Читать книгу Ключи к Акаше - Алексей Родогор - Страница 1

ГЛАВА 1.

РОЖДЕНИЕ МОНСТРОВ

1998г. 17 мая

Мурманск.

Наталья нечасто возвращалась домой одна, всегда хватало провожатых. Однако сегодня приглашенный бойфрендами Верки и Тамарки парень не пришёл. Подруги предложили вызвать такси, но ни у кого денег не оказалось, пацаны потратились на подарки, девчонки – на стол, а у Натальи никогда «бабки» надолго не задерживались. Её, правда, вызвался провожать Василий, дружок Тамарки, но та сказала, что Наташка дойдёт, мол, тут всего два квартала, а если встретится сексуальный маньяк, считай повезло, мужики нынче хиленькие пошли. На что Васька сказал: «Сейчас покажу какие хиленькие!» Наталья поняла, что идти придётся одной.

В тишине уснувшего города грохот захлопнувшейся за спиной двери подъезда прозвучал как пушечный выстрел. Тело отреагировало дрожью. Наталья плотнее запахнула куртку, жаль юбку хотя бы до колен опустить нельзя. Тоненькие колготки не спасают от ночного холода, особенно внутреннего. Пальцы нащупали в сумочке электрошокер. От шероховатой поверхности через руку хлынула уверенность.

– Ничего, – подумала девушка, – в первый раз что ли?

Каблучки забили чечётку по асфальту. Показалось, что стук разбудил нечто, бросившееся на поиски его источника. Наталья остановилась, прислушалась. Позади что-то прошуршало. Голова рефлекторно повернулась на звук, сердце дало сбой и забилось учащенно. Огромная чёрная фигура застыла за спиной. Наталья выхватила электрошокер из сумочки, фигура сделала такое же движение. Обе застыли с вытянутой вперёд рукой.

– Тьфу ты! – спустя несколько секунд пробормотала Наталья. – Своей тени испугалась. Если так дальше пойдёт, то инфаркт – меньшее, чем отделаюсь.

Каблучки застучали морзянку, но убирать электрошокер в сумочку девушка не стала. Темноту иногда рассеивали одинокие фонари, и тогда мир казался тёплым и радушным, но стоило зайти на территорию мрака, как многочисленные страхи медленно запускают скользкие щупальца в душу.

Чтобы сократить путь и побыстрее добраться до дома, девушка пошла дворами. Большую часть домов в этом районе давно определили под снос, жильцов расселили, а строители всё не торопились сносить. Здесь если кто и живёт, то только бомжи.

Она прошла почти три четверти пути. Позади послышались чёткие шаги. Явно мужские. И, судя по топоту, незнакомец не таится, словно даёт понять, что идёт следом. Наталья пошла быстрее. Шаги за спиной участились. Наталья перешла на бег, но как побежишь в туфлях со шпильками. Ужас вырвался криком. Судя по приблизившимся шагам, на незнакомца это не подействовало. Наталья поняла, что не уйти. Осталось одно – драться. Она резко развернулась, электрошокер ткнулся в подбежавшего, палец впился во включатель. За мгновение до смерти Наталья видела, как из глаз и пальцев незнакомца в неё ударили кривые линии мощных электрических разрядов. Её тело выгнулось дугой, руки вывернулись, лицо перекосила нечеловеческая гримаса боли, скулы вздулись чудовищными буграми, глаза полезли наружу. Наталья доской рухнула на асфальт. Незнакомец несколько секунд стоял над дымящимся телом. Раздался тихий смешок. Мужчина развернулся. Звук шагов вскоре поглотила мёртвая тишина.

Лишь в полдень наступившего дня выгуливающая собачку старушка наткнулась на обугленный труп девушки в совершенно целой одежде.

****

10 Мая. 1998г.

Лион. Франция.

Ванна наполнилась почти до краёв. Аромат геля с ярко выраженным запахом чайной розы пополз по квартире. Беатрис впорхнула в ванную, халат упал к ногам, взгляд критично пробежался по отражению в настенном зеркале. Длинные соломенные волосы разбросаны по покатым плечам и доходят до середины спины. Лицо – с широкими, придающими некоторую необычность, скулами. Наверное, в генеалогическом древе были монголы или гунны. В глазах, цвета бирюзы, мечутся искорки задора. Узкий, слегка вздернутый нос, придаёт лицу вызывающие и одновременно детское выражение невинности. Брови широковаты и Беатрис давно бы их уменьшила, но один из бывших парней сказал как-то, что если бы бог не наградил Беатрис впечатляющими внешними данными, а были только брови, он всё равно потерял бы голову.

Взгляд скользнул ниже. Крупные, правильной куполообразной формы груди смотрят вперёд сосочками гордо, вызывающе. Животик плоский с просматривающимися кубиками мышц, попка, как говорят, рюкзачком, бёдра широкие, но в меру, ни грамма жира, кожа матово блестит в лучах двух светильников. Грех не пользоваться таким богатством. И Беатрис пользовалась по полной, меняя парней едва ли не каждый месяц. О том, что бросая очередного ухажёра, причиняет боль, никогда не задумывалась. Жизнь прекрасна, зачем забивать неприятными мыслями голову. Беатрис весело улыбнулась отражению, показала язык, скорчила гримасу. Она могла так стоять долго, то любуясь фигурой, то корча рожицы, но через час очередное свидание и надо торопиться.

Девушка развернулась к ванной. Ножка раздвинула шапку из взбитой пены, пальцы коснулись воды. Чудовищная боль, а за ней темнота, нахлынули резко. Тело утратило равновесие, завалилось на бок. Височная кость не выдержала удара о край раковины. Хрустнуло. Обломок глубоко вошёл в мозг. Тело съехало в ванну. Выплеснувшаяся вода залила пол. Изо рта и носа выскочило несколько пузырей. На лестничной клетке послышались удаляющиеся шаги.

Труп обнаружили вернувшиеся с работы родители. По запаху. Вонь разлагающейся плоти ощущалась даже на улице. Останки разваливались в руках, будто девушка умерла больше месяца назад. Её смогли опознать только по оттиску зубов.

****

13 августа 1998г.

Шеффилд, Англия.

Скотт Вильсон бросил взгляд из окна патрульной машины на главный вход в городской парк. Легкий туман снизил видимость футов до ста. Вполне возможно, что через час, когда ночь полностью вступит в полную силу, туман сгустится. Из-за большой влажности в автомобиле неуютно даже с включённой печкой. К тому же с самого утра Скотта мучило предчувствие беды, и плечи время от времени передёргивались сами собой. Правда непонятно отчего больше – от сырости или предчувствия.

– Как ты думаешь, Тайрон, почему Вивисектор больше полугода не заявляет о себе? – спросил Скотт напарника по патрулю.

Они проработали в полиции больше пятнадцати лет. За это время было многое: и кровь, и боль, и трупы, и стрельба, но такого… Именно им «посчастливилось» обнаружить первый труп Шеффилдского Вивисектора, как его окрестили репортёры. И было за что. Подонок не просто уродовал тела до неузнаваемости и прикладывал отрезанные куски, как украшения к разным частям тела, но, по словам экспертов-медиков, резал по живому, и жертва мучалась очень долго, прежде чем умирала. На первой не было и дюйма целой кожи. Как можно это сделать в хорошо освещенном и просматриваемом парке с многочисленными посетителями не укладывалось в голове. Через два месяца на окраине города в баке для мусора обнаружили вторую жертву: мужчину лет шестидесяти в таком же состоянии. Только у него отрезали половые органы и засунули в рот. Третье тело нашли по запаху в открытом канализационном люке, а дальше пошло и поехало. Трупы сначала появлялись каждый месяц, затем через три недели, через две, после – каждую неделю в разных частях города, с такими же чудовищными повреждениями и признаками мучительной смерти. Полиция сбилась с ног. Спецы пытались хоть как-то объяснить поведение Вивисектора, создать психологический портрет и предсказать дальнейшие шаги, что могло облегчить работу полиции, а обыватели вооружались. Оружейные магазины никогда не видели такого притока клиентов. Но жертвы маньяка продолжали появляться с чудовищной периодичностью и постоянством. Причём психологи никак не могли понять мотивацию Вивисектора, поскольку среди убитых встречались представители всех возрастных групп и обоих полов. К расследованию подключились спецы из МИ-6, однако дело с мёртвой точки не сдвинулось, слишком осторожно вел себя Вивисектор.

Но чувство безнаказанности и завышенная самооценка привели к потере осторожности, и маньяк совершил ошибку. Вечером 13 октября в полицию позвонил неизвестный и сообщил, что по возвращении домой в Центральном парке слышал крик. А поскольку вечер выдался туманным, он побоялся узнать причину. В течение пяти минут к парку стянули находящиеся поблизости патрули. Оцепление провели быстро, большая часть полицейских ринулась прочесывать территорию. Тело девятнадцатилетней, как потом выяснилось, Люси Адамсон, со следами множественных ран и распоротым животом обнаружили в фонтане. На шее в виде чудовищного ожерелья болтались части кишечника. При дальнейшем осмотре парка один из патрулей наткнулся на прячущегося в кустах человека. Разглядеть из-за тумана не удалось. Заметили лишь, что он невысокого роста, худощав, одет в синюю куртку с капюшоном и серые джинсы. Мужчина оказался прытким, быстро затерялся среди деревьев. Полицейские, раздражённые каждодневными нападками прессы, начальства и упреками обывателей старались не упустить маньяка, рьяно прочесывая парк цепью на расстоянии видимости друг друга. А если учесть, что съехались почти все патрули города, даже конные и для усиления прибыли сотрудники Ми-6, шанс выбраться свёлся к нулю. Но он ушёл. Никто не мог понять как, но ушёл. После этого «полетело» много голов. И что любопытно, убийства прекратились. В город постепенно вернулись покой и умиротворённость. Но многие понимали, что появления новых жертв не избежать.

– Не знаю, – ответил Тайрон. – Но мне это не нравится. Думаю, что скоро всё начнётся заново и боюсь, жертвы будут в более ужасном состоянии, чем раньше.

– Почему? – спросил Скотт.

– Его чуть не поймали, – ответил напарник. – Он испытал сильный страх и стресс, почувствовал свою уязвимость, унижение, ведь пришлось убегать как зайцу. Всё это суммируется в жажду отмщения, и злость будет срываться на жертвах. Поймать его теперь гораздо сложнее, потому что наученный горьким опытом он станет осторожничать вдвойне.

Тишину прорезал истошный женский вопль. Затем ещё и ещё. Женщина вопила, не переставая. Тайрон надавил на газ и бросил машину по алее на крик.

– Центральная! – закричал в рацию Скотт. – Говорит тридцать шестой. Мы в городском парке. Кричит женщина. Просьба выслать подкрепление.

– Принято. Будьте осторожны и… завалите эту сволочь.

В тумане на дороге показалась спина присевшего около какого-то вороха тряпья человека в синей куртке с капюшоном и серых джинсах. Голова даже не повернулся к машине, он продолжил какое-то дело. Руки двигаются, будто что-то пилит. Тайрон резко надавил на тормоз, но Скотт уже выскочил из машины.

– Руки, ублюдок, покажи руки! – закричал он, наставив на человека пистолет.

– Хорошо, – сказал незнакомец.

Руки поднялись. Скотт почувствовал, как желудок несколько раз судорожно дёрнулся. Подавить тошноту удалось с трудом. Руки оказались по локоть в крови. Красное потекло ручейками по ткани вниз. В пальцах правой зажат здоровенный армейский нож, а в левой – дёргающееся сердце. Клапаны вяло смыкаются, струйки крови вылетают на асфальт.

– Мордой в землю, урод! – закричал Тайрон.

Человек медленно поднялся.

– Мордой в землю! – повторил Тайрон.

Вивисектор развернулся.

– А то что?

– Мужчина, крепкого сложения, около двадцати пяти, европеец, лицо невыразительное, незапоминающееся. Под правым глазом родинка, губы толстые, нос наоборот тонкий, а вот глаза… злые, с какой-то пугающей поволокой и одновременно неприятным блеском, – автоматически отметил про себя Скотт.

Смотреть, что лежит у ног маньяка, не хотелось.

– На землю!– в третий раз крикнул Тайрон.

– А как же зачтение моих прав? – спросил незнакомец и демонстративно вытер нож о рукав. Чище клинок от этого не стал.

– Твои права зачитает Дьявол в аду, куда скоро отправишься! – бросил Скотт.

– Я – вряд ли, – как-то уж очень спокойно сказал незнакомец, – а ваше время пришло.

Поведение маньяка вызвало оторопь. Скотт прекрасно понимал, что Вивисектор догадывается о том, что могут пристрелить на места без суда и следствия, но всё равно провоцирует их. Почему? И это олимпийское спокойствие…

– Пристрелю, тварь! – морозным голосом сказал Тайрон.

Вивисектор улыбнулся столь презрительно, что Скотт посмотрел по сторонам и невольно прислушался.

– Ты не только пристрелить, сойти с места не можешь, – сказал Вивисектор.

Скотт незаметно дёрнул ногой. Она как прилипла к асфальту. Он рванул сильнее. Бесполезно. Он посмотрел вниз. Туфли на дюйм провалились в асфальт. В том же положении оказался и Тайрон. Маньяк посмотрел на них как бог на муравьёв.

– Влипли, букашки?

Тайрон надавил на курок. Щелкнуло, но выстрела не последовало. Тайрон передёрнул затвор. Но пистолет опять не выстрелил. Вивисектор прощально махнул рукой.

– Бай-бай, копы!

– Ах ты, ублюдок! – закричал Тайрон и принялся расшнуровывать туфли.

– Займись ими, – сказал кому-то Вивисектор и вернулся к прерванному делу.

Слева от Тайрона из тумана выскочила гигантская человекоподобная фигура, словно созданная из земли. Голова будто растёт из плеч, нос и рот едва намечены, а вместо глаз провалы. Тело мощное, бочковидное, руки и ноги толстые как брёвна. На них видны стебли травы и пара фантиков от конфет.

Гигант, не смотря на размеры, оказался прытким, стремительно подскочил к Тайрону. Огромный кулак опустился на голову. Во все стороны брызнуло серым, липким, студенистым. Тайрон упал. Скотт почувствовал сильный приступ тошноты, но справился и попытался выстрелить. Не получилось. А гигант словно задался целью втрамбовать тело Тайрона в асфальт. Чавкающие звуки перемежались глухим хрустом ломаемых костей. Скотт понял, что помощь напарнику уже не нужна, значит единственное, что может, предупредить остальных, потому что справиться с Вивисектором и его «псом» невозможно. Он выскочил из туфлей. Маньяк занят разделкой жертвы, гигант продолжает топтать останки товарища, и попасть в автомобиль удалось без труда. Но Вивисектор словно ждал этого, резко поднялся, развернулся, движение рукой, будто прощается. Гигант замер, тупо глядя на машину провалами, в которых должны быть глаза. Скотт схватил рацию. Грохнуло. Крыша, словно придавленная упавшим деревом, больно ударила по голове. В глаза брызнули осколки лобового стекла. В маленькую щелку между капотом и вдавленной крышей Скотт видел, что гигант продолжает стоять поодаль. А машина словно попала под пресс, давящий сразу со всех сторон. Скотт попытался открыть дверь, но замки заклинило. Скрежет «резал» уши, металл трещал, рвался, проминался, сдавливал. Скотт пытался выжить, подтягивал ноги, руки, свернулся калачиком, но невидимый пресс неумолимо уменьшал свободное пространство. Вопли полицейского были слышны за несколько километров. Вивисектор смотрел на хлынувшие из щелей искорёженной кучи металла красные капли. Глаза загорелись словно в лихорадке, язык прошёлся по губам. Крики закончились, но металл продолжал складываться, уплотняться, сдавливаться. К крови добавились словно пропущенные через мясорубку куски плоти, с маленькими кусочками кожи и белыми осколками костей. Вивисектор радостно хлопнул в ладоши.

– На сегодня хватит, – сказал он и посмотрел на гиганта. – Ты как думаешь?

Могучие плечи приподнялись.

– Болван, – беззлобно сказал Вивисектор. – Ладно, теперь надо скрыть место моего преступление. Хи-хи.

Он театрально взмахнул руками. Асфальт под машиной и тем, что осталось от полицейского, разошёлся и сомкнулся. Даже трещины не осталось. Следы крови исчезли бесследно.

Послышался звук приближающихся машин. Вивисектор посмотрел на останки жертвы. В глазах промелькнуло недовольство не наигравшегося любимой игрушкой ребёнка.

– Надо и мне в могилку, – задумчиво сказал он, улыбнулся и поклонился жертве. – Продолжим.

Труп рухнул в образовавшуюся трещину, туда же спрыгнул и маньяк. Края сошлись. Гигант немного потоптался, словно в нерешительности, а затем распался на неопрятные куски земли.

Полицейские неоднократно прочёсывали парк, но кроме здоровенных комьев земли на асфальте ничего не обнаружили. Патруль, прибывший на место первым, исчез бесследно.

****

19 августа 1998г.

Нью-Йорк.

Публичный дом в пять этажей, с колоннами, изразцами и широкой лестницей перед входом около реки Гудзон пользовался настолько огромной популярностью, что таксисты и без адреса доставляли клиентов до места назначения, лишь те произносили: «Дом на набережной». Владелец, Рой Томкинс, постоянно расширял бизнес, набирая новых сотрудниц. Среди работниц присутствовали не только представительницы разных рас, национальностей, но и возрастных групп. Особой популярностью в последнее время пользовались подростки от двенадцати до четырнадцати лет. Конечно, в США законы не позволяли использовать в данном виде бизнеса детей, но Томкинс имел много влиятельных клиентов из сената, правительства и владельцев крупных промышленных корпораций «заказывающих музыку» не только в США, но и в мире. К тому же он не использовал детей в открытую, а поставлял на дом.

К бизнесу Томкинс подошёл творчески. Клиенту предоставлялась возможность выбрать девушку не только по каталогу или из группы. Часть помещения отвели под стрип-клуб, но танцы не обязательно включали элементы стриптиза. Это считалось некоторым шиком. Клиент мог выбрать девушку из танцующих, причём она должна быть умела не только в постели, но также в танце, поддержании разговора и желательно, чтобы знала несколько языков, потому что клиентов-иностранцев с каждым месяцем становилось всё больше. Появились и другие способы «выбора» девушку, например, выиграть в карты, рулетку, бильярд. Очень часто клиенты пытались перекупить девушку, для чего устраивались аукционы. Проводились и игры. Например, клиенту завязывали глаза, и он должен был отловить из группы девушек одну. В другой самцы-толстосумы выбирали подружку на ночь по оголённой груди, остальная часть тела и лицо прикрывались плащом и капюшоном. Если выбранная девушка не нравилась, клиент мог повторить попытку. Не бесплатно, естественно. Были и более экстравагантные игры. Но наибольшей популярностью пользовались так называемые особые услуги для избранных. Перепробовавшие всё, что можно из законного, воротилы бизнеса и политики жаждали необычного. Дважды в неделю приезжал чёрный лимузин. Обычно в нём уезжало не больше трёх-четырёх девушек. После их никто не видел. Томкинс объяснял исчезновение разными причинами: увезли в гарем какого-нибудь эмира; вышла замуж за олигарха или решила жить при нём, выполняя роль содержанки; заработала столько, что покинула бизнес. Заработать действительно можно было много, и некоторые девушки уходили из бизнеса, поэтому в сказки верили. К тому же Томкинс показывал фотографии, где пропавшие девушки сняты то на фоне роскошной виллы, то на яхте, то с каким-то представителем элиты. И никто не обращал внимания на иногда обезображенные трупы, обнаруживаемые полицией в реке, за городом в лесу или выброшенные на берег океана. Опознать даже пол иногда не представлялось возможным, что уж говорить о личности. Но случаи были единичными, иначе полиция наверняка заинтересовалась бы домом на набережной.

На самом деле девушки становились жертвами садистских игрищ. Томкинс сам создавал сценарии, но за процессом следить запрещалось даже ему. В одном из вариантов девушку забрасывали на остров. Она исполняла роль дичи. Клиентов одновременно высаживали в разных частях острова, и охота начиналась. Кто успевал найти жертву первым, тот мог сделать с ней всё, что угодно. Остальным доставались лишь «объедки». «Охотники» настолько распалялись поиском, что, найдя жертву, рвали одежду в клочья. Часто доставалось и плоти. Бывало так, что дичь обнаруживали сразу несколько охотников, и тогда происходило групповое изнасилование. Одни сценарии этим и ограничивались, в других, например, девушку приносили в жертву кровавому богу, в-третьих, секли кнутами до смерти, в-четвёртых, заставляли убегать и расстреливали в спину, а потом насиловали умирающую. Вариантов не перечесть.

В этот день клиенты повалили толпами с самого утра, и к восьми вечера выручка превысила полугодовую. Большая часть горожан старалась обходить публичный дом, поэтому улица около него всегда пустовала, и подъехать к самым дверям не составляло труда. Для автомобилей клиентов построили автостоянку в пять этажей. Перед строительством пришлось снести городскую библиотеку и дом престарелых под предлогом ветхости зданий и опасности для посетителей. Дом престарелых перенесли на южную окраину города, а библиотеку – в Гарлем, где благополучно сожгли. Поджигателей не нашли. Да и не очень искали. Один из сенаторов возмутился учиненному беспределу, но по почте пришёл файл с фильмом, где он и молоденькая мулатка выполняли главную роль в постельной сцене. Сенатор замолчал.

Более месяца за домом с противоположного берега наблюдал высокий мужчина лет сорока пяти с седыми висками, строгим лицом, короткой стрижкой, запахнутый, лето выдалось прохладным, в лёгкий серый плащ. Приходил обычно к вечеру, садился на одну и ту же лавку и смотрел, как к дому подъезжают машины. Во взгляде читалось осуждение, боль и праведный гнев. Но сегодня в глазах появилась радость, предвосхищение чего-то важного и торжественного. Он всмотрелся в здание и дорогу рядом с таким выражением, будто хотел разглядеть некие важные изменения. Но всё осталось по-прежнему: швейцары умело распахивают двери, получают ключи и машина отгоняется на стоянку. Клиенты вальяжно поднимаются по ступеням и входят в обитель неземных наслаждений.

К лестнице подкатил чёрный лимузин. Мужчина поднялся с лавки. Глаза наполнились грозным светом. Губы сжались, но сквозь них просочилось проклятие. День выдался безоблачным и тихим, поэтому непонятно откуда внезапно взялся ураганный ветер. По воде побежали рябь, быстро перешедшая в валы. Воздух недалеко от публичного дома закрутился, поднялись пыль и песок. Через несколько секунд появился гигантский торнадо, взревевший, словно исторгнутое из преисподней войско демонов. Люди бросились врассыпную. Большинство попытались укрыться в доме, двое – уехать на машинах. Торнадо хищником метнулся к автомобилям. Лимузины оторвало от земли как игрушечные. Вихрь «слизнул» и другие машины. В окнах промелькнули испуганные лица водителей. Первые удары о стену дома превратили машины в груды металла. Оторванные двери, колеса, осколки стекол завращались в кошмарном хороводе вместе с выпавшими водителями. Люди не погибли сразу, словно должны принять медленную мученическую смерть. Их било о фасад здания, асфальт, друг о друга. Куски автомобилей, стекла впивались в плоть, оторванные полосы кузовов резали не хуже отточенных лезвий. Люди кричали, но вопли тонули в голосе неистовствующей стихии. Торнадо играл с живыми игрушками до тех пор, пока не истрепались, а дальше поступил с ними как ребёнок с надоевшими куклами: истерзанные до неузнаваемости тела разбросало в радиусе двух километров. Несколько попало в реку. Вода поглотила чудовищные подарки. Настала очередь дома. Торнадо вгрызся в строение с такой лёгкостью, будто оно картонное. Стены заходили ходуном, мебель задвигалась как живая. Осколки оконных стекол с лёгкостью пробивали плоть, вызывая чудовищные порезы. Пол намок и покраснел от крови, бегающие по коридорам люди оскальзывались, спотыкались о трупы, падали. Нескольких задавили насмерть. Трещины посекли дом сверху донизу. Дверные проёмы перекосило, выбраться из комнат стоило большого труда. Многим это не удалось, а кому посчастливилось, старались как можно быстрее оказаться на первом этаже. Напрасно. Одни лифты заклинило между этажами, у других порвались тросы. Система защиты кабин не срабатывала, в результате даже те, кто садился на втором этаже, разбивались насмерть: слишком много людей набивалось в лифты. Тогда посетители бросились к лестницам, но смерть настигла и там. Словно от слишком большого веса выбежавших людей лестницы не выдерживали. Пролёты рухнули разом. На первом этаже образовался чудовищный слоёный пирог из окровавленных тел и кусков бетона. Потоки крови затопили холл. Счастливчикам, достигшим первого этажа, тоже не повезло: через главный вход на улицу выйти невозможно, а где «чёрный» знали немногие. Торнадо стремительно уничтожил фасад, центр и как огромный пылесос втянул устоявшие стены. В ворохе летающей мебели, бетонных блоков с торчащей арматурой, штор, белья, драпировки носились тела. Наблюдающие за трагедией видели, что люди живы. Их рвало, терзало, швыряло на землю, в плоть врезались куски стен, стёкла, но смерть словно решила немного развлечься, послушать вопли ужаса, ощутить аромат страха. Останки последней устоявшей стены втянулись в вихрь, и торнадо принялся за стоянку. В воздухе заводили хоровод автомобили. Беспощадная сила уродовала творение рук человеческих с каким-то особым зверством. Машины поднялись едва ли не к самой вершине торнадо, откуда рухнули на асфальт. Обломки снова взлетали, и процедура повторялась. Несколько автомобилей взорвалось. Торнадо превратился в огненный столб. И в этом адском хороводе продолжали летать живые люди. Они горели заживо, не имея возможности хоть как-то прекратить мучения. Торнадо елозил над местом, где только что стоял публичный дом и стоянка для автомобилей так долго, будто хотел уничтожить не только строения и фундамент, но и память о зданиях.

Закончилось всё внезапно, как и началось. Торнадо исчез. На мгновение в воздухе зависла картина апокалипсиса. Поскольку у двух свидетелей происшествия оказались телефоны, эту картину неоднократно демонстрировали по телевидению во многих странах мира. Среди смятых частей автомобилей, арматуры, кусков бетонных блоков, почерневшей мебели видны обгоревшие изуродованные трупы людей и фрагменты тел. Затем всё это рухнуло на землю. Даже с большого расстояния можно рассмотреть, как из-под рухнувшего мусора торчат руки, ноги, головы, оторванные куски мяса.

Случай внезапного появления торнадо в безоблачную погоду поставил в тупик не только обывателей, но и учёных. На другую странность никто внимания не обратил: торнадо не повредил, если не считать нескольких выбитых окон и окровавленных полос на стенах, ни одного соседнего здания, хотя расстояние было совсем незначительным.