Читать книгу Ночь в июне - Алексей Процкий - Страница 1

часть 1

по вечернему городу бежал молодой человек. на вид ему было не больше 22. мысли о предстоящей встрече не давали покоя, вторгаясь в сознание и вырывая из настоящего. волосы были растрепанны не смотря на то, что он тщательно их причесал перед выходом. на нем были старые заношенные черные джинсы, слегка побелевшие от многолетних стирок, но все еще сидящие на нем лучше любых иных – новых или старых. джинсовая куртка колыхалась на бегу, словно плащ. он опаздывал. не сильно, но опаздывал, а этого совсем не хотелось. не хотелось быть не пунктуальным. он не был из тех людей, кто мог позволить себе опаздывать, а среди тех, кто может, лишь единицам это идет вследствие их шарма и обаяния. юноша, совсем недавно вкусивший столь немногочисленные радости жизни, одной из которых была девушка, к которой он стремился, не сбавлял бег ни на минуту, иногда задевая прохожих, отталкивая их, как неумелый пловец старается избавиться от воды, в которую его бросили. ее пленительное тело манило, ждало его в конце улицы. теперь он шел пешком, восстанавливал дыхание, чтобы не показаться суетным. одышка явно была ни к месту.

возле подъезда он достал дрожащими то ли он бега, то ли от нервов руками новую пачку сигарет. несколько выкинул в урну. он не курил, и ему казалось, что выкинув несколько, будет казаться курильщиком, якобы это придаст ему не то зрелости, не то бунтарства. может, таким образом он пытался обмануть себя.

не выкурив и половины сигареты, он щелкнул пальцами, и окурок пролетел мимо урны. он подошел к двери подъезда, взглянул на окурок, поднял его и выкинул куда положено. на входе в квартиру его встретил один из сожителей Даши. в коммунальной квартире, находившейся в центре, она снимала комнату, в которой жила одна. с соседями Максим был знаком, но не провел с ними в сумме больше получаса за разговорами не смотря на то, что видел их каждый раз. этот визит был четвертым.

– опять ты, – сказал уже знакомый Максиму человек, который выглядел лет на пять старше. – Даша! – крикнул он внутрь квартиры, откуда доносилась тишина, – к тебе.

Максим – по природе свой невротик больше иных – сразу направился в дальнюю из шести комнат, стараясь привлечь к себе меньше внимания, будто он совершал противоправное, но не сильно осуждаемое в обществе деяние. он закрыл дверь. на стене у нее висели гирлянда прямо над столом, где она рисовала. там находились новые работы, еще не законченные, но начатые давно. видимо, с последнего визита, который был неделю назад, она так и не притрагивалась к кистям, краскам и незавершенным, но с таким усердием и рвением начатым творениям искусства. нет ничего проще начать творить. страх чистого листа, в котором обвиняют многих писателей не более, чем выдумка. это поймет каждый, познакомившись ближе хоть с одним из причисляемых самих себя к роду творцов. на деле же настоящие преграды встречаются лишь после некоего рубежа, как неминуемо наступает кризис в отношениях горячо влюбленной, с замутненным сознанием, томящих свои тела в объятиях друг друга новой паре. он протянул Даше руку. она нехотя, как он подумал, протянула свою. на деле же она весь день плакала и была уже без сил. новый период апатии, непременно наступающий в середине эпизода депрессии, снова валил ее с ног. но Максиму было не за чем ее спрашивать. он и так все знал. все видел и чувствовал, хоть и не мог подумать о неверности истолкованного им ее поведения, что непременно сопутствует отсутствию опыта в сердечных делах. ему казалось, что все, что от него требуется – удовлетворить ее физические потребности. так что он, не говоря ни слова, начал ее раздевать, целовал длинную шею, так его возбуждающую, одновременно снимал с нее блузку. она не сопротивлялась. ей было практически все равно. где-то в потаённой комнате ее сердца, отлитого из чугуна, как старые батареи, переставшие отапливать ее скромно обставленную комнату, томилось чувство, что может физическое удовольствие сможет перебороть и позволить ей хоть на время ощутить себя живой. но ни он – неопытный в сексе и отношениях – ни она – не смотря на куда больший опыт в физической близости, но с полным непониманием близости духовной – не понимали, что вторая куда важнее, чем введение члена в вагину, ее сокращения, оргазм обоих и сигарета в конце, с прокручиванием фрагментов и уверением друг друга, что все было хорошо, все было так, как они и рассчитывали. так, как их душе было не угодно. редкие проезжающие за окном машины в ночь субботы стали слышны лишь после второй сигареты, когда мысли пришли в относительный порядок, а запах секса испарился в откинутое окно, подгоняемый дымом с ароматами черешни.

– я хочу, чтобы в следующий раз ты меня связал, – сказала первую связную и длинную фразу за вечер Даша.

– связал? – для Максима это было в новинку. самые обычные фетиши, встречающиеся у 4 из 5 человек были им не изучены. в нем появилось ощущение, забытое с детства, предвкушение новой игрушки, обещанной, но не купленной.

– да, у меня есть наручники.

что-то внутри Максима слегка кольнуло – то была юношеская безосновательная ревность от неуверенности в себе и непринятии партнера с его прошлым, пусть даже оно и не рассказано. лишь со временем ему придет осознание, что эти истории, из прошлого, совершенно ничего не значат. то были другие люди, другие места и другие времена. другие обстоятельства. он и сам был другим. но сейчас, еще неопытный, неуверенный в себе, а от того ревнивый, он всячески старался скрыть приливавшую к его лицу кровь. лицо медленно багровело, вена с правой стороны шеи вздулась так, что если бы Даша лежала не слева, а с другой стороны, непременно бы ее увидела, ведь ее голова лежала на груди Максима последние пару минут, еще до начала разговора про наручники.

– что-то не так? – спросила она.

вопрос был неуместным, она это прекрасно понимала, но не могла не удержаться в силу женской любви к колкостям, которые они могут позволить себе отпустить при новых мужчинах, которые появляются в их жизни. это своего рода проверка на выдержку, проверка исключительно для одной единственной цели, преследуемой большинством – возможность терпеть капризы периода менструации и беременности. мало кто из девушек отдает себе в этом отчет, но абсолютно все пытаются проверить партнеров в этом. но сейчас, задавая этот вопрос, Даша не знала о ее сути, о первобытных инстинктах, зарождающихся в ее разуме помимо ее воли. ей была интересна реакция лишь по одной простой причине – узнать насколько он заврался самому себе в тщетных попытках доказать, что куда опытнее, чем есть на самом деле. она повторила вопрос и провела своим острым ноготком левой руки по солнечному сплетению и ниже, остановив его на правой стороне выделявшейся части тазобедренной кости Максима, которая ей так нравилась.

– я думал использовать ремень, – соврал он без колебаний в голосе, но ответил столь четко и моментально после вопроса, что не сам тон его голоса, не содержание, а только подача подтвердила мысли Даши о его вранье. она слегка улыбнулась. улыбнулась ровно настолько, чтобы ее прелестная кожа на лице, цвета полной луны, не потревожила Максима. ведь каждый чувствует, когда второй улыбается в моменты физической близости.

– в следующий раз решим, а теперь давай спать.

они так и уснули, не одевшись. дверь, никогда не закрываемая на ключ, была и в этот раз не закрыта. Максим ночью проснулся, оделся и вышел в ближайший магазин. он купил пиво и пачку сигарет, оставив предыдущую в комнате, из которой тихо выкрался на пятнадцать минут. что-то непреодолимое тянуло его на улицу. в магазине возле дома, в котором круглосуточно продавали алкоголь не смотря на запрет, он попросил пачку легких сигарет любимой марки его давней подруги, которая всегда их курила. когда их не оказалось, он взял другие, но крепкие. на удивление сотрудника магазина, он ничего не ответил. хотелось скорее утолить жажду, которая мучала его с самого вечера. после секса всегда сохнет во рту, а он еще так и не приучил себя ставить рядом стакан воды. не привычный к алкоголю, он захмелел к середине бутылки. ноги требовали отправиться дальше, но голова начинала идти кругом, так что он заставил себя вернуться и поставил бутылку возле не законченной картины, на которой были изображены с танце разноцветные девушки, являющиеся воплощениями эмоций. в квартиру он попал ключом, взяв его со стола Даши перед выходом. наутро она не удивилась, увидев на половину пустую бутылку пива на столе. она лишь подумала, что он сделал это специально, для того, чтобы выдать себя за утолителя сиюминутных страстей. Максим же ни о чем таком не думал, он просто захотел пиво посреди ночи. утром он наспех оделся и, не позавтракав (ему не предлагали, а он не смел просить), вышел. Даша закрыла за ним дверь и села на табурет возле на подоконник на кухне, закурив сигарету.

– он знает? – спросила Алиса.

– что? – будто не понимая спросила Даша.

– выглядишь уставшей. – Алиса сразу поняла, что эту тему продолжать не стоит, ведь смена разговора от собеседницы давала ясно понять, что эта тема исчерпана. будучи от природа наделенной чуткостью и умением расположить к себе других, Алиса всегда пользовалась первым и никогда не злоупотребляла вторым. – вы так и не ложились?

– ложились, но состояние паршивое. как катком по мне проехали.

– Максим? – удивленно, почти вскричала Алиса. – а с виду не скажешь.

– если бы, – усмехнулась Даша, – я ж таблетки пить перестала, настроение скачет. вчера даже ебаться не хотелось, а он и слова не сказал, сразу начал целовать и раздевать.

– и ты поддалась, – закончила за нее та, кого единственной из всех Даша могла назвать подругой. они жили в соседних комнатах уже полгода, но общаться начали спустя лишь два месяца, после переезда Алисы с другой квартиры.

она жила в провинциальном городе, ни в центре, ни на окраинах. она жила обычной жизнью, отягощенной выбором еды в магазинах, ссорах с одноклассниками и сверстниками в дворе, от которых она отдалилась со временем. когда ей исполнилось 18, она сразу уехала от родителей в связи с вечными ссорами, конфликтами. в тот же год, спустя пару недель после прибытия в Петербург, она познакомилась с парнем в баре и в ту же ночь с ним переспала. это был ее первый раз, физически она не почувствовала практически ничего, но то, то родилось внутри, разгоралось с неимоверной силой, и ни что в мире не способно было потушить тот пожар, разгоравшийся при мыслях о том, о чем было не принято говорить в стране запретов и всеобщего молчания – о сексе. она его полюбила. так отчаянно желала изо дня в день, что не могла перенести разлуки с каждым встречным, встречавшимся с ней в баре. она никогда ничего не заказывала, ведь всегда были те, кто приходят в подобные места исключительно ради съема девушки на ночь. она никогда не скрывала своих намерений и часто сама первой предлагала отправиться к ней или к новому спутнику. ни капли стыда в ней не было. ведь нет ничего аморального в утолении жажды тела, в утолении жажды души в близости, которую дарила ей лишь близость физическая. ей нравилось все: когда ее били, когда ее гладили, когда ее брали грубо, а когда нежно. ей нравились часовые акты с перерывами на перекур и краткие, но самые яркие от накала эмоций всплески следующие после пары минут уединения в ее комнате. нравилось когда душили, нравилось, когда смотрели ей в глаза. она терпеть не могла однотипности. она была жадной, жадной до всего. жадной настолько, насколько таким может быть лишь самый одинокий в мире человек, пытающийся скрыть настоящие чувства за клеймом несправедливо навешанным общественностью. благо времена не те, что раньше. многие смотрят на это лишь как на данность, так ей казалось. при малейшем сближении каждый из парней норовил узнать о ней больше, что сразу прерывало контакт со столь очаровательной и мало кому по истине известной девушкой, прибывшей в город надежд ради обретения счастья, к которому стремиться каждый человек. для нее этим счастьем стало удовлетворение физических потребностей. она никогда этого не стыдилась и открыто обо всем рассказывала Алисе, сразу, как они сблизились. та не отвечала взаимностью, но принимала ее безоговорочно, как и полагается друзьям. десятки, даже сотни часов, проведенные в разговорах один на один выковывали новые звенья на цепи, сковывающей их дружбу, которая не закончится никогда. но только появился Максим, как она ощутила в груди неприязнь к сексу. неприязнь к тому, что он неопытен, что она вынуждена порой сдерживаться. но даже это было не все. раньше она получала удовольствие от непостоянности, от новизны. каждый новый мужчина дарил ей что-то новое, чему-то учил. порой она была вынуждена терпеть унижения, что в глубине души ей нравилось, как и всякой девушке в руках властного и самоутверждающегося мужчины. но не от силы его, а собственной, ведь это не он берет ее так, как хочет, а она ему это позволяет. порой она брала инициативу в свои руки, когда набралась достаточно опыта, переворачивала мужчину на спину, лицом к себе, и не позволяла ему больше иметь влияние над собой. ей нравилась смена людей, эмоций. но Максим каждый раз, после первого раза становился все лучше, будто учась на собственных ошибках. он будто искал и нашел то, что ей нравилось всегда, но она не смела себе в этом признаться. его постоянство в совершенствовании доводило ее до исступления. ей нравилось выжимать все соки из еще не опытных парней. «да, мне тоже нравится, когда парень кончает быстро, но если это происходит не всегда» – ответила как-то ей Алиса. они обе понимали, что это возможно исключительно по двум причинам: неопытность и столь сильный накал, что сдержаться порой невыносимо, так как обе обладали точеными фигурами – гладкая кожа, упругая грудь, бедра, всегда обтянутые намеренно узкими джинсами и ремни специально туго затянутые вокруг пояса, чтобы подчеркнуть тонкую талию – и даже в случае первого, обе предпочитали тешить себя излишней сексуальностью. впрочем, так и было. но в какой-то момент ей стала нравится однотипность и предсказуемость, с которой Максим льнул к ее телу. казалось, будто он следует написанному сценарию как неумелый, но подающий надежды актер в театре, не в кино. но как только он стал совершенствоваться, что случилось с третьего раза, она почувствовала легкий укол в середине груди, но не в сердце. он будто готовился, будто старался понравиться ей, хотя оба знали, что уже, но не произносили этого вслух. все встречи происходили в полной тишине, за исключением первой и четвертой – после которой Алиса выслушивала свою соседку по квартире.

– реально никогда?? – слегка вскрикнула Даша.

– нет, – спокойно ответила Алиса, – с ними же неинтересно.

– вот и я так думала, а когда ты у него первая, прикинь какая ответственность!

– поэтому и не хочу.

– по-началу мне с ним было хорошо, – она выдохнула дым в направлении окна по правую руку от нее, не пошевелив головой, только губы сложились трубочкой в направлении источника свежего воздуха в мае. – но потом. короче, я уже и так все говорила, че повторяться.

– как думаешь, он думает, что вы встречаетесь?

Даша издала легкий смешок, но затем задумалась. ее брови слегка сдвинулись, образовав на лбу небольшую складку, которой никогда не существовало до этого момента. через пару секунд она ответила своей обыденной и непринужденной интонацией, выдыхая последний дым из легких, полных черешневого аромата:

– думаю, он умнее, чем кажется.

– будем надеяться.

обе, не попрощавшись, отправились в свои комнаты и провели там остаток дня. к вечеру у Алисы была запланирована встреча с друзьями, но она ее отменила, Даша предложила вместе провесит этот вечер и купили бутылку вина. после ее окончания, все в том же магазине, где Максим ночью покупал пиво, два прелестных и милейших создания, изрядно выпившие для своей обычной нормы, купили еще две бутылки и разговаривали в комнате Алисы. после второй бутылки Даша предложила сходить покурить в подъезд, там было немного прохладнее и атмосфера располагала на разговоры иного плана. по дороге они захватили скрученный еще до начала вина джоинт. две девушки двадцати лет в самом приятнейшем возрасте для мимолетных удовольствий, для наслаждения жизнью во всех полутонах, как на изобильной палитре, эстетично курили в тишине. Даша начала немного кашлять к середине, но, сделав небольшой глоток еще прохладного и освежающего после морозилки – для более быстрого охлаждения – Рислинга, пришла в себя. докурили и медленно отправились обратно. как только они зашли в комнату Даша набросилась на Алису, впив свои губы в ее. блондинка, поддавшаяся страсти перехватила инициативу и повалила подругу на кровать. сняла с нее футболку, свободно, но изящно облегающую прекрасное тело, покрывала поцелуями обнаженную грудь, посасывая соски в первый раз и отдаваясь страсти, не сознавая поступков. Даша медленно провела руками по шее целовавшей ее от наплыва страсти, подобному течению горной реки в тихих краях, спрятанных в самых укромных местах. затем развернула ладони и сжала волосы блондинки, которая тоже уже была без футболки. она смотрела на ее тело с вожделением и предвкушением. ее всегда восхищали тела девушек, но до этого момента она смотрела на них исключительно с целью сравнения и уверения себя в том, что ей повезло больше остальных – не каждому достается идеальная фигура от рождения, но она никогда не ставила себя выше, скорее, была довольна. но Алису она никогда не рассматривала как ту, с которой хотелось слиться воедино, ведь не могла и представить, что кто-то с отсутствием члена между ног сможет подарить ей столь же непередаваемые эмоции. она сжала свои пальцы, натянув волосы подруги, которая здесь же задрала голову и обратила свой жадный взгляд в ее серые глаза. она направила ее голову к своей и их губы слились в жадном поцелуе. их поцелуй, казалось, длился вечно, груди касались обнаженных тел, а пальцы изучали каждую пору, источающих сладостные пары возбужденных юных тел. их поцелуй становился более размеренным, но не менее пылким. длинные стройные ноги в джинсах обеих сплетались, дополняя танец. оказавшись сверху, Даша на миг разорвала контакт, набрала вино в рот и медленно поделилась им в едва ощутимом касании набухших и без того сочных губ. без футболок, в джинсах и с растрепанными волосами они лежали какое-то время, осознавая произошедшее, с предвкушением следующего раза, который случился через пару дней. их уединения в комнате под предлогом вечернего вина становились очевидными, но от того не менее завораживающими, будоражащими завершениями каждого дня всей последующей недели.

Максим проснулся в субботний полдень и отправился сразу в душ. он был свободен. в его квартире проживали еще один парень примерно его лет, муж с женой, которая вечно кричала на своего малохольного, и две девушки, жившие в одной комнате еще до того, как он заехал. с остальными жильцами он познакомился на кухне за непринужденными беседами. каждый раз протягивал руки, представлялся, нервно поправляя перед этим волосы, будто пытаясь предстать в лучшем виде, чем он был дома – в месте, где тебя не осудят – перед новыми жильцами, заехавшими на неопределенный срок. так он успокаивал себя при всяких – ставших обыденностью – приступах ОКР, когда он забывал закрыть дверь, выключить плиту или закрыть кран. он считал, что знание имен способно остановить человека перед корыстью. ошибался, но благо ни разу не довелось ему в этом убедиться на личном примере. так что когда заехала новая соседка (в квартире было до этого две свободные комнаты), он сразу вознамерился узнать как ее зовут, чем она занимается.

это была милая и скромная девушка. Лизе было 19. она была мила: темное каре, серьги – кольца практически до плеч, а носки всегда зеленые, оранжевые или белые – в тон кроссовкам на высокой подошве. ростом на полторы головы ниже Максима, который был 190 см ростом, она казалась для него почти миниатюрной, стоя рядом. еще двумя неделями ранее она договорилась с собственником квартиры, что снимет ее на первое время. с момента ее заезда прошла почти неделя. она заехала в среду, но заметил появление нового жильца Максим только в пятницу. не получившись установить контакт – из сугубо прагматичных целей – в первые три дня, он принялся слушать возле двери, когда она приходит и уходит. однажды, поддавшись первобытному инстинкту, он дрочил на нее, стоя в ванной. в голове всплывал ее силуэт, отложившийся в памяти четко и не искаженно. он вспомнил, когда она готовила на кухне, он тогда был в спешке – торопился на встречу с Дашей, и обратил на Лизу вниманием мимолетом, бросив спешное «привет», и, не услышав ответила она или нет, отправился дальше. в тот момент она стояла в майке и коротких шортах, суетилась над плитой.

в эту субботу, спустя неделю тайных от своего не до конца признанного, что делало их отношения еще более интригующими, парня, Даша проснулась в кровати Алисы. третий раз за неделю. два раза Алиса просыпалась у нее. Максиму пришло сообщение от Даши, что она не важно себя чувствует, на что он был рад в глубине души, но не смел проявить бестактность и пытался без должного упора настоять на прибытии. никому из них эта встреча была не нужна, так что оба не задумывались о последствиях страстей сиюминутных пред благами, ожидающими лишь терпеливых. в определенный момент, когда частая переписка становится излишне докучающей, один из участников всегда выходит из чата, словно он занят или был отвлечен, затем заходит снова. цель этого – показать собеседнику, что есть иные, несуществующие, но несомненно важные дела, способные отвлечь от диалога. этот первый шаг и был сделан не важно кем. важно, что ни один не настоял на продолжении, словно так и было выгодно обоим. но так и было в действительности.

решив, что ему никуда не нужно собираться, Максим отправился в душ с надеждой, что Лиза выйдет из своей комнаты. он пытался заглушить всячески, как мог (даже приставляя на этот раз в ванной Даша), любые интимные мысли о связях с Лизой, но половой инстинкт, крепко сидящий в любом из людей, не давал покоя. каждый думает об измене хоть раз в жизни. и даже сама измена физическая не является столь уж значительной, ведь измена ментальная, результатами которой являются введение в заблуждение, иначе говоря – плохо прикрытая ложь, куда хуже измены физической. она случается с каждым. не важно как далеко это зайдет: поцелуй в баре с девушкой, с которой только что вы болтали и курили, с которой танцевал. а танец является изменой? когда-то являлся. все слишком относительно, но не будем тревожить старого доброго Альберта, а вернемся к героям.

Лиза вышла из комнаты ровно в тот момент, когда Максим вышел из душа, намеренно обернувшись полотенцем ниже пояса, представляя себя, что будет казаться так сексуальнее. она мимоходом бросила на него свой взгляд и машинально ответила «привет». после чего обулась и ушла на целый день. ее приход Максим не застал, жалея о том, что не отправился к Даше, которая в тот момент лежала простывшей, но не писала Максиму по причине не желания привязывать его к себе настолько близко, насколько сильно это происходит в момент ухаживания за больным.

на следующий день он шёл вдоль реки Фонтанки. мимоходом заметил вывеску с названием улицы, протянувшейся к нему по правую руку. у него не было конкретной цели, не было дел в городе за порогом его дома, в котором он замёрз перед выходом из-за вещей, развешенных по всей комнате после стирки. от них все помещение стало сырым, промозглым, а из открытого небольшого окна с улицы веял приятный тёплый воздух, приглашавший вырваться из темного жилища, в которое свет никогда не доходил. лишь слабые лучи, нехотя отражавшиеся с противоположной стены, окрашенной в бежевый, достигали комнаты, ни разу не прогрев ее достаточно. окно выходило под арку, ведущую во двор. не прогревшаяся в июне земля морозила стопы живущего на первом этаже молодого человека. на улице было тепло. телефон перед выходом показал +21, но Максим все равно надел тёплую кофту и бомбер. он редко когда мог одеться по погоде. мимо проносились машины, пешеходов было много, но никого он не удостаивал своим вниманием дольше пары секунд, скользя глазами выше них, цепляясь скорее на образах, вырисовавшихся в его голове, нежели самих людях. мысли текли, темы сменялись на схожие, но в сущности своей совершенно иные, порой и противоположные, если он углублялся в них и не позволял встречному ветру унести мысль текущую. когда же это случалось, в глубине его рождалась новая, которой он отдавался полноценно, позволяя своему сознанию блуждать. его волосы были растрёпанны на ветру. он не любил стричься, так что сильно зарос с последнего раза. ему нравилось, когда его волосы были в порядке: аккуратно уложены, расчесаны. ему нравилось расчёсываться, нравились массирующие его голову движения, ощущение прилива крови к затылку и вискам. но сам процесс стрижки он невзлюбил в детства, когда его заставляли родители стричься так, как хотели сами. сейчас его прическа скорее напоминала утреннюю, сразу после пробуждения. ноги его несли по улицам, переходя сами дорогу. он не руководил ими, а лишь порой отдавал себе отчёт в необходимости убедиться в отсутствии машин. из-за рюкзака за плечами его спина намокла, но он продолжал идти одетым, пот его не смущал. в термосе был чёрный горячий чай. холодный годится пить лишь сидя, для неспешного охлаждения тела после прогулки. во время ходьбы он предпочитал пить горячий. ему нравилось ощущать, как тепло спускается в желудок. с первого глотка он обжег небо и язык, но продолжал делать небольшие глотки в ритм, заданный его телом. он снял рюкзак, вернул в него термос и оставил висеть на левом плече. в тени зданий, когда он перешёл через мост на противоположную сторону реки, его обдал прохладный ветер, но здесь же кофта снова прилипла к спине. он всегда брал с собой рюкзак, выходя из дому. там были необходимые и так привычные ему с собой вещи, которые могли понадобиться в любой момент: блокнот с двумя ручками, книга, которую он в данный момент читал (в этот раз там лежала новая, ещё не начатая «Тошнота»), губка для обуви, презервативы (к слову они ему ещё не разу не пригодились, но носить с собой их стоит всегда, чему он себя убеждал, и был прав), влажные салфетки. он настолько привык, что рюкзак всегда за его плечами, что, выходя без него, чувствовал дискомфорт. от вечной носки его плечи были слегка сгорблены, но даже тогда они выделялись из всего тела. когда он стоял перед зеркалом, распрямлял их, то в глубине души даже радовался подаренному жизнью телу. они не были широкими, не были и узкими. они были ровно такими, какие нравятся девушкам – шире бёдер ровно настолько, чтобы не чувствовать дискомфорт, какой они порой испытывают при нахождении рядом перекачанных парней, что в современном мире является по меньшей мере глупым. будучи подростком, он надеялся на то, что сможет избавиться от тогда тяготившего его комплекса: практически прямоугольной фигуры. он делал зарядку по утрам, занимался спортом в старших классах и это дало свои результаты. но в большей мере время само вытесало, как скульптор, его тело. сейчас Максим не выглядел как спортсмен, и не был тощим. он был худ от природы, не набирая в весе даже при неправильном питании, чему несказанно был рад и благодарен, но не знал кому. просто благодарен.

он сел возле спуска к морю, закурил те самые сигареты, которые остались со времени встречи с Дашей и подумал о ней. подумал, что хочет вновь ее увидеть, но что-то внутри него, как померещившийся голос в тишине, словно легкая галлюцинация, которой если поддаться, может довести до приступа отчаяния человека, подобного ему – внутри ранимого, как сказала его подруга: «с тонкой душевной организацией», но про себя. этот шепот был неслышим, но его отголоски дошли как гром, после долгого и мучительного ожидания после сверкнувшей молнии в темноте ночи. он породил в нем сомнение, породил страх, он вырвал его из реальности, которую Максим созерцал до того момента, пока не оставил свой путь и сел вблизи бьющихся о камни волн. он начал сомневаться об искренности чувств, которых и быть не могло после пары встреч, но о чем молодой человек не может знать, впервые поддавшись страсти, позволяя девушке увлечь себя и отдаться ей. он пытался размышлять, но о любви никогда не думают, о любви не стоит и думать, ведь она есть, либо нет. ты ее чувствуешь, либо нет. о таких идеальных вещах, которыми являются чувства, невозможно думать трезвым, невозможно мыслить здраво. ни один человек на свете не сможет думать о чувствах рационально, ведь сама их деструктивная или созидающая сила превалирует над разумом, пытающимся их познать. так и в мыслях Максима, который в тщетных попытках пытался рассуждать о чувствах к Даше, думал о ней, а не о собственных чувствах. он думал о ее теле, будоражащим его, и был уверен, что его к ней влечет, думал о ее привычках и манере говорить, что ему нравилось. но если в размышлениях об объекте своей любви юноша стремится познать нетленные чувства, являющиеся для всех очевидными, но до сих пор ни кем неописанными, то он будет ввергнут в ложные, и несомненно стремящиеся увлечь его дальше от сути мысли; найдет лишь один ответ – что он запутался. но поиски никогда не являются преградой для страсти и рвения, присущего впервые испытавшему влюбленность. просидев так две минуты, Максим подумал: «я ее люблю. а если нет, то влюбился».

Алиса потягивалась после долгого сна. ей не хотелось сразу вставать с кровати, и она решила еще полежать. рука потянулась к телефону на подоконнике. было больше полудня. она убрала его в сторону и провалилась в легкую дремоту, в то состояние, когда можно видеть сны и почти ими управлять. по крайней мере ей так казалось, и такое состояние она любила больше остальных. только она закрыла глаза, как в дверь постучали. она ничего не ответила, подумав, что если кто это и может быть, то Даша. с ней она не хотела сейчас разговаривать. поутру у нее никогда нет настроения, даже если просыпается с человеком, к которому испытывает даже сильные чувства. просто утром ее лучше не беспокоить. а если Даша зайдет, она может притвориться, что спит. она отвернулась спиной к двери и закрыла глаза. стук повторился, дверь медленно открылась.

– Алиса, – сказала полушепотом Даша. – ты только что была онлайн, я знаю, что ты не спишь.

– сплю.

– надо поговорить.

– я еще сплю.

– просто я думала…

не успела она закончить фразу, как Алиса резко повернулась к ней лицом, затем села на кровати и ответила:

– ну раз разбудила, говори что думала.

– да вообще я думала раз ты не спишь, мы могли бы сходить куда-нибудь или посмотреть фильм.

– ааааа, – издала гортанный, подобный песням нараспев жителей Заполярья, звук Алиса, закинув голову. – ладно. дай мне час.

– хочешь завтрак приготовлю? – с надеждой на согласие спросила милая брюнетка, уже стоящая в комнате, переступив порог и облокотившись поясницей на стену слева от двери.

– давай. я в душ, – ответила Алиса, встала и сразу вышла из комнаты, захватив полотенце, висящее на спинке стула возле кровати.

Даша была в растерянности. она не ожидала такого поведения от своей подруги и любовницы, которыми они стали больше недели назад. у нее и сейчас было несколько любовников, которые иногда навещали ее. она с ними гуляла, проводила вместе время. секс был просто приятной частью такого общения. парни ни о ком другом, конечно, не знали, но большинству в настоящее время искренне безразлично кто с кем спит. Даша давно поняла, что переспав сразу дальше общаться намного проще. вы больше не воспринимаете друг друга как потенциального партнера для секса. она редко с кем спала повторно, точнее, таких было намного меньше, а парни редко когда настаивали на том, чтобы снова оказаться в ее кровати. всех такой расклад устраивал. переспали, потом общаться. такие отношения всегда получались у нее прочнее и доверительнее. ведь есть три близости, возможные между людьми: физическая, духовная и интеллектуальная. первая является самой сильной в сравнении с остальными и, не утолив ее первоначально, можно запутаться в своих чувствах, утолив жажду занимательных бесед, увлекающих обоих и нежности и понимания, скрепляющих близких по духу товарищей и друзей. секс всегда брал верх. ей так было тяжело, порой устоять перед тем, чтобы не переспать со своими давними друзьями, ведь каждый рассматривает каждого как потенциального партнера хоть раз в мыслях, что порой это приводило к конфликтам и нервным срывам. и хочется, и нельзя – ведь друзья давние не годятся в качестве партнеров по сексу, это часто приводит к непониманию, а затем к прекращению всяческого контакта. секс при первых встречах всегда помогал Даше откинуть подобные мысли и с открытым сердцем делиться накопившимися проблемами, порой тяготивших ее сердце настолько, что подобное можно рассказать только незнакомцу, а хочется только за сигаретой в безмятежной неге после оргазма. не важно, слушает ее собеседник или нет, важно, что она выговорилась. все речи делятся на две категории: те, которые нужно выговорить, и те, при которых важно быть услышанными. первые легче всего говорить именно в те самые моменты, которыми Даша и пользовалась с новыми парнями. с такими она обычно больше одного-двух раз и не встречалась. вторые она бы предпочла обсуждать с давними друзьями, говорить их глаза в глаза, но друзей как таковых у нее было. в вечных марафонах, укрываясь от одиночества, она так и не нашла себе близких по духу людей. сейчас же такими она могла назвать лишь Алису и Максима. странно, но с ним Даше не хотелось выговариваться, ей хотелось быть услышанной. а все по той причине, что он действительно ее слушал. наверное поэтому ее и забавляло, что он, порой, вскипает от надуманной им, но небезосновательной ревности, хоть и пытается это всячески скрыть. Алиса же, обычно ласковая и нежная, что было ей свойственно и в полной мере соответствовало как образу, так и голосу, начала тревожить мысли Даши своими поступками, на которые обидеться может только влюбленный человек. так и сейчас отсутствие даже мимолетного взгляда на той, с кем она проводила прекрасные ночи, Алиса если не ранила, не уколола, то явно совершила что-то сложно объяснимое. такое чувство порождается лишь в безответно влюбленном сердце, подобно брошенному в бездну камню, Даша услышала в своей груди эхо собственного внутреннего голоса. в тот момент она желала, чтобы их голоса звучали совместно, пели и звонко смеялись над всеми накопившимися проблемами. впервые в жизни она подумала: «неужели я начинаю влюбляться».

в легком смятении она пошла на кухню, достала из холодильника продукты и готовила нут с овощами в соусе карри. через полчаса они сидели в комнате Алисы. в глубоких тарелках – одной синей, одной желтой – было свежее горячее блюдо, утолявшее голод физический, после которого порождается голод душевный у тех, кто уже познал тело сотрапезника. смотрели фильм Кубрика «С широко закрытыми глазами», ни разу не прервав его. изредка они меняли положение, когда затекали конечности или когда одна из них хотела поцеловать другую. это были не пылкие поцелуи, предвещавшие скорое продолжение, а добрые и дающие понимать каждой, что совместное провождение времени за просмотром фильма взаимно приятно. это быстро развеяло все смятения, колебавшие Дашу, особенно после того как Алиса, выйдя из ванной с полотенцем на голове раскинула руки и с обыденной для нее радостью в голосе обратилась к миру: «теперь я проснулась!», после чего подошла к Даше, которая почти закончила готовку, поцеловала в шею и отправилась в комнату, сказав, что будет ждать подругу там.

в моменты, когда в фильме появлялись голые девушки и были интимные сцены обе особо страстно целовались, поглаживая ноги друг друга. обеим это нравилось: гладить длинные стройные ноги и слышать легкие стоны, издаваемые каждой из них. по окончании фильма они, как ни в чем не бывало, отправились на кухню, выпили посуду и разошлись по своим комнатам просидев там до отхода ко сну. перед сном Алиса думала о планах на следующий день, а Даша, не желая копаться в собственных чувствах, что она никогда не делала раньше, пригласила на следующий день в гости Максима и уснула.

Лиза снова готовила на кухне. в этот раз это были спагетти в сливочном соусе с грибами и орехами. по квартире разносился приятный молочный аромат. она была в тех же домашних шортах, но в этот раз в футболке. колоссы были собраны в небольшой хвост, чтобы они не мешались. она никогда не красилась, тон ее коши был ровный, бледный, словно полная луна. в детстве ее за это иногда дразнили, но она не придавала значение. когда дети вырастают, они не придают таким мелочам значение. наоборот, сейчас, с течением времени ей она нравилась. Лиза никогда не выходила на улицу без крема от загара, чтобы не испортить являющуюся частью ее образа кожу, с которой особенно хорошо смотрелись контрастные вещи, из которых и состоял ее гардероб: ремни, носки и футболки исключительно ярких и броских оттенков красного, зеленого, желтого и многих других. мало какие вещи в ее гардеробе повторяли цвет, так что раньше бы ей сказали, что она вышла в чем попало. сейчас же это обыденность.

Максим вышел из комнаты, проголодавшись после завтрака, который был у него четыре часа назад в 9 утра. вчера он рано лег спать, а сегодня была запланирована встреча с Дашей, так что дел на день было много, большая часть из которых – гигиенические. спешку он не любил, так что тщательнейшее выполнение всех заранее прикинутых в уме дел он растянул до 5 вечера, чтобы не суетиться и ничего в спешке не забыть. он заметил Лизу, поздоровался. она так же, как в прошлый раз машинально ему ответила, не повернув головы и будто даже не заметив его, если бы он не обратился к ней. он открыл холодильник скорее машинально, по привычке, ведь знал, что у него там стоит только молоко. он редко когда покупал еду и готовил, ведь не особо умел и не сильно то старался научиться. весь его рацион состоял либо из готовой пищи, которую нужно было лишь разогреть в микроволновке, либо из заморозки, жарить которую не составляло труда. все остальное – тушить, варить он не умел. у него еще остались хлопья, так что он, чтобы не создавать перед Лизой видимость будто не знает, что у него в холодильнике и что он полез туда просто так, достал молоко, тарелку и хлопья. когда он насыпал их в тарелку, она к нему обратилась:

– хочешь спагетти?

– что?

он прекрасно ее слышал, но вопрос скорее был машинальным ответом на неожиданное предложение. он переспросил только ради того, чтобы у него было время понять почему она это сделала, а не для того, чтобы убедиться в том, что она действительно предложила ему вместе пообедать.

– тут как раз на двоих хватит, – ответила она, после чего достала одного длинного мучного червяка из кастрюли, поддев его вилкой, схватила двумя пальцами и съела, задрав голову вверх. – как раз готово.

– я давно такого не ел, так что не откажусь, – ответил он, думая про себя: «конечно хочу с тобой пообедать», но вслух такого он не осмеливался произнести. то ли от чувства долга перед Дашей, с которой они точно не были в отношениях, но он будто чувствовал свою обязанность перед ней даже в самых незначительных поступках в отношении других девушек, то ли от скромности. но скорее, все сразу.

он высыпал хлопья обратно в упаковку и убрал их.

– тогда давай я помою посуду. так будет честно.

– честно будет, если следующий обед будет с тебя, – сказала Лиза, смотря ему в глаза. – но посуду моешь ты. или ужин.

– в смысле приготовить ужин или мыть посуду?

– посуду ты так и так моешь.

– понял.

«не понял» – подумал он. «или мне показалось?»

«если он и так не понял, то пиздец» – подумала Лиза.

пока Лиза раскладывала еду по тарелкам, Максим мыл кастрюли, чтобы на них ничего не засохло, да и мыть по частям всегда проще, учитывая, что нежелание готовить у него всегда было связано с нежеланием мытья большого количества посуды после приема пищи.

пока он мыл посуду, Лиза сходила в комнату и принесла китайские палочками, которыми привыкла есть большинство блюд.

– тебе нужны? – спросила она, вытянув руку и почти попав в глаз Максиму.

– я не умею ими есть. да и это же итальянское блюдо. там нужна ложка и вилка.

– эстет, – пренебрежительно, но с усмешкой сказала она. – а будь там соевый соус, блюдо было бы азиатское. так что ешь чем угодно и не выебывайся.

– но так же правильно, – сделал ударение на последнем слоге Максим, после чего выключил воду и вытер руки.

– какая разница? я так хочу, мне так удобно!

– из-за таких как ты мир и разрушится. должен быть порядок.

– еще скажи, что все начинается с мелочей.

– именно.

– давай есть, я вообще-то старалась и уже голодная.

– еще раз спасибо. приятного аппетита.

– эм, ну и тебе. типа. приятного.

у Максима на лице была легкая растерянность, встречающаяся в моменты неловкости и непонимания собственной оплошности.

– просто я не привыкла это говорить, – Лиза пожала плечами, намотала спагетти на палочки и с полным ртом продолжила. – или так тоже ПРАВИЛЬНО? – после чего зачерпнула ложкой, которую держала в левой руке соус, захватив пару кусков обжаренных шампиньонов и отправила это все в набитый рот.

– проехали, – сказал без злобы Максим. – все ок.

какое-то время они ели молча. Максим поражался тому, что девушка в присутствии него впервые не следит за своими манерами и ест, как бы сказали его родители: «как дикарка». но это даже его забавляло. она будто не чувствовала себя обязанной подстраиваться под него, а вела себя естественно и непринужденно, как в Германии люди вполне естественным считают ходить голыми в общественных банях или в Нидерландах не закрывают шторами по вечерам окна, представая пред людьми на показ. что на деле является отсутствием необходимости закрывать себя от внешнего мира, ведь никто не обращает внимание ни на твою жизни, ни на то, как ты выглядишь, людям даже не по большому счету, а в принципе – все равно. так и Лиза, не являясь зависимой от чужого мнения, никогда не ведет себя даже с малознакомыми людьми иначе – это глупо. осуждать же еще хуже. ведь и она могла осудить Максима за излишнюю придирчивость, приверженность правил, что является одним из признаков зачерствелости. но ни ему, ни ей поведение другого за столом не доставляло дискомфорта. они получали удовольствие от еды, так умело приготовленной кареглазой тату мастером, о чем она рассказала Максиму во время обеда. вкратце рассказала, что прожила в небольшом провинциальном городе в паре тысяч километров от этого места возле Урала. ее воители развелись, когда ей было 10, она осталась жить с папой, ведь мама имела проблемы с алкоголем и наркотиками. она больше с ней не общается. папа всегда поддерживал все ее инициативы, и когда она попросила в 18 деньги на тату машину, папа даже обрадовался, что она выбрала занятие ей по душе, в котором она сможет проявить свой талант – с детства она рисовала. «вокруг меня одни художницы» – подумал в тот момент Максим.

– я даже ему тату по своему эскизу набила, – сказала она, доедая последнюю ложку соуса.

– нормальный батя. мои бы не стали бить тату.

– он оооооочень крутой. за любой движ.

при воспоминаниях о своем отце она всегда улыбалась и закрывала рот рукой, чтобы не было видно еду. она всегда говорила с полным ртом, ни капли по этому поводу не смущаясь. «у нее это получается делать даже не раздражая» – в очередной раз подумал лестно о новом, но еще мало ему самому известном, предмете своего воздыхания Максим.

– так че, когда?

– что когда?

– ужин, – невозмутимо ответила Лиза, слегка прищурив глаза цвета свежей листвы на весенних деревьях.

– был же обед.

– ужин.

он был в легкой растерянности, ведь это был первый раз, когда девушка столь неприкрыто, как ему казалось, заявляла о своей заинтересованности в проведение с ним вечера. это было правдой лишь отчасти. отчасти правдой про первый раз. были случаи и до этого, но он никогда не замечал этого, не придавал значения. не задумывался о том, что может быт предметом внимания противоположного пола. он испытывал легкое чувство напряженности, отчего его ладони стали слегка влажными. он раздумывал недолго, буквально пару секунду, за которые в его голове пронеслись миллионы неосознанных мыслей, но выводы из которых были уже очевидными, что не стоило и вдаваться в раздумья. он ответил бы «сегодня», если не Даша, перед которой чувствовал обязанность. он ответил бы «тогда, когда придет время», если бы был глупее, чем являлся и пытался такой уклончивой формулировкой ее заинтересовать. назвал бы точный день, но не позже чем через неделю и не раньше послезавтра, если бы четко осознавал ее большую заинтересованность в нем, чем его заинтересованность в ней и хотел бы этим воспользоваться. но вместо этого сказал: «не знаю», чем заинтриговал ее еще больше. еще раз поблагодарил Лизу за вкусный обед, вымыл обе тарелки даже после того, как она настояла на том, что свою помоет сама. она сразу же покинула его и отправилась свою комнату рисовать эскизы, оставшиеся незавершенными со вчерашнего дня. она рисовала каждый день, прекрасно понимая, что лишь каждодневный труд поможет ей в совершенствовании ее техники. лишь так она сможет выработать свой уникальный стиль и добиться если не больших целей, которые ставила до приезда, то уж точно целей не меньших, чем будет вознаграждён любой труженик творческого поприща, не жалеющий своего времени и не расточающий его на те мимолетные увеселения, появляющиеся казалось бы непреодолимой преградой, а именно – социальные сети и проведение времени в бесцельном потреблении информации.

Максим зашел комнату и посмотрел в телефон: было два часа дня. он отправился в душ, побрился, уложил волосы, снова почистил зубы. в четыре часа вышел из дома и в ближайшем магазине купил пиво по акции. по дороге к Даше он не спешил. шел размеренно, прокручивая в голове что ей должен сказать по прибытии, хоть заготовленных фраз и не требовалось. но каждый раз он представлял, как она отреагирует на то или иное его слово. ни разу еще диалоги не совпадали, а он не мог понять от чего же, хотя причина тому очевидна, а от того еще более сокрыта от каждого: в том, что все люди разные. он вспомнил о ее предложении связать ей руки, что вновь пробудило в нем то самое чувство ревности к кому-то, с кем она впервые это попробовала и, очевидно, ей это понравилось. он не мог понять, опять же в силу своей малоопытности, что это не имеет никакого значения. тогда она была другой, тогда другим был и он. а то, что сейчас она будет с ним и хочет с ним разделить свои эмоции и поделиться чем-то для него еще неизведанным, ему и в голову не пришло. так он шел до того самого дома, где еще пару недель назад стоял в предвосхищении, а сейчас преисполненный мыслями о неопределенности относительно своих дальнейших отношений с Дашей и Лизой. он сново закурил, в этот раз наполняя свои легкие полной грудью дымом и воздухом. его грудная клетка вздымалась как бурдюк, наполняемый водой. он думал обо всем и ни о чем. решив, что такой силы запаха сигарет от него будет достаточно, он зашел внутрь.

– ты уже выздоровела? – спросил он с порога, обнимая Дашу.

– да, на следующий день мне стало намного лучше, – не соврав, ответила Даша.

больше, не обменявшись не словом, они прошли в комнату. Даша зажгла гирлянду, как она делала обычно, при каждом интимном моменте. ей нравилось, когда огни, подобно сверчкам на деревенских тропинках, медленно зажигаются и меркнут, уступая место другим, чтобы снова поменяться ролями в танце электрических огней. за окном было еще светло, но она закрыла плотные шторы, чтобы свет не проникал. Максим в этот момент захотел их открыть, чтобы почувствовать какого быть в помещении полном света, но не смел ее об этом просить. то ли от предвосхищения секса, ведь они всегда им занимались в приглушенно свете, либо в его полное отсутствие, то ли от убежденности, что не следует говорить хозяину жилья о своих предпочтениях, даже если это выглядит ни как указ, ни как недовольство, а самое обычное доведения до сведений, как это обычно и следует во время первых половых контактах новых партнеров. ведь так естественно говорить о том, что нравится, а что нет, используя слова, а не надеяться на понимание и чуткость партнера, которой наделены не все, а даже будучи наделенной ею оба, все равно могут неправильно все истолковать по тем же самым причинам: все люди разные. Максим, впервые тушуясь в комнате Даши (даже в первый раз он вел себя более уверенно), по неизвестной причине стоял сразу у входа и не знал, что делать. решил, что лучше будет сесть на кровать, что он и сделал. она предложила посмотреть фильм, с чем он охотно согласился, ведь нет ничего более незатейливого чем фильм в начале вечера, исход которого ясен обоим. он даже ненадолго задумался, что в прошлый раз поступил слишком настойчиво, и решил, что Даше так нравится больше. но иногда даже самым прямолинейным, к которым относилась Даша, нужен предлог. она даже не осознавала в полной мере, что сейчас он ей нужен больше, чем Максиму.

они начали целоваться почти сразу после начала фильма, но дальше поцелуя дело не зашло. только с третьей попытки, после середины, Даша сняла футболку с него и спускалась ниже. он раздел и ее. про наручники и ремень они так и не вспомнили, ведь дела до секса не дошло. Даше всегда нравилось ощущать как член парня от ее губ и языка становится твердым, как она заставляет парней издавать стоны, которые многие пытаются сдерживать. он кончил ей в рот, она все проглотила. он поцеловал ее в губы, они лежали рядом, обнявшись.

– ты не хочешь секса? – спросил он спустя недолгое время, когда почти отошел.

– не всегда, – ответила она, водя пальцами по его телу как и в прошлый раз. – это же тоже секс.

– да но…

– мне это тоже нравится, – честно ответила она. – и тебе было хорошо.

– но почему я не могу ласкать тебя? – спросил он в недоумении. от ласок в ее сторону Даша отказалась.

– мне это не нравится.

– это странно, – ответил он, не до конца веря ее словам.

– поверь, многим девушкам это не нравится.

– серьезно?

– да, вам – парням, проще. у нас все иначе.

– верю, но если тебе нравится…

– послушай, – перебила она его, – язык и член – разные вещи, но у тебя еще есть пальцы.

– так ты же…

– ты не предлагал, – снова прибила она его, – и не пытался. а теперь я уже совсем ничего не хочу. кстати я проголодалась. ты хочешь есть?

он был в растерянности и не до конца осознавал смысл того, что она ему сказала без всякой злобы, но столь прямые слова задели его. он не мог даже представить, что девушка может отказаться от удовольствия в ее сторону; а не мог по одной простой причине: все девушки разные, а раз он знал лишь одну, наслышан был о других, а в мыслях представлял третьих, то не мог и подумать о том, что Даша была с ним искренней. да и вообще ей хотелось больше той самой духовной близости, которой ей не хватало с любовниками. а в тот самый момент ее желание в такой близости было в самом простом: лежать до поздней ночи вместе, смотреть фильмы и глупые видео в интернете; лежа на боку, зажать его левую руку, которую он перекинет через нее, прижать к груди и, тихо вздохнув, безмятежно уснуть с легкой улыбкой на прекрасных девичьих устах. так они и закончился тот день.

– доброе утро, – сказал Максим, как только проснулся.

Даша сидела за столом и рисовала незаконченную ранее картину.

– давно не спишь?

– около часа. будешь завтракать?

– а что есть?