Читать книгу Цена тихой жизни - Алексей Вениаминович Виноградов - Страница 1

Глава первая

Вечер вливался в город густыми синими сумерками, а в квартире на четвертом этаже пахло ванилью и детством. Лара стояла у плиты, помешивая деревянной лопаткой соус в сковороде. Ритмичное шуршание, шипение масла и доносящийся из гостиной смех – вот саундтрек ее счастья. Обычного, такого привычного, что его ценность ощущалась лишь краем сознания, как дыхание.

– Попалась! – звонкий голос Иры прокатился по коридору.

Из-за угла, вихляя и смеясь, вылетела Аврора. Семилетние ноги в разноцветных носках пронеслись по паркету, как у зайчонка. Распущенные светлые волосы развевались за ней, а глаза сияли торжеством.

– Я невидимка! Ты меня не видишь! – прокричала она, ныряя под обеденный стол.

Ира, младше Лары на десять лет и потому для Авроры больше подруга, чем тетя, появилась на пороге кухни. Запыхавшаяся, с растрепанной темной челкой и таким же сияющим взглядом.

– Она нарушает все правила пряток! Невидимки не издают звуков, а эта трещотка смеется на весь дом! – Ира тяжело дыша, облокотилась о косяк.

Лара улыбнулась, не отрываясь от сковороды.

– Значит, ты играешь с профессионалом. Смирись. Моего ребенка так просто не найдешь.

– Твоего ребенка нужно сдать в музей нарушителей конвенции о прятках, – проворчала Ира, но улыбка не сходила с ее лица. Она подошла к столу и взяла морковку. – Ммм, пахнет божественно. А Сережа скоро?

– Должен быть вот-вот. Говорил, задержится ненадолго.

«Ненадолго» – это могло означать что угодно. Полчаса или три. В последнее время Сергей стал чаще задерживаться. Деловые встречи, проекты, стресс. Лара отгоняла от себя легкую тень беспокойства. Все нормально. У всех бывает работа. Она сама, пока не ушла в декрет, знала, что такое авралы. Сейчас она подрабатывала дизайном из дома, а основное время посвящала дому и Авроре.

– Мам, а когда папа придет, мы будем есть твой соус? – из-под стола донесся приглушенный голос.

– Будем, солнышко. И макароны. И салат. Вылезай, помой руки.

Из-под скатерти показалось личико, испещренное узорами от давления ткани на щеку.

– А можно я тут помою? – Аврора обняла ножку стула.

– Нельзя, – строго сказала Лара, но глаза смеялись. – На кухне действуют правила гигиены, а не правила джунглей.

С неохотой, но с соблюдением драматической паузы, Аврора выползла из-под стола и побежала в ванную. Ира села на табурет, подперев подбородок.

– Ларис, а можно я останусь с ночевкой? У нас завтра в институте первая пара свободная.

– Конечно, можно. Диван в гостиной твой. Только предупреди маму.

– Уже.

Квартира наполнялась уютным предвкушением вечера. Лара разлила соус по тарелкам с макаронами, поставила салат. Этот быт был ее крепостью. Каждая вещь на своем месте: фотографии на холодильнике, кривой детский рисунок в рамке, любимая кружка Сергея. Все это было не просто вещами. Это были кирпичики ее мира. Надежного, прочного. Ключ щелкнул в замке. Лара обернулась, и ее сердце, как много лет назад, легонько екнуло. Сергей вошел, и на мгновение ей показалось, что он не просто снял пальто, а сбросил с плеч невидимый тяжелый груз. Он выглядел уставшим. Но, увидев ее, улыбнулся.

– Папа! – Аврора, как шквал, влетела в прихожую и повисла на нем.

– Здравствуйте, мои девчонки, – его голос прозвучал хрипло. Он подхватил дочь на руки, заглянул в кухню, кивнул Ире. – Пахнет потрясающе. Я просто с ног валюсь.

– Ужин готов, – просто сказала Лара, подходя к нему.

Она потянулась, чтобы поправить воротник его рубашки, и на мгновение прикоснулась ладонью к его щеке. Он напрягся. Едва заметно, но она почувствовала.

– Все в порядке?

– Да, конечно, – он быстро поцеловал ее в лоб и поставил Аврору на пол. – Просто трудный день. Пойду, только руки помою.

Он прошел в ванную, закрыв за собой дверь. Лара осталась стоять в коридоре, глядя на его скомканное пальто, брошенное на вешалку. От него пахло холодом и чужим табачным дымом. На кухне смеялась Аврора, что-то рассказывая Ире. Было тепло, уютно и пахло ванилью. Их обычная жизнь. Идиллия. Сергей вернулся на кухню

– Папа, а мы сегодня в зоопарк ездили! – выпалила Аврора, с трудом управляясь со спагетти накрученной на вилку. – И я видела обезьянку, которая так же кривлялась, как Ира!

Ира фыркнула, откладывая телефон в сторону.

– Во-первых, это была не обезьянка, а мартышка, существо утонченное. А во-вторых, это она повторяла за мной. У нас, видимо, духовная связь.

Сергей молча ковырял вилкой в тарелке, уставившись в одну точку. Он механически пережевывал пищу, словно не чувствуя вкуса.

– Сережа, хочешь еще соуса? – мягко спросила Лара, положив руку ему на запястье.

Он вздрогнул, словно от прикосновения к раскаленному металлу.

– Что? Нет. Спасибо, я почти наелся.

– Пап, ты не видел! Она себе хвост рукой подбирала и так смешно… – Аврора не унималась, жаждая внимания отца.

– Аврора, не чавкай, – автоматически сказала Лара, замечая, как взгляд дочери потемнел от обиды.

Наступила небольшая пауза, которую заполнил лишь тикающий на кухне часик-кот.

– Мам, а можно мне еще? – девочка обреченно протолкнула свою пустую тарелку к центру стола.

Лара подняла брови, с искренним удивлением взглянув на дочь.

– Еще? Серьезно? Ты обычно на десерт копишь аппетит.

– А сегодня твой соус очень вкусный, – Аврора умильно сложила ручки под подбородком.

Лара с улыбкой покачала головой и, взяв тарелку, направилась к плите.

– Ладно уж, раз такой комплимент. Ира, гляди, тебе надо у нас почаще бывать. Обычно ее за уши не затащишь за стол, а тут сама просит добавки. Ты на нее как волшебно действуешь.

Ира самодовольно откинулась на стуле.

– Я же говорила духовная связь. Она от меня энергию для аппетита черпает. А я, соответственно, худею. Справедливый баланс.

Сергей внезапно резко отодвинул стул.

– Извините, я пойду проверю почту. По работе жду одно письмо.

Он вышел из-за стола, не глядя ни на кого, и его шаги быстро затихли в коридоре. Лара замерла с половником в руке, глядя ему вслед. Соус медленно стекал обратно в кастрюлю. Веселье как будто вытекло из кухни вместе с ним, оставив после себя неловкую тишину.

– Мам… – тихо позвала Аврора. – А моя добавка?

– Да, солнышко, сейчас, – Лара с усилием вернула себе бодрость, снова наполняя тарелку. Но ее глаза с тревогой были прикованы к пустому проему двери.

Ира, уловив напряжение, постаралась его разрядить.

– Ну, раз у нас тут такой гастрономический праздник, я, пожалуй, тоже возьму чуть-чуть. Только чуть-чуть, а то фигура.

Но Лара уже почти не слышала ее. Она смотрела на приоткрытую дверь в кабинет, откуда доносился приглушенный, но напряженный голос Сергея. Он с кем-то разговаривал. И разговор этот явно не был деловым. В нем слышались нотки, от которых по спине побежал холодок, раздражение, усталость и страх. Ужин завершился в странной, зыбкой тишине. Сергей, пробормотав что-то о срочных рабочих документах, наглухо закрылся в кабинете. Лара, помыв посуду, погасила свет на кухне и вышла в гостиную. Обычный ритуал, но сегодня от него веяло тоской. Она опустилась на диван, взяла с журнального столика ноутбук и включила телевизор. На экране забегали какие-то безликие актеры в мыльной опере, создавая фон – иллюзию заполненного пространства. Лара открыла файл с макетами, но взгляд ее скользил по строчкам, не цепляясь за смысл. Она прислушивалась к плотной тишине за дверью кабинета. Рядом плюхнулась Ира, уткнувшись в экран своего телефона. Но едва она успела найти удобное положение, как с диким топотом из своей комнаты вылетела Аврора.

– Ира! Давай играть! – девочка, словно маленький ураган, вскарабкалась на диван и устроилась между ними, ее глаза горели азартом. – Давай в «Монополию»! Или в «Уно»! Или давай я буду принцессой, а ты злым драконом!

Ира с драматическим стоном откинула голову на спинку дивана.

– Ларис, – простонала она, глядя на сестру умоляющим взглядом. – У твоей дочери батарейка вообще не садится? Ей в конструкторе человека что, поставили вечный двигатель? Мы же только что полчаса назад носились как угорелые!

Лара невольно улыбнулась, глядя на дочь. Та сидела, поджав под себя ноги, и смотрела на Иру с таким неподдельным восторгом и ожиданием, что отказать ей было практически невозможно.

– Она просто соскучилась по тебе, – мягко сказала Лара, проводя рукой по мягким волосам Авроры. – А драконом быть очень ответственно. Надо громко рычать и грамотно охранять сокровища.

– Я буду громко-громко! – сразу же заверила Аврора, надув щеки для демонстрации грядущей мощи своего рыка.

– Ладно, ладно, сдаюсь, – Ира с театральным вздохом отложила телефон. – Но предупреждаю, я дракон-интеллектуал. Я не буду просто так рычать. Я буду загадывать тебе загадки. Не отгадаешь не получишь сокровище!

– Давай! – Аврора тут же сползла с дивана, чтобы занять позицию для побега.

Лара смотрела, как сестра и дочь скрылись в детской, откуда через секунду донесся первый требовательный рык Иры-дракона и счастливый визг Авроры. Улыбка не сходила с ее лица, но была какой-то хрупкой, стеклянной. Она снова перевела взгляд на темный экран ноутбука, где застыли бездушные векторные фигуры. Обычный вечер. Смех дочери. Шутки сестры. Тихий гул телевизора. Но сквозь эту привычную, уютную мелодию жизни теперь прорезался тревожный, назойливый камертон – гнетущая тишина из-за двери кабинета. И Лара понимала: что-то пошло не так. И это «что-то» уже здесь, в их доме, и оно молча сидит за закрытой дверью, отравляя собой самый вкусный соус и самый звонкий смех.

Из кабинета наконец-то послышались шаги. Дверь скрипнула, и на пороге появился Сергей. Он выглядел изможденным, но на его лице была попытка улыбки – натянутой, неестественной, как маска.

– Па-а-а-па! – завопила Аврора, тут же забыв про дракона и сокровища. Она стремглав бросилась к отцу.

Игривый инстинкт сработал мгновенно. Сергей, словно на автомате, наклонился и подхватил дочь. Он закружил ее в воздухе, и ее восторженный смех заполнил гостиную, заглушив на мгновение тихий голос из телевизора. Но в его движениях не было привычной легкости. Они были резкими, будто он через силу заставлял себя это делать.

– Хватит, лапочка, папа устал, – сказал он, опуская раскрасневшуюся Аврору на пол.

Девочка, не желая останавливаться, тут же повисла у него на ноге, как маленький довольный коала. Сергей с легким стоном, но с той же натянутой улыбкой, дотащил ее до дивана и тяжело рухнул рядом с Ларой. Аврора устроилась у него на коленях. Лара приглушила звук телевизора пультом. Она отложила ноутбук в сторону и повернулась к мужу, положив руку ему на плечо. Он снова едва заметно напрягся.

– Сереж, у тебя что-то случилось? – тихо спросила она, глядя ему в глаза. Она искала в них правду, но видел лишь усталую гладь, под которой клубилось что-то темное и беспокойное.

Он отвел взгляд, уставившись в потухший экран.

– Да нет, все нормально, – его голос прозвучал глухо, отрепетировано. – На работе запара. Этот новый проект. Целый день звонят, названивают, ни минуты покоя. Голова раскалывается.

Он механически гладил Аврору по спине, но его мысли были где-то далеко. Лара видела, как напряжена его шея, как сжаты кулаки.

– Может, выпьешь таблетку? – предложила она, чувствуя ледяную тяжесть на душе. Он лгал. Она знала это с той самой интуитивной уверенностью, которая рождается между двумя людьми, прожившими бок о бок много лет. Это была не просто усталость от работы. Это был страх.

– Потом, – он отмахнулся, наконец посмотрев на нее. Его улыбка стала еще более хрупкой. – Не беспокойся, Лор. Все хорошо. Просто нужно переждать, скоро все утрясется.

Он произнес эту фразу с такой надеждой, словно пытался убедить в этом не только ее, но и самого себя. В этот момент из комнаты вышла Ира, изображая из себя побежденного дракона с накидкой из пледа на плечах.

– Принцесса, я побежден твоим умом! Теперь все мои сокровища… О, я вижу, здесь завелся еще один великан, охраняющий принцессу! – она направилась к дивану, продолжая игру.

Сергей снова заставил себя улыбнуться, щекоча Аврору. Та захихикала. Но Лара уже не могла вернуться к прежнему состоянию. Она сидела рядом с мужем, в их уютной гостиной, под смех дочери и шутки сестры, и чувствовала, как между ними вырастает невидимая, но прочная стена. Стена из его лжи и ее страха.

Глава вторая

Следующие несколько дней в квартире витало незримое, но плотное напряжение, словно перед грозой. Воздух стал густым и тяжелым, и каждый вдох давался с трудом. Началось утро понедельника. Сергей, бледный и не выспавшийся, молча пил кофе у кухонной стойки. Его пальцы нервно барабанили по кружке. Лара готовила завтрак Авроре, но все ее внимание было приковано к мужу. Она видела, как он вздрагивал от каждого случайного звука – от скрипа двери ванной, от звонка ложки о тарелку. И тут это случилось. Из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, раздался настойчивый, вибрирующий звонок. Сергей замер. Его лицо вытянулось, взгляд стал остекленевшим. Он не потянулся за телефоном, а лишь сжал свою кружку так, что костяшки пальцев побелели.

– Сережа, тебе звонят, – тихо сказала Лара.

– Я знаю, – ответил он, не глядя на нее.

Телефон умолк, но через несколько секунд зазвонил снова. Тот же номер. Тот же настойчивый, требовательный рингтон.

– Может, ты возьмешь? – снова предложила Лара, и в ее голосе зазвучала тревога. – Вдруг срочно?

– Нет! – 8 его ответ прозвучал резко, почти грубо. Он отпил глоток кофе и с силой поставил кружку. – Это надоедливый клиент. Буду игнорировать, сам отстанет.

Он встал и быстрыми шагами вышел из кухни, оставив недоеденный бутерброд. Лара стояла, глядя ему вслед, а в ушах у нее еще звучал этот странный, пронзительный страх в его голосе. Это был не просто раздраженный тон. Это был животный ужас. Весь день прошел под аккомпанемент телефонных звонков. Они преследовали его, как тень. В машине по дороге на работу, дома вечером. Сергей либо не брал трубку, либо, увидев номер, резко ее сбрасывал, а потом запирался в кабинете. Вечером Лара не выдержала. Она зашла в кабинет, где он сидел, уставившись в монитор компьютера, на котором была открыта какая-то таблица. Он не работал. Он просто сидел.

– Сереж, – начала она, подходя к нему. – Что происходит? Кто эти звонки? Ты меня пугаешь.

Он медленно повернулся к ней. Его глаза были полны такой бездонной усталости и отчаяния, что у Лары сжалось сердце.

– Лара, пожалуйста, – его голос сорвался на шепот. – Не лезь не в свое дело. Это временные трудности. Я сам все решу.

– Но мы же семья! – воскликнула она. – Делить трудности – это и есть «наше дело»! Долги? Проблемы с законом? Скажи мне!

При слове «долги» он судорожно сглотнул и резко отвернулся к монитору.

– Я сказал, все нормально! Просто запара на работе! Отстань!

Последние слова он бросил с такой нехарактерной для него злостью, что Лара отступила на шаг, словно от удара. Она молча вышла из кабинета, закрыв за собой дверь. В гостиной Ира смотрела сериал, а Аврора собирала пазл на ковре. Идиллия. Но теперь она была фальшивой, как декорация. Лара стояла в центре комнаты, слушая, как за стеной ее муж в одиночку борется с невидимым монстром, и понимала, их обычной жизни пришел конец. Что-то сломалось. И она ничего не могла с этим поделать, кроме как наблюдать, как трещины расходятся все дальше и дальше. Звонок снова прозвучал, когда они все уже собирались спать. Аврора была уложена, Ира ушла в душ. Лара вытирала последнюю тарелку на кухне, а Сергей бесцельно переключал каналы телевизора, но взгляд его был пустым и отсутствующим.

И снова пронзительная, настойчивая вибрация. На этот раз телефон лежал на журнальном столике, и экран ярко светился в полумраке комнаты, показывая незнакомый номер. Сергей замер, и Лара увидела, как по его лицу пробежала судорога. Он не просто нервничал. Он был парализован страхом. Прошло три, четыре гудка. Казалось, он не дышит.

– Сергей… – начала Лара, но не успела закончить.

Он резко, почти выхватывая, схватил телефон. Его движения были порывистыми, лихорадочными.

– Я на балкон, – бросил он, не глядя на нее, и быстрыми шагами направился к двери в гостиной.

Лара застыла с полотенцем в руках. Она слышала, как он с силой дернул ручку балконной двери, и тот характерный щелчок замка, который звучал как приговор. Она медленно подошла к окну, выходящему на балкон. Сквозь стекло она видела его силуэт в темноте. Он стоял, прижав телефон к уху, и его поза была невероятно напряженной – спина сгорблена, свободная рука сжата в кулак. Он не кричал. Не спорил. Он слушал. И в этой его сгорбленной, почти молящей фигуре было что-то унизительное. Он что-то говорил в ответ, но звук поглощал ночной город. Не было слышно ни слова. Только безмолвный спектакль отчаяния, разыгрываемый за стеклом. Видно было, как он провел рукой по лицу, по волосам, словно пытаясь стряхнуть давящую тяжесть. Видно было, как он внезапно выпрямился, вскинув голову, жест слабой, отчаянной попытки возразить. И снова – его плечи бессильно опустились. Он снова слушал. Долго. Покорно.

Лара стояла у окна, и ледяная волна страха накатывала на нее с новой силой. Это была не «запара на работе». Это было что-то другое. Что-то опасное и беспощадное, что уже вползло в их жизнь и теперь диктовало свои условия из-за стеклянной преграды. Наконец, он опустил руку с телефоном и несколько секунд просто стоял, опершись о перила балкона, глядя в ночь. Потом медленно, будто неся на плечах неподъемный груз, повернулся и потянулся к двери. Лара отскочила от окна и сделала вид, что все еще вытирает тарелку на кухне. Она слышала, как он зашел, как щелкнул замок. Он прошел через гостиную, не глядя на нее. Его лицо было серым, маска усталости сменилась маской полной опустошенности.

– Ложусь, – тихо бросил он и направился в спальню.

Лара не стала его останавливать. Не стала задавать вопросы. Она поняла: спрашивать бесполезно. Ответ был написан на его лице – это был страх, стыд и безвыходность. И этот беззвучный разговор на балконе стал самой громкой и самой страшной ссорой в их жизни. Он прошел в спальню, и Лара, отложив наконец полотенце, медленно последовала за ним. Комната была погружена в полумрак, освещена лишь одинокой ночной лампой. Сергей уже лежал на кровати, отвернувшись к стене, но по напряжению его спины она понимала – он не спит. Она легла рядом, не прикасаясь к нему. Воздух между ними был густым и колючим. Тишина давила на уши, становясь невыносимой.

– Сергей, – наконец сказала она в темноту, и ее голос прозвучал хрупко, как тонкое стекло. – Что-то случилось. Скажи мне. Пожалуйста.

Он не ответил сразу. Сначала показалось, что он просто игнорирует ее. Но потом он медленно, с невероятным усилием перевернулся к ней. В тусклом свете его лицо казалось высеченным из серого камня – осунувшимся, с темными тенями под глазами. В его взгляде не было ни злости, ни раздражения. Только безысходная, всепоглощающая усталость. Он потянулся к ней и мягко, почти невесомо, прикоснулся губами к ее лбу. Этот поцелуй был нежным, но в нем не было ни капли тепла. Он был прощальным, обреченным. Пеликан, кормящий птенца собственной плотью, мог бы поцеловать так же – с любовью и смертельной тоской.

– Да нет, все нормально, я ж говорю, – его голос был глухим и безжизненным, словно эти слова кто-то за него записал на пленку и теперь проигрывал. – Просто устал. Спи.

Он снова отвернулся, натянув одеяло до подбородка, и замер, имитируя сон. Лара лежала на спине и смотрела в потолок, по которому проплывали отсветы фар от проезжающих машин. Этот поцелуй обжег ее ледяным холодом. Раньше, в их ссорах, он мог сердиться, отмалчиваться, но когда он целовал ее – это всегда было знаком примирения, желанием восстановить связь. Сейчас же этот поцелуй не соединял, а разъединял. Он ставил между ними толстую, звуконепроницаемую стену. Он лгал. И он делал это не для того, чтобы ее обмануть, а потому что был слишком напуган, чтобы говорить правду. И в этом была самая страшная часть. Ее сильный, уверенный муж был сломлен чем-то настолько огромным, что не мог даже поделиться этим с ней. Лара закрыла глаза, но сон не шел. Она прислушивалась к его дыханию, ровному, но слишком уж нарочитому. И понимала: их обычная жизнь, та, что была всего неделю назад, закончилась. А что начиналось теперь, она боялась даже представить.

Глава третья

Утро не принесло облегчения. За ночь Сергей не то чтобы поседел, но будто бы покрылся тонким слоем пепла. Он молча пил кофе, его рука слегка дрожала. Лара тоже молчала. Все вопросы застряли комом в горле – бесполезные, болезненные.

– Пойдем, провожу тебя и Аврору, – не глядя на нее, сказал Сергей. В его голосе прозвучала нотка чего-то нового, не заботы, а скорее тревожной необходимости контролировать ситуацию.

Аврора, ничего не подозревающая, весело болтала о каком-то школьном проекте, пока они спускались на лифте. Сергей держал ее за руку слишком крепко. Вышли из подъезда на прохладный утренний воздух. Первые лучи солнца слепили глаза. Они сделали несколько шагов по дорожке к парковке, как вдруг у тротуара, словно из ниоткуда, плавно остановился темный внедорожник с тонированными стеклами. Сергей замер на месте, будто врос в асфальт. Его рука с такой силой сжала ладонь дочери, что та пискнула. Передние двери открылись. Из машины вышли двое. Первый крупный, плечистый, с пустым, профессиональным взглядом телохранителя. Он лишь оценивающе оглядел окрестности. Но все внимание Лары приковал ко второму. Он вышел неспешно, как хозяин, выходящий на свой балкон. Мужчина лет пятидесяти, одетый в безупречно сидящее на нем дорогое пальто. Лицо с правильными, но жесткими чертами, седина на висках, уложенная с холодной элегантностью. Он не был грубым или злым. Он был спокоен. Смертельно спокоен. И этот покой леденил душу сильнее любой угрозы. Он подошел к ним, его взгляд скользнул по перепуганной Авроре, на мгновение задержался на Ларе, а затем уставился на Сергея.

– Сергей, – произнес он. Голос был тихим, ровным, без единой нотки повышения. И от этого каждое слово обретало вес свинцовой гири. – Мы звонили. Много раз.

Сергей попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый, нечленораздельный звук.

– Я Жан, – представился мужчина, повернувшись к Ларе, и вежливо, почти по-светски, кивнул. – Извините за вторжение в ваше утро. Но у нас с вашим мужем нерешенный финансовый вопрос.

Лара почувствовала, как земля уходит из-под ног. Все кусочки начинались сходится, звонки, страх, ночной разговор на балконе, с грохотом сложились в одну ужасающую картину.

– Какой вопрос? – выдавила она, инстинктивно притягивая к себе Аврору.

Жан позволил себе легкую, холодную улыбку.

– Сергей, вы невоспитанный. Не познакомили меня с супругой.

Он снова посмотрел на Лару.

– Ваш муж должен мне довольно крупную сумму денег. Очень крупную. Срок возврата истек, а трубки он не берёт

– Я все верну, Жан, честно, – залепетал Сергей, и в его голосе слышались слезы. – Дайте еще немного времени…

– Время дорогая роскошь, -Жан произнес это мягко, но так, словно перерезал горло его мольбе. – Я и так проявил невероятное терпение. Вы получили его сполна.

Он вынул из кармана перчатки, неспеша начал их натягивать, и этот простой бытовой жест казался зловещим ритуалом.

– У вас есть неделя.

Он посмотрел прямо на Лару, и в его глазах она прочитала не угрозу, а констатацию факта. Как врач, сообщающий о неизлечимой болезни.

– Семь дней, – повторил он. – После этого долг придется возвращать другими способами. Мне не нравятся другие способы. Они портят отношения. А я ценю долгосрочные партнерства.

Он кивнул своему спутнику, и тот открыл ему дверь. Прежде чем сесть в машину, Жан в последний раз обвел их взглядом – униженного Сергея, бледную Лару, испуганную девочку.

– Не заставляйте меня снова нарушать ваш покой. Хорошего дня.

Дверь закрылась с глухим щелчком. Темный внедорожник плавно тронулся и растворился в утреннем потоке машин. Наступила оглушительная тишина. Сергей стоял, опустив голову. Аврора тихо всхлипывала, прижимаясь к матери. Лара смотрела в пустоту, где только что была машина. В ее ушах звенело. «Крупную сумму… Семь дней… Другие способы…» Ее мир, ее обычная жизнь с ее утренними кофе и вечерними сериалами, только что была раздавлена колесами темного внедорожника. И теперь ей оставалось дышать в осколках. Машина скрылась из виду, а они все еще стояли, словно вкопанные, на утренней дорожке. Первой очнулась Лара. Острый, холодный укол адреналина пронзил оцепенение. Она резко развернулась к мужу.

– Это что сейчас было? – ее голос , срывался на шепот.

Она сжала его локоть, заставляя встретиться с ее взглядом.

– Сергей! Сколько ты должен этим людям?

Он не смотрел на нее. Его глаза бегали по сторонам, в них читался животный, панический страх.

– Ты не понимаешь… – простонал он. – Это не просто долг… Это…

В этот момент дверь подъезда с шумом открылась, и на пороге появилась Ира. Наушники в ушах, рюкзак перекинут через плечо. Она собиралась на пары.

– Всем здрасьте! – весело бросила она, но, увидев их замершие, бледные лица и заплаканные глаза Авроры, ее улыбка мгновенно исчезла. – Что случилось? Вы на похоронах?

Лара воспользовалась моментом, чтобы перевести дух и хоть как-то взять себя в руки. Главное сейчас Аврора. Ее нельзя пугать еще больше.

– Ира, – голос Лары прозвучал неестественно ровно, будто она с огромным усилием выравнивала каждую ноту. – Отведи, пожалуйста, Аврору в школу.

Ира скинула наушники, ошарашено глядя то на сестру, то на Сергея.

– Что? Ларис, я на занятия опоздаю, у меня через полчаса…

– ИРА! – Лара не кричала, но ее голос, низкий и напряженный, прозвучал как хлопок. Она посмотрела на сестру, и в ее глазах было что-то такое, что Ира сразу замолчала. – Отведи. Ее. В. Школу. Пожалуйста.

Это «пожалуйста», выжатое сквозь зубы, прозвучало страшнее любой ругани. Ира, широко раскрыв глаза, кивнула. Она ничего не понимала, но атмосфера леденящего ужаса была настолько плотной, что не подлежала сомнению.

– Конечно, – сказала она, наклоняясь к Авроре. – Пошли, зайка, догоним одноклассников.

Она взяла за руку подавленную девочку и, бросив на сестру последний тревожный взгляд, повела ее по дорожке прочь от этого места. Лара дождалась, пока они скроются за углом, и снова повернулась к Сергею. Теперь в ее глазах не было ни страха, ни растерянности. Только холодная, собранная ярость.

– Теперь. – тихо, но очень четко произнесла она. – Ты мне все расскажешь. Все до копейки. Или я позвоню этим людям и предложу забрать долг твоими почками. Говори.

Они остались одни на пустынной утренней дорожке. Давление Лары было таким сильным, что Сергей, наконец, поднял на нее взгляд. В его глазах плескался настоящий, неподдельный ужас, замешанный на стыде.

– Я брал на бизнес! – начал он, запинаясь и глотая слова. – Появился шанс, прорывной проект, нужно было срочно вложиться! Я думал, все быстро окупится, верну… а пока… пока не получается…

– Какой бизнес, Сергей?! Какой проект?! – Лара не кричала, она шипела, как загнанная в угол кошка, ее пальцы все еще впивались ему в руку. – Ты же мне ничего не говорил! Ты полгода твердил, что «все нормально»! Сколько?!

Он опустил голову, его плечи сгорбились еще сильнее.

– Пять… – он сглотнул. -Пять миллионов.

Воздух вырвался из легких Лары, словно от удара. На секунду мир поплыл перед глазами, зазвенел в ушах. Она отступила на шаг, ослабив хватку.

– Пять… – она повторила это слово шепотом, не в силах осознать его чудовищный масштаб. Пять миллионов. Это не просто долг. Это цена их жизни. Цена этой квартиры, машины, всех их сбережений, умноженная надвое. Это неподъемная, астрономическая сумма.

И тогда тишину разорвал ее голос, сорвавшийся на крик, в котором смешались неверие, ярость и леденящий душу страх.

– ПЯТЬ МИЛЛИОНОВ?! СЕРГЕЙ, ТЫ ОХРЕНЕЛ, ЧТО ЛИ?!

Ее крик эхом отозвался от стен спящих домов. Несколько прохожих на другой стороне улицы обернулись. Но ей было все равно.

– Ты с ума сошел! – продолжала она, уже тише, но с той же невероятной горечью. – Где ты взял эти деньги?! У кого?! У того… Жана? Ты понимаешь, что ты наделал? Ты понимаешь, КОМУ мы теперь должны?!

Он молчал, и в его молчании был ответ. Ответ, от которого кровь стыла в жилах. Он не просто взял деньги у бандитов. Он заложил в эту мясорубку их всех. Аврору. Иру. Ее. Лара смотрела на этого человека, своего мужа, отца ее ребенка, и не узнавала его. Перед ней стоял испуганный, затравленный мальчик, который своим безрассудством подписал им всем смертный приговор. И у нее не осталось ни слез, ни слов. Только ледяная, всепоглощающая пустота и осознание того, что через неделю за ними придут.

– Кто такой этот Жан вообще?

Крик и ярость схлынули, оставив после себя леденящее, трезвое понимание масштаба катастрофы. Теперь ей нужны были факты. Врага нужно знать в лицо.

Сергей сгорбился еще сильнее, словно от каждого произнесенного слова на его плечи ложился новый груз.

– Он не бандит в классическом понимании, – начал он, с трудом подбирая выражения. – У него легальный бизнес ресторан, автосалон, подпольное казино. Но все знают, что это только фасад.

Он замолчал, сглотнув ком в горле.

– Основные его деньги это. Ростовщичество. Карточные долги. Он ссужает деньги тем, кто отчаялся, кого банки не кредитуют. Под ну, под очень большой процент. И под очень жесткие гарантии.

– Какие гарантии? – холодно спросила Лара, хотя ответ уже был ей ясен. Она видела его взгляд.

– Он не просто угрожает. Он делает. Несколько лет назад один парень, Паша он должен был Жану меньше, чем я. Он попытался сбежать. Его нашли. Сергей замолчал, и по его побелевшему лицу было понятно, что он представляет себе эту картину.

– Его нашли через месяц. С ним слава богу, он выжил, но он стал инвалидом. И долг с него все равно взыскали. Продали квартиру его родителей.

Лара слушала, и ей становилось физически плохо. Это был не просто грубый вышибала. Это был расчетливый, холодный хищник, который системно уничтожал жизни. Который не бросал слов на ветер.

– А почему ты к нему пошел? – спросила она, чувствуя, как почва уходит из-под ног окончательно.

– Потому что он дает деньги быстро! Без справок, без вопросов! А мне был нужен срочный взнос, иначе проект уходил к другим! Я думал, я успею! Я был уверен!

В его голосе снова зазвучали нотки того самого ослепленного азарта, что и привел их к этой пропасти. Но теперь это звучало не как оправдание, а как приговор. Лара посмотрела на часы. Прошло всего десять минут с момента, как уехал тот темный внедорожник. А казалось, что провалилась в другую реальность навечно.

– Пять миллионов, – снова произнесла она вслух, но теперь это звучало как диагноз. – За неделю.

Она посмотрела на Сергея, и в ее взгляде не осталось ни капли прежней нежности. Только тяжесть принятия неизбежного.

– Значит, нам не на что надеяться. Он своего не упустит.

– Да ты дурак что ли?! – ее голос снова сорвался, но на этот раз в нем звучала не ярость, а горькое, беспомощное неверие. – Что ты об этом сразу-то не сказал?! Мы бы вместе думали, мы бы как-то пытались выкручиваться! Мы бы продали машину, я бы на три работы устроилась, к родителям обратились! Хотя бы часть можно было бы отдать, договориться о рассрочке!

Сергей медленно, будто древний старик, повернул к ней голову. В его глазах не было раскаяния. Только усталое, отстраненное раздражение.

– Да зачем тебе это? – просипел он. – Это мои проблемы. Я бы сам все решил.

– ТВОИ ПРОБЛЕМЫ? – Лара задохнулась от этой чудовищной глухоты. Она схватилась за голову, словно боялась, что ее мозг сейчас взорвется. – Сергей, ты сейчас посадил нас всех в одну лодку, а лодка с дырой в пять миллионов! Ты понимаешь, что это уже НАШИ проблемы?! Ты, я, Аврора! Этот Жан смотрел на нашу дочь! Ты думаешь, он будет разбираться, чей это долг, твой или мой?!

Она смотрела на него, на этого человека, с которым делила жизнь, рожала ребенка, строила планы. И видела перед собой чужого, напуганного зверька, готового сгореть в своем собственном пожаре, утянув за собой всех.

– Идиот, – сказала она уже беззвучно, и в этом слове не было оскорбления. Был приговор. Констатация факта.

Она бессильно развела руками. Все аргументы были исчерпаны. Все слова сказаны. Кричать, умолять, биться в истерике было бессмысленно. Стена между ними стала непроницаемой. Повернувшись, она медленно пошла обратно к подъезду. Ее ноги были ватными, а в груди зияла пустота, в которой угасли все чувства. Остался только холодный, животный страх и осознание простой, ужасающей истины: счет пошел на дни, и надеяться им не на кого. Кроме самих себя. Вернее, на нее одну. Потому что тот, кто должен был быть ее опорой, только что похоронил их общую жизнь под грудой никому не нужных купюр.

Глава четвёртая

Лара прибежала на работу и сразу же направилась к шефу. Дверь в кабинет Никиты была массивной и дорогой, как и все в этой дизайн-студии. Обычно Лара входила сюда с уверенностью, она была ценным специалистом. Сейчас ее ладонь была влажной, а сердце колотилось где-то в горле. Она постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Никита, утонченный мужчина в очках от Prada, сидел за своим культовым столом и смотрел в монитор. Увидев ее, он снял очки и с легким упреком покачал головой.

– Ларис, опаздываешь. Непохоже на тебя.

– Я знаю, знаю, Никит, извини, – голос ее звучал хрипло. Она пыталась улыбнуться, но получилась лишь жалкая гримаса.

Никита откинулся на спинку кресла, внимательно ее изучая. Его взгляд, привыкший подмечать малейшие диссонансы в композиции, сразу уловил неестественную бледность, тремор рук, панический блеск в глазах.

– Что с тобой? – спросил он, уже без упрека, с искренней тревогой. – Ты никогда не опаздывала. Выглядишь ужасно. Проблемы в семье?

Лара почувствовала, как по щекам бегут предательские горячие слезы. Она смахивала их тыльной стороной ладони, пытаясь взять себя в руки.

– Никит, – выдохнула она, переступая через чудовищный стыд. – Я к тебе с огромной, унизительной просьбой. Заняй мне денег.

Он поморщился, но не от злости, а от неожиданности.

– Ларис, ну скоро же зарплата. Если нужно немного до аванса.

–Много, -перебила она его, зажмурившись, как перед прыжком в ледяную воду. – Пять миллионов.

В кабинете повисла гробовая тишина. Даже уличный шум за звуконепроницаемыми окнами казалось прекратился. Никита смотрел на нее так, словно она только что призналась, что прилетела с Марса.

– Пять… – он не смог даже повторить эту цифру полностью. – Лямов? Ларис, ты в своем уме? О чем ты? Это же безумие!

– Я знаю, – прошептала она, чувствуя, как горит лицо. – У меня семейные обстоятельства. Очень серьезные. Я отдам. Все до копейки. Закрепим документально, я буду работать за полставки, буду делать любые проекты… Просто, пожалуйста.

Никита тяжело вздохнул. Его взгляд из сочувствующего стал жестким, деловым.

– Лара. Я тебя ценю как специалиста. Но мы не друзья в том смысле, чтобы одалживать такие суммы. Это не «занять до зарплаты». Это стоимость хорошей квартиры. У меня нет таких свободных денег. Да если бы и были… – он развел руками. – Ты сама понимаешь. Никаких гарантий.

Она понимала. Она все понимала. Но эта встреча была последней соломинкой, за которую она хваталась в отчаянной надежде. И вот соломинка сломалась.

– Я понимаю, – выдавила она, глядя в узор на дорогом персидском ковре. Ей хотелось провалиться сквозь землю.

– Ларис, – его голос снова смягчился. – Если нужна небольшая сумма, чтобы решить какие-то текущие проблемы… Или, может, тебе к психологу сходить? Выглядишь неважно.

«Небольшая сумма». «Психолог». Эти слова звенели в ее ушах пустыми, жестокими консервными банками. Ее проблема не решалась «небольшими суммами». Ее проблема имела имя Жан и цену в пять миллионов.

– Спасибо, Никит, – механически сказала она, уже отступая к двери. – Ничего не надо.

Она уже почти дошла до выхода, борясь с подступающими слезами и чувством полной безнадеги, когда позади раздались быстрые шаги.

– Лара, постой.

Она обернулась. Никита догнал ее в коридоре, его лицо выражало неподдельное беспокойство. В руке он сжимал пачку денег.

– Слушай, я не могу дать такие деньги, это правда. Но… – он протянул ей купюры. – Вот. Двести тысяч. Могу безвозмездно. Это хоть что-то.

Лара смотрела на деньги, а потом на него. Это не было решением. Капля в море. Но в этой капле было больше человечности, чем она встречала за последние сутки. Ее гордость была разбита в прах, и она молча, почти машинально, взяла деньги.

– Спасибо. Я как-нибудь…

– Ларис, – он мягко, но настойчиво взял ее под локоть. – Пойдем в кабинет. Расскажешь, что случилось. Может, я смогу помочь советом? Связями? Не обязательно деньгами.

Она позволила отвести себя обратно. Упав в мягкое кресло напротив его стола, она сжала в руке пачку купюр, словно амулет. И она рассказала. Не все, конечно. Не имя Жана, не угрозы. Но она сказала про долг Сергея, про астрономическую сумму, про неделю сроку, про тот леденящий ужас, в котором она теперь жила. Никита слушал, не перебивая. Когда она закончила, он тяжело вздохнул.

– Ларис, это немыслимо. Твой муж… – он сдержался, не стал говорить вслух, что думает. – Слушай, я не финансист и не криминальный авторитет. Но я знаю одно: такими суммами просто так не разбрасываются. Эти люди они не шутят. Твои две сотни – это плевок в их сторону.

– Я знаю, – ответила Лара, глядя в окно на беззаботный город.– Но это хоть что-то. Я буду копить. Продам машину, украшения…

– Машина, если она не люкс-класса, твои украшения… Это все капля, -он покачал головой. – Тебе нужен другой подход. Или чудо.

Чудо. В это слово она уже не верила. Она поднялась с кресла.

– Спасибо, Никит. За все.

– Лара, – он проводил ее взглядом. – Будь осторожна. Пожалуйста. И возьми отпуск на время.

Она вышла из офиса, сжимая в сумочке двести тысяч. Это были самые дорогие и самые бесполезные деньги в ее жизни. Они не закрывали долг. Они лишь оттеняли его чудовищный размер. И они не спасали от Жана. Они лишь давали небольшую, иллюзорную отсрочку, чтобы осознать всю глубину падения. Поиски продолжались, но надежда таяла с каждой минутой. Следующие несколько дней слились в один непрерывный, унизительный марафон. Лара двигалась на автомате, словно робот, запрограммированный на одну цель: деньги. Ювелирный магазин. Приемщица, женщина с безразличным лицом, через лупу рассматривала ее обручальное кольцо – то самое, которое Сергей надевал ей на палец дрожащими от счастья руками.

– Золото 585-й пробы, камень искусственный, – равнодушно констатировала она. – Можем предложить пятнадцать тысяч.

Лара молча кивнула. Она не плакала, когда кольцо исчезло в ящичке. Она просто почувствовала, как еще один кусочек ее прошлой жизни безвозвратно ушел.

Звонок родителям.

– Мам, привет… нет, все в порядке… Слушай, у меня к тебе огромная просьба…

Голос дрожал, предательски срывался. Она слышала, как на том конце провода затихает привычный утренний гул.

– Нужны деньги. Очень срочно. Очень много.

– Доченька, что случилось? -в голосе матери послышалась мгновенная паника. – У нас есть скромные сбережения, тысяч сто. Это то, что нужно?

Сто тысяч. Капля. Но и эта капля была выжата из последнего.

– Да, мам. Это поможет. Я все объясню потом. Обещаю.

Встреча с подругой детства в кафе.

– Пять миллионов? Лар, ты в своем уме? – подруга смотрела на нее, как на сумасшедшую. – Откуда у меня такие деньги? Мы ипотеку на двадцать лет взяли! Максимум, чем могу помочь тысяч пятьдесят . И то, мужу не говори.

Лара взяла и эти деньги, чувствуя, как горит лицо от стыда. Она была попрошайкой. И все, что она собирала, было похоже на попытку потушить лесной пожар, подбрасывая в огонь щепотку за щепоткой. Она обзвонила всех дальних родственников, бывших коллег, однокурсников. Кто-то отмахивался, кто-то давал десять-двадцать тысяч «на пропитание», думая, что у нее просто трудности с работой. Кто-то вежливо, но твердо отказывал. Вечером третьего дня она сидела на полу в гостиной перед невысокой стопкой купюр и горстью чеков из ломбарда. Она все пересчитала. Машина, которую они с таким трудом покупали, украшения, подарки Сергея, все ее сбережения, деньги родителей, жалкие подачки от друзей. Полтора миллиона. Она смотрела на эти деньги – всю их жидкую надежду, собранную ценой гордости, слез и распродажи их общего прошлого. А потом подняла глаза на калькулятор, где огромной, зловещей цифрой светилось: 5 000 000. Между этими двумя цифрами лежала пропасть. Пропасть, в которой безнадежно тонули все ее усилия. Она со всей ясностью осознала: честным путем собрать эту сумму невозможно. Они обречены.

Отчаяние плохой советчик, но единственный, кто оставался с Ларой. В голове прокручивались все возможные варианты, все ресурсы. И тут она вспомнила про соседа Генку. Тот самый веселый автомеханик с первого этажа, который пару месяцев назад, встретив их на парковке, восхищенно обходил их хетчбэк и говорил: «Ларис, если соберешься продавать – я твой первый покупатель! Деньги коплю!». Она, не раздумывая, спустилась вниз и постучала в его дверь. Генка открыл, вытирая руки об замасленную тряпку. Увидев ее, улыбнулся.

– Лара! Заходи, проходи! Чего такая бледная?

– Ген, – начала она, без предисловий, глотая воздух. – Ты хотел мою машину купить. Забирай.

Его улыбка сползла с лица, сменившись недоумением.

– Да ты че, Ларис? Я уже купил. В прошлом месяце «японку» себе взял. А че, «ласточка» надоела? На что менять-то собралась? – он подмигнул.

Лара покачала головой, не в силах играть в эти светские беседы.

– Нет, Ген… Денег надо. Срочно. Сергей… должен. Много.

– Ну, много это сколько? – Генка все еще не понимал масштаба трагедии, по-дружески хмыкая. – Тысяч сто? Двести?

– Пять миллионов, – сказала Лара.

Эффект был мгновенным и сокрушительным. Генка, этот двухметровый здоровяк, которого сложно было чем-то удивить, отшатнулся, будто его ударили. Он молча прошел в прихожую и медленно, очень медленно опустился на табуретку, так что та жалобно заскрипела. Он свистнул, долгим и низким свистом, полным не столько удивления, сколько ужаса. Он смотрел на Лару, и в его глазах читалось настоящее потрясение.

– Пять лямов… – наконец выдавил он. – Да твой Сергей… индивидум. Это ж надо так…

Он не нашел подходящего слова, только развел руками, выражая всю вселенскую глупость этого поступка. Он посмотрел на нее с внезапной, животной жалостью.

– Ларис… Родная… Я тебе и сто тысяч сейчас не соберу. А такие деньги. Такие деньги у таких людей, у которых они есть, просто так не берут. И не отдают. Ты понимаешь, о чем я?

Лара кивнула. Она все прекрасно понимала. Понимала еще с разговора с Никитой. Но слышать это от простого, не обремененного светскими условностями Генки было особенно горько и особенно правдиво.

– Понимаю, – тихо сказала она. – Спасибо, Ген.

– Держись, – проводил он ее беспомощным взглядом. – Если что ну, по-мелочи обращайся.

Она вышла на улицу. Еще одна дверь захлопнулась. Еще один луч надежды погас. Теперь она знала наверняка: помощи ждать неоткуда. Впереди была только стена, сложенная из пяти миллионов рублей, и она шла на нее на всех парах.

Глава пятая

До истечения срока оставалось три дня. В квартире царила атмосфера похоронного бюро. Сергей не ходил на работу, он сидел в кабинете и бесцельно кликал мышкой, его лицо было серым и безжизненным. Лара, опустошенная, составляла списки вещей для продажи, хотя уже понимала – это бессмысленно. Их снова нашли у подъезда. Тот же темный внедорожник, та же леденящая душу театральность. На этот раз из машины вышли трое. Жан, безупречный и спокойный, как всегда. И два его спутника. Один – тот же молчаливый телохранитель. А второй… Второй был полной его противоположностью. Невысокий, но широченный в плечах, с шеей бульдога и маленькими, колючими глазками. Это был Громила, известный под кличкой Малыш. Его прозвище звучало злой иронией. Сергей, увидев их, инстинктивно шагнул вперед, пытаясь заслонить Лару, вышедшую вынести мусор. В его движении была жалкая, отчаянная бравада.

– Жан, я же сказал… Я все решу! Не надо приезжать сюда! Не при детях!

Малыш флегматично щелкнул суставами пальцев. Звук был сухим и угрожающим, как щелчок взведенного курка. Жан поднял руку, и Малыш замер. Вежливый, почти отеческий жест.

– Сергей, Сергей, – Жан покачал головой с легкой, искусственной грустью. – Мы договаривались о конкретной дате. Я, как человек слова, привык, что и мои партнеры ими являются. Вы же не хотите, чтобы у нас испортились отношения?

Он говорил тихо, деликатно, подбирая слова, как будто вел светскую беседу в дорогом клубе.

– Какие, к черту, отношения! – выкрикнул Сергей, его нервы были на пределе. – Я вам деньги отдам! Отстаньте!

Жан вздохнул, как взрослый, уставший от капризов ребенка.

– Эмоции. Они так мешают бизнесу. Я приехал не для ссор. Я приехал напомнить о наших договоренностях. И предложить альтернативу.

Его взгляд скользнул по Лицу Лары, по окнам их квартиры.

– У вас милая семья. Прелестная дочка. Сестренка, я слышал, часто в гости ходит. Очень трогательно.

В его устах эти слова прозвучали страшнее любой прямой угрозы. Лара почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки.

– Вы не смейте! – закричал Сергей и сделал резкий выпад на Жана.

Это было ошибкой. Малыш двинулся с поразительной для его габаритов скоростью. Не было ни крика, ни замаха. Просто железная хватка впилась в плечо Сергея, и тот с болезненным стоном замер на месте, его лицо исказилось гримасой боли.

– Тише, тише, – мягко произнес Жан, не моргнув глазом. – Давайте сохраним лицо. Нас соседи могут увидеть. Неловкость выйдет.

Он подошел ближе к Сергею, который, сжатый в тисках руки Малыша, тяжело дышал.

– Вот ваша альтернатива, Сергей, – Жан говорил почти шепотом, наклоняясь к его уху. – Либо вы находите мои деньги до послезавтра. Либо я начну брать долг частями. С вас. Потом, возможно, с вашей очаровательной супруги. – Он бросил взгляд на Лару, и в его глазах на мгновение мелькнул холодный, оценивающий интерес. – Уверен, она обладает массой. ценных качеств.

Лара застыла, не в силах пошевелиться, парализованная страхом и отвращением. Жан выпрямился и кивнул Малышу. Тот отпустил Сергея. Тот потер плечо, на его лице читались и боль, и унижение.

– Послезавтра, – еще раз вежливо напомнил Жан. – Я позвоню. Хорошего вам вечера.

Он развернулся и пошел к машине. Малыш бросил на Сергея последний, обещающий взгляд и последовал за хозяином. Не успел Жан сделать и шага к открытой двери внедорожника, как Лара, оттолкнув от себя оцепенение, резко шагнула вперед. Адреналин горел в жилах, заглушая страх.

– Уважаемый Жан! Или как вас там.

Он медленно обернулся, одна бровь изящно поползла вверх. На его губе играла та же вежливая, леденящая ухмылка. Воспитанность не покидала его ни на секунду. Лара, стараясь не смотреть на молчаливого Малыша, продолжила, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Давайте будем людьми! Вы же понимаете, что мы не наберем такую сумму за такой срок! Это невозможно! Дайте нам хотя бы… месяц! Мы продадим квартиру, все, что есть! Мы вернем вам каждую копейку, я клянусь!

Жан слушал ее, слегка склонив голову набок, с видом профессора, выслушивающего наивного студента. Когда она закончила, он мягко вздохнул.

– Милейшая, – начал он, и его тихий голос резал, как скальпель. Вы допускаете фундаментальную ошибку.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в самое нутро.

– Я же не сам пришел к вашему мужу. Не сам предложил ему деньги. Он пришел ко мне. Упавшим голосом, с мольбой в глазах. Он умолял дать ему шанс. И я, по своей наивности, пожалуй, дал. Я поверил ему на слово. А теперь вы просите меня быть «человеком» и поверить снова?

Он шагнул к ней ближе, и от него пахло дорогим парфюмом и холодной сталью.

– Бизнес, дорогая моя, строится на дисциплине. Если я дам вам месяц, завтра кто-то другой попросит два. И тогда вся моя… деятельность… превратится в благотворительность. А я не филантроп.

Его взгляд скользнул по ее лицу, задержался на дрожащих губах.

– Вы клянетесь вернуть? Прекрасно. Ваши клятвы теперь имеют материальный вес. У вас есть не месяц. У вас есть двое суток. Цена ваших клятв пять миллионов рублей. Не соберете начну взыскивать иным способом. Менее приятным для всех нас.

Он повернулся, больше не глядя на нее, как будто разговор был исчерпан.

– Не провожайте. И постарайтесь не беспокоить меня по пустякам. В следующий раз мой визит будет менее светским.

Это случилось так быстро, что сознание не успевало обработать. Когда Жан повернулся к ней спиной, чтобы уйти, в Сергее что-то сорвалось. Возможно, последние капли стыда, смешанные с животным страхом за жену, на которую только что нацелились. С рыком, больше похожим на вопль, он бросился вслед Жану.

– Тварь! Я тебя убью!

Но он не успел сделать и двух шагов. Малыш, казалось, только этого и ждал. Его движение было не броском, а коротким, мощным толчком. Он не отшвырнул Сергея, он будто снес его с пути, как бульдозер щепку. Сергей с глухим стоном ударился о стену подъезда и, пошатываясь, рухнул на колени. И тут Лара увидела, как ее муж, обезумев от боли и унижения, протянул руку к сваленным у мусорного контейнера стройматериалам и схватил обрезок ржавой арматуры. Время замедлилось. Она увидела, как блеснул металл в его дрожащей руке. Увидела, как Малыш, не меняя выражения лица, так же спокойно и методично достал из-за пояса черный пистолет. Щелчок взведенного курка прозвучал оглушительно громко в звенящей тишине.

– Нет! – успела крикнуть Лара.

Выстрел хлопнул коротко и сухо. Не громоподобный, а приглушенный, словно лопнул воздушный шарик. Сергей ахнул, выпустил арматуру из рук и схватился за плечо. Из-под его пальцев тут же проступила алая, быстро растекающаяся по рубашке лужа. Жан, уже сидевший в машине, медленно вышел обратно. Он посмотрел на Сергея, корчащегося от боли на асфальте, потом на Малыша, невозмутимо убирающего оружие. На его лице не было ни гнева, ни раздражения. Лишь легкая, брезгливая укоризна, словно он увидел, как его пес испачкал дорогой ковер.

– Малыш, – произнес Жан с театральным вздохом. – И зачем ты это сделал? Как же наш друг Сергей теперь отдаст нам деньги? Непродуманно. Очень непродуманно.

Он неспешной, размеренной походкой подошел к Сергею, склонился над ним, внимательно рассмотрел рану. Потом поднял взгляд на Лару, стоящую в ступоре, с лицом, залитым слезами.

– Ну, -констатировал он с ледяным спокойствием. – Рана не смертельная. Жить будет. Кости, ясное дело, раздроблены, но это уже детали.

Он подошел к Ларе вплотную. От него пахло дорогим парфюмом, дорогой кожей салона и железом крови.

– Только теперь, милейшая, – его голос стал тише, но от этого еще страшнее, – Кажется, что долг целиком и полностью висит на вас. На вас одних. Учтите это. И постарайтесь не подводить. Мой сотрудник иногда бывает излишне ретив.

Он кивнул Малышу, и они оба, не оглядываясь, сели в машину. Внедорожник плавно тронулся и скрылся за поворотом. Лара бросилась на колени рядом с Сергеем. Его лицо побелело, губы посинели. Глаза были закачены от боли, но в них читался и дикий, животный страх.

– Лара… прости… – прохрипел он, и из уголка его рта потекла струйка слюны, смешанная с кровью от прикушенной губы.

– Молчи! Не говори ничего! – ее голос дрожал, но руки действовали четко и быстро.

Она сорвала с себя легкий шарф, свернула его в тугой ком и с силой прижала к кровавому пятну на его плече. Он застонал, пытаясь вырваться.

– Держись! Держись, черт тебя дери!

Одной рукой она продолжала давить на рану, другой с трудом достала из кармана телефон. Пальцы скользили по экрану, залитому слезами. Три цифры. Вызов.

– Скорая, скорее! – почти крикнула она в трубку, как только услышала голос диспетчера. – Стреляли! Мужчина, рана в плечо, пулевое, кровотечение!

Она прокричала адрес, ее голос срывался на истерику.

– Быстрее, умоляю вас!

Она бросила телефон на асфальт и снова обеими руками прижала уже промокший насквозь шарф к ране. Кровь сочилась сквозь ткань, окрашивая ее пальцы в липкий, теплый красный цвет.

– Ой, Серёжа… – вырвалось у нее сквозь сжатые зубы, и в этом возгласе была не злость, а бесконечная, вселенская жалость и усталость. – Ты дурак… Ну что ты сделал… Что ты наделал.

Он не отвечал, его дыхание стало прерывистым и хриплым. Он смотрел на нее, и в его глазах, помимо боли, читалось что-то еще. Осознание. Жалость к ней. И страшное, непоправимое понимание того, во что он втянул их обоих. Вдали послышался сиренный вой. Лара сидела на холодном асфальте, прижимая к себе окровавленного мужа, и смотрела на красные следы на своих руках. Эти пять миллионов только что обрели новый, ужасающий смысл. Это была уже не просто сумма долга. Это была цена за его жизнь. И, возможно, за ее рассудок.

Глава шестая

Больничный коридор пахнет хлоркой и страхом. Лара сидела на жестком пластиковом стуле у палаты реанимации, не в силах согнать с лица окаменелое выражение шока. За дверью ее муж, под капельницами и датчиками, боролся за жизнь. А она боролась с осознанием того, что будет дальше. Жан сказал: «Долг на вас». И эти слова звенели в ушах громче биения ее собственного сердца. Он не шутил. Он уже начал взыскивать. Шаги, быстрые и нервные, заставили ее поднять голову. По коридору бежала Ира, с широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Лара! Боже мой, что случилось?! Мне соседка сказала, что скорая забирала Сергея, что он… – она замолчала, увидев лицо сестры. – Он жив?

– Жив, – коротко кивнула Лара. Голос ее был глухим и безжизненным. – Пуля раздробила кость, но не задела артерию. Прооперировали. Врачи говорят, повезло.

Ира рухнула на стул рядом, схватившись за голову.

– Как это произошло? Несчастный случай?

Лара медленно повернула к ней голову. В ее глазах не было слез, только ледяная, кристальная ясность отчаяния.

– Нет, Ира. Это не случайность. Это было предупреждение.

Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, чтобы произнести самое тяжелое.

– Слушай, сестренка. Сейчас же поедешь домой, соберешь вещи. Заберешь Аврору из школы и уедешь с ней к родителям. В деревню.

Ира смотрела на нее, не понимая.

– Что? В деревню? Зачем? Ларис, ты в шоке, тебе надо отдохнуть…

– НЕТ! – Лара резко встала, ее тихий, но резкий крик эхом отозвался в пустом коридоре. Она схватила сестру за плечи. – Ты меня слушай и не вздумай упрямиться! Проблема очень серьезная. Настолько серьезная, что я не могу тебе все объяснить. Но эти люди они стреляют, Ира. Они сегодня стреляли в Сергея. А завтра. они могут прийти за мной. Или за тобой. Или за Авророй.

Ира замерла, в ее глазах медленно укладывался ужас. Она видела кровь на одежде сестры. Видела ее лицо. И понимала – это не шутки.

– Какие люди? Лара, что происходит? – спросила она.

– Долг, – одно это слово прозвучало как приговор. – Огромный. И его требуют назад. Любой ценой. И пока вы здесь, вы – эта цена. Ты поняла меня? Вы мои слабые места. И я не могу думать, как их защитить, если я буду знать, что вы здесь.

Она смотрела на сестру, умоляя, приказывая, вкладывая в этот взгляд всю свою боль и страх.

– Пожалуйста, Ира. Сделай это для меня. Собери вещи, не бери ничего лишнего. Скажи родителям, что у нас ремонт. Что угодно. Но уезжайте. Сегодня же.

Ира, бледная, с дрожащими губами, молча кивнула. Она все еще не понимала всего, но доверяла сестре безоговорочно. Доверяла тому животному страху, что читался в ее глазах.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Я поеду. А ты?

– Я останусь с Сергеем. И буду решать эту проблему, – Лара произнесла это с такой ледяной уверенностью, что Ира вздрогнула. В ее сестре не осталось и следа от той Лары, что варила соус и смеялась неделю назад. Это был кто-то другой. Кто-то, кто смотрел в бездну и готов был шагнуть в нее.

Ира обняла ее, быстрый, испуганный объятие, и почти побежала по коридору, чтобы забрать племянницу и навсегда покинуть этот город, ставший ловушкой. Лара снова осталась одна. Теперь она была совершенно одна. И это было страшно. Но в этом одиночестве рождалась странная, пугающая сила. Сила, у которой не осталось ничего, кроме нее самой. И это было единственное, что у нее еще было. Лара сидела, уставившись в белую стену напротив, пытаясь мысленно составить план, но в голове был лишь хаос. Щелчок открывающейся двери палаты заставил ее вздрогнуть. Из палаты вышел хирург, молодой мужчина с усталым, но спокойным лицом. Он снял маску. Лара вскочила, сердце замерло в груди.

– Доктор, ну что с ним? Как он?

Врач позволил себе легкую, обнадеживающую улыбку.

– Успокойтесь. Повезло, что ли. Жизненно важные органы не задеты. Пуля прошла навылет, раздробив ключицу и повредив часть лопатки. Кость собрали, сейчас все зафиксировано. Потеря крови значительная, но не критическая. Восстановление будет долгим и болезненным, но жить будет. Опасности для жизни сейчас нет.

От этих слов у Лары подкосились ноги, и она снова опустилась на стул, схватившись за его холодный пластик. Волна облегчения была такой мощной, что на секунду затопила собой весь ужас. Он жив. Он будет жить.

– Спасибо вам, – прошептала она, чувствуя, как по щекам текут соленые слезы. – Огромное спасибо.

– Его переведут в обычную палату через несколько часов, когда отойдет от наркоза, – сказал врач и, помедлив, добавил, глядя на ее окровавленную кофту: – Полиция будет задавать вопросы. По поводу огнестрельного…

– Да, я понимаю, – быстро перебила его Лара. Мысль о полиции вызывала у нее новый виток паники. Что она скажет? Правду? И тогда Жан узнает, и это станет новым предлогом. Ложь? Это только все усложнит. – Я буду здесь.

Врач кивнул и ушел. Облегчение, пришедшее с новостью о жизни Сергея, было недолгим. Оно сменилось новой, еще более гнетущей тяжестью. Он жив. Но он раненый, беспомощный и больше не может быть ни щитом, ни опорой. Теперь она была обязана держать удар за двоих. Нет, уже за троих, за него, за Аврору, за Иру. Она посмотрела на дверь палаты. За ней лежал человек, чья безрассудность привела их к краю пропасти. И теперь ей предстояло решать, как их от этого края оттащить. Слова Жана «долг на вас» теперь звучали не как угроза, а как констатация нового положения вещей. Она осталась одна на линии огня. И пятимиллионная стена перед ней от этого ничуть не уменьшилась.

Она постояла в коридоре еще несколько минут, пока дрожь в коленях не утихла, и зашла в палату. Воздух был наполнен ровным гудением аппаратуры и запахом антисептика. Сергей лежал на койке, бледный, как простыня, с закрытыми глазами. Рука и плечо были замотаны в толстые белые бинты, фиксирующие гипс. Капельница медленно капала в его вену. Он спал, и в его чертах читалось полное, беспомощное измождение. Лара подошла не к кровати, а к окну. За стеклом был обычный город – люди, машины, жизнь. Их с Сергеем жизнь осталась по ту сторону, в луже крови у подъезда. Она не смотрела на него. Гораздо легче было говорить в спину, в этот безликий пейзаж.

– Ты понимаешь, что ты натворил? – ее голос прозвучал тихо, но в тишине палаты каждое слово было отчетливым, как удар молотка. – Пять миллионов. Ты думал о нас хоть секунду? Об Авроре? О том, что будет с нами?

Она сжала кулаки, чувствуя, как старая ярость и обида поднимаются комом в горле.

– Как ты в глаза-то мне будешь смотреть? – это прозвучало уже не как вопрос, а как горькое риторическое восклицание. – Ты всех подставил. Меня, дочь, Иру… Ты знаешь, что я только что сделала? Я отправила их к родителям, как беженцев, потому что здесь, рядом с тобой, им может прийти конец. Потому что в тебя СТРЕЛЯЛИ, Сергей!

Она наконец обернулась. Он не спал. Его глаза были открыты, и он смотрел на нее. Но не с вызовом, не с раскаянием. С пустотой. С безысходной, всепоглощающей пустотой человека, который достиг дна и не видит из него выхода.

– Идиот, – тихо сказала она, и в этом слове не было уже ни злости, ни оскорбления. Только усталая, безмерная горечь и констатация факта.

Он молчал. Он не пытался оправдываться. Не просил прощения. Он просто лежал и смотрел в потолок, и в его молчании было больше отчаяния, чем в любых ее словах. Лара поняла, что разговаривать больше не о чем. Диалог окончен. Мост между ними рухнул. Теперь она была одна по эту сторону пропасти. А он по ту, в своем мире боли, страха и беспомощности. Она повернулась и вышла из палаты, не оглядываясь. Ей нужно было действовать. Думать. Искать выход. Тот, кто лежал в больничной койке, больше не был ее союзником. Он был ее самой большой ошибкой и ее самой тяжелой обузой. И теперь ей предстояло тащить и его, и себя, и долг, и страх, все это к какому-то призрачному спасению.

Лара вышла из больницы, и влажный вечерний воздух обжег ее легкие после стерильной больничной атмосферы. В голове стучало: «Что делать? С чего начать?» Она полезла в карман за телефоном, чтобы позвонить Ире, убедиться, что они уехали. И замерла. В нескольких метрах от входа, прислонившись к темному, дорогому седану, стоял Жан. Он был один. Его руки были в карманах пальто, поза – расслабленной, будто он ждал кого-то в театре. И он смотрел прямо на нее. Ледяная волна прокатилась по ее спине. Какое-то мгновение она просто не могла пошевелиться, парализованная этим внезапным, кошмарным явлением. Он не стал дожидаться, пока она опомнится. Легко оттолкнувшись от машины, он неспешной, уверенной походкой направился к ней. Его лицо было бесстрастным.

– Ну как, ваше семейное положение? – спросил он, остановившись в шаге. Его голос был ровным, тихим, почти задушевным. И от этого спокойствия, этой обыденности у Лары заходиться ум. Ее муж истекал кровью всего в ста метрах отсюда, а этот человек вел светскую беседу.

Она не нашлась, что ответить. Просто смотрела на него, чувствуя, как по ее ладоням бегут мурашки.

– Надеюсь, ничего критичного? – продолжил Жан, слегка склонив голову. – Было бы крайне нерационально терять такого перспективного должника. Особенно сейчас, когда бразды правления, я смотрю, перешли в более адекватные руки.

Он позволил этим словам повиснуть в воздухе, давая ей понять, что знает абсолютно все. Знает, что Сергей в больнице, что она теперь одна, и что она отправила семью.

– Я… -голос Лары предательски дрогнул. Она сглотнула, пытаясь вернуть себе самообладание. – Я все сделаю. Я найду деньги.

– Я в этом не сомневаюсь, – он улыбнулся, и в его улыбке не было ни капли тепла. – Именно поэтому я и позволил себе вас побеспокоить. Чтобы напомнить: время, к сожалению, не стоит на месте. И чтобы добавить мотивации.

Он сделал крошечную паузу, глядя ей прямо в глаза.

– Проценты. За просрочку. Допустим еще один миллион. Итого шесть. У вас осталось давайте посчитаем двое суток. Послезавтра, в это же время, я позвоню узнать о ваших успехах.

Шесть миллионов. У нее не было и полутора. И двое суток. Лара стояла, не в силах вымолвить ни слова. Ее мир сузился до этого спокойного лица, до этого тихого голоса, объявляющего ей новый, еще более нереальный приговор. Жан вежливо кивнул, повернулся и пошел к своей машине. Он даже не оглянулся. А Лара осталась стоять на больничном крыльце, сжимая в кармане телефон, по которому так и не позвонила. И впервые за этот кошмарный день она почувствовала не ярость, не страх, а нечто иное. Холодную, безразличную пустоту. Он доводил ее до сумасшествия. Но чтобы выжить, ей предстояло научиться мыслить так же холодно. Так же расчетливо. Как он.

Глава седьмая

Он сделал всего несколько шагов по направлению к своей машине, и Лара уже мысленно пыталась сообразить, куда бежать, у кого просить в долг сумму, которой не существует в природе. Но тут его походка замедлилась. Он остановился, будто что-то вспомнив, и с театральным вздохом развернулся и снова направился к ней. Каждый его шаг отдавался в ее висках глухим стуком. Он подошел вплотную, и на его лице играла маска почти что искреннего сожаления.

– Да простите меня, пожалуйста, великодушно, – произнес он, и в его бархатном голосе звенела ледяная насмешка. – Честное слово, не хотел, чтобы так получилось. Все эти эксцессы. Они так портят деловую атмосферу.

Он смотрел на нее, наслаждаясь ее немой, парализованной ужасом реакцией. Потом кивнул, как бы прощаясь, и снова повернулся, чтобы уйти. И тут же обернулся снова, щелкнув пальцами, будто действительно только что вспомнил о пустяке.

– Ах, да. Чуть не забыл сказать, – его голос стал тише, но каждое слово врезалось в сознание, как раскаленная игла. Он говорил спокойно, с убийственным сарказмом. – Чтобы вы ничего неблагоразумного не предприняли. Не побежали, к примеру, к нашим доблестным правоохранителям. Или еще куда. Ваша дочь и сестра пока побудут у меня. В качестве гарантии вашей благонадежности.

Мир перед Ларой поплыл. Сердце замерло, а потом забилось с такой бешеной силой, что ей стало нечем дышать. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый, беззвучный стон.

– Не волнуйтесь, – продолжил он, с наслаждением наблюдая, как рушится последняя опора в ее глазах. – С ними будут обращаться корректно. Пока вы выполняете свои обязательства. Время, как я уже сказал, идет. Шесть миллионов. Сорок восемь часов.

На этот раз он ушел по-настоящему. Седан плавно тронулся и растворился в вечернем потоке машин. Лара не помнила, как очнулась. Она стояла на коленях на холодном асфальте, вцепившись пальцами в грудь, пытаясь протолкнуть в легкие воздух. В ушах стоял оглушительный звон, сквозь который ясно звучали его слова: «…дочь и сестра… побудут у меня». Она судорожно достала телефон, пальцы не слушались, она тыкала в экран, пока он не позвонил. Ира. Гудок. Другой. Третий. «Абонент временно недоступен». Она набрала номер матери в деревне.

– Мам, Ира с Авророй у тебя? – ее голос был чужим, срывающимся.

– Нет, дочка, я жду их. А что случилось? Лара?

Она не стала ничего объяснять. Просто бросила трубку. Они были у него. Жан взял их. Ее ребенок. Ее сестра. Поднявшись на ноги, Лара смотрела в точку, где скрылась машина. Теперь в ее глазах не было ни страха, ни отчаяния. Была лишь пустота, настолько глубокая и черная, что в ней тонуло все. Ее прежняя жизнь, ее страхи, ее мораль. Теперь долг был не просто деньгами. Теперь это был выкуп. И у нее было двое суток, чтобы найти шесть миллионов и спасти тех, кто был дороже всего. Или… найти другой способ забрать их назад. Она медленно пошла по улице, не видя ничего вокруг. Внутри нее что-то сломалось, сгорело и умерло. А на пепле рождалось нечто новое. Холодное. Решительное. Опасно спокойное.

Она не помнила, как добралась до дома. Дверь захлопнулась за ней с глухим стуком, и в квартире воцарилась звенящая, гнетущая тишина. Пустота была физически ощутимой. Ни смеха Авроры, ни голоса Иры, даже запаха еды не было – только пыль и страх. Лара прошла в гостиную и опустилась на первый попавшийся стул. Ее тело больше не слушалось, будто все мышцы разом отказали. Она сидела, уставившись в стену, не видя ничего. В голове была одна лишь пустота, белый шум, заглушающий любую мысль. Ступор был спасением – единственным способом не сойти с ума от осознания произошедшего. Они у него. У того человека. Мой ребенок. Эти мысли были слишком чудовищны, чтобы их обдумывать. Она просто существовала, превратившись в статую отчаяния. И вдруг тишину разорвал пронзительный, настойчивый звонок ее телефона. Она вздрогнула, но не двинулась с места. Телефон вибрировал, прыгая по стеклу журнального столика, освещая мрак комнаты зловещим синим светом. Незнакомый номер.

Сердце заколотилось, сжимаясь в ледяной ком. Инстинкт кричал: «Не бери!» Но она знала – должна. Медленным, деревянным движением она протянула руку и поднесла трубку к уху. Не сказала ни слова. Только слушала, затаив дыхание. Сначала была тишина, а потом маленький, такой знакомый и такой испуганный голосок:

– Мама, у нас все хорошо.

Это был голос Авроры. Но не ее обычный, звонкий и полный жизни. Он был плоским, выученным, как на уроке в школе. В нем не было ни радости, ни страха. Только пустота. И тут же, не дав Ларе вставить и слова, связь прервалась. В трубке зазвучали короткие гудки. Телефон выскользнул из ее ослабевших пальцев и с глухим стуком упал на пол. Фраза «у нас все хорошо», произнесенная таким мертвенным голосом, была страшнее любых криков и угроз. Это было доказательством. Доказательством того, что их держат под контролем. Что ее дочь учат, что говорить.

Лара медленно подняла голову. Ступор отступал, сменяясь чем-то иным. Чем-то острым и холодным. Она смотрела на свою трясущуюся руку, а потом сжала ее в кулак. Так сильно, что ногти впились в ладонь, оставляя красные полумесяцы. Страх никуда не делся. Но теперь у него появилась цель. Острая, как лезвие бритвы. Забрать своих. А для этого нужно было найти шесть миллионов. Или найти Жана. Она поднялась со стула. Ноги были ватными, но держали. Она прошла в ванную, не включая свет, и уперлась руками в раковину. В полумраке ее отражение в зеркале было бледным призраком с огромными темными глазами. Этот голос звучал в ней снова и снова, как заевшая пластинка. Каждый раз, когда она его слышала, по спине бежали мурашки. Это была не просто фраза. Это был код. Послание, которое она должна была расшифровать. Или принять как данность?

Нет. Она покачала головой, сжимая фарфор раковины так, что пальцы забелели. Она не может позволить себе роскошь паники. Каждая слеза, каждая потраченная на отчаяние секунда – это предательство по отношению к Авроре и Ире. Она резко повернула кран и с силой плеснула ледяной воды в лицо. Вода стекала по шее за воротник, заставляя ее вздрогнуть, но проясняя сознание. Шесть миллионов. Сорок восемь часов. Она подняла глаза и снова встретилась со своим отражением. И увидела в нем не жертву, не испуганную женщину. Она увидела единственного взрослого. Единственного воина, оставшегося на поле боя. Она медленно вытерла лицо полотенцем. Движения стали точными, почти механическими. Она вернулась в гостиную, подняла телефон с пола. Экран был цел. Она открыла приложение с банковским счетом. Скромные остатки их общих сбережений, плюс то, что ей удалось собрать. Пыль.

Затем она открыла браузер. Ее пальцы замерли над клавиатурой. Она не знала, что искать. «Как найти шесть миллионов за два дня?» «Как спасти заложников?» Звучало как безумие. Но потом ее взгляд упал на экран телевизора, на темный, пыльный корпус. И в голове что-то щелкнуло. Не «как найти деньги». Деньги – это следствие. Причина Жан. И долг лишь его оружие. Чтобы разоружить его, нужно ударить в причину. В него самого. Она отложила телефон. План еще не родился. Было только направление. Острое, как игла, намерение. Она подошла к окну и смотрела на ночной город, сверкающий холодными огнями. Где-то там были ее девочки. Где-то там был он. Страх никуда не делся. Он сжимал горло холодным пальцем. Но теперь у него был противовес – стальная, безжалостная решимость, рожденная из самой глубины материнского инстинкта.

– Держитесь, – мысленно сказала она сама себе – Я иду.