Читать книгу Иногда - Альго Мира - Страница 1

27 июня

Семнадцать часов двадцать восемь минут

Виталий сидел перед ноутбуком. Клавиатура, монитор, открытый чат – с перепиской, которую не продолжить. Новых сообщений уже не было двадцать один день. А самой мамы не стало шестнадцатого. И она не была старой. Ладно бы девяносто лет или хотя бы восемьдесят. Он бы тогда подготовился. К расставанию…

Но ей исполнился только шестьдесят один год. И она не увидела внуков, о которых мечтала.

Квартира казалась пустой. Они делили её с мамой тридцать пять лет – с его рождения. Папа давно умер. Он его не помнил. А потом раз… и пришёл на похороны с байкой, что это мама не разрешала приходить. Но так ли это. Или он лжёт. Или он вообще не его отец. Наверняка, врёт. Ведь он уже далеко не маленький, и разрешения мамы в этом возрасте не требуется.

Виталий вскочил – упал стул. Опять ненужные мысли. Куда-то хотелось идти, и он пошёл в коридор, потом в ванную, а следом в большую комнату. Даже не заходя в мамину спальню, от её присутствия невозможно было избавиться. Точнее от груза отсутствия. Ведь мамы не было. А каждая вещь, даже каждая стена впитали её. Виталий ощущал, что её частички по-прежнему носились в воздухе, как и вещи лежали на своих местах. Иногда он верил, что она вот-вот вернётся. Должна вернуться. К нему. К их размеренной жизни, к которой он так привык.

Да, её забрали на скорой. Но должны были выписать. И он ждал её, скучал по неизменному «доброму утру» и по тому, что она ждала его, во сколько бы он не возвращался. Тосковал по сообщениям «Где ты?» и « Во сколько будешь дома?», которые раньше раздражали его. А теперь этого не хватало.

Да, он тоже пропитан ею. Ведь они жили вдвоём столько лет. У неё так никого и не появилось после отца.

И как же она хотела внуков. В их трёшку. Торопила его, даже ругала. А он сердился.

Виталий рывком открыл дверь в её спальню и закусил губу. Всё также, как раньше. Тёмно-бардовое покрывало на кровати, чуть приоткрыта дверца шкафа – он так и не сделал новые петли, хоть она просила. Туалетный столик в самом тёмном углу комнаты. Он подошёл и взял расчёску с её волосами. Слёзы подступили к глазам, и он дал им волю. Он даже сдержался на похоронах, а сейчас нет. Там на него смотрели какие-то чужие люди. Что-то болтали, выражали соболезнования, а он их ненавидел, закипал внутри и не плакал. Какие-то полузнакомые бабки вытирали глаза, а он смотрел на гроб, на её лицо и не верил, что это она. Даже не похожа. Смерть изменила её. Очень. Жизнь ушла. И из него тоже.

Виталий прижал руки к щекам. Щетина кололась. Он не ходил на работу и не брился. Начальник дал отгулы, а если бы не дал, он бы всё равно не вышел. Не мог выйти. Он не хотел видеть других людей, да и себя тоже. Мужчина с отвращением посмотрел в зеркало:

– Теперь ты никому не нужен, – горько выдавил он и усмехнулся. – А в бороде-то уже седина. А ты всё хорохорился перед нею, хорохорился – говорил: «Какие внуки?! Я в самом расцвете сил». А теперь что? Внуки будут ли неизвестно, но у них точно не будет бабушки.

Среди щетины действительно то тут, то там виднелись белые волоски, хотя волосы на голове оставались по-прежнему чёрными, как воронье крыло. Но борода, которую он обычно сбривал тщательно каждое утро, выдавала, что не за горами то, чего он боялся – ведь он столько не успел. Столько хотел сделать и не сделал. Петлю, купить землю, родить детей, сказать хорошие слова, сказать, что любит…

На окне любимые герани мамы. Он подошёл и посмотрел на закатное небо. Ярко-фиолетовое, а к горизонту светло-оранжевое. Она любила смотреть на закат. Виталий зарычал, будто раненый зверь, и горшки полетели на пол. Один за другим. Первый, второй, третий, четвёртый и последний – пятый. Осколки разлетались вместе с землёй. Но Виталию было всё равно. Он вылетел из комнаты и даже не закрыл дверь. Смартфон занял руки, но не отвлёк мысли. Засветился экран. Любимый мессенджер. Последнее сообщение от мамы десятого июня: «Привези мне яблок и зубную нить». Сообщение пришло в два часа ночи – она там плохо спала. И он приехал с пакетом яблок, а ещё соком и мандаринами. Но пакет не взяли. В пять утра женщину перевели в реанимацию. Больше он с нею не говорил.

Перед Виталием светились последние его слова к ней: «Хорошо, мама. Завтра до работы заеду. Часиков в девять».

Виталий сглотнул и начал набирать сообщение:

– Мама, прости меня.

Вена на виске пульсировала, а Виталию этого было недостаточно – он хотел ещё говорить с нею, пусть так. Пусть она не ответит, но может прочтёт. Ведь она верила в жизнь после смерти. Не то, что он.

Вытерев слёзы, мужчина посмотрел на телефон и замер. Сообщение не просто дошло, а было прочитано. Там стояли две синие галочки. Не может быть…

Это глаза плохо видели из-за слёз. Ведь её телефон утерян в больнице. Наверняка, украли, симку выбросили и уже давно продали.

Виталий бросился в ванную и набрал полные ладони холодной воды, умылся. А потом ещё раз. И ещё. Но этого показалось мало – он полил на волосы, а через мгновение забрался под душ. В одежде. Как был.

Холодная вода сменяла горячую и проясняла мысли.

– Мне просто показалось, – шептал Виталий, но не выходил.

Мужчина боялся. Ведь это была маленькая, но надежда. Призрачная надежда. Ведь он видел её в гробу, но она была на себя не похожа. Конечно, мать можно было узнать. Но вдруг в больнице спутали. Вдруг похоронили кого-то очень похожего…

Он вышел из ванной спустя час. А потом ещё час сидел на кухне и пил кофе. Телефон ждал в гостиной. И сколько Виталий не тянул, пора было разрешить этот вопрос. Мужчина приложил палец для снятия блокировки. И он прочёл:

– Привет.