перерасти в перепалку, прервал приказ быть готовым к отражению минной атаки, офицерам дежурить у орудий.

Небогатов ожидал нападения вражеских миноносцев ночью, потому и отклонил предложение обстрелять западное побережье Хоккайдо. Эскадра пошла на запад, держа курс на материк, на дикий, необжитой, но всё же такой родной российский берег. Адмирал уводил корабли подальше от своры японских миноносок, выстроив заслон из «Авроры», «России», «Громобоя» и шести эскадренных миноносцев.

Поход, если конечно удастся дойти до Золотого Рога без потерь от «москитного флота» неприятеля можно считать успешным, – ТРИ броненосца береговой обороны в заливе Петра Великого вполне на своём месте, это крепкий и боеспособный отряд. Можно без оглядки на японцев отправлять в дальние рейды три скоростных бородинца с «Россией», «Громобоем» и одним из «камешков» – Владивосток устоит, а вот японским портам несладко придётся после бомбардировок двенадцатидюймовыми «кабанчиками». Главное – не зарываться, не соваться в Токийский залив и в Сасебо. А остальные порты – выбирай и бей!

Сухой и короткий доклад командира «Днепра», кавторанга Скальского, доставившего на Камчатку военные грузы и небольшой гарнизон, Небогатов прочитал с интересом. О чудаковатом «начальнике Камчатки» яро боровшимся с повальным пьянством и противостоящим местной купеческой «головке» адмирал в общих чертах знал. Но рапорт Скальского, вывезшего два с лишним десятка жителей полуострова на «Большую землю» для продолжения учёбы, лечения и по торговым делам, необходимо было дополнить. В Николаевск на Амуре спешно «отстучали» радиограмму с приказом собрать как можно более подробные сведения о противостоянии добровольческих дружин японским браконьерам, об отличившихся дружинниках и о деятельности Антона Петровича Сильницкого, признанного тамошними «коновалами» сумасшедшим.

Небогатов даже подумал о постоянной дислокации «Днепра» или «Терека» на Петропавловск, чтобы оттуда перехватывать суда, идущие в Японию из САСШ. Если «закинуть» достаточные запасы угля на Камчатку, то пункт по снабжению отряда вспомогательных крейсеров себя вполне оправдает. Но нужны батарея, а лучше две современных дальнобойных орудий, и минимум батальон пехоты для прикрытия. А где взять пушки? Если с людьми проблем нет, то с батарей Владивостока на Камчатку ни ствола не отправить.

Но, по здравому размышлению, война должна закончиться в 1905 году и укреплять камчатские рубежи предстоит уже в мирное время. А укреплять придётся, – японцы не успокоятся. И хоть небольшой гарнизон в Петропавловске должен появиться сейчас.

Увы, покамест проблемы Камчатки забиваются «Сахалинским вопросом», царь нервно реагирует на возможную высадку японцев на каторжанском острове, настоятельно просит Небогатова вернуть оружие и вновь поставить в строй откровенных уголовников, которых адмирал своим приказом разоружил и загнал с кайлом и лопатой обустраивать базу Клапье де Колонга. Ну, тут уж придётся дипломатично обойти высочайшее пожелание. Толку от таких вояк – ноль без палочки, а поработать на благо флота, пускай работают. Интересно, кто накатал донос на командующего Тихоокеанским флотом – чиновники с каторги или есть недоброжелатели и среди моряков? Поручить бы Свенторжецкому разобраться с кляузниками, – адмирал подумал о начальнике разведывательного отдела и выругался.

Тот момент, когда в кабинет к только-только вернувшемуся из рейда Небогатову ввалилась «святая троица» – Семёнов-Свенторжецкий-Бухвостов и огорошила новоиспечённого командующего рассказом об осознанном убийстве Свенторжецким террориста, стрелявшего в Бирилёва, о необходимости создания тайного ордена или общества, ратующего за усиление российского флота…

Тогда Небогатов решил, что либо он сошёл с ума, либо три стоящих перед ним офицера побывали в опиокурильне. После нервного долгого разговора стороны пришли к соглашению: адмирал не потворствует ретивым заговорщикам, но и не препятствует их деятельности направленной на укрепление обороноспособности страны. Правда Николай Иванович жёстко пресек попытку завести разговор о вредоносной сущности генерал-адмирала, паразитирующего на флоте, но император, как будто подслушав новоявленных карбонариев, отставил дядюшку Алексея с высокого поста…

Итак, решено, – «Днепру» отстаиваться в «Амурской луже» нет никакого резона, отдохнут, пополнят запасы и в новый рейд, заодно новую порцию грузов в Петропавловск забросят. Да, и хотя бы пехотную роту надо на Камчатку, – тут хватит и собственной власти, император щедро отмерил полномочий победоносному адмиралу – всё тихоокеанское побережье Российской империи находится в управлении командующего флотом.

А пленных японцев, числом более сотни необходимо отправить по Амуру до Хабаровска, где и устроить лагерь военнопленных и непременно в газетах осветить сие событие, в пику островитянам, не всё же русским в плену у противника пребывать…

Ночь на эскадре прошла спокойно, если Камимура и отправил отряды миноносцев вдогон, то их командиры не преуспели в поисках неприятеля. За завтраком выспавшийся, посвежевший Семёнов горячо одобрил идею командующего перебазировать «Днепр» в Петропавловск и выразил желание возглавить отряд из двух-трёх вспомогательных крейсеров, чтобы перекрыть подвоз военной контрабанды из Америки.

– Николай Иванович, стоит только усилить такой отряд «Николаем 1» и всё! Японцы не погонят большие крейсера на Камчатку, а «Николай 1» и «Днепр» куда больше хлопот им доставят, нежели чем отстаиваясь в Николаевске! Перехваченные пароходы с грузами весьма пригодятся населению полуострова, а если ещё и новейшую радиостанцию там поставить…

– Рвётесь в начальники Камчатки, Владимир Иванович? – Небогатов отложил вилку, – а как же поездка в Петербург, доклад императору?

– Ваше превосходительство, да пока дотянет паровоз до столицы, пока то, сё – война закончится. Вы же имеете права наместника, давайте привлечём внимание России к её восточному краю. И экипажи кораблей прочувствуют настоящую океанскую службу, сами же говорите – эта война с Японией первая, но не последняя.

– Умеете уговаривать, Владимир Иванович, – недовольно буркнул вице-адмирал, – я то вас и намерен продвигать, в уме держа грядущие столкновения с самураями. Но коль не хотите блистать в столице, а предпочитаете каперствовать, превратив Петропавловск в Тортугу, быть по сему, – подготовьте свои соображения, пойдёте флаг капитаном к Брусилову, вам, увы, по чину не положено командовать таким отрядом, а со Львом Алексеевичем вы прекрасно ладите.

– Может тогда и «Громобой» выделите?

– Экий вы нахал, – расхохотался адмирал, – нет, «Громобой» самому нужен, а вот «Аврору» или «Донской» – почему бы и нет? Только задание вам, – до прихода во Владивосток обосновать, как организуете угольное снабжение отряда. Броненосец, три крейсера, они те ещё пожиратели кардифа. Справитесь, убедите старика Небогатова, – гоняйте самураев с восточных румбов до самого заключения мирного договора.

– Тогда нужны две, а лучше три дальнобойных радиостанции – одна в Петропавловске и две на кораблях.

– С этим проблем не будет, десять комплектов германских «Телефункенов», аналогичных последним полученным, уже в пути. Помнит государь император о насущных флотских нуждах!

– Ваше превосходительство, но ведь и «Наварин» вернулся в строй, в Николаевске достаточно «Сисоя» и «Мономаха» с уполовиненными экипажами…

– А вот тут, господин капитан второго ранга – баста! Пользуетесь моей добротой, скоро флотом рулить за меня начнёте, по «Наварину» есть соображения, как с наибольшей пользой использовать броненосную «табуретку»…

Из Владивостока навстречу эскадре вышел отряд из «Бородино», «Ушакова» и «Олега». С присоединившимися чуть ранее «Жемчугом» и «Изумрудом» число вымпелов перевалило за два десятка, даже в мае через Цусиму Небогатов прорывался с меньшими силами. Сейчас же русский Тихоокеанский флот величаво и неспешно, ориентируясь по тихоходной «Камчатке», приближался к заливу Петра Великого. Четыре эскадренных броненосца, три броненосца береговой обороны, два броненосных крейсера, два крейсера первого ранга, четыре крейсера второго ранга, шесть эскадренных миноносцев – гарантированно громили хоть ослабленную эскадру Того, хоть мощное соединение Камимуры.

– Силища! – заключил Небогатов, – теперь главное с умом и с пользой для Отечества использовать эту мощь, не погубить бестолково, как артурские умники первую Тихоокеанскую эскадру…

Глава 4.

Торжественная встреча эскадры во Владивостоке несколько омрачилась процедурой прощания с адмиралом Бирилёвым, погибшего не на мостике флагманского броненосца, а скончавшегося от подлых выстрелов в спину, террористов, именующих себя революционерами, но на самом деле являющихся японскими содержанками, живущими на подачки врагов России.

Таков был основной посыл речи Небогатова на траурной церемонии, при прощании с Бирилёвым. И хотя к террористам покойный адмирал стоял лицом и все пули принял в грудь и живот, Николай Иванович сознательно повысил обличительный градус своего выступления, заметив на похоронах представительней как русских печатных изданий, так и британских и германских информационных агентств. Посему и ввернул о подлых, в спину флоту и армии нацеленных, револьверах революционеров.

Газетчики, еле сдерживаемые охранной командой, в которую Свенторжецкий отрядил самых расторопных унтеров, вооружённых малозаметными браунингами, бросались на Небогатова как сороки на серебряную ложку. С суетливо-вороватыми птицами адмирал сравнил пишущую братию из-за навязчивых просьб прокомментировать то или иное событие, голосами, чертовски напоминающими сорочье скороговористое стрекотание. Да и наглости и бесцеремонности журналистам было не занимать – преследовали командующего у штаба флота, даже у самых приличных ресторанов дежурили. Пришлось спешно «мобилизовать» повара с «Суворова» для кормёжки адмирала и штабных офицеров.

– Николай Иванович, – Семёнов посмотрел в окно, – увы, никак не сбежать от газетёров. Четыре экипажа в готовности у штаба стоят, два фотографических аппарата на крыльцо нацелились.

– Чёрт знает что! Я от Того так не бегал, как от щёлкопёров. А ведь могут под их личиной и настоящие террористы скрываться, Евгений Владимирович уже просил разогнать этот цирк, боится, что в аппарате может быть револьвер спрятан.

– Я разделяю опасения Свенторжецкого, но, Николай Иванович, про вас и так говорят страшные вещи. Дескать, владивостокский диктатор, сатрап. Заставил по половице ходить обывателей, а всех выпивох и мелких пакостников, попавших в предварительное заключение гоняет на тяжелейшие работы словно каторжников.

– К чему это вы клоните. Владимир Иванович, – насторожился Небогатов.

– Давайте соберём газетчиков. Прямо здесь, в штабе, и вы ответите на их вопросы. Даже фото пускай сделают – не велика тайна, расположение помещений и меблировка кабинета командующего…

– Ох, господин капитан второго ранга, думаете, не знаю, почему так благоволите «писарчукам»? – Небогатов развеселился, – всё знаю! И про музей Брусилова и про вашу книгу о войне с японцами. Ладно, уговорили, назначайте на послезавтра на два часа пополудни. Только не более полутора часов времени чтоб затратить, – дел невпроворот!

– Полагаю, в полтора часа уложимся, заранее объявим – только один вопрос от корреспондента, очередность по жребию. Сами пусть решают, кто о чём спрашивает, чтобы не повторяться.

– А вот это дельно, Владимир Иванович, организуйте беседу, да и сами поприсутствуете, подскажете как и что, вы ж тоже из пишущих…

Как и предполагалось, встреча командующего Тихоокеанским флотом с журналистами, назначенная на 25 июля 1905 года, вызвала небывалый ажиотаж в городе Владивостоке. Даже не имевшие своих корреспондентов издания и агентства через третьих, пятых лиц находили более-менее вменяемого горожанина, согласного представлять их на мероприятии, телеграфом высылали подтверждение, платили авансом сказочные гонорары…

Семёнов, будучи в курсе всей телеграфной переписки, немало повеселился, читая как редактор какого-нибудь «Губернского листка» вспоминал «вдруг» о своём гимназическом приятеле, проживающем во Владивостоке и спешно «верстал» того в репортёры…

Сам кавторанг также решил «подсуетиться» и, дабы дезинформировать врага, спешно «создал» газету «Вестник Тихоокеанского флота», отрядив в «корреспонденты» мичмана Неверова, состоящего при штабе флота. Вопрос мичман должен был задать по применению подводных лодок, а ответ адмиралу совместно готовили Семёнов, Свенторжецкий и новоиспечённый георгиевский кавалер князь Трубецкой, стреноживший «Фудзи». Капитан Краузе из гарнизона Владивостокской крепости был «назначен» представителем газеты «Русский инвалид», его вопрос касался перспектив высадки на Хоккайдо русской конницы. Разумеется, «шпаргалку» Небогатову составляли те же лица, разве что вместо подводника Трубецкого подключился ротмистр гвардейской кавалерии Мезенцев…

И вот, час общения с прессой настал. Небогатов не стал облачаться в парадный мундир, а прибыл с пятиминутным опозданием, в «рабочем» кителе, отговорившись, что лазил с инженерами по крейсеру «Богатырь», который вот-вот выйдет из дока.

Засим комфлота демократично запечатлелся «на карточку» с виртуозами пера, попозировав аж перед полутора десятками фотографических аппаратов, тщательно проверенных контрразведкой на предмет спрятанных бомб и револьверов.

Семёнов, усевшись по правую руку от адмирала, глянул на хронометр и начал.

– Господа, просим извинить за небольшое опоздание, как видите, командующий прибыл на ваш «журналистский бал», прямо с корабля, поэтому начнём не откладывая. Очередность обговорена и определена заранее, надеюсь без обид и недоразумений. Напоминаю, у каждого корреспондента есть возможность задать один вопрос,

– Господин адмирал, агентство «Ассошиэйтед Пресс». Может ли «жёлтая опасность» угрожать не только России, но и прочим Тихоокеанским державам? Известно, что японцы захватили русские суда в Порт-Артуре и когда введут их в строй, преимущество Соединённого флота станет неоспоримым.

– Под прочими Тихоокеанскими державами вы, очевидно подразумеваете САСШ? Я так и подумал. Но для начала японцам надо победить Россию, чтобы угрожать Филиппинам, Гавайским островам и далее. Однако Тихоокеанский флот Российской империи не собирается сдаваться, тем более самозатапливаться. Напротив, инициатива в войне на море принадлежит нам! На сегодня Соединённый флот Японии разобщён, эскадра адмирала Камимуры сторожит пролив Лаперуза, что, впрочем, не помешало провести операцию по переходу во Владивосток четырёх кораблей Сахалинской эскадры. У эскадры адмирала Того, дислоцирующейся на Гензан, из четырёх броненосцев тяжело повреждены два. У Камимуры утоплен броненосный крейсер «Якумо», бронепалубные «Касаги» и «Читосе», старый но броненосный «Хасидате»! На действия русских крейсеров-рейдеров в Восточно-Китайском море противник не может ответить – все силы прикованы к Владивостоку, ставшему неприступной крепостью и последние события, атака героической подводной лодки «Сом», поразившей броненосец «Фудзи», тому подтверждение. Рано Японии думать о гегемонии в Тихом океане – на сегодня господам самураям нечем парировать выход броненосцев из Владивостока и обстрел из дальнобойных двенадцатидюймовых орудий любого, подчёркиваю – ЛЮБОГО японского порта! Касаемо кораблей первой эскадры и крейсера «Варяг», – ввести их в строй в ближайший год-два не представляется возможным. А с Балтики на Дальний Восток готовится выйти отряд с новейшим броненосцем «Слава». Японии впору думать о скорейшем заключении мира, а не о гегемонии на Тихом океане. Они даже Японское море контролировать не могут!

– Газета «Русский инвалид», капитан Краузе. Ваше превосходительство, офицерское сообщество живо интересуется пробным десантом батальона морской пехоты на остров Хоккайдо. Не секрет, что для полного прерывания коммуникаций в глубине японских островов необходима кавалерия, следовательно – перевозка на транспортных судах большого количества конного состава, возможно ли осуществить такую перевозку?

– Господин капитан, о применении кавалерии вопрос решённый. Для этих целей идеально подходят кони амурских казаков, – Небогатов сердито засопел, но продолжил «шпарить по шпаргалке», – они неприхотливы, хорошо переносят качку в трюмах, в чём мы убедились, проводя учения в заливе Петра Великого. Крупные кони из гвардейской кавалерии, – адмирал зло покосился на Семёнова, – не подходят для транспортировки морем, поэтому в десанте будут использованы казачьи кони и отборные казачьи сотни из полков сибирских, забайкальских и оренбургских казаков.

– Но это не означает, господин капитан, что десантные операции будут поручены партизанским отрядам. Отнюдь! На Хоккайдо будут высажены значительные силы, концентрируемые сейчас на Сахалине, наша Сахалинская эскадра и прошла к устью Амура, для защиты транспортной артерии, связывающий остров с материком.

Журналисты оживились, один из двух корреспондентов, представляющих «Ассошиэйтед Пресс» ломанулся к выходу, толкая коллег и поминутно извиняясь. Очевидно, американец побежал на телеграф, дабы первым передать «мировую сенсацию» о грядущей оккупации русскими варварами Хоккайдо. Так оно и оказалось – впрыгнув в ожидающий его экипаж, акула пера рванула на телеграф. Заранее предупреждённые цензоры – срочным сообщениям не препятствовали и два, затем три, потом семь иностранных журналистов и два десятка отечественных целые сутки «выдавали на-гора» новости одна сенсационнее другой…

– Агентство Рейтер. Господин Небогатов, вы чрезвычайно оптимистично оценили возможности русской эскадры. Но, по нашим данным, половина судов нуждается в ремонте после перехода через три океана, а мощностей для ремонта во Владивостоке нет – единственный док занят крейсером «Богатырь». Отряд, возглавляемый броненосцем «Слава» придёт на театр военных действий изрядно потрёпанным. Насколько верна информация о помощи третьих держав в ремонте судов вашей эскадры. Налицо нарушение нейтралитета, господа!

– О помощи «третьих стран» в ремонте кораблей Тихоокеанского флота от вас первого слышу, – комфлота про себя изругал «мерзкого англичанишку», должного задать вопрос (по заверениям Семёнова) о видении адмиралом условий мирного договора между Россией и Японией.

– Я только что из дока, – продолжил Небогатов, левой рукой указав на «рабочий» китель, – крейсер «Богатырь» хоть завтра можно выпускать в поход. И на пару с собратом – «Олегом», они задавят вражеские бронепалубники в Японском море. Из находящихся во Владивостоке кораблей броненосцы «Александр», «Суворов», «Бородино», «Орёл», «Ослябя» находятся в постоянной готовности к походу. Поломки машин на «Бородино» полностью устранены, а с «Ослябей» и так всё было в порядке (тут адмирал приврал) просто старались сделать котлы броненосца более экономными, для длительных океанских рейдов.

– По опыту перехода и боестолкновений с японским флотом, изучив деятельность первой эскадры, я пришёл к выводу, что лучше всего построение отрядов из трёх однотипных единиц. Четыре корабля и более – отряд становится громоздким и слабоуправляемым. Потому «Бородино» и «Ослябя» оставались для охраны акватории залива Петра Великого и в помощь батареям, размещённым на острове Русский. Сейчас с переходом трёх броненосцев береговой обороны во Владивосток, именно «Ушаков», «Апраксин» и «Сенявин» будут взаимодействовать с крепостной артиллерией. Сил для обороны города более чем достаточно и мы можем уже завтра, оставив во Владивостоке три броненосца береговой обороны и «Донской», вывести к берегам Японии пять броненосцев, два броненосных крейсера, «Олег», «Богатырь», «Аврору», «Светлану», «Изумруд», «Жемчуг». И это без учёта «Сисоя», «Наварина» и «Николая 1», хотя работа над углублением фарватера и их проводкой Татарским проливом к северной оконечности Хоккайдо вот-вот завершится (тут адмирал снова «слегка дезинформировал» противника)…

– Что может противопоставить такой силе Соединённый флот, оставшийся с ДВУМЯ броненосцами?

В зале наметилось оживление, один из двух германских корреспондентов, как и его американский коллега чуть ранее, бочком-бочком направился к выходу…

– Ваше превосходительство. Мичман Неверов, «Вестник Тихоокеанского флота». Какую роль, по вашему мнению, в будущем будут играть подводные силы в обороне баз флота?

– Присаживайтесь, господин мичман, не нужно демонстрировать строевую выправку, вы же в качестве корреспондента тут присутствуете, давайте без чинов. Касаемо развития подводных сил отмечу, что умелые действия геройского экипажа подлодки «Сом» и её командира князя Трубецкого лучшее подтверждение нужности и важности таковых кораблей в составе Российского флота. Не буду раскрывать военные секреты о количестве подводных лодок во Владивостоке и Николаевске на Амуре, – Небогатов заметил, как Семёнов, писавший ответ на данный вопрос, непроизвольно кивнул головой, – но оба района базирования надёжно прикрыты и врага ожидает не только минная опасность, но и удар из-под воды в местах, где минные постановки невозможны. Как командующий Тихоокеанским флотом заявляю – за подводными силами будущее. На Балтике сейчас осталось мало боевых кораблей, но используя опыт тихоокеанцев можно защитить Петербург и Гельсинфорс затратив минимум сил и средств. Стоимость подводной лодки несравнима с броненосцем, экипаж в десятки раз меньше, а эффект – вы сами знаете, что два выхода в залив Петра Великого японской броненосной эскадры закончились «пшиком» благодаря отважным и умелым действиям подводников.

– Вся прежняя концепция войны на море, – адмирал вспомнил, что не «вставил шпильку англичанке», – летит к чертям и будет пересмотрена. Я вижу флот будущего как взаимодействующие отряды подводных лодок и броненосцев береговой обороны у важнейших портов государства, и мощные крейсерские отряды, уничтожающие неприятельский гражданский флот. В таких условиях в выигрыше оказываются континентальные державы, а вот островным империям придётся тяжко, особенно Британии с десятками броненосцев, из грозы морей превратившихся в беззащитные мишени. Мы сейчас работаем над усилением минного вооружения подводных лодок и новые мины, или торпеды, как их ещё называют конструкторы, будут гарантированно топить современные броненосцы в 15000 тонн водоизмещения. Уже через пару месяцев Тихоокеанский флот получит такое оружие.

В зале наметилось невероятное оживление, презрев строгий запрет Семёнова задавать не более одного вопроса, корреспонденты загалдели, перебивая друг друга.

– Господин адмирал, означают ли ваши слова вызов Британской империи?

– Говоря о континентальных державах, вы имели в виду потепление отношений России и Германии?

– Господин Небогатов, Россия отказывается от строительства броненосцев?

– Будете ли вы настаивать на безусловном возвращении Порт-Артура при заключении мира и где видите главную базу Тихоокеанского флота в будущем?

– Россия планирует захват Кореи и устройство базы в Гензане?

Небогатов внутренне возликовал, – по договорённости, когда «щелкопёры» сорвутся на гвалт и базар, Семёнов закончит встречу, утратившую всякий смысл, и предложит задать вопросы в письменной форме. Журналисты, уже получившие фотографии с адмиралом и несколько «сенсационных» новостей, устроят гонки до телеграфа. Так и произошло, правда, творцы новостей без ответов на вопросы уходить категорически не желали, однако находчивый Свенторжецкий заблаговременно предусмотрел, как разрешить сей казус. По его сигналу десяток матросов ухватил фотографические аппараты и обозначил намерение вынести их из просторного, но сейчас чертовски напоминающего галдящую и азартно торгующуюся Нижегородскую ярмарку, кабинета командующего флотом.

Газетчики предсказуемо кинулись за ценным имуществом и кричащая толпа потянулась к выходу…

Через десять минут в кабинете остались Небогатов, Свенторжецкий и Семёнов. Из соседнего кабинета подошли, укрывавшиеся там «до поры», Брусилов и Бухвостов.

– Ну что, господа, кто желает коньяку, – Небогатов нажал кнопку на столе и только кивнул на вопросительно глянувшего мичмана. Через минуту два кондуктора сноровисто расставляли на приставном столике рюмки, бутерброды и фрукты…

– Как я «оттарабанил» то, Владимир Иванович, не хватил лишку, «хороня» морскую мощь британцев? Чувствую, мне мой спич в Петербурге припомнят.

– Ничего, если и брать быка за рога, так именно сейчас, когда генерал-адмирал смещён, а вы командуете победоносным Тихоокеанским флотом, – Бухвостов закусил яблоком, смачно, с хрустом размолотив крепкими зубами сочный фрукт, доставленный во Владивосток черт те знает откуда…

– Ваше мнение, Николай Иванович, как командующего воюющим флотом, весьма ценно, – заметил Брусилов, – думаю уже сегодня к вечеру, ваши ответы будут «препарированы» специалистами ведущих морских держав. Но факты за вас – именно «Сом» удачно отстрелялся по вражескому броненосцу. Не артиллеристы, не минные заграждения – подводная лодка! За утопленный «Нахимов» Соединённый флот расплатился «Якумо», «Хасидате», «Читосе», « Касаги», выведенными из строя «Асахи» и «Фудзи». Нет, мнение адмирала Небогатова сейчас даже не на вес золота – в каратах по самому высокому курсу оценивается. Не исключаю, что завтра даже биржевые спекулянты, вкупе с «газетёрами» сыграют на понижение британских ценных бумаг в опасении «удара из под воды»…

– Эка вы хватили, Лев Алексеевич, – Небогатов «отсемафорил» Семёнову и кавторанг, как младший по званию, разлил по второй, – нам не до биржевых сводок, знать бы дефектную ведомость на «Асахи» и «Фудзи» – как долго они в ремонте пробудут.

Комфлота хотел «по полной» использовать преимущество в броненосных кораблях, и пока неприятель ожидает действий против Хоккайдо – всеми силами нагрянуть в Гензан, притащив на буксирах две-три подводных лодки. После ухода эскадры оставшиеся у корейского порта «Алмаз» и «Светлана» должны будут вытащить на себя неприятельские крейсера, а доблестные подводники, мечтающие повторить «атаку Трубецкого» постараются «поймать» врага. Самого князя Небогатов категорически запретил выпускать в боевые операции, резонно посчитав, что гибель героя негативно скажется на моральном состоянии личного состава. Трубецкой злился, неистовствовал, но подчинился категорическому приказу командующего срочно выезжать на Балтику и формировать там отряд подводных сил, используя наработанный на Тихом океане опыт. Вице-адмирал вспомнил приводимые им аргументы, дабы перспективный офицер «не сломался», не затаил обиду за выпроваживание с войны. Пришлось «приукрасить», намекнуть, что британцы рассматривают варианты по проведению молниеносной операции против Петербурга, что Балтийский флот будет восстанавливать свою ударную мощь именно с «подводной дивизии», и кому как не герою-тихоокеанцу, без пяти минут кавторангу возглавить процесс. Трубецкого удалось убедить, но пришлось в его команду передать и два десятка опытных подводников. Впрочем, Небогатов не страдал местничеством и считал развитие перспективного направления на Балтике делом первостепенным, ради которого «его флот» мог и поделиться специалистами. Тем более после подрыва «Фудзи» энтузиазм мичманов и лейтенантов был столь высок, что командиры броненосцев и крейсеров начали даже выказывать озабоченность желанием множества перспективных молодых офицеров перейти в подплав…

Но если с «делами подводными» всё было более-менее нормально, то черепашьи темпы ремонта и восстановления боевой мощи кораблей флота отняли у адмирала несколько лет жизни…

Приход во Владивосток «Камчатки» здорово ускорил работы на «Богатыре». Александр Фёдорович Стемман дневал и ночевал на крейсере, молясь о не заключении перемирия, пока его «Богатырь» не накостылял япошкам. В первых числах августа (журналистов адмирал «немножко» обманул) сильнейший бронепалубник Тихоокеанского флота освободит док и заметно усилит крейсерский отряд. Тогда можно подумать и о набегах на западное побережье Японии, о постепенном уничтожении миноносного флота неприятеля, опасение нарваться на который сдерживало Небогатова от обстрела японских портов. Вёрткие и скоростные «Богатырь», «Изумруд» и «Жемчуг» предназначены избивать второклассные, устаревшие миноносцы врага, так и – вперёд!

Жаль «Олег» в паре с «Богатырём» не побегает – крейсер Добротворского увы, «хромает», майский прорыв «стреножил» быстрохода и более 17 узлов «Олег» не выдаёт, даже при всём старании машинной команды и ярости кочегаров…

Разве что отправить «Олег» вместе с «Громобоем» в Петропавловск. Эскадре, блокирующей Японию с восточных румбов, выдавать двадцать и более узлов не столь уж и нужно. Главное – мореходность и малый расход угля на экономическом ходе…

– О чём задумались, Николай Иванович, – Свенторжецкий осторожно тронул адмирала за рукав.

– Да вот, размышляю не разбить ли пару «Рион» и «Урал», не отправить один из крейсеров на Камчатку, под крыло, вернее под лапу Льва Алексеевича. Для «Камчатской эскадры» проблема снабжения во главу угла станет, надо там три вспомогательных крейсера сосредоточить, не меньше. Это при том, что «Терек» однозначно остаётся во Владивостоке.

– Да, в Восточно-Китайском море вспомогательные крейсера могут быть пойманы «собачками», а вот со стороны океана…

Стратегические размышления «команды Небогатова» за бутылкой коньяка вылились в следующие решения. Провести «Громобой» и «Аврору» в океан проливом Лаперуза помогут два «бородинца» «Богатырь» и «камешки». Восточнее залива Анива их будут поджидать «Наварин», «Николай 1», «Кубань» и «Днепр».

Затем «Наварин» уйдёт с бородинцами во Владивосток а «Камчатская эскадра», до предела загруженная углем, начнёт крейсерство на океанских коммуникациях…

«Рион» и «Урал» всё таки решили оставить каперствовать в треугольнике Шанхай – Квельпарт – Кагосима, тем более вспомогатели уже задержали более десяти пароходов с контрабандой, изрядно напугав перевозчиков. На конвои, отправляемые в Японию с британскими крейсерами, бывшие доброфлотовцы не посягали, но добычи и без того хватало. Даже сам факт досмотра чрезвычайно нервировал капитанов, а от них молва о вездесущих русских распространялась по всем тихоокеанским портам…

Небогатов не без оснований надеялся, что мастеровые «Камчатки» в тяжелейших условиях отремонтировавшие «Наварин» и активно взявшиеся за «Богатырь», хоть немного, но снимут проблему нехватки судоремонтных мощностей. По правде говоря, каждый «бородинец», зацепленный броненосцами Того, следовало подлатать неспешно и тщательно. Но возможностей таковых не было…

Последние дни и владивостокских обывателей и «флотских» радовали сообщения из действующей армии, которая понемногу, но начала «переламывать» ситуацию в свою пользу – японцы огрызались, контратаковали, но отходили. От Сыпингайских высот самураи откатились до Телина и вряд ли там намеревались задерживаться. Свенторжецкий, получая сведения из Маньчжурии, предполагал, что большое сражение японцы дадут за Мукден, где сосредоточенные армейские склады ещё русской армии, бездарно оставленные врагу Куропаткиным, а пока же «азиатские тигры» будут понемногу отступать, выигрывая время и стараясь максимально обескровить наступающие русские корпуса.

После подрыва «Фудзи» нашлись горячие головы, призывавшие Небогатова немедленно атаковать всеми силами Сасебо, прорываться в Токийский залив и штурмом брать Токио. Аноним, пишущий в «Русском слове» под псевдонимом «Русский капитан Немо», после успеха «Сома», ставший невероятно популярным (тиражи газеты выросли почти вдвое) напротив, на Токио не настаивал, но предлагал сразу три плана по овладению Хоккайдо и дальнейшему отрыву этого острова от Японской империи.

Офицеры флота языки измозолили, объясняя, как при походе «к берегам японским» можно нарваться на такие миноносные атаки, что будет потеряна половина кораблей, но обыватель жаждал крови и победы.

– Что ж, господа, через неделю, как только «Богатырь» выходит из дока, устроим Стемману «пробный пробег» до Лаперуза и обратно, – Небогатов жестом оставил офицеров сидеть и по своему обыкновению начал расхаживать взад-вперёд.

– Я, по стариковски, останусь на хозяйстве во Владивостоке, а вам, Николай Михайлович, – адмирал остановился перед вскочившим Бухвостовым, – вам вести «Суворов», «Орёл», «Богатырь» и «Изумруд», встретить и провести в Золотой Рог «Наварин». И не спорьте, «Александр» останется со мной, хватит моим адмиралам по своим бывшим кораблям скитаться. Вы, Лев Алексеевич, не смейтесь, вас это тоже касается – командовать будете с «Николая», потому как «Громобой» я отзову в любой момент…

– Но, Николай Иванович, как же в океане да без мощного и скоростного рейдера?

– Ничего, у вас будет «Днепр», «Кубань» и «Аврора» – самые нужные корабли для крейсерства. А старичок «Николай» придаст отряду устойчивости. Получите ПЯТЬ мощных новых радиостанций. ПЯТЬ! На каждый корабль и в Петропавловск. Батальон пехоты и четыре шестидюймовки для береговой батареи, боекомплект, снаряжение и продовольствие, надеюсь, сообразите как разместить на «Громобое» и «Авроре»? Пойдёте в перегруз, ничего, справитесь, не впервой…

– И, Лев Алексеевич, ваша с Семёновым задача не в океане гоняться за купцами, на то есть командиры крейсеров, а сделать всё возможное для превращения Петропавловска в полноценную базу флота. Потому «Николай» не должен отходить от Петропавловска за пределы действия радиоаппарата! Вам есть чем заняться. Думайте, чертите планы расположения батарей, постройки казарм, максимально займите гарнизон и ополченцев работой. Вам предстоит Камчатку вытаскивать из «медвежьего угла». В будущем и Япония и САСШ продолжат зариться на русский Дальний Восток, и Камчатку я вверяю в ваши руки!

– Ваше Высокопревосходительство, – после стука, в кабинет комфлота зашёл шифровальщик, – просьба пройти в комнату для расшифрования, получена срочная депеша от государя императора…

Глава 5.

«Последствия воспоследовали» – так, ёмко и юморно, вице-адмирал Небогатов обозначил своё отношение к шумихе, поднявшейся после его «беседы» с журналистами. Популярность командующего Тихоокеанским флотом взлетела до невиданных высот, ответы растащили на цитаты ведущие мировые издания.

В Кронштадте, в Морском Собрании как раз обсуждали сбор добровольных пожертвований на нужды воюющего флота и кто-то из лейтенантов, вдохновлённый антибританской направленностью интервью Небогатова, предложил объявить особую подписку на строительство самого мощного и современного корабля «Адмирал Небогатов». История имела неожиданное продолжение, 27 июля в Петербурге состоялось экстренное собрание самозваного «Общественного комитета по усилению Российского флота», где Николай Лаврентьевич Кладо, которого старшие офицеры флота небезосновательно считали «дивным вестником», прячущимся за псевдонимом «Русский капитан Немо», показательно выложил двести целковых как первый взнос на «суперброненосец «Николай Небогатов». Всего на том историческом заседании было собрано 2340 рублей, о чём и сообщили с гордостью репортёры. Но уже на следующие сутки «плотину прорвало» – питерцы в очередь становились, дабы их фамилия появилась в столбце жертвователей. За три дня в Петербурге собрали 105 тысяч рублей, но купеческая Москва ответила так убойно, что чопорно-чиновный Питер озадаченно приумолк. Московская городская Дума спешно собравшаяся на чрезвычайное заседание единодушно сделала флотоводца Почётным гражданином первопрестольной, а «нечаянно случившийся» сразу после заседания «сбор на корабль» принёс 705 тысяч полновесных рублей на «адмиральский счёт». Лучшие московские дворянские и купеческие семейства, заранее сговорившиеся о суммах (чтоб всё прошло чинно, по ранжиру, без «безумств отдельных выскочек») могли гордиться – Питер был бит в пух и прах!

Небогатов спешно телеграфировал в обе столицы, благодаря за оказанную честь, и просил средства направить на строительство большого ледокола, превосходящего по мощности заслуженный «Ермак» и назвать, разумеется, «Адмирал Макаров»…

– Как думаете, Евгений Владимирович, почему всё-таки ледокол. – Командир флагманского «Александра», капитан первого ранга Племянников, прибыл в разведывательный отдел штаба флота с первым номером «Вестника Тихоокеанского флота» в котором командующий рассуждал об эффективности использования пожертвований, о пользе ледокольного судна, и увидел точно такую же газету на столе у Свенторжецкого.

– Ну, уж вам то, Владимир Алексеевич, да не понимать, – кавторанг рассмеялся, – дипломатия-с! Давать имена броненосцам и крейсерам прерогатива исключительно государя императора. И Николай Иванович ловко «выскочил» из затруднительной ситуации, заодно показав себя мудрым государственным деятелем – ледокол то озвучен как основа Северной флотилии, будущего четвёртого флота Российской империи!

– Кольский залив в планах, – Племянников покачал головой, – широко размахнулся наш адмирал.

– Когда, если не сейчас? Отставка генерал-адмирала принята, даст Бог, закончим войну с японцами и начнём в помощь Транссибирской магистрали строить «Северный морской путь», чтобы подкрепления ко второй войне с Японией перебрасывать через свои воды, а не мучиться, огибая Африку, или мыс Горн лицезреть.

– Да, как вспомню угольные авралы…

– Вот именно, в стратегической перспективе проще в Енисейском заливе создать базу, туда и каторгу с Сахалина Николай Иванович предлагает перевести, условия самые подходящие для всей революционной сволочи и бежать некуда – снег и лёд…

– Однако, круто забираете, Евгений Владимирович, а расходов то – расходов сколько…

– Потому адмирал и решил деньги жертвователей тратить на ледокол, а что сверх суммы – на обустройство Северного морского пути. Меньше чем за неделю общественность миллион двести тысяч собрала!

– Всё это интересно и замечательно, но, Евгений Владимирович, зачем вы меня вызвали в свой страшный отдел? Знаете, как вашу контору величают?

– Знаю, «Смерть террористам», вполне пристойное название. Так вот, Владимир Алексеевич, командующий оставляет «Александр» флагманским кораблём, и завтра, как только «Богатырь» торжественно выведут из дока, свой флаг Николай Иванович поднимет на вашем корабле. В связи с чем потребуется «приютить» на «Александре» трёх человек, отвечающих за безопасность командующего. Разумеется, сверх штата, и одну каюту у кондукторов придётся «отобрать»…

– Понимаю, потеснимся. А, куда же Николай Михайлович?

– Контр-адмирала Бухвостова ждёт «Суворов». Решил командующий «согнать» командиров, получивших орла на погон, с прежних своих кораблей. Брусилов в поход пойдёт на «Авроре», потом перескочит на «Николая», а «Громобой» всё-таки остаётся во Владивостоке, нужна пара «Россия»-«Громобой» при главной базе. Такие вот дела, Владимир Алексеевич. Пройдёмте, познакомлю вас с телохранителями адмирала. Сразу скажу, – это мичман и два поручика, но на «Александре» побудут господа офицеры в чинах унтерских…

Первый день августа 1905 года выдался погожим и владивостокские обыватели радостными криками приветствовали крейсер «Богатырь», величаво и грозно удаляющийся от «корабельной лечебницы» – единственного дока Тихоокеанского флота. Стемман, не теряя ни минуты, повёл «застоявшийся» бронепалубник на бункеровку. Освободившийся док сразу же стали спешно готовить к постановке «Олега». Или «Донского». Или «Ушакова» – Небогатов никак не мог определиться, латать надо было практически все боевые суда. А командиры всячески открещивались от докования, боясь пропустить победоносное завершение войны и потому в разговорах с комфлота пусть немного, но приукрашивали состояние дел на вверенных им кораблях.

Крупного успеха добилась разведка, – в Чемульпо один из японских инженеров, работавший на подъёме «Варяга», проговорился «дружественному России» немецкому коллеге о самоподрывающихся боеприпасах на кораблях первого и второго боевых отрядов. По словам японца, адмирал Того чрезвычайно озабочен этой проблемой и считает гибель «Якумо» не заслугой русских артиллеристов, нет. Адмиралы Соединённого флота уверены – быстрое утопление броненосного крейсера произошло из-за нестабильности взрывчатки, используемой Соединённым флотом.

Небогатов приказал Свенторжецкому эти сведения засекретить даже от Бухвостова и Брусилова. Похоже, нашлась разгадка пассивности Того и небывалой для самурая «трусости» Камимуры, «сбежавшего» из Вакканая без боя…

Что ж, расхолаживать подчинённых сообщениями о проблемах у противника не следует, пусть настраиваются на серьёзную борьбу, а не ждут что от первого же накрытия «рванут» и надвое переломятся вражеские броненосцы и крейсера…

– Евгений Владимирович, – адмирал решил посоветоваться со своим «Малютой Скуратовым», – расскажите, что известно о настроениях в гарнизоне крепости. Жандармы говорят о работе революционных агитаторов, но пехотные и артиллерийские начальники утверждают, что всё хорошо, солдаты верны присяге, верят в скорую победу и вообще всё замечательно.

– Действительно, после объявления генерал-лейтенантом Казбеком приказа по гарнизону о создании «хозяйственных рот», служба в которых уберегает от посылки в десант на японские острова, градус недовольства существенно понизился. Большинство возрастных, имеющих детей нижних чинов решили не геройствовать и смирно дожидаться демобилизации, строя железную дорогу до Сучанских копей. Теперь их на бунт не поднять, коль бородачи решили «пересидеть», будут работать, а некоторые так даже и весьма прилежно, дабы впоследствии попасть в вольнонаёмные на железную дорогу – заработки там хорошие…

– Интересно, интересно. И много таких «тружеников» набралось?

– Точную цифру уточню и доложу через час. Но знаю, что из-за суеверия генерал Казбек разбил тринадцатую хозяйственную роту на две. Соответственно, хозрот на сегодня – четырнадцать.

– Ай да Георгий Николаевич! Ловко вышел из положения. Нам бы на флот десяток таких «хозрот» – казармы надо строить, несколько больших домов для офицерских семей, да и в порту сколько работы, на береговых батареях…

– Извините, Ваше Превосходительство, – Свенторжецкий внезапно скорчил досадливую гримасу и вскочил, – замотался, забыл доложить. Пришла «весточка» из Главного Артиллерийского Управления, там недовольны вашим решением о «конфискации» четырёх шестидюймовок из арсенала владивостокской крепости, готовят докладную записку на самый верх…

– Только то. Я уж подумал, глядя на вашу пантомиму, серьёзное что-то. А это – чепуха, наплевать и забыть. Император ЛИЧНО одобрил моё решение усилить оборону Камчатки дальнобойными морскими орудиями. Равно как и мой пламенный спич о необходимости развития северных морей и строительстве ледоколов получил высочайшую поддержку. Теперь придётся Брусилову и на Чукотку гонять «Днепр», будем российский флаг на Тихом океане демонстрировать где только возможно.

– Значит, выход отряда Беклемишева не демонстрация? Пойдут на Тихий океан?

– Разумеется. Здесь всем применение найдём, а Балтийский флот через год-другой пополнится современными кораблями.

3 августа 1905 года отряд под командованием контр-адмирала Беклемишева составленный из только что введённого в строй эскадренного броненосца «Слава», старичка «Император Александр 2» и пожилых крейсеров «Адмирал Корнилов» и «Память Азова», вышел из Либавы. За последними «большими» кораблями Балтфлота резво бежали «добровольцы» – минные крейсера «Украйна», «Войсковой», «Трухменец», «Эмир Бухарский». По настоятельному пожеланию Небогатова 350-тонные миноносцы, в поход не брали, дабы малые кораблики не стали главным тормозом отряда.

Николай Александрович Беклемишев, только-только переживший красочную, сказочную авантюру-приключение по приобретению, увы, неудачному, Россией «экзотических крейсеров», стоя на мостике «Славы», размышлял над инструкциями командующего Тихоокеанским флотом.

Приказ спешить на Дальний Восток, и проскочить Суэцким каналом, до предела облегчив броненосец, вопросов не вызывал, даже боекомплект противоминной артиллерии на «Славе» был половинным. Причём в башнях главного калибра наличествовало всего по пять выстрелов на орудие, по десять на шестидюймовку, и даже эти снаряды, следовало расстрелять на учебных стрельбах при подходе к каналу. Но вот приказ сразу по выходе из узостей Красного моря оставить «Александр 2» с четвёркой минных крейсеров и форсировать переход «Славы», «Корнилова» и «Азова» до Шанхая заставлял задуматься.

Впрочем, один только образцово исполненный Третьей эскадрой переход, позволивший «броненосцам берегами охраняемыми» пройти 12000 миль за 80 суток и догнать Рожественского говорил о незаурядных флотоводческих способностях Небогатова. Ну а то, что случилось после соединения эскадр и смерти неистового Зиновия – вообще из области сверхъестественного!

Так запутать грозного адмирала Того, «сдёрнуть» Соединённый флот к проливу Лаперуза и беспрепятственно провести ЦУСИМОЙ во Владивосток ядро эскадры из пяти современных броненосцев, – невероятная удача, авантюра или точный, трезвый расчёт?

В Кронштадте и Петербурге третий месяц на все лады обсуждали невероятный взлёт Небогатова, из скромного, слегка наивного контр-адмирала, изящно «подставленного» командовать «самотопами», превратившегося в полновластного хозяина российского побережья Тихого океана, вице-адмирала, кавалера ордена Святого Георгия четвёртой и третьей степеней…

Император настолько был очарован новым героем, что не пожалел даже дядю, удовлетворив демонстративную просьбу об отставке великого князя, генерал-адмирала Алексея Александровича, вздумавшего интриговать против «русского Нельсона».

Тут Беклемишев хмыкнул, прозвище, данное командующему Тихоокеанским флотом в аристократических салонах моряки высмеивали, ссылаясь на наличие у Небогатова как левого, так и правого глаза, да и руки-ноги были у Николая Ивановича «в полном комплекте». Однако «патриотическую общественность» сей казус ничуть не смущал. Затем, правда, из Владивостока пошли слухи о самодурстве и деспотизме вице-адмирала, установившего в городе «диктатуру флота». Но кронштадтцы за новоиспечённого гения морской войны искренне радовались и гордились знакомством с непримечательным доселе флотоводцем, скрывавшим за воспитанностью и скромностью, как оказалось, недюжинный стратегический талант…

Транспорта, на которые и загрузили боезапас «Славы» (по требованию тихоокеанцев спешно переснаряжённый) имели на борту батальон добровольцев, предназначенных к высадке на Сахалине и дюжину полевых трёхдюймовок с изрядным запасом снарядов.

Германские угольщики, набравшиеся опыта с эскадрой Рожественского, согласовали точки рандеву и угольных погрузок. Впрочем, «парижские друзья» после успешных действий русского флота и сближения кузенов Вилли и Никки изрядно занервничали и куда как дружелюбнее отнеслись к отряду Беклемишева, морской агент Франции заявил о режиме наибольшего благоприятствования «доблестным русским союзникам» и даже обещал разведку по пути, для предотвращения нового «гулльского инцидента». Британцев, после недавнего интервью Небогатова, где победоносный адмирал низвёл первый в мире броненосный флот до сборища бесполезных дорогостоящих «утюгов», следовало опасаться, и контр-адмирал просил увеличить количество снарядов на ствол на флагманском броненосце. Но из Владивостока пришёл издевательский совет командующего не стремиться забрать себе всю славу по утоплению Royal Navy одной лишь «Славой».

Всё-таки Беклемишев добавил ещё полсотни выстрелов к орудиям малого калибра, памятуя как раз о «гулльском побоище», резонно рассудив, что о каждой мелочи высокое и далёкое начальство можно и не информировать.

Говоря по правде во Владивостоке выход подкрепления из Либавы почти и не заметили, шла подготовка к очередному рейду, причём в этот раз приняли решение задействовать все силы, тем более сам самодержец в очередной телеграмме призывал «стукнуть побольнее коварных азиатов».

3 августа с раннего утра «на манёвры» ушёл ВЕСЬ флот. «Знатоки» тут же вычислили и разъяснили соседям очередную адмиральскую хитрость – японские лазутчики во множестве наблюдающие за перемещениями кораблей в гавани и имеющие портативные радиотелеграфы запутаются, не зная какие суда вернутся в скором времени в порт, а какие ушли в рейд к чужим берегам. А в это время жандармы и флотские «опричники» обнаружат замерших с биноклями и подзорными трубами шпионов и обезвредят.

Многократно обещавший остепениться и осесть на берегу Небогатов поднял флаг на «Александре» и повёл эскадру на Гензан. За «Александром» следовали «Бородино», «Ослябя», «Ушаков» «Апраксин», «Сенявин», «Донской», «Светлана», «Алмаз», «Терек» и три эскадренных миноносца.

Бухвостов на «Суворове» с «Орлом», «Россией», «Громобоем», «Олегом» «Богатырём», «Авророй», «Изумрудом», направился к проливу Лаперуза. На «России» разместили пехотный батальон и артиллерийские расчёты гарнизона Камчатки, сами орудия и массу военных грузов «утрамбовали» в «Аврору». Людей при встрече с кораблями «Сахалинской эскадры» планировалось переправить на один из вспомогательных крейсеров. Если, конечно, погода позволит.

Обе эскадры шли десятиузловым экономическим ходом, не спешили, не рвали машины. Шифрованная радиотелеграмма от императора, адресованная командующему и полученная через три часа после выхода флота, была тут же передана на все суда отряда. Небогатов известил Владимира Николаевича Миклуху о присвоении звания контр-адмирал. Все суда дружно «отсигналили» на «Ушаков» поздравления – брата знаменитого путешественника, тихоокеанцы знали и любили. Общительный и весёлый Миклуха командовал отрядом из трёх броненосцев береговой обороны и «Донским» и был прозван флотскими остряками «владыкой залива Петра Великого». Каперанг, а теперь – контр-адмирал, не убоявшийся грозных крейсеров Камимуры и прорвавшийся во Владивосток на «Ушакове», страстно желал походов и сражений в открытом море, а не перестрелок и маневров за минными заграждениями. Потому в кают-компании ББО поход было решено отметить праздничным обедом, а тут как раз и высочайший Указ о производстве подоспел.

Команда, выстроенная во фрунт, дружно и радостно проорала поздравления любимому командиру, выделившему ради такого случая от себя по второй чарке на всё время похода. «Но чтоб не увлекаться, братцы. Руки чтоб не дрожали, глаз – алмаз и чтоб прицел не сбивался» – напутствовал матросов контр-адмирал.

– За вас, дорогой Владимир Николаевич, – старший офицер «Ушакова» поднял бокал, – мы давно ждали, когда вас оценят по заслугам! Ура контр-адмиралу Миклухе!!!

– Ура! Ура!! Ура!!! – дружно поддержала «старшОго» кают-компания.

– Благодарю, господа, – эмоциональный Миклуха расчувствовался, -счастлив служить с вами, надеюсь остаться на «Ушакове», как, Александр Александрович, не прогоните?

Молодёжь рассмеялась, а старший офицер броненосца кавторанг Мусатов выразительно пожал плечами и посмотрел вверх. То, что Небогатов начал «разгонять» новоиспечённых контр-адмиралов с кораблей, которыми они ранее командовали, не обсуждал только ленивый. Резон в этом действительно был – новым командирам не очень то комфортно служилось под ревнивым приглядом командиров прежних, взять хотя бы видимое всем охлаждение Племянникова и Бухвостова, прежде прекрасно ладивших, но не поделивших «Александр» после получения Николаем Михайловичем адмиральских погон. А тут ещё Брусилов на «Громобое»…

– Ладно, буду вас навещать, – Миклуха без слов понял своего старшего офицера, – меня Николай Иванович на «Наварин» переводит. Как только придёт «табуретка» во Владивосток, так я сразу туда.

– Отряд Бухвостова вышел для обеспечения проводки во Владивосток сахалинцев?

Миклуха кивнул. Уровень секретности с учреждением разведывательного отдела резко возрос. О плане предстоящей операции знали семь человек и Владимир Николаевич в это число входил. Но по настоятельному требованию Свенторжецкого «открыл карты» только в море.

– Да, «Наварин», «Иртыш», «Анадырь», «Корея», «Николай», «Днепр», «Кубань» обогнут Сахалин и в заливе Анива соединятся с Бухвостовым. Брусилов перейдёт на «Николай» и поведёт отряд на Камчатку. Из Петропавловска прерывать коммуникации Японии проще, нежели чем из Николаевска на Амуре.

– Ясно, а мы, значит, идём отвлекать Того.

– Точно так, Александр Александрович, точно так. Но и Гензан надо обстрелять, разворошить гнездо осиное. Да, сразу хочу сказать – командовать «Ушаковым» предстоит вам. Николай Иванович иной кандидатуры на мостике нашего славного броненосца не видит. Так что начинайте прямо сейчас. Миклуха постучал по бокалу.

– Господа, за нового командира «Ушакова», доблестного Александра Александровича Мусатова – Ура!!!

Опустошив и расколотив по примеру Миклухи бокалы, офицеры приступили к обеду, оживлённо обсуждая новости. По всему выходило, что командующий составляет мощную эскадру по обороне Владивостока из «Наварина», «Донского», трёх броненосцев береговой обороны и полутора десятков малых миноносок, собранных в мастерских Владивостокского порта. Действуя совместно с подводными лодками и крепостными батареями, такой отряд может противостоять значительным силам японцев, пока остальной флот действует далеко от главной базы.

В 16 часов «Жемчуг», шедший в тридцати милях впереди эскадры радировал об обнаружении вспомогательного японского крейсера и двух больших миноносцев. Неприятель развернулся и побежал от самого скоростного крейсера Тихоокеанского флота. Левицкий испросил разрешения на преследование, получил от комфлота «добро» и дал полный ход. Мощная радиостанция «камешка» легко перебивала все попытки «…Мару» дать сигнал главным силам, но и так было понятно – германский «Телефункен» глушит передачи, значит северные варвары где то рядом. Через два часа погони «Жемчуг» приблизился к японском крейсеру на 55 кабельтов и тут резко сбавил ход один из миноносцев. Сначала русские решили, что самураи выходят в согласованную атаку, тем более второй миноносец также притормозил и подтянулся к собрату. Однако пройдя рядом несколько минут (очевидно командиры совещались) миноносцы разошлись влево-вправо. Причём скорость первого была заметно ниже, чем у второго – максимум узлов 15.

Левицкий задумался. Догонять «Мару» убегающую на хороших двадцати узлах, нужно было часа три, к этому времени могли появиться японские бронепалубники, а вот «захромавший» миноносец и есть та самая синица в руках.

– Господа, меняем курс, меняем цель, – капитан первого ранга весело посмотрел на офицеров, – чёрт с ней с «Мару», для начала угробим мелочь. Эй, на дальномере, дать дистанцию до левого миноносца!

Левицкий и Ферзен негласно соперничали, оба заслуженно получили орден Святого Георгия 4 степени, оба за отличие были досрочно произведены в капитаны первого ранга, оставаясь командирами «камешков». Впрочем, за три «небогатовских» месяца на флот обрушился не дождь – ливень наград и досрочных продвижений по службе. Контр-адмиралами стали Клапье де Колонг, Бухвостов, Игнациус, Брусилов, теперь вот Миклуха, на очереди Бэр. Так что незазорно капитану первого ранга командовать лёгким крейсером-разведчиком, ой как незазорно.

И пускай на счету «Изумруда» есть утопленный неприятельский вспомогательный крейсер, «Жемчуг» своё доберёт, да и японский эскадренный миноносец – цель достойная. Правда, есть опасения, что самураи хитрят, – отвлекают русских, отводят от «Мару». Совсем как утка прикидывается раненой и уводит лису или охотничьих собак от утят…

Но опасения Левицкого не оправдались – у японца действительно вышли из строя два котла и умудрившись на ходу передать портрет императора на борт «одноклассника» доблестные самураи готовились подороже разменять свои жизни.

Орудия русского крейсера послали первые «приветы» с 45 кабельтов, японец против ожидания не разворачивался и не кидался в самоубийственную геройскую атаку а выжимая около 15 узлов казалось взял курс на Сасебо, главное «логово» Соединённого флота.

Комендоры «Жемчуга» приобрели немалый опыт с момента прорыва и ведения боевых действий. Тут и учебные стрельбы и перестрелки с неприятелем и учёба на «курсах наводчиков» – сразу после прихода во Владивосток воодушевлённые офицеры создали такие «матросские курсы» по обмену опытом среди комендоров, минёров, сигнальщиков, даже кочегаров. Небогатов работу «матросской академии» всемерно поощрял, грозным приказом обязав командиров и старших офицеров так выстроить службу, чтобы пропусков занятий «курсистами» не было. Николай Иванович считал, что в идеале, если позволят финансы, флот просто обязан оставлять на сверхсрочную хороших специалистов, приплачивая им, дабы не обучать с азов, с каждым новым призывом, всё тех же комендоров, минёров, сигнальщиков и кочегаров, что как бы не дороже в конечном итоге и выходило…

За пятнадцать минут по вёрткому, маневрирующему миноносцу было выпущено две сотни снарядов из 120-миллиметровок, видимых попаданий насчитали четыре, но на «Жемчуге» были уверены – враг получил куда больше, не все снаряды взрывались. Артиллеристы обречённого миноносца отличились дважды, лупанув по трубе крейсера и превратив в решето корабельную шлюпку.

Но превосходство в скорости и калибрах сказались – на 23 минуте с момента открытия огня в машинном отделении миноносца рванули котлы. Левицкий приказал повернуть к неприятелю не стрелявшим правым бортом и истомившиеся в ожидании драки расчёты накрыли неподвижную цель с третьего залпа.

– Павел Павлович, – обратился к командиру молоденький мичман, прибывший вместе с покойным уже Бирилёвым. – не пора ли прекратить стрелять, враг поражён, к чему лишние жертвы.

– Знаете, что я вам скажу, милый Серёжа, – каперанг посмотрел на ещё трёх офицеров, повернувших головы в их сторону, – ОНИ ВАРЯГ НЕ ПОЖАЛЕЛИ. И о судьбе «Решительного» вы в курсе?

– Но ведь там люди!

– Прекратить истерику, мичман! Мы не людоеды, поднимут белый флаг – моментально задробим стрельбу. Всё равно самураи позарежутся, как уже не раз бывало. А пока хоть одно орудие у них действует, будем стрелять, я своих матросов берегу!

То ли кровожадность командира русского крейсера сыграла свою роль, то ли случай, но спасённых с внезапно завалившегося на правый борт и перевернувшегося миноносца не было…

Небогатов решение Левицкого удовольствоваться «гарантированной добычей» а не гоняться за журавлём в небе одобрил. То, что противник теперь знает о приближении русской эскадры, ничего не меняло в планах адмирала. Собственно говоря и сам рейд на Гензан был отвлекающей операцией, дабы помочь соединению Бухвостова-Брусилова во-первых соединиться с «сахалинцами», а затем спокойно провести во Владивосток транспорта. «Суворов» «Орёл» и «Наварин» пяти броненосным крейсерам Камимуры были явно не по зубам, да еще «Россия» с «Громобоем», рвущийся в драку Стемман. Нет, всё нормально будет на севере. Главное под ночную атаку миноносцев не угодить.

А небогатовской эскадре Того может противопоставить только два броненосца. Ну, пускай даже «Асахи» выйдет с уполовиненной мощью главного калибра. Против «Александра» «Бородино» и «Осляби» с тройкой броненосцев береговой обороны «друг Хейхатиро» не вытянет…

К Гензану планировали подойти в полдень 4 августа, а пока с наступлением сумерек корабли готовились к вероятным минным атакам. Офицеры в кают-компании флагманского броненосца обсуждали утопленный «Жемчугом» миноносец и прикидывали сколько же ещё у врага осталось носителей самодвижущихся мин. Получалось много. Ой как много…

Глава 6.

Два контр-адмирала «небогатовского призыва» Николай Бухвостов и Лев Брусилов, получив ответственное задание (Бухвостов по проводке во Владивосток эскадренного броненосца «Наварин» и транспортов, до сей поры отстаивавшихся между Сахалином и материком, а Брусилов – по развёртыванию крейсерской войны в Тихом океане, с базированием на Петропавловск) устроили импровизированный военный совет в адмиральском салоне.

До точки рандеву с «Сахалинской эскадрой» адмиралам было «по пути» и разговор как раз шёл о соединении с подопечными Клапье де Колонга. Бухвостов на правах хозяина («Суворов» приказом командующего стал его флагманским кораблём) потчевал коллегу китайским чаем и китайскими же сладостями. Брусилов, что греха таить, был недоволен решением Небогатова «урезать» его отряд и оставить «Громобой» во Владивостоке. Нет, в глубине души Лев Алексеевич понимал – если Того и Камимура объединятся, то противостоять им должна серьёзная сила и сильнейший крейсер куда полезнее в драке с «асамоидами», чем в качестве рейдера на торговых путях между САСШ и Японией. Но хотелось иметь под рукой настоящий, не переделанный из парохода, океанский рейдер, ох как хотелось…

– Угощайтесь, Ваше превосходительство, – чаёк отменный, – Бухвостов в отличие от коллеги находился в превосходном настроении, – и вы, Владимир Иванович, не скромничайте.

Капитан второго ранга Семёнов, назначенный к командованию броненосцем «Николай 1», с оставлением в должности флаг-капитана «Отдельного Камчатского отряда Тихоокеанского флота» рассеяно кивнул. То, что Небогатов ненавязчиво помогает, продвигает по службе (командование эскадренным броненосцем – запись огромной важности в служебном формуляре) радовало кавторанга, но на броненосец надо было ещё попасть. Чем чёрт не шутит – наткнутся сахалинцы на пятёрку крейсеров Камимуры и «Наварину» с «Николаем» не отбиться…

Впрочем, даже после благополучного «переезда» Брусилова и Семёнова с могучего «Суворова» на древний «Николай» проблем у «камчатцев» будет в избытке…

Во-первых – «угольный вопрос», вряд ли российским представителям на американском континенте и в Азии достаточно быстро удастся зафрахтовать угольщики и отправить их через театр военных действий на Камчатку. Да и снабжение экипажей и гарнизона должны казне «влететь в копеечку». Нет, грамотный моряк, мыслящий стратегически, капитан второго ранга был только рад вниманию, уделяемому императором делам флотским. Но как флаг-капитан и командир флагмана уже начал думать как же «расшить» наиболее узкие места (уголь, организация береговой обороны, система оповещения, укомплектование наблюдательных постов)…

Бухвостов прокладывал курс, стараясь не удаляться от материка более чем на 15 миль. Здесь и опасение ночных атак многочисленного японского миноносного флота свою роль сыграло, да и фактор секретности никто не отменял. Чем позже япошки обнаружат разномастную, но грозную эскадру (два броненосца, два броненосных крейсера, три бронепалубника-шеститысячника, «Изумруд» в качестве разведчика) тем лучше.

Старших офицеров мучил вопрос – обзавелись японцы «дальнобойными» радиоаппаратами, или преимущество по связи пока остаётся у российского флота. Клапье де Колонг одну из двух немецких радиостанций установил на «Наварин» и теперь русские эскадры точно не потеряются на океанских просторах. Если, конечно, радисты не подведут и противник не поломает все планы и расчёты.

– Жаль Константина Константиновича, – Семёнов отставил стакан, – похоже, так и вмёрзнет в лёд в «Амурской луже», – растащили его корабли. Остались инвалидные «Мономах» и «Сисой»…

– Кто бы мог подумать, – Брусилов оторвался от изучения карты Сахалина, – что забившаяся в устье Амура эскадра из шести старых броненосцев так сильно воздействует на неприятеля. Я поначалу решил, что Того всеми силами на Владивосток навалится. Ан нет – раздёргал флот, начал сторожить проливы и Николай Иванович блистательно этим воспользовался.

– Думаю, «пофартило» нашему адмиралу только потому, что он наплевал на все распоряжения «из-под шпица». Я наблюдал за Николаем Ивановичем, как только он «Александр» сделал флагманом, – абсолютное спокойствие, никаких терзаний, метаний, нервов. Полная противоположность Рожественскому! Небогатов словно заранее знал, что будет делать, вступив так нечаянно в командование, – не ждал Николай Иванович инструкций, «высочайшего понуждения», как Витгефт в Порт-Артуре. Может, поэтому всё и получилось?

Стемман, желая проверить «Богатырь», испросил разрешения на «пробную гонку» с «Изумрудом» и два быстроходных крейсера, на виду у эскадры начали «состязание». Азартная молодёжь делала ставки – выжмет взрезанный скалой «Богатырь» хотя бы 20 узлов или же звание «скорохода» осталось в прошлом…

Адмиралы опасались иного, – вдруг да Александр Фёдорович Стемман, «соскучившись» по морю увлечётся и «запорет» машины. Но осторожный Стемман, идя вровень с «Изумрудом» на 22 узлах, не стал рисковать и позволил Ферзену первенствовать. Хотя, в докладе на «Суворов» командир «Богатыря» отметил надёжную работу механизмов, возможность дать и 23 узла, и не удержавшись похвалил спецов с «Камчатки», оказавших немалую помощь корабельных «мехам» на заключительном этапе ремонта. Небольшая модернизация «Богатыря» и снятие бесполезных 47-миллиметровых орудий огневую мощь крейсера уменьшили ненамного (увы, но добавить «трёхдюймовок» пока не представлялось возможным, не было во Владивостоке их в достаточном количестве) и грозой для японских миноносцев и бронепалубников «Богатырь» остался.

Ночью отряд Бухвостова оттянулся в море миль на тридцать от российского берега, контр-адмирал не исключал, что хитроумный враг мог устроить в одной из бухт базу для миноносцев и внезапно атаковать русские броненосцы с той стороны, откуда не ждали. Форсировать пролив Лаперуза предполагалось с раннего утра, дабы полностью использовать световой день, не попасть под атаку миноносных отрядов японцев в тёмное время суток. Потому не спешили, ночами сбрасывали ход до 7-8 узлов, рассчитывая форсировать пролив с севера, с первыми лучами солнца.

В 9 часов 15 минут 5 августа Ферзен сообщил о дымах у островка Монерон. «Богатырь» ускорился и пошёл за «камешком», дабы поддержать «Изумруд», – при вероятной и крайне нежелательной встрече с «Сума», «Акицусима», «Акаси» или «Цусима». Но «испачкавшие» горизонт два японских миноносца в драку ввязываться предсказуемо не стали и пока один форсируя машины, поспешил доложить командованию о русском разведчике, второй попытался обойти «Изумруд» по большой дуге, дабы разузнать – какие силы северных варваров идут к проливу Лаперуза. Однако тут на любознательного японца накатил «Богатырь», легко выдавший за 20 узлов. Пришлось самураю отступить, а Стемман не удержался и скомандовал расчётам разрядить орудия по неприятелю. Три залпа трёх шестидюймовок лишь раззадорили комендоров, но каперанг дал отбой и приказал сбавить ход, – Александр Фёдорович, насиделся на берегу и берёг свой корабль…

Получив указания от Бухвостова пара «Изумруд»-«Богатырь» на 17 узлах устремилась к проливу Лаперуза. Отряд, прибавив ход до 13 узлов, готовился к бою. Адмиралы яростно спорили, какую тактику избрать. Понятно, что завидев «Орёл» и «Суворов» японцы отступят, а вот если на первом этапе «не светить» броненосцы, тогда высока вероятность боя – не удержится Камимура, постарается если и не утопить, то максимально повредить крейсера, особенно старых своих знакомых – «Громобой», «Россию», «Богатырь». Если сконцентрировать огонь на одном из вражеских броненосных крейсеров, если артиллеристы не подведут (а выучка расчётов благодаря практике и небогатовской «матросской акадЭмии» здорово выросла) то возможно, удастся нанести серьёзные повреждения хотя бы слабейшей «Адзуме», сбить ход. А тут – бах, и бородинцы накатят!

План был хорош, но Брусилову он не нравился неминуемым избиением русского крейсерского отряда, ремонт кораблей при куцых возможностях мастерских Владивостока растянется минимум на полгода. Если утопить в придачу к «Якумо», ещё один корабль линии, то дело того стоит, а если не получится – это будет стратегическое поражение русского флота, даже без потерь в вымпелах…

Бухвостов с доводами коллеги-стратега согласился, но предложил рискнуть. Тут главное предупредить командиров – на рожон чтоб не лезли, особенно «игрушечный» «Изумруд» и «Аврора», в перегруз забитая «гостинцами» для Камчатки…

Камимура, получив известие о приближении русских, не сомневался, – вслед за разведчиками вскоре обозначатся и «серьёзные» корабли. На данный момент «Асама» и «Ивате» находились в Немуро, там же отстаивались и наскоро чинились после боя с «Мономахом», «Акицусима» и «Сума». Информация о выдвижении серьёзного отряда неприятеля к Гензану и обстреле места базирования адмирала Того, дошла до севера Хоккайдо оперативно и Камимура был уверен – на прорыв идут «Россия» и «Громобой, которых как раз у Гензана и не увидели наблюдатели.

Пролив Лаперуза перекрыли «Идзумо», «Токива» и «Адзума». «Цусима» и восемь эсминцев решили «попугать» «Богатырь» и «Изумруд», но отвернули, не сходясь ближе 30-35 кабельтов. Стемман развернув крейсер левым бортом (там, по мнению каперанга, были самые подготовленные комендоры) к неприятелю, дал команду на открытие огня. Шестидюймовки забахали вразнобой, каждая выбирая «свою» цель, и пока японцы не выскочили из зоны обстрела, выпустили от 8 до 12 снарядов. Наблюдали два близких накрытия миноносцев и, похоже, «Цусима» таки словила «богатырский привет», но точно утверждать было нельзя – если и попали, то разрыва не случилось…

Японская «лёгкая кавалерия» поспешила укрыться за «большими братьями», «Богатырь» и «Изумруд» притормозили в шести милях от неспешно дефилирующих от мыса Сойя к мысу Крильон «броненосцев второго ранга». Камимура вёл отряд на семи узлах и когда с норд-веста показались и были опознаны «Аврора», «Олег», «Громобой» и «Россия», возблагодарил богов.

Драки адмирал не боялся, наоборот – страстно желал. Тем более драки смертельной, непременно с «разменом» кораблей, уничтожением врага. За расстрел Вакканая и нарочитый трёхчасовой десант, с циничным фотографированием на развалинах маяка, русские заплатят. Тогда только категорический приказ Того заставил отойти, но сегодня отступления не будет! Спешат на помощь, «Асама», «Ивате», «Сума», «Акицусима». Тройку броненосных крейсеров прямо сейчас поддержат «Цусима» и «Акаси» с дюжиной миноносцев. Нет, шести русским крейсерам не пройти в океан, а кое-кому предстоит сегодня перейти в «отряд «Рюрика»!

Идущие строем фронта четыре русских крейсера немилосердно дымили, подтверждая сведения о нехватке во Владивостоке качественного угля, из-за чего адмирал Небогатов половину гарнизона отправил прокладывать железную дорогу к Сучанским шахтам.

Что ж, через час форсированной работы на дрянном угле у противника начнут забиваться котлы и тогда адмирал Брусилов, (разведка доложила, что именно он командует русскими большими крейсерами) вряд ли сможет избежать боя, а если и продержится днём, то ночью будет неминуемо добит атакой отчаянных миноносников…

Сообщение сигнальщиков о дымах и силуэтах больших кораблей, прячущихся за крейсерами, вогнало Камимуру в ступор.

Это могли быть только бородинцы. Значит хитрец Небогатов в который уже раз разделил силы и воспользовался тем, что из четырёх броненосцев Соединённого флота полностью боеспособны лишь ДВА! Неужели придётся отступить, пропустить врага, и в который уже раз стать самым ненавидимым в Японии военачальником…

Камимуру своевременно оповестили об уходе Того в Сасебо. Небогатову как «подачку» оставили пару старых пустых пароходов и два дежурных миноносца, укомплектованных новобранцами. Вся задача этих смертников заключалась в пересчёте русских кораблей и информировании начальника порта, который сообщит о составе вражеской эскадры уже командованию флота.

Отсутствие «России» и «Громобоя» храбрецы отметили, равно как и наличие в набеговой эскадре трёх больших броненосцев. Но, что осторожный русский адмирал вытащит в море ВЕСЬ флот, Камимура не ожидал.

– Курс на ост, увеличить скорость до 17 узлов, – вице-адмирал отошёл от командира крейсера и грязно выругался в пространство, уже не сдерживаясь при подчинённых, не боясь утратить репутацию невозмутимого и сдержанного флотоводца. Очередное позорное отступление! И наплевать, что противник несоизмеримо сильнее, что надо сохранить корабли для решающего сражения – адмирала в который раз сделают крайним. «Хорошо пехотным генералам, – подумал Камимура, – всегда можно подняться из окопа и пойти на врага, оставив дивизию на исполнительного и толкового полковника. Жаль, в войне на море, такое невозможно. Безумная отвага адмирала Дева, стоила империи двух лучших бронепалубных крейсеров. А сцепись он сейчас с русскими, дай волю ярости и жажде смерти в бою, – минимум флагманский «Идзумо» и наименее защищённый «Адзума» будут утоплены. Нет, Хиконодзё Камимура уйдёт один, не потащит за собой сотни опытных, так нужных Японии моряков»…

Бухвостов, получив известие о бегстве неприятеля, дал приказ держать 15 узлов. «Орёл» и «Суворов» неторопливо разгонялись, выходя на передний план, крейсера разошлись, освобождая место двум бронированным исполинам. Русская эскадра прошла пролив Лаперуза строем фронта, противник уходил на восток. Шесть крейсеров надёжно прикрывали броненосцы и бросать в самоубийственную атаку миноносцы Камимура не стал, день пройдёт, а ночью шансов покрасться к врагу на дистанцию уверенного поражения на порядок больше…

На «Суворове» установили связь с «Навариным». «Сахалинцы» на пяти узлах приближались к расчётной точке, где им и следовало дожидаться отряд Бухвостова – Брусилова.

Бородинцы легко держали 15 узлов и практически не отставали от броненосной троицы Камимуры, также шествующей строем фронта. Стемман, получив разрешение действовать самостоятельно, настропалил механиков и «Богатырь» помчал вперёд, ориентировочно выдавая 21-22 узла и достаточно быстро начал обгонять идущий крайним правым «Адзума». На японском крейсере французской постройки дерзкий русский бронепалубник обстреляли всем правым бортом, но снаряды падали не ближе кабельтова, к тому же «Богатырь» чуть довернув вправо, и, как показалось сигнальщикам на «Суворове», ещё немного ускорился…

– Дорвался Александр Фёдорович до драки, теперь не слезет с «француженки», – довольно хмыкнул Бухвостов, – эй, сигнальцы, передать на «Громобой» и «Россию» – дать полный ход, вступить в кильватер «Богатырю».

– Не ожидали самураи такой прыти от покалеченного крейсера, – Брусилов стоя на мостике рядом с Бухвостовым неодобрительно покачал головой, – Николай Михайлович, а ведь покалечим «рюриков»…

– Рискнём, Лев Алексеевич. Думаю – «отгрызём» сегодня у Камимуры либо один из крейсеров, либо несколько миноносцев, когда они кинутся в отвлекающую атаку. Или вы после «Якумо» ревностно к этому делу относитесь – оставшиеся японские броненосные только ваши?

– Да забирайте, не жалко…

Пока контр-адмиралы мило беседовали, «Громобой» а за ним «Россия», вырвались вперёд и приняли вправо, «отжимая» японцев от Хоккайдо. Камимура уходил строго на восток, в океан, даже не подумав склониться к родному острову. То ли боялся быть прижатым к прибрежным скалам, то ли не хотел показать согражданам, как его в очередной раз гонят русские.

«Богатырь», забежав на пару кабельтов вперёд «Адзумы», наконец то открыл огонь по детищу французских корабелов. За час с четвертью крейсер Стеммана, умело маневрируя, не имел ни одного попадания и Александр Фёдорович, получив с дальномера уверенное: «сорок два кабельтова» дал отмашку артиллеристам.

То ли «командировка» тридцати «пушкарей» крейсера в поход на «Рионе» дала столь нужную расчётам практику, то ли сказались теоретические занятия офицеров и наводчиков, а возможно сам Нептун решил реабилитироваться и помочь «нефартовому» кораблю, но с третьего залпа «Богатыря» в высокобортную «Адзуму» начали «ввинчиваться» русские снаряды. Командир крейсера Какуити Мураками не собирался стоически терпеть обстрел и, не испрашивая разрешения у адмирала, приказал прибавить ход и принять два румба вправо. Носовая башня «Адзумы» хищно нацелилась на дерзкий русский бронепалубник, но в это время рвануло в каземате правого борта и десятитысячная махина зарыскала по курсу, два восьмидюймовых снаряда ушли далеко в сторону…

– Вот они, наши «дубовые» в умелых руках когда надо подрываются, – закричал обрадованный Стемман, – давай ребята, поджаривай япошку!

На помощь терпящему поражение в артиллерийской дуэли со слабейшим противником крейсеру развернулись шесть миноносцев. «Токива», с новым командиром, старшим офицером и старшим артиллеристом (прежних не так давно выкосил снайперским огнём лейтенант Нозиков с «Мономаха») зажатая справа «Адзумой» а слева – «Идзумо», прибавила ход. Камимура, также отдавший приказ командиру флагмана ускориться, дабы выйти вперёд и видеть, наконец, что происходит, только и мог витиевато выругаться.

Стемман, оценив обстановку полным ходом пошёл на вражеские миноносцы, шестидюймовки крейсера бахали с невероятной частотой. По «Адзуме» открыл огонь «Громобой».

– Господа, вы только посмотрите какой великолепный военно-морской кабак устроил Александр Фёдорович, – Бухвостов отдал приказ дать полный ход и «Суворов», дрожа от напряжения и боевого задора нёсся за врагом. «Орёл» не отставал – разгрузка «бородинцев», и изрядно поднаторевшие за время похода и боевых действий механики и кочегары творили чудеса – шестнадцать узлов броненосцы держали уверенно.

– Хорошо идём, – заметил Семёнов, – а Стемман действует абсолютно верно. Сейчас «Богатырь на контркурсах расколошматит миноносников, попасть миной в крейсер идущий как бы не на 23 узлах, это надо умудриться. А комендоры у Александра Фёдоровича мало в чём мономаховским уступят…

Флаг-капитан «Отдельного Камчатского отряда Тихоокеанского флота» напророчил удивительно точно. Сближающиеся на скорости около 50 узлов миноносцы и крейсер без потерь разойтись уже не могли. Но попасть в вёрткий и скоростной «Богатырь», яростно отстреливающийся с обоих бортов, было почти невозможно. Нет, трёхдюймовки миноносцев несколько раз зацепили крейсер, но чтобы миной(торпедой) образца 1905 года угодить точно в цель на таких скоростях…

Стемман, вцепившись в поручни, с перекошенным лицом, закусив верхнюю губу, стоял на мостике, отмахнувшись от старшего офицера, требующего укрыться за бронёй.

– Нет, если попадут в крейсер, я не вынесу второго ремонта. Прошу вас, Виктор Николаевич, пройдите в рубку. Если меня зацепят, в общем, будьте готовы принять командование!

Эти был звёздный час, а вернее минуты (сближение с противником и бой уложились в чуть более четверти часа) каперанга Стеммана. Александр Фёдорович побледнел от волнения, увидев как шестидюймовый снаряд «Богатыря» на двадцати кабельтовых «вскрыл» вражеский миноносец и тот запарив, начал заваливаться на правый борт. Ну а когда сразу три самодвижущихся мины прочертили след в сторону корабля, отважный офицер побагровел и так изматерил ё… япошек, что сигнальщики, спрятавшиеся от осколков, расправив плечи встали чуть поодаль от исходящего яростью командира. Все три мины прошли мимо стремительно мчащего крейсера, а миноносцы, приблизившиеся на пистолетный выстрел, были в клочья, мгновенно и страшно, разорваны орудиями «Богатыря». Как будто медведь, вырвавшийся из клетки, своими когтями прошёлся по обнаглевшим, страх потерявшим болонкам…

Два из шести уцелевших миноносца отбежали к «Идзумо», «Богатырь» не сбавляя ход пёр на «Цусиму» и очередные шесть миноносцев, за взбесившимся русским крейсером на предельной скорости шли три японских броненосных. «Идзумо» наконец то вырвался вперёд. «Адзума» понемногу отставал, но дистанцию в 50-55 кабельтов между собой и преследующими «рюриками» пока удерживал. За «Громобоем» следовала «Россия». Заметно отставала четвёрка – «Аврора», «Олег», «Суворов», «Орёл». На бородинцах сбавили ход до 15 узлов, а крейсера, не способные догнать японцев, охраняли броненосцы, мало ли откуда выскочат неприятельские миноносцы, не мог же Стемман уничтожить их все…

Камимура, получив сообщение об интенсивном радиообмене преследующих его русских, с некими кораблями, резонно решил, что с Сахалина идут «Наварин», «Сисой» и «Николай» с «Мономахом», не рискнувшие скрести килями дно Татарского пролива. А следовательно, курс строго на восток приведёт его эскадру прямо под двенадцатидюймовки пожилых, но смертельно опасных русских броненосцев. Теперь становилось понятно, почему осторожный Небогатов не оставил во Владивостоке ни одного серьёзного корабля. Командующий Тихоокеанским флотом решил воспользоваться временным выбытием из строя «Асахи» и «Фудзи» и собрать все силы в один кулак. Вероятно, русские готовятся к генеральному сражению. Либо к проводке транспортов с десантом, что однозначно выльется в решающую битву. Япония, послав лучших своих сынов в Маньчжурию, может полагаться лишь на доблесть и выучку флота. Что ж, транспортов сегодня не обнаружили, следовательно, главная битва впереди. И чтобы победить в решающем сражении, можно проиграть мало что значащий бой, главное – сохранить корабли.

Приказ адмирала на «Цусиму» и «Акаси», был чёток и краток. Боя с «Богатырём» не принимать, отходить на юго-восток, навстречу «Асама», «Ивате», «Сума», «Акицусима». Если русский крейсер увяжется за ними, то этого демона Стеммана, вдосталь напившегося сегодня крови молодых и отважных до безрассудства миноносников, шесть крейсеров и десяток больших миноносцев точно не выпустят…

А «Идзумо», «Токива», «Адзума» пока пойдут до мыса Анива и там, резко повернут на юг. Если оказавшийся впереди «Богатырь» решит притормозить три броненосных крейсера, то шесть восьмидюймовых орудий разорвут бронепалубник с такой же лёгкостью, как он чуть ранее уничтожил японские миноносцы…

Но вполне здравый и осуществимый план Камимуры сорвал герой этого дня Стемман. Убедившись, что лёгкие крейсера неприятеля с полудюжиной эскадренных миноносцев во всю прыть удирают, Александр Фёдорович, отошедший от боевого безумия, отдал приказ снизить ход до двадцати узлов. Убедившись, что «Идзумо» вышел вперёд, и неприятельская троица образовала что-то вроде уступа вправо, с немного отстающим «Адзума», Стемман немного притормозил и, дождавшись «японского француза» возобновил артиллерийскую дуэль, с расстояния в пятьдесят кабельтов.

Камимура клял себя последними словами, – слабейший крейсер был опрометчиво поставлен концевым, но начинать перестроение под огнём неприятеля – значило образовать кучу и позволить «Громобою» и «России» приблизиться на опасное расстояние.

Чёрт, если бы не русские броненосцы, оказавшиеся неожиданно ходкими и изрыгающие чёрный дым из труб в прямой видимости, можно было смело развернуться и сойтись с «рюриками» в смертельном клинче. «Изумруд», «Олег», «Аврора» и даже крепкий «Богатырь» также превратились бы в развалины.

С «Адзума» передали – две шестидюймовки правого борта ограниченно боеспособны, машины работают на пределе, пробита третья, отстоящая от остальных двух труба, что не способствует гонкам. Проклятый Стемман отметился и здесь. Четыре попадания во «француженку» за небольшой промежуток времени – это очень хороший результат. Если у комендоров «Громобоя» и «России» такая же выучка, четырьмя миноносцами потери могут и не ограничиться…

Мрачные размышления адмирала прервал доклад старшего офицера крейсера о зависшем впереди-справа от «Адзума» русском бронепалубнике. Это было чертовски опасно. Повернуть «все вдруг» и раздавить наглеца не получится, Стемман уйдёт, пользуясь преимуществом в скорости, да и «рюрики» за время манёвра подтянутся ближе и начнут пристрелку, где любой перелёт по «Адзума» ловит «Токива». Идти прежним курсом, так Стемман не дурак – притормозит и начнёт гвоздить из всех стволов «Адзума», сбивая тому ход. Даже получив серьёзные повреждения «Богатырь» останется на плаву, а «француженку» раздавят «бородинцы»…

Пока японский адмирал предавался невесёлым стратегическим размышлениям, на «Суворове» вели оживлённую «переписку» с «Навариным». Фитингоф оставил «Иртыш», «Анадырь», «Корею», под присмотром «Кубани», а сам на «Наварине», с «Николаем» и «Днепром» в качестве разведчика, просил разрешения выскочить на пересечку тройке броненосных японских крейсеров.

– Ну что, Лев Алексеевич, погоним Камимуру на Бруно Александровича? – Бухвостов уже принял решение, но вежливости ради просто обязан был поинтересоваться мнением коллеги, находящегося с ним в одном звании.

– А что нам ещё остаётся? После сегодняшней феерии «Богатыря», я думаю, мы и без Фитингофа можем откусить один-два японских крейсера. Главное помнить, Николай Михайлович – на «России» батальон пехоты, не дай Бог будут потери у сухопутчиков.

– Солдатиков, разумеется, побережём, у них своя стезя. Им в землю вгрызаться, нам – тонуть. Думаю брони и орудий «Богатыря» и «Громобоя» хватит на стопорение одного японца…

Глава 7.

Отправив Бухвостова и Брусилова гонять крейсера Камимуры командующий Тихоокеанским флотом очень рассчитывал «прихватить» два исправных броненосца Того в Гензане.

Тогда войну можно будет закончить просто и эффектно. Даже «разменяв» «Александр» и «Бородино» на «Микаса» и «Сикисима». Чёрт с ними, с потерями. Войны без потерь не бывает. Уничтожить Того, перекрыть возможность снабжения японской армии в Маньчжурии – вот она и победа в так несчастливо начавшейся войне, победа завоёванная флотом! Подавляющее преимущество в кораблях линии надо непременно использовать. Тем более царь, передав в подчинение Командующему Тихоокеанским флотом не только Владивостоксую крепость, но и Уссурийский отряд, требовал наступления сухопутных сил в Корее.

Генерал Брусилов, спешно собирающий офицеров и лучших унтеров-пулемётчиков в дивизию морской пехоты, телеграфировал из Петербурга об укомплектовании целого батальона кубанскими пластунами. Станичники, узнав, что шефство над дивизией отдано цесаревичу Алексею, по малолетству которого морпехами будет «заведовать» сам император, охотно пошли «в морские казаки».

Тут, кстати, здорово помогла огромная статья Николая Кладо, подробно разобравшего героическую историю запорожских казаков, хозяйничавших на своих «чайках» на черноморском побережье. Ну и тот факт, что казак идёт на царёву службу без коня и это позором не считается, также сподвиг небогатых казаков и младших, вторых-третьих сыновей в семье, записываться в морскую пехоту.

Только вот время поджимало. В лучшем случае в конце августа подтянутся во Владивосток первые подразделения по «овладению Японией» – со звучными эпитетами опять-таки виртуоз пера Кладо постарался. Но осеннее Японское море…

В общем, Небогатов пока не особо загадывал, как они пройдут, состоятся ли – десанты на Хоккайдо, но вот об овладении Гензаном задумался всерьёз. Особенно сейчас, когда адмирал Того оставил внушительную русскую эскадру «с носом» – буквально за сутки перед появлением превосходящих сил неприятеля уйдя в Японию, скорее всего в Сасебо, где достать его ой как затруднительно.

Последние пространные шифровки самодержца свидетельствовали о том, что Николай не отступится и будет медленно, но неуклонно «дожимать» микадо. Тем более политическая обстановка «вдруг» резко переломилась в пользу России. Французы, обеспокоенные «германскими ухаживания» и посылкой внушительной делегации немецких военных наблюдателей в Харбин и во Владивосток, начали демонстрировать невероятную благожелательность, предлагая не афишируемую помощь в дальневосточной войне «доблестным русским союзникам». Небогатов телеграфировал военным агентам во Франции немедленно истребовать ВСЮ документацию по подводным лодкам и минному(торпедному) оружию, допустить офицеров русского флота на все заявленные ими к осмотру корабли союзного французского флота. В противном же случае адмирал грозил «развернуть» спешно посланную на театр военных действий французскую миссию наблюдателей. Царь, которому «лягушатники» мгновенно пожаловались, своего победоносного флотоводца поддержал. Французы утёрлись и показательно и радушно раскрыли объятия русскому военно-морскому атташе…

Уставший от круглосуточной переписки по телеграфу, идущей без учёта разницы во времени, Николай Иванович отдыхал в море. Да и все удачные мысли о дальнейшем противостояние с Соединённым флотом Японской империи приходили к адмиралу не в здании штаба Тихоокеанского флота, – так уж получалось, на кораблях лучше думалось.

Броненосцы береговой обороны и «Ослябя» под руководством контр-адмирала Миклухи начали «долбить» Гензан. Раз уж не получилось одним решительным ударом покончить с ослабленным врагом, необходимо разрушить портовые сооружения, наподдать как следует и по береговой обороне и по пехотным частям японцев – всё потом нашим проще будет отбивать порт. Задача августа-сентября для Тихоокеанского флота – сделать всё возможное, чтоб развевался в Гензане российский флаг! И основания к тому были.

Наступление в Маньчжурии, хоть и «притормозившее», тем не менее, здорово напрягло сухопутную японскую армию. Отряды кавалерии вновь пошли по японским тылам и набравшиеся опыта маневренной войны офицеры разрывали вражеские коммуникации, сжигали склады, уничтожали небольшие подразделения противника. Куропаткин мог торжествовать – его «кутузовская стратегия» наконец-то заработала. Правда, офицеры в войсках по прежнему подшучивали над незадачливым полководцем, ради следования теориям которого пришлось сдать Порт-Артур и где пятиться, а где и бежать до «Сыпингайского уезда». Однако, шутили по-доброму, в войне назревал перелом, – бывалые унтера зря не скажут, мол: «япошка уже не тот, ваше благородие»…

Линевич и Ояма накапливали силы у Мукдена, старательно изображая готовность разыграть второе «Мукденское сражение». Но японцы о наступлении не помышляли, стараясь лишь ослабить, обескровить русские армии. Однако гнать батальоны на пулемёты, дабы занять китайскую деревушку в десяток фанз и отчитаться о «великой победе» было высочайше запрещено. В июне-июле было три случая «бунта» в полках, посылаемых в бессмысленные лобовые атаки и понёсших большие потери. Отчёт Линевича о «бунтах» в Петербурге восприняли крайне болезненно. «Сегодня бунт, а завтра – РЕВОЛЮЦИЯ?» – собственноручно начертал император, публично усомнился в адекватности сухопутных военачальников и привёл в пример геройский флот, где не только сами матросы уничтожают крамолу, но и адмиралы успешно воюют, сберегая корабли и подчинённых и топя суда неприятеля. Тут весьма кстати пришлась и докладная записка Небогатова о необходимости омоложения командного состава. Правда адмирал рассуждал о флоте, но и в армии «хватает старых маразматиков» – прямо, по солдафонски поддержал племянника великий князь Николай Николаевич. В гвардии сей великокняжеский «гафф» с удовольствием пересказывала молодёжь, а в действующую армию крылатая фраза ушла подкреплённая высочайшей рекомендацией поощрять инициативы молодых и энергичных офицеров, имея в виду их дальнейшее продвижение по службе…

Амбициозные поручики и штабс-капитаны, возглавившие «команды охотников» пытались победить противника с помощью маневра, удвоением запаса патронов у лучших стрелков, обустройством ложных позиций и прочими военными хитростями, на первый взгляд безыскусными и примитивными, однако весьма действенными. Слухи о едущих на войну гвардейских полках нервировали армейцев, считающих, что столичные пижоны прибудут на готовенькое и всю славу близкой, выстраданной истинными маньчжурцами победы, припишут себе. Потому, несмотря на осторожность штабистов, в рейды по тылам неприятеля была настоящая очередь, эскадроны комплектовались только добровольцами, пусть даже и пехотинцами, более менее сносно умеющими держаться в седле. Мотивированные и желающие драться мобильные отряды в японском тылу, на огромной территории, занятой, но слабо контролируемой самураями, оказались той страшной русской силой, воспетой ещё Денисом Давыдовым, с которой враг никак не мог совладать.

Нечто подобное Небогатов хотел учинить и в Корее, двинув на юг несколько полков из Владивостока. Вряд ли японцы усилят свою корейскую группировку, скорее наоборот – переведут лучшие батальоны для укрепления Маньчжурской армии. А Уссурийскому отряду вести наступление, имея поддержку с левого фланга силами флота, – почему бы и нет. Только надо вытребовать у Линевича толкового и энергичного генерала – ждать сухопутного Брусилова не хотелось, да и чему он мог научиться, много лет служа и начальствуя в Кавалерийской школе? Пусть уж Алексей Алексеевич морской пехотой занимается. На Хоккайдо, так и быть пошлём, в Корее же нужен не паркетный, а боевой, понюхавший пороха этой войны генерал – воевавший, отступавший, набравшийся кровавого бесценного опыта…

Ну а пока, дабы с наибольшей отдачей использовать выход большой эскадры, вице-адмирал дал команду крейсерам погонять японские миноносцы, обозначившиеся на южных и восточных румбах. «Жемчуг», «Светлана» и «Алмаз» получив по эскадренному миноносцу в пару, отправились на охоту, а старичок «Донской» и «Терек» должны были пройти к северу от порта и сымитировать подготовку к высадке десанта – промерить глубины, погонять на катерах, якобы десантируясь. Для такого дела с бородинцев даже сняли четыре катера и отрядили сию флотилию под командование Лебедева.

«Александр» и «Бородино» составляли резерв, готовый выступить против появившегося неприятеля и подстраховывали четвёрку обстреливающих порт кораблей. Миклуха, получивший неоценимый опыт траления в Татарском проливе, опасаясь японских минных банок, быстро сорганизовал тральную партию из офицеров ББО на катерах, заблаговременно приготовленных как раз для «прогрызания» минных заграждений. Ну а поскольку неприятельский флот из Гензана ушёл, задача существенно облегчалась. Небольшой «Ушаков», ведомый двумя катерами, двигался медленно и представлял прекрасную мишень для береговых батарей. Но вряд ли здесь японцы задействовали современные скоростные и дальнобойные пушки, да и броненосец Бэра был в готовности поддержать отряд ББО.

На «Ослябе» как и ранее под Владивостоком, начали затопление отсеков правого борта, с целью увеличить дальность стрельбы орудий. Не то чтобы крайняя нужда возникла именно через затопление добросить снаряды до предполагаемого размещения береговых батарей, но командующий приказал провести учения, создав искусственный крен, коль уж вместо яростной драки идёт показательная порка врага – почему бы и не опробовать в боевых условиях интересные наработки на будущее. Бэр, будучи автором идеи увеличения предельного угла возвышения орудий посредством затопления отсеков, считал данный опыт особенно ценным для Балтики, где русскому флоту наверняка предстоит отбиваться от англичан за минными заграждениями, и был только рад ещё раз проверить теорию на практике. Однако старший офицер кавторанг Похвиснев, выслушивая доклады трюмных, вполголоса поругивал новации, обеспечившие ему дополнительную головную боль.

– Полно, Давид Борисович, понимаю всю вашу ярость, – Бэр покаянно склонил голову, – но дело для флота нужное, дело для флота важное. Вы уж потерпите.

– Да терплю, куда деваться. Чёрт бы побрал этих умников, инженеров косоруких с верфей Адмиралтейских, – Похвиснев только рукой махнул на шутовство командира, – новейший броненосец, а проржавел едва ли не как десятилетний «Наварин»…

Пока в башнях главного калибра шли приготовления к бою шестидюймовки «Осляби» умудрились успешно отстреляться по двум японским миноноскам, обозначившим попытку атаки броненосного отряда. Один миноносец запарил, остановился и был затоплен экипажем, спасшимся на шлюпке, а второй – отбежал обратно в порт.

«Владимир Иосифович, поздравляю с отбитием минной атаки и утоплением неприятеля, восхищён мастерством ваших артиллеристов», – отсемафорил с «Ушакова» Миклуха.

– Как же, атаки, – командир «Осляби» был несколько уязвлён тем, что производство в адмиралы подзатянулось, в то время как пятёрка «небогатовских орлов» уже получила орлов на погоны, – не пошли бы япошки двумя старыми минарями средь бела дня в атаку, разведывали наши силы для передачи Того в Сасебо…

– Владимир Иосифович, – старший артиллерист отвлёк Бэра от переживаний и самокопаний, – орудия главного калибра к стрельбе изготовлены, заряжены фугасными…

– Да, Сергей Эмильевич, приступайте и далее командуйте сами, тут не морской бой, манёвров не предвидится. Передайте моё особое удовольствие отличившимся расчётам.

– Слушаюсь! – Капитан второго ранга Генке чётко откозырял и спешно направился к носовой башне.

Защищающие порт береговые батареи, дальнобойным орудиям «Осляби», противопоставить ничего не могли. Потому, когда десятидюймовые «подарки» направляемые Генке и Тундерманом, начинали падать в опасной близости, доблестные самураи, организованно, по приказу, отступали в безопасное место. Два старых парохода, два буксира, пытавшихся замаскироваться плавкраном и второй миноносец, уже оставленный командой, были «раздолбаны» в пух и прах, но вот портовые сооружение возгораться не хотели категорически.

Зато провокация «Донского» и «Терека» удалась в полной мере. Японцы решили, что коварные русские собрались высаживать десант, а обстрел порта – манёвр отвлекающий и подтянули к местонахождению крейсеров несколько батарей полевых орудий и то ли пару батальонов, а может быть даже и полк пехоты. Лебедев дал возможность самураям сосредоточиться в прибрежной полосе и полным ходом повёл «Донской» к месту предполагаемой высадки. Артиллеристы старого крейсера открыли шквальный огонь по местам скопления японцев, снарядов не жалели.

– Константин Платонович, а ведь неплохо получилось, – командир «Донского», пронаблюдав воспарившие в воздух вражеские пушки, выкаченные отчаянными защитниками Гензана на прямую наводку, невероятно развеселился, – всё-таки умеет наш адмирал в копеечном деле рублёвый прибыток получить.

– Точно так, Иван Николаевич, – кавторанг Блохин мельком глянул в бинокль на разбегающихся японцев, – а фугасы то наши вполне себе неплохо разрываются, как минимум роту япошек уработали и к ним в довесок три или четыре орудия.

– Константин Платонович, подготовьте наградные списки. Думаю. все расчёты отстрелялись отменно, все достойны быть отмеченными.

Блохин кивнул. За поход и прорыв во Владивосток, а также за тяжёлую, изматывающую, но такую нужную службу «учебно-артиллерийской брандвахтой» командир и старший офицер крейсера-ветерана были представлены Небогатовым, помимо уже полученных орденов Святого Георгия (за «попятнанные» миноносцы во время форсирования Цусимы) к орденам Святого Владимира с мечами третьей степени и продвижению по службе. Лебедев должен был принять командование «Ослябей», как только Бэр получит адмиральские погоны, а Блохин тут же вступит в командование «Донским»…

К вечеру Небогатов, досадуя и чертыхаясь о даром потраченном угле (три уничтоженных японских миноносца адмирал в расчёт не брал), отдал приказ к возращению во Владивосток. Несмотря на то, что быстроход «Жемчуг» здорово напугал японских миноносников, командующий побаивался ночной атаки.

Лидировал эскадру «Донской», три броненосца береговой обороны «замыкали» колонну. Главную ценность флота, – броненосный отряд из «Александра», «Бородино», «Осляби», оберегали «Светлана», «Алмаз», «Жемчуг» и миноносцы.

Добравшись до Владивостока без приключений, эскадра втянулась в Золотой Рог. Николай Иванович злой и не выспавшийся поспешил в штаб флота. На вопрос Свенторжецкого о итогах рейда, адмирал сердито буркнул, что от роты пластунов толку было бы больше чем от прогона чёртовой дюжины кораблей туда и обратно, и прошёл к себе в кабинет. Дурное настроение комфлота объяснялось просто – запасы угля катастрофически таяли, а пополнял их жидкий ручеёк поступлений с Сучанских шахт. Флот, даже отстаиваясь во Владивостоке, пожирал необычайно много топлива. Если император не намерен заключить мир в ближайшие пару месяцев, то угольный вопрос непременно станет стратегическим.

А самодержца, похоже, заусило…

Сейчас, когда Германия демонстративно и напоказ задружила с Россией, не то что Франции, самой владычице морей было жизненно важно пошатнуть, а лучше – порушить эту дружбу двух империй. Не императоров, нет. То, что кузены вместе охотятся, обсуждают балерин и актрисок, а подвыпив, строят планы по разделу мира, знали все, кому положено это знать. Но наметившееся сотрудничество генералитета двух континентальных держав, а особенно отзывы флотских офицеров о «предателях лягушатниках», и о «толковых немцах» передаваемые ещё с эскадры Рожественского нервировали и Париж и Лондон. А теперь и Небогатов из дальневосточного далека так «гавкнул» на французов и так унизил англичан, давая пространное интервью журналистам…

К русскому императору зачастили послы, зондируя почву и намекая о возможных преференциях. А Николаю, очевидно, понравилось быть «пупом» мировой политики…

Вот и сейчас адмирала ждали пространные телеграммы от царя повествующие об успехах в Маньчжурии и необходимости разгрома Соединённого флота к моменту десантирования на Японские острова. Таковых телеграмм у Небогатова скопилось с полдюжины, похоже царственный тёзка, сделав комфлота практически наместником Дальнего Востока, не мог не общаться с конфидентом хотя бы пару суток.

– Евгений Владимирович, будьте добры, уж сообразите ответ Его Величеству, какой-нибудь приличествующий, – скаламбурил вице-адмирал, – у меня бессонница, не соображаю ни черта. Вы же знаете прекрасно, что ответить государю, а я потом отредактирую. Какие ещё новости, расскажите вкратце…

Новостей для командующего было немало. Во-первых, пришло срочное сообщение от Бухвостова о бое в заливе Анива. Увы, но «отгрызть» у Камимуры броненосный крейсер не получилось. Напротив, «Богатырь», столь прекрасно начавший бой и утопивший четыре миноносца, нахватался шести и восьмидюймовых снарядов с «Адзума» и «Токива» и еле успел «отползти» в сторону от прорывающихся неприятельских крейсеров. По счастью убитых было немного – семеро, раненых – тридцать, в том числе и Стемман, не сходивший с мостика, «нашёл свой осколок» взрезавший неистовому каперангу левое бедро. Правда, «Токива» и особенно «Адзума» получили подарки и от «Богатыря» и от «Громобоя». Но хода не утратили, 17-18 узлов держали уверенно. «Громобой» также был побит – вышла из строя левая носовая восьмидюймовка. Учитывая, что флагманский «Идзумо» был целёхонек, погоню за уходящей броненосной троицей продолжать не стали – «Олег» и 17 то узлов держал с огромным напряжением, «Аврора» перегружена, а на «России» – пехотный батальон для гарнизона Камчатки…

Посему Бухвостов и Брусилов наскоро посовещались и решили, что куда важнее выполнить главную задачу, – соединиться с «сахалинцами» и отправить «Камчатский отряд» по назначению. Благодаря мощным радиопередатчикам эскадры встретились практически в запланированной точке, в восточной части залива Анива, разве что погоня за крейсерами Камимуры несколько отсрочила рандеву.