Читать книгу Первое свидание второй любви - Алик Аллаяров - Страница 1

У меня была первая любовь. Школьная. Она была отличницей и самой полной девочкой в классе. Но я не замечал последнего. Только огромные черные глаза и иссиня-черные густые волосы. До сих пор помню, как они блестели на свету, как леска.

Она была как принцесса. В то время определение "мажор" было еще не в ходу. Но ей бы подошло. Она была настоящей мажоркой. Ведь ее отец был главврачом поселковой больницы. Ее обожали учителя и наши родители. Училась она на одни пятерки. А математик вообще оставлял ее вместо себя на уроке, когда бегал к трудовику похмеляться. Она носила самые красивые белоснежные кроссовки и отдыхала в Крыму. У нее был крутой по тем временам девайс – часы SANYO с музыкой и календарем. А еще немецкие ручки, у которых паста была несъемная, но чернил, если верить однокласснику Ромке, хватало на 10000 метров. Как если бы кто-то вздумал писать ею прямо по дорожному полотну, высунувшись из машины на полном ходу.

Как и у любой принцессы у нее была своя свита, из вечно восхищающихся одноклассниц и крутых парней из старших классов.

Между нами ничего не было. И не могло быть. В классе я скорее был одиночкой, где-то между "крутыми" и "ботанами". Больших успехов в учебе не имел. Особыми талантами не блистал. Спортом тоже особо не увлекался. Поэтому любил я тихо и незаметно, как и положено полуботанам. На взаимность не только не рассчитывал, но даже избегал ее. Куда мне до принцессы?!

Каким же было мое удивление, когда она мне заявила, что знает о моей симпатии к ней. Так прямо и "бомбанула". Неожиданно. Как бы, между прочим.

– Я тебе нравлюсь. Правда? Скажи. Признайся уж…

Я услышал насмешку. Я почувствовал высокомерие и пренебрежение. Я вспыхнул. Что-то промямлил в ответ. И постарался быстрее смыться из-под обстрела.

После этого я старательно избегал ее. Лишь на уроках украдкой любовался переливом волос и глубоко вдыхал ее запах, когда она проходила мимо меня к доске.

Вполне понятно, что мое первое свидание произошло не с ней.

Была еще одна девочка. Из параллельного класса. Людмила. Прямая противоположность первой. Пацанка. Люда. Веснушки. Озорные зеленые глаза. Люська. Вечно насмешливая. И всегда готовая дать сдачи, как словом, так и колом.

В начале, я не обращал на нее внимания. Но случай, то и дело сталкивал нас в разных местах. А однажды она шарахнула меня туалетной дверью. Не нарочно, конечно. Но ощутимо, до крови из носа. Вместо "извини" или "как ты?", она только фыркнула: "подглядывал, казлофан?!" Помню, меня это незаслуженное обвинение задело больнее, чем дурацкая дверь. Однако, голова кружилась. И мне оставалось лишь зло смотреть в след удаляющейся спортивной фигурки непринцессы.

Обстоятельства не дремали. И скоро вновь свели нас. Мама потащила меня на день рождения своей подруги. Все бы ничего. Скучно, конечно, но выдержать пару часов, чтобы потом смыться, я бы смог. Осложняло дело, что мамина приятельница жила "за линией". Так в поселке называли частный сектор, который от каменных микрорайонов отделяла железнодорожная нить.

Это была настоящая деревня, в двух шагах от города. Здесь пели петухи, лаяли собаки и за водой ходили с ведрами на колонку. Называли мы это своеобразное гетто "мясиком". Мясокомбинат был единственным кирпичным зданием в округе. Именно на нем работало большинство взрослого населения пригорода. А их дети резвились в одной из трех поселковых группировок с одноименным названием.

С мамой, конечно, не тронут. Но перспектива сбежать пораньше становилась малоосуществимой. Нарваться на "мясицких" было меньшим из моих желаний. Нас "центровских" они ненавидели даже больше, чем ребят из "жилки". Последние проживали в так называемом жилпоселке. Это был противоположный пригород, застроенный желтыми двух – и трехтажками, которые возвели пленные немцы в 50-ые.

У группировок были четкие территориальные границы. Пересекать их без взрослых было рискованно. Не трогали еще тех, кто шел с девушкой. Такие были правила. То, что в 60-ых начиналось, как игра, в 80-ых стало реальной криминальной проблемой. Группировки все больше напоминали банды. Позже, на закате империи, они начнут крышевать ларечников и рэкетировать первых коммерсов. Ну, а в моем детстве это явление напоминало нечто среднее между игрой "Зарница" и разборками в колонии для несовершеннолетних. Еще не было экономических интересов, поэтому делили территорию.

– Как в деревне, да? ― Мама улыбнулась и глубоко вдохнула воздух.

Не отвечая, я тоже шумно втянул. Пахло коктейлем из креазота*, навоза, скошенной травы и дизельных выхлопов.

Мы поднимались на пешеходный мост над железнодорожными путями. Это была граница, граница между "центром" и "мясиком". Под нами прогрохотал тепловоз. Впереди нас ждал деревенским ландшафт "чужой" территории.

Я, конечно, нервно озирался, хоть и был под прикрытием матери. Ничего необычного. Аборигены занимались привычными для себя делами: кололи, носили, убирали, поливали, пололи и громко кричали. Кричали на всех, от детей, играющих на пыльных улицах, до скотины, которая в ответ мычала и блеяла.

Прямо посередине проезжей части женщина в платке, съехавшем на бок, орала на мужика, который был явно под мухой. Пошатываясь, он что-то бурчал в ответ. А когда мы поравнялись с парой, его вырвало. Что-то красно-оранжевое выплеснулось прямо на асфальт и окатило брызгами всех окружающих. В основном досталось тетке в платке. Долетело и до нас. Несильно, но мерзко. Больше всего фонтану "обрадовалась" мама. Единственное выходное платье из бежевого превратилось, в бежевое в горошек.

Чертыхаясь, мы перешли улицу и оказались перед синей в желтый цветочек калиткой тети Клары. Из распахнутых окон пятистенка разливалась протяжная татарская песня. Днюха была в разгаре.

Мама пошла сразу в сад, отмывать платье водой из поливальной бочки. Меня тоже не тянуло в дом. Я присел на крыльце и огляделся. Этот был почти типичный сельский двор. Частично он был усеян гравием, из-под которого пробивалась травка. По всей территории были разбросаны детские игрушки, рукавицы, пух и перья. Низкий заборчик отделял огород с морковью и свеклой. В гараже пылился инвентарь. На заборе грелась кошка. Везде деловито сновали куры.

Я любил деревню. И часто проводил у дедушки летние каникулы. Но, то была другая деревня. Настоящая. Без шпального запаха и блюющих алкашей на улице. Никогда не понимал, как можно жить типа в деревне, но внутри города.

– Пипец место, здесь да?

Я повернулся на голос.

На веревочных качелях, болтающихся между двух яблонь, медленно качалась девчонка.

Люся!

Она сосала "Петушок", махала ободранными коленками и насмешливо смотрела сверху вниз.