Читать книгу ДЕНЬ НЕЗАВИСИМОСТИ - Алексис Алкастэн - Страница 1

I

Напрасно Барни Додсон поспешил открыть дверь сразу как только в неё позвонили. Даже «Кто там?» спросить не удосужился. А когда у видел кто там, напрасно постарался исправить так опрометчиво допущенную ошибку.

Рей МакФарли, один из двух стоявших на крыльце полицейских, облачённых в летнюю патрульную форму, успел просунуть ногу в быстро исчезающий вход и так толкнул закрывающуюся дверь, что бедолага Барни сначала отлетел назад на несколько метров, а потом в продолжении начатого не по своей воле полёта прямо-таки кубарем закатился в комнату напротив. След за ним вошли и незваные гости. Вальтер Коссман, – ну это который второй из незваных – лишь на несколько секунд задержался для того, чего при виде их не успел сделать хозяин дома. Дверь, короче, закрыл, плотно-приплотно. А нечего глазеть зевакам всяким за тем, что здесь может произойти! А может и не может. Ну это как карта ляжет. Она, кстати, карта эта самая, была в руках того, над кем они сейчас возвышались.

Возвышаться, кстати, не доставляло никакого удовольствия. Нет, полицейские ни сколечки не стыдились своего поведения. Напротив, наслаждались силой своей, напористостью и вообще всеми преимуществами, какими они обладали. Неудовольствие вызывала явившаяся их глазам картина.

Стулья либо стояли криво, либо вообще валялись в таком хаосе, что сам чёрт ногу сломит, потому как валявшиеся составляли подавляющее большинство. На столе толпились тарелки с засохшими в них объедками или просто разводами какой-то жратвы. Средь тарелок, а местами и на полу, стояли или лежали порожние или ещё хранящие на самом дне остатки алкоголя бутылки. По всюду были разбросаны использованные резинки и куда более отъявленные сексуальные игрушки, прямо-таки на самый извращённый вкус. Гипсовую голову президента украшала шапочка из забытых женских труселей, при виде которых сразу становилось понятно: Барни любит коров, а волосы Вальтера Коссмана чиркнула лямка не замеченного им лифчика, свисавшего над входом в комнату и державшегося в таком подвешенном состоянии фиг знает как. Словом, погудели тут накануне на всю катушку. А вот прибираться по ходу никто не собирался. Иначе от бардака такого уже давно и следа бы не осталось.

– Какого на хрен вы сюда припёрлись?!– зафальцетил Барни, поднимаясь на ноги, и продолжал в том же духе уже стоя:– Валите на хрен из моего дома, иначе я полицию вызову!

– Ну, так это,– с ехидной ухмылочкой отозвался Рей МакФарли,– мы уже здесь. Будем считать, что вызвал.

– Вы больше никто. Пустое место. Я больше вас не боюсь. Проваливайте ко всем чертям собачьим!

– Да конечно же мы уйдём. Не надо так нервничать. Или по-твоему всем, как и тебе, нравиться сидеть в таком свинарнике? И то насколько скоро мы уйдём зависит, Барни, только от тебя. По нашей доброй традиции ты подкидываешь нам дело, не дельце, а настоящее дело для настоящих полицейских, и будешь дальше в одиночку медленно превращаться в свинью.

Барни ответил молча. Да-да, иногда можно ответить ни проронив ни словечка, ни другого какого звука. Мимикой там или жестом. Барни ответил и тем, и другим. Скорчил недовольную рожу, ткнул указательным пальцем на вытянутой руке в направлении входа и потопал с пятки на носок ногой, дескать всё уже сказано, проваливайте, я жду.

Вальтер Коссман был не злым. Вернее, в их с напарником дуэте он исполнял роль доброго полицейского. Вот и сейчас он поднял со стола пустую бутылку, приблизился к Барни, взял его левой рукой за грудки, ткнул спиной в стену и надавил бутылочным горлышком на левый глаз. И всё как всегда неторопливо и совершенно спокойно. Настолько спокойно, что Барни понял для чего совершались все эти действия только после того, как они совершились.

– Слушай внимательно,– сказал Вальтер голосом по спокойному железным,– повторять не буду. Если ты не подгонишь нам серьёзное дело, твой глаз стечёт на дно бутылки. Я не шучу. Ты меня знаешь.

– Да я завязал. Не при делах больше. Вообще ничего не… А-а-а-а…

«А-а-а-а» в переводе на человеческий язык означало, что Вальтер сильнее надавил бутылочным горлышком на зрительный орган пытаемого. А что? И так ведь понятно, что Барни хотел сказать. Совсем не то, что от него хотели услышать. Ну и получи, фашист, гранату. Точнее, бутылку. И пусть ещё спасибо скажет, что в глаз, а не в глазок.

– Эван ОʼКаллаган. Мошенник экстра класса,– застонал Барни, что означало, что наконец-то он согласился на взаимовыгодное сотрудничество с полицией. Он им информацию, они ему глаз. За глаз цена в самый раз.– Его ищут в тридцати штатах. После аферы, которую он провернул у нас, его будут искать уже в тридцать одном штате. Сегодня в пятнадцать сорок он уезжает на поезде в Нэшвилл.

Вальтер слегка вывернул руку, удерживавшую Барни за грудки, так, чтобы можно было видеть часы на запястье. На свои часы взглянул и его напарник. Оба циферблата показывали одно и то же: критические в данных обстоятельствах пятнадцать двадцать четыре.

– Ты веришь в Бога?– сурово спросил Вальтер, вернув взгляд на прижатого к стене человека.

Барни в Бога не верил. Ну разве что в богов, напечатанных на зелёных бумажках. Однако наученный горьким опытом, решил не усугублять и без того доведённый до предела конфликт.

– Верую!– ответил он с таким чувством, что даже детектор лжи подтвердил бы: «Чувак не врёт».

– Тогда молись, чтоб мы успели домчаться до вокзала. Иначе…

Вальтер убрал от бедного глаза Барни бутылку и отпустил с высоты на пол, где она разлетелась россыпью разнокалиберных осколков, красноречиво демонстрирующих, что означает «иначе».

Секунд через пятнадцать Барни услышал донёсшиеся с улицы звук взревевшего мотора, вой заведённой сирены и взвизг об асфальт резины полицейского автомобиля, подобно ракете стартовавшего за настоящим делом для настоящих полицейских.

II

Рэй МакФарли и Вальтер Коссман далеко не всегда служили в дорожной полиции. Было время, когда они носили статусное звание детективов. И статус в их родном городе – Да что там в городе! – во всём штате статус они имели самый что ни есть высокий, потому что демонстрировали лучшие показатели раскрываемости преступлений. И какие-то там карманные кражи, а такие преступления, которые они называли «настоящим делом для настоящих полицейских». Ограбление, убийство, изнасилование, наркоторговля – в самых опасных и сложных делах им не было равных на территории, где они блюли правопорядок, отчего слыли они прямо-таки полицейскими звёздами. Не медийными, разумеется, иначе бы широкий преступный мир знал бы их в лицо, и никакие бы дела не удавалось бы им расследовать. Но что касается профессиональный кругов, то там о них ходили настоящие легенды, одна другой краше, одна другой круче, одна другой невероятней. Рэй сказал так, Вальтер сказал эдак, Вальтер сделал так, Рэй сделал эдак, Рей и Вальтер сказали и сделали так и эдак – и от очередного негодяя, отправленного за решётку, общество стало справедливей и безопасней. И в этой связи, естественно, что вокруг них сформировалась целая армия завистливых сослуживцев. Чёрных и белых. А куда ж без них родимых? Где есть успех, там всегда есть как злопыхатели, так и идолопоклонники. И чёрные завистники, надо сказать, нравились им намного больше. Ведь тот, кто бесится в бессильной перед тобой злобе вызывает у тебя куда более сильное чувство собственного превосходства, чем порой омерзительное слюнепускания фанатов.

Но грех тщеславия, чьи зёрна упали в хорошо удобренную почву, поразил их не хуже, чем звёздная болезнь податливых на публичное обожание знаменитостей. Слаб человек, слаб. По образу и подобию Божию создан он внешне, телом, головой, руками да ногами. А глянешь в душу, и кажется, что душу Богоподобную вложить в человека Всевышний позабыл наверное.

Словом, возгордились они до того, что стали считать себя самыми умными, самыми сильными, самыми удачливыми, неуязвимыми и непогрешимыми. Что называется море по колено, горы по плечо. Раскрыть любое дело, что два пальца… Ну и так далее в том же духе.

И вот на пике своего тщеславия решили они вознаградить себя походом в бордель на полученную накануне премию за раскрытие очередного посильного только им преступления. Всё бы ничего. Не руками же наяривать холостым да не женатым. Особенно, если есть где женщиной разжиться. Да только отправились они на блуд в служебное время.

Вошли они, значит, в бордель, и в это время в оставленной на улице машине запипикала рация. Заказали они демонстрацию девочек, а рация в машине пипикала. Выбрали они из ряда выстроившихся девочек таких, при виде которых начинало шевеление внизу живота, а рация в машине всё ещё пикала. Бухали они с выбранными девками и нюхали кокс, чтоб усилить сексуальное наслаждение, а рация в машине пикала и пикала. Ублажались они с девками всеми возможными и невозможными способами, а рация в машине пикала и пикала, пикала и пикала. Не допипикалась она до них, короче.

– Козлы грёбаные!– бесновался потом шеф полиции перед вызванными к нему на ковёр Реем и Вальтером.– На галерах сгною, к чертям собачим!

На галерах гноил он всех проштрафифшихся. Прочитал где-то, а может по телику в какой-нибудь исторической передачи узнал, что в древнем Риме вторым по степени суровости наказанием после смертной казни было гноение на галерах, и с тех пор гноил любого и всякий раз, когда для этого появлялся мало-мальский повод. Ну а что? Древние ж не дураки. Живота лишали только самых отъявленных нарушителей закона, чтоб другим не повадно было. А прочих, которые в общем-то тоже заслуживали ока за ока отправляли на медленную казнь гребцами галерными, приносить, так с казать, общественную пользу. Ну и шеф туда же. На галеры. И столько раз он отправлял на галеры своих нерадивых подчинённых, что снабдил бы ими, наверное, оба враждебных друг другу флота: и Римский, и Греческий.

– Я ж видел по маячку в вашей машине, что вы гады такие были в двух кварталах от банка с налётчиками,– не унимался шеф.– Вам ещё повезло, что без жертв обошлось и без вас, дегенератов справились. Не то бы я вас…

Что «Не то бы он их…» шеф не досказал. Наверное забыл как именно страшнее гноения на галерах в древности могли ещё наказать страшно виноватых. Но явно нечто суровее галер он и имел ввиду. Не смягчением же наказания грозятся да на место ставят.

– Шеф,– вступился за их с напарником Рей МакФарли,– мы, конечно, облажались. Но признаемся честно: спецов лучше нас, во всём городе нету.

– На галеры! На галеры! На галеры!– вопил шеф, багровея от такой наглости зарвавшихся подчинённых.

И отправились Рей с Вальтером на галеры. Штрафы выписывать значит. За неправильно припаркованную машину, за переход улицы в неположенном месте, за превышение скорости, за не в урну брошенный бычок. И прочая хрень в том же духе. Какая работа, такая и хрень. Нет, работа у них, конечно, была хорошая, потому как общественно полезная. Но если тебя разжаловывают в рядовые, гордится тут нечем, а есть чем печалиться по утраченному более высокому статусу.

Экс-детективы со временем, наверняка бы, привыкли к своему положению и даже стали бы считать, что несут не менее важную миссию, чем раньше. Вот только не давали им перестроиться их коллеги по службе. Фанаты не давали выражением своего сочувствия, отчего Рэй и Вальтер чувствовали себя какими-то убогими. А чёрные завистники то и дело задавали им с серьёзным видом и дулей в кармане вопрос: Ну, хвалитесь сколько вы за сегодня раскрыли преступлений о неправильно припаркованных машинах? Вроде бы нечего жаловаться, в вопросе и пол словечка нецензурного не произносилось. Но как звучит: «Преступление о неправильно припаркованных машинах!» Звучит до того унизительно, что и никакой нецензурщины не надо.