Оглавление
Алексей Юрчак. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение
Предисловие. Взгляд антрополога. на книгу Алексея Юрчака
Вступление к русскому изданию
Благодарности
Глава 1. ПОЗДНИЙ СОЦИАЛИЗМ. Советский субъект и неожиданность обвала системы
Вечное государство
Бинарный социализм
Повседневность
Парадокс Лефора
Практики и ритуалы
«Гомо советикус», «раздвоенное сознание» и «притворщики в масках»
Перформативность
Речевые акты и ритуальные практики
Констатирующая и перформативная. составляющие смысла
Перформативный сдвиг
Производство новых смыслов
Материалы и методы
Поздний социализм и последнее советское поколение
Глава 2. ГЕГЕМОНИЯ ФОРМЫ. Неожиданная смена парадигм
Авторитетный дискурс
Революционный язык
Сталин как редактор идеологического языка
Неожиданная смена парадигм
Нормализация языка
Моносемичный (однозначный) язык
Прагматическая модель языка
Дискурс наглядной агитации и политических ритуалов
Устранение «авторского голоса»
Передовица
Подчеркнутая интертекстуальность
Сложные определения и создание «пресуппозиций»
Номинализация и создание «пресуппозиций»
Сдвиг роли автора
Замкнутая логическая структура
Замкнутая нарративная структура
Перформативность идеологии и советская реальность
Глава 3. ИДЕОЛОГИЯ НАИЗНАНКУ. Этика и поэтика
Идеологическая поэтика
Воспроизводство идеологии. в контексте комсомола
Освобожденный секретарь
Неосвобожденный секретарь
Школьные комсорги и секретари комитетов
«Чистая проформа» и «работа со смыслом»
Рядовые комсомольцы
«Маленькие хитрости»
Активисты, диссиденты и «свои»
Перформативность идеологических ритуалов
Детерриториализация
«Нормальная жизнь»
Демонстрации
Язык газет и референтов ЦК
Публики своих
Глава 4. ВНЕНАХОДИМОСТЬ. КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ
Модель Бродского
Инна и ее друзья
Автор и герой позднего социализма
Дворец пионеров
Литературный кружок «Дерзание»
Археологический кружок
Физики-теоретики
«Сайгон»369
Музыкальная «тусовка»
Общение
Котельные
Пространство и время вненаходимости
Глава 5. Воображаемый Запад. Пространства вненаходимости. позднего социализма
Заграница
Пространства вненаходимости
Генеалогия воображаемого Запада
Космополитизм и интернационализм
Джаз
Кино
Противоречивый Запад
Стилизация
Коротковолновый радиоприем
Рок на костях
Магнитофикация
Переписка
Перевод
Имена и другие «пустые» символы
Смысл аутентичности: лейбл, бренд, фирмá
Моральные дилеммы
Реальный Запад
Глава 6. Разноцветный коммунизм. King Crimson, Deep Purple, Pink Floyd605
Идеологическое оружие
Приспособленец
Примерный перечень
Комсомольское разноречие
Письма с полюса холода
Критический подход к рок-музыке
Эхо будущего
Глава 7. ИРОНИЯ ВНЕНАХОДИМОСТИ. Некроэстетика, стёб, анекдот
Митьки
Некрореалисты
Нетруп
Ирония вненаходимости
Стишки-страшилки
Геронтократия
Некрологи Пригова
«Указание»
«Личный листок»
«Военка»
«Идеологический отчет»
Письма Инне
Письма из Савелово
Анекдоты
Юмор, который перестал бороться
Заключение
Неожиданность
Список иллюстраций
Библиография
Отрывок из книги
Эта книга была сначала написана по-английски, а потом заново переписана по-русски. Поначалу я планировал просто перевести книгу с английского, причем сделать это с помощью профессионального переводчика, чтобы не тратить много времени. Но довольно быстро стало понятно, что над русским текстом лучше работать самому автору. Слишком много было в тексте языковых особенностей, аналитических нюансов и теоретических рассуждений, которые надо было не просто переводить, а заново излагать по-русски, пользуясь другим, подчас новым аналитическим языком.
Решив переписать книгу по-русски, я наивно полагал, что на это уйдет не слишком много времени. Но процесс переписывания затянулся, оказавшись намного сложнее, болезненнее и интереснее, чем я ожидал. В этом были и свои плюсы. Чем дольше я им занимался, тем больше в возникающем русскоязычном варианте книги появлялось добавлений и изменений. Этот вариант книги стал несколько больше по объему, чем английская версия. В нем более пристально рассмотрены некоторые феномены позднего социализма (а другие, наоборот, изложены менее подробно), более развернуто обсуждаются некоторые исследовательские и аналитические подходы, несколько больше обобщающих теоретических отступлений, больше иллюстраций, в нескольких местах несколько изменен порядок изложения.
.....
Когда позиция господствующей фигуры идеологического дискурса исчезла, парадокс Лефора в структуре идеологии, который ранее был скрыт этой фигурой, вышел на поверхность и начал влиять на структуру всех идеологических высказываний. Это повлекло за собой полную трансформацию структуры советского идеологического дискурса – как на уровне языка, так и в других видах репрезентации, включая структуру идеологических ритуалов, визуальной пропаганды и так далее. В результате с конца 1950-х годов и до начала перестройки (середина 1980-х) советский идеологический дискурс претерпел значительные изменения именно на уровне формы. Это проявилось, с одной стороны, в возрастающей нормализации и стандартизации формы идеологических высказываний, а с другой – в ее одновременном усложнении. Как мы увидим на большом количестве примеров, приведенных в последующих главах, форма идеологических высказываний становилась более застывшей, предсказуемой, переносимой из одного контекста в другой почти без изменений; но при этом постепенно нарастала громоздкость и неуклюжесть этой формы. Результатом этих изменений было то, что теперь, для успешного функционирования различных идеологических высказываний их не обязательно было понимать на уровне буквального смысла (во всяком случае, в большинстве контекстов).
Рассмотрим подробнее, почему и как произошли эти изменения. Как уже говорилось, при Сталине функционирование идеологического дискурса включало в себя метадискурс, который давал постоянные публичные комментарии и оценки того, насколько верны с точки зрения марксистско-ленинского канона (то есть с точки зрения внешней объективной истины) те или иные идеологические высказывания (а также научные тексты, художественные произведения, кинофильмы и так далее). Однако теперь такие комментарии и оценки начали полностью исчезать из советской повседневности. В новых условиях идеологический дискурс перестал функционировать как идеология, по крайней мере в наиболее распространенном понимании этого понятия – как некоего описания реальности, которое можно оценить как верное или неверное. Вместо этого идеологический дискурс превратился в то, что Михаил Бахтин называл «авторитетным словом»49. Согласно Бахтину, авторитетное слово – или авторитетный дискурс – занимает особое положение в дискурсивном режиме той или иной эпохи. Такой дискурс организован вокруг некой внешней, не поддающейся сомнению идеи-абсолюта или догмы (религиозной, политической, научной) и поэтому обладает особыми свойствами. Он кодируется в специфической форме (особым языком или шрифтом) и поэтому резко отличается по форме от всех других видов дискурса, которые с ним сосуществуют. Все другие виды дискурса являются вторичными по отношению к нему – они могут существовать только при условии, что имеется этот авторитетный дискурс. Они должны постоянно ссылаться на него, цитировать его, использовать его и так далее, но при этом не могут критиковать его, вмешиваться в него или ставить его под сомнение. Независимо от того, насколько убедительным авторитетный дискурс кажется его аудитории, он воспринимается этой аудиторией как неизменный и не поддающийся оспариванию (Бахтин 1975: 150)50. Поэтому власть авторитетного дискурса над аудиторией заключается не в том, что она с ним обязательно соглашается, а в том, что она воспринимает его как единственно возможный.
.....
