Читать книгу Вожделение - Алексей Русанов - Страница 1

Раскрыла Шамхат груди, свой срам обнажила,

Не смущалась, приняла его дыханье,

Распахнула одежду, и лег он сверху,

Наслажденье дала ему, дело женщин,

И к ней он прильнул желанием страстным.

Эпос о Гильгамеше

Стрип-зал тонул в полумраке, и единственным островком света была сцена с гравипилоном. Вокруг сцены толпились нетрезвые зрители, ожидая шоу. Пахло потом, перегаром и похотью. Верк сидел у бара за стойкой спиной к сцене, но всё прекрасно видел в отражении на зеркальной стенке бокала, стоявшего перед ним. Грохнула музыка, на сцену выпорхнула одна из самых опытных танцовщиц – Большая Йуди. На это зрелище стоило посмотреть, и Верк развернулся лицом к сцене. Это была рослая и полнотелая танцовщица с тёмно-шоколадной кожей, по которой змеились узоры фосфоресцирующих татуировок. По ткани серебристого платья, драпирующего её мощную фигуру, медленно проплывали опаловые пятна. Их переливчатое мигание создавало какой-то гипнотический эффект, так же как и огоньки, бежавшие по бесчисленным косичкам танцовщицы от корней к кончикам. В несколько ловких прыжков Большая Йуди проскочила полсцены и вспрыгнула на гравипилон. Генерируемый поток антигравитации подхватил её, и она воспарила в воздух. Под возбуждёнными взглядами зрителей Большая Йуди начала свой танец. Раскидывая руки и ноги, она вращалась во всех возможных плоскостях. Завораживающие движения, внезапные повороты и кульбиты, шпагаты и растяжки сопровождались постепенным исчезновением платья. Слои специальной ткани истаивали, сжимались, становились невидимыми, постепенно, синхронно с ритмом музыки и танца обнажая крепкие голени, мускулистые ляжки, мясистые ягодицы…

Зрители, захлёбываясь от восторга, свистели и улюлюкали, кидая на сцену кред-кристаллы, которые моментально засасывали киберы-«собирашки». Верк смотрел на всё это спокойно и получал чисто эстетическое удовольствие. Он-то был знаком с Большой Йуди не первый год и знал, что она не только отличная стриптизёрша, но и заботливая мать троих детей, верная жена непутёвого мужа-пьяницы. Глядя на сцену родным глазом, Верк в то же время сканировал зал искусственным, приглядывая за порядком. И вдруг кое-что необычное привлекло его внимание. От служебного входа шёл Ануар под руку с какой-то незнакомой девкой. Девка не впечатляла: малорослая – макушкой максимум до подбородка Верку, волосы светлые одноцветные, подстрижены коротко, но изящно, лицо заурядно-симметричное, фигура никакая – ни сисек, ни задницы. Чёрное глухое платье без рукавов совершенно не для стриптиза. Необычной была лишь общая пластика движений – медлительно-уверенных, грациозно-плавных. И ещё глаза у неё были такого же редкого сиреневого оттенка, как у Ануара. И когда пара приблизилась к нему, Верк заметил странное выражение этих глаз: какое-то очень серьёзное и не по годам взрослое.

– Что за мымру ты притащил, Ануар? – с солдатской прямотой поинтересовался Верк. – Да её на пилоне даже не заметят!

Лощёный коротышка Ануар, взятый управляющим лишь несколько декад назад, аж раздулся от возмущения и открыл рот, чтобы что-то сказать, но девица его опередила, заговорив неожиданно низким голосом:

– Ануарчик, твой Кербер, вероятно, за всю свою жизнь никого, кроме девок, не видел, – и вдруг ласково погладила Верка по щеке и добавила. – Бедолага.

У неё были удивительно мягкие прохладные пальцы.

– Я вам не кибер, дамочка, – обиделся Верк. – А если вы про глаз, то да, он у меня искусственный. Но это не значит, что я киборг.

Девица рассмеялась, и Ануар тоже сдержанно улыбнулся.

– О, да. Вы не кибер, не киборг и даже не Кербер, – снисходительно сказала она. – Вы будете для меня – Киклоп.

Верк начал уже закипать и собирался сказать пару ласковых, но тут зал взорвался фейерверком восторга. Девица вздрогнула от неожиданности и обернулась: Большая Йуди продемонстрировала зрителям свою пышную грудь.

– Позвольте, я вас познакомлю, – сказал Ануар с натянутой улыбкой. – Это господин Верк, наш… э-э-э… руководитель службы безопасности. А это – леди Муна. Она любезно согласилась выступать в нашем скромном заведении, и я уверен, она украсит его и поднимет на новый уровень.

Про «новый уровень» Ануар стрекотал с того самого дня, как Злой Кайман привёл его и заявил, что теперь этот молокосос будет управляющим «Бетельгейзе» вместо не оправдавшего надежды предшественника. На памяти Верка это был уже шестой или седьмой управляющий за те двенадцать лет, что он служил гасилой в этом заведении, которое гармонично совмещало бар, стриптиз, казино и бордель. Каждый раз братва Злого Каймана ловила управляющих за руку на воровстве, и они бесследно исчезали. Верк подозревал, что все они отправились удобрять грунт в продуктовых теплицах.

«Бетельгейзе» всегда приносило неплохой доход, эффективно выдаивая деньги из горняков и металлургов, которые составляли подавляющее большинство населения Цоары. Но Ануар заявил, что заведение может быть гораздо прибыльнее, если придать ему шику и лоску. Парень не принадлежал к Семье и не был старым соратником Каймана, как, например, Верк или Темир. И вполне вероятно, что взяли его, во-первых, потому что не жалко будет пустить в расход, когда проворуется, а во-вторых, за красивые глаза, причём не в переносном, а в прямом смысле. Сиреневый оттенок радужки (странная локальная мутация) выделял местную аристократию – потомков первых поселенцев на планете Новая Адма, спутником которой была Цоара. Хотя население разрослось и за пару веков на планету понаехало немало мигрантов, до сих пор в элите встречалось очень много сиреневоглазых. Впрочем, были такие и среди простонародья, но всё равно это продолжало быть престижным. Вероятно, поэтому Ануар взял на работу сиреневоглазую подавальщицу Панью, а теперь вот и ещё одну такую же притащил.

– Вы, значит, танцевать у нас будете? – поинтересовался Верк у этой «леди», постаравшись придать голосу любезность, но без большого успеха.

– Танцевать? Я?

Тон у неё был такой, словно он предложил порядочной замужней женщине пойти поработать на втором этаже, где альмеи продавали мужчинам любые виды наслаждений. Она явно хотела что-то добавить, но публика у неё за спиной опять взорвалась бурей восторга: Большая Йуди завершила выступление и покинула сцену, из одежды на ней осталась лишь золотая цепочка на талии.

– Леди Муна, давайте я провожу вас в вашу персональную гримёрку, – засуетился вокруг новенькой Ануар.

Оба удалились, демонстративно игнорируя Верка. Да и тьма с ними! Гримёрку ей персональную выкроил. Все стриптизёрши в одной кучкуются, и ничего. Верк глотнул гуарановой газировки, которая позволяла продержаться бодряком до конца дежурства. Нужно сделать обход. Он ещё раз оглядел стрип-зал, оторвался от стойки и пошёл ко входу. Там было малолюдно и спокойно, кибершвейцар справлялся со своими обязанностями. Игровой зал – тоже всё путём: простаки быстро и с удовольствием расстаются с деньгами, заработанными тяжким трудом. Здесь, как всегда, всё под контролем у Темира. Подняться наверх? Не, не стоит. Если бы кто из клиентов начал безобразничать, альмеи моментально бы подняли шум.

Верк вернулся в стрип-зал и как раз вовремя. Сцена преобразилась: гравипилон отключился, подсветка сделалась таинственно-приглушённой. Потом на пару секунд зал погрузился в полную темноту, которую внезапно пронзил прямой столб холодного света. В его центре стояла та самая Муна. По залу полетели первые звуки музыки, басовито-тревожные. Они напомнили Верку шмелей, которых он однажды видел в оранжереях: «Лучше не трогать! Они очень больно кусаются».

Давление музыки постепенно нарастало, но Муна оставалась неподвижной. А потом она начала петь. Густой грудной голос с лёгкой хрипотцой вызвал странную щекотку в позвоночнике, словно огромная многоножка медленно поползла по позвоночному столбу от крестца к затылку. Смысл слов, которые она пела, был совершенно не важен. Важен был звук, тембр, цвет и вкус, которые рождало её пение. Верк застыл, словно в него выстрелили из импульсатора. Но, когда какой-то уже налакавшийся придурок крикнул: «Что ты воешь? Сиськи покажи!», Верк молниеносно оказался рядом, и резкий удар ребром ладони по затылку вырубил буяна. Один грозный взгляд на людей вокруг, и публика сразу поняла настрой гасилы и притихла, внимательно слушая. Звуки текли, почти видимые в полумраке зала. Верк впитывал их слухом, глазами, кожей, и хотел лишь одного – чтобы это никогда не кончалось. Но, увы, Муна допела последнюю ноту, и на несколько секунд стрип-зал погрузился в темноту и тишину. А потом обрушился лавиной аплодисментов. Верк стоял неподвижно и будто бы не понимал, где он, кто он и что должен делать. Затем очнулся и принялся хлопать вместе со всеми так громко, что на него стали оглядываться ближайшие посетители.

То ли голос Муны и вправду обладал таким магическим эффектом, то ли публику впечатлил неожиданный контраст с привычным изобилием голых тел на сцене, но выступление произвело сильное впечатление. А вот почему оно так поразило Верка, он и сам не мог себе объяснить. С самого начала что-то в этой Муне цепануло его, что-то царапнуло в самой глубине его нутра, укрытого надёжной бронёй профессионального цинизма. Гасила в стрип-баре, как правило, не реагирует ни на какие женские штучки, и Верк не был исключением. В своих гигиенических сношениях с женщинами, он всегда был практичен, стремителен и щедр. Он никогда не тратил много времени на поиск женского внимания: достаточно было подняться на второй этаж, и любая работница «Бетельгейзе» была рада гостеприимно распахнуть перед ним ноги. Поэтому женщины для Верка давно и прочно заняли своё место в ряду стандартных жизненных удовольствий, таких как еда, выпивка и хорошая драка. Но сегодня что-то пошло не так.

Верк нырнул во внутренние коридоры заведения и прошёл к гримёрке. У входа, что-то обсуждая, толпились несколько танцовщиц.

– Привет, Верчик! – приветствовала его Большая Йуди. – Это что за воющая сучка у нас появилась?

Грубая фраза резанула ухо. Но ссориться с девками – себе дороже. Поэтому он просто буркнул:

– Не знаю. Ануар откуда-то притащил.

И прошёл к соседней двери, которой ещё вчера не было.

– Пол-гримёрки нашей для этой змеюки одной отрезал! – услышал Верк у себя за спиной, но никак не отреагировал. Его одолел приступ неожиданной и даже смешной для него робости: он не решался войти внутрь, туда, где должна была быть Муна. Он помялся пару секунд перед дверью, но рядом были девки, и долго тянуть было бы странно. Верк постучал, а потом зашёл в гримёрку певицы.

– Видали? – спросила подружек Большая Йуди. – Даже Одноглазый к ней зайти менжуется.

– Влюбился наверное, – пошутил кто-то из девок, и все дружно заржали.

Неприятным сюрпризом оказалось присутствие в гримёрке Ануара. Недовольно глянув на него, Верк повернулся к Муне, которая сидела в мягком кресле и держала за тонкую ножку бокал с какой-то опалесцирующей жидкостью. Верку хотелось как-то выразить все те странно-яркие ощущения, которые вызвало в нём выступление Муны, но всё, что он смог выдавить:

– Вы там это… классно выступили!

Ануар как-то нагло ухмыльнулся, а Муна взглянула на него, но в то же время – словно бы сквозь него, и сказала ледяным тоном:

– Благодарю, – а потом добавила. – Разве ваше рабочее место не в зале, господин Киклоп?

Верк почувствовал себя барахлящим кибером-уборщиком, который, замешкавшись, оказался на пути хозяина, и тот брезгливо отодвинул его ногой, освобождая дорогу.

– Да. Конечно, – пробормотал Верк и покинул гримёрку.

– Не слишком ли ты резко с ним, лапуля? – спросил Ануар, глядя на дверь, только что закрывшуюся за гасилой.

– Ты ещё поучи меня, как с мужчинами обращаться! – фыркнула Муна.

– Может, я и мог бы поучить…

– А то я не догадываюсь!

В коридоре у Верка вдруг возникло удивительно правдоподобное ощущение, будто Муна выплеснула ему в физиономию свой перламутровый коктейль. И чтобы рассеять это ощущение, он даже провёл ладонью от лба до подбородка. Нет, лицо было сухое. По дороге обратно в стрип-зал Верк заглянул в сеть, посмотрел что такое «киклоп». Оказалось, это какие-то одноглазые великаны из древних докосмических сказок – тупые и злобные.

За нынешний вечер Муна ещё трижды выходила на сцену и пела. Хотя песни были разные, но все они оказывали на Верка всё то же колдовское воздействие. Он терялся в пространстве и времени и слушал музыку, забывая дышать. Всю жизнь музыка проходила словно бы мимо него, но не сегодня. Он чувствовал себя солдатом, который прошёл через множество боёв, не получив ни царапины, но в последнем бою он таки поймал свой заряд плазмомёта.

Муна стала выступать в «Бетельгейзе» каждую декаду, и Верк подладил расписание своих дежурств так, чтобы они совпадали с её выступлениями. Её пение разнообразило рутинную выставку обнажённой плоти, и Муна пользовалась успехом у публики. Верк продолжал заворожённо слушать, но больше никаких попыток поговорить не предпринимал. Так продолжалось две-три декады, но потом произошёл один случай, который многое изменил.

В последнем за вечер выступлении Муна вдруг решила привнести кое-что новое в уже проверенную и обкатанную программу. Неожиданно для всех, и для Верка особенно, она спрыгнула со сцены и пошла мимо столиков, продолжая петь. Но, когда она была в дальнем конце зала, один из посетителей, губастый парень с круглой серьгой в ноздре, вдруг схватил её и попытался посадить себе на колени. Муна, оборвав песню, влепила наглецу хлёсткую пощёчину. Парень замахнулся, чтобы ударить её, но закончить своё движение не успел, потому что Верк, пролетев метеором через ползала, схватил его и вывихнул парню руку. А потом, сам не понимая зачем, схватил кольцо и выдернул, разорвав ноздрю. Кровь хлынула ручьём, заливая парню рот, подбородок, грудь. Его приятели, сидевшие за тем же столом, повскакивали и двинулись на Верка. Верк тронул серьгу в ухе, в которую был встроен сигнал тревоги. По вызову на подмогу должен был тут же ринуться Темир. И как раз в тот момент, когда Верк короткими точными ударами вырубил двоих, но трое остальных скрутили его, схватив за руки, Темир возник за спинами дебоширов, словно машина ярости, и расшвырял их по сторонам, как щенков, своими хромированными лапищами. Верку и Темиру понадобилось буквально несколько минут, чтобы пинками выпроводить побеждённых и разгромленных противников из заведения.

– Давненько у нас не было хорошей драки, – сказал Верк, опрокинул «патрон» и зажевал щепоткой сушёных цоарских водорослей.

– Да, давно, – согласился Темир и отхлебнул из зеркального стакана.

Они сидели после смены в уже пустом баре за стойкой, а кибербармен подливал им напитки. Одной из привилегий для гасил в «Бетельгейзе» была халявная выпивка. Никто ею обычно не злоупотреблял. Но сегодня просто нельзя было не отметить яркую победу. Тем более, что вопреки распространённым мифам, гасилы довольно редко пускают в ход кулаки: их главное оружие – психология.

Верк с Темиром приятельствовали давным-давно, ещё с тех пор, когда были рядовыми бойцами у Злого Каймана и участвовали в разделе Цоары между разными Семьями. Они оба были «инкубаторскими», то есть выращенными в искусственных матках, хотя и в разных питомниках. Оба – геномоды, с усиленными мышцами, укреплёнными костями, ускоренными реакциями – заготовки для будущих бойцов. Они росли в похожих специнтернатах, где их обтачивали изнурительными тренировками и учили военному ремеслу. А потом их обоих одновременно купила семья Злого Каймана, и они влились в ряды тех, кто сражался, чтобы больше куполов на Цоаре контролировалось кайманами. Если бы их купила противоположная сторона, они бы дрались за неё. Но так уж сложилось, что они попали к Злому Кайману. В жестокой разборке за тот самый купол, где теперь выкачивал деньги из работяг «Бетельгейзе», Верк потерял глаз, а Темир – обе руки, полноги и половину лица. Но Семья своих не бросает, поэтому один получил искусственный глаз, второй прошёл процедуру киборгизации третьего уровня. А затем война закончилась, и для двух ветеранов нашлась непыльная работа гасил.

Верк очень уважал Темира, считал намного умнее себя и никогда не стеснялся обращаться к нему за советом. Его расстраивало лишь, что, как и у всех киборгов, у Темира эмоциональный фон медленно, но неуклонно снижался: механическое начало брало верх над человеческим. Но в этот вечер они весьма душевно выпивали и перебрасывались скупыми хлёсткими фразами. Темир, которого неожиданная драка явно взбодрила, улыбался шуткам старого приятеля и сам шутил в ответ. Но вдруг улыбка на его лице застыла, как-то неестественно даже для киборга, а взгляд устремился куда-то за спину Верка. Предчувствуя что-то странное, Верк обернулся. Перед ним стояла Муна.

– Я думал, вы давно ушли, – сказал Верк с удивлением.

– Я задержалась, чтобы поблагодарить вас, – сказала Муна с достоинством, но в то же время в её голосе была искренняя теплота. – Спасибо, что защитили меня от этого хама.

Слово «хам» было знакомо Верку очень смутно. Но по ассоциации в голове всплыло другое словцо.

– Как видите, и от киклопа может быть польза, – сказал он с кривой усмешкой.

– Нет, отныне вы не киклоп и не Кербер, – сказала она. – Отныне вы мой рыцарь-защитник.

Кто такие рыцари, Верк знал. На истории военного дела им рассказывали, что это были прототипы киборгов. Когда ещё не умели имплантировать железки вовнутрь, ими обвешивались снаружи, чтобы усилить защиту.

Муна улыбнулась мягкой улыбкой и вновь, как в первый раз, провела пальцами ему по лицу, а затем невесомым касанием тронула плечо.

– Ещё раз спасибо и до свидания, сэр Верк, – сказала она и направилась к выходу.

– Интересная дамочка, – задумчиво заметил Темир, глядя ей вслед.

– Да, интересная, – подтвердил Верк.

Это невесомое касание словно бы раскололо тонкий лёд, который возник при их первом знакомстве. И осколки льдинок хаотически заболтало по бурной поверхности. Уже в следующий раз, когда Муна выступала, Верк дождался, когда она собиралась уходить, и попытался – прямо и просто – пригласить её на свидание. Выслушав его предложение, Муна долго молча смотрела на него, а он на несколько секунд почувствовал себя проштрафившимся малолеткой перед строгим инструктором.

– Я согласна, – сказала она странным тоном, в котором не было ни капли кокетства, а скорее чувствовалась какая-то снисходительная грусть и даже лёгкая горечь.

Верк повёл её в самое дорогое заведение, имевшееся в этом куполе. На свидание она пришла одетой в элегантное бронзово-чешуйчатое платье с глубоким декольте и умопомрачительно высоким разрезом. Ела она крайне мало, больше пила дорогое игристое вино. Тонкие бледные пальцы брали канапе крохотного размера и огромной цены, отправляли в рот, розовый язык хищно облизывал губы. Застольный разговор, хоть и со скрипом, но двигался вперёд: от самого звука её голоса у Верка слегка кружилась голова. Однако, когда ужин был прикончен и Верк, весь вечер томимый сладким предвкушением, предложил ей отправиться к нему домой, Муна вдруг резко переменилась. На лице не дрогнул ни один мускул, но глаза из насмешливо-тёплых вдруг сделались надменно-ледяными.

– Господин Верк, – сказала она удивительно ровным голосом, – я полагаю, что этот ужин закрыл мой маленький долг перед вами. Но постарайтесь понять: между вами и мной не может быть никаких отношений, кроме рабочих.

Верк, слегка расплывшийся от выпитого и съеденного, вдруг ляпнул:

– Если дело в деньгах, то это не проблема. Я умею быть щедрым с женщинами.

Муна молча встала из-за стола (мраморно-белое бедро сверкнуло в разрезе), взяла узенький фужер на тонкой витой ножке и выплеснула недопитое вино в лицо Верку. Он молча смотрел, вытирая лицо ладонью, как она уходит с идеально прямой спиной.

После случившегося он два дня ломал голову, как загладить вину. Он смутно помнил, что где-то когда-то слышал, будто женщины любят живые растения и живых зверей. На Цоаре растения выращивались в теплицах с сугубо утилитарными целями – для еды. Но за хорошие деньги можно было заказать доставку снизу – с Новой Адмы. Верк, робко постучавшись, вошёл в гримёрку Муны, поставил на пол герметичный контейнер, нажал кнопку и снял крышку: в клубах сухого пара предстал какой-то куст с продолговатыми белыми цветами, источавшими странный запах. Муна сделала вид, что ни Верка, ни куста не существует. На следующий день этот куст оказался в гримёрке очень довольных танцовщиц, которые рассказали, что Муна отдала его им, поскольку у неё от лилий болит голова. Вообще, девки тепло относились к Муне с тех пор, как она заставила Ануара вернуть им гримёрку, а сама отжала у него директорский кабинет на те вечера, в которые выступала, и Ануар шатался по коридорам неприкаянный, а девки тихо хихикали ему в спину.

Щелчок – и на столе засветились три голограммы: пушистый бесхвостый зверёк с шестью лапами, что-то похожее на камень, из которого торчали голова, куцый хвост и четыре странно вывернутые лапы, а также птица с длинным хвостом и большим круглым клювом.

– Что из этого лучше выбрать? – спросил Верк. – Тьма его знает, что ей больше понравится…

– На кой штык тебе это надо? – ответил ему Темир, брезгливо разглядывая голограммы. – Других баб что ли мало?

– Надо, – угрюмо ответил Верк. – Она не такая, как все остальные.

– Не узнаю тебя. Никогда с тобой такого не было.

Верк задумался, заглядывая в прошлое. На самом деле, что-то такое было однажды, но очень давно. Ещё когда у него оба глаза были свои. Среди девчонок борделя, в который он ходил, ему очень глянулась одна, по имени Белла. Черноглазая и круглолицая хохотушка. Он даже приглашал её потом на свидания в её нерабочее время. Он уже подумывал выкупить Беллу из борделя и жить вместе. Как-то раз они большой компанией отправились на прогулку в скафандрах в зону вне купола. Было весело совершать гигантские прыжки при естественной гравитации маленькой Цоары. Но неожиданно они попали под метеоритный дождь. Кое-кому, в том числе Верку, незначительно посекло скафандры, а Белла – единственная из всех – погибла: метеорит прошил шлем и вошёл в мозг. Верк неделю беспробудно пил, а потом постарался навсегда забыть эту историю.