Читать книгу Проклятые воды - Алексис Скифос - Страница 1

В воздухе висел жирный, удушливый гул. Сотни упитанных мух летали кругами, высматривая наиболее тёплые, влажные и смрадные места. Портовый рынок не замолкал ни на минуту; он гудел, жужжал, взвизгивал, орал круглые сутки на сотни разных голосов. В подворотнях, то и дело, возникала поножовщина. Для того чтобы пройтись по этим склизким от вонючей жижи рядам, не поскользнувшись на рыбьих потрохах и не сломать ногу, нужно было обладать изрядной долей везения и абсолютно нездешней грациозностью. Таковыми простой люд не обладал. Они оскальзывались, падали, расшибались, крыли друг-друга и окружающий мир отборной бранью, поднимались и падали вновь.

Если кто и умудрялся пройти через рынок без последствий, так это моряки. Их отличала удивительная, но вполне понятная способность – крепко стоять на ногах. Даже не стоять, а выстаивать. И было неважно, в море ли они или на суше. Суровая качка любого научит врастать обеими ногами в любую поверхность, словно корнями в землю. Замызганные рыночные ряды были для моряков лишь досадным препятствием на пути к излюбленному месту их времяпровождения – трактиру. Названия у заведения не было, но была вывеска – проржавевшая и просоленная, но вполне ещё приметная. Огромный железный крюк, на который насажен окорок. Именно из-за этой вывески и прицепилось к трактиру его простонародное название – Мясной крюк.

Об этом трактире ходили пугающие легенды среди портового люда. Поговаривали, пусть и шепотом, что в этом заведении каких-то тридцать лет назад, происходили ужасающие, кровавые события. Тогдашний хозяин – старый вояка Джим, отличавшийся крутым нравом и появившийся словно бы из пустоты в этом городишке, завёл среди своих постоянных посетителей «игру». Ровно раз в неделю, не чаще и не реже, тот из посетителей, кто больше всего проиграл в кости, отправлялся на ржавый крюк, который висел прямо посреди зала. Его подвешивали прямо за печень, как мясную тушу и забивали до смерти. Крови, говорил народ, текло в то время целое море… И кровь эта настолько пропитала деревянные полы трактира, что они теперь навечно обрели свой багряный цвет без всякой покраски.

Была ли эта история правдивой хотя бы на сотую долю? Никто не знал. Свидетели минувших кошмаров, если таковые действительно и случались, уже давно и сами перешли в разряд полузабытых историй. В то суровое время редкий человек доживал до пятидесяти лет. Болезни, жажда крови и море делали своё «чёрное» дело.

Легенда о Джиме с Крюком могла быть правдой, могла быть и ложью… Что бы там ни было, эта история стала одной из причин, по которым сейчас трактир процветал. Нынешний хозяин его – здоровяк Гарри, всячески поддерживал устрашающую репутацию своего заведения, дополнял её новыми деталями и снова отпускал историю в народ. Гарри был выходцем из судовых работников и совсем ничего не смыслил в том, что касалось ведения дел питейного заведения. Но он прекрасно понимал, как работают головы у припортового люда. И точно знал, что чем ужаснее будет легенда о его трактире, тем больше людей придут туда вечерком, чтобы пропустить пинту-другую эля и хриплым шепотком помусолить историю о кровавых забавах прошлых лет.

Глава 1

Двери трактира с грохотом распахнулись, и из них кубарем вылетел маленький мальчик лет семи. Он кувыркнулся и упал плашмя в грязь, приземлившись прямо под ноги высокому, статному мужчине в плаще. Тот высился над малышом громадой, колоссом, но не издал и звука. Ни единым жестом он не выказал своих эмоций. Благо, перешагивать через грязный комочек тоже не стал, хотя и мог бы.

– Как тебя зовут, малыш? – хриплый голос мужчины не выражал ровным счетом ничего. Впрочем, следом он протянул руку и поднял ребёнка из грязи. Мальчик дрожал от холода, был почти раздет и смотрел затравленно, будто дикий звёрь. – Зверёныш, смотри-ка!

Во взгляде внимательных карих глаз, цепко и проницательно разглядывавших ребёнка, словно диковинную находку, блеснул огонёк интереса. Мужчина поднял ребёнка на уровень своих глаз, ловко ухватив за пояс. В ответ на него смотрели два горящих уголька – чёрных, словно сама Преисподняя.

– Как тебя зовут? – уже более мягко спросил незнакомец.

– Фергюс, сэр, – всё ещё хмурясь, но заученно вежливо ответил мальчик.

– И что же с тобой приключилось, Фергюс? – полюбопытствовал мужчина, опуская малыша на землю.

Мальчик почувствовал под ногами твёрдую землю, поднял голову и, заглянув в чужое лицо, смачно выругался. Такие крепкие выражения могли себе позволить, разве что, какие-нибудь старые моряки, избороздившие все моря и океаны. Но никак не ребёнок…

– Вот что со мной случилось, – совсем по-взрослому заключил мальчик.

Что удивительно, ребёнок совсем не выглядел напуганным. Он насторожился и смотрел с опаской, но откровенного страха в его взгляде не было. Возможно, как и все дети, чувствовал, что ему не причинят зла. Незнакомец смотрел на него с любопытством, но никак не с желанием наказать. А потом и вовсе расхохотался, взъерошив мокрые и грязные волосы мальчика.

– Так вот ты какой! И что же мне с тобой делать, Фергюс? – мужчина снял широкополую шляпу. Теперь можно было рассмотреть его длинные иссиня-чёрные волосы, перевязанные лентой, голубые до странности глаза, нос с горбинкой и полные губы. – Сколько тебе лет, кстати? И где твои родители?

– Мне семь, сэр, – уже более спокойно проговорил мальчик. – Вы не сердитесь на меня?

– А почему я должен на тебя сердиться? Где твои родители?

– Мама – там, – Фергюс махнул рукой в сторону двери, из которой только что вылетел. На какое-то мгновение он вновь превратился в обычного ребёнка. Стал выглядеть очень несчастным и зашмыгал носом.

– Она там работает?

– Ну да, наверное, – хмуро пробубнил мальчик. Он явно не хотел рассказывать незнакомцу о своих злоключениях. – Этот Кабан заставляет её работать днями и ночами. Она совсем не обращает на меня внимания!

– Кабан?

– Гарри – хозяин этого трактира. Тот самый, который выкинул меня на улицу.

Мужчина нахмурился. Безусловно, он понял куда больше, чем было сказано малышом. И оценил недетский ум Фергюса. Он прекрасно понимал, насколько страшно, больно и обидно бывает порой этому маленькому человечку в его суровой жизни. И был твердо уверен в том, что дети так жить не должны.