Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Альфред Зон-Ретель в Италии: 1924-1927
Транспортная пробка на Виа кьяя
Восхождение на Везувий, 1926 год
Идеальные поломки. О неаполитанской технике
Крысы Сигурда
Зоопарк в Дадли. История про слона
Список иллюстраций
«Развитию каждого человеческого движения, исходит ли оно из духовного или даже из естественного побуждения, всегда суждено безмерное сопротивление окружающего мира». Вальтер Беньямин, написавший эти строки в своём эссе «Анализ состояния Центральной Европы» (1923), сетует на жалкое положение университетов, «расстройство автомобильного производства», «упадок кулинарного искусства», а больше всего – на выветривание тепла из вещей в стране, где люди живут, «словно давление воздушного столба, нависшего над каждым <…>, вдруг, противоестественным образом, стало ощутимым»1. Тотальность и субъективность утверждались пока ещё лишь в порядке видимости. Всё необычное обнаружило себя вытесненным в эмиграцию – либо внутри собственной страны, как это описал Зигфрид Кракауэр в своём романе «Гинстер»2, герой которого остаётся безвидным, чтобы не попасть под власть видимости, либо в прибежище, каким стали южные области, где утопическим видением ещё рисовалась настоящая жизнь – во всяком случае, на первый взгляд чужака, недавно приехавшего с севера.
Одним из таких прибежищ стал холм Монте Верита в Асконе, где люди – то зажигаясь энтузиазмом, то потухая – меняли путы цивилизации на суровую непреклонность иных, конкурирующих с ней культур. Другой путь лежал на Бали, где можно было обратить себе на пользу незлобивость тамошних «мирных дикарей», ещё другой – на Капри. Список знаменитых иностранцев, поживших в этих краях, получился длинным. Он включает многих персон, от Ленина, удившего здесь рыбу «с пальца», до предводителя CA Эрнста Рёма, который в Рождество 1933 года был отозван с «передовой» рейхсвера и получил возможность удалиться на остров, где мог безнаказанно предаваться своим вожделениям. Феликс Мендельсон Бартольди, принадлежавший к «знаменитому европейскому роду» (к коему причислял себя и Зон-Ретель, так как одним из его предков был Моисей Мендельсон), сочинил здесь увертюру «Морская тишь и счастливое плавание», а Рильке обрёл на Вилле Дискополи благоприятствующую атмосферу, написав «Песнь моря»: «Извечный моря вой…» Лишь немногим Капри оказался не по душе: Брехт бежал отсюда в Неаполь, туда, где «выпивка, музыка и сифилис»3.
.....
Кракауэру Позитано не особенно приглянулся. Поросшие кустарником руины, как бы возвратившиеся в лоно природы, виделись ему «отвратительным конгломератом»: «Ужас не покидает цивилизованный рассудок», а «осыпающиеся проломы так и втягивают в себя <…>. Каким-то колдовством веет от этого места»27, олицетворяющего «Швабинг и Аскону» для «молодых бонвиванов обоих полов»28.
Всяческие «призраки, богема, люди разной степени неопределённости»29, «показушные вертопрахи», «изгои», «конченые личности» и «ожившие мертвецы»30 – все эти персонажи в его глазах выглядели как победители, отхватившие какой-то приз.
.....