Читать книгу По следам лунного затмения - Алиса Веселова - Страница 1

27.02.2019

Тюмень

Алиса

ЧАСТЬ 1

Луна богата силою внушенья,

Вокруг нее всегда витает тайна.

Она нам вторит: «Жизнь есть отраженье,

Но этот призрак дышит не случайно».

К.Бальмонт. Луна

Глава 1

«Арго! Разве путь твой ближе, чем дорога млечная? Арго! О каких потерях плачет птица встречная? Парус над тобой, поднятый судьбой – это флаг разлуки, странствий знамя вечное».

Если быть совсем уж честным, то первой песней, прозвучавшей, когда Лара включила радио, оказалась «Лишь позавчера нас судьба свела, а до этих пор где же ты была», но такой результат Лару удовлетворить никак не мог. Она ведь задала мирозданию вопрос насчет своей самореализации, а это, извините, про какую-то встречу. Никаких «судьбоносных встреч» в жизни Лары пока не случалось, да и не ждала она их. «Глупости это всё, – сказала она себе. – И вообще, разве об этом я спрашивала?»

У Лары были все основания для беспокойства. Она сделала в своей жизни ставку на карьеру, но выбранная второпях после окончания школы инженерная специальность разочаровала ее довольно скоро. Поэтому на строчке «Ско-о-олько дней потеряно…» Лара не выдержала и крутанула колесико настройки, чтобы поймать другую волну. «Пусть мироздание попробует ответить мне еще раз! Вопрос будет тот же».

Комнату заполнили звуки «Арго». Лара медленно опустила руку, лихорадочно пытаясь сообразить, на что ей намекают. Глупо, конечно, гадать вот так, но… всё же что-то откликнулось внутри.

«Может, это намек на мой роман, который я закончила писать два года назад? – предположила Лара. Как раз про море, про паруса, про ветер, странствия и звезды…»

Воскресшая было надежда была сейчас же подавлена неумолимыми доводами рассудка. Прошедшие с тех пор два года показали, что дело тут безнадежное. Лара обращалась со своим романом в издательства – сначала в местные, которые «любой каприз за ваш счет», затем в крупные, коммерческие, – но не слишком-то преуспела. Своего счета у нее не было, а коммерческие издательства роман не заинтересовал. «Слишком старомоден, наверное, под него и серий-то нет, – думала Лара. – А может, и действительно, просто неинтересен». Даже среди родственников и знакомых для него набралось мало читателей – человека три от силы, – так что уж говорить о людях посторонних…

Песня закончилась, Лара выключила радио и вернулась к книжке по нумерологии. Нумерологией она, надо признаться, заинтересовалась по той же причине: хотелось вычислить свою судьбу, понять, куда двигаться дальше. Но здесь она лишь узнала о некоторых особенностях своего характера, да и то, если разобраться, большая часть характеристик оказалась «с чужого плеча». Лара, однако, добросовестно примеряла всё на себя и носила какое-то время, напряженно прислушиваясь: ну как? Подходит или великовато? А затем, вздыхая, признавала, что многое «великовато». У нее была не слишком высокая самооценка.

Заказов этой осенью, как нарочно, было мало, и Лара снова ударилась в свою любимую игру «поиск пути». Пусть проектная работа и не вызывала у нее особого энтузиазма, но компромиссное решение всё же нашлось: частная проектная фирма с возможностью работы на дому. При таких условиях свободного времени оставалось достаточно, но Лару тем не менее не покидало ощущение, что она растрачивает его как-то бездарно… а ведь можно, наверное, можно найти времени лучшее применение!

Так прошла осень, наступила зима, и в один из первых дней декабря Лара решила проверить свой электронный ящик. Писали ей редко, и потому Лара удивилась, обнаружив на сервере письмо, пришедшее еще неделю назад. В строке отправителя значилась некая Ляля Крысинская.

«Здравствуй, мой далекий и пока еще незнакомый брат! – так начиналось письмо. – Название вашего романа «Дождемся лунного затмения» весьма заинтриговало меня. Не удивляйтесь, я совершенно случайно наткнулась на ваше объявление на сайте «Автор ищет издателя», а увидев такое название, уже не могла пройти мимо. Дело в том, что меня весьма и весьма интересует это редкое явление, и я уже много лет – с самого детства! – собираю по крупицам описания лунных и солнечных затмений из художественной литературы. На сегодняшний день в моей коллекции шесть отрывков из романов разных авторов, причем один из них – из моего собственного приключенческого романа «Настоящая парижская любовь». Всё мечтаю довести мою коллекцию до счастливого числа семь, и вот… такая удача! О, не откажите! Если у вас в романе действительно есть описание лунного затмения, то будьте джентльменом, поделитесь им со мной… Я взамен пришлю вам свой отрывок. А там, глядишь, и до обмена полными текстами дело дойдет.

В нетерпеливом ожидании ответа,

Ляля Крысинская».

Читая письмо, Лара невольно заулыбалась. Довольно забавно, но… странное какое-то письмо. «Что ей надо, вот интересно?» – подумала Лара. Будет невежливо оставить письмо без ответа, так что, видимо, выслать отрывок придется, только вот… не хотелось этого делать почему-то.

Зазвонил телефон. Это оказалась двоюродная сестра Нина, и Лара поделилась с ней своими сомнениями.

– Да отправь, чего там, – сказала Нина. – Не думаю, что она украдет или что-то такое. Зачем ей?

– Но она намекает, что, возможно, дальше полный текст будет выпрашивать, – возразила Лара. – А вот этого мне уже точно не хотелось бы. Я же ее совсем не знаю! Подозрительно как-то.

– Ну, там видно будет, – ответила Нина. – По-моему, ты перестраховываешься.

«Возможно, и так», – подумала Лара и села писать ответ незнакомой Ляле Крысинской.

«Несмотря на то, что роман до сих пор так и не был опубликован, думаю, что отрывком поделиться я с вами могу», – написала она, как бы намекая, что делиться полным текстом с первым встречным вовсе не намерена. А чтобы предотвратить дальнейшее давление на якобы «джентльменство» ее, добавила следующее, пожалуй, уже излишнее откровение:

«Наверное, мне следует открыть вам тайну своего псевдонима. Хотя мое настоящее имя Лара Карелина, я рассудила, что на обложке романа, действие которого происходит не в России, оно будет смотреться весьма неуместно. Поэтому я и решила переделать его на иностранный манер. Так и появился псевдоним Ларус Корелини. Многие пеняют мне, что псевдоним получился как бы мужской, но на самом деле он нейтральный. Мне так и хотелось, чтобы получилось нейтрально…»

«Ну и хватит, а то всё выглядит так, словно я в чем-то оправдываюсь», – сказала себе Лара, добавила шаблонное «С уважением, Ларус Корелини», прикрепила к письму файл с описанием лунного затмения и нажала кнопку «Отправить».

«Так, ну-ну, – ехидно осведомился внутренний голос. – И на что же ты, интересно, рассчитываешь, пускаясь в такие откровения?»

«Да ни на что, – с достоинством подумала Лара. – Но в самом деле, вдруг эта дамочка рассчитывала завязать перспективное знакомство с интересным молодым человеком? Что же, здесь ее поджидает разочарование! А отрывок с описанием лунного затмения – не слишком вразумительный и, по правде говоря, нуждающийся в основательной переработке, – довершит начатое. Вряд ли она мне еще что-то напишет».

Глава 2

Однако Ларе вновь пришлось удивиться. Через пару дней она проверила на всякий случай электронную почту – в электронном ящике лежало новое письмо от Ляли Крысинской, и было оно невероятно длинным.

«Здравствуйте, как выяснилось, сестра моя! – писала Ляля. – Я ошиблась, предполагая, что ваш отрывок будет всего лишь неплохим дополнением к моей коллекции. Спешу сообщить, что он стал поистине ее жемчужиной! Браво! Как и обещала, высылаю вам свой отрывок, хотя мне даже, право, неловко. С вашим он сравниться вряд ли сможет. У меня столь подробного и красочного описания нет… просто взглянули, увидели – и всё… и в отрыве от контекста не особенно понятно… А знаете что? Пришлю-ка я вам целую главу!

Я нашла в сети ваш сайт, мне он очень нравится. Вы сами сотворили такую красоту? Восхищаюсь! Понимаю, что вроде как на бесплатной площадке, но выглядит очень достойно. Как я поняла из аннотации на вашем сайте, у вас роман о поисках сокровищ на необитаемом острове. Просто невероятно! Вы знаете, я без ума от пиратов и пиратской тематики. Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Понимаю ваши сомнения насчет полного текста. Мне они очень близки. Я сама точно такая же: переживаю, что мой роман попадет не в те руки… и вообще – переживаю. Но, может быть, у вас есть рукописный текст для страховки? Тогда не так страшно. У меня вот есть, и я чувствую себя более уверенно.

С издательствами мне тоже совершенно не везет. Правда, кое-что все-таки вышло, и вот этот роман, который с лунным затмением, сейчас готовится к публикации. В связи с этим немного личный вопрос: как вы относитесь к издательствам религиозной направленности? Я, конечно, в самые разные издательства рассылала свои тексты, забрасывала удочку в самые разные моря, так сказать… но клюнула только вот такая рыбка. А поскольку сестра – это не пустое слово, то я готова с вами поделиться координатами этого замечательного издательства. Оно называется «Закрома» – может быть, вы слышали о нем? Не смотрите, что религиозное, там берут и вполне светские тексты. Главное, чтобы не было совсем уж кровожадных описаний, но ведь у вас с этим всё в порядке, я надеюсь? Им нужно что-то милое, доброе, немного старомодное, а если приключенческие романы, то исключительно благородной «старой школы», какие раньше были, а вовсе не то, что сейчас публикуют повсеместно. Ну, где вы еще такое издательство найдете?

А кроме того, предлагаю податься за Гран-При на конкурс «Млечный Путь». Конкурс новый, номинаций там даже больше, чем нужно, что-нибудь да выиграем. Я пошлю туда сразу несколько своих произведений, самых разных.

Я участвовала во многих конкурсах, и хотя ни на одном из них не выходила в финал, опыт оказался полезным для меня. Убедилась в том, что могу спрогнозировать окончательный расклад! Мне бывает достаточно одного взгляда на список финалистов, чтобы определить: этот, тот и еще вот этот станут лауреатами. Прогноз сбывается в восьмидесяти процентах случаев – с такими способностями можно и на скачках играть! Но на скачках, наверное, лучше все-таки не надо…

Высылаю вам свое фото. Жду ваше в ответ. Это не обязательно, но, согласитесь, как-то странно, если сестры даже не будут знать друг друга в лицо. А вдруг у нас не только «родство душ», но и внешнее сходство есть? Это очень интересно.

А может, нам пора перейти на «ты»? Тем более, что по возрасту мы где-то близко, мне кажется. Мне двадцать пять лет, а вам?

С сестринским приветом,

Ляля Крысинская».

Лара принялась изучать файлы, приложенные к письму. Взглянула на фотографию. Миловидная шатенка, довольно самоуверенная с виду, держит на руках лохматого кота дымчатой окраски и улыбается ослепительно белоснежной голливудской улыбкой. Нет, вовсе не похожа на ее самое. Лара на фотографиях обычно получается довольно скованной, и улыбаться стесняется – зубами не вышла. Но можно подыскать, конечно, относительно удачные снимки, чтобы не стыдно было отправить новой знакомой.

Глава из рукописи Ляли Крысинской, приложенная к письму, оказалась и вовсе размером с добрую повесть. На протяжении всего этого многостраничного повествования выясняли отношения двое мужчин, бывших, как следовало из контекста, закадычными врагами. Может, когда-то, на предыдущих страницах, их конфликт и был более искрометным, теперь же они ограничивались тем, что всячески пытались выразить друг другу свое презрение в вялой словесной перепалке. Наконец один из них откровенно заскучал и уставился в окно. «Что ты там выглядываешь?» – ревниво осведомился его оппонент. «Да так… жду лунного затмения», – равнодушно ответил тот. «Не заговаривай мне зубы, – не сдавался его любезный враг. – Никакого затмения не будет!»

Но затмение всё же началось, неожиданно для обоих спорщиков, а тот, который не верил, проникся к своему противнику уважением, и стал допытываться: «Что всё это значит? Скажи, что это значит?» «Да я не знаю», – по своему обыкновению, безучастно ответил тот.

«Вот и я не знаю, какой отзыв написать на это, – подумала Лара. После того, как ее описание лунного затмения высокопарно назвали «жемчужиной», она чувствовала себя обязанной отплатить той же монетой, но, честно говоря, встреть она этот отрывок в сети – равнодушно прошла бы мимо. Здесь взгляду не за что зацепиться. – Наверное, надо написать, что я заинтригована… Но нет, тогда меня могут осчастливить полным текстом, который, судя по всему, устрашающего объема, а взамен опять-таки будут просить мою книгу».

Не вызвала у нее энтузиазма и настойчивая рекомендация религиозного издательства.

«При чем тут я? – думала Лара. – Правда, мои персонажи никак не обозначали свое вероисповедание – к слову не пришлось, – но, если хотите знать мое мнение, не слишком-то они религиозны. А один из них и ругнуться может, как заправский моряк, особенно если выпьет… Ой! Лучше об этом предупредить заранее, чтобы вопросов потом не возникало».

На сайте издательства «Закрома» – судя по анонсируемой продукции, и впрямь религиозного до мозга костей, – Лара обнаружила страничку Ляли Крысинской в разделе «Наши авторы». Здесь была краткая биографическая справка и фото Ляли, на котором она выглядела гораздо скромнее, и у Лары вдруг возникло странное ощущение, которое она приняла за зарождение дружеской симпатии. «У меня возникло чувство, будто мы уже встречались когда-то», – позже написала она в своем письме к Ляле, неуклюже пытаясь выразить это ощущение, и тут же устыдилась такой сентиментальной банальности. «Глупость сморозила, – подумала она. – Но я даже не знаю, что сказать. Она всё пишет про «родство душ», а я ничего такого особенного не чувствую… может, я просто бесчувственная?»

Глава 3

Но «особенное чувство» всё же посетило Лару в этот день, и случилось это, когда она зашла по ссылке на сайт конкурса «Млечный Путь». В шапке сайта от края до края простиралась та самая «дорога млечная», о которой пелось в «Арго», и Лара, никогда прежде не интересовавшаяся литературными конкурсами, вдруг поняла, что очень хочет поучаствовать – именно здесь. Просто поучаствовать, и будь что будет.

В положении о конкурсе Лара прочитала, что для участия нужно выслать по обычной почте три экземпляра рукописи, приложив к ним сопроводительное письмо.

«И лучше бы отправить эту бандероль до того, как я вышлю рукопись Ляле Крысинской. Не то чтобы я ее подозревала в нечестной игре… просто так мне будет спокойнее».

А пока Лялю следовало как-то отвлечь, и Лара в своем ответном письме к ней рассказала о романе Жюля Верна «В стране мхов», в котором тоже происходит затмение.

«Может быть, у вас в коллекции он уже есть? – спрашивала Лара, которой, невзирая на Лялино предложение, неловко было первой переходить на «ты». – На всякий случай прицеплю его на «скрепку».

Далее она написала, что отрывок из романа «Настоящая парижская любовь» ей понравился… в самом деле, интересный, интригующий отрывок. И фото понравилось… замечательное фото!

«А против религиозных издательств я предубеждений не имею… может быть, потому что ничего о них не знаю, – добавила она. – Только вряд ли им подойдет моя тематика…»

Письмо получалось каким-то вымученным, и Лара, чтобы вдохнуть в него хоть немного жизни, решила рассказать про своего кота. Тем более что у Ляли тоже есть кот, и ей наверняка будет интересно.

«Его зовут Барри. Это огромный кот тайских кровей, окраса тебби-пойнт, – сообщила она. – Ветеран и патриарх, когда-то он захватил в свое полное и единоличное владение улицу Солнечную (это наша дача), а в этом году, отпраздновав свое шестнадцатилетие, вышел на заслуженный отдых. Очень любит фотографироваться, а потому присутствует почти на всех моих фотографиях. А еще он обожает пылесоситься. Заслышав жуткий гул, наводящий ужас на всех нормальных кошек, он бежит со всех ног… но вовсе не от пылесоса, а к нему! Очень разговорчив, и терпеть не может врать. Обычный диалог: «Барри, кто тут напакостил?» «Я!» Считать умеет только до пяти; всё, что больше пяти, обозначает попросту словом «много».

«У соседей кошка родила сразу четырех котят!» – «Мало!» Конечно, всё, что меньше пяти, для него «мало»!

Глаза Барри в минуту гнева способны полыхать красным огнем. На фото, правда, они обычно горят, как светлячки.

Высылаю вам три фотографии: я с котом, я без кота, и кот без меня.

P.S. А может быть, и правда перейдем на «ты»?»

«Здравствуй, сестра моя Ларус!

Слов нет, как мне нравится твое имя! Кстати, у нас инициалы одинаковые, ты заметила?

Что же, выпьем по чашечке кофе на брудершафт, мысленно чокнувшись с монитором, и ритуал перехода на «ты» можем считать завершенным. А то в нашем исполнении он грозил превратиться уже в какую-то китайскую церемонию!

За книгу Жюля Верна огромное спасибо. Но я понять не могу: как мы с ним разминулись? Как? Я думала, что прочитала у него всё. Я думала, что прочитала всё о затмениях! А пропустила такой интересный роман… спасибо. Мне еще никто никогда не присылал в подарок затмение, это так трогательно.

А в моем списке есть, конечно же, мой собственный роман, «Копи царя Соломона» Г.Р. Хаггарда, «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена, «На затмении» В.Г. Короленко, «Алая королева» Ф.Грегори и «Игра Джеральда» Стивена Кинга. Кинга я, каюсь, полностью так и не прочитала – побаиваюсь его. Зато романы Хаггарда и Марка Твена числятся в списке моих самых любимых книг. Но их-то ты наверняка знаешь, даже не сомневаюсь…

Но что происходит вообще? Ты только посмотри, опять сходство: уже почти договорившись об обмене рукописями, мы тут же собственными руками услали друг друга читать великих конкурентов! Нет, я больше не могу, это сходство между нами уже переходит все разумные границы!

Я не думаю, что мы когда-то уже встречались, потому что в таком случае мы бы познакомились гораздо раньше, и вряд ли потеряли бы друг друга из виду. Я в твоем городе никогда не бывала, к сожалению… вот только если ты приезжала в мой город когда-нибудь в детстве… а? Или еще вариант: возможно, в детстве ты, как и я, каждое лето ездила отдыхать на море… Вот где мы могли пересекаться! Как думаешь, имеет смысл копать в этом направлении?

Кот у тебя просто великолепный, солидный такой, и внушает почтение своим строгим взглядом. А я ведь собиралась, как раз собиралась спросить, есть ли у тебя кот. И была почти уверена, что есть. Забавно! Могла бы предположить собаку, хомяка, канарейку или там попугая, но какое там… я просто знала откуда-то, что у тебя кот! Мистика, не иначе.

Насчет издательства ты зря сомневаешься. К поискам сокровищ в твоем романе они, думаю, отнесутся однозначно положительно, потому что обычно в таких произведениях поднимаются важные этические вопросы, обличаются серьезные человеческие пороки и т.п. Что же касается грубых слов… ничего страшного, мои герои тоже нет-нет да и чертыхнутся. Что поделаешь, если они действительно так говорили! Высылай, не сомневайся, вот их координаты… Кстати, там работает редактором девушка, с которой мы когда-то познакомились при мистических обстоятельствах, и я обязательно замолвлю за тебя словечко…

Удачи! Хоть бы тебе повезло…

Твоя любящая сестра, Ляля Крысинская.

P.S. Я так поняла, что мы отвечаем друг другу через день. Сначала получаем письмо, потом изучаем его, обдумываем ответ… В общем-то, это нормальный срок для ответа. Но я всё равно жду побыстрее…

P.P.S. Никогда не думала, что способна писать такие длинные письма! Обычно, если связь через день, то у меня и письма значительно короче получаются. А теперь – смотри-ка ты…

P.P.P.S. Знаешь, может быть, иногда я забываю кивнуть на что-то. Но ты имей в виду: если я какие-то твои слова оставила без внимания – значит, мысленно киваю. «Да-да, и я точно такая же!», «Да-да, и у нас всё точно так же!»

«А и правда, – подумала Лара, прочитав письмо, – что мне терять-то? До сих пор к моему роману особого интереса никто не проявлял. Теперь вот кто-то интересуется – это же большая удача, ведь так? Наверное, нужно отправить его – сначала на конкурс, а потом Ляле и в издательство это…»

И она вновь села писать Ляле ответ – в тот же день, раз уж Ляля просила «побыстрее». Как прежде непросто было перейти на «ты», так и теперь Лара ощущала сильное внутреннее сопротивление, когда печатала приветствие с обращением «сестра» – вот чувствовала, что неправильно это: так обращаться к незнакомому почти человеку… «Но ведь она обращается так ко мне. Значит, наверное, и я должна?..»

Зачем-то поделилась наиболее ярко запомнившимися подробностями своих каникул на море. Как давно это было! Многое уже стерлось из памяти. Но девочку, с которой они вместе бегали наперегонки с прибоем в Сухуми, Лара помнила хорошо. Как-то сразу вдруг подружились – в детстве это было просто. В тот же день расстались, и если бы не совместная фотография, сделанная отцом, Лара ни за что бы не вспомнила, как эта девочка выглядела.

Конечно, это была не Ляля. Да Лара и не разделяла Лялиной уверенности, что, повстречай они друг друга в детстве, так уж и познакомились бы. Но на всякий случай всё же перечислила посещенные в детстве южные города. Мало ли…

«Я видела дату твоего рождения на сайте «Закрома», – писала она еще. – Мы соседи по месяцам, ты немного меня старше, но знаешь… родились-то мы в один и тот же день недели, что нетрудно вычислить. В понедельник! У меня всё, как в известной песенке: и крокодил-то не ловится, и кокос не растет… Прямо хоть переименовывай остров Невезения в остров Везения, честное слово! Надо же как-то бороться с этой чудовищной обреченностью!

Но, с другой-то стороны, понедельник – это день Луны. Monday. В английском языке сохранились следы древнего распределения дней недели по планетам и соответствующим им языческим божествам: понедельник – Луна, вторник – Марс, среда – Меркурий, четверг – Юпитер, пятница – Венера, суббота – Сатурн, воскресенье – Солнце. Ну что, может быть, не случайно, как рожденные в понедельник, мы выбрали именно лунное затмение, как считаешь?»

«Это просто поразительно! – написала в ответ Ляля. – Нет, это переходит все грани разумной мистики! Представляешь, я как раз хотела спросить у тебя, чей день среда, а вот ты уже и ответила. Телепатия! Только я чего-то не пойму… она же вроде Wednesday, так? Почему, где тут Меркурий спрятался?

Да, разумеется, и я тоже… «видно, в понедельник меня мама родила». Меня просто поражает твое умение быстро производить такие расчеты! Я так не умею, к сожалению.

Относительно списка твоих путешествий. Всё похоже, но по времени совпадает лишь Ялта. Будем копать дальше, или примем как аксиому без доказательств, что мы однажды видели друг друга именно там? Ведь могли же? Могли! И это будет правдой, если мы того захотим. В общем, как скажешь».

«Ну и прекрасно, я тоже за Ялту, – написала Лара. – Кстати, именно те каникулы понравились мне больше всех.

А со средой всё просто. Это день языческого бога Одина, он же Вотан. Должно быть, он соответствует Меркурию. Я и сама, возможно, этого не знала бы, но как-то в одной книжке мне встретились такие стихи:

Клянусь Вотаном, богом саксов,

Творцом среды (среда – Вотанов день),

Что правда – вещь, которую храню

До рокового дня, когда свалюсь

В могилу…

Вот и врезалось в память. Это Уильям Картрайт.

Глава 4

Это может показаться непостижимым, но если бы пару недель спустя кто-нибудь напомнил Ларе о том первоначальном недоверии, с которым она отнеслась к письмам Ляли Крысинской, то Лара, вне всякого сомнения, устыдилась бы своей излишней подозрительности. Торжественный обмен рукописями наконец состоялся, и девушки погрузились во взаимное чтение. Впрочем, у Лары по-настоящему погрузиться не получилось, и она всё чаще ловила себя на том, что уныло прикидывает количество оставшихся страниц. Интриги здесь не было, сюжета как такового тоже, и данные обстоятельства не позволяли забыть о том огромном количестве грамматических ошибок, которыми изобиловал роман. Большую его часть составляли прогулки по Парижу, светские развлечения и званые обеды. Ох, эти обеды!.. Ляля с неиссякаемым энтузиазмом описывала каждое блюдо, и Лара невольно задумалась, что ей бы кулинарные книги писать, а не приключенческие романы.

«И все-таки хорошо, что я предложила делиться впечатлениями по мере прочтения романа, а не по итогу. Всегда можно найти, за что похвалить».

Сегодня в книге у Ляли, скажем, подавали медальоны из говядины, кольца кальмаров в белом вине, клубничный крюшон и белоснежное бланманже на десерт. «Обед был просто великолепный! – рассыпалась в комплиментах Лара. – Кормят вкусно, как всегда. А завтра мы с твоими героями пойдем в оперу. Я в предвкушении».

Правда, уже на следующий день ей пришлось посмеяться над преждевременностью своих выводов. Ни в какую оперу герои не пошли, хотя, надо отдать им должное, собирались, собирались долго и тщательно. Но так уж вышло, что один из персонажей вдруг обратил внимание на то, что «культурная программа» и, в частности, пресловутый поход в оперу, был навязан честной компании некоей тетушкой Магдой. «А кто такая эта тетушка Магда, и с какой стати она решает, как мне проводить мой досуг?» – строптиво воскликнул он.

В этот момент компания раскололась. Одни поддержали «культурный бунт», другие не видели ничего страшного в том, чтобы все-таки посетить мероприятие. Это был первый конфликт в Лялиной книге, произошел он на сто двенадцатой странице, но Лара напрасно надеялась, что повествование после этого хоть немного оживится. После непродолжительной борьбы революция победила. Никто не пошел в оперу, и конфликт был исчерпан.

«Ну что же она так скучно пишет? – досадовала Лара. – Скучно и длинно. Жалко-то как».

Письма от Ляли, впрочем, читать было куда интереснее. Иногда даже возникало ощущение, что их пишет совсем другой человек. «Возможно, всё дело в том, что романное пространство слишком огромно для Ляли, – подумала Лара. – Сказать-то ей, по сути, и нечего. Ну, ничего такого, что стоило бы растягивать на целый роман».

Вскоре, однако, выяснилось, что Ляля это свое «ничего» растянула не то что на целый роман, а на многотомную сагу, и Лара сейчас читает, оказывается, второй том эпопеи. Кроме «Настоящей парижской любви», были еще «Незабудковый вальс», «Большая гавайская прогулка», «Переполох в джунглях» и еще несколько, судя по названиям, масштабных мероприятий. Лара заметно приуныла.

«Видимо, нужно будет попросить почитать и всё остальное, – думала она. – Иначе кто же поверит, что мне понравилось?»

«А может, – мелькнула мысль, – сослаться на то, что много работы? Тем более что и впрямь намечается небольшой аврал…»

Формально Ляля была готова услышать и принять любое мнение. «Ибо кто тебе еще скажет правду, как не сестра?» – написала она. Но тут же, словно позабыв про этот расхожий штамп, добавила: «Но я всё равно надеюсь, что тебе понравится…» – и Лара ну никак не могла ее разочаровать. Словно предвосхищая возможные нарекания по поводу изобилия грамматических ошибок, Ляля и сама посетовала: «Ты уже, наверное, заметила, что мое слабое место – это странствующие запятые и ужасные ползучие тире, которые имеют свойство появляться в самых неожиданных местах. Долгое время я боролась с этой их особенностью, но, боюсь, они живут своей жизнью и вываливаются на бумагу, когда им вздумается, а вовсе не тогда, когда следовало бы. Извини».

Что на это можно было ответить? И Лара великодушно заверила Лялю, что ничего страшного, чтению это абсолютно не мешает, ибо – ох, опять эта маленькая ложь во благо! – «повествование настолько увлекательное, что на мелочи и внимания не обращаешь».

И тут же убеждала себя, что это действительно мелочи. «Не так уж важно, что и как Ляля пишет. Главное, что человек-то она хороший…»

А кроме того, Ляля читала ее роман «Дождемся лунного затмения», и писала такие подробные отзывы, каких Лара уже не чаяла получить от кого бы то ни было. Через все эти отзывы, однако, красной нитью проходил мотив «мы с тобой одной крови», и, похвалив Лару, Ляля обязательно вставляла: «Вот и у меня было так же в «Незабудковом вальсе», «вот и мои герои точно такие же», «ах, как мне всё это близко!» Лара и сама не заметила, как включилась в эту игру, чтобы сделать Ляле приятное.

«Сцена с гремучей змеей – мастерская сцена! – писала, к примеру, Ляля. – В моем романе, который ты сейчас читаешь, есть очень похожий эпизод, где по сюжету полагалось испугаться, и весьма, а моя героиня Аманда и ухом не повела!».

«А кто послужил прототипом для Аманды? – полюбопытствовала Лара. – Может быть, ты сама? Моя Виатрикс похожа на меня лишь отчасти, она гораздо более смелая и решительная, чем я, но вот с твоей Амандой у них много общего, как считаешь?»

«Прототипом для Аманды послужила сама Аманда, – отвечала Ляля. – Хотя понятно, что каждый автор выбирает героев «по себе». Но с Виатрикс они просто неприлично похожи, тут ты права. По некоторым их высказываниям, по призывам не сожалеть о том, чего не воротишь, можно… ну, я не знаю… часы сверять. Пусть это выражение и не совсем в тему, но, думаю, ты поняла, что я хочу сказать».

«Меня восхищает Саймон, – в следующий раз написала Ляля. – До чего милый мальчик! Где бы моим героям его возраста набраться такого послушания и скромности? У меня гораздо больше диких и крайне опасных, прикидывающихся ангелочками до поры до времени – это стиль, близкий Виатрикс.

Очень мне нравится момент, когда Саймон с Джеймсом рыбачат, а потом Саймон оборачивается и видит темный силуэт на горе, который тут же исчезает… Кто же этот загадочный черный человек?

Тед славный, я сразу поняла, что с ним будет весело. Только мне его жалко. Зря остальные его обижают, вечно посмеиваются над ним и не принимают всерьез… ну, он же такой импульсивный, так легко увлекается, его охранять и беречь надо! Да, он очень шумный, но он же добрый. И что Генри его всё время подначивает? Он не такой уж взрослый и благоразумный, каким хочет казаться, иначе не изводил бы Теда своими насмешками».

«Ох, эти двое в свое время доставили мне немало хлопот, – пожаловалась Лара. – Они постоянно пререкались и подтрунивали друг над другом, а однажды, когда я их намеревалась отправить вместе рыбачить на Змеиную отмель, то и вовсе чуть не подрались… в итоге разбежались в разные стороны, и это спутало мне все карты».

«Но это же замечательно, что герои живые! – отозвалась Ляля. – Думаю, именно поэтому они всем могут казаться в чем-то знакомыми: и похожи на кого-то, и сами по себе. И ты воспринимаешь их живыми, это заметно. Виатрикс совершенно права: до взрослых им всем далеко, нечего даже и притворяться! Как она здорово сказала: «Не хочу взрослеть!» Совсем как Пеппи. Или как Питер Пэн. Действительно, нет на свете хуже диагноза, чем стать взрослым! Это так ужасно!

Слушай, я тут волнуюсь: раз ты говоришь, что сюжет выстроен не твоей волей, и герои упрямо гнут свою линию, как бы ты их ни подталкивала в нужном тебе направлении… в общем, я всё отчетливее узнаю свой любимый мотив, любимый еще со времен Остапа Бендера и «благородных жуликов» О.Генри – «марш обреченных», как я его называю. Знаешь, это когда всё задумано и выстроено так гениально и удачно, что просто не может не сработать, но… сокровища не даются в руки, ускользают в самый последний момент! А если все-таки даются, то только после чудовищной жертвы какой-то… но гибель кого-то из твоих героев я исключаю, они не должны пострадать непоправимо. Значит, выживут. Но тогда сокровища… ну, не знаю, в чем тут дело, но для них хэппи-энд скорее – остаться в живых и благополучно ноги унести с этого острова! А может, что-то найдут, но сундук окажется пустым, в нем лишь зацепка на будущее? Только не подсказывай! Я смотрю на количество оставшихся страниц и понимаю, что искать им еще и искать…»

Глава 5

Ларе было приятно, что Ляля так переживает за сокровища. Хотя и странно. Почему ей так важно, чтобы их нашли? Не расстроится ли она, когда дочитает до развязки? И как она отнесется к гибели Оскара Фоули? Пусть Оскар и не принадлежит к числу основных героев, но он провел на острове в поисках пиратских сокровищ почти треть своей жизни, и судьба его Лялю, возможно, огорчит. Тогда придется признаться: хотелось, с самого начала хотелось осчастливить и обогатить героев, но не получилось. Действительно, всё пошло совсем не так, как планировалось. Но жалеть тут совершенно не о чем – всегда лучше правдивая и выстраданная концовка, чем искусственно сконструированная для блага героев и спокойствия читателя. Уж в этом Лара твердо была уверена.

Что не мешало ей, впрочем, приукрашивать собственные впечатления от прочтения «Настоящей парижской любви» – для блага Ляли и для собственного спокойствия. Здесь правило «лучше горькая правда, чем сладкая ложь» почему-то не работало, зато, как это часто бывает, срабатывал принцип «Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку».

«Вряд ли Ляля выйдет в финал, – думала Лара. – На месте чтецов, отбирающих рукописи, я бы ее отсеяла. Надеюсь, у меня всё же поинтереснее. Вон как бодренько читает! Скоро до конца доберется, тогда как я всё еще не дошла до завязки сюжета. Если, конечно, у нее задуман хоть какой-то сюжет».

И Ляля, разумеется, дочитала раньше. Если ее и разочаровала развязка, виду она не подала.

«Да, в самые жадные руки сокровища не даются, это необъяснимый, но верный жизненный закон, – писала она. – Ты, во всяком случае, этого не хотела. Я тебя понимаю. У меня в романе «Переполох в джунглях» герои как раз сокровища искали, мы всё это уже проходили. Странно, что читатели обычно возмущаются: зачем ты убил того или этого? Как будто у нас есть выбор!

Но я одного понять не могу: зачем он вообще полез в эту ловушку? Ну ладно, то, что драгоценный камень фальшивый он, допустим, не увидел, но предупреждающую-то надпись ведь мог прочитать? На родном же языке написано! И вообще, мог бы с «нашими» заключить соглашение и вместе искать».

«Этот человек искал сокровища более десяти лет, – ответила Лара, – и никак не мог остановиться. Вряд ли его смогла бы вразумить какая-то там надпись, даже если бы он ее и прочитал. Но, думаю, и не заметил даже. Всё затмил блеск драгоценного камня, Оскар, едва его увидев, уже глаз не отводил и непроизвольно потянулся к нему рукой… Так всё и случилось.

И если бы Оскар даже заключил соглашение с «нашими», то всё равно вряд ли стал бы выполнять условия этого соглашения. Видишь ли, Оскар считал, что только он имеет право владеть этими сокровищами, именно потому, что посвятил их поиску огромную часть своей жизни. И к пещере с подсказкой он привел героев в надежде, что они как знатоки астрономии сумеют разгадать таинственный шифр, где нужно учитывать движение планет на небе, – а там уж он воспользуется результатами их труда… даже если прежде придется пойти на преступление.

Очень странно осознавать, что если бы не случайное упоминание о лунном затмении, то судьба Оскара могла бы сложиться совершенно по-другому. Ведь только подслушав разговор о затмении, он понял, что Джеймс – астроном, а значит, вполне может разгадать астрономический шифр из пещеры. Так что затмение сыграло в его судьбе роковую роль».

«Я думаю, затмение сыграло в судьбе Оскара роковую роль еще и потому, что он сам его не видел! – написала в ответ Ляля. – Мой-то злодей узрел, и видишь, как преобразился? Родная мать не узнает! И противостояние как-то сразу закончилось, и разговор перешел в мирное русло… так и для Оскара всё могло быть иначе.

Могло, но не стало, ибо невозможно наставить на путь истинный героя, если он из всех возможных вариантов развития сюжета упорно выбирает самый наихудший.

Я сейчас попытаюсь изложить свою концепцию судьбы, а также сформулировать свое отношение к ней. Как мне представляется, есть некий сценарий, написанный всеобщим Автором, и сюжетные повороты этого сценария, как правило, заранее нам неизвестны. И сценарий не фатальный, я думаю, а живой! Всеобщий Автор, разумеется, руководствуется благими намерениями и хотел бы всё устроить как можно лучше, но мы, люди, ведем себя подчас совсем как литературные герои: сопротивляемся, брыкаемся и постоянно норовим свернуть не туда. Спустя некоторое время, оглядываясь назад, мы видим довольно стройную картину, можем увидеть и развилки на пути, и понимаем, где именно ошиблись в выборе направления. Легче всего заметить такие вещи, конечно же, режиссерам, писателям и иже с ними, потому что они и сами творят по той же схеме, и в своей работе неоднократно сталкивались со своеволием персонажей. Многие, впрочем, отрицают наличие всякого сценария; те же, кто в него верит, обычно называют «судьбой»…

Чтобы облегчить нам путь, повсюду щедро разбросаны самые разнообразные знаки. Но есть среди них и ложные ключи, так называемые «ловушки». Сунешься туда – и голову откусят не хуже, чем Оскару. Как же быть тогда, как отличить истинные знаки от ложных? Думаю, в погоне за ними не стоит уподобляться твоему Теду – ты помнишь, как он доверял всякой своей мысли, и как в итоге выходило смешно всегда! Лучше, сталкиваясь с очередным «судьбоносным знаком», сделать вид, что в упор ничего не замечаем, и тогда настоящие знаки начнут всё настойчивее лезть в глаза, дублироваться так или иначе, стараясь привлечь к себе внимание. И тут уж надо не зевать, а, подобно твоему Джеймсу (молодец он все-таки!), оперативно подсекать рыбку!

Ну, что скажешь? Это мои мысли, можешь не соглашаться, конечно, но мне интересно, что ты сама думаешь по этому поводу?»

Лара пришла в восторг. Теория, изложенная Лялей, показалась ей настолько складной и продуманной, что даже и прибавить было нечего. Оставалось только удивляться, почему Ляля, имея в своем распоряжении такой блестящий логический аппарат, способная разрабатывать целые философские концепции, пишет столь невыразительные и водянистые романы. Даже обидно. И снова вот это ощущение: как будто два разных человека пишут…

«Очень здорово ты это сформулировала, – ответила она Ляле, – мне бы самой так никогда… Впрочем, мне пришло в голову, что и ловушки, наверное, попадаются не просто так, и не для какой-то особой проверки на жадность или стойкость. Взять хотя бы того же Оскара. Он уже много лет упорно шел по пути не развития, а деградации, и ни за что не остановился бы, если бы не вмешалась какая-то внешняя сила. Или, возможно, все эти годы в нем постепенно росло, накапливалось подсознательное желание прекратить всё это, так что он и шагнул навстречу своей смерти уже просто неосознанно, – кто знает? Но его гибель не была напрасной. Ведь Теда еще можно было спасти, и, прочитав дневник Оскара, он увидел в нем, как в зеркале, все свои недостатки, и свою дальнейшую судьбу, какой она сложится, если ничего не менять. Это и подтолкнуло его к решению прекратить дальнейшие поиски сокровищ, вернуться домой и даже поступить в университет, чтобы получить наконец приличную профессию. Хватит, мол, напрасно прожигать жизнь!»

«Отличное дополнение, сестра! – написала Ляля. – Не в первый раз уже убеждаюсь: вместе мы – сила!

Насчет Теда… М-да, тяжелое у него было потрясение, если он решил настолько взяться за ум. Впрочем, свежо предание… Против жажды приключений не устоит никто, раз уж есть такая склонность!

Но относительно того, что такие путешествия пробуждают тягу к знаниям… бывает. Ты будешь очень сильно смеяться, сестра, но… «Настоящая парижская любовь», самый конец.

Между тем я уже дочитала. Да, издательства что думают, молчат? Ничего, это у них предновогодний завал. Достанем!

Впрочем, концовочка хороша… Молодцы ребята! Виатрикс единственная совершенно не изменила себе – вот что значит цельная личность! Но у остальных-то произошли такие серьезные перемены в мировоззрении, что просто диву даешься…

Дневник Оскара Фоули – это «выход за рамки»; благодаря этому новому ракурсу на все приключения «наших» смотришь иначе, они сами на себя смотрят иначе, когда осознают, что, оказывается, за ними наблюдали всё это время, да еще и описывали их действия в книге (а дневник ведь, по сути, это та же книга). Тяжесть того, что, как мы уже знаем, неизбежно должно случиться в конце, всё время давит и давит во время чтения дневника, но без него это был бы уже совсем другой роман. Ужасно, что так получилось; я снова и снова убеждаюсь, что мне жалко Оскара. Мне он всегда казался не злым, я даже удивилась, когда он вдруг решил «убрать всех свидетелей». Но это и была его роковая ошибка, за то и пострадал.

Я собиралась в конце перейти к критике, но так и не нашла повода, мне всё понравилось. Нет, даже нельзя так сказать: я увлеклась и сама лично пережила всё, что происходило в романе. Теперь вот смотрю на карту мира, мысленно следую маршрутом героев, и так живо представляю себе все их приключения… И на остров, где они сокровища искали, смотрю так, словно сама его открыла. Так не хочется расставаться с ними! А что ты думаешь о продолжении, возможно ли оно? К сожалению, произведение кажется завершенным, и вполне может закончиться там, где закончилось, но… вдруг у тебя есть какие-то мысли?»

Лара задумалась: а может, действительно смерть настигла Оскара в качестве наказания за нехорошие намерения? Но нет, этого как-то недостаточно, и вряд ли она сама собиралась выводить мораль такого рода. Оскара сгубили не дурные намерения последнего дня, а вся предыдущая жизнь, подчиненная одной-единственной идее фикс.

Как бы то ни было, а разбор, сделанный Лялей, ее весьма порадовал, и Лара ощутила чувство вины за то, что не может ответить тем же. Но стоит хотя бы попытаться.

К середине толстенного тома «Настоящей парижской любви» произошло первое знаменательное событие: предводителя шумной компании прожигателей жизни похитил его злейший враг, увез в дальние дали, чтобы разобраться с ним по-свойски; остальные же представители золотой молодежи, кипя негодованием, отправились спасать товарища. Тем временем похищенный изводил своего врага ледяным презрением, демонстративной скукой и отпускаемыми время от времени саркастическими замечаниями, отчего враг выходил из себя и грозился убить противника немедленно, не откладывая дела в долгий ящик. Только ангельское терпение врага, а также, вероятно, пресловутое лунное затмение, пробудившее в злодее поэтическую сторону его натуры, помогли герою остаться целым и невредимым и дождаться прибытия спасательной экспедиции. Вероятно, злодей и не слишком расстроился, обнаружив, что его скучающий враг дал деру, – он же всё равно не знал толком, что делать со своим утомительным пленником, – но была у антагониста весьма и весьма предприимчивая сестрица, и вот та уже не собиралась так просто сдаваться. Ляля уверяла, что козней той сестрицы хватит с лихвой на последующие несколько томов, – да и в предыдущем томе она отличилась… не хочет ли Лара прочитать начало эпопеи?

«Ну куда деваться, – подумала Лара. – Придется прочитать. Может, наконец и пойму, из-за чего вражда-то, собственно, разгорелась у них?»

Глава 6

Название первой части окталогии – «Незабудковый вальс», – вполне отвечало ее содержанию, ибо герои с первой и до последней страницы порхали с одного светского мероприятия на другое и танцевали, танцевали, танцевали… ближе к концу, впрочем, в бесконечную эту легкомысленность ледоколом врезалась обещанная злодейка, которая попыталась одного из героев отправить на тот свет, коварно поднеся бедолаге чашу с ядом. Впрочем, своевременное вмешательство мудрой тетушки спасло несчастную жертву. Отравительница была разоблачена и бежала с позором в свой злодейский замок, находящийся где-то на краю света. Столь незадачливых злодеев свет еще не видывал.

«Ну, как насчет третьего тома? – спросила себя Лара. – Тут поневоле задумаешься, надо ли и мне самой писать продолжение своей истории. Разве я не всё сказала в первой книге? Всё, что я могла сказать на тот момент… и пока мне добавить нечего, так что, чего доброго, повторяться начну».

Так, собственно, она и ответила на вопрос Ляли о возможном продолжении «Дождемся лунного затмения».

«Я, конечно, еще подумаю над этим, – добавила она. – Но не раньше, чем закончу повесть «Мемуары кота Барри», которую начала вот только что».

«Мемуары, написанные от имени кота – это очень хорошо, – написала Ляля. – Это может быть очень даже интересно. Но как показывает практика, гораздо лучше такие вещи воспринимаются, будучи изложенными в виде назидательных и поучительных писем, адресованных представителю подрастающего поколения. Возьми хоть «Письма кота Баламута». В связи с этим вопрос: как ты смотришь на то, чтобы ввести в повествование юного и несмышленого котика Миурмура, с которым мудрый, многое повидавший на своем веку Барри мог бы делиться жизненным опытом? Бедняга так нуждается в отеческой заботе и разумных советах! Мы были бы очень признательны».

Лара задумалась. Миурмур – так звали Лялиного кота, о котором Лара знала лишь то, что он молод, отличается не в меру завышенной самооценкой и вредным характером, а еще до безумия любит чипсы. Ввести в повествование его? Ну что же… можно попробовать. «Для меня это пустячок, а Ляле будет приятно», – сказала она себе.

И уже спустя пару дней в электронном ящике Ляли лежала первая глава «Мемуаров Барри», в которой состоялось судьбоносное знакомство Барри и Миурмура. Миурмур, испуганный грозным и неприступным видом старшего собрата, еще не подозревая, что за этой внешней суровостью и грубоватыми манерами скрывается щедрое и великодушное сердце, воображает, будто настал его смертный час и, дабы спасти свою шкуру, начинает вести себя льстиво и угодливо. Резкое замечание Барри, однако, задевает его самолюбие, и вот уже юный хитрец пыжится, напуская на себя важность, похваляется богатой родословной и выдает себя за отпрыска королевских кровей. Заканчивалась глава тем, что Барри взял врунишку под свое покровительство.

Лара сопроводила эту главу письмом с подробным комментарием, словно бы оправдываясь перед Лялей за то, что выставила ее кота в не самом выгодном свете. «Понятия не имею, почему так вышло, – написала она. – Оно само стало так разворачиваться, я лишь записывала то, что пришло…»

Но Ляля, против ожидания, ничуть не обиделась. Более того, она жаждала немедленно читать продолжение истории, и осчастливила Лару десятком фотографий Миурмура в разных ракурсах, а также подробной его биографией.

«Это тебе для вдохновения, сестра! – написала она. – Твори! Мы ждем с нетерпением – я и Миурмур. Удивляюсь я тебе: как ты можешь одновременно читать и писать? Юлий Цезарь позавидует такой способности! Я так не умею. Правда, пыталась, но потом с удивлением обнаруживала у себя в тексте чужие мысли, слова и интонации. Видимо, я чересчур восприимчива.

И как точно ты описала поведение Миурмура при встрече с более крупными и сильными котами, и даже кошками, которые превосходят его в размерах! Он ведь именно так и ведет себя: опускает очи долу, пригибается к земле, стелется, как гусеница… И что он много о себе воображает – это тоже правда! Хотя я думала, что его честолюбивые притязания ограничиваются титулом маркиза, а вот поди ж ты…»

Следующую главу кошачьих мемуаров Ляля восприняла заметно прохладнее – Миурмур в ней отошел на второй план, а Барри принялся повествовать о своих предках.

«Ну как Барри мог так запросто признаться, что его дед – обычный полосатый Васька? – недоумевала Ляля. – Это же уму непостижимо! Да уж, рассказывать – это совсем не то, что писать. Этак можно ненароком сболтнуть и то, что совсем не желал бы обнародовать. Увлекся Барри, сразу видно!»

«Но его дед вовсе не обычный полосатый Васька, – вступилась за кота Лара. – Да, он был дворовым котом, но очень смышленым, а трудные условия жизни лишь способствовали развитию его природного ума. Барри ничуть не стыдится, и даже напротив, гордится своими генами, полагая, что унаследовал живой ум своего дедушки…»

«Ну хорошо, допустим, – ответила Ляля. – Но почему же в этой главе нет ни слова о высокородном папá Барри, этом красавчике с сапфировыми глазами? Ведь он же был необычайно хорош собой, я не ошибаюсь? Что же это за концовка главы такая – «я родился», да и всё? Нет, так дело не пойдет!»

«Но, боюсь, дело обстояло именно так, – снова принялась оправдываться Лара, которая о «высокородном папá» Барри не знала ровным счетом ничего. – Его роль чисто эпизодическая. Американцы в таких случаях говорят «неизвестный Джон Доу»; ну а в кошачьих метриках значится абстрактное «Василий Васильевич Васькин». Что же касается внешности, то Барри как две капли воды похож на свою бабушку…»

Оправдываясь таким образом, она чувствовала себя довольно глупо.

«Правильно ли я поступаю, рассказывая историю Барри «как есть»? – задумалась она. – Что это – правдивость или недостаток воображения? И кому она интересна, эта правда? Почему бы не приукрасить?»

«Да потому что это была бы история совсем другого кота, а мне бы хотелось написать именно о Барри», – тут же ответила она сама себе.

Но странное дело: работа над книгой стала продвигаться всё медленнее и неохотнее. Ляля между тем требовала продолжения с удивительной настойчивостью.

«Глава! Где новая глава? – писала она. – Ни дня без главы! (Как сказал палач, взявший соцобязательство).

Я действительно очень жду. И Миурмур ждет. Он меня сегодня покусал, да что там, руку чуть не отгрыз! Вот дождешься, съест он меня, и не будет у тебя сестры! Спасай!»

Не в силах сопротивляться столь жесткому прессингу («но и приятно, когда есть такой неравнодушный читатель, правда же?»), Лара с горем пополам выдавила из себя еще две главы повести про кота Барри. А затем один за другим на нее стали обрушиваться заказы на проектные работы, так что с чистой совестью можно было сослаться на чрезмерную занятость.

«Ох уж эта основная работа, которая мешает творчеству! – выразила сочувствие Ляля. – Понимаю. У меня самой такая тоже есть. Не хочу ничего о ней говорить, и вмешивать работу в наше чистое творчество, разумеется, не хотелось бы… но всё же не могу удержаться от любопытства: а что ты проектируешь? Какие такие объекты? Строительные?

А у меня есть мечта: чтобы творчество наконец и стало основной работой. Только как этого добиться, ума не приложу. Кажется, тут без большой и громкой победы на конкурсе «Млечный Путь» ну никак не обойтись! Как считаешь, справимся?»

«Ну конечно! – ответила Лара скорее из дружеской солидарности – сама-то она в такой единодушный успех не очень верила. – Говорят, очень помогает визуализировать свое намерение. Пробовала ты такую технику? А я вот сейчас заказала: нас с тобой вместе включат в список финалистов конкурса. Да-да!»

«Спасибо, сестра, – написала Ляля. – Так приятно, когда в тебя верят! Слушай, тут такое дело: я по своим каналам узнала, что издательство «Закрома» твое письмо с рукописью просто не получила. А мы-то удивлялись, чего они так долго молчат… Попробуй выслать им письмо повторно».

Но и второе письмо почему-то не дошло до адресата, о чем Ляля незамедлительно известила Лару. Тут уж Лара усомнилась: а вдруг это знак, и на самом деле ей в это издательство вовсе не нужно? «Может, ничего хорошего меня там и не ждет? – подумала она. – Не зря же у меня информация об этом издательстве не вызвала никакого энтузиазма…»

Она поделилась своими сомнениями с Лялей, но та тут же отмела все эти смехотворные доводы:

«Да ты что! Это вот так ты быстро сдаешься? Пара неудач, и всё? Тут уместно вспомнить притчу о двух лягушках, упавших в крынку со сметаной – одна из них «устала и бросила», и потонула в конце-то концов, а вторая продолжала плыть и бороться, и, неожиданно для себя самой, сметану в масло сбила! Ты которая из этих двух лягушек? Я лично – всегда только вторая! И тебе советую не сдаваться!

Поэтому быстренько отправь письмо еще раз. Даже не думай! Думать тут вообще не надо! Сама же недавно озвучивала мнение, будто наши мысли и умонастроения, излучаемые в окружающее пространство, могут каким-то образом влиять на грядущие события. Ну, и как ты сейчас влияешь???

С конкурсом еще неизвестно, как сложится, а шанс с издательством «Закрома» – реальный, весомый и более чем достижимый. Это та самая пресловутая синица в руке, которая, впрочем, никоим образом, не помешает тебе охотиться и на журавля. Было бы очень глупо ее упустить.

От тебя не уходит? Ну ладно. Давай через меня попробуем. Но пробовать надо обязательно!»

Глава 7

С третьей попытки издательство «Закрома» все-таки получило Ларину рукопись, и Ляля тут же написала Ларе об этом. Одновременно она объявила, что хотела бы прочитать роман «Дождемся лунного затмения» вслух своей маме.

«Надеюсь, ты не возражаешь? – спросила она. – Мама распечатывала книжку у себя на работе, заглянула в начало и весьма заинтересовалась. Говорит, что очень завлекательно (это для меня – учись, мол, как надо завлекать читателя!)

Будем читать вслух, поскольку маме больше нравится слушать книги в моем исполнении, нежели читать самой».

Так Лара узнала, что Ляля, оказывается, живет вдвоем с мамой – вот и объяснилось загадочное «мы», которое часто мелькало в Лялиных письмах. Это «мы» наводило на мысль, что Ляля замужем, но не будешь же расспрашивать ее, в самом деле, так это или нет. Ляля тоже ни о чем таком не расспрашивала Лару, но, кажется, она и так знала, что Лара живет с родителями (кота угадала ведь!), что никаких кавалеров у нее нет, и друзей, в общем-то, тоже. Ляля чертовски проницательна.

«А с чего, собственно, я это взяла? – вдруг подумала Лара. – Насчет проницательности ее… Она написала, что угадала кота лишь после того, как я сама рассказала про кота-то».

«Может, пора уже рассказать и о семье? Ну и расспросить… А то она не интересуется, я не интересуюсь… Странно как-то. Хотя… Ляля написала, что не хотела бы «вмешивать работу в наше чистое творчество», и, скорее всего, личная информация ее тоже мало интересует».

Между тем Лялины письма прочно вошли в обиход их небольшого семейства. Каждый вечер Лара распечатывала очередное письмо и направлялась с ним в гостиную, где зачитывала его вслух своим родителям. Особенно радовалась этим письмам мама. Об этом редко говорилось, но Лара знала: мама очень боится, что ее замкнутая и слишком уж погруженная в свой мир дочь однажды останется одна. А теперь мама всем знакомым рассказывала, что вот, у Лары наконец появилась подруга, когда уже никто и не ждал… «Более того, они совсем как сестры, так похожи, это же надо! Одна пишет что-то, а другая тут же подхватывает! Я даже не думала, что так бывает, это просто чудо какое-то!»

Обо всём это Лара, конечно же, Ляле писать не стала, но решила всё же заочно познакомить ее со своей семьей.

«У меня есть самая старшая сестра Людмила, потом брат, потом еще одна сестра Вера, – написала она. – Правда, даже Вера намного меня старше, и когда я была маленькая, мне казалось, что она обращает на меня мало внимания. А мне хотелось, чтобы больше обращала, вот я и пыталась привлечь ее внимание разными шалостями, стыдно вспомнить теперь…

Зато Вера шила для меня замечательных зайцев, и уж с ними-то я не расставалась ни на минуту! Они здорово выручали меня в тот сложный период моей жизни, когда мы переехали в другой город, мне пришлось пойти в новый детский сад, а все друзья остались там…»

«А новых так и не появилось», – мысленно прибавила Лара, но писать об этом, разумеется, не стала. Это было бы уже слишком.

Ответ не заставил себя долго ждать.

«Ах, сестра! – писала Ляля. – Ты будешь смеяться, но и у меня в детстве был переезд. Правда, всего лишь из одного района в другой, но все друзья остались в старом дворе, ты права… Зато! В новой школе я тотчас же подружилась с двумя самыми бойкими и крутыми девчонками в классе, и мы правили всем классом, как три Атаманши. И мальчишки все меня боялись и уважали, называли за глаза Железной Рукой. До сих пор горжусь этим прозвищем! А еще мы с подружками играли в трех мушкетеров, и я, конечно же, была Д'Артаньяном. С этими девчонками мы и до сих пор довольно плотно общаемся, так что переезд, можно сказать, только на пользу мне пошел.

Детский сад я, конечно, ненавидела, а школу – и того больше, но мне каким-то образом удавалось пускать учителям пыль в глаза, поэтому все они, как один, были убеждены, что школу я просто обожаю. Ага, как же! Училась я всегда хорошо, правда, ну… за счет своей превосходной памяти, наверное. Иногда могла ради смеха спросить: «А каково это – получить двойку? Какие эмоции вызывает?» Мне и впрямь это было интересно. Но все обижались почему-то. Ну не могла я никак двойку получить, хоть ты тресни!»

Лара не вполне понимала, что такого сложного в том, чтобы взять и получить двойку – если, конечно, действительно задаться такой целью. Похоже было на обычное бахвальство. Но… как же хорошо, что благодаря интернету можно скрыть многое, в том числе и свои психологические проблемы, блоки в общении и тому подобное. Недопустимо, чтобы Ляля узнала, что у нее, Лары, весьма ограниченный круг общения. Сразу подумает, что с ней что-то не так. У нее самой вон как много подруг… И всё же возникают сомнения: если Ляле совершенно незнакомо чувство одиночества, то зачем ей вообще этот поиск «родственной души», да еще и… в сети? Странно, очень странно.

«А ведь переезд и мне пошел на пользу, – вдруг подумала Лара. – Если бы не он, я жила бы обычной жизнью обычного ребенка, да, бегала бы с друзьями во дворе, как и полагается, но вот сказки вряд ли начала бы так рано сочинять. Некогда было бы, да и незачем».

Но и об этом Ляле, пожалуй, не стоит рассказывать…

«Я вовсе не была круглой отличницей, – написала Лара. – Были в классе ребята, которые учились значительно лучше. Но почему-то полкласса списывало именно у меня. За урок я успевала решить два варианта – свой и соседкин, – и еще время оставалось до конца урока, когда положительно нечего было делать, кроме как делиться решениями задач с другими страждущими. В дни контрольных за место рядом со мной разворачивалась нешуточная борьба…»

И – ни слова о том, что в прочие дни это место обыкновенно пустовало.

Глава 8

«Сестра! – написала Ляля спустя несколько дней. – Спешу известить тебя о том, что издательство «Закрома» берет твой роман! Ура-ура! Надеюсь, они тебе еще не прислали официальное письмо, и я успела первая? Поздравляю!

Ну, как я узнала об этом их решении, тут отдельная история. Позволь, я тебе расскажу.

В тот день, несколько ранее…

Мы с мамой дочитываем твой роман. Читаем дневник Оскара. В какой-то момент мама не выдерживает и говорит: «Нет, никак не могу смириться, что такая нелепая гибель! Что ему было еще этот камень доставать! Ведь предупреждение же написано, на своем языке, считай – что бы не прочитать! (Мама у меня филолог по образованию, она очень чувствительна к таким вещам). И вообще, он мог бы с «нашими» заключить соглашение и искать сокровища с ними вместе!»

«Ага, мог бы, – говорю я. – Тогда точно не он бы первый полез в ловушку».

Мама представила, кто бы туда полез, и как бы всё это выглядело, и вынуждена была согласиться со мной. Тед нравится маме, разумеется. Где-то в середине книги она отметила, что он похож на моего Лионеля, такой же безбашенный и импульсивный. Читаем дальше, я дохожу до того места в дневнике, где Оскар пишет, что решил «убрать всех свидетелей», мама начинает возмущаться и говорит: «Ну, раз он так решил, то ничего не поделаешь. Он должен был погибнуть сам. Но всё равно, как жаль…»

В общем, дочитали мы до конца, мама похвалила, сказала: «Да-да, всё хорошо», – а затем: «Ну, надо писать продолжение!»

Это она не просто сказала так себе и сказала. Это жуткая фраза! Помнится, когда я только дописала «Незабудковый вальс», она так говорила, а я топала ногами и кричала: «Нет! Ни за что! Никогда!» Мой протест был вскорости подавлен, и результат ты сейчас читаешь.

И много раз еще так было, в итоге за эти годы я твердо уяснила для себя одно: если мама учуяла продолжение, то оно там есть, и в урочный час оно непременно появится на свет, как бы я ни возражала и ни брыкалась. Вот, пусть она теперь и на тебя так влияет, я не против, для сестры ничего не жалко, в том числе и поделиться родственником можно.

И как обычно, только в этот раз не за себя уже, а за тебя, начинаю я оправдываться: «Да, продолжение возможно, и Лара обещала подумать об этом, но у нее, похоже, недостаточно мотивации. Вот если бы издательство «Закрома» взяло ее роман, тогда да, тогда, конечно, можно было бы попробовать, а так…

Ну и в любом случае, что тут, всё ясно ведь уже… есть зацепка на будущее, правда, но это… ну, вернутся они, положим, на остров, откопают очередной сундучок, а там…»

Мама смотрит так хитро, словно догадывается, что оно «там», и я, глядя на нее, тоже начинаю догадываться. Так вот мы и смотрим друг на друга, пока я не осознаю, что прекратить «догадываться» уже не могу.

«Как ты думаешь, – медленно и осторожно начинаю я, – роман, который Генри написал по возвращении из экспедиции, пользовался успехом?»

«Само собой, пользовался, – мама говорит. – Очень интересный роман!»

«А как ты думаешь, – уже смелее продолжаю я, – вот он изменил в романе свое имя, и имена всех своих товарищей, но… менял ли он имя Оскара Фоули?»

«Вряд ли», – сказала мама. И пояснила, что Генри, скорее всего, подсознательно хотел увековечить память Оскара Фоули, опубликовав в своем романе выдержки из его дневника. Тем самым он выполнял волю покойного, который в своем дневнике выразил робкую надежду, что записи его «могут однажды сослужить кому-то добрую службу».

«Сто к одному, что не менял!» – выпаливаю я. А дальше пошло, как по маслу: – Это значит, что вполне могут объявиться и родственники Оскара! Прочитают они книгу – и заварится такая каша… едва ли они поверят, что «наши» непричастны к гибели Оскара, и что действительно никаких сокровищ не нашли… Попробуй им это докажи! Могут потребовать честного дележа. А значит, придется снарядить еще одну экспедицию, хотя бы для того, чтобы предоставить недоверчивым родственничкам Оскара доказательства своей невиновности. А там, глядишь, и впрямь сокровища найдут…

Осталось только придумать, как эти родственнички будут выглядеть. Лучше пусть это будет молодая девушка привлекательной внешности и авантюрного склада характера. Сеньорита Фоули – звучит? Будет как в «Знаке четырех». Недавно как раз его по телевизору показывали – думаю, это знак, извини за тавтологию.

А в конце можно будет эту сеньориту выдать замуж за одного из «наших». Как думаешь, за Генри или за Теда? Главное, чтобы они из-за этой девицы не разругались насмерть!

Да у нас еще и Джеймс «на выданье», тоже замечательная кандидатура… может, его сначала пристроим, как считаешь?

Роман-то твой, конечно, тебе решать, но… что ни говори, а родственнички Оскара могли появиться. Еще как могли!

Мама еще сказала, что очень интересное кино могло бы получиться по твоему роману, она всех героев так живо себе представляет… Ну, тут уж я возражаю: у тебя очень красивый стиль, именно то, что пишется «от автора», и никакая экранизация этого не передаст. Я сама вдоль и поперек изучила этот вопрос, прикидывая, кому из ныне действующих режиссеров могла бы доверить экранизацию своих собственных романов, и пришла к неутешительному выводу: все достойные режиссеры, увы, остались в прошлом. Это грустная правда, тут уж ничего не попишешь.

Обсудили мы всё это, мама одобрила идею с сеньоритой Фоули, а затем и говорит: «Давай почту проверим».

Зашли мы на сервер, а там всего одно письмо, как раз от знакомой редакторши из издательства «Закрома», и в нем… ну, ты понимаешь…

Мы с мамой тут же начали дико кричать и прыгать от радости, как будто ты продолжение уже написала, и можно читать немедленно. Меня самое такая наша реакция удивила, не ожидала от нас. Ты извини, если что не так, но мысль не остановить, уже влезла, поэтому пишу как на духу».

Лара не стала прыгать от радости, хотя ей было, безусловно, приятно, что кто-то прыгает, обсуждает и с нетерпением ждет продолжения. На какой-то миг ей подумалось, что продолжение возможно, почему бы и нет… ждут ведь… только вот сеньорита Фоули… к чему она здесь?

Была у Ляли одна пугающая особенность: в конце каждого тома своей эпопеи она недрогнувшей рукой женила или выдавала замуж всех неприкаянных холостяков, независимо от их возраста и прежних убеждений насчет семейной жизни.

«Вот уже и до моих добралась», – с неудовольствием подумала Лара.

Вежливо, но твердо, Лара отбилась от призрака загадочной сеньориты Фоули, пояснив, что не хочет никого женить. «Ведь все мои герои, как на подбор – свободолюбивые искатели приключений и исследователи, которые отнюдь не жаждут связывать себя семейными узами…»

«Ничего-ничего, – мигом ответила Ляля. – Я же не настаиваю на немедленной свадьбе. В следующей книге максимум, что будет – это прогулки под луной вдоль линии прибоя, держась за ручку… Ах! Романтика! А в конце тома можно даже и расстаться с непременным условием когда-нибудь свидеться вновь… Ну, когда-когда… уже в следующей книге, вестимо! Не переживай, этой линии надолго хватит!»

Глава 9

Необходимо было срочно сменить тему, и Лара заговорила о сокровищах. Вот бы и впрямь клад найти!

«А что, нет ничего невозможного, – отозвалась Ляля. – Уж в ваших-то краях наверняка ходит множество легенд о затерянных некогда сокровищах. Можно попробовать разузнать.

Но в нас самих скрыт клад невиданной ценности, и вот его-то мы никак не можем откопать. Эх, мы бы, вместо того, чтобы письма эти писать, лучше бы…

Хотя ладно, их-то и опубликуем. У меня родилась новая и, по-моему, совершенно замечательная идея: на основе нашей переписки сочинить роман о том, как случай, лунное затмение и интернет свели вместе двух молодых писательниц, по отдельности не оцененных издательствами. По мере общения они осознают, что похожи друг на друга, как сестры-близнецы, и даже в шутку начинают называть себя «Зитой и Гитой». Кстати, вот так броско можно роман и назвать: «Зита и Гита XXI века».

Еще предлагаю для создания дополнительной интриги такой ход: будто бы писательницы – обе! – скрывались под мужскими псевдонимами, и вначале довольно успешно морочили друг другу головы. Напускали туману, долго и пространно разглагольствовали о котах – «лучших друзьях джентльмена», и вели себя довольно церемонно и чопорно, как старые английские лорды. Сломало лед в отношениях неожиданное открытие: рождение в один и тот же день недели – и какой! – чем не повод выпить по чашечке кофе на брудершафт?

Но чем дальше, тем чаще между строк должна проявляться какая-то недосказанность и напряженность. В конце концов один из новоявленных «братьев-близнецов» не выдерживает и признается другому, что он на самом-то деле девица. Ах, этот мотив «Гусарской баллады»! И какой интригующий момент, когда у читателя еще есть надежда на зарождение чего-то романтического, когда разоткровенничавшаяся бедняжка мается в ночи и хлещет валерьянку… думаю, это будет твой персонаж, сестра. У тебя-то есть опыт аналогичного признания, и ты можешь правдиво и достоверно описать, как это было… я, увы, могу лишь предполагать.

Ну, тут и второй девице ничего не остается, кроме как признаться, что и она тоже… хм-м… да, разумеется, «в джазе только мальчики»! На этом ее признании заканчивается первая часть книги.

А дальше начинается самое интересное. Обмен рукописями. Глубокое взаимное восхищение. «И куда только смотрят издатели?» «Ничего, мы им еще покажем!» Одна из сестер предлагает написать совместный роман. Другая с радостью соглашается. И вот они пишут сентиментальное произведение на основе собственной документальной истории, повествуя о своем необычайном интернет-знакомстве в канун Нового года. Придумывают совместный псевдоним, тоже мужской, как будто бы это кто-то третий… Надо поразмыслить еще, что за псевдоним, пусть это будет латинское или греческое слово, означающее в переводе «третий». Может быть, ты придумаешь? В языках-то ты лучше меня разбираешься, судя по всему.

Третий довольно быстро набирает популярность в интернете. Создаются форумы с его участием, блоги от его имени, появляются откуда ни возьмись толпы читателей и подписчиков. Объединенными усилиями всё получается значительно легче. Используются сильные стороны каждой из сестер. А потом сестры узнают о новом крупном литературном конкурсе, и решают попытать счастья там. Направляют роман в одну из дополнительных номинаций, поскольку на Гран-при не рассчитывают вовсе, но в ночь перед подведением итогов узнают жуткую новость: роман Третьего номинирован именно на Гран-при – кто-то из организаторов что-то перепутал со списками, возможно. Всё, теперь точно ничего не выиграть! Взаимные утешения в кадре, чувство обреченности за кадром.

Но – а основной идеей романа станет то, что никогда нельзя терять веры в чудеса, – чудо все-таки свершилось! Роман получает Гран-при! Забавны и неожиданны отзывы критиков: все факты, взятые из реальной жизни, названы «притянутыми за уши», а всё, что придумано – «правдиво, достоверно, чувствуется жизненный опыт». Вердикт жюри: «неисправимые романтики»! Сестры хохочут в голос, так что, наверное, могут услышать друг друга на расстоянии: они-то старались создать коммерческое произведение!

А дальше события развиваются стремительно, как в каком-нибудь голливудском фильме. Те самые издательства, которые когда-то отказывали обеим сестрам, теперь гоняются за ними, наперебой предлагая руку, сердце… ну, то есть тиражи, гонорары и всё, что полагается предлагать в таких случаях. Теперь остается только выбрать самого достойного. Произведения, написанные еще до знакомства, тоже идут нарасхват.

Кстати, раз уж промелькнуло тут что-то про руку и сердце… надо бы сделать наших героинь ровно на пять лет моложе, чтобы читатели не цеплялись. Потом уже, когда сестры отправятся в круиз на роскошном океаническом лайнере, то стоит упомянуть, что обе девушки пользовались бешеным успехом, обзавелись тучей поклонников, но сами всерьез о замужестве еще не думали, поэтому дальше флирта дело не заходило. Да просто не успели – поклонников слишком много.

И вот, в самый разгар круиза, сестры вдруг узнают чудовищную новость: тот остров, на котором происходило действие сольного романа одной из сестер (твой остров, твой!) находится в опасности. Ну, не знаю пока, что именно, не придумала еще… возможно, ему грозит продажа в частные руки. Ну, тут уж сестры не могут не вмешаться! Кипя благородным гневом, они поднимают шум, ставят на уши прессу, подключают телевидение… в конце концов выкупают остров сами, и строят на побережье творческую мастерскую. Все довольны, все счастливы…

И, наконец, шикарная финальная сцена. Поздний вечер, а сестры всё еще сидят в творческой мастерской, каждая за своим письменным столом – привыкли так, видите ли! – и пишут очередной будущий бестселлер, изредка переговариваясь через тонкую перегородку. Стрекочут цикады… у тебя на острове есть цикады? Ай, да разберемся потом, кто там стрекочет! Слышен шум прибоя, куда ж без него… По берегу плетется усталая съемочная группа. Сегодня у всех особенный день: ожидается лунное затмение. Сестры, правда, забыли про него в творческом запале, но съемочная группа начеку. Кто-то ворчит, что, похоже, произошла ошибка, и никакого затмения в этих широтах не будет наблюдаться. Ни одно мероприятие не обходится без таких вот скептиков. Пока съемочная группа вяло переругивается, диск Луны постепенно начинает темнеть… Вдруг раздается истошный крик: «Снимайте, снимайте же, натура уходит!»

Сестры неохотно бросают работу и смотрят в окно…

А? Что скажешь, сестра? Глядишь, как напишем, так и будет. Визуализируем, а затем материализуем написанное.

Высылаю тебе синопсис. Извини, что так быстро, внезапно и без тебя, но мысль не остановить. Имей в виду, там ровно половина! Дополняй!!!»

«Вот ты ж… резкая какая», – подумала Лара, открывая файл с синопсисом и пробегая его глазами. Всё было тщательно распланировано Лялей, разделено по частям и главам, для частей уже придуманы названия: «Одинокие странники в сети», «Надо верить в чудеса», «Остров Везения». Забавно было читать сюжет, изложенный Лялей в письме, Лара опять поймала себя на том, что улыбается.

«Ляле бы в продажники пойти, – подумала она. – Или стать литературным агентом, к примеру. Энергии на то, чтобы впарить что угодно и кому угодно, ей хватит».

«Но если отбросить всю эту словесную шелуху, то главная идея книги получается такая: чтобы добиться успеха, нужно непременно пристроиться к кому-то. Прямо как в школе: подружись с двумя самыми бойкими девчонками в классе – и вот уже все мальчишки тебя боятся и уважают. Именно тебя. Ну да, конечно».

Ларе хотелось чем-то помочь Ляле – Ляля же ей помогла, – но… писать с ней? Нет! Это уж чересчур!

Да и сюжет, предлагаемый ей, весьма наивен. Романов о знакомстве через всемирную сеть сейчас хоть отбавляй, и нужно написать что-то действительно оригинальное, чтобы выделиться на их фоне. И что было такого в совместном произведении двух «сестер», что помогло им вот так запросто прогреметь на весь мир, сказочно разбогатеть… а покупка острова… да, это особенно смешно.

«Но разве ей об этом скажешь? Обидится ведь!»

Еще раз просмотрев текст синопсиса, Лара стала вносить в него свои дополнения. В первую часть, впрочем, и добавить-то нечего. По замыслу Ляли, эта часть целиком должна была состоять из виртуальной переписки. Поправки ко второй части были минимальными и незначительными. Но когда дело дошло до самой коротенькой третьей части, где сестры оказываются уже на острове, воображение Лары вдруг заработало на полную катушку. Она увидела себя, стоящую на берегу острова, затем увидела, как заходит в одну из пещер, где ее герои искали когда-то сокровища, и с удивлением обнаруживает, что пещера точь-в-точь такая, какой она описала ее в своей книге. Вот он, этот причудливый сталагмит, напоминающий кошку, а если пройти дальше, то наверняка обнаружится загадочная надпись на стене пещеры.

Но дальше идти немного страшно. Что же всё это значит? Лара в лице героини медлит и терзается вопросом: «Неужели то, что я описала, действительно существовало когда-то? Но как это возможно? А что, если… я в прошлой жизни сама была пиратом, и спрятала сокровища на этом острове, а вот теперь мучительно пытаюсь вспомнить, где же они? В самом деле, где? Может быть, сейчас вспомню? Ведь я же не зря здесь…»

И вроде бы мелочь, но – Ляли рядом не видно. Нет ее.

«Наверное, она ищет что-то свое, как и полагается».

Лара подумала, что если потянуть за эту ниточку, то, возможно, интересный сюжет и раскрутится, и принялась набрасывать дополнение к синопсису третьей части.

Впрочем, у Ляли ее поправки не вызвали энтузиазма.

«Думаю, не стоит отвлекаться на мутные рассуждения о прошлых жизнях и прочее, – постановила она. – Что это такое вообще? Не бывает никаких прошлых жизней! С одной-то не можем разобраться… Такое, правда, могло бы заинтересовать издательство «Чиорнет»… но нам же не туда, надеюсь.

Ну, как-то живо надо, весело, авантюрно, воду не лить, интеллектом не давить… хотя полностью вытравить из сестер нашу ретро-интеллигентность, полагаю, вряд ли удастся, это да… но уж постараемся. Не умничать особо. Читатель шибко умных не любит, а издатель и тем паче. Стандартный объем рукописи – десять авторских листов, постараемся уложиться. Как пойдет, так и пойдет, конечно, но в планах у меня такое вот записано».

«Вот и пусть сама пишет, – подумала Лара. – Мы с ней абсолютно разные, это ясно. С чего она взяла, что похожи? Я не хочу писать чисто коммерческое произведение. Как вообще писать о том, во что не веришь?»

И тут же нахлынули угрызения совести: «Она все-таки мою книжку читала, и так нахваливала, так нахваливала… и в издательство «Закрома» пристроила… и про конкурс рассказала… а я что же? Получается, ничего. Вот разве что пару ее книг прочитала… Но они мне совсем не понравились, по правде-то сказать. А Ляля даже не заметила, что я довольно натужно их похвалила… так странно. Мне казалось, я не очень-то умею лгать. А тут приходится, и всё уже как-то в порядке вещей».

Из этого состояния внутренней борьбы Лару вырвал телефонный звонок. Появился новый заказ, и следовало приняться за работу немедленно. Никогда Лара так не радовалась, что основная работа вклинивается в «творческий процесс». Будет на что сослаться, по крайней мере.

«Ах, сестра! – откликнулась Ляля. – Да чтоб ее, эту работу! Ну, разберись с ней поскорее – и снова в строй. И не сгори на работе, пожалуйста! Ты мне нужна!

А я пока мыслю о романе… мыслю – значит, существую?»

Глава 10

Лишь через две недели издательство «Закрома» выслало Ларе шаблон договора для подписи, и Лара внесла в него робкие поправки. Более всего она боялась, что ее вынудят внедрить в произведение надуманную религиозную мораль. Однако Ляля обратила ее внимание на то, что существует и другая опасность, более реальная.

«Ты только посмотри, какую обложку они для меня сварганили! – пожаловалась она. – Это же курам на смех! И хуже всего, что тираж уже подписан в печать, вот-вот должен выйти…

Высылаю тебе фото обложки, которую они хотят на меня навесить. Очень интересно твое мнение, сестра».

Лара открыла приложенную к письму картинку. Люди-манекены в нахлобученных набекрень париках соединили руки в некоем подобии танца, застыв в неестественной позе, с лицами, обращенными к зрителю. Другие танцующие пары, помельче, рассредоточившиеся по всей обложке, смотрели куда угодно, только не друг на друга. Очевидно, людей-манекенов насобирали с самых разных шаблонов и насильно присоединили друг к другу, нисколько не интересуясь их мнением на этот счет. Имя автора и название книги обрамлял венок, поразительно похожий на траурный. Повсюду были разбросаны букеты, количество цветов в которых, как нетрудно было убедиться, непременно оказывалось четным. От этой вакханалии с так и лезущей в глаза траурной символикой Ларе стало не по себе. Неужели и у нее будет подобная обложка?

Книгу в такой обложке не хочется даже и в руки брать. Но как скажешь об этом? Ляле и без того несладко. Надо как-то смягчить свое мнение. Поддержать ее. С трудом подбирая слова, Лара написала очередное «дипломатичное» письмо. В конце все-таки не выдержала и вновь поделилась сомнениями: не сдать ли ей самой на попятный, пока не поздно?

«Спасибо, сестра! – ответила Ляля. – Я знала, что на тебя можно положиться».

Ты не думай, в остальном они не монстры какие-нибудь. И с ними вполне можно договориться. Это я сглупила: не включила в договор пункт об обязательном согласовании макета обложки с автором. Побоялась спугнуть их излишней требовательностью. Они могли и взбрыкнуть. Вот теперь пожинаю… а ты попробуй, включи в договор такой пункт.

Куда ты опять навострилась? Думаешь, в других издательствах будет лучше? Там еще и текст тебе покромсают, и название присобачат какое им вздумается, а вовсе не то, что являлось тебе в снах. Да к тому же молчат у тебя все другие издательства, сама говоришь. Это единственный великий шанс за много лет, нельзя его упускать!»

Лара послушалась Лялиного совета, и вскоре пришел ответ от издательства «Закрома»:

«Лара, принимается всё, кроме пункта про обложку. На это мы пойти не можем, поскольку издательство несет коммерческий риск. Надеемся на понимание».

«Ну что ж, – философски заключила Ляля, – вполне ожидаемый ответ. Но попробовать стоило. Ничего, вот раскрутимся, и, глядишь, мы уже будем ставить условия, а не они! А эти еще локти будут кусать, что в грош нас не ставили, когда мы переметнемся к их более прозорливым конкурентам! Но для этого надо сначала… ну, я даже не знаю что… «близнецовый» роман написать, конкурс выиграть, засветиться на «Млечном Пути» (оцени, как звучит!) Ничего, прорвемся! Вместе мы – сила!»

Без всякого воодушевления, безучастно и почти машинально, Лара подписала договор и отправила его почтой в издательство «Закрома». Пути назад не было.

Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, она принялась рассказывать Ляле о своем увлечении литературным переводом. «…Перевела с английского несколько книг. Это точно никому не нужно, просто для себя. А недавно и поэзию попробовала переводить. Поэму Вордсворта «Люси». Ту самую, где есть такие строчки, мои любимые:

«Она в безвестности жила,

И знаю только я

О том, что Люси умерла,

И с ней – душа моя!»

«Сама я давно мечтаю перевести что-нибудь заковыристое и одновременно известное, чтобы с мэтрами посостязаться, да только время всё никак выкроить не могу, – отозвалась Ляля. – Недавно в одном журнале мне попалась статья про «Сонет 66» Шекспира. Ну, знаешь, который «Tired with all these». Уж очень сложные для перевода, мол, последние две строчки, уже столько переводчиков полегло в неравной борьбе с ними – и не сосчитать! Никому они не даются.

Вот посмотри, какие есть концовки. Самый известный перевод Пастернака:

Измучась всем, не стал бы жить и дня,

Да другу трудно будет без меня.

Те же строки в переводе Маршака:

Все мерзостно, что вижу я вокруг…

Но как тебя покинуть, милый друг!

А что, сестра, давай устроим литературную дуэль на сонетах Шекспира? Как раз на этом «Сонете 66». Завтра День защитника Отечества, отметим его так! В назначенный час выйдем в сеть и обменяемся своими переводами…

Видишь, как интересно получается: ты бросила перчатку, я подобрала ее, выбрала оружие… Очень спонтанно и красиво всё разворачивается, так что, думаю, этот джентльменский спор еще войдет в наш «близнецовый» роман. Осталось только решить, как победителя будем выбирать. Нужно разработать какую-то систему оценки, что ли…»

И Лара, проштудировав статьи в интернете, разработала систему оценки по десятибалльной шкале, согласно которой надо было учесть сохранение анафоры, антитезы, общей стилистики текста, и, разумеется, оценить рифмы и лексику.

«Какой ужас! – отозвалась Ляля. – Я же дилетант, я так не смогу!»

«Я тоже дилетант, – успокоила ее Лара. – И даже хуже того. Никогда не думала, что буду заниматься поэтическими переводами. Я и стихи-то не писала раньше. Это всё Саймон из «Дождемся лунного затмения». Этот «милый мальчик» проявил невероятное своеволие! Я хотела сделать его писателем, но довольно скоро поняла, что дело тут пропащее. Не желал он писать прозу, только стихи! Скрепя сердце, я принялась за опыты, и сочинила для Саймона несколько стихотворений. Конечно, они получились слишком уж «детскими», но я подумала, что для его возраста сойдет.

С тех пор я задаюсь вопросом: могут ли персонажи настолько влиять на автора, что он под этим влиянием приобретает черты, доселе ему не свойственные? Или эти черты всё же присутствовали в авторе изначально, но дремали под спудом, что называется, и лишь работа над образом персонажа помогла ему познакомиться с этой неизведанной частью личности? Я думаю, скорее все-таки второе…»

«А как назвать то явление, когда персонажи со сходными чертами характера, да что там, похожие друг на друга, как братья-близнецы (ну да, или как сестры), фигурируют в произведениях разных авторов? – написала Ляля. – Об этом тоже следует поразмыслить, а заодно надо придумать, как назвать это явление. Братотипизация какая-нибудь. Фратресизация. Германизация… ой, нет, тут уже другие ассоциации пойдут. Или вот еще: жуткая на самом деле вещь, когда персонаж, которого ты описывал в книге, и знать о нем прежде ничего не знал, вдруг приходит извне, материализуется в реальном мире… То есть не прототип, а совсем даже наоборот! Это явление существует, и нуждается в специальном названии тоже! Давай-ка поподробнее изучим все эти явления, а там, глядишь, и открытие еще совершим. Литературное!»

«Если персонаж приходит извне уже после того, как ты о нем написала, то вполне можно назвать его «ауксотипом», – предложила Лара. – Это от греческого «ауксо» – «отголосок».

И она вновь порадовалась, что есть теперь с кем обсудить все эти загадочные явления, что появился наконец человек, который всё понимает, и которого волнуют те же самые вопросы. И этот захватывающий поединок на сонетах Шекспира – отличная идея!

***

Постыло всё! Взываю к смерти я!

Нет сил смотреть на муки бедняков,

На богачей, чей стол скрипит от яств,

Внимать хитросплетеньям лживых слов.

Доверие обмануто коварством,

И почести ничтожным возданы,

И мудрость называют шарлатанством,

И правого позорят без вины.

И власть, что зажимает рот искусству,

И торжество над сильным подлеца,

Невинность, что становится распутством,

Талант на побегушках у глупца, –

Постыло всё! Но как покинуть круг,

Где оказались вместе ты и друг?

Лара попыталась оценить свежесозданный перевод по своей же системе оценки, но результат получился весьма невысоким – то ли сам перевод нуждался в доработке, то ли система оценки никуда не годилась. «Посмотрим, что там у Ляли», – решила она. Зайдя на сервер электронной почты, сначала, как и договаривались, отправила свой перевод, и только потом раскрыла Лялино письмо.

Я от всего устал, одна лишь смерть – покой,

Отвергнутых я видел с колыбели,

А рядом весел, не нуждается ни в чем,

Чистейшей веры горестный урон.

И не по чину почести воздали,

И честь девичья… продано! Бедняжка!

И совершенство чистое в опале,

И благородство оседает тяжко.

Искусства стали штамповать товар

В угоду власти, глупости и моде,

Их истина банальности нектар,

Поработила доброту на службу злобе.

Я, от всего устав, и свел бы счеты сам,

Но, сдавшись смерти, друга я предам.

Система оценки оказалась гораздо более благосклонной к Лялиному переводу. «Что ж, это даже хорошо, можно с чистой совестью сообщить Ляле, что она молодец». Но Лара решила еще и зачитать оба перевода маме – что-то она скажет?

– Второй вариант лучше, – уверенно заявила мама.

– А почему? – полюбопытствовала Лара.

– Ну, он мелодичнее звучит, приятно слушать. Первый грубоватый, как по мне, фразы рубленые. Наверное, мужик какой-то писал. А уж второй – твой.

– Ты что же, пыталась угадать, который из них мой? – сказала Лара.

Мама не стала отрицать.

– Ну и не угадала! Всё наоборот! Второй перевод – Лялин.

– Вот, значит, как, – сказала мама. И добавила зачем-то: – А ты не боишься, что все эти «глупцы», у которых «талант на побегушках», намылят тебе шею?

– Да я же не собираюсь его обнародовать, этот перевод, – заметила Лара. – Я только Ляле его отправила, да и всё!

Ляля между тем написала, что у нее, напротив, вариант Лары набрал больше баллов. Лара не сдавалась: «Но вот и мама сказала, что твой перевод лучше!» Никто не желал забирать себе победу, и после долгих взаимных расшаркиваний, заставлявших вспомнить о старомодных манерах английских джентльменов, решили сойтись на ничьей. «Победила дружба», как говорят в таких случаях.

ЧАСТЬ 2

Тебя я не буду тревожить никак, -

Добавила вкрадчиво Утка, -

Я буду молчать и скажу только "кряк",

Коль станет особенно жутко.

Увижу я бурного моря прибой

И чаек свободных игру…

Возьми же меня поскорее с собой,

Любезнейший Кенгуру!

***

– Ну что ж, я готов тебя в спутницы взять.

Смотри, как луна чиста!..

Но чтоб равновесья в пути не терять,

Садись-ка на кончик хвоста.

Эдвард Лир. Утка и Кенгуру

Глава 1

Ларе снился сон. А может, и не сон то был вовсе, но тот редкий случай, когда мозг уже пробудился, а тело еще нет – как считается, в такие моменты сонного паралича возможны самые невероятные видения.

В комнате царила кромешная тьма, но каким-то образом Лара ощущала здесь чье-то присутствие. Она могла поклясться, что видит, как приоткрывается дверь, и в комнату пробирается женщина, с головы до ног одетая в черное, в черной шляпке с вуалью. Ларе стало жутко, и она перевела взгляд на полочку, где стояли электронные часы. Этот нехитрый ритуал сопровождал всякое ее пробуждение – словно якорь, мигом связывающий с реальностью даже после самого кошмарного сновидения.

Но в этот раз всё шло не так. На том месте, где всегда можно было увидеть светящееся табло часов, сейчас не обнаружилось ничего, никаких цифр – всё поглотил мрак.

Женщина между тем миновала изножье кровати, на которой спала Лара, и стала подкрадываться сзади. Вероятно, она была уже совсем близко – Лара ощутила, будто что-то обволакивает ее голову, парализуя, не давая возможности двигаться. А кричать ей почему-то и в голову не приходило – впрочем, наверное, и это было бы пустой затеей.

Это потом, сильно позже, когда утро вступило в свои права и окончательно разогнало ночных призраков, Лара вспомнила, что уже видела однажды сон про женщину в черном. Давно, еще в детстве. В том сновидении Лара была на даче, а женщина в черном плаще появилась на соседнем дачном участке и стояла там, пристально глядя на Лару – неподвижная, безмолвная и непреклонная. От немигающего взгляда ее хотелось убежать на край света, но Лара во сне не придумала ничего лучше, кроме как метнуться в дачный домик и спрятаться под лавку. Лежала там и тряслась от страха, хорошо, даже слишком хорошо представляя себе: вот ужасная женщина входит в дом, вот она приближается к лавке, под которой прячется Лара, вот наклоняется и смотрит… только смотрит, и ничего больше, но неумолимость в ее взгляде пугает сильнее, чем если бы она кричала и размахивала топором.

Долгое время детский сон про женщину в черном возглавлял рейтинг самых кошмарных сновидений Лары, но теперь, похоже, уступил первенство новому кошмару.

«Может быть, Ляле рассказать? – подумала Лара. – Интересно, разбирается ли она в сновидениях? Возможно, поможет расшифровать или посоветует что-то».

«Хотя нет, не стоит. Она подумает, что я совсем уже того».

Новое письмо от Ляли уже ожидало Лару в электронном ящике.

«Сестра! – писала Ляля. – Ты уж извини, что я опять вклиниваюсь, не дав как следует обдумать предыдущую идею, но тут возникло дело, не терпящее отлагательств. Издательство «Тироль» объявило конкурс детективных романов! Отличное издательство, просто мечта, но с улицы туда не попасть… издают только лауреатов конкурсов! До окончания сроков приема рукописей остается всего лишь полгода – или целых полгода, это же как посмотреть.

Ну, я подумала, что уж вдвоем-то нам раз плюнуть уложиться в эти сроки. По отдельности – да, не успели бы, но вдвоем… А что, мы же детективы и так любим читать, так почему бы не попробовать написать свой собственный «чистый» детектив? Посмотри их требования, там ничего сложного, на мой взгляд, нет.

К тому же… не знаю, в курсе ли ты, но через два дня нас ожидает очередное лунное затмение. Это знак! Нужно встретить наше родное явление как-нибудь по-особенному. Лучше всего ударным трудом!

А? Ну? Что скажешь, сестра? Знаков более чем достаточно, это не может быть простым совпадением. Решайся!»

«Затмение! – подумала Лара. – Вот откуда все эти сны!»

Что касается детектива… можно, конечно, пофантазировать, каким он мог бы быть, но вряд ли дальше теоретических рассуждений дело зайдет. Как и в случае с «близнецовым» романом – никакого энтузиазма. Тем более, писать нужно специально под конкурс, для Ляли, для кого угодно, но вовсе не потому, что самой этого хочется… заведомо провальная затея, стало быть.

Ляля была просто одержима различными конкурсами и постоянно рыскала по интернету в поисках их. Хотя и уверяла, что ей ни разу не удавалось даже выйти в финал, тем не менее попыток не бросала, и ни одного творческого состязания не пропускала. Ну и, разумеется, Ляля была бы не Ляля, если бы и Лару не пыталась втянуть в эту гонку за успехом. Лара просматривала присланные ей ссылки, но ни разу ощущение «родства», как это было при визите на сайт «Млечного Пути», ее не посетило. «Чужие все эти конкурсы какие-то. Прямо холодом веет от них. Не хочу тратить на них время», – думала Лара и писала Ляле очередное вежливое: «Нет, спасибо, не в этот раз. Да у меня и нет ничего под этот конкурс». Что ж, видимо, придется снова…

«Теоретически детектив за полгода можно успеть написать, – ответила она. – Но, как я понимаю, им требуется что-то легкое, динамичное, на современном материале. Для человека вроде меня, крайне мало присутствующего в реальной жизни, это почти непосильная задача. В общем, не знаю, у меня даже идей никаких нет».

Ну и коммерческое произведение – это особая тема, конечно. Как его соорудить? Разве только написать пародию на детектив – подозреваю, что такое будет опубликовано на полном серьезе!»

«Ах, сестра! – откликнулась Ляля. – Я иногда не нарадуюсь, до чего мы похожи, но зато и проблема у нас одна и та же: современный материал! Для меня тоже. Вернее, современное зарубежное – нет проблем, но им-то нужно, разумеется, чтобы в России дело происходило…

А может, извернемся? Пусть интрига закрутится еще в России, ну а потом, стоит только потянуть за ниточку, как она приведет в Европу, придется нашим героям ехать туда… а уж там-то мы разойдемся не на шутку!

В качестве героинь предлагаю выбрать двух сестер (кого еще я могу предложить?) И поселить их где-нибудь в курортном городке у моря… как считаешь? А может, наоборот, крупный город надо выбрать? Все-таки больше возможностей.

Была у меня одна идея для рассказа – слухи о зловещей картине, которая, как считается, высасывает жизненные силы из своих владельцев, пока не сведет их в могилу. А в конце выясняется, что у всех странностей и происшествий, накрученных вокруг картины-вампира, находится научное объяснение! Всё, как ты любишь. «Любые призраки меркнут перед светом разума».

И пусть героини раскроют тайну картины не благодаря логике, дедукции и чему там еще, а просто опираясь на свои обширные познания в области живописи. Поэтому хотя бы одну из героинь надо сделать художником, реставратором или искусствоведом. Я сама когда-то обучалась живописи, и с этим я справлюсь, думаю.

И еще надо выбрать страну, в которой будет происходить основное действие. Швейцария? Англия? Германия? Не знаю, но меня лично Германия больше привлекает. Там даже знаешь что можно? Раскрыть тайну (возможно, оккультную) Третьего рейха! Эта тема невероятно актуальна сейчас.

Ты лучше меня умеешь делать сложные построения и расчеты, а также придумывать разные заковыристые шифры. Поэтому давай так: ты сейчас придумаешь какой-нибудь умопомрачительно красивый шифр, потом еще обсудим детали, я составлю синопсис, и можно отправляться в путь!»

Глава 2

Лару нисколько не привлекала Германия с ее возможными оккультными тайнами. Но вот упоминание о зловещей картине тотчас пробудило в ней искру интереса. Когда-то давно, когда Лара еще задумывалась о продолжении «Затмения», ей пришла в голову идея, что действие романа будет разворачиваться не на острове, а в старинном замке. Замок получил в наследство отец подруги Виатрикс, и наследство оказалось, как это часто бывает со старинными постройками, с довеском в виде легендарного привидения. Этот призрак, впрочем, поначалу вел себя примерно и чинно. Лишь изредка в большом зале, где висели фамильные портреты, по ночам начинала звучать очень грустная и тихая мелодия, которую наигрывали на невидимом музыкальном инструменте невидимые пальцы. Подозрение пало, естественно, на портрет, где была изображена печальная женщина, сидящая за пианино. Остальные предки никакого интереса к музицированию не проявляли, и щеголяли всё больше атрибутами, выдающими в них отважных военачальников, славных охотников, на худой конец просто скучающих богачей, которым решительно некуда девать деньги, кроме как на собольи меха и ослепляющие своим блеском драгоценные каменья. И вдруг среди всего этого великолепия оказывается пианистка в скромном белом платье, невесть как забредшая сюда… Конечно, это она воду мутит, больше некому!

Шло время, и мелодия звучала всё громче и громче, а однажды ночью горничная, заглянувшая зачем-то в большой зал, увидела, как Белая Пианистка на портрете поднимается из-за инструмента и делает шаг вперед, будто намереваясь сойти с картины. Об этом необычайном обстоятельстве были наутро оповещены все обитатели замка, но горничной никто тогда не поверил, поскольку под этим предлогом она тут же принялась выпрашивать солидную прибавку к жалованью.

Между тем дочь владельца замка написала Виатрикс, приглашая провести у них лето. И вот тут-то всё и закрутилось…

Лара выдвинула ящик письменного стола и достала блокнот, в котором делала заметки для будущего романа. Всего лишь обрывки сюжетных линий, которые еще только предстояло связать воедино. «Масляная картина и призрак, с ней связанный – придумать, к чему это», «Смотритель маяка и жена его – крайне подозрительные личности, о которых ходят жуткие слухи», «Книга, которую читал подозреваемый. Зашифрованное сообщение в ней», «Художник, который становится помощником Виатрикс в расследовании», «Филипсы получают в наследство замок, в котором происходят странные вещи. Лиза пишет Виатрикс письмо».

Маяк! Значит, дело происходило где-то на побережье. Лара представила: хмурый пейзаж, похожий на корнуольский, скалы, поросшие чахлым кустарником, на берегу неприветливого моря художник расставил мольберт и собирается писать картину. К нему подходит Виатрикс. Зря она ему так доверяет…

Ну, а если попробовать перенести всё это в современность? Пусть это будет не Виатрикс, а другая девушка, или даже одна из сестер, предложенных Лялей. Почему бы и нет? И вот, пожалуйста, новая сцена: две безликие фигуры, облаченные в одинаковые одежды – предположительно, темный плащ с низко надвинутым на лицо капюшоном, – встречаются на побережье у маяка и, не открывая своих лиц, обмениваются странным паролем. Одна из фигур произносит какую-то цитату, другая завершает ее выразительной и емкой фразой, после чего первая передает второй загадочный сверток. Что в этом свертке, интересно? Картина? Нет. Лара почему-то знала: там музыкальная шкатулка. Сама по себе эта шкатулка необычная очень: на ней вокруг диковинного сооружения, напоминающего майский шест, крутятся четыре музыканта, и каждый на своем музыкальном инструменте играет свою мелодию, так что это даже квартетом не назовешь… И всё же что-то их объединяет, этих музыкантов. Что же?

И что это за инструменты? Лара зажмурилась и в своем воображении покрутила шкатулку. Пианино, клавесин, скрипка, флейта. Вроде бы так.

Еще немного поразмыслив, Лара поняла, что там, на побережье у маяка, произошла ошибка. И благодаря цепи случайностей и совпадений, которую еще только предстоит сложить, шкатулка попала в руки совсем не тому, кому предназначалась на самом деле. Это одна из сестер, накинув плащ, зачем-то вышла к морю, невзирая на стремительно ухудшавшуюся погоду, а к ней подошла фигура в таком же плаще, шепотом произнесла цитату… «Наверное, на берегу стояла та из сестер, которая «моя», и она филолог по образованию, или переводчик, или что-то в этом роде, раз сумела правильно цитату закончить. И голос у нее довольно низкого тембра, так что его легко принять за мужской… Та, другая девушка, ожидала встретить именно мужчину, для него она и вынесла шкатулку».

История становилась всё более запутанной. «Эти двое даже не знали друг друга в лицо. Как же они познакомились? По интернету, скорее всего. Девушка разместила анкету на сайте знакомств в интернете, там ее и нашел мужчина. Целенаправленно искал, он знал, что в ее доме находится картина, которая его интересует».

Девушка совсем молоденькая, ей лет девятнадцать. Легко запудрить ей мозги. Начинается бомбардировка письмами: тут и демонстрация романтического интереса, и пространные рассуждения о «необыкновенном родстве душ», и трогательная забота, и восхищение. Девушка и сама не замечает, как влюбляется в своего поклонника, и ее даже не слишком смущает тот факт, что кавалер старательно избегает любых разговоров о личной встрече. Впрочем, довольно скоро завеса тайны приоткрывается: виртуальный возлюбленный женат. Жена, разумеется, настоящая мегера, стерва, каких поискать. Бракоразводный процесс с ней затянулся, но когда он закончится, тогда уж…

Однажды речь заходит о картине. Девушка признается, что картина ее пугает; пусть это глупо, но вот кажется ей, будто слухи о том, что картина проклята, небезосновательны. Родители не желают ничего знать о страхах дочери, смеются над ней, а она уже вся извелась…

И тут, конечно же, выясняется, что ее возлюбленный – опытный экзорцист, маг или кто он там. Он может поставить диагноз по фото. Всего-то и нужно – фотография картины с большим разрешением. Девушка присылает требуемое, и вердикт вынесен немедленно: «Картина действительно нуждается в чистке». И дальше, как по маслу: «Встретимся в назначенный час у маяка, лучше в сумерках, тебя никто не должен видеть, надень плащ с капюшоном, чтобы не пристала порча». У злоумышленника уже наготове копия картины, сделанная по фотографии – копия, которую впоследствии, когда «очистительный обряд» будет закончен, он передаст девушке.

Да, но при чем здесь шкатулка? Наверное, это уже вторая встреча их, картину девушка вынесла раньше, и лишь потом вспомнила о шкатулке. «Нет ли порчи и на ней?» – написала она своему возлюбленному, приложив фото. «Милая! – тотчас же ответил он, сам не веря в такую удачу. – Ну конечно, есть! Ну и дом у вас – настоящий рассадник всякой заразы! Никогда прежде не видел ничего подобного!»

Почему девушка заподозрила, что на шкатулке тоже порча? Шкатулка старинная, относится примерно к тому же времени, что и картина. На шкатулке фигурки четырех музыкантов – один из них изображен на картине. Наверное, это ключ к шифру. Но что открывает этот шифр?

«Аглая – вот как зовут эту девицу», – вдруг поняла Лара. Затем взяла блокнот и начала записывать.

«А на маяке живет семья. С ними пока еще не всё ясно, но скелетов в шкафу там немало должно обнаружиться. Молодой художник Кристофер Блайт и две его сестры, Серена и Мэри. Серена – довольно вредная и скандальная, с ярким макияжем, одна из тех девиц, которые дважды одно и то же платье не наденут. Мэри – скромная, выглядит как серая мышка, возможно даже работает школьной учительницей. Две противоположности, невесть как оказавшиеся в одной семье.

И другие персонажи, так или иначе связанные с искусством, яркие и колоритные. Ценительница живописи, английская аристократка Элеонора Веллингтон, не расстающаяся со своим пекинесом. Богатый коллекционер Альфред Шелтон, собирающий в своей картинной галерее шедевры живописи со всего мира. У него и племянник есть, проказливый такой мальчонка. Знаменитый путешественник Теобальд Эрнс, снимающий документальные фильмы о своих экспедициях. Добродушный здоровяк с громким голосом, и когда он увлеченно рассказывает что-то, то заслушаться можно. Увидит у дороги букашку какую-нибудь, и радостно приветствует ее, будто это его старая знакомая, а затем выкладывает случайным слушателям всю ее подноготную. Постоянно носит с собой ружье, но добрейший человек, мухи не обидит. Где бы ни появился, немедленно оказывается в центре внимания – даже сейчас, даже здесь, вот уже сколько строк о нем сложено!

Киноактриса Ванесса Кроули. Рассеянная, немного легкомысленная, и очень общительная. Часами может говорить по телефону, порхая с темы на тему, так что не всегда можно уловить логику ее мысли. У нее богатое ассоциативное мышление! (Думаю, это пригодится в дальнейшем).

Семья нуворишей, купившая дом с роковой картиной. Вот это Филипсы как раз. Родители Аглаи. Кроме Аглаи, у них еще несколько детей помладше. Мама – Берилл Филипс, очень властная и требовательная, она-то и надоумила дочь разместить анкету на сайте знакомств. Беспокоится она, что у Аглаи в ее годы совсем нет поклонников. Папа – Фредерик Филипс, мягкий, интеллигентный, полностью под каблуком у жены».

«А ту из сестер, что моя героиня, будут звать Анжела. А для своей пусть имя Ляля сама придумывает. Должна же она хоть что-то сама придумать».

«Забавно. Вроде бы ее идея была про детектив-то, а я тут разгулялась».

Тут Лара спохватилась, что до сих пор не знает, в какой стране будет разворачиваться основное действие. Лучше бы у моря, но… сюжет еще не до конца ясен. Вдруг там и нет никакого маяка? Может быть, жребий кинуть?

Лара взяла небольшой лист бумаги, разрезала его на двенадцать частей, и на каждой написала название какой-нибудь страны. Здесь были Англия, Франция, Испания и Германия, и даже зачем-то Швейцария, и гораздо более вдохновляющие Гавайи, и остров Мадагаскар. Наконец, все разумные варианты закончились, но одна бумажка еще оставалась. «Новая Зеландия», – написала Лара. Просто так.

Она тщательно перемешала бумажки, вытянула одну из них и перевернула. «Новая Зеландия».

«Вот так штука! Для ровного числа ведь включила ее, а не то чтобы на самом деле думала…»

«Так. Еще раз. Пусть Барри вытянет».

Мудрый кот сразу же понял, что от него требуется, и из предложенного ему веера бумажек выцепил одну, прикусил зубами и вытянул.

– Умница! – похвалила его Лара и перевернула бумажку. «Новая Зеландия».

«И ведь не спишешь происходящее на шуточки подсознания, – подумала Лара. – Ну, а что, если так?»

Она сгребла бумажки в руки, сложенные лодочкой, и принялась трясти их, перемешивая. Одна из бумажек проскользнула в щель между ладонями и спланировала на пол. Лара нагнулась за ней. «Новая Зеландия».

«Зато там точно есть маяки, в отличие от континентальной Швейцарии. Лунное затмение – и впрямь мистическое время. Да будет так! Ну, а что насчет города?»

Лара открыла атлас мира, нашла страницу с картой Новой Зеландии, и взгляд ее сразу упал на название города Манукау. «Здесь», – решила она. Перед мысленным взором возникла белая башня маяка. Теперь в интернет – интересно, есть в городе Манукау вообще маяки, и как они выглядят на самом деле.

Оказалось, что есть, знаменитый маяк Манукау, и выглядит он почти так, как Ларе представилось. «Отлично! Я на верном пути».

Лара взволнованно расхаживала туда-сюда по комнате, обдумывая отдельные сцены, живо представляя персонажей в живописных окрестностях новозеландского городка Манукау. В голове мелькали обрывки диалогов, всё больше прояснялись отдельные детали. Многое оставалось еще неясным, но так даже интереснее.

«Это можно превратить в игру. Как будто мы и впрямь расследуем преступление, понятия не имея даже, кто преступник, и что вообще происходит». Но как только Лара подумала так, то тут же поняла: преступник – молодой художник Кристофер Блайт. Больше некому.

«Ну вот, не получилось игры. Как жаль!»

Глава 3

Вечером за ужином Лара увлеченно рассказывала родителям о будущей книге. Папа слушал внимательно, по своему обыкновению воздерживаясь от комментариев, а мама заявила, что книга, судя по всему, будет очень жуткая, и что в Новую Зеландию вообще лучше не ездить, раз там такие дела творятся. Лара рассмеялась, и тут зазвонил телефон.

Лара вышла в коридор, подошла к стационарному аппарату и сняла трубку.

– Да?

Ответом ей было напряженное молчание. Зловещая тишина на другом конце провода.

– Ну… говорите, – неуверенно произнесла Лара.

Кто бы это ни был, говорить он ничего не собирался, но и отсоединяться не спешил. «Придется, значит, мне», – подумала Лара и положила трубку.

Через несколько минут зазвонил уже мобильный телефон. В этот раз абонент обрел голос. Довольно приятный мужской голос.

– Извините, а… можно Анжелу? – спросил он.

– Здесь нет никакой Анжелы, – ответила Лара, ощутив неприятный холодок внутри. «Насколько это вообще вероятно – вот так ошибиться при звонке на мобильный? Особенно если учесть, что имя Анжела не слишком распространенное».

«Караул! Кристофер Блайт вышел на мой след!» – так озаглавила Лара свое письмо к Ляле.

«События и впрямь разворачиваются стремительно. Еще вчера я не знала ничего про сюжет, а вот теперь я знаю, кто преступник (уверена просто!), знаю, кого убили… осталось только понять, за что. Наверное, тоже слишком много знал».

И Лара выложила всё, что ей открылось, со всей сопутствующей мистикой.

«Теперь еще и телефон звонит. Только что приятный мужской голос спросил Анжелу. Я пугаюсь».

На следующее утро пришел ответ от Ляли, озаглавленный «Не бойся, я с тобой!»

«Ой-ей-ей, сестра, поосторожнее там! Тот, кто слишком много знает – опасный свидетель. Но коль скоро я с тобой, тебе ничего не угрожает. Не бойся. Мы с Миурмуром будем тебя защищать!

Только знаешь… мистика-то продолжается. Твое письмо пришло ко мне откушенным аж по самую шкатулку. Попрошу убедиться: «Но особое внимание надо обратить на музыкальную шкатулку – это наверняка…» Три точки – как следы акульих зубов.

Или нас подслушивают? Судя по всему, акулой проглочен изрядный кусок, и, конечно, на самом интересном месте! Что же там, что же с этой музыкальной шкатулкой? Я умираю от любопытства!»

«Ну хорошо, прицеплю письмо отдельным документом на «скрепку», – ответила Лара. – Оно и впрямь получилось очень большим».

«Спасибо, всё дошло благополучно, буду изучать, – отозвалась Ляля. – Завтра пришлю свои соображения по теме».

«Ну вот, как и обещала, пишу большое письмо, – ответила она на следующий день. – Вот видишь, мысль не остановить – у тебя уже вырисовался сюжет. Я под впечатлением. Не ожидала, что он окажется таким запутанным. Но, может, так даже и лучше?

Хотя бы части мистических совпадений можно найти научное объяснение. С Новой Зеландией всё просто. Ты же сейчас читаешь «Большую гавайскую прогулку», это именно детектив, а в начале повествования упоминается, что герои только что вернулись из Новой Зеландии! У тебя эта информация отложилась на подсознательном уровне и всплыла во время «жеребьевки». Что же, я не против отправиться туда. Может быть, в этот раз мне повезет больше!

Но сначала все-таки предлагаю поехать в Европу. Пусть интрига сначала закрутится там, а потом после того, как мы потянем за одну из ниточек, она и приведет нас уже в Новую Зеландию. Чтобы у читателя не возникло вопроса «Откуда у героинь такая прорва денег, что они колесят по свету, куда им вздумается?», предлагаю следующий ход. У одной из сестер (пусть у «твоей») есть роскошный породистый кот, похожий на Барри. Заслуженный чемпион, многократный победитель всяких выставок и конкурсов. Очередной конкурс проходил где-то в Европе, Барри его, конечно же, выиграл, а призом стало оплаченное организаторами путешествие к невесте. Дальше можно придумать много интересных и забавных моментов. Ну, например, как искали-искали невесту для кота по интернету, а потом выяснилось, что ближайшая из невест находится в Новой Зеландии. И ничего не поделаешь, придется лететь туда! И как кота хотели в багаж сдать из-за того, что он слишком, видите ли, толст, и сестрам пришлось пустить в ход все свои чары, чтобы таможенники разрешили взять кота в салон, как ручную кладь. Хотя… пусть таможенников очаровывает «моя» сестра, ладно уж. Заболтает их до смерти, словами загипнотизирует!

А эта английская аристократка с пекинесом… кстати, а чего она с пекинесом? Мне кажется, она котами больше интересуется. Я прямо-таки представляю себе, как она нас преследует. Идея фикс у нее, знаешь ли: вбила себе в голову, что непременно должна заполучить потомство от нашего чемпиона. А мы от нее отбиваемся! Предвижу множество веселых сцен с ее участием!

А вот куда мы поедем в Европе… лучше, пожалуй, если это будет Лондон.

Еще предлагаю ввести линию с котом, где он будет вести независимое расследование и опрашивать свидетелей-животных. Кот вычислит преступника гораздо раньше нас, и будет переживать, что мы такие недотепы.

Персонажи все какие колоритные, супер! Я в восторге от путешественника. По-моему, он похож на твоего Теда. И самый подозрительный персонаж по определению. Ружье, говоришь, носит… а он стрелять-то хоть умеет?

В любом случае, ему нужна какая-то яркая линия, уж такой он человек. Тот самый второстепенный персонаж, который вполне может стать главным, если ему позволишь. Ничего, если начнет слишком уж зарываться – женим его на актрисе, пусть знает свое место!

Скандальную блондинку я как раз тоже представляла, горячо киваю на нее. Так ли нужна еще эта скромница? Скучная она какая-то. Ладно, если сама объявится, прогонять не будем, пусть живет, так уж и быть.

Да, я тоже была уверена, что преступник – художник. Только вот имя Кристофер… не слишком ли красивое для такого нехорошего товарища? Можно придумать имя не столь изысканное, и лучше не христианское.

К имени мистера Филипса у меня тоже старые счеты. Надо бы подобрать что-нибудь другое.

Шифр в картинах, книге, да еще и в шкатулке – не может быть. У нас же, если не ошибаюсь, тайна (оккультная!) Третьего Рейха, а в те времена наибольшее распространение получил шифр «энигма». Знаешь, это когда сообщения передавались с помощью специальной шифровальной машины, и при каждом нажатии клавиши сдвигались роторы, так что буквы всякий раз получались новые! Вот это шифр так шифр!

Сама по себе идея с музыкальной шкатулкой и танцующими фигурками, каждая из которых похожа на кого-нибудь из подозреваемых, настолько замечательна и уникальна, что вокруг нее можно закрутить отдельный сюжет. Ее просто жаль тратить! Оставим до следующего раза.

А насчет эпизода с «обменом паролями»… Ой, ты будешь так смеяться, сестра! Тебе обязательно надо прочитать «Переполох в джунглях»! Там есть похожая сцена, где главная злодейка замаскировалась, надев темный плащ с капюшоном, и ее приняли за другую. Нет, всё, я устала смеяться, сестра! Ума не приложу, что делать с этими нашими параллелями!»

Лара захлопнула почтовую программу и в раздражении встала из-за письменного стола.

«Зато я знаю, что делать с этими нашими параллелями! – мрачно подумала она. – Разойтись, как в море корабли, да и дело с концом!»

«И вообще, чего она ко мне пристала? Пусть сама пишет. Вон какой опыт у нее большой уже!»

«Не заметила, что «Большая гавайская прогулка» – детектив, а я ведь уже почти половину этого опуса одолела. Впрочем, может быть, ближе к концу повествования Ляля наконец раскочегарится, и ее герои станут искать и найдут какую-нибудь закатившуюся под кровать запонку. Пока что они, в полном соответствии с названием, только гуляют и прохлаждаются на гавайских пляжах».

«Имена ей, видите ли, не такие! Да и к персонажам она, смотрю, проявляет исключительно животноводческий интерес – уже подбирает, кого бы с кем скрестить. Она ведь так и будет всё время! И, конечно, ближайшая невеста для кота отыскалась только в Новой Зеландии. Больше кошек в мире нет!»

«Да на кой она мне? Что я там сама не напишу?»

Лара снова принялась ходить взад-вперед по квартире, обдумывая, как бы завернуть свой отказ в дипломатичную и вежливую обертку. Не хотелось бы обижать, конечно. Все-таки Ляля…

Голову заполнили отрывки из Лялиных писем, отдельные фразы отдавались особенно болезненно. «Сестра, не бойся, я с тобой!», «Мы с тобой одной крови», «Теперь даже страшно представить, что если бы название твоего романа было другим, то мы могли бы и не познакомиться…» И это шекспировское, в переводе Пастернака – «другу будет трудно без меня».

«Конечно, трудно. Кто-то должен придумывать для нее сюжеты, раз сама не справляется».

«А я справлюсь? Она же будет мне мешать!»

«Да, литератор она посредственный, если не сказать хуже, но человек-то ведь хороший…»

Устав от внутренней борьбы, Лара села на диван и тихо заплакала.

Глава 4

– Вот чего ты ревешь? Чего ревешь, я спрашиваю? Только что веселилась, собиралась в какое-то Манукау, а теперь… Такие перепады настроения не к добру, я тебе скажу!

Лара вытерла слезы. В самом деле, глупо как-то получается.

– Я просто… не хочу с ней писать, – объяснила она маме. – Вот не хочу, и всё. Мне одной лучше.

– Ну и… не пиши. Чего реветь-то? Вот вообще из-за ерунды!

– Да, надо отказаться. Но Ляля, конечно… вряд ли после этого станет со мной общаться.

– А может, и ничего? Откуда ты знаешь, что не станет?

«Неужели я за это время успела привязаться к ней? – спросила себя Лара. – Привыкла к ее письмам? Как бы то ни было, надо отказаться всё равно».

Но на резкий и недвусмысленный отказ у нее не хватило духу, и она написала вот так:

«Да, вот видишь, ты хотела оккультную тайну Третьего Рейха, а у меня совсем другая тайна стала вырисовываться… Но ничего! Пиши свою оккультную тайну – думаю, это будет очень интересное и захватывающее повествование, – ну а я свой скромный сюжет буду разрабатывать. Это правильно и разумно.

В противном случае мы будем только мешать друг другу. Я буду мешать тебе, если угодно. У тебя опыта гораздо больше, десятки книг уже написаны, а я что… у меня только одна пока.

Для соавторства нужен все-таки одинаковый уровень.

Попробуй жребий вытянуть – если выпадет какая-нибудь другая страна, не Новая Зеландия – это знак!»

Отправив это письмо, Лара снова расплакалась. Мама зашла в комнату, вновь увидела дочь плачущей и всплеснула руками:

– Да что же ты никак не успокоишься-то?

– Я написала ей, – всхлипывая, ответила Лара, – вроде бы и вежливо, но… между строк там столько всего невысказанного! Ляля поймет, я думаю. Она очень хорошо чувствует такие вещи. Поймет – и обидится…

Остаток дня Лара оплакивала свое грядущее расставание с Лялей. Всё валилось из рук. Про тайну новозеландского городка Манукау и думать не хотелось. Потом, всё потом… Мама ругалась, и Лара уверяла ее, что вот-вот успокоится. «Да, скорее бы уже всё это закончилось. Не думала, что будет так тяжело».

Ответ от Ляли пришел только поздно вечером.

«Извини, что так долго не отвечала, сестра, – написала она. – Ждала, когда наконец освобожусь, приду с работы домой, и мы с мамой и Миурмуром сможем вытянуть жребий. Миурмур, правда, не сразу разобрался, что и как нужно делать, и в основном лишь лягался да кусался – такая уж его миурмурская натура. Но мы честно вытянули жребий три раза, и всё время разные страны нам попадались под руку. Франция, Испания, Италия… Ну и что? Какая разница? Что решает этот глупый жребий?

Мы сами творим свою судьбу. Как мы решим, так и будет, и никакие бумаженции нам не указ!

Поэтому, если тебя так влечет Новая Зеландия, то я не против, я очень даже согласна поехать с тобой. Мешать мы друг другу не будем, да и как мы можем помешать? Мы же всё время тянем за одну и ту же макаронину, пусть и с разных сторон.

Оккультную тайну Третьего Рейха я предложила только потому, что сейчас такие сюжеты актуальны и востребованы, на пике популярности, и хотелось бы попасть в общую струю. Но нет так нет, мне твой сюжет тоже очень нравится, и у меня есть к нему дополнения (доказательства во вложенном файле).

Если такое большое количество синхронов и параллелей между нами не говорит об одинаковом уровне, то уж я не знаю…

Ты будешь главным автором, твое имя на обложке укажем первым. А также у тебя будет право Первого Выбора Эпизодов. Пиши всё, что тебе нравится, все самые яркие и интересные, на твой взгляд, эпизоды – твои.

Но ведь найдутся же, наверняка найдутся такие сцены, которые тебе описывать будет скучно. Вот за них я и возьмусь. Буду на подхвате, так сказать. Ну и прослежу за созданием и поддержанием целостной картины.

А кроме того, вдвоем писать намного веселее! Обсуждать перипетии сюжета, вместе ломать голову над загадками… мечта, да и только!

При таком подходе тебе от соавторства одни плюсы, и никаких минусов.

А на мелкие замечания мои не обращай внимания. Просто, понимаешь… имя Фредерик – одно из моих любимых имен, не хотелось бы его отдавать второстепенному персонажу. Давай его назовем как-нибудь… похоже, но не совсем. Скажем, Грегори. Согласна?

Пусть преступника зовут Кристофер, если хочешь. Только у меня маленькая просьба… давай проследим, чтобы никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не называл его Кит. Ну разве только Серена скажет в порыве сестринской нежности: «Кит, дорогой, мне нужно сделать маникюр… подкинь мне деньжат немного, а?» Кстати, а она ему точно сестра? Может, окажется, как в «Собаке Баскервилей»?..

Всё, молчу-молчу!..

С плащами можем сделать вот как: заменим их на зеленые курточки, такие довольно оригинальные и узнаваемые курточки местного пошива. Наши сестры, как только прибудут в Манукау, сходят на рынок и купят их там.

Нам только дозволь по отдельности писать, так и тексты потом не отличить будет! Кому это надо?

P.S. И не думай, пожалуйста, что я могу оставить тебя одну с твоими самооткусывающимися письмами и не к месту звонящим телефоном, сестра моя!»

Лара откинулась на спинку стула и шумно выдохнула. Все прежние страхи и сомнения показались ей сейчас нелепыми.

«Ляля всё поняла и даже не обиделась. И готова пойти на уступки. А я-то…»

«Да, я хочу быть главной в своем мире. Что же, Ляля и это поняла. Она всё понимает!»

«На таких условиях, пожалуй, еще и можно вытянуть сюжет. Если я буду писать всё, что связано с действием, закручивать интригу, подбрасывать ключи, улики и подозрительные обстоятельства… ну, а Ляля пусть пишет «мирные» сцены – другого-то она всё равно не умеет. Прогулки, званые обеды, переодевания, кошачьи выставки, светские беседы… правда, не очень понятно, зачем всё это в детективе, и зачем мне вообще вся эта «подтанцовка», но… может быть, вдвоем и впрямь веселее? Пока не попробуешь – не узнаешь. Раньше меня и не читал никто, а теперь вот читают, и даже есть с кем обсудить свои идеи и свеженаписанное. Это же замечательно?»

Лара вспомнила свои недавние слезы и письмо, которое днем прислала Ляле, и ощутила жгучее чувство стыда. «Глупость какую-то написала. Лучше не перечитывать то письмо!».

И она ответила Ляле как ни в чем не бывало, как будто и не было этого письма вовсе. Обсуждение продолжалось, стали всплывать новые детали.

«Давай поместим в центр интриги портреты, где изображены женщины, играющие на разных музыкальных инструментах, – предложила Ляля. – Пусть их тоже будет четыре – целый «квартет». Ну и разбросало же этих дам по свету! Одна обнаружится в России, другая – в Европе, третья – в Новой Зеландии. На портретах нет подписи, и имя художника остается неизвестным. Предположительно он жил в конце XIX века.

Но кем же станет тот, кто «всех дам по свету соберет»? Что получит он в награду? Неограниченную власть? Все сокровища Земли? Благосклонность женщин всего мира? Что? Что?

Надо хорошенько подумать над этой легендой. В конце должна будет приоткрыться страшная и великая оккультная тайна…»

«Опять она со своей оккультной тайной! – в раздражении подумала Лара. – Это надо быть совсем психом, чтобы в наши дни всерьез верить в подобные легенды!»

Как бы то ни было, а Кристофер Блайт вовсе не казался ей таким уж психом, чтобы гоняться за «неизвестными» картинами в безумной надежде с их помощью стать властелином всего мира.

«Женщины его тоже не слишком интересуют. Благосклонность сразу от всех – это тот еще подарочек. Только успевай отбиваться от них».

«Разве только сокровища… ну вот да. Все-таки самый распространенный мотив преступления – это деньги. Но, конечно же, не все сокровища мира, а лишь вполне определенный тайник, координаты которого откроются, если совместить картины и разгадать заключенный в них шифр, сотканный из обрывков стихов и мелодий… Красиво и поэтично».

«Ура! Я снова буду искать сокровища! То есть мы… да, на этот раз вдвоем. Даже интересно, что из этого выйдет».

Глава 5

Мама говорила по телефону с подругой.

– Да, представляешь, вместе решили писать. Как интересно! Причем моя-то, знаешь, засомневалась было, испугалась чего-то, даже реветь давай… а та ее быстренько успокоила! Молодец девчонка!

«Надо еще решить, как это осуществить технически, – писала между тем Лара своей новоявленной напарнице. – Персонажей, думаю, надо разделить, чтобы их образы не получились сотканными из непримиримых противоречий. Здесь нам снова поможет жребий. Я написала имена на бумажках, тщательно перемешала их, потом разделила на две стопки – одну тебе, другую – мне. В моей стопке оказались знаменитый путешественник Теобальд Эрнс, киноактриса Ванесса Кроули, проказливый мальчишка Сэм, Фредерик… то есть Грегори Филипс, и простушка Аглая. Конечно же, и Анжела – моя по умолчанию. Ну, а твои, стало быть…»

Лара не могла не порадоваться этому распределению. Жребий распорядился так, что в ее распоряжении оказались самые интересные персонажи – почти все, кроме разве что Кристофера Блайта.

«Ну нет, сестра! – тотчас же откликнулась Ляля. – Я так не играю! Нет, я так не играю! Ванесса, Теобальд и Сэм – и мои любимые персонажи тоже… а ты их всех забрала!

Не надо вот этого «распределения». Никаких чудовищных противоречий возникнуть не может. Откуда им взяться? Как показала практика, мы всех воспринимаем одинаково или очень похоже. А если даже нет, то что мы, договориться не сумеем?

У тебя и так право Первого Выбора Эпизодов, и ты сможешь первой написать всё самое интересное про этих персонажей. Я буду лишь дополнять. Потом еще раз перечитаем написанное, и согласуем все спорные моменты.

Сегодня мне на глаза попалась книга «Принц и нищий», и я внезапно поняла, откуда взялся шифр в картинах, и что за легенда лежит в основе этой истории.

Значит, так. Давным-давно, еще в конце XIX века, жил-был художник, обладающий диким нравом и невероятно скандальной репутацией. Художником он заделался только под старость лет, а в молодости был отъявленным бандитом, главарем шайки разбойников, грабившей возвращавшиеся с золотых приисков караваны.

Великая кручина терзала душу старого художника: никак не рождался у него долгожданный наследник мужеска пола, которому не жаль было бы завещать все свои несметные богатства. Родилось у него четыре ребенка – но все, как на подбор, девочки.

Когда дочери немного подросли, художник собрал их всех в большом зале своего особняка, выдал каждой по музыкальному инструменту и объявил: «Учитесь музыке, дети мои! Учитесь усердно, чтобы стать достойными любви своего отца! Той из вас, которая напишет мелодию, способную прославить мое имя, я завещаю всё свое состояние».

Не очень-то он верил в успех – ведь известно же, что гениальные композиторы среди женщин рождаются крайне редко. Неудачи дочерей на музыкальном поприще окончательно утвердили вредного художника во мнении, что из девчонок никогда и ни при каких обстоятельствах ничего путного получиться не может. «Ну, раз так вышло, пусть пеняют на себя!» Художник написал портреты каждой из девушек, изобразив, как они играют на своих музыкальных инструментах, и в этих картинах он действительно зашифровал обрывки сочиненных ими мелодий. «Этот шифр откроет путь к моей тайной сокровищнице, и пусть он поддастся тому из моих потомков, что будет не только одарен в музыке, но и умен достаточно, чтобы разгадать столь сложную загадку».

Картины впоследствии разбросало по свету, как ты говоришь, и вот уже не только потомки художника подключились к решению заданной пращуром задачки, но и вообще все, кому не лень! Ну и мы не остались в стороне – нас как-то само собой затянуло в эту тайну.

В конце, когда все картины будут собраны, мы устраиваем мозговой штурм, разгадываем ребус художника, находим пещеру или что-оно-там с несметными богатствами, и… О! Я представляю себе – там и впрямь настоящая пещера Али-Бабы! Теперь можно… я даже не знаю что. Всё можно».

«Легенда, конечно, интересная, – ответила Лара. – Но как же это?.. Не одно поколение потомков и не-потомков художника билось над хитроумным шифром, составленным этим старым хрычом исключительно из вредности, но разгадали его почему-то именно мы – две случайных туристки, просто проходившие мимо, не хватающие звезд с неба, и даже не имеющие музыкального образования! Как же это случилось?»

«Фух! – ответила Ляля. – Пока еще не поздно, мы можем сделать не чуждой музыке твою Анжелу. Моя-то Рита в детстве художественную школу посещала, а Анжела – пускай музыкальную. Потом уже, когда выросла, решила выучиться на переводчика художественной литературы. Это идея – именно широкое образование помогает сестрам раскрыть тайну картин.

Ну и, конечно, интернет, где можно в два счета найти любую информацию – это дает нам заметное преимущество по сравнению с предыдущими поколениями.

Я тут на основании открывшейся нам на данный момент информации синопсис составила. Даже на главы разделила. Почитай. Ну, это условное разделение, конечно, и по ходу действия еще многое может добавиться, но картина в целом ясна».

Лара изучила приложенный к письму файл с синопсисом. Будущий роман, который Ляля по одной ей понятной причине озаглавила «Квартет Балды», был ревностно разделен на тридцать глав, заполненных сногсшибательными светскими мероприятиями, в которых изредка, как гром среди ясного неба, вклинивались убийства и покушения. Две сестры, Анжела и Рита, на все эти возмутительные происшествия обращали внимания не больше, чем на блох у соседского кота, а потому, вероятно, ухитрились упустить преступника даже тогда, когда он сам явился к ним в руки и чистосердечно рассказал о совершенных им злодеяниях. Впрочем, с тем, что касалось определения координат пещеры, где спрятаны золотые резервы неизвестного художника, дело обстояло не в пример лучше, ибо сестры в конце концов поисками сокровищ озаботились, и даже сумели сформулировать правильный запрос в интернете, чтобы получить всю необходимую для расшифровки «картинного послания» информацию. И вот они уже разбогатели так, что можно более не работать до конца своих дней, и отныне будут беспрепятственно проводить время в праздности и путешествиях (чем сестры, судя по синопсису, занимались и до обогащения).

«Мне, по правде говоря, хочется пристукнуть этих халявщиц, а вовсе не писать о них романы, – подумала Лара. – Опять Ляля в своем репертуаре! Но – и в этом Ляля права, – после начала работы над книгой повествование наверняка сильно отклонится от этого синопсиса, и уйдет совсем в другую степь. Хорошо, что я могу задавать тон. Если бы Ляля не отдала мне «право первого выбора», ни за что бы не согласилась на это соавторство!»

Не удержалась, спросила всё же, почему «Квартет Балды», что Ляля имела в виду, придумывая такое название?

«Да так, – небрежно ответила Ляля. – Ты же видела, что у всех современных детективов названия в таком стиле. Маркетинг и всё такое. Так лучше мы уж сами дадим подобное название, чем издатели нам навяжут! Это интригует, читателю сразу же захочется узнать, что там за Балда такой. И, в отличие от конкурентов, у нас-то связь названия с текстом книги есть, и еще какая! Более того, в названии заложен глубокий смысл. Это намек на бездарность художника, собравшего вокруг себя целый квартет из своих дочерей, которые хоть и тщились прославить фамилию папаши в веках, да так и не преуспели».

Ну что же, если у тебя возражений по синопсису нет, можем приступать к написанию. В связи с этим вопрос… кто начнет первым? Я так понимаю, что раз первой на сцене появляется именно моя героиня, Рита, то мне и начинать?

А может, всё же ты возьмешься? У тебя гораздо лучше, чем у меня, получается сразу закручивать интригу, ты умеешь завлекать читателя, что называется… А мне, наоборот, значительно комфортнее, когда я подстраиваюсь под кого-то, копируя чужой стиль, ритм и динамику повествования, чем запеваю первой. Ну так что… как порешим?»

«Да уж, начало ей никак нельзя доверить! – подумала Лара. – Иначе читатель вывихнет челюсть, зевая от скуки, уже на первой странице».

Глава 6

По случаю неожиданно по-весеннему теплой погоды Лара устроилась на лоджии за небольшим журнальным столиком, и начала писать первую главу книги.

Еще два дня – и конкурс «Млечный Путь» объявит финалистов. Стараясь отвлечься от «предфинальной лихорадки», Лара стала представлять себе картину – первый портрет из четырех, что должны были один за другим появиться на страницах книги. Рита случайно увидела ее в музее; необычная деталь в туалете изображенной на картине дамы привлекла ее внимание, и Рита остановилась, чтобы рассмотреть незнакомку во всех подробностях. Девушка играет на клавесине, но смотрит не на ноты, а на что-то, невидимое зрителю, смотрит с волнением и страхом. Есть в ее взгляде и еще одно, едва уловимое чувство, которое не так-то просто разгадать. Из кармашка ее платья виднеется уголок носового платка – синий, совсем не в тон наряду. Эта деталь и привлекла поначалу взгляд Риты. К чему здесь этот платок? Художник как будто нарочно подчеркнул его, выделил, бросив вызов случайному зрителю и заинтриговав его. Платок был несообразно огромен – таких и не носили в те времена, а утонченные леди – и подавно… полно, да что он скрывает?

Ларе и самой стало интересно. Она принялась описывать увиденное, совершенно забыв, что все встреченные героинями образчики живописи вообще-то должна была описывать Ляля – как закончившая когда-то художественную школу, а значит, гораздо более сведущая в этих вопросах.

Спохватилась только, когда дело было уже сделано. «Ну… ничего. Ляля подредактирует, если что не так, – подумала Лара. – А вообще… как было бы хорошо самой распутать эту историю, размотать постепенно, как клубок, оставив Ляле роль… читателя. Теперь же… боюсь, как бы не вышло так, что разматывать мне придется два разных клубка, и я совсем запутаюсь».

Между тем Рита вышла из музея, направилась домой, и тут ее окликнул старый знакомый. Они когда-то вместе учились в художественной школе, но затем пути их разошлись и не пересекались вот уже несколько лет. Приятель почти не изменился: всё то же полудетское лицо, наивный, немного рассеянный взгляд, и капризно надутые губы.

Разговорились. Сколько лет, сколько зим!.. И всего несколько минут, чтобы убедиться, что общих тем для разговора почти и не осталось. Что же, тогда о недавних впечатлениях: «А видел ли ты «Портрет девушки, играющей на клавесине» кисти неизвестного художника?» «Видел? Да что там видел! Я, если хочешь знать, копию этого портрета делал, а с ним такая странная история связана… в двух словах и не расскажешь! Здесь неподалеку кафе есть, давай зайдем, и уж я тебе…»

Довольно скоро стало очевидно: бывший соученик Риты – один из тех непредсказуемых второстепенных персонажей, которые, дай им волю, непременно войдут в число главных. Таким был Остап Бендер, и Петька Тушканов (так звали юного художника-копииста) охотно пошел по его стопам, нимало не заботясь о последствиях.

«Да уж, Ляле такое вряд ли понравится», – подумала Лара, когда зачитала родителям отрывок из первой главы, и мама тут же пожелала узнать продолжение истории «про Петьку», как она выразилась, а папа сказал: «Интересно, какую игру ведет этот Петька? Что-то он явно не договаривает». На Риту не обратили особого внимания, словно она была статистом.

В день объявления списка финалистов работу над романом пришлось отложить – волнение достигло своего апогея, и сосредоточиться на загадке «Девушки с клавесином» не представлялось возможным. Лара пыталась отвлечься, погрузившись с головой в компьютерную игру, но это помогло только на время. К вечеру сердце колотилось уже так сильно, что звуки его ударов отдавались даже в ушах. Лара написала Ляле письмо, озаглавленное «Петька Тушканов наглеет с каждой строчкой!», и между делом призналась, что волнуется по поводу конкурса, как не волновалась, кажется, никогда в жизни.

«Ох, сестра, я тоже волнуюсь, – отозвалась Ляля. – Я ведь полезла на их сайт еще днем, потом только сообразила, что они и до вечера могут обсуждать список, с них станется!»

Лара решила, что до самого вечера не будет в интернет даже заглядывать. В десять, будучи уверенной, что список на сайте уже вывесили, попыталась подключиться. Не тут-то было! «Доступ запрещен. Недопустимые имя и пароль в этом домене».

Лара принялась звонить в техническую поддержку. «В вашем доме ведутся технические работы, завтра к утру всё будет налажено», – любезно разъяснили ей.

«Ну нашли же время! – в отчаянии думала Лара. – Почему именно сейчас?»

Лара включила радио, и то раздражающе зашипело, не в силах выдать ничего вразумительного – настройки сбились.

– А я всего лишь хочу погадать. Что ждет меня завтра утром? – сказала Лара и принялась осторожно крутить колесико, ловя ближайшую радиостанцию.

«Смотрят куда-то вдаль, а что перед носом творится, не видят», – с готовностью возвестил радиоприемник.

«Это, видимо, намек на то, что все мои темы не актуальны и не востребованы, – решила Лара. – Пишу что-то полусказочное, об экзотических островах и дальних странах, и еще самонадеянно рассчитываю со всем этим барахлом, не имеющим никакого отношения к суровой реальности, выйти в финал серьезного конкурса! Раскатала губу, и впрямь!»

Устыдившись своих неоправданно завышенных ожиданий, Лара с тяжелым сердцем отправилась спать. Ей приснилось, что ее роман затерялся в огромном потоке присланных на конкурс рукописей, и даже не был никем прочитан.

Глава 7

Наутро Лара бросилась к компьютеру раньше всего, даже раньше завтрака, что было совсем не в ее обычае. Невыносимо долго грузился сайт конкурса «Млечный Путь» – сервер, надо полагать, был перегружен, – но существовал и еще один способ поскорее узнать новости. Лара запустила почтовую программу и нажала кнопочку «Получить почту». В папку «Входящие» проскользнуло свежее письмо от Ляли. Строчки так и замелькали перед нетерпеливым взглядом Лары: «Справедливость всё же есть», «Лунное затмение произойдет!!!»

Лара щелкнула по вкладке «Конкурс «Млечный Путь». Сайт наконец-то загрузился. И вот оно, заветное: «Ларус Корелини. Дождемся лунного затмения» – в списке десяти номинантов на Гран-при. «Это же я! Я!»

В комнату прибежали родители. Они услышали громкий крик Лары, и, естественно, подумали, что что-то случилось.

– Я здесь! Я в списке! – благоговейно твердила Лара, указывая на монитор.

– Я же тебе говорила! – тут же объявила мама. – А ты всё: «много там рукописей» да «много». И что с того? У них же не такие, как у тебя!

– Ой, ну вы как маленькие, – сказал папа, но по его лицу было видно, что он тоже гордится Ларой.

– Чай-то ты пить пойдешь? – спросила мама. – Он же остынет совсем!

Лара направилась на кухню как в полусне. Голова шла кругом.

«Всегда думала, что «головокружение от успехов» – просто фигура речи. А оно, оказывается, и на самом деле так бывает!»

После завтрака снова уселась за компьютер. «Ляля ждет письма со вчерашнего дня и недоумевает, наверное, почему так долго нет ответа. Жаль, что ее в списке нет, и мы не сможем встретиться в Москве на церемонии награждения. Не в этот раз».

Неуклюже попыталась выразить всё это в письме, получившемся сумбурным и хаотичным, как никогда прежде.

«Ну наконец-то, сестра, ты откликнулась, – ответила Ляля почти сразу. – Я уж испугалась, что ты лежишь в глубоком обмороке от счастья, и меня не слышишь. А оно вон как! Ну что ж, бывает. Давно замечено, что техника подводит в самый ответственный момент!

Я и в самом деле так рада, как будто сама выиграла. И мама радуется. Мы – твоя поддержка, сестра, можешь даже не сомневаться.

Для меня этот конкурс уже далеко не первый, как ты знаешь. И нигде-то я не выходила в финал! Угадай, для чего мне захотелось испытать удачу еще раз? Конечно же, только для того, чтобы ты поучаствовала впервые! Ты ведь даже знать ничего не знала об этом шансе, а видишь, как это важно оказалось!

Но расслабляться рано: впереди новый сезон конкурса, на который мы вполне можем успеть послать совместный роман, и теперь я более чем уверена в успехе!

Надо будет написать издательству «Закрома», поздравить их, и намекнуть, чтобы опубликовали твой роман как можно скорее, ибо рекламища им уже обеспечена! А то они будут тянуть, как обычно, пингвины отмороженные! Нет уж, пускай шевелятся!

Но уж совсем справедливо и заслуженно будет, когда (и если) ты получишь главный приз конкурса (не третье место!)

«Пусть знают наших!», как говорил твой Тед. В любом случае, это уже победа – как номинация на «Оскар». Ты ведь знаешь, они не только статуэтки свои подсчитывают, но и кто сколько раз номинировался, и очень гордятся этим. Тебе теперь тоже есть чем гордиться. Поздравляю!!!»

Лара, по правде сказать, уже и забыла про издательство «Закрома», и от внезапного напоминания о нем ощутила себя так, словно возвращается с небес на землю. Зачем, ну зачем было так торопиться? А вдруг роман получит главный приз конкурса? А теперь уже совсем не хочется его выигрывать, лучше уж второе место или третье. Потому что как представишь: аплодисменты, цветы, внимание прессы, заманчивые предложения от издательств… И вот в такой-то радостный момент придется с великим сожалением сообщить, что связана по рукам и ногам договором с каким-то сомнительным, мало кому известным издательством…

«Только Ляле не стоит об этом говорить. А то получится, будто я стыжусь того, что ей кажется вполне нормальным. И вообще, всё выглядит так, будто я уже задаюсь!»

«Пожалуй, издательству «Закрома» не стоит пока ни о чем сообщать, – написала она всё же. – Да, я отправила им договор, но, может быть, они его еще не подписали… Может, они еще передумают! И тогда у меня появится возможность найти более перспективного издателя, именно благодаря конкурсу».

«Стремление познакомиться с более перспективным издателем я всячески одобряю, – ответила Ляля. – Такая возможность тебе обязательно представится, когда ты приедешь на церемонию награждения в Москву. Тебе надо будет запастись визитками, а возможно, вы будете ходить с бейджами на груди, совсем как большие, и если издатели тоже будут подписаны, тогда совсем красота… Без прессы не обойдется, это уж точно! Тут главное – не теряться и вдохновенно вещать о своих обширных писательских планах – пусть видят, что ты многообещающий автор так-то! «Этот роман занят, ну и что, будут и другие, причем в самых разных жанрах! Тут вам и кошачьи мемуары, и новозеландский детектив… вы что предпочитаете? «В очередь, товарищи издатели, в очередь – разве вы не видите, что автор не успевает отвечать вам всем, ну не галдите же! Имейте совесть!»

Но о том, что, может быть, «еще передумают» и «не подпишут», предлагаю забыть сразу, навсегда и бесповоротно! Они, конечно, пингвины отмороженные, но не до такой же степени! Поставь себя на их место. Представь, ты – издательство «Закрома». Ты думаешь, что получила права на очень чахлый и малоплодородный участок земли, на котором, если только приложить максимум усилий, можно вырастить кое-какие овощи для супа. Укроп там, петрушку, морковку, если повезет, да и то, получится она корявой, скорее всего…

И вдруг ты узнаешь, что застолбила золотоносный участок! Да еще всего лишь за два месяца до того, как на нем нашли золото!

Это… да я даже не знаю, как это описать. Вот если бы я играла на бирже, к примеру, то, наверное, сумела бы описать ощущения человека, нежданно-негаданно сорвавшего большой куш и офигевшего от такой удачи. Но я не играю, поэтому предоставляю всё это твоему воображению. Просто представь и скажи: существует ли на свете такой дурень, который, увидев, что золото само плывет к нему в руки, даже усилий никаких прилагать не надо, только следить за разработкой золотой жилы, возьмет да и объявит: «Да ну вас с этим вашим золотом! Я вообще-то морковку всегда хотел выращивать…»

Но да, вполне вероятно, что появятся и другие претенденты. Но это же великолепно! Так часто бывает: сначала никто и ничего, а потом вдруг всё и сразу! Но я тебе уже сказала, что делать. Не теряйся, не тушуйся, лови удачу за хвост!»

Лара пришла в восторг от Лялиных аллегорий, и стала живо представлять себе, как всё это будет. А потом вдруг вспомнила школу. Настю Савельеву, у которой подружка уехала в лагерь, и она, заскучавшая в одиночестве, пригласила Лару погулять. Пока они шли вдвоем по улице, Лара разговорилась. Ей было о чем рассказать: как раз придумала увлекательную игру в поход. Сшила для своих зверят рюкзаки, разработала подробный маршрут, а папа сконструировал палатку.

– Мы уже провели бал с привидениями, а еще у нас будет день спорта с разными состязаниями и военная игра…

– Вот бы и мне как-нибудь прийти поиграть с тобой! – вдруг сказала Настя.

Лара удивилась. Она уже привыкла, что сверстники не проявляют к ней особого интереса, и привыкла играть одна – взрослым ведь обычно некогда. Как это будет – играть еще с кем-то?..

– Приходи, – сказала она, подумав немного.

Но тут, как нарочно, навстречу им попалась стайка девчонок из их класса, и предводительница, бойкая и шумливая Селиверстова, крикнула насмешливо:

– Ой, Настя! Ну и подругу ты себе нашла!

Лара искоса взглянула на свою спутницу, и увидела, что та густо покраснела и уставилась себе под ноги. «Ну вот, вряд ли она теперь придет ко мне поиграть».

И Настя, конечно, не пришла.

«Да уж, дружить со мной было зазорно. Интересно, кто-нибудь помнит, с чего всё это началось?»

Ну, едва ли! Это ведь было очень давно, когда семья Лары только-только переехала в этот город, и Лару впервые привели в новый детский сад, в подготовительную группу. Дети окружили новенькую девочку, шумно обсуждали ее платье, дергали за руки, как куклу, пытались вовлечь ее в дикий, стихийный хоровод, и Лара, испугавшись докучливого внимания со стороны незнакомых ребятишек, вырвалась от них, забилась в угол, и провела весь день в настороженном молчании.

Вечером, когда за Ларой пришла сестра, кто-то из одногруппников полюбопытствовал:

– Она чего… она говорить-то хоть умеет?

– Да она читать умеет, – ответила сестра.

– Ну уж, читать! – не поверили ей.

Позже выяснилась причина повышенного интереса к новенькой: в семействе, с которым семья Лары поменялась квартирами, была девочка точно такого же возраста, как и Лара, и ходила она именно в этот детский сад, в эту группу. Девочка была очень популярна, ее все любили, и когда она уезжала, многие плакали. Воспитательница возьми да и скажи в порядке утешения: «Да не расстраивайтесь вы! К вам вместо Наташи другая девочка приедет!»

Конечно, всем было интересно, что это за «другая девочка», и сумеет ли она заменить Наташу. Лара разочаровала всех. Она не умела ни петь, ни танцевать, как Наташа, и вообще не шла ни в какое сравнение с ней. «Что это нам подсунули?» – шептались девочки.

Наконец Селиверстова выразила общее мнение, подойдя к Ларе и объявив:

– Вот что. Ты нам не нравишься. Откуда ты вообще такая взялась? Уезжай-ка обратно, откуда приехала, а Наташа пусть к нам возвращается!

– Ну и уеду! – решительно сказала Лара, подумав, что идея-то хорошая. Да, это выход. «Что я здесь забыла? А там у меня друзья остались… Вот вернусь – и снова всё будет в порядке».

Но потом были долгие десять лет школы – все те же лица, – и, наконец, освободительный выпускной, на котором, однако, не чувствовалось никакой радости от грядущей свободы. Перед торжественной частью Лара, не подумав, села на приглянувшееся ей место, и тут же перед ней нарисовалась Селиверстова:

– Слушай, ты это… выбрала бы какое-нибудь другое место, что ли? Мы хотим группой сесть, а ты нам мешаешь.

Как будто и не было этих десяти лет, когда половина класса списывала у нее контрольные и приносила на проверку свои сочинения. Контрольные закончились, и больше никто не хотел сидеть с ней рядом.

Лара выбрала другое место, но оно приглянулось другой группе девочек, и ей пришлось покинуть и его тоже. Что ей оставалось? Только ждать в сторонке, ожидая, пока все рассядутся.

Когда с торжественной частью было покончено, папа, сидевший в родительском ряду, засобирался домой.

– А ты тут много не пей, – полушутливо-полусерьезно сказал он, подойдя к Ларе.

– Да я тоже домой пойду, – сказала Лара.

– А как же банкет? – удивился папа. – Деньги ведь на угощение собирали…

– Ну и пусть съедят мою долю. Просто как представлю, что они и за столом так будут… – Лара передернула плечами.

– Да не будут! – заверил ее папа. – Тут они всего лишь вместе хотели сидеть. Ничего страшного.

– Нет, всё. Для меня выпускной закончился… и слава богу!

Воспоминания сменяли друг друга, как картинки в калейдоскопе, а затем мысли Лары переметнулись к Ляле.

«Неужели у меня все-таки появилась подруга? Даже не верится. Ляля, кажется, не замечает, что со мной что-то не так. Конечно, дело еще в том, что она меня не видела, а по моим письмам ничего такого не скажешь… Что ж, надеюсь, Ляля не пожалеет, что подружилась со мной. Кто знает, возможно, со мной она действительно добьется славы, о которой так мечтала всегда. Пусть в этот раз она и не вышла в финал, но всё впереди!»

«Ну, а те девочки, которым рядом со мной было стыдно даже сидеть, вряд ли когда-нибудь узнают о моем успехе. Думаю, мне и не хочется, чтобы они узнали. Не зря же я под псевдонимом. Предпочитаю забыть прошлое, чтобы оно на меня больше не влияло никоим образом!»

Глава 8

«Нырнув прямо в Адмиралтейскую арку, мимо величественного красно-белого здания Старого Адмиралтейства, мельком бросив взгляд на Уайтхолл, и рассчитывая более подробно его рассмотреть на обратном пути, а возможно даже посетить сокровищницу королевской семьи – аналогию Российского Алмазного фонда, если сегодня она будет открыта для посещения, чёрный кабриолет с «гостями города» подкатил к берегу Темзы».

«Не могла, говоришь, никак двойку получить? – с внезапным раздражением подумала Лара, вспомнив недавнее Лялино бахвальство. – Вот за это – поставила бы!»

Она уже жалела, что доверила Ляле описать в третьей главе экскурсию по Лондону. Теперь разбирай вот смысл написанного и думай, как привести его в удобочитаемый вид.

Со своими эпизодами в первых двух главах Ляля справилась более или менее… по крайней мере, книгу не слишком испортила. Так убеждала себя Лара. В первой главе Рита, с Лялиной подачи, немного пофлиртовала с Петькой Тушкановым, одновременно дав ему понять, что он – полное ничтожество и недостоин целовать прах под ее ногами, затем с чувством выполненного долга направилась в супермаркет, где купила продуктов к ужину (полный их список прилагался, разумеется).

«Какая странная история! – думала Рита, направляясь из магазина домой. – Надо будет на ужин яичницу с беконом приготовить… или, может, котлеты поджарить с картофельным пюре? Французские багеты, опять же, не должны пропасть зря».

От голодных мыслей Риту отвлекла площадная ругань. Ругались соседки: одна из них поливала цветы и нечаянно пролила на проходившую под окнами даму немного воды. Та не осталась в долгу и незамедлительно просветила неуклюжую, что было бы, если бы вместо водяных брызг у нее из окон вылетали горшки с кактусами. Живо вообразив эту картину, пострадавшая добавила и еще несколько слов, более подходивших для эпизода с кактусом. Завязалась крупная словесная потасовка.

«В первой главе крепко сбитого детектива, – подумала Лара, дочитав этот эпизод и порадовавшись, что вместе с ним наконец закончилась и Лялина часть главы, – из окна выпал бы труп или, по крайней мере какая-нибудь важная улика. Ну а тут, получается, и впрямь «просто вода» льется!»

Во второй главе романа Ляля в лице своей героини вовсю кокетничала с работниками таможни – она еще на стадии обсуждения сюжета обещала их очаровать, и ни на йоту не отступила от запланированного. Ладно, пусть ее. Но вот теперь она решила переписать путеводитель по Лондону «своими словами», и слова эти громоздились друг на друга так, что уже и не разберешь, «кто на ком стоял».

«Проехав ровное, как отглаженная крахмальная скатерть поле для гольфа, за которым простирался парк, далее сливавшийся с диким лесом, взглядам путешественниц и кота предстал во всём своем первозданном величии настоящий жилой замок…»

«Замок, едущий по полю – каково? – думала Лара. – И всё-то у нее «величественное»! Ну что ж, я сама ее взяла… вот и редактируй теперь!» – сказала она себе.

Одно из предложений и вовсе скончалось на полуслове – Ляля, очевидно, не сумела сформулировать свою мысль до конца и та повисла в воздухе куцым и беспомощным обрывком.

«Куда же подевалось ее красноречие? – думала Лара. – В письмах вон как разливается, ни разу не задержалась! Ну, а тут…»

Закончив редактирование, не выдержала все-таки, осведомилась, откуда взялись все эти скачущие по полям замки, и черные кабриолеты, бросающие рассеянные взгляды на лондонские достопримечательности. «Торопишься, наверное!» – толерантно добавила она.

«Ах, сестра! – ответила Ляля. – Я хохотала до слез, когда представила такие впечатляющие кадры! Ты молодец! И как ты только догадалась – я там в одном месте никак не могла подобрать адекватное сравнение, пришлось оставить так, а ты взяла и закончила, да еще так удачно… Вот это я понимаю! Все-таки соавторство – это сила, что ни говори!»

К пятой главе, когда круг персонажей резко расширился, у Ляли обнаружилась еще одна неприятная особенность. Очень она любила, когда персонажи говорят хором. С этих пор в ее эпизодах нередко стали встречаться фразы типа: «Как это удачно, что вы нам посодействовали! От всей души благодарим вас!» – хором сказали… (а далее следовал внушительный для такой синхронности перечень из четырех, а то и пяти персонажей).

«Хоть бы они у нее это… наперебой говорили, что ли», – недовольно думала Лара, прикидывая, как исправить этот курьез, и невольно вспоминая сцену из «Алисы в Зазеркалье» – единственный на ее памяти случай, когда персонажи и впрямь говорили хором.

«Не задерживай машиниста, девочка! Знаешь, сколько стоит его время?»

А потом они и думать хором начали. «Это же надо, до чего додумались – думать хором!»

Между тем издательство «Закрома» вслед за «Незабудковым вальсом» выпустило и второй Лялин роман – тот самый, про лунное затмение и «настоящую парижскую любовь». Памятуя о скандале, который учинила Ляля в прошлый раз, издатели благоразумно решили отказаться от траурной символики в оформлении обложки, и использовали символику свадебную. Невеста в белом платье стояла посреди парижской улицы с букетом наизготовку, словно прикидывая, куда его зашвырнуть так, чтобы он наверняка попал в добрые руки. Растерянность девушки была вполне понятна – окружали ее, по традиции, одни манекены. Да и сама девушка, если приглядеться, вовсе не казалась полной жизни – у нее был пустой, бессмысленный взгляд, и искусственно надутые губы, расплывшиеся в самодовольной улыбке.

«Это последняя книга, которую я позволила им изуродовать обложкой! – заверила Ляля. – Больше они от меня ничего не получат, ни единой рукописи! Да, каюсь, я обещала им выслать еще, но только в том случае, если они будут вести себя хорошо. Ну, ты видишь, как они выполняют это условие!»

Шестую главу Лара писала самостоятельно от начала до конца. В ней не предполагалось никаких светских обедов, экскурсий и томных бесед с переливанием из пустого в порожнее, только расследование странного происшествия в замке. А такое ответственное дело Ляле поручать было никак нельзя.

«Скажу, что увлеклась и никак не могла остановиться. Да она и сама вроде бы знает, что расследования и интрига – не ее конек. У нас в предыдущих главах и так было слишком много прогулок, пора переходить к действию, подбросить еще подозрительных обстоятельств».

«Ох, сестра! – отозвалась Ляля на эту главу. – Всё это, конечно, замечательно, но… мне-то даже и слово вставить негде! Как я должна это дополнять? Я старалась, но… добавила всего пару фраз».

«Да, а что ж ты сестре не даешь высказаться?» – вторила ей мама.

И Ларе вновь стало стыдно. «Ну, на что это похоже: сначала взять Лялю к себе в соавторы, а потом ломать голову, как бы так устроить, чтобы ее текста поменьше было? И предыдущие главы она всё же не так сильно испортила, как я боялась, после моей редактуры ее текст выглядит вполне сносно, можно читать… И, пожалуй, если в детективе будет еще что-то, помимо расследования, то это очень даже неплохо, произведение станет атмосфернее…»

«И веселее… ведь и впрямь вдвоем веселее?»

«Ну да. Величественные замки, скачущие по накрахмаленным полям для гольфа – обхохочешься! Чем-то Ляля удивит меня в следующий раз?»

«Ладно, прицепилась к этому замку… Как бы самой не оплошать!»

«А что? Вполне возможно, вполне… «С кем поведешься – от того и наберешься» – слышала про такой эффект?»

«Нет, все-таки я к Ляле несправедлива. Я чересчур уж пристрастна. А всё потому, что я единоличница, и даже в самом страшном сне мне не могло присниться, что в моей книге будут хозяйничать еще какие-то люди. Но Ляля, надо признать, довольно деликатно себя ведет. Я бы на ее месте, наверное, уже не выдержала, если бы меня так откровенно оттесняли на второй план…»

«А я бы и не стала навязываться ни к кому в соавторы, начнем с этого. Она напрашивалась, потому что ей это гораздо нужнее, чем мне!»

«Ну вот, в кои-то веки появилась у меня подруга, а я…»

«Всё! Ладно! Я буду стараться оставлять для Ляли эпизоды к каждой главе, а потом редактировать написанное ею, и больше мы не поднимаем эту тему».

Глава 9

По ходу действия возникало много загадок, над которыми Лара потом ломала голову, хотя сама же и придумывала эти загадки. Например, прежде чем первая жертва упала в колодец, слышался странный металлический лязг. Что бы это могло быть?

От Ляли трудно было ожидать помощи, но всё же в седьмой главе она сделала то, что надолго примирило Лару с ее присутствием в книге. Она придумала поэтессу Элуаль.

В этой главе намечался званый обед с множеством гостей, и Ляле было где разгуляться. Лара, испытывая угрызения совести за свою попытку вытеснить подругу из книги, предложила ей придумать и ввести нескольких новых персонажей – ведь на званом обеде наверняка были еще какие-то люди, кроме раз и навсегда обозначенного круга подозреваемых.

И Ляля расстаралась. Так на страницах книги появилась деловая, практичная и ничем не примечательная, кроме своей фамилии, журналистка Виолетта Сумбур. Разумеется, все кругом удивлялись, отчего у нее такая фамилия – ведь сама-то журналистка, казалось бы, олицетворяет собой порядок и логику, – но кроме этого вопиющего противоречия не обнаружилось ничего, достойного внимания.

Потом появился еще один молодой художник, рыжий шотландец по имени Дункан Макферсон, которого все кругом называли «золотым мальчиком» отнюдь не только из-за цвета волос. Ляля добросовестно расписала всю его биографию и генеалогию чуть ли не до пятого колена, и выяснилось, что у Дункана очень богатый и влиятельный отец, который не жалел никаких денег, только бы его сыновья получили самое лучшее художественное образование, оплачивал им персональные выставки, рекламные турне вокруг света, и всё прочее, о чем мог бы мечтать амбициозный молодой живописец. Все завидовали Дункану, включая, очевидно, и саму Лялю – уж очень колоритно расписывала она несомненные преимущества, которые дает ребенку наличие богатого родителя.

Только одна печаль омрачала сердце баловня судьбы Дункана Макферсона, как уверяла Ляля. Был у него старший брат, и злые языки поговаривали, что братец-то талантливее самого Дункана. Ну, а может, просто папа любит его больше, и больше денег вкладывает в его развитие? Поди тут разберись! Как бы то ни было, а братец Эдмунд набирает обороты и, того и гляди, захватит весь мир. Этого просто нельзя допустить!

Ляля, видимо, решила взять реванш за прошлую главу. Рассказ о щедро проспонсированном богатым папашей жизненном пути братьев Макферсон занял не меньше десятка страниц. Лара недоумевала, к чему столько подробностей о персонажах, которые, кажется, никак и не вписываются в основное действие… но затем на сцене появилась поэтесса Элуаль, грозящая стать не менее стихийной и непредсказуемой, чем Петька Тушканов, – и тут же перетянула всё внимание на себя.

Ляля описала только внешность героини: «дитя цветов», в свободно ниспадающих одеждах, с обручем на голове; взгляд отсутствующий, как будто девушка непрестанно внимает «музыке сфер». До самого конца главы Элуаль лишь молча поглощала изысканные яства, которые подавали к обеду (блюда с самыми экзотическими названиями, разумеется – с Лялей иначе и быть не могло), и не принимала участия в беседах, что велись за столом слева и справа от нее, но Ларе почему-то хотелось, чтобы она заговорила. Наверняка ей есть о чем рассказать!

«Слушай, сестра, я понятия не имею, откуда взялась эта чокнутая! – написала Ляля в письме, сопровождающем главу. – Зачем она вылезла? Ну, можешь прибить ее, если мешает, мне не жалко. На кой она нужна вообще?»

«Ну уж нет! – возмущенно подумала Лара. – В кои-то веки от Ляли пришло что-то живое, и – «прибить»?»

Не доверяя, впрочем, своим ощущениям, она зачитала присланный Лялей текст маме. И мама с появлением поэтессы Элуаль заметно оживилась.

– Интересная девушка, – сказала она. – Только почему про нее так мало написано?

– Будет больше, – заверила ее Лара.

– Вот, давай. А то Петьку куда-то спровадили, мне же скучно без него!

Петьку Тушканова Ляля ловко отшила еще во второй главе – раздражал он ее, – но Лара была уверена, что он так легко не сдастся, и еще вернется непременно. Может быть, даже в Новой Зеландии неожиданно объявится, выскочит, как чертик из коробочки. И хорошо бы, а то и впрямь без него скучно…

Чтобы разговорить молчаливую, живущую в своем мире поэтессу Элуаль, потребовалось вывести ее к пруду с золотыми рыбками, где как раз после обеда героиня Анжела читала книжку, сидя на скамеечке. Элуаль подошла к отделанному мраморной плиткой бортику бассейна и, глядя на бойкую рыбешку, которая подплыла к самой поверхности, вдруг разразилась странными стихами, похожими скорее на предсказание:

Послушай-ка меня: остерегайся

Бродить, мой друг, вблизи открытых ям.

Там дух живет, чье имя – Неизвестность,

И вмиг тебя утянет он на дно,

Где дело за расправою не станет.

Не слушай песен ты его зазывных,

И, как бы ни был голос его сладок,

Не верь его речам… Не верь… Не верь…

Произнеся заключительное «не верь», Элуаль сильно зашаталась, и, наверное, рухнула бы в бассейн, если бы Анжела, отбросив книгу и вскочив со скамейки, не удержала ее, крепко схватив за пояс. Вместо благодарности Элуаль резко повернулась к ней и смерила пренебрежительным взглядом.

«Я всё сказала, всё, оставь меня, – изрекла она, не способная, очевидно, изъясняться на прозаическом языке. – Не докучай вопросами, уйди!»

Но Анжела не могла удержаться от вопросов; она мало что поняла из предсказания Элуаль, и ей стало любопытно.

«О ком вы сейчас говорили? – осведомилась она. – О каком-то конкретном человеке… или?..»

Элуаль пришла в гнев от ее недогадливости, и разразилась новыми стихами:

Про любопытство говорят недаром,

Что именно оно сгубило кошку.

Тебе не надо встречи с ней искать,

Или узнать пытаться ее имя.

Когда поступишь так, собой пополнишь

Сонм привидений, что вздыхает тяжко.

Коль жизнью дорожишь, будь осторожна,

Разгадки тайны лучше не ищи!

«Ее? – удивилась Анжела, чувствуя, что ей становится не по себе. – Так это «она»?»

«И да, и нет, и будет всё, что хочешь, – еще более загадочно отвечала поэтесса Элуаль, отводя взгляд и снова обращаясь к рыбам. – Но это только кажется тебе…»

В этот миг у бассейна некстати появился юный племянник владельца замка и, остановившись поодаль, как будто робея, молча воззрился на эксцентричную гостью.

«А почему вы разговариваете с рыбами?» – не выдержав, спросил он наконец.

«Потому что здесь больше нет ничего живого! – в глухом отчаянии сказала Элуаль. – Я же чувствую…»

И, не говоря более ни слова, не глядя ни на кого, поэтесса Элуаль побрела по тропинке прочь, оставив Анжелу и мальчика в недоумении.

А заодно и Лару. Лару она тоже сумела удивить.

Глава 10

«Гаммы на расстроенном клавесине». До того, как это название пришло ей в голову, Лара готова согласиться на Лялин вариант с «Балдой», но теперь… никаких сомнений – книга должна называться именно так. Ляля, конечно, может воспротивиться, поэтому стоит подчеркнуть, что «идея пришла откуда-то оттуда». Имеет же Ляля уважение к идеям, пришедшим «оттуда»?

«Да уж, слишком много Ляле испытаний за один день, – подумала Лара. – И, пожалуй, новое название померкнет на фоне поэтессы Элуаль, которую Ляля же и придумала, но заговорила она почему-то именно у меня…»