Читать книгу Дамская сумочка на ведро картошки - Алла Лютая - Страница 1

Моя маленькая младшая сестра спала на руках у мамы. Я внимательно смотрела на этот пушистый свёрточек в пелёнках и удивлялась какой микроскопический носик у неё. Малышка открыла глаза. Большие серые глаза. И тоже пушистые. Внимательные и бесконечно добрые. Она смотрела прямо на меня.

– Вот, Алла, это твоя сестра. Как ты хочешь её назвать?

В мою детскую, и, наверное, одинокую жизнь вошла новая родная девочка, которой суждено было стать моей младшей сестрой.

– Ира. Я хочу, чтобы её звали Ира.

Конечно она была смешная и удивительная, восхитительно удивительная. А смешная, потому что маленькая. И её очень хотелось потрогать, и поцеловать, и погладить. Розовый ребёнок в милых складочках на пухленьких ручках и ножках нежно барахтался в пелёнках.

Итак, моя жизнь разделилась на неосознанное детство без сестры и, вдруг ответственная жизнь, когда ты – старшая сестра.

Когда малышка простудилась, и мама начинала её усердно лечить, то Ируська плакала ещё до того, как ей ставили горчичники. И причитала, что ей уже печёт. Я упрашивала маму, чтобы и мне поставили горчичники за компанию, и пыталась убедить сестру, что это очень даже хорошо. И совсем не печёт, а немножко щекотно.

– Это от твоих щекотно, а от моих печёт, – плакала Ируська.

– Так давай поменяемся: я возьму твои пекучие, а тебе приклеим мои щекотные, – предлагала я бартер.

Мы менялись, нервно обговаривали новые ощущения, пытаясь понять разницу, пока вдруг Ируська не начинала реветь снова.

Мне нравилось смотреть, как мама купала её. Маленькая сестра становилась весёлой и беззаботной. Вода – её стихия. Пухленькими ручками Ируська шлёпала по воде, старалась взять её в ладошки, хотела словить мыльные пузыри, приходя всё больше в восторг от этой мокрой возни. Мама закутывала малышку в большое махровое полотенце и усаживала на родительскую кровать. Выглядывало только счастливое личико с ямочками на щеках.

– Ируська, попробуй мороженое, – предлагала я в кулачке густую мыльную пену. Она доверчиво попробовала и стала плеваться, тереть глаза и дошло до волос. В результате купание повторилось, а я отправилась в угол. Так я продлевала любимое для малышки пребывание в воде.

Вскоре Ируся пошла в садик. Мы вместе в него ходили. Я в старшую группу, а сестра в младшую. Садик был рядом с нашим домом. Когда нас выводили на прогулку, то с детской площадки мы видели наш двор. Ируська прибегала ко мне и восторженно сообщала, что видела в нашем дворе папу или маму. Это означало, что нас скоро позовут домой. В положенное время родители просили воспитателя, чтобы нас отпустили домой и мы, дружно взявшись за руки, маршировали в свой двор. Дети, за которыми ещё не пришли, кричали нам во двор, чтобы мы возвращались. Но, мы важно отвечали, что нас уже забрали и вернуться сможем только завтра. Это был такой ритуал и был он только у нас.

В мои шесть лет я томилась первой любовью к своему соседу Саше Гравчуку. Накрыло меня с головой. Его небесного цвета глаза смотрели прямо в мою детскую душу и заставляли биться сердечко трепетно и учащённо. Дома я смотрела на родителей и маленькую сестру и удивлялась сама себе. Ведь я их так люблю, но Сашу я любила больше. И это осознание такого внезапно сильного чувства к соседскому мальчику удивляло меня и пугало. Со временем я привыкла к этой любви и немного успокоилась. А через несколько лет я отметила для себя, что уже любви нет. Садик, конечно хорошо, но мне пришла пора идти в школу.

В школе всегда трудно. Учиться всему с нуля, формировать из себя Человека Разумного – это титаническая работа. Я застала то время, когда в своём первом классе дети писали чернильными ручками с пером. И в школу носили чернильницы в миниатюрных сумочках-чехлах на длинной верёвочке. Это нечто! В тетрадках обязательно была «промокашка» – специальный лист для промокания чернил после написания. Мне промокашка представлялась бархатной салфеткой, приятной и нежной. Нравилось смотреть, как она справлялась с чернилами. Накроешь кляксу этой салфеткой и наблюдаешь, как всё приходит в действие. Чернила впитываются в промокашку очень быстро. И вот уже всё лишнее чудесным образом переместилось из твоей тетрадки на этот листик. И тогда быстрее высыхает твоя писанина. Но, как бы мы ни старались, а кляксы и чернильные пятна были не только в тетрадках, но и на руках, формах, портфелях, а у самых ловких и на голове. Дома я аккуратно выводила крючки и палочки, пытаясь скопировать образец учителя. Буквы получались не очень-то. И тогда мама брала мою руку в свою и начинала писать с новой строки, громко объясняя мне в ухо, что почерк должен быть красивый. Она и мысли не допускала, что у меня может быть какой-то свой почерк, какой-то другой и некрасивый. Если ей не нравилось, как я написала, то мы сначала вместе «рука в руке», а затем я сама много раз переписывали. В результате у меня красивый почерк, немного похож на мамин. Но, когда мой сын пошёл в школу, то я позволила ему иметь свой собственный почерк. Иногда Ируська вовлекалась в этот написательный процесс и, наверное, ей очень хотелось помочь мне. Когда ей удавалось завладеть моими тетрадками, то она самозабвенно в них ваяла каракули. За что и получала от меня. А я от родителей. Круг замыкался.

Постепенно сестренка подросла и тоже пошла в школу. К этому времени в городе построили большую среднюю школу номер тридцать. И весь наш класс перешёл в новую школу. По утрам, если мама спешила на первую смену, я часто заплетала косички себе и сестре, и мы отправлялись на занятия. Хорошо, что прогресс заменил нам чернила на шариковые ручки. Хотя они и казались по началу каким-то чудом, но дело каждого было разобрать свою ручку и умудриться вытащить тот шарик. Аккуратно это сделать не удавалось никому. И, теперь уже пастой, были измазаны больше, чем тогда чернилами. Но познавательный процесс – это естественный этап в нашей эволюции. И каждый проходит его по-своему.

Учились мы с Ирусей хорошо. Более того – отлично. На школьной доске почёта наши фотографии висели по несколько лет. Глядя на эти портреты, я всегда про себя отмечала неровно подстриженную чёлку, съехавший набок бант или свою, немного одностороннюю, улыбку. Перейдя в шестой класс, мне хотелось, чтобы мою фотографию сняли.

К учёбе мы относились серьёзно, но по-разному. Я часто проверяла у Иры домашнее задание. Она настолько методично и тщательно учила, что когда-бы я её не проверяла, и чтобы не спрашивала по любому предмету, Ируся знала всё досконально в рамках того или иного учебника. Восхищение и шок от её способности учиться у меня остались на всю жизнь. Дальше, во взрослой жизни, Ира всё время продолжала и продолжает разные виды обучения, профессионально владеет несколькими иностранными языками, и сама обучает студентов со всего мира сложным наукам.

Меня во многом выручала память. Достаточно было прослушать урок, или прочитать дома, чтобы его уже помнить. Но учить все правила – нет, это не моё. Периодически наша мама была настроена решительно и голосом директора объявляла нам:

– Девчата, несите дневники и будем проверять домашние задания!

Ира с радостью всё несла, ей нравилось, когда проверяли. Хорошая девочка. А я её просила, чтобы подольше там отвечала. Сама тем временем лихорадочно листала один за другим учебники, чтобы пробежаться по тексту глазами. Но проверку я проходила успешно.

Счастливая пора наступала с приходом лета. Каникулы – свобода! Тем более, что с последнего звонка мы приносили похвальные грамоты, а это всегда приятно.

– Ируська, давай устроим нам обед по – королевски!

– А как это? – удивилась сестрёнка.

– Ну возьмём красивые тарелочки, салфетки, нагреем еду, красиво разложим и будем манерно так кушать, и называть друг друга: Ваше Величество.

Сказано – сделано. Мы грели нашу обычную домашнюю еду, то, что было в холодильнике, аккуратно выкладывали на тарелочки из сервиза, который предназначался для всяких праздников и прочих торжеств и весь этот пир устраивали на кухонном столе. В эти моменты мы с Ируськой превращались в Ваше Величество и разговаривали не спеша, негромко, медленно поглощая приготовленные кушанья. Эти церемонии нам очень нравились. Мир наших фантазий, грёз, мечтаний и страхов – это целый космос, в котором ты пребываешь независимо, а то и параллельно со своей обыденной жизнью.

Страшно было, когда укладывались спать в своей девичьей комнате и рассказывали друг другу мистические истории про колдунов и ведьм. Казалось, что под твоей кроватью кто-то дремучий сидит и ногу из – под одеяла опустить на пол просто невозможно. В животе становилось холодно, сон не приходил. Когда надоедало лежать в таком оцепенении, я всё же вставала и шарила рукой под кроватью. При чём по – серьёзному. Но кроме пары чемоданов там никого и ничего другого не было. И так у меня закрепилась эта привычка – проверить и выяснить всё непонятное, до тех пор, пока не успокоюсь.

Летние каникулы всегда проходили с выездами на море, в лагерь или в деревню. Это были захватывающие путешествия с самыми непредсказуемыми ситуациями. К тому моменту родители купили автомобиль «Москвич – 412» спелого морковного цвета. Это был практически дом на колёсах! Загрузили туда всё, расселись по местам и вперёд к морю своим ходом. Мама была штурманом, держала раскрытой автомобильную карту и внимательно сверяла указатели со значками карты. Если ей казалось, что едем не туда, она начинала волноваться и громко говорила отцу:

– Толик, мы не туда едем!

– А куда надо? Обратно разворачиваться?

Затем отец просматривал карту и продолжал движение. Но бывало, что действительно где-то не туда сворачивали, петляли, спрашивали у людей и таки выбирались на путь истинный. Первый привал с ночёвкой в палатке запомнился на Каховском водохранилище. Установили палатку, развели костёр, папа собрал треногу с котелком и с мамой вместе захлопотали у огня. А мы с Ируськой пошли купаться. Вода тёплая и ласковая. Но под ногами острые камушки и долго по дну не походишь. Надо плавать. Немного покупавшись на берег нас выманил густой аромат полевой каши с тушёнкой и маслом. Сели у костра, обсохли и со зверским аппетитом ели всё, что давали. Вкусно и счастливо. Вечер наступил сразу с огромными комарами и оводами. Мы, недолго думая, забрались в палатку и вместо того, чтобы дурачиться, попадали спать.

На следующий день мы приехали на Чёрное море в Алушту. А это же практически рай. Мама, согласно своей путёвке, разместилась в пансионате, а мы с отцом сняли комнату в небольшом домике недалеко от моря. По утрам отец кашеварил и кормил нас с сестрой, а в обед мы с моря ходили всей семьёй кушать в столовую пансионата. В столовой вкусно пахло и можно было выбирать еду из разных вариантов меню. Приятно подкрепившись, мы энергично направлялись на пляж. Сказать, что на пляже было много людей, это ничего не сказать. Пляж справедливо можно назвать морем людей, переходящим в море воды. На нашем пляже метров пятьдесят от берега в море возвышались три небольшие скалы, имеющие такие уступы в виде ступеней. И немного поодаль ещё одна скала, немного выше этих трёх. В народе этот скальный ансамбль называют «Три сестры» и «Монах». И все, кто хорошо плавал, заплывали к скалам, забирались на вершину, или пониже и прыгали с высоты в воду. Это зрелище было потрясающим и очень привлекало нас с Ирой. Но в первые дни нашего пребывания мы плавали вдоль берега, наслаждались подводными ныряниями и катались на прекрасных волнах. Немного штормило и огромные изумрудные волны с мохнатой белой, как бахрома пеной, неслись к берегу, затягивая всю гальку и нас в свои объятия. Мы становились спиной к волне, следили, когда она почти достигала нас и подпрыгивали изо всех сил вверх, чтобы оказаться на вершине волны. Нас сплошной стеной несло и вышвыривало на берег, и тут же, как магнитом, тянуло обратно. Если не получалось хорошенько подпрыгнуть на верхушку волны, то тебя тут же накрывало с головой, крутило, вертело, и яростно прибивало к берегу. Вцепившись всеми пальцами рук и ног мы на четырёх выползали на сушу. Смотрели друг на друга глазами, полными моря, и смеялись, и кашляли от солёной воды, а немного передохнув, снова бросались в воду. Восторг! Но таких отчаянных купальщиков было не много.

Папа наблюдал за нами, но не мешал. Лишь видя нашу усталость, он подходил к воде и говорил:

– Девчата, может хватит уже? Идёмте мороженое есть!

И это реально работало. Наверное, по – другому из воды сложно вытащить детей.

Мама проходила в пансионате курортное лечение, разные процедуры и на пляж к нам приходила позже. Она не видела такого нашего общения с морем. А вскоре наступало время обеда и сильной жары. Мы собирались и уходили с пляжа.

Вечером, гуляя по набережной, мы с Ируськой уговаривали отца обязательно поплыть на те скалы и посмотреть, как оно там. Ведь мы же неплохо плаваем, а если что, то можно на спине доплыть. Обещали, что маме не проговоримся. Она ни за что не разрешит.

В один прекрасный солнечный денёк, когда на море был полный штиль, папа сказал, что сейчас поплывём на скалу, если нам ещё туда хочется. Очень хотелось. Мы с сестрой плыли впереди, отец за нами. Доплыли без происшествий. Скала была с разными уровнями, я бы сказала – многоэтажной. Мы забрались на нижний этаж, чтобы отдышаться и немного понаблюдать за ныряльщиками. Ребята прыгали с высоты в глубину в определённом порядке, чтобы не мешать друг другу, и не прыгнуть на голову тому, кто уже нырнул. Папа сказал, что попробуем нырнуть с нижнего уровня.

План у нас был такой. Сначала ныряет отец, мы ждём, когда он вынырнет, затем по команде ныряет Ира, а я после неё, когда будет моя команда. Главное – чётко следовать плану. Вода была прозрачной. Глубина довольно серьёзная. На морском дне просматривались большие округлые камни какого-то бурого цвета, напоминающие береговую гальку, увеличенную во сто крат. Подводные рифы манили в свои объятия. Солнце безжалостно грело и от этого хотелось поскорее в воду. Тем более, что с верхних ступеней один за другим прыгали разновозрастные ребята с криками восторга и радости. Пацаны помладше, не успев вынырнуть, снова взбирались на скалу и с воплями ныряли снова. А некоторые ребята, наверное, спортсмены, ныряли молча, но как-то особенно красиво.

Папа нырнул. Мы смотрели сквозь глубину, как он там разворачивается и быстро подымается обратно. Ура!

– Папа, папа, тебе страшно? – спрашивала Ируська.

– Там сильно глубоко? – спрашивала я.

– Ира, приготовься и вперёд! – скомандовал отец.

Ируська бравым солдатиком прыгнула в воду. Она метра на два ушла в глубину и так же солдатиком вынырнула обратно. Отец её подхватил.

– Ируська! Страшно было? – теперь уже я спрашиваю у сестры.

– Нет, хорошо! Ещё хочу – восторженно кричит она.

– Алла, приготовься и вперёд! – прозвучала команда отца.

Я немного оттолкнулась от скалы и то же солдатиком прыгнула в море. Уйдя на глубину, я открыла глаза и посмотрела сначала вниз, а затем вверх. Оказалось, что до тех больших бурых камней было далеко. А вверху надо мной был целый столп огромных пузырей воздуха, напоминающих мне большие мыльные пузыри. Сверху всё это прорезали солнечные лучи, и казалось, что пузыри надеты на эти лучи. Эта прекрасная подводная картина и все связанные с нею яркие эмоции с того момента и по сей день живут во мне и часто всплывают, всегда наполняя меня радостью и счастьем, и ощущением свободы в этом огромном и таком взаимосвязанном мире.

Смакуя новые подводные переживания, я поняла, что воздуха уже не хватает и поспешила на поверхность. Отец подхватил меня, дав возможность отдышаться.

– Алла, ну как? Тебе понравилось? Или больше не хочешь нырять? Тебе было страшно? Скажи, – не успокаивалась Ируся.

– Давай ещё прыгнем. Мне очень понравилось.

И мы поплыли к тому месту, где ныряльщики взбирались на скалу. Отец помогал нам выбраться из воды на первую ступень, а дальше мы сами взбирались на небольшую высоту с которой хватало духу нырять. На самую верхушку мы не лезли. Дальше процедура повторялась. Сначала нырял отец, затем сестра, а я завершала. Но прыгнув несколько раз, мы поняли, что очень устали. Тогда папа предложил посидеть спокойно на нижней ступени скалы, отдохнуть, отдышаться и будем плыть на берег. Никто не возражал. После небольшого отдыха наш отряд пустился в обратный путь. Мы с сестрой впереди, отец за нами. Небольшие волны помогали плыть. Только мы выбрались на берег и дружно распластались на горячих полотенцах, как пришла мама. Предварительно не успев всё обсудить, мы честно молчали про заплыв на скалу.