Читать книгу Казачья думка - Алексей Васильевич Губарев - Страница 1

Ох, як же тяне пошушукаться з тобою, унучек, аж сердечко замирае.  А то прямо таки тюпае, а иной раз и больно ёкнэ у груди, кадысь лепет твий певучый успоминаю, щебетун мий маленький. От як був бы ты постарше та грамоте навчился, так письмами з тобою списалися бы. Та разве, хучь на всей земле у самых потаенных уголках старатэльно шукать, можно найтить таки слова, шоб казать з яким чувством я бы каракули твои разбирал а, постреленок? Провались мне прямо на этом на месте, а нэма слов таких которы слезы радости опысать могут. И шо поделаешь, колы такэ приключилося у свите? Снова не к месту затеял германец войну. И шо за народ такый пришибленный? Ни як нэ навоюются. Скоко ни били их, а вони усё за своё. И нэ пийму эта ихня глупость природна, чи шо? Можа их прародитель десь башкой звезданулся нэосторожно, оно и пошло? А тапэрыча из-за этой дури прыходится тильки у мыслях з тобою балакать, шушукаться, та и успоминать твои детски шалости та проделки, озорун ты мий драгоценный.

  Унучек, кровинушка мия ясноглаза, ты вуж прости свово диду, шо свистулю тэбе, шо ще зимою вбещал, так й-и не вырезал. Та в это лето, будь воно сто раз проклятэ, из сирени и стрел для лука нарезать не вуспел та тетиву поменять.  Диду твий нэ по своей воле воюе с хрицем, грец его забери на плаху. Так шо нету в мэне пока на рэзание свистуль ниякой возможности. Но зато, як разбэруся з немчурою та у станицу возвернуся, то, петушок мий сладкоголосый, уж вырежу тебе дудочку обязательно, да ще о трех дырочках. И, колы сбудется, на ярмонку пойидымо з тобою у Армавир. Снарядим Стерву, ляжем у бричку и прямиком на базар. А уж тамо размалевану глиняну свистулю с катышком внутрях подберём тэбэ. Саму звонку выищем. Уж насвистишси тады вволю. А пока шо я на войне, по назначению свому казачьему служу у кавалэрийском полку, що по-старому называется конныця.

  Кавалэрия наша сичас у Билорусии, и расположилася у густом-густом лисе десь биля города Могилева. Цэй лис тута ельником зовется. А ще есть и другий лис, значительно посветлее ельника и бэз мха. Считается, шо цэ бор. Но у бору водни сосны и растуть рэденько. А у ельнике ни як не пролезешь не оцарапав лица. Так шо далече меня занесло от тэбэ, икринка ты мия нинаглядная. Места здесь красивые, тильки шибко сыро.  Болот тут много и комарив, да таких, шо кусають, будто наши осы жалють. Цэ нэ наш кубанский комар, шо у камышах гнездится, а истинный варвар.

  От насмотрюся здешних мист бурэломных да болотистых и в долгую зимушку на жаркой печи порасскажу тэбе за уси белорусски красоты; за леса тутошние темные, за озера з черною водицею, за нэбко серое и сэрэбристу луну. Скучаю по землице нашей кубанской так сильно, шо в глазах мураши мокрые ползають иной раз. И особливо по голоску твоему звонкому, птаха наша непоседливая. Во снах своих трэвожных месяц наш золотий частенько бачу, та трели сверчков прямо будто в живую слухаю.

  Злучайно разыскало мэнэ письмо з полевой почты, чому я вучень обрадовалси. Бабка напысала, шо батько твий тоже у кавалерии идесь пид Ростовом хрица рубаэ. Ще напысала, шо отряд батьки твово расквартировали недалече вит дому, у километрах десяти за станицею Кущевской, приблизительно. Як от будэ минутка свободна сыщу твово батьку, сынка свово. Спишусь с ним та разузнаю, иде вин та як вин там у Ростове  служэ.  Шибко в них горячо чи ни? А як взнаю, уж отпишу своей бабке, шоб не горевала та й тэбе за батьку порассказала по порядку за его военну жисть бивуачну.

  Ты вуж потерпи маленечко, казачок мий вертлявый. Мамку та бабку слухай, не озорничай шибко. Та смотри у кукурузу ни лазь, не то там бабай тебэ сцапае. Гусей соседских не замай, бо вони кодысь обозляться больно нащиплют тэбе ноженьки. А Хведьку з другой вулыци не бойся. Вин поганец задираться любэ, но трус. То така в нэго нэгодна натура. Буде замать тэбе нэ бойсь его, а дай ему хорошенько. Да меть кулаком по сопатке. Хай юшкой разок умоется та взнает по чем фунт лиха. Тады этот забияка лезть к тэбе бильше нэ будэ. Помогай свией мамке, гляди за порядком на дворе. Вона баба, ей тяжко без мужицкой руки. А ти водин на хозяйстве мужичок оставси. Так шо на тэбя уся надежда, кроха ты наша белобровенька.

  Батька твий та диду як возвернутся у станицю нашу ридну, так така тэбе радость будэ, шо черти у чулане закувыркаются. До слез насмиемся мы з тобою, малюточка. Як прийду до хаты, так ми разом збирёмси уместях на Кубань нашу бурливу. Пийдемо краснопёрку з лещами порыбачить на лиман, та ушици душистой поисти. А можэ у ставке  раков наколупаем та зварим на костре. А як зазбирается вечор, то йи коней на реке накупаем тай поедэмо корову гнать до двора. Зорька-то наша норовиста, зараза, ни як до двора сама не йидет, хучь вбей ее. Тики хворостиною и загонишь у двор. Одним словом пакость, а нэ корова.

  И шо в нас за напасть така. Усё зверье в доме з характером. Люди и те не таки врэдни. Як шо в доме ни заведешь, так вудни проблэмы. От узять Стерву, кобылицу нашу пегую. Чего вона стоить? Предана, но капризна до жути, мышь ей в копыто…

  А ще будэмо у саж с тобою ходыти кабана гарбузами кормить та  зерна сыпать у миску, та байки тибе порассказываю и на коленке качать буду. А кадысь от хозяйства посвободнее будэ, разрешу тибе на куче с углем побаловаться. Вывазюкаешься у той черной пылюке як уж тибе заблагорассудится, а опосля у корыте железном вволю накупаю.

  Як пийдэ ягода, бабка нам вареников з вышнею перэсыпанной сахаром сладит. Наедимси вволюшку этого десерту. Ще по вечерам кукурузу будэмо рушить, а в ясну погоду подсолнухи колотить да семечки веять.

  Ты, постреленок, не грусти шибко по мэни та по батьке. Мы с твоим батькой токо думки и думаем  о тибе да об Кубани нашей ненаглядной.  Иной раз ни як не заснешь от думок энтих, особенно когда вспомнится, як ты босыми ножками шлепаешь по хате. Хто ж знав, шо хфашист на Родину нашу нагряне, та ще й на Кубань позарится. Жили – не тужили, да ось враз свалилася пакость на наши головы горемычные. А в нас казаков судьба така, шоб служить для России ратно, границцю русску охранять от усякой нехристи. Служивые мы люди с тобою та с твоим батькой, во як.

  Времечко настало страшное, но ты не бойсь. Диду твий шашку ще крэпко держить. От на старости лет и мне прийшлося  побаюкать её, лихоманку.  А за мене так и вовсе не переживай та не плачь. Я та твий батко  казаки справные. Та и рука в мэне тяжелая, ще могу по пуп развалить любу вражину, яка б вона ни була.

  От жаль, шо далеко я от станици ридной, а то б зайихав на побывку. На Стерве снаряженной покатал бы тэбе по вулице.  Командыр в нас хлопец гарный. Сам вин з Тихорецкой, суседи мы. А красавец, ой-ой! Ладный, чернявый, а чуб так усим на зависть. Так шо на денек до хаты пустил бы.

  От получилась бы побывка, так погутарили бы с тобою та пошушукалыся. Я б многого казал тибе за родню нашу, за предков, та за Россию необъятную. Ще дал бы шашку настоящую подержати и карабин, кутенок ты мий шебутний.

  Мы-то сийчас вереницею йыдем по болоту, а ранее по сырому лису пробиралыся. Казаки гутарют будто скоро бой будэ. Разведка донэсла, где немцы укрепление организовалы. В них тамо и танки и пушки. Так в нас команда побить и вничтожить врага. В нас хучь и кавалерия, но тоже сила страшна. Кажуть шо лавой пийдем на немчуру, вроде место там подходяще. От як свидемося, так про лаву тибе кажу, яка это жутка и убийственна красотища, лава казачья. А ще танк немецкий та самих немцев обрисую, шо це такэ и як то едят, нехай их у аду черти изжарют. За самих хрицев казаки помалкивают. Вони нам несколько знакомы. Особенного ниче в тех немцах нэма, тильки дробненьки та бледни. А ось, хто бачил танк, кажуть, шо машина шибко сурьезна. Тильки казаки не верют этому, а смеются. Особенно смешливы дончаки. Наши кубанцы посдержаннее, посурьезнее. А те шо з Дону смешливы до немогу. Як чо не балакнут, так ржут як кони. Таки ж хохотуны як ты.

  А яки смелы дончаки! Ажно до жути. Кадась наш эскадрон обстреляли на перегоне, так мы к коням припали та у лис маханули, а дончаки коней закрутили у поле, да дурачилися минут десять пид пулями. Таку теятру развернули паразиты аж захолонуло все у нутри и душа сжалася. Слава Богу никого не зацепило. Но удаль ихню та выучку я увидал. Гарно гарцюют, ничо не кажешь! Но йи наши казачки не уступют нисколечки Дону, когда надобность в том будэ, то я точно знаю. Так шо, карасик ты мий золотистый, кажный вечер нам будэ о чом балакать з тобою та шептаться.

  Стерва к справе кавалерийской привыкла. Попервах все дергалась та хапела, крупом приседала. Видать с непривычки. Вона же в нас як девица нежна. А сейчас ничого. Слухается и работае службу справно. Тута жеребец каурый в одного казачка. Такый шустрый, хучь отбавляй. Так и крутит, так и косит глазом лиловым, та щерится. Так Стерва, видать, и сама глаз не него положила. Заигрывает, пока не наругаю ее. Тут война, а в нее любовь, тьфу ее в качалки. Но я с ней строго. Говорю ей: – Вот хрица побьем тада с каурым сведу, никуда вин не денется, так шо жди свово часу.

  Погодь-ка, дитятко, мынуточку. Сичас маленечко не до тебя будэ. Ось, дозорные возвернулыся с разведки и с командыром о чем-тось балакают. Можа добралися до врага, а мабудь  че и увыдали упереди?

  Ага, сбор далы. Щас докладут шо и как далее будэ.  О, видать шось серьезно образовалося.  Ось и Стерва напряглася. Животина безмозгла, а чуе шо горячо будэ.  В мэне сердце тожа трохи мыкнуло. Ни як беда крадется чи шо, не пийму.

  Тильки солнушко,  як ни в чем не бывало, высунулося и зайграло.  Надо же! Не погода, а красота. И чо воеваты? Невжель заняться нечем немцу? Ни як не дает покоя врагам Россия, ни як! Че так мир встроен, шо кажин гад на Русь зарится? Вродь вучени вси сталы, книги читають, пышуть грамотно, а драться лезуть. И шо им неймется ни як?…

  Усё… Далы команду приготовиться. Чутье не подвело. Драка будэ смертна. Слух иде, шо за перелеском лавой пийдемо рубать немца. Ох, горюшко. Кому цэ потрибно вбивати друг друга, хто его вражину пригнал на землицю нашу? Наверно поругалысь, чи договориться о чомсь не смогли з нимцем у Москви, вин и лэзэ напролом, бис его дери у душу.

  О, забигалы, загорланилы казаки. Рассредотачивають эскадроны на исходны позиции.

  От, унучек и до моих дружков очередь дойшла. Ми з перелеску от холма довжни по команде прысоединиться к лаве. Тревожно на душе-е-е…  Но, то ничего. Бывало хуже и це як ни будь переживем.

  Чу-у… Свистят… Ну полетели наши хлопци…  Як птичья стая… Вот и мы пийшлы. Тпру, тпру, Стерва. Куды, мать тя в ребра! Не рви, зараза… Ну-у-у, проклятуща, вперед. Пийшла, пийшла! Ау-й-яй-яй.

  Батюшки, як же несемси! И Стерва глянь як стелет. Уши прижала, будто скакун породистый. Ай умница, ай и Стерва. Не вдержусь, засвищу.

  Тю-ю-ю, фью-ит-ить-ить!!! Гарно! Душа пое.

  А цэ шо таке? Свят, свят, свят! Ни як пулеметы стрекочуть? Ох, ты ж беда! Ой,ой… Лава посыпалась. Шо ж делается? Казачки як колсья с под сэрпа сыплются. Ох, ты-ы-ы… От шо нэмец прийдумал, заманил падлюка. То ж надо…?

  Стерва, шо стала? А ну-ксь вперед! Вперед, грю! Шо вертишьси, зараза? Тпру, тпру… Бис тебя за цирлы цапни! Не крути, казав, не крути… Тпру… А ну вперед! Не бойсь! Смотри, смотри, зараза така, наши-то ребятки очухались! Радость то кака! Разобрались, справились с сумятицей. Понеслись родненькие мои, понеслись. А ну, шашку наголо! Впере-е-ед!!! Впере-е-ед!!!

  О, цэ другэ дило. Смотри, Стерва в струну вытянулась, пойняла шо драки не обойти. Ось умница моя, ось красотка…