Читать книгу Сказки Шахтонара - almerto - Страница 1

– Ты смотри, смотри, это сам Анику. Какой же он красивый, Шах. Ты не туда смотришь!!! Ты что, с дуба рухнул? Ты куда? Это мое любимое место!!! Нет!!! – меня тянет в другую сторону мой друг и брат, увидев новую красотку и, как обычно, потеряв голову.

Проталкиваюсь через огромную толпу восхищенных смелостью и красотой Анику, Великого воина нашей страны. Сам император присвоил ему это звание, и к нему в народе стали обращаться не иначе как Великий. Мы, студенты двоечники, с ужасом и восхищением взирали на того, кто смог выстоять в Великой битве против Рании. Только там учат магов, и только там самые лучшие и умные политики. Но не все так считали, как мы. Я и так смирился с тем, что я неудачник. Во мне ни магии, ни воинских достоинств. Да и группа не блещет ни умом, ни какой-либо удалью. Обычная группа неудачников.

Сейчас нам с братом по восемнадцать лет, и мы оба ждем лишь окончания учёбы, чтобы вступить в права наследования поместий нашего отца. Он – обычный торговец. Но у него есть хорошие пастбища, а также сплоченный коллектив подчиненных, которые его любят и уважают за правду и умение делиться. На нём очень много налогов, что берет наше государство. Некоторые, имея то же самое, уже давным-давно разорились и теперь с гневными репликами выступали на Совете, пристыжая нашего отца, что он, де, обманывает народ и держит их рабами. Но, честно скажу, рабов у нас нет и не было. Люди одеты и сыты. И, мало того, работают с удовольствием и не ропщут, что им мало платят. Что такое ответственность, я понял, когда люди и в свои выходные приходили доделывать свои недоработки. Отец никогда никого не укорял и не применял насилие. Я видел, как он с сожалением провожает на пенсию человека, который отработал у нас много лет. Также видел, что отец их не оставляет без денег, помимо обязательных пенсий, что он им выплачивал. И к нам попасть на работу было очень сложно.

Мне нравились цифры, и я мечтал стать таким же, как и отец, а вот мой брат не горел желанием вообще чем-то заниматься. Ему нравились женщины. Они, словно мед, манили его, и он порой по нескольку часов мог стоять под окнами одной из красоток, чтобы она одарила его своим вниманием и подарила взгляд, полный нежности или загадки.

Рантий уже остановился у столба, к которому очередная любовница Анику привязывала свою гнедую. Вот Рантий мечтал о карьере Анику. Он хотел быть великим воином, но стеснялся показать себя. Зато дома у него были всевозможные мечи и груши для битья. Его учитель был очень опытным и учил не только Рантия, но и многих охранников и воинов при дворе. А еще Ран, как бы это смешно ни звучало, мечтал жить в Рании. Там не было военных академий, но там были самые красивые девушки, как он считал. Мне же было абсолютно плевать на это. Я познавал психологию отношений и бился сейчас на самом низком уровне, получая очередные двойки по этим предметам, не говоря уже о магии и целительстве. А уж о физической подготовке и подавно. Я был посмешищем в группе, и лишь сила моего брата ставила на место всех тех, кто хотел меня поунижать. Если бы не он, я бы давно ушел отсюда, но учиться здесь – значит иметь привилегии при дворце. Император лично подписывал грамоты нашей школы. Это было единственное учреждение, воспитанники которого, окончив его, гарантированно поступят потом на государственную службу.

Наша страна находилась у моря, но такое расположение было скорее минусом. Торговые отношения, конечно, налаживались у нас с другими странами, но вот землю приходилось удобрять по нескольку раз за год, чтобы мы могли получить хоть какой-то урожай. Раньше наша земля давала очень даже обильные урожаи, а сейчас это было словно насмешкой над прошлым. Мы едва-едва могли себе позволить отложить на черный день. Урожая хватало лишь на то, чтобы прокормить всю ту ораву, что работала на нас не покладая рук. Отец чаще стал хворать, целители, кажется, поселились в нашем огромном замке. А еще у него появилась новая любовница, и она была беременна. Я не осуждаю его или ее, но верить ей не было ни какого желания. Она была ослепительно красива, и у неё было очень много претендентов на ухаживания, и причем, с позволения Императора. Она была из очень приличной семьи, но каким образом наш отец привлек ее внимание – не было для нас секретом. У отца были деньги и положение в обществе, ну и плюс к этому, наследные титулы, ведущие свое начало чуть ли не с самого появления этой страны. В нашей родословной было много воинов, что отличились при битвах с Ашанией. Оттуда были огромные мужчины, что не выпускали своих жен вообще никуда, да и не только жен. Ни одну девушку, женщину или старуху эта страна не показывала чужим. Зато там было развито многоженство и, как я подозреваю, работали там тоже женщины, потому что сами мужчины вели торговлю, но и это у них получалось очень плохо, потому что они предпочитали битвы и захват пленников. Они занимались пиратством и мародёрством и в наших землях.

Ашанцев боялись и не уважали, хотя некоторые были и на нашей стороне. Но все боялись самого страшного – оказаться у них в плену. Они не выпускали того, кто им не нравился или нравился. С ними старались не связываться. Выкуп они не брали, а лишь мстили и убивали тех, кто шел против них. И вот сейчас, увидев в свите Аники ашанца, я в страхе отвел взгляд. Он продолжал смотреть на меня с каким-то непонятным оттенком восхищения или удивления. Он переводил взгляд то на моего брата, то на меня, и вдруг он тронул за рукав Анику, и тот тотчас обернулся к нему с вопросом. Я с ужасом посмотрел в глаза Анику, когда он проследил за рукой ашанца, что указывала на меня. Анику, удивленно посмотрев на меня, так и застыл на некоторое время и затем, чуть улыбнувшись уголками губ, кивнул вежливо. Пришлось также вежливо кивнуть в ответ. Затем я что есть мочи потянул брата за собой, не слушая его восторженных воплей о красоте очередной шлюхи двора. Мои взъерошенные волосы и испуганный вид заставляли всех расступаться перед нами, и мы наконец-то выскочили из этой галдящей толпы. Я обернулся, всем сердцем желая, чтобы этот ашанец не смотрел на нас, но, встретившись с ним взглядом, я остолбенел. Он смотрел на меня дерзко, с вызовом. Ашанцы вообще отличаются смуглостью, крупностью тела, а еще говорят, что рядом с ними вообще нельзя подавать голоса, они считают это оскорблением и мстят потом долго или тут же могут наказать. Спина Анику уже терялась в толпе, а ашанец все смотрел на меня, кривя свои тонкие губы.

– Шах!!! Проснись!!! Брат!!!

Открываю глаза и в страхе смотрю на руку брата, что он положил мне на грудь.

– Ты кричал. Что с тобой? – он напряжено смотрит на меня в сумраке комнаты.

Вытираю пот со лба и шепчу хриплым от сна голосом:

– Мне снилось, что меня протыкают огромным мечом. Этот ашанец из головы не идет.

Брат резко выговаривает:

– Тот праздник в честь Аники был неделю назад. Времени прошло, хоть отбавляй, а ты до сих пор кричишь во сне. Успокойся уже.

Киваю и с вымученной улыбкой прошу:

– Ну прости, завтра у тебя экзамен по мечам. Я так волнуюсь за тебя. Ты решился наконец-то показать, что умеешь пользоваться мечом. Группа будет в шоке.

Он расслабленно выдохнул и мечтательно закатил глаза.

– Представляю лицо нашего учителя Гура. Оно вытянется, и он просипит в нос…

Мы хором сказали:

– Вы есть удивлять меня, господина!!!

Мы засмеялись оба в голос, пародируя нашего ненавистного учителя. Он был для нас просто демоном. Конечно, он был хорошим, наверное, учителем, но из нашей группы вообще никто не интересовался оружием. Но мой брат каждый день приходил в зал и там до седьмого пота тренировал себя. Никто не знал об этом, и мы никому не говорили. Для шестнадцати лет он был очень развит. А я выглядел рядом с ним чуть ли не девушкой.

Утро встретило нас плохой погодой и страшной для меня новостью. Император потребовал, чтобы сам Великий принимал экзамены у всех выпускников, кто подает потом документы в Академию, чтобы сразу отчислить тех, кто хочет попасть на вакантное место на халяву.

Брат с тревогой посмотрел на меня, приглаживая мои кудри. Мы были с ним близнецами, но у него кудри были в одну сторону и всегда послушно лежали на его голове. А у меня был бардак, и все это знали. Когда нас раньше не могли различить, то волосы выдавали нас. А сейчас и угадывать-то не нужно. Брат был почти как ашанец, я же – бледная копия или тень его. Но меня это устраивало. Я радовался, что ко мне никто никогда не подходит, нам хватало общения друг с другом. А вот к брату лез весь женский пол. Все парни мечтали быть похожим на него. И все удивлялись, что он не показывает успехов в искусстве меча или просто физподготовки.

– Я даже не провел тебя по тренажерам дома, а я ведь сделал там точную копию того, что здесь. Ладно, крепись и не отходи от меня ни на шаг, сейчас сюда сбегутся все курсы. Мы ведь выпускники, с нас спроса больше. Вот Император и посмотрит, кто на что горазд. Ох, ты… вот она… вот это грация…

Я удивленно проследил за его взглядом и чуть не подавился воздухом – возле ашанца стояла та самая шлюха двора. Она с улыбкой смотрела на Анику и что-то показывала ему на рукояти своего дамского кинжала. Я втянул голову в плечи, и тут на весь зал раздался голос нашего директора.

– Выпускники этой школы, прошу вас встать справа, все остальные слева. Далее прошу всех выйти на улицу, там мы проведем сегодня испытания и экзамены в один прием.

Все посмотрели на директора удивленно. Какие испытания?! Какие испытания?! Я не хочу ни в чем участвовать, я опозорюсь. Видит бог, что опозорю имя своего отца. На сердце вскипела обида, что я даже не готовился к экзаменам, думая, что мне поставят очередной трояк. Но похоже, что сейчас будет чистка. С ужасом взираю на отца, что пришел смотреть на экзамен, и вижу его напряженный взгляд, обращенный на меня, и жалостливо улыбаюсь ему в ответ. Он кивает, чуть побледнев. Прячу от него взгляд в пол и слышу, как чеканит шаг Анику, проходя мимо вдоль всей шеренги и, иногда останавливаясь, разглядывает того или другого выпускника. После этого экзамена начнется череда других экзаменов, и там уже будет легче готовиться. Брат наконец-то даст мне время подготовиться и не будет тащить на всякие вечеринки, где много красивых девушек. Он уже имел небольшой опыт близости с одной девушкой и сейчас очень гордился этим.

– Имя? – резко и громко спросили рядом кого-то. Я поднял взгляд и натолкнулся на зелень глаз Анику, он смотрел на меня как-то удивленно и в тоже время напряженно. Мое горло издало сип, и за меня ответил брат, что держал меня за руку, скрывая это от всех.

– Шахтанар Кандиг, выпускник школы…

Его перебил голос Анику, грозно и презрительно:

– А что, он сам не может ответить?!

Я посмотрел на Великого и, поклонившись, едва нашел в себе силы ответить:

– Прошу прощения, Великий. Я восхищен вами и являюсь вашим преданным фанатом, и мой брат, зная это, лишь помог мне обрести дар речи.

Тот, смягчившись лицом, кивнул и вновь сказал надменно:

– Ты не пройдешь экзамена, я не вижу в тебе даже задатков к тому, какое испытание я сейчас готовлю. Ты можешь пострадать, и это будет на моей совести. Калечить я не собираюсь ни тебя, ни кого-то другого. Так что выйти из строя и встать на левую сторону. Тебе не быть выпускником этой школы, – он посмотрел на меня гневно, потом как-то странно глянув на ашанца, что стоял сзади него. Я сделал неимоверное усилие, чтобы сдержать слезы, но они предательски выступили, и брат, сжав мою руку, отпустил меня. Я перешел на левую сторону под предательский шепоток всего огромного зала. Стыд заливал все мое лицо, вперемешку со слезами отчаяния и горечи. Как я сейчас посмотрю в глаза своему отцу, что вкладывал огромные деньги в эту школу, пытаясь дать мне профессию с хорошим будущим. Многие выпускники, не найдя свое призвание, часто уходили в более мелкие работы, куда их брали с удовольствием, видя подпись Императора на дипломах. Но в этом году Император себя превзошел. Это был удар в спину. Я шел сквозь всю толпу, низко опустив голову, чтобы не видеть жалостливых и ехидных взглядов родителей и более младших учеников этой школы. Меня трогали за плечо и тихо звали назад некоторые, проникнувшись моим положением. А мне уже было плевать на все.

Я вышел из школы раздетым и сел в нашу родовую карету в мантии ученика. Наш кучер, всё сразу поняв, тотчас тронул вожжи, и мы помчались к нашему замку. Путь туда был недолгим, и вскоре я, кинувшись на третий этаж в свою комнату, так и упал прямо на кровать в одежде, захлебываясь слезами и уткнувшись в подушку. Уснул я, наверное, после того, как силы покинули меня, и проснулся от тихого толчка по плечу.

– Шах, ты что?! Шах, ну почему ты ушел из школы?

Я посмотрел красными опухшими глазами на отца и спросил осипшим голосом

– Они закончились?

Тот кивнул и сел рядом, обнимая за плечи.

– Твой брат показал самые достойные результаты на этом экзамене, и ваш учитель был просто в недоумении. Он был просто в шоке. Я горжусь им. Но также я и горжусь тобой. Ты силен в цифрах, в этой школе нет упора на это. Поэтому я предлагаю тебе Ранинскую школу с образовательным уклоном на математическом уровне.

Я вскинул взгляд:

– Пап, я не маг. А там только маги и целители. Мне претит сама мысль о том, что я буду водить руками и лечить, или наоборот, убивать людей. Это не мое, понимаешь?

Он кивнул.

– Но там ведь есть и другая специальность – защитник. Становление щитов требует как раз математических умений выстроить из энергии твоего напарника щит, который бы никто не сумел пробить. Есть в Рании и другая школа. Конечно, ниже по уровню, но там обучают ведению хозяйства будущих управляющих. Тоже очень пригодная профессия. Там тоже надо знать много цифр и уметь предсказать много факторов ведения хозяйства, чтобы не обанкротиться.

Я с надеждой посмотрел на отца.

– Но как? Ведь раньше его не было?

Тот кивнул

– В этом году открывают эти курсы.

Я снова сник. Курсы, всего лишь курсы. Это год учебы. Никто меня просто не пустит на курсы. Надо где-то учиться, чтобы ходить на эти курсы. Это будет очень хлопотно, да и обучение моего брата в Академии потребует еще больших вложений, чем у меня. Отцу будет очень тяжело оплачивать все это удовольствие.

– Нет, отец, я пока поживу в замке, выполняя работу обычного работника в поле. У меня есть время до осени. Три месяца не сделают сейчас погоды.

Он, с укором посмотрев на меня, тихо спросил:

– А что сделает погоду? Вы по глупости решили с братом учиться вместе. Я говорил, и не раз, что эта школа только испортит тебя. Ты стал очень замкнутым и необщительным, а раньше ты был словно солнышко в этом замке. Нет, ты по-прежнему вежлив со слугами и обслуживаешь себя сам, а не как твой брат. Но Шах!!! Я хочу, чтобы ты потом взял мое дело. И я приложу все усилия, чтобы у нас был этот замок, и он не умер под гнетом налогов Императора. Ты ведь знаешь, каково нам сейчас выбираться из этой ямы. Я только чудом избегаю не брать кредитов.

Он закашлялся, и я кинулся к столу за стаканом с водой. Отец прокашлялся и, вытирая рот платком, вновь сказал придушенно:

– Мои дни, как ни крути, подходят к концу. Лекари и целители не знают, что у меня. Я медленно, но верно умираю, сынок. Эти люди, что работали на нас очень много лет со времен наших дедов, достойны того, чтобы и дальше жить хорошо, а не волноваться о том, что они скоро будут влачить жалкое существование. И у нас, не забывай, скоро будет пополнение. Алана вот-вот родит. Она не ведет светский образ жизни и не покупает красивые платья, хотя я и покупаю ей хотя бы на выход. Она очень экономна. Я уважаю ее как женщину и восхищен ее преданностью нашему роду. Любовь, что между нами, сынок, вспыхнула, словно ждала своего часа. Я продолжаю любить вашу мать, для меня она всегда будет на первом месте, потому что она родила вас мне. И не уважаю, потому что она выбрала свой путь к тому, чтобы считать себя любимой, уйдя к другому. Но ты пойми, мы вместе, и никто нас не разлучит. Мама вас по-прежнему любит, но по-своему. Я люблю также по-своему, и у меня другие понятия о любви, нежели чем у нее. Я считаю, что надо заботиться о том, кого ты любишь. И лишь на моей совести – достаток в семье должен быть всегда.

Я слушал его путаные объяснения и кивал. Вопрос о матери был моей болью. Мой брат давно забыл о ней, но не я. Мне не хватало ее, не хватало запахов духов, которыми она душилась. Не хватало ее смеха в этом мрачном замке. А еще я считал, что только она любила отца, как никто другой. У него было много любовниц. Но ни одна не доказала свою любовь к нашему отцу. Он был красивым и надменным, а еще он был очень властным по отношению к нам. Слуги его боготворили, ему не было нужды повышать голоса. Все словно угадывали его мысли. Как и я. В том зале, когда меня с позором выгнали, он не был со мной рядом, он не встал рядом со мной. Сейчас я понял, что это – когда тебя не любят, а считают деньги или пользу от того, что я могу принести в этом роду. Я люблю наш замок и работников, слуг, уважаю их труд. И меня всегда напрягала мысль, что я еще ни чем не доказал своего здесь существования. Она висела в воздухе надо мной, когда отец смотрел на меня свысока, надменно. Послушно отвечаю ему:

– Я готов учиться там, куда ты пошлешь меня, отец.

Он тотчас замолкает и смотрит на меня с удивлением. Ты готов в школу Рании? Ты будешь магом?

Мотаю головой:

– Я буду щитом. И окончу курсы управляющего.

Он словно засветился весь.

– Твоя мама отправила денег на твое обучение там. Она, кстати, переехала туда со своим очередным муженьком.

Мой взгляд тухнет, когда он говорит о ней в таком тоне.

– Отец, прошу…

Он зло сжимает зубы:

– Прости, прости. Я не хочу, чтобы ты пошел по ее стопам, как твой ветреный брат. Готовься, там вступительные начнутся через месяц. И терпи, если все узнают о том, что тебя выгнали из школы… – он словно бил меня словами.

Когда он ушел, я сокрушенно упал вновь на кровать и вздрогнул от скрипа двери. На пороге стоял мой брат. Сейчас он был больше похож на меня. Взъерошенный и покрасневший, его одежда была местами грязной и порванной.

– Тебя таскали по всей школе на руках? – спросил его с улыбкой.

– Я там такое показал!!! Я там всем нос утер за нас, братик. За нас. И кстати, я удивлен – о тебе спросил тот самый ашанец. Он подошел ко мне после экзаменов и спросил, куда ты теперь пойдешь учиться. Отец сказал, что отправит тебя в Ранию. Ты счастлив?! – спросил он меня радостно.

Пожимаю в ответ плечами и опускаю взгляд. Он трясет меня за плечи.

– Да брось, ты что? У тебя будут самые красивые девушки. Ты ведь, смотри, какой красавчик. Это я бугай, а тебя хочется оберегать, защищать и холить.

– Я не пройду экзамена браслета магии. У меня ее нет. Ты ведь знаешь!!!

Тот смутился.

– Да, знаю. Но мы ведь можем и схитрить. Говорят, магия может быть у тех, кто уже переспал с девушкой. Немного, но магии все же есть. Недаром у нас деды ого-го какие были! Все известные маги – полководцы. Анику даже рядом с ними не стоит. Он оторвался на тебе конечно, за наш род отомстил. Я могу переговорить с одной…

Я перебиваю его

– Нет!!! Прекрати. Отец знает этот отбор и пусть сам краснеет за меня. Отныне я не буду идти на всякие уловки и прятаться за твою спину или его взятку. Все будет честно. Мы были двоечниками, а учителя нам ставили пятерки!!! За что?! Да у нас вся группа такой была!!!

Брат отвел взгляд.

– Но я сам себя обучал, нанимал учителей…

Я горько усмехнулся и перебил его:

– Конечно, дополнительно к тем деньгам, что отец платил в школу, он нанимал тебе и учителей. Не находишь, что мы дорого обходимся нашему отцу?

Ран, пожав плечами, сказал с насмешкой:

– Ну, а что такого? Я ведь поступлю в Академию искусства боев, как он и мечтал? Попаду. И поверь, я там буду лучшим.

Удивленно смотрю на него, и уважение растет в груди за его фанатичный блеск в глазах и мечтательность во взгляде. Он говорит даже с какой-то новой интонацией в голосе:

– Помнишь ту красотку с Анику?

Киваю удивленно.

– Так вот, она фехтовальщик в Академии!!! Ты представляешь?! Она выбрала меня в свой отряд!!! Я в шоке!!! Ты понимаешь? Я сделаю все, чтобы стать лучшим, и чтобы ее высокие сапожки по ночам снимал только Я!!!

Сердце ухнуло обратно. Ну, а что, пусть стремится к этому. Надеюсь, что так действительно будет больше стремления.

– А почему этот ашанец мной заинтересовался?

Брат пожал плечами, и я повторил вопрос:

– Ран? Почему он мной заинтересовался? Я не давал поводов к какой-то мести!!! Я всего лишь посмотрел на него. Они ведь все смуглые и ходят в таких одеждах черных, словно наемники у Императора.

Брат кивнул и сказал неожиданно:

– Анику, кстати, тоже уточнил, куда ты поедешь.

Я со страхом посмотрел на него, и брат рассмеялся:

– Они все жалели, что так пришлось поступить с тобой. Я слышал, как Аданая ругала Великого за его грубые манеры. Вот они, наверное, поэтому и поинтересовались, будет у тебя все хорошо или нет. Они даже извинились перед отцом, что пришлось так поступить. Но испытание ты точно бы не прошел и еще даже стал бы инвалидом. Помнишь ту свечу, что принесли к нам на полигон для магов?

Киваю, вспомнив огромную бочку с воском и фитилем в середине.

– Так вот. Я должен был быстро перерубить так, чтобы она не сдвинулась даже. У многих руки срывались и суставы выходили из плеч. Лекари, конечно, были, но не все могли это пройти. Я с первого раза смог.

Я вспомнил, как он рубил воск в конюшне отца и кивнул:

– Конечно, силы у тебя хоть отбавляй.

Он, улыбнувшись, скинул с себя мантию мне под ноги и залез ко мне на кровать. Закинув руки за голову, он посмотрел на меня внимательно и спросил тревожно:

– Думаешь, тебе удастся пройти браслет школы Рании?

Ложусь рядом с ним и также закидываю за голову руки крест накрест.

– Ну, не поступлю – значит, судьба такая. Есть много способов, как еще зацепиться в той стране или, в конце концов, поступлю в Ашанию.

Я, поняв, что сказал, захлопнул рот и испуганно посмотрел на брата. Тот побледнел и мотнул головой:

– Это исключено!!! Даже не думай!!! Я запрещаю тебе это!!! Ты не сможешь жить с унижениями. Там учатся только слуги, что идут на повышение. И они ценятся после той школы, как самые послушные и умные. Здорово их там ашанцы прижимают. Никто не дерзит. Видал нашего конюха? Нового конюха?!

Мотаю головой и потом вспоминаю.

– Аааа, вспомнил. Гатана?

Он кивает.

– Видел, какая дрессура? Он даже с нами не общается, только с лошадьми. И те его понимают с полуслова. И всегда вежлив и не дерзит, как некоторые.

Я закрыл глаза и очнулся от касания к моим губам. Изумленно открываю глаза и тотчас натыкаюсь на взгляд брата.

– Ты чего?

Он краснеет.

– Ты так похож на девчонку.

Гневно вскидываю отекшие руки и шиплю на него шутливо:

– Сам ты девка!!!

Но брат, со смехом приняв мою игру, переворачивает меня на живот и давит на спину. Ошарашенно замираю, чувствуя его напряженный член между моих ног, и сиплю:

– Ранти!!! Ты… ты… у тебя встал… твою ж… отпусти… больно, руке больно!

Он, сделав, как обычно, мне захват, вдруг потерся своим членом о мой зад и сказал тихо:

– А если мы чуть-чуть поиграем? Просто поиграем? Как думаешь?

Поворачиваю к нему голову.

– Отпусти. Во что поиграем? В то, что ты меня сейчас трахнешь, и меня возьмут в школу Рании? – сказал и рот захлопнул сам.

Брат ожил и напряженно посмотрел на меня.

– Я ведь…

Я заерзал сильнее под ним, и он, охнув, согнулся, когда я все же вырвался из его ослабевшего захвата. От возбуждения, видимо, и со всей мочи оттолкнул его в грудь. Он упал на пол, больно ударившись головой. Он упал и замер. Я испуганно сполз с кровати, опустился к нему, гладя его голову и проверяя на наличие шишки. Он тихо застонал. Пришлось низко наклонится к нему, и он тотчас воспользовался своим положением, как всегда, больно прильнув к моим губам.

– Отпусти, врун!!!

В дверь постучали, и я и брат тотчас отпрянули друг от друга. Дверь со скрипом впустила в комнату отца, и он с улыбкой посмотрел на нас.

– Приятно наблюдать, что братья любят друг друга.

Отчего-то эти слова заставили меня покраснеть и, когда брат мне подмигнул, вообще растеряться.

– Да, отец, именно что любим друг друга.

Тот рассмеялся вновь вроде бы невинной шуточке сына и сказал приглушенно:

– К нам завтра придут, как ни странно, Анику со своим телохранителем Шаем. Они обеспокоенны твоей судьбой, Шах. И возможно, даже что-то могут предложить тебе.

Я с ужасом смотрю на отца и брата, что улыбаются, глядя на меня.

– Спасибо, но не стоило. Я сам… пап… прошу, не надо…

Тот изумленно смотрит на меня и вдруг выдыхает:

– Нет, они придут и поговорят с тобой. И ты им расскажешь, что видишь свою судьбу связанной с этим замком. Понял?

Даже Ранти удивленно посмотрел на отца и, взглянув на меня, жалостливо спросил:

– Это так? Шах?

Пожимаю плечами:

– Я думал, что моя любовь к цифрам… подсчету…

Брат недоуменно смотрит вновь на отца

– Но пап?

Отец, недовольно рыкнув, спросил с вызовом:

– А кто твоих учителей когда-нибудь оплатит? Твои выходки в этой школе? Ты очень дорого обошелся мне, сын. А Шах научится экономить и вести хозяйство и наш бизнес.

Мы словно застыли, когда отец вышел, едва прикрыв дверь. Ранти, повернувшись ко мне, вдруг порывисто обнял меня и прижал к своей могучей груди мою голову, так что я замычал от боли. Он вдруг сам зашипел на меня в ответ:

– Ты как девчонка, ей богу. Тебя вообще трогать страшно, – он откинул меня в сторону и вдруг резко развернулся от меня, так что мне на миг стало страшно. Тишина словно разделила нас.

– Ранти, Ранти… ну прости. Но мне было больно. Я думал, ты мне шею сломаешь. Ты не рассчитываешь свою силу.

Он обернулся ко мне с перекошенным лицом и сказал глухо:

– Я переночую сегодня в твоей спальне.

Он не ждал ответа, а просто молча вышел из комнаты. Я удивленно проводил его взглядом и с остервенением стал сдирать с себя школьную мантию.

Весь день я провел на берегу речки, рисуя свои какие-то образы, что мне когда-то приходили во снах, и вздрогнул, когда услышал сзади тихий вопрос.

– Неужели тебе нравится это рисовать? – брат стоял сзади, с такой мукой разглядывая у меня рисунки.

Я, сгорая от стыда, захлопнул альбом и спросил нервно:

– Что с тобой?

Тот, пожимая плечами, сел рядом и, кивнув мне, ответил нехотя:

– Сам не знаю, но как представлю, что тебя не будет скоро со мной, уже плохо.

Киваю в ответ.

– И у меня также. На сердце так тяжело.

Он, прислонившись к моему плечу, спрашивает ехидно:

– Давай посмотрим, что ты там нарисовал?

Мотаю головой и прячу за спину свой альбом. Он обнимает меня, заводя свои руки мне за спину, и я сталкиваюсь с его лицом. Его жаркое дыхание заставляет все мое тело задрожать от страха. Он берет из моих ослабевших рук альбом и роняет меня на землю, ложась на мою грудь головой. Перевернувшись, он открывает мой альбом и спрашивает:

– Это я?

Смотрю на него удивленно и киваю, насколько позволяет земля. Он вдруг снова поворачивается ко мне лицом и спрашивает, жарко дыша мне в губы:

– А ты можешь меня нарисовать голым?

Изумленно смотрю на него.

– Да что на тебя нашло?

Тот ехидно начинает, глядя на меня, раздеваться и, раздевшись догола, прислоняется рукой к земле, положив на нее голову.

– Ну… рисуй. Я хочу, чтобы ты помнил меня таким.

Перевожу взгляд на альбом и кое-как справляюсь с дрожанием пальцев. Через минуту уже уверено вывожу линии его красивого тела и ухожу в себя. Здесь нет брата, только его тело. Мои руки порхают на листе, и через какое-то время слышу голос брата.

– Дай мне рубашку, что-то похолодало. Да и потемнело. Пошли в дом?

Киваю, еле-еле отрывая взгляд от листа, и он заинтересованно смотрит на мой набросок.

– Ого!!! Ничего себе. Я кажусь тебе таким?

Киваю смущенно.

– Ты красиво рисуешь.

Смущенно выдавливаю:

– Спасибо, только не говори отцу об этом, ладно?

Тот удивленно кивает.

– Ты в этом весь, Шах, весь. Ну не плевать тебе, что о тебе кто-то что-то подумает?

Мотаю головой.

– Не плевать, он многое для нас сделал. И я хочу быть ему благодарным и не ударить лицом в грязь. Ему тяжело.

Брат, собирая рубашку в брюки, зло выдохнул:

– А мне плевать. Я сын его, и быть обязанным, что он спустил на меня деньги, чтобы я получил какую-то профессию, не хочу и не буду. Я когда-нибудь отблагодарю его, но и только. Я не хочу здесь жить, ты что, не видишь, как здесь стало неуютно после ухода мамы?!

Киваю смущенно.

– Но он ведь вырастил нас.

Ран зло сплюнул.

– Нет, не вырастил, а оплатил все деньгами няням, учителям.

Я, кое-как собрав себя в кулак, все-таки выдавил:

– Но ведь оплачивал…

Брат перебил меня, обняв за плечи:

– Оплачивал, именно, бездушно оплачивал и не спрашивал нас, хотим мы в ту школу или нет. Попробуй ему поперечить? Ты ведь знаешь, что он молча сам примет свое решение. Мы единственное отвоевали для тебя, чтобы ты был со мной.

Я поперхнулся воздухом, потому что почувствовал, что у брата вновь член упирался в мой пах.

– Ранти!!!

Он смотрел на меня стыдливо, но не отпускал из своих объятий. Его голова медленно опускалась ко мне за… поцелуем, и я, закрыв глаза, позволил ему поцеловать меня и, открыв затем глаза, спросил с болью в голосе:

– Зачем ты это сделал? Ты уже несколько раз после своего экзамена срываешься на мне. Я не мужеложец.

Он прижался лбом к моему и спросил тихо:

– А если я таким являюсь? Ты примешь меня?

Неверяще смотрю на него.

– Нет, ты же… тебе же женщины всегда нравились…

Он смеется тихо.

– А тебе кто?

Пожимаю плечами и тотчас ловлю снова его поцелуй в губы. Он целует до тех пор, пока я не расслабляюсь и сам, откинув голову назад на его руку, не замираю. Его член, кажется, сейчас сделает на мне синяк. Он трется о мое бедро, тихо постанывая, и вновь приникает к моим губам. Я жду, когда он уже закончит это все, но брат лишь расширяет ворот моей рубахи, и его жаркие поцелуи переходят на мои плечи. Он вытягивает ремень из моих брюк.

– Я люблю красоту, а ты красив… Прости. Я не смогу тебя отпустить…

Сердито шпыняю его в живот, и он недоуменно смотрит на меня с чуть опухшими губами.

– Хватит!!! Пошли домой и прекращай меня… ласкать и трогать и еще тереться своим членом.

Он смеется тихо, обняв вновь меня за плечи. Вырываюсь и бегу от него в потемках к замку. Он бежит следом. Ну конечно же, я проиграл ему в даже в этом. Он догоняет меня и вдруг накидывается мне сзади на спину. Роняет меня животом вниз, поддевая под меня свои руки. Я даже не ударился больно и оглушенно замычал, когда почувствовал, как мои брюки без ремня быстро соскользнули с моего тела.

– Ты что творишь?! Отпусти, мне больно!!! Больно, Ран? Ранти?!

Он дышал мне в спину, упрямо подминая под себя, пока я не замер. И я взмолился:

– Не трогай меня… прошу…

Он молча боролся с моим ногами, распиная их под собой. Наконец он выиграл и, приподняв мой зад, прижался своим пахом ко мне, голым пахом. Когда только и успел?!

– Придурок, отпусти, отпусти. Что ты творишь? Я отцу скажу.

Его член холодил меня своей смазкой по бедрам, пока не уперся меж моих ягодиц, и я вскрикнул, чувствуя, как он заходит в меня.

Ерзанье задом не помогало вообще, так как сил с ним бороться у меня не было. Он проникал в меня все глубже и глубже, пока я не расслабился и не уткнулся полностью в траву лицом, сгорая от стыда. Такого унижения я стерпеть не мог и разрыдался, позволяя ему наконец-то войти в меня полностью, и даже сам выставил ему свой зад. Он застыл сзади меня и медленно начал двигаться во мне, что-то шепча.

Я послушно ждал, когда он кончит, и едва он задергался на мне, прорычал ему:

– Все, уходи, ублюдок. Я не прощу тебя никогда!!! Слышишь?! Никогда!!!

Он лег рядом и попытался обнять меня, но я увернулся и с размаху впечатал ему пощечину так, что у него дернулась голова. Зло собрал свою одежду и так и пошел, прихрамывая. Боль в пояснице и в руках от этой неравной драки давали знать. Его сперма полилась меж моих ног, и я замер, с удивлением глядя на ноги. Вот он тварь!!! Зло вытираю зад рубашкой и, натянув брюки, выкидываю рубашку в кусты.

– Шах, Шах!!!

Гневно вскидываю свой взгляд на подходящего Ранти и цежу слова по отдельности:

– Ты!!! Тварь!!! Ублюдок!!! Легче стало, что изнасиловал меня?

Тот разводит руками. Я не вижу его лица из-за темноты, только очертания тела.

– Мы братья, это останется между нами.

Пячусь от него шаг за шагом, пока он не шипит.

– Прекрати, прекрати делать вид, что ничего не произошло. Ты понимаешь, что ты натворил?! У тебя больше нет брата!!!

Он быстро прыгает на меня, и я вновь кручусь в его объятиях, кусая его и царапая ему лицо. Наконец он полностью обездвиживает меня и шепчет мне чуть не в ухо, закрутив мои руки сзади своим ремнем.

– Я никогда, слышишь? Я никогда никому не скажу о нас. И ты тоже. Я хочу, чтобы мы спали друг с другом, и сегодня я приду, чтобы ты и меня так же трахнул, ясно? Ты можешь делать со мной, что угодно, я не хочу, чтобы ты боялся меня. Мы братья и плюс одинаковые братья!!! Просто доверься мне. Шшшшш, ну, ну, успокойся, – он гладит мою спину, а я, уткнувшись в его грудь, реву и прячу рыдания в себя, задыхаясь от нехватки воздуха.

Он на руках уносит меня в замок и, пройдя через черный ход, быстро поднимает меня в свою спальню и там кладет на свою постель. Дергаюсь под ним, и он легко отпускает меня. Так и сажусь напротив него.

– Ранти… Что с тобой случилось? Почему ты это сделал?

Он насмешливо смотрит на меня и, чуть не капая ядом, цедит:

– А потому что, братик, я ревновал тебя ко всем, к твоему обожаемому Анику. Я видел, как ты восхищенно на него смотришь, видел, как многие парни пытались привлечь твое внимание, как и девушки. Я никому не отдавал тебя, а там я не смогу оберечь тебя ото всех. Но сделать кое-что смогу, и сделал. И также хочу, чтобы и ты взял мою девственность. Только тебе я отдамся. Я люблю тебя… Всегда любил и оберегал ото всех.

С ужасом смотрю на него и пытаюсь встать. Он не трогает меня, и ноги сами застывают перед дверью. Он любит меня… а я… не знаю. Я не знаю, что сейчас произошло. Голова кругом, обида сжимает сердце, и я слышу сзади глухой голос брата:

– Я буду ждать тебя этой ночью. Если ты не придешь через два часа, я приду сам и возьму тебя.

Мозг отказывается понимать то, что он сейчас мне сказал. Но кое-как прихожу в себя и рвусь в свою комнату, чтобы закрыться на все запоры. Моя тайная комната тоже закрыта, она соединяла нас все детство, ну кто и что сотворил с моим братом? Между ягодиц болит и жжет, открываю вновь дверь и чуть не на цыпочках иду в купальню. Там уже жарко. Кидаюсь в теплую воду бассейна и слышу, как отец громко прощается со мной:

– Шах, завтра приеду к обеду. И я огорчусь, если тебя не будет за столом. Я к соседям, Алана у матери своей.

Хочу крикнуть в ответ, но слышу, как брат с лестницы обрадовано говорит:

– Он будет, не волнуйся. Я поговорю с ним сейчас.

Мои руки жадно цепляются за край бассейна, и я выскакиваю из воды, чтобы закрыть дверь в купальню. Кое-как скользя по отмытым доскам, наконец, запираю дверь и, обернувшись, застываю. Мой брат в рубашке на голое тело стоит, замерев у косяка.

– Ты решил закрыть нас? Ну, я не против. Иди ко мне? – он раскрыл свои руки, и я обреченно опустил свои. Бороться с ним бесполезно. Когда он посадил меня к себе на колени, то показал на маленькую баночку.

– Смотри, с этим нам будет значительно легче обладать друг другом. Шах!!! Ну посмотри на меня, – он пересаживает меня на длинную скамью и разводит мои ноги.

Посмотрев мне между ног, он хрипло спросил:

– Сильно болит?

Мотаю головой и чуть не кричу от ужаса, он начинает облизывать мой член, не прикасаясь к нему руками. Он какое-то время просто так и лежит. И потом, помимо моей воли, начинает набухать на глазах. Ранти, довольно улыбнувшись, смотрит на меня, облизываясь.

– У нас ведь должен быть один и тот же вкус. Ну, Шах?

У меня самого в мозгу уже заинтересованность узнать это, но, когда он озвучивает это, понимаю, что не смогу ему сопротивляться. Мне тоже хочется почувствовать его вкус, хочется попробовать его губы на вкус. Так, как он это делал недавно.

– Подними ноги. Вот так, а теперь согни. Я… хочу тебя. Погоди, я смажу тебя, – он нетерпеливо обильно мажет мне анус, и я, вскрикнув, принимаю его в себя. Понемногу, по чуть-чуть проталкиваясь в меня, он стонет и тяжело дышит.

– Шах, ты идеален для меня. Только тебя бы я хотел видеть в своей постели каждый день. А твои ягодицы просто сводят с ума. Я готов облизывать тебя каждую секунду. Положи мне ноги на плечи, – он наклоняется ко мне ниже с моими ногами на плечах, и я чувствую, как он вошел весь по самые яички.

Они бесстыже хлопают по ягодицам, когда он вновь и вновь входит в меня. Его рука жадно трогает мой член, пока тот не каменеет совсем. Глухо вскрикиваю и кончаю ему в ладонь, он с улыбкой убыстряется, и я уже не чувствую свои ягодицы, когда он замирает во мне, кончая со стоном. Потом мы плескались долго в воде, и я попробовал прижаться к нему сзади. Он замер и, перехватив мои руки, обнял ими со спины свои же бедра и положил ладонями на свой набухший член.

– Я хочу, чтобы ты поласкал его, Шах. Если я сяду на эту ступеньку, а ты вот сюда, давай попробуем?

Я, неуверенно улыбнувшись, кивнул, но ничего не получилось. Стало отчего-то неловко, и брат потянул меня к себе.

– Ложись на простынь, она толстая и… да, вот так. Я лягу наоборот. Смотри, ты ведь достаешь до него?

Киваю, несмело глядя на его член, что маячит у меня перед лицом, и охаю, когда он трогает и мой член, только не возбужденный. Он быстро обсасывает мой член и облизывает по всей длине. Я мгновенно возбуждаюсь, вспоминая, как Ранти двигался надо мной тогда, в лесу. Сейчас эти картинки только возбуждают. Боль в анусе уже не печет так, как до этого, и я со стоном изливаюсь ему в горло. Ранти кончает чуть позже и, раздвинув мои ягодицы, облизывает мой анус.

– Мы одинаковы во всем, так почему нам должно быть стыдно друг перед другом? Ведь ты меня тоже хочешь?

Смотрю на него удивленно, брат замер с вопросом в глазах. Пожимаю в ответ плечами и кидаюсь в воду. Я так устал за сегодня, что сил нет что-то делать. Расслабленно плыву на спине и, когда брат подплывает и улыбается, как сытый кот, улыбаюсь ему в ответ.

– Я испугался, что ты отвернешься от меня, братик. Ближе, чем ты, у меня никого нет. Прости за то, что сделал там, в лесу.

Киваю, и он, обняв мое тело, выносит меня из воды.

– Я отпустил всех слуг. Сегодня наша ночь.

– Ранти, какая ночь, я сейчас спать буду. Ты что такой ненасытный? У меня уже все болит.

Он смеется.

– Я взял кое-что для того, чтобы и ты был долгоиграющим.

Смотрю на него и думаю о том, что он сказал мне в купальне.

– Почему ты раньше не говорил, что любишь меня?

Он вновь пожимает плечами, играя мускулатурой.

– Ты никогда бы не подпустил меня к себе и отдалился бы. Сейчас я лишь поторопил события. Я не могу отпустить тебя, боясь за то, что кто-то причинит тебе боль. Пусть этим кем-то буду я. В Рании такая связь очень распространена, братик. И я не единственный, кто обращает на тебя внимание. Я сразу понял, что нас разделят. Анику и его охранник, Шая, ждут не дождутся получить тебя в свои сети. Им нужен щит. Постарайся там не отличаться, прошу. И пусть они грызут локти, чтобы не получить тебя легко. Связь с тобой для них противозаконна, и они не посмеют тебя соблазнить без твоего согласия участвовать в их пошлых играх. В Рании у Анику преподает брат. Но он женат, и не думаю, что он будет тебя к чему-то склонять. Он наоборот, более мягкий, чем его старший брат, – он нежно перебирает мои высохшие волосы и уходит, чтобы вновь появиться с подносом в руках.

Мы болтали долго обо всем, пока я, наконец, не понял, что меня уже напоили той самой гадостью. Я начал обращать внимание на голого брата – не привычно, как раньше, а заинтересованно. Его ягодицы приземлились буквально в нескольких сантиметрах около моих пальцев, и я, сам того не понимая, погладил их. Брат улыбнулся.

– Ну как? Стало в голове полегче? – разум и впрямь очистился.

– А это разрешенное питье?

Тот качнулся вперед и сказал хрипло:

– Да, если голова болит от похмелья, оно и помогает, но если пить его трезвому и с этим соком, то действует вот так. И, кстати, долго. Запрещенного ничего нет. Помнишь, я год назад со стояком мучился?

Киваю с улыбкой.

– Конечно, помню… ух… какие новые ощущения, – он облизывает мой член снизу вверх, и я тяну руку к его члену.

Возбуждение зашкаливает так, что чуть не трахаю его в горло. Он замирает и кончает мне в руку первым. Затем ложится лицом вниз на кровать, встает на колени и, опираясь локтями о подлокотник, требовательно просит:

– Вон мазь, войди в меня. И не бойся!!!

Я уже ничего не боюсь, мне хочется в него. И когда по чуть-чуть вхожу в него, кажется, время замирает вместе со мной. Толкаюсь в него и вхожу полностью, он охает и ерзает задом.

– Это не очень… Шах, двигайся же…

Послушно двигаю бедрами взад и вперед и, сжавшись, начинаю двигаться в нем более уверенно. Он мычит, стонет. Меня хватило надолго, и я устало падаю с него, оставив в нем свое семя. Он смеется хрипло и садится мне на грудь.

– Приласкай, – требовательно просит он вновь. С нарастающим возбуждением принимаю его член в горло, и он уже сам начинает двигаться по чуть-чуть, глубже входя в мою глотку. Сначала чуть не до рвоты, а потом я уже сам хотел во всю длину его члена, хоть слезы и текли по щекам, мешая мне видеть постоянно приближающийся лобок, покрытый светлыми кудрявыми волосами. Так мы и заснули под утро. Я брал его еще пару раз почти спящим, пока зелье не отпустило мое возбуждение и, успокоившись, тоже заснул прямо в нем.

– Мммм, Шах? – он зовет меня тихо. А я во сне до сих пор обладаю своим братом, его бедра двигаются в унисон моим толчкам в нем, и я внезапно выхожу из сна. Мой брат стонет в подушку, и я осознаю, что обладаю им по-настоящему. Он стонет мне:

– Не останавливайся, там слуги уже ходят по замку.

Это возбуждает больше, и я, накрывшись одеялом с головой, грубо начинаю вколачиваться в его тело. Кончаем вместе и смеемся оба тихо.

– Где моя одежда?

Он пожимает плечами и показывает на свой шкаф:

– Сам носи огромную одежду. Я утону в ней. Мне моя нужна.

За дверью я слышу, как отец вежливо что-то говорит слуге. И тотчас кидаюсь к шкафу брата. Плевать что, но я что-нибудь натяну на себя. Брат смеется все громче и громче, не в силах сдержаться, а я, с силой ударившись о дверь, вызываю у него еще больший взрыв хохота. Дверь открывается, и я смущенно смотрю на отца, я уже оделся и очень даже успешно.

– Ты спал здесь?

Киваю, обреченно опустив плечи, совсем забыв, что отцу плевать на это.

– Ну и ладненько, иди, переодевайся в свою комнату в нечто более маленькое и изящное. Одежда брата тебе не подходит. И я жду твоего послушного поведения за столом. Они уже передали, что приедут со своим кортежем слуг. Так что они пробудут у нас до вечера. Это честь для нас, и я тебе скажу одно – Великий Анику хорошего рода. И ведет свой род далеко и выше, чем мы. Он мог бы стать императором. Но дети, это между нами. Анику ушел с Совета, провозгласившего его Императором. Только так Император избежал конфуза, когда Анику принес нам больше побед, чем весь наш род вместе взятый. Только его Император принимает в любое время, и только ему он поверяет все свои тайны, зная, что этот благородный воин никого не ударит в спину, ибо если ударит, то сразу омрачит свой род. Я рад несказанно, что этот человек с потрясающей репутацией посетит наш замок. Я даже пригласил гостей. Соседи, кстати, тоже будут и с очаровательными девушками.

Мы переглянулись с братом и завыли в голос.

– Пап, ну нет!!! Ты нашей смерти хочешь?! Пап, что угодно, но не Синаю и Ваету!

Отец с улыбкой смотрит на нас и кивает.

– Я обещал, что они попрощаются с нашим красавчиком Шахом. А Синая очень довольна, что наш Рантий поступает с блеском в Академию.

Я не слушаю их разговор и мчусь в свою комнату. Вот умеет отец испортить настроение. Замираю у открытой двери шкафчика. А ведь еще вчера я считал, что вся моя жизнь рухнула, и мой брат изнасиловал меня, а сегодня сбегаю из его комнаты полураздетый и смущенный по самое не хочу.

Помывшись и одевшись, я спокойно набираю в грудь воздуха и спускаюсь по парадной лестнице. Гости начали собираться, а у меня не на шутку разыгрался аппетит. Живот урчал и требовал еду в любом виде. Брата нигде не было видно, хотя я слышал, что сестры Синая и Ваета уже прибыли. Удивленно кручу головой, пытаясь найти его, но его нигде нет. Меня все хлопают по плечу, и я, чуть не пришибленный, иду к двери комнаты брата. Она, как ни странно, закрыта, и я быстрым шагом иду к нашей тайной комнате. Там, быстро юркнув в наш ход, бреду по узкому коридору. Уже на подходе к его двери я замираю. Из его комнаты слышатся тихие стоны и всхлипы.

– Ран, прошу… прошу…

Я одеревеневшими внезапно ногами переступаю порог и, открыв дверцу нашего детства, замираю на пороге. Ран со шлепками входил в анус Синаи, так что она лишь стонала во все горло. Брат не видел меня и не слышал, что я вошел. Я окликнул его, когда она полуобернулась и охнула, увидев, что я на нее смотрю. Замерла. Он откликнулся тотчас, испуганно также оборачиваясь ко мне, и внезапно побледнел.

– Шах, Шах, ты… погоди, я сейчас.

Синая, всхлипнув, уткнулась головой в подушку, и когда член моего брата освободил ее зад, поискала свободной рукой рядом одеяло и накинула его на себя, спрятавшись в него с головой. Брат, соскочив с кровати, все такой же голый подошел ко мне и улыбнулся, обезоруживающе раскинув руки.

– Ну мы просто сначала поцеловались, и потом так закрутило… понимаешь? Я ни сном ни духом не хотел… братик, ты что… стой… ты не уйдешь вот так… не смей…

Я с разворота ударил его кулаком и, попав в губу, насмешливо прошептал:

– Ну что же ты, дай мне сдачу?

Он вздрогнул и мотнул головой.

Я вернулся к нашему тайному ходу и пошел прочь, шатаясь и едва соображая, что же сейчас произошло. Мне же должно быть все равно, так почему мне сейчас больно?! Почему я ударил его? Я никогда не позволял себе его бить. Я ни разу не поднял на него руку, кроме вчерашней… прогулки в лесу. Назвать это изнасилованием было уже выше моих сил.

– Что с тобой? – возле меня стояла Ваета, и она кружилась, показывая мне свое платье. Она была на два года младше своей сестры. Но иногда казалась, что намного больше отстает в своем развитии. Мы были с ней ровесниками, но я всегда относился к ней как к малышке, и сейчас, охнув, деланно закатил глаза.

– Мадам, вы украли мое сердце, надев этот наряд, который очень вам к лицу!

Она покраснела от удовольствия. Затем прошептала:

– Я тут случайно на вашем этаже, я потеряла свою сестру. Вы ее не видели?

Я сразу помрачнел, вспомнив, в какой позе обнаружил ее сестричку, и как ее ягодицы покраснели от чмокающих ударов моего брата в ее зад. Внезапно тошнота подкатила к горлу, и я стремглав понесся к туалету, на ходу толкнув в грудь брата, что выходил из своей комнаты при полном параде. Он задержал меня, и я, не удержав тошноту, от всей души легко облегчил содержимое своего желудка на его мундир. Мундир был выходным, тот, что дают всем выпускникам на праздники. У меня был такой тоже, в начале этого года дали. И сейчас брат стоял весь бледный, глядя на меня и пылая от гнева.

– Шах!!! Ты что!!! Ты что творишь?! – он даже не нашелся слов, чтобы нагрубить, как он это обычно делает. Поднимаю на него взгляд, и к горлу вновь подкатывает тошнота, едва вижу, как из его комнаты следом выходит Синая. Она замерла на пороге и, увидев мой брезгливый взгляд, запунцовела, а на меня вновь накатила тошнота. Я блевал еще минут двадцать, и только когда Синая, схватив свою сестру за руку, сбежала, рвота прекратилась. Кое-как встав, я побрел обратно в свою комнату и, закрывшись, тотчас кинулся к тайной двери, чтобы и ее закрыть. Всё!!! Она закрыта теперь навсегда.

Сердце жгло слезами, что сейчас текли по щекам. Я морщился от боли и сползал по стене в ванной комнате, раздевшись догола. В дверь стучались и что-то кричали за ней. Кое-как собрав себя из остатков и одевшись, как подобает, я не спеша открыл дверь и увидел отца с братом. Мой вид не скрывал, что я ревел. Лицо брата перекосилось, и я увидел, наверное, впервые в жизни, как он пытается скрыть боль и сожаление. Он первый выступил ко мне, но я отвел его руку и прошипел, глядя ему в глаза:

– Не смей ко мне прикасаться, меня от тебя тошнит.

Он отдернулся от меня, словно я дал ему пощечину.

Отец, быстро поняв, что мы поссорились, удивленно спросил обоих:

– Что на вас нашло в такой ответственный день? Шах? Он опять тебя ударил?

Я, покраснев от стыда и горечи, опустил взгляд и прошептал:

– Нет, еще хуже. Он предал меня.

Отец скривился от моего высокопарного ответа и, посмотрев на Рантия, с усмешкой кивнул:

– Он еще и не такое может сделать, но ты не отчаивайся. Именно с этим и я столкнулся, но не отчаиваюсь же. Я принимаю его таким, каким он есть. Всё, идем.

Я с готовностью пошел впереди отца и застыл у парадной лестницы. Отец сжал мой локоть и, смахнув с плеча невидимую пылинку, хлопнул уже сильнее:

– Сынок, сейчас, возможно, решится твоя судьба. Если будет возможно, то я пойду на многое, чтобы тебе дать блестящее будущее.

Он подталкивает меня, и мы с братом синхронно делаем шаги вниз по ступеням. Лестница широкая и длинная. Лишь на середине я увидел их, они стояли у огромного окна в пол и о чем-то переговаривались. Анику увидел меня первым, и взгляд его буквально прикипел к моему лицу. Его телохранитель, судорожно обернувшись, так и остался с открытым ртом. Анику, подавшись всем телом вперед, сделал было несколько шагов в моем направлении и, как хищник, замер. Я, вспыхнув, отвел взгляд от того, кто мне нравился за доблестные заслуги перед нашей страной. А ему было чем гордиться. Страна, которую он начал защищать, сплотив вокруг себя небольшую армию, была в упадке. Его выбранные воины отличились в ту первую войну против ашанов. Она была самой кровавой за все века, что мы раньше себе могли позволить. И его армия выстояла под мощным натиском и нанесла удар в самое сердце страны, небольшим отрядом захватив несколько гаремов и институтов по обучению ашанцев-мальчиков. Конечно, это был удар ниже пояса. Но именно так и сделали тогда ашанцы нам. Та война была самой кровавой и страшной. Но Анику был воистину неуловим. Его заказывали и ловили несколько стран, потом, якобы для вручения наград, желая его подмять под себя. Но он умело вырастил армию буквально за два три года, и сам Император тогда склонил голову и ждал, что тот займет трон. Но Анику отказался!!!

Я украдкой глянул в его сторону, и тотчас его взгляд словно обжег меня. Шая жадно и проникновенно смотрел на меня, его ноздри, словно у породистой лошади словно втягивали мой запах. Я увидел какую-то озабоченность на его лице, и он гневно вдруг посмотрел на моего брата, что стоял рядом со мной и буквально выдирал мою руку от всех желающих поздороваться со мной. Они уже стали смотреть на отца, что не смог к ним пробиться из-за толпы гостей, но наконец, и он встал рядом с ними и сделал мне знак приблизиться. Все тотчас расступились, и отец громко представил меня Анику.

– Нет, наверное, нужды представлять тебе этого Великого воина и защитника нашей империи. Его заслуги знает каждый ребенок. Скажу одно – я уважаю его дело и готов сам встать под его знамена и помочь материально.

И уже к Анику:

– Я рад представить Вам моего сына, уже не выпускника школы Императора. Но у нас впереди много школ, в которых мы будем выбирать наш любимый предмет. Именно с его уклоном. Да, да, господа. Мы любим цифры, и мое сердце радуется, когда я говорю об этом. Я хочу надеяться, что я оставлю этот замок, как и всех, кто тут работает, в надежных руках.

Все заахали, заохали. Я покрылся краской стыда и потеряно уперся взглядом в пол. Едва моей руки коснулась рука Анику, как слишком интимно сзади обняли за талию, слишком чувственно коснулись губами моего уха, и я услышал голос брата, напряжено зовущий меня на террасу. Я хотел было отказаться, но его рука на талии лишь подтолкнула меня к выходу. Пришлось покориться ему и под общий смех и разговоры ретироваться.

– Ты что творишь? Как ты смеешь меня трогать и вообще прикасаться ко мне так… при гостях?!

Он, зло посмотрев на меня, прорычал:

– Я не хочу, чтобы сейчас тебя выставили на торги. На тебя смотрят все, кому не лень. Я уже вижу, как они ставят ставки, ляжешь ты сразу под Анику или под его телохранителя, что тоже поставил ставки на тебя. Я вижу азарт в их глазах. Ты для них лакомый кусочек, Шах. Прошу, пожалуйста, прости. Прости меня… любимый, – тихо он сказал, делая шаг ко мне.

Я вновь его оттолкнул и спросил насмешливо:

– Ты ведь тоже решил быть у меня первым. Ты делал ставки на меня? Если бы я что-то значил для тебя, брат, если бы хоть что-то значил! Ты не трахал бы сразу после меня на той же постели очередную шлюху. Ты сам предал меня. Но скажу одно – спасибо, я переживу эту боль. И я никогда, слышишь, никогда не доверюсь тебе вновь!!!

Дверь тихо хлопнула, в тишине я услышал, как к нам направились тихие шаги.

– Молодые люди?

Мы уже ждали, обернувшись к идущему, когда он появится из-за огромного кустарника. К нам вышел Анику, и я вздрогнул, увидев за ним идущего на некотором расстоянии Шаю. Он смотрел насмешливо на моего брата, и когда Анику подошел к нам, мы с братом склонили головы перед высшим по званию.

– Ой, не надо этих условностей, мы не на приеме, а вышли просто прогуляться, – и уже только к Рантию обращаясь, спросил, – Рантий?

Тот сконфуженно поднял голову, ожидая вопроса.

– Можно, я украду твоего брата? У меня к нему очень даже серьезное предложение. Я думаю, что выиграют обе стороны.

Ран, почтительно кивая, сделал шаг назад, и меня тотчас перехватили за руку. Анику спросил:

– Может, прогуляемся к тому большому дереву?

Я кивнул, и меня тотчас отпустили.

– В этом замке сбываются все мечты.

Вопросительно посмотрев на Анику, я спросил заинтересованно:

– Почему же?

Тот, рассмеявшись, пояснил:

– Именно мой дед его строил первым. Это был летний дом первого императора. Вон там не было этих надстроек, и конюшни были с другой стороны. А въезд в замок был вон с той стороны. Видишь, вон там полуразвалившийся мост?

Киваю и смотрю, куда он показывает рукой.

– А вон у той поломанной статуи я любил в детстве сидеть.

Я удивленно переспросил:

– Вы жили тут раньше?

Он кивнул, мечтательно улыбаясь своим мыслям.

– Да, жил, и даже встретил, наверное, как и ты, свою первую любовь.

Я мотнул головой:

– Я ее еще не встретил, но я вас понимаю.

Он замолчал и вдруг сказал тихо:

– Актибус анадос. Именно так назывался раньше этот замок. Исполняющий мечты. А потом время расставило все по новым местам, или своим местам, считай, как тебе удобно. Я, повзрослев, покинул это гнездо, и замок перешел в новые руки. Вон, еще немного пройдемся к тому кругу на земле, надеюсь, он еще остался.

Я кивнул с улыбкой. Я тут исползал все давным-давно и тот круг, о котором он говорит, знаю.

– Да, остался. Я часто гадал, что же он означал, и те знаки рун, что выбиты на камнях, я так и не разгадал. Однажды даже уснул в нем.

Анику и Шая переглянулись и Шая спросил тихо:

– И как долго после этого вы не входили в круг?

Пожимаю плечами.

– Да не помню уже. Кажется, еще пару раз приходил к нему, но сидел лишь рядом.

И снова их тревожные взгляды. Анику с улыбкой пропускает меня, и я привычно захожу вперед, тем самым вхожу в круг на земле. Только на этом месте здесь камень, и есть небольшие лунки с выбитыми на них знаками рун.

– Поможешь? – спросил Анику с улыбкой.

Я смотрю, как он очень низко опускает голову и почему-то представилось, как он вот так вот склонится, когда будет у кого-то отсасывать, и тотчас покраснел от своих мыслей. Анику, словно почувствовав на себе мой взгляд, резко поднял голову и показал на одну из лунок. Я торопливо начал вытаскивать мох и пожухлую траву. Наконец, мы чуть не до блеска вычистили этот круг, и Анику, показав, что мне снова надо войти в круг, сцепил руки с Шаем и начал что-то говорить на незнакомом языке. Затем, остановившись, протянул мне руку.

– Встань, прошу. Всего лишь небольшой тест, и я готов освободить тебя от своего общества.

Он берет меня за руку и что-то втыкается в мою руку. Кровь течет по руке, и я с ужасом смотрю, как Шая ловит капли и растирает их по одной из лунок. Внезапно круг начинает светить внутренним светом, и мое тело охватывает истома. Я вздыхаю и пытаюсь взять себя в руки.

– Потерпи, Шах. Сейчас все пройдет. Круг изучает тебя.

По моим рукам, кажется, что-то течет, и я остервенело начинаю чесать их.

Анику шипит на меня:

– Тшшшш, не делай так. Это ведь высшая магия, она требует спокойствия и хладнокровия. Сейчас она потечет по твоему телу и… боги, Шая. Ты видишь у него знак?

Тот кивает синхронно Анику.

– Он достоин своих предков. Таких, как он – на миллион один. Этот год необычно щедр на подарки нам. Шая, мы нашли его.

Тот кивнул, и я увидел, как этот ашанец заулыбался. На миг его лицо стало очень красивым, и ровный ряд зубов ослепительно блеснул на солнце.

Мое тело уже пришло в норму, и я, удивленно посмотрев на обоих, спросил с нетерпением:

– Что это значит?

Анику улыбнулся и, подав мне руку, позвал:

– Прошу!

Я почему-то постеснялся ему отказать и, приняв ладонь, вздрогнул, когда он поцеловал мою руку.

– Вы… вы что?! Не надо, прошу!!! – почему-то мне стало жутко от этого собственнического жеста. Я не женщина, чтобы так за мной ухаживали.

– Анику тихо рассмеялся.

– Прости, но будет лучше, если я официально начну за тобой ухаживания. Иначе меня не будут оставлять с тобой наедине в твоей новой школе в Рании. Ты наш щит с Шаем. Ты в нашей команде. И будет лучше, если ты сейчас примешь наши с ним ухаживания. Именно мы с тобой будем знать, что это все понарошку. Но для всех будет лучше иметь официальную версию. Здесь не заключают такие браки, но и не препятствуют официальным ухаживаниям, даже если оба партнера одного и того же пола. Это могут запротоколировать официально. И именно такая бумага нам и нужна, ты еще несовершеннолетний и поверь, никто не тронет тебя. Но под нашим влиянием ты должен начать изучение щита. Это довольно тонкая наука и требует очень большого потенциала и умения терпеливо считать и высчитывать огромное количество рун, что будут атаковать твой же щит. Я научу тебя их видеть, а Шая научит… Шая научит, как рунами можно будет управлять и оборачивать в свою сторону. То есть ими же создавать вновь и нашу защиту.

Я потрясенно смотрю на них.

– Я не хочу лезть в магию, а это требует знания магии и хоть крупицы магии. Я уже проходил этот обряд в школе Императора.

Они оба кивнули, и Шая вдруг подошел ко мне и, протягивая мне руку, попросил:

– Вон скамейка, давай посидим и все обсудим, пока Анику попрощается со всеми.

Я ошарашено переспросил:

– Он один пойдет?

Они оба рассмеялись, и тут я увидел буквально чудо. Этот ашанец вдруг словно разделился, и под моим изумленным взглядом, так же улыбаясь, как и настоящий, пошел вслед Анику, держась от него на некотором расстоянии, как они обычно и ходят. Шая похлопал меня по плечу и сочувствующе сказал:

– Иногда моя тень очень даже хорошо охраняет его. Только вот некоторые личности не могут подойти, которых настоящий я не переношу.

Я перевел взгляд с ушедшего Шаи-двойника на настоящего и спросил сиплым голосом:

– А он что, и говорить может?!

Тот кивнул и лишь добавил:

– Ну… при необходимости. Но моя тень вообще не разговорчива. Ладно, теперь о нашем общем. Шах, во всем мире тандем мага и заклинателя-целителя в одном, очень редок. А уж о их щите – не приходится вообще такие тандемы видеть. Хотя есть два. Но мы их так и не встретили. Это воистину сильнейший тандем, который способен удержать почти армию. Мы и взяли одну из сложнейших войн таким тандемом. У нас был щит… этот парень был очень нам дорог и не отличался силой. Мы его берегли, как могли, но все-таки не сумели защитить. С того времени прошло тридцать лет. Ты не смотри, что мы молодые, мы уже давно ведем нашу войну.

Я все-таки задал ему свой, назревший давно, вопрос:

– Скажите, а как так вышло, что вы – ашанец и дружите с обычным человеком?

Он рассмеялся.

– Я морф. Это тот, кто меняет обличие. А моя страна считает, что им не место на троне.

Я так и выпучил глаза. Он еще и принц?

– Вы… вы…

Он перебил:

– Ну вот хватит на «Вы», ладно? Да, я принц. Но что-то не то сделал, видимо, мой отец, если я получился морфом. Как-нибудь позже я расскажу все о нашей расе. А пока скажу одно. Магия у тебя есть, и ее очень много, я даже подозреваю, из-за чего… Скажи, только честно… Брат тебя лишил девственности?

Краснею до кончиков волос и, опустив голову, киваю.

Ашанец сжимает губы.

– Вот это он зря сделал. Я вижу твое прошлое… но не будущее. Для меня знаком стала та наша встреча, когда я увидел тебя в толпе. Я увидел твое прошлое и увидел знак. Только мы, ашанцы, можем это видеть.

Поднимаю взгляд и хочу сказать что-то, но мысли теряются в его взгляде на меня.

Он словно не видит, как я смущаюсь его взгляда, и продолжает говорить, глядя мне в глаза:

– А сегодня твой знак ослаб. И в этом я вижу, что это изнасилование основательно подпортило тебе ауру. Ты еще не до конца осознал, что произошло с тобой. Я требую, чтобы ты срочно покинул дом. Твоя аура истощена, очень сильно. Для обучения тебя могут просто не допустить, пока ты не восстановишь ее. И предлагаю тебе пожить у нас. Не бойся, тебя трогать или склонять к чему-то никто не будет. Но с тобой будут работать по направлению создания щитов, пока не наступили приемные экзамены.

Ошарашено мотаю головой.

– Я не могу…

Но он зло перебил меня:

– Ты умрешь, твоя магия высосана тем, что сотворил твой брат с тобой. Чтобы открыть магию в тебе требовалось не насиловать… а просто сделать так, чтобы ты сам попросил об этом.

Я огрызаюсь:

– Да какое там, сам. Как такое может нравиться?!

Вновь вспыхиваю, вспоминая, как кончал в брата. Не сказать, что мне тогда понравилось. Член болел, там все натерло. Но ощущения были новые. Но я чувствовал, что еще раз не соглашусь на такую связь. Ну, попробовал… и ладно… не более.

Ашанец смотрел на меня тревожно. Молчание затянулось, и когда он спросил меня вновь, то я не понял сути вопроса сразу.

– Мы оплатим твое обучение, и ты получишь самую лучшую карьеру, о которой можно только мечтать, Шах. Но условия такие – сегодня же выезжаешь с нами. Твои вещи приедут вслед. Но я тебе скажу, одежду там такую, как здесь, не носят. Требуется шить вещи на заказ. И как раз к приему ее изготовят. По обуви также требования у них другие. Там принято носить даже мужскому полу сапоги без такой ярко выраженной подошвы с подъемом. Ты и так высокий. И оставь все кольца здесь. У тебя там потребуют еще на входе, чтобы ты снял все украшения. Это привлечение и отторжение магии. Тебе дадут браслет магии, и только его ты будешь носить. А потом за заслуги уже в своем профиле ты будешь получать источники дополнительной накопительной энергии. Тебе мы сами подарим емкости к ним, а заполнять… об этом поговорим позже. Может, мы сами заполнять будем. Ты готов?

Вздыхаю, обижено выпятив губу, и закусываю ее, погружаясь в думы. Шая смотрит на меня с улыбкой и разводит руками:

– Ты впервые, конечно, уедешь на такой долгий срок из дома, но разве ты об этом не мечтал?

Смотрю на него, удивленно мотая головой.

– Нет, конечно…

Он смеется.

– А я мечтал… Ой, помню, как родители злились.

Смеюсь с ним.

– Я вылез из окна и попал в руки гвардейцев. Они до утра продержали меня в темнице отца. А потом тени привели обратно.

Шая, посмотрев на солнце, кивнул.

– Ну все, пошли к народу. Это твой прощальный обед. Нам надо объявить с Аникой о твоем решении. Взвесь все за и против и сообщи об этом, когда Анику огласит свое решение твоему отцу.

Киваю и быстро иду прочь.

Уже в замке вижу, как все гости разошлись по углам, и к Анику подошел настоящий Шая и кивнул ему. Тот в ответ поискал меня взглядом и тотчас обернулся. Видимо, почувствовал мой взгляд. Я тотчас краснею и смущено улыбаюсь. Он машет мне рукой и тотчас идет ко мне через всю толпу. А я так и стою в ожидании. Почему-то вопрос в голове один, и я невольно тотчас его задаю подошедшим ко мне Шаю и Анику.

– А второй где? Ну… тот…

Анику, сделав недоуменным лицо, морщится и затем прыскает от смеха.

– А, ты о тени говоришь?!

Киваю и тот чуть приглушенно сообщает:

– Я его при всех отправил принести мне еды. И тень донесла приказ уже ему, – он кивает в сторону настоящего. – И тот сразу сориентировался. Так что не беспокойся.

Я в замешательстве спросил:

– А что, их так двух сразу никто не увидел?

Уже Шая с улыбкой кивнул:

– Нет, я же вошел в тело своего двойника там, где он был. А меня ты оставил у скамейки, помнишь?

Киваю ошарашено.

– Ничего себе!!! Здорово!!! – смеюсь чуть не до слез. Кажется, это и истерикой было тоже.

Но они оба замирают, глядя на меня непонятными взглядами. Я замолкаю смущенно, и Шая хрипло спрашивает:

– Ну, ты решил?

Пожимаю плечами:

– Нет еще. Я не думаю, что соглашусь вообще в эту школу магов. Рания – это не для меня.

Они застыли и побледнели оба, сжав челюсти. Анику вздохнул, и я пожалел о том, что решил им сказать об отказе быть у них щитом. Я боялся всего!!! Боялся, что окажусь не тем, кто им нужен. Слишком часто мне тыкали тем, что я ни на что не годный, под напускным восхищением от взяток моего отца. Целых девять лет. Я не верил, что вообще освою что-то. А еще щит, такая редкая профессия. А может, им нужно что-то другое. Еще они хотят объявить о каких-то ухаживаниях, это больше всего меня пугало. То, что обо мне подумают, пугало меня сейчас куда больше. Что обо мне подумает отец, мать. А брат? Хотя он меня и совратил, это ведь не было подоплекой к тому, что мы будем с ним постоянно спать. Хотя с ним нельзя быть в чем-то уверенным. Сразу вспомнил утреннее трахание Синаи и вздрогнул от отвращения. На ее месте должен был быть я, а не она. И тут же стало гадко на душе. Неужели за ночь я так изменился, и Шая прав? Может, я не до конца еще все понял? И имеет смысл сейчас все изменить в своей жизни? А что же случилось с тем парнем, что был у них щитом? Это было их тайной, что они, наверное, скрывали от всех. Потому что в книгах не говорилось ни о каком тандеме. А уж о щите и подавно. А тут я все узнаю и буду сразу с Великим рядом? А если я останусь, то придется видеть брата. А он, как назло, не отходил от двух сестричек, флиртуя с ними напропалую и чуть ли не целуя Синаю в шею перед всеми. Я увидел даже маленький засос на шее, что она тщательно скрывала, и обида нахлынула с новой силой. Зачем я ему? Я здесь нужен лишь как новый управляющий и только.

Отец подошел ко мне и тронул за плечо, вырывая меня из дум.

– Сынок, пойдём поедим и проводим до кареты Анику с его телохранителем. Люди уважаемые и требуют полного соблюдения традиций.

Киваю, медленно вставая.

– А он жил здесь когда-то…

Отец, удивленно посмотрев на меня, покачал головой:

– Ничего себе!!! Вот это новость, конечно. Пойдём скорее. Смотри, Анику привлекает внимание всех. Он хочет сказать речь.

И действительно. Анику, встав, постучал по бокалу ложечкой, настолько маленькой, что я подумал, что это просто палочка стеклянная, взятая со стола из украшений. Но при близком рассмотрении увидел, что ложечка была из креманки. Почему она меня удивила – не пойму. Но я упорно не смотрел ему в лицо и на Шаю тоже. Старательно смотрел на длинную ложечку и думал, почему же я не видел ее ни разу раньше? Наверное, жена отца приобрела. А Анику сказал негромко:

– Лорд Ритиеру, я хочу вам сообщить о том, что хочу начать официальные ухаживания за вашим сыном. Но в политическом взгляде это для его обучения.

Отец выдохнул сразу, но перед этим он успел все-таки брезгливо облить меня взглядом. Потом, выдохнув, спросил деловито:

– Но мы, надеюсь, составим какой-то договор?

Тот сразу же кивнул и чуть улыбнулся.

– А теперь я хочу предложить обучение вашего сына в школе магов. Обучение полностью, как и практика, будет из бюджета страны. Мы берем все расходы полностью на себя. Он даже будет получать приличную стипендию. И соответственно, деньги на всякие мелкие расходы у него будут. Не имеет смысла искать подработку. Думаю, это очень выгодное предложение для вас. И в свою очередь я хочу заметить, что ваше обращение к нам не останется незамеченным, на последнем заседании вы будете, наконец-то, услышаны Императором.

Все так и выдохнули. Отец посмотрел на меня счастливым взглядом и тут же обнял за плечи, крепко, по-мужски так, обнимая. Кости звучно хрустнули, и он тотчас отпустил меня, шепнув лишь:

– Сынок, ты наше будущее, жду твоего согласия!!! Я горжусь тобой.

Растеряно и потеряно смотрю на все лица, что смотрят на меня, но лишь лицо брата бледное. Он зло сжал в тонкую нить губы и смотрел куда-то вперед. Затем медленно перевел на меня взгляд и уставился тяжелым взглядом на меня, будто я был в чем-то виноват. Шая привлек мое внимание тем, что тоже посмотрел не менее тяжелым взглядом на него, и мой брат, зло пройдя сквозь толпу, ринулся на наш этаж. Его светлые волосы и красивый мундир очень смотрелись. Синая рванула было следом, но ее отец задержал свою ветреную дочь, и та сразу как-то сникла.

– Шах, прошу, дай свой ответ. Наш Великий не любит ждать, когда он оказывает милость одной из семей даже высокого аристократического рода.

Анику поморщился от столь высокопарной оценки и выдохнул, но вновь поднял взгляд и посмотрел уже на меня, напряжено и как-то странно. Шая тронул его за плечо, и тот, обернувшись, улыбнулся ему успокаивающей улыбкой.

Сердце мое билось, отец сжал мою руку чуть не боли.

– Я согласен и рад, что высокопочтимый Анику решил помочь нам в решении многих проблем.

Народ разом разулыбался, напряжение схлынуло, и обед плавно перешел уже в вечеринку. Я пошел было к лестнице, но передо мной возникли Анику и Шая.

– Ты зря боишься всего. Мы не оставим тебя с проблемами и с твоими опасениями наедине. Вот увидишь, все будет как нельзя лучше. В той школе твоим учителем будет мой брат. И он не допустит ничего такого, что унизило бы тебя или твой род.

Смотрю на него уже чисто из вежливости. Шая встает со мной рядом и спрашивает:

– Карета готова. Пойдём?

Удивленно хлопаю глазами:

– Как?! Сейчас?!

Он кивает с напряженной улыбкой, и меня захлестнула волна отчаяния. Эх, была не была, но сказать брату я должен, хоть попрощаться. Пусть он сменил меня… не особо я от этого страдаю, но он мой брат.

– Я с братом попрощаюсь и готов.

Анику и Шая переглянулись между собой, и Шая вновь сказал:

– Я думаю, не стоит. Он обижен на тебя за то, что мы выбрали не его, а тебя. И приложил к этому все усилия. Мы не хотели тебе говорить, но думаю, пришло время.

Я потеряно посмотрел на него. Как?! Как такое может быть?! Так он насиловал меня, чтобы я не достался им, просто из вредности характера? А я-то думал, что он и правду ко мне что-то чувствует. Нет, я не верю. Отталкиваю руку Шаи и несусь по лестнице в комнату брата. Открываю ее с ноги и вижу его, сидящим у окна.

Он оборачивается ко мне медленно и зло смотрит на меня.

– Ответь, ты специально это все устроил, с изнасилованием и совращением меня? Чтобы я не попал в ту школу? Чтобы Анику и Шая выбрали лишь тебя?

Он смотрит прямо очень долго, а потом медленно отводит взгляд.

– Ты не чувствовал ко мне никакой симпатии? Ты изнасиловал меня в силу своего нрава?

Он вскочил, слишком быстро с кровати и закричал:

– Всегда всё тебе!!! Уважение отца, любовь девчонок. А ты кто? Ты никто без меня!!! Никто! Пустое место!!! Если бы не я, тебя бы давным-давно изнасиловали в этой школе. Я заступился и сказал, что сам все сделаю. У нас в школе было трое парней, которые лишали магии всех, кто нам не нравился. А ты постоянно за мной волочился и канючил, что боишься всех. Если бы отец и мать не просили за тебя заступиться, я бы отдал тебя, кому это было угодно, за деньги!!! Я терпел тебя все эти девять лет. Мне надоело играть роль старшего брата, а ведь ты – именно ты – родился первым!!! Ты баба!!! И ты педик!

Он подошел ко мне ближе и сказал с легкой хрипотцой:

– Ты ведь хотел быть на месте Синаи в это утро, не так ли?

Смотрю на него удивленно и пячусь к двери.

– Ты совсем дурак, Рантий!!! Я не думал, что так бывает!!! Как же мы с тобой не одинаковы. Прощай. Я уезжаю и пришел лишь попрощаться. И на месте Синаи я быть не хотел.

Развернувшись к двери и открыв ее, я бросил через плечо безнадежно:

– Надеюсь, наши с тобой жизни не пересекутся никогда.

Я захлопнул за собой дверь и огорченно встал перед лестницей, что вела вниз. Неужели я никому не был нужен в этом доме? Только лишь корысть и только жажда использовать? Словно пустая кукла, я спускался к стоящим внизу Анику и Шае. Вокруг них собралась вновь толпа и восторженные комплименты раздавались то от женщин, то от мужчин. Было противно смотреть, как мой отец лебезит перед ним. Хоть и сдержанно, но я видел, как он переступает свою гордость, надменность. Я никогда не видел своего отца таким улыбающимся. Он был, словно идеальный отец, и в эти минуты мне захотелось даже остаться, чтобы испытать на себе то его волнение за меня, которое он изображал при всех. А еще я впервые видел в его взгляде заботу и тревогу за меня. Хотелось покаяться ему во всем и встать на колени, чтобы попросить о том, чтобы он меня не отпускал никуда. Но я знал всему этому цену. Надо уходить именно сейчас, Шая и Анику правы.

– Ты готов?

Оба смотрели на меня напряженно. Киваю из последних сил. А мне и так некуда деваться. После всего услышанного мне здесь не место. Пока здесь будет брат – я не буду здесь.

Мы выходим толпой, и там чуть не под овации меня сажают в карету с гербом Императора. Анику садится рядом и машет всей толпе рукой. Мое прощание с отцом было слишком трепетным, отец сумел изобразить отцовскую скорбь и печаль по случаю отъезда своего любимого сына. Оказывается, я им был все это время.

В карете ехали молча, сердце рвалось от слов брата и того, что он сделал со мной. Каша в голове никак не могла упорядочиться. Столько всего случилось буквально за два дня. Закрываю на миг глаза, привалившись к окну и сложив руки на груди крестом. Сон словно только этого и ждал, чтобы тут же поймать меня в свои сети. Там, во сне, я убегал от брата, который хотел засадить мне в спину нож. А еще он, как-то изловчившись, все-таки кинул его в меня, и я закричал от боли, когда тяжелое острие проткнуло мне спину и застряло, чуть оттягивая назад из-за тяжелой ручки. Чувствую, как по спине течет кровь и замираю от тошнотворного запаха, что начинает окутывать меня, и кричу вновь от боли, потому что нож, кажется, все глубже и глубже входит в мое тело. Острейшая боль вновь пронизывает меня, и я слышу, как совсем рядом кто-то успокаивающе что-то шепчет. И, правда, сразу стало легче дышать.

Боль из спины уходит по чуть-чуть. Моего брата во сне словно и не было, но мне до сих пор страшно. Я чувствую, как мучительная тревога вновь нарастает, и меня кто-то трогает за руку:

– Шах, Шах! Приехали. Пойдём, или мы тебя вынесем.

Испуганно открываю глаза и вижу, как Анику с приложенным ко рту платком кивает мне, улыбаясь лишь глазами. Шая протягивает мне руку и помогает выйти из кареты.

– У тебя слишком много страхов, даже Анику не смог избавить тебя от них. Но у нас впереди много времени.

Покорно иду, мотая головой вокруг себя от любопытства. Вот где, значит, живет наш Великий.

– У тебя не получится, если ты так и будешь стоять столбом, глядя на то, как я разваливаю твою защиту!!! Шах!!! Очнись уже. Через несколько недель твой брат пойдет в военную Академию Императора. И поверь, он даст тебе сто очков форы и выиграет у тебя!!!

Слова о брате возмутили меня.

– Я не собираюсь против него воевать. Ищите другой аргумент, чтобы простимулировать моё внимание.

И вот так каждый раз. Устало смотрю на то, как Шая с недоумением смотрит на входящего Анику. Тот привычно спрашивает:

– Ну что, как успехи?

Пожимаю плечами.

– Не знаю я, о чем мне пытается сказать Шая. Он только ругается.

Анику вновь смеется и уходит из нашего шатра. Шая идет за ним вслед, и я остаюсь один. Они опять там переговариваются, и меня отпускают до вечера.

Я уже месяц живу у них, Замок Анику огромен, и я поначалу даже заблудился в нём, пока мне не показали дорогу к выходу. И теперь я хожу одной и той же дорогой, никуда не сворачивая, чтобы не заблудиться. И сейчас с огорчением я вышел из шатра, дав им время, чтобы они ушли к себе.

Погода была солнечной. Конечно, в каникулы-то для всех светит солнышко, и вообще всё удается, а у меня всё плохо. Я учил новый язык каждое утро и уже переводил текст по словарю, хотя и с трудом. Как мне сказали, это язык щитов, и я должен в нем разбираться так, словно я с ним родился. Они не шутили. На третью неделю своего здесь обитания я смог более или менее сносно понимать смысл того, что читал, но вот с речью была проблема. И Анику применил ко мне метод кнута и пряника. Он был злым учителем и подолгу ругал меня в своей манере с улыбкой и по-доброму, вроде бы, а Шая с жалостью давал мне кучу поблажек и возможность отлынивать от изучения языка.

Ну и, как по нотам, через два часа меня вызвал через слуг наш Великий, и я, волоча ноги и злясь, наверное, на себя больше от беспомощности своей, чем на него, пошел к пруду. Как я уже говорил, замок у Анику был огромен. Я пока и сам не разобрался, что и как здесь, всё времени не было, я очень боялся заблудиться. А ещё я скучал, очень скучал по брату. Тоска о нем меня разъедала каждый день. Я ревниво думал о том, с кем он делит свою постель. С кем он сейчас общается.

Когда я жил дома, к нам от других соседей приходил постоянно огромный бугай Сенар, он ловил мои взгляды и подолгу ждал меня у пруда, где я рисовал. Интересно, он приходит сейчас или нет. Я только недавно начал понимать те недомолвки о нас. А ведь мне было с ним очень интересно. Но брат запретил ему приходить и даже как-то сорвался на нем, хотя тот и был старше его на три года, но Рантий легко избил его и ещё потом гнал как животное за ворота нашего замка. Сейчас я понимаю, как тому было горько и обидно. Но все равно боль от расставания точила меня изнутри каждый день, мне не хватало брата очень сильно, я привык к нему.

– Шах, о чем опять ты задумался?

Я торопливо спрятал альбом с нарисованным на холсте обнаженным Рантием.

– Это твой брат?

Не смотрю на Анику и отвожу взгляд на водную гладь.

– Шах, ты стал отдаляться от нас. Что мы не так делаем? Ты скажи только! – Анику сел рядом с одной стороны, а с другой стороны Шая.

– Зачем вам нянчиться со мной, плюньте на меня. Вы ещё встретите своего щита. У меня нет желания вообще чем-то заниматься.

Они переглянулись, и Шая тихо ответил:

– Почему ты думаешь, что мы встретим кого-то другого? Щит бывает очень и очень редко. Такого, как ты, мы ждали, поверь, очень долго.

Я резко встал и закричал на них:

– Вы от меня что-то постоянно скрываете, я не могу так!!! Вы подолгу общаетесь между собой, а ко мне приходите как на обычную тренировку животного, например коня. Его надо объездить и к нему…

Шая перебил меня зло:

– Потому что мы не имеем права тебя…

Анику зло прошипел:

– Шая, нет!!! – и уже мне другим голосом: – Шах, ты должен прийти к тому, что мы тебе попозже расскажем о том, что надо будет для того, чтобы стать нашим щитом. Но ты нам очень нужен. Сегодня я был у Императора, и он сказал, что грядет война. Все школы будут закрыты, кроме военной Академии Императора. Война будет воистину ужасающей. То, что я сделал тогда, выгнав из нашей страны разные расы и создав более или менее приличный вид из нашей расы, потребовало кровавой жертвы: мы потеряли почти половину населения. Но сейчас случилось кое-что пострашнее. Несколько рас решили сплотиться. Мы наблюдаем, как они открыли свои границы друг для друга. Они готовятся к нападению. И я боюсь, что через год или два будет просто катастрофа. У нас очень мало времени. Начальные школы будут закрыты, и Император откроет свой зимний дворец для обучения ребятишек всей страны у себя. Там малыши будут в большей безопасности. А взрослые начнут изготовление оружия и всего, что крайне необходимо в каждой, даже обычной, вылазке. Мы более или менее сдружились с союзной Ранией и не менее союзной Ашанией. Три страны против трех – это более или менее честно. Но Ранию пытаются запугать, так как она граничит почти третью границы как водной, так и по суше с Омерией и Гшанией. Мы поставили давным-давно щиты на границы с этими странами, чтобы не было даже случайного проникновения. Но увы, чему быть, того не миновать. И с нами ты просто обязан быть очень скоро, Шах. Ради мира и ради своей семьи ты должен…

Я вскрикнул, словно от боли.

– Я опять должен? Брату, отцу, вам… Кому я не должен? Скажите?

Оба посмотрели на меня странно, и Шая глухо простонал:

– Если бы не твои годы, я бы показал, что ты нам должен. Я бы так показал…

Анику, ошарашенно посмотрев на своего охранника, вдруг рассмеялся и сказал мне быстро:

– Он пошутил. И вот, что я тебе хочу ещё сказать к тому, что уже рассказал. Никому об этом не говори. А сегодня ты начнешь изучение этих рас. О них ты не знаешь, и мало кто знает. Маги сделали свою работу на отлично, постаравшись стереть у всех из памяти те войны. А ведь эти расы были в той войне чуть ли не переломным фактором в равновесии. Я даже побывал в плену у гшанцев. Кстати, Шая меня и вытащил тогда.

Он с улыбкой посмотрел на Шаю, и я увидел, как Шая внезапно посмотрел на Анику с нежностью и заботой. Сердце резануло болью, у них обоих есть они. А у меня был брат. Был брат до секса и после. А потом предательство. Словно отвечая на мои мысли, Шая сказал тихо:

– Не казни себя, ты ни в чем не виноват. И хватит уже себя жалеть… всё, начни взрослеть. Тебе надо укреплять свое тело, мы ведь не сможем всё время быть рядом. Ты должен хоть мало-мальски, но дать сдачу в школе Магии.

Изумленно смотрю на него.

– А что, правда, что война будет?

Оба помрачнели.

– Да, будет, всё идет к этому, и самое страшное, что они ведь не предупредят. Мы сейчас займемся интригами и попробуем рассорить их, выгадывая время для того, чтобы выиграть, как ни странно, но время. Нам надо успеть подготовить войска и снабдить всем необходимым, как я уже говорил. Может, мы сможем выиграть даже три года, но не думаю. Набеги начнутся уже в этом году в Рании, и она начнет… ладно. Тебе о другом надо позаботиться. О нашем тандеме, чтобы мы могли как можно больше потоптать войска. Мы втроем сможем выстоять против одной армии. И поверь, я умею делать чудеса. Но мне нужен щит, как и Шаю. Мы уже с опытом и хотим, чтобы и ты набрался опыта, и потому будем часто приходить к тебе в школу, помогая с обучением. Там никто не должен знать об этом. Поклянись, что не скажешь?

Киваю, а мысли перепархивают с одного на другое.

– Шах, что с твоим языком? Ты хоть что-то понимаешь на языке щитов?

Киваю нехотя. Не хотелось признаваться, что я бегло читаю на нем.

– Я могу с легкостью перевести его. Но говорить на нем мне очень трудно.

Оба привстали от удивления.

– То есть как, говорить?

Пожимаю плечами, помрачнев сразу. Ну вот, опять сейчас получу.

– Ты и не должен на нем говорить, ты только попортишь себя. Это ведь язык мертвых. Руны – это язык мертвых, или наш Шая опять сумничал и потребовал, чтобы ты говорил на нем?

Анику пристально посмотрел на сразу помрачневшего Шая, и тот отвел взгляд.

– Ну я ведь не имел это в прямом смысле. Я сказал, чтобы от зубов отскакивало… погоди, ты все выучил?

Киваю удивленно.

– Я читаю и перевожу легко, но…

Тот порывисто обнял меня и показал на мой альбом.

– Можно посмотреть?

Мотаю головой, он отпускает меня и спрашивает:

– Так ты скучаешь по брату? Шах, это так и будет. Вы ведь близнецы. И поверь, такую связь разорвать очень трудно. Ты не разрывай её, ни к чему это. Он тоже по тебе скучает, поверь.

Я выкрикнул зло, давясь слезами:

– Ты ничего не понимаешь!!! Он использовал меня во всем и не давал в обиду никому в школе лишь потому, что его просил об этом отец!!! Понимаешь?! Отец!!! А не любовь ко мне братская!!! Он бы с радостью давным-давно избавился от меня, но он мне внушил, что я что-то стою в его глазах, и я поверил ему. Я везде и всюду шел за ним, уверенный в том, что он тащит меня за собой потому, что боится за меня и делит со мной свои тайны, а не то чтобы… – я не нашелся, что сказать, и замолчал.

– Шах, ну, Шах!!! Успокойся, он поймет, что зря так делал, именно сейчас и поймет. Его тоже по природе своей к тебе тянет. Забудь пока о своих чувствах к нему. У тебя есть мы…

Я, кое-как собравшись с силами, сказал:

– Но ведь я вам тоже нужен как лишь щит?!

Оба кивнули и улыбнулись.

– Ты будешь в нашей семье и нашей семьей. Понимаешь, щит это то, что будет с нами до конца дней!!! По другому – никак. Твои беды – наши беды. Никакого предательства не будет, это исключено, мы будем чувствовать друг друга очень остро. Ты будешь чувствовать мою боль и тотчас будешь строить свой щит, чтобы быть ко мне ближе. Ты очень много будешь уметь делать. Ты даже не представляешь, каким ты станешь великим и сильным щитом. Так что давай лучше ты начнешь сейчас все силы отдавать тому, чтобы научиться этому?! С этого момента давай подведем черту под твоим прошлым и начнем жить будущим, ладно?

Молчание затянулось, и наконец я кивнул и, выдохнув, улыбнулся. Все сразу облегченно вздохнули и Анику сказал:

– А теперь давай пройдемся по темам на экзамене. Идём в шатер. Там все книги. Я собрал всё, что мог, в библиотеку о щите. Но информации очень мало. Тебя мало чему научат в этой школе. Но необходимые азы все же дадут.

Уже в шатре садимся на мягкие подушки, и Шая протягивает мне небольшую ракушку.

– Это твой инструмент для построения щита.

Смотрю на него удивленно, и возникает странное чувство, что меня в чем-то дурят. Я вижу, что они что-то скрывают и всего мне не говорят. Отдаю ему ракушку и в сердцах надменно цежу обоим:

– Так, хватит со мной, как с маленьким, хоть я и маленький ещё, но я чувствую, что вы от меня что-то скрываете. Если уж начали говорить правду, давайте уж, говорите до конца.

Анику потер ладони и сказал еле слышно:

– Ну, эта вот ракушка поможет тебе в ней держать твою энергию… пока… м-м-м… пока ты не научишься её копить. А как научишься копить, то увидишь, что ещё могут дополнительно руны щита. Вот тогда начнется для всех нас самое хорошее и самое личное. Мы будем чувствовать друг друга, как никогда, и ты поймешь, о чем мы тебе говорили. —

Киваю и всё равно жду полного ответа.

– Я так понимаю, что именно со слов «сам копишь» и начнется что-то самое хорошее. Значит, в этом суть?

Оба кивают, а меня уже заинтересовала эта часть больше, чем нужно. Но, видимо, я так и не дождусь от них настоящего вразумительного ответа. Ладно, узнаю в школе.

Уроки дальше пошли по накатанной, а после сегодняшнего разговора на пруду, конечно, стало легче. Я уже с интересом слушал их рассказы и истории о других странах.

– Анику, не пойму, вампир – это как? Он пьет кровь?

Он кивает, я настырно переспрашиваю:

– Но кого они там едят в своей стране сейчас?

Оба терпеливо отвечают:

– У них есть кровь животных, есть еда магическая, и она наполняет их тела молодостью и здоровьем. Они вообще самые долгоживущие в этом мире. Но Ашанцы живут все же дольше, пусть не в два раза, но чуть дольше. Это у них всегда споры, кто круче. – оба смеются чему-то своему, и я смотрю на них, таких веселых.

Их взгляды иногда смущают меня, но я не самоуверен настолько, что бы верить в то, что они мной заинтересуются. Всё наоборот – дистанция. Меня стараются даже лишний раз не трогать. А вот смотреть, как они относятся друг к другу – приятно и завидно. Тоже найду или просто встречу когда-нибудь свою любовь.

– Шах, ты опять задумался!!!

Я вздрагиваю с мечтательной улыбкой и говорю нехотя, словно меня застали за чем-то непотребным:

– Я тоже хочу встретить свою любовь, как и вы. Надеюсь, я её в школе встречу.

Оба бледнеют, и Анику зло огрызается:

– Только попробуй!!!

Шая следом:

– Никаких встречу, найду… понял?

Изумленно смотрю на обоих.

– Вы чего? Но я ведь должен…

Шая первый вскакивает.

– Нельзя, никаких встреч, никаких. Табу, у нас тоже табу, между прочим. Нам нельзя никак.

Удивленно переспрашиваю:

– А у вас-то почему? – оба переводят взгляды, и я замираю. – Потому что я ваш щит?

Резко переводят на меня взгляды, и Анику тотчас встает, видя, как я направился к выходу из шатра.

– Шах, Шах, ну прошу, выслушай… черт. Шая!!! Скажи ему, останови!!!

Оба идут за мной, но я бегом устремляюсь в свою комнату и там запираюсь. Вот в чем все дело?! Ни за что!!! Они не получат моего щита за секс!!! Никогда!!! За дверью была тишина. Я даже остановился и прислушался вновь. Неужели не придут. Так и просидел до ночи в каком-то ожидании, что придут, и опять накричу, обвиню… но их не было.

Я не выдержал и пошел на террасу первый. Они сидели оба там. Я слышал, как они негромко переговариваются, и первое, что я услышал, это был вопрос или утверждение Шая:

– А может, ну его, пусть он будет обычным щитом. И мы с тобой продолжим близость? Столько ждать и не быть с тобой. А потом опять возиться с ним, он ведь может и не принять нас, Ани. Он может. Ты ведь видишь, он ни в чем не уверен. У него ещё этот возрастной период отрицания всего. И мне уже тяжело на него давить.

Анику кивнул, а у меня в мозгу забилось. Значит, вот, что он думает про меня? Но потом я опять прислушался к тому, о чем они говорят.

– Шая, не надо так о нем. Ты себя-то помнишь в эти года? Нет! А я помню!!! Я был ещё хуже. И поверь, ни силы, ни ума у меня и в помине не было. Я начал работать над собой лет так в двадцать пять и то с натягом, меня дяди заставляли. А его в шестнадцать, и он пошел на это. Не зная всего и до конца. Это условие щита ведь будет. Не наше. Но я хочу, чтобы у нас была триада. Я верю в него. Он ведь может и без этой близости, ракушки будут очень помогать чистой энергией. Там и решим, как лучше всем нам быть.

Ашанец вздохнул.

– Ты ведь понимаешь, о чем я говорю. Я уже желаю его и чувствую, как никогда. Мы с ним словно пары. А у тебя тяга сама возникла на ровном месте. Это ведь неспроста. То, что он не чувствует ничего, это лишь от изнасилования. И он не понимает этого. В школе всё начнется.

Я пячусь назад и кое-как иду на полусогнутых ногах в свою комнату. Уже там кидаюсь на кровать и сжимаю виски. Как это всё жутко. И они правы, я слишком берегу себя от всего.

За окном я слышу шорох и замираю. Две тени идут вдоль стены. Их шепот едва слышен, но я словно чувствую их. Анику утверждающе говорит шепотом Шаю.

– Это он ещё не вошел во всю свою красоту. А уже горячит нашу кровь, а что будет через год? Я буду ревновать его к каждому. И не дай боги, встать у меня на пути. Прибью, не глядя. Шая, ох, Шая, будет очень тяжело. Он смотрит на меня таким взглядом чужого, а у меня сердце к нему тянется. Хочется забрать его к нам в спальню и доказать, что он не безразличен ни тебе, ни мне. Как мы и выдержим-то, не понимаю.

Я придавил голову подушкой, чтобы не слышать их слов, и долго ещё не мог потом уснуть. Тени скользили по комнате, пугая меня вновь и вновь. Я знал, что сегодня Анику опять тренируется. В ночи, когда он приходил от императора, он всегда погружался в тренировки, сегодняшний день не был исключением. Пугали яркие вспышки в небольшом лесу на территории замка.

Вот молния, прочертив в небе красивую ломаную фигуру, устремилась вниз, и я увидел на миг ярком свете красивую фигуру Анику. Шая сидел на земле неподалеку. Анику был в одних брюках и рубашке на голое тело. Она под натиском ветра оголяла его мощную грудь, а Шая, кажется, так и застыл, глядя на него. «Так бы и смотрел на них», вдруг пронеслось в мозгу, и я застыдился своих мыслей, вспомнив, что именно подумал об Анику тогда, у меня в замке. А что, может и вправду, что-то может выйти? А если все это вранье?! Ведь и брат так складно мне врал!!! Ладно, я уже принял решение, и менять его не буду. Я буду самым сильным щитом и без связи с ними. Ведь они потом и могут сблизится, а я с этими ракушками буду.

Только сейчас вспомнил ту ракушку, жаль я её не рассмотрел. А ведь она будет моим союзником. Ладно, строение рун я понял, но как они оживают? Глаза начали слипаться сами по себе, и я, отложив огромную книгу по рунам, что притащил с собой, когда-то сюда для закрепления темы, зевнул и потер глаза. Нет, всё, хватит на сегодня, спать, а завтра, как ни в чем не бывало, учиться и готовиться к экзаменам. И хватит ныть уже, Шах. Принимай всё словно для этого и родился. А там всегда можно найти выход. И брата надо отпустить из сердца. Надо взрослеть, но хорошо говорить, а вот выполнять то сложнее.

– Подъем!!! Сегодня уроки будут проводиться у врат в наше секретное место. Вставай, Шах.

Я еле-еле разлепил глаза и спросил хрипло:

– М-м-м… какое?

Анику улыбнулся, восторженно глядя на меня.

– У нас с Шаей есть место секретное, понял?

Пришлось кивнуть, и тут же спросил нехотя:

– А вы-то что, не ложились спать?

Он засмеялся громко

– Не-а. Шае сон не нужен, а мне и подавно. Как-нибудь расскажу попозже, если желание будет меня поближе узнать. Ладно?

Кивнул вновь.

– Я бы поел…

Анику кивнул и показал на небольшую корзинку с едой.

– Вот она, бегом, одевайся, ох…

Я вылез, позабыв о том, что всё себя снял, вспоминая себя и брата. Себя удовлетворять я начал лет с четырнадцати, а сейчас даже стал это делать чаще, и уже по-новому ощущалась нехватка секса. А его очень хотелось. Хотелось войти, как тогда, в тело брата и наказывать его всю ночь и утро, пока он не выдохнется или я. Но, думая о брате, передо мной была другая картина. Я отдавался Анику. Я хотел, чтобы мной обладали, но прогонял эти мысли, пока, наконец-то, сперма не перестала бить в мозг. Анику почему-то не отвернулся и, кажется, застыл.

– Парни, ну… – Шая застыл в проходе и выдохнул громко.

– Оденься, и чем скорее, тем лучше. – процедил зло Анику.

– И больше не провоцируй нас. Наше табу не безгранично, Шах.

Я, и сам покраснев, как девица, огрызнулся.

– Это вы ко мне пришли, я всегда голышом…

Оба тотчас вышли, и я, встав на четвереньки, принялся собирать одежду, которая попала даже под кровать. Пока собирал, сзади меня чертыхнулись несколько раз вошедшие было вновь мои учителя, и я резво чуть не залез под кровать, от стыда горя, кажется, всем телом.

– Вот этот холм называется в мою честь «Холм Анику», а знаешь, кто назвал?

Пожимаю плечами, Анику смеется, и я чувствую, как он берет мою руку очень осторожно, словно у девушки, и встает у меня за спиной, невольно обняв меня с двух сторон руками. Хотел бы даже вырваться – не смог бы. Я с ужасом осознал, что не хочу вырываться. Хочу так и стоять.

– Шах, ты слушаешь меня?

Киваю быстро, покраснев вновь, что не укрылось от внимания Шая. Анику поднимает мою ладонь на уровень глаз и говорит мне в ухо очень тихо:

– Смотри, если смотреть вот так, видишь, я поделил этот холм вдоль, то будет моя…

Я перебиваю восхищенно:

– Это же руна!!! Это руна опасности, но почему?! Как такое возможно? Ого!!!

Тот смеётся и отнимает свои руки от меня, а мне уже тоскливо без этих объятий.

Шая, приобняв за плечи, ведет меня через какое-то время к накрытой скатерти.

– Всё, кушать.

Ели со смехом, Анику кидал Шаю в воздух куски мяса, и тот с удовольствием их ловил и даже рычал, изображая собаку. Я поначалу даже испугался. А потом смеялся как никогда, наверное, в своей жизни. Живот болел потом, как и лицевые мышцы.

Урок начался плавно и с истории гшанцев на сей раз. Шая рассказывал очень красиво, я буквально заслушался его и забывал даже записывать нужное в тетрадь. Анику, конечно, напоминал. Но было интересно узнать о том, что есть раса оборотней. Я хотел бы посмотреть на них. И Шая, встав, сказал вдруг тихо:

– Я ведь говорил тебе, что я морф?

Киваю, застывая, к чему это он? Шая, на глазах обернувшись в волка, смотрит на меня, открыв пасть. Я в страхе вскрикиваю и чуть не кидаюсь в объятия Анику. Тот со смехом обняв меня, сажает обратно, но руки с плеч не убирает, а лишь крепче сжимает мои плечи. Я, открыв рот, издаю нечленораздельный звук и буквально обвисаю в положении сидя. Волк тотчас оборачивается Шаей и кидается ко мне.

– Шах!!! Шах!!! Успокойся!!!

Они какое-то время приводят меня в себя, и я жалостливо прошу:

– Шах?! Ты… прости… я переборю себя… простите меня… вы правы, я какой-то неженка. Мне надо взрослеть. – выпутываюсь из их рук и объятий и сажусь немного поодаль. – Просто, одно дело изучать историю и другое дело – видеть в живую. Я, кажется, не готов.

Анику кивает с улыбкой.

– Так никто никогда не готов, на это и была ставка, когда их маги начали стирать из памяти всю информацию о них и других расах. Я не успел до этого времени. Мне казалось, что мы находимся в надежных руках Императора. Но, как оказалось, что надеяться нам было не на что. К своему ужасу я понял, что если не я, то никто не встанет на защиту разорившейся и почти что загнанной в рабство страны. Мы с Шаей начали тогда свой поход именно с Гшании. Там было больше всех рабов из Алании, то есть нас. На что только мы не шли, чтобы вытащить из заточения людей. Сердце кровью обливалось, когда мы видели, что с ними сотворили оборотни и вампиры из Омерии, эти некроманты их использовали как свою еду, не убивая до конца. У нас тогда был щит, Шая тебе говорил. На море Аторов мы нашли ещё несколько лагерей повстанцев, там сами вампиры были против такого удержания людей. И мне даже помогли именно они, я собирал их на свои корабли-призраки и привозил сюда. Искалеченных и больных, наши лекари и целители тогда работали, выкладывались на износ. И из Рании также прибыла помощь, чтобы люди обрели себя на своей Родине, мы сделали несколько лазаретов, и дальше маги Рании внушали им красивые воспоминания, вытаскивая из скорлупы, в которую они спрятались, и лишь потом показывали, что они на родине.

На мои глаза навернулись слезы. Злость и ненависть вспыхнули в моем сердце, достаточно было послушать воспоминания Анику. Шая лишь смотрел и кивал изредка, глядя на этот холм, и затем прервал его.

– Хватит об этом, его это не научит щиту. Мы ему расскажем всё, когда придет время. Не забивай ему мозги яростью, он должен перешагнуть себя и начать учиться жить заново. Ты доказал Императору, что он был не прав, не давая всей информации о тех расах. Но теперь уже ничего не исправить. Маги Рании стирали память с магами вампирами. Ничего уже не исправить. Но мы первые примем бой. За нами пойдут все. Рядом с нами, Аланией, встанут Рания и Ашания. Мой отец не будет в стороне стоять и смотреть, как его любимую расу чистокровных людей снова пытаются сделать скотом. Он и так себя винил в том, что тогда он не заступился ничем. Морфы очень сильная раса. Но мы… мы можем остаться в своем облике, который взяли, и никакая сила не вытащит нас из этого. Психология морфа вредила всегда ему в этом. Вот ты в одном облике всегда, у твоего облика есть психологический образ и тому подобное: мода, прическа. А нам всегда кажется, что мы не тот образ взяли, что сами мы уроды. Это очень тяжело. И так считают все морфы. Я смог пересилить себя и легко отпустил комплексы, едва встретил Анику.

Они переглянулись, и Шая протянул ему руку, которую Анику с легкостью пожал.

– Спасибо, Шая. Я тоже ценю, что мы нашли друг друга.

Анику смотрел какое-то время на него, и я, почувствовав себя лишним, хотел было отойти, но Шая сказал тихо:

– Теперь и ты наша семья. И сделай всё для того, чтобы мы стали сильнее, и нашим и твоей жизням не угрожала опасность. Основной и самый первый удар ты всегда будешь принимать на себя. Это очень тяжело. Пока мы справляемся, но это ненадолго. Атаки магов бьют все сильнее, порой я уношу Анику на руках. Первый удар из нас двоих он берет на себя. Хотя Император Чиною и держит щиты со всеми магами, что есть в Алании.

Я уже устал удивляться и сейчас лишь кивнул.

– М-да у нас и Император маг, а мы-то думаем, зачем нам магия!!! – почему-то сказал я с ядовитой усмешкой. – И сейчас ведь война будет магического характера, а мы, словно котята слепые, будем идти на убой!!! – я подскочил и вперил гневный взгляд в Анику. Тот лишь пожал плечами.

– Император хотел оградить всех от этого. Здесь, в Алании, запрещено даже использовать магию. Вас держат словно парниковые растения, боясь, что люди снова не смогут пережит этого удара. Но быть чистокровным человеком, поверь, это большая ценность и редкость. Всех обертышей, что появились во время долгой войны, оставили в странах проигравших в хороших для них условиях. Но они мечтают вернуться назад. Туда, где родились. Ведь вначале из этой страны сделали страну рабов. Мы прятались, собирая свою армию по лагерям повстанцев, и в нашей армии далеко не все были людьми, были оборотни и даже вампиры. Ашания тогда не вступала ни на чью сторону. Но то, что сделал тогда принц Ашании и любимый сын Императора, Лефиша, повергло в шок все страны. Он просто отказался от престола и ушел на помощь людям.

Шая улыбнулся и кивнул.

– Спасибо за высокую оценку, моя мать чистокровный человек, и я не смог закрывать глаза на тот беспредел, что стали все страны скопом сразу против Алании. Моя мать благословила меня на это под запретом даже отца. Конечно, она не хотела, а отец не желал, чтобы я был морфом. Он ждал, что родится чистокровный сын.

Я удивленно спросил:

– А чем так хорош обычный человек? Судя по тому, чем отличаются вампиры, оборотни и маги-некроманты в Рании, человек весьма слабое создание.

Они переглянулись и сказали:

– Вот смотри, ты сможешь стать нашим щитом, а другое создание даже не увидит рун. Другое порождение магии не увидит ничего. Рожденный магом поймет, что сегодня утро, лишь позволив себе открыть все щиты, и вдохнет не свежесть воздуха, наполненного запахом трав или снежного горного чистоты, а привычную ему среду из запахов, которые он установит для себя. Фильтры магов, как и вампиров, лишены обоняния. О пожаре им сообщит лишь щит защиты или щит тепла. Тогда как и вампирам – чувство опасности, самозащиты с которой они рождены. А не запах. Это будет лишь шум горения. Они его слышат очень хорошо. Конечно, волки и кошки в других странах не лишены человеческого обоняния, но они лишены чувства труда. Они делают что-то лишь для своей семьи, не клана. Еда, собираемая в общак, это последнее, что они готовы делать. И потому у них не встретишь таких замков как у нас. В Ашании морфы более очеловечились, а так им удобнее было жить в животном облике, забывая о том, кем они могут быть. И сейчас в Ашании все больше и больше морфов окультуриваются. Их жены предпочитают всё же жить обособленно и в обличье волков, так они лучше чуют опасность и могут полноценно выкормить свое потомство.

Они оба вдруг рассмеялись, и Шая объяснил тотчас же:

– Понимаешь, когда я родился у отца в гареме, все женщины переживали, что мама не сможет выкормить меня. Она была так слаба, что не могла встать с постели два месяца, и меня относили в лес на прокорм к женщинам нашей расы. Когда моя мать узнала об этом, был жуткий скандал, да такой, что мама до сих пор не может забыть это моему отцу.

Я улыбнулся и задумался.

– Я бы тоже закатил скандал: ревность, что чужие женщины вмешались в твою семью и показывают, как надо жить и как кормить малыша, твоё дитя – это невыносимо. Или молока у твоей мамы совсем не было?

Тот мотнул головой.

– Молока было много. При её маленькой груди, молока было очень много. Но… ты знаешь, я никогда не думал об этом с такой стороны. А ведь и, правда, горько осознавать, что ты не одна у Императора. И ещё горше знать, что кто-то диктует правила, кому и как жить… – он замолчал, как и Анику, и потом посмотрел на меня долгим взглядом. – Я не могу до сих прийти в себя от твоих слов. Ты прав!!! Ей тяжело досталась любовь моего отца.

Весь остаток дня я узнавал и строение тела оборотня, и как его можно опознать в человеческом обличии, и даже понять к какой расе он принадлежит. А ещё я, наконец-то, почувствовал, что рядом с ними мне спокойно. Я не чувствовал теперь тяжелых взглядов, наоборот, мне хотелось, чтобы они мной восхищались, чтобы вот прямо теряли дар речи. Они и так восхищено почти всегда на меня смотрели, когда я на следующий день рассказывал им, повторяя домашнее задание, что они мне задали. Их удивляла и восхищала моя память, и мы ушли в изучение языков оборотней.

Я с удовольствием погрузился разные наречия, но и этот месяц подходил к концу, времени было очень мало. Я только сейчас осознал, как мне будет без них тяжело. И почему я раньше пытался бороться с ними?! Сейчас бы я уже что-то изучил, но день сдачи экзаменов в школу магии наступил раньше, чем я это понял. Словно и не было тех дней, что я провел в их особняке.

Мы сидели в карете, Шая с Анику смотрели на меня украдкой, боясь, наверное, что я расплачусь. Но я с сухими глазами смотрел в окно и рассматривал каждое деревце, которое мы проезжали черепашьим шагом. Гнетущую тишину нарушил Шая и удивил меня в очередной раз.

– Когда ты познаешь азы щита, то сможешь вот так в карете переносить нас на любое расстояние.

Я прокашлялся и спросил, уточняя:

– Это как? Всю карету?

Он кивнул, с улыбкой поглядывая на Анику. Тот нервно сжимал в руках тонкий лист с гербовой печатью его рода и наконец-то сказал с нажимом:

– Вот этот лист говорит о том, что ты наш муж. Подпишешь ты его или нет – это твое дело. Но я отдаю его тебе. Там по-своему распорядишься этим. Но в этой школе очень жесткие порядки. И сейчас твое согласие быть нашим мужем даст нам преимущество во всем. Мы будем видеться, когда захотим, также и помогая тебе в обучении. Ты – на миллион один такой. Понимаешь? Эта профессия щита… на неё никогда не было желающих. А те профессора, что готовы этому обучать, пойдут на всё, лишь бы мы не вмешивались, чтобы начать тебя изучать. А ты щит, и все сразу обратят на тебя внимание. Над тобой знак руны, той руны, что не достаёт нам, у Шая другая руна, она и есть сплочение с твоей руной. Всех нас можно заменить, но тебя нет!!! Ты пока один такой, Шах.

Смотрю обескуражено на них и, подумав, киваю.

– Я согласен быть вашим мужем. Но почему именно я?

Оба пожимают плечами.

– Может быть, потому что ты был изгоем? Может, просто природа сама выбрала тебя. Но у чистокровных людей шанс стать щитом огромен, но из-за того, что сделал Император, возможно, из-за этого ты стал пока единственным избранником. Но даже если и найдутся ещё щиты, то нам не каждый подойдет. И далеко не каждый найдет в себе упорство выучить язык рун за две недели, как ты. Ты готов?

Киваю и показываю на лист.

– Я хочу сейчас это подписать, я доверяю вам обоим.

– Спасибо! Для нас всех это важный шаг. Он самый первый, Шах. Самый первый к тому, что мы должны быть семьей. Ты не пожалеешь о том, что пошел на наш призыв, и мы постараемся в свою очередь тебя не разочаровать.

Слезы навернулись на глаза.

Карета остановилась, мы вышли уже по сумеркам у какого-то большого дома. К нему была длинная очередь. Сам дом из-за сумерек я разглядеть не смог, крыша, да три этажа светящихся окон. Шая, встав сбоку и убирая подписанный мною лист в карман сумки, пояснил тихо:

– Это переход в Ранию. Вон, видишь, высокий мужчина?

Киваю и слышу с другой стороны голос Анику.

– Этот мужчина – маг. Он переводит через свой портал желающих. Так он подрабатывает. А сам настоящий портал, стоящий дешевле в три раза, стоит на втором этаже. Очередь именно туда. Но кто ценит свое время больше всего, обращаются к нему. Идём. Хальер-портальщик узнал меня.

Идем вслед за Анику, и я вижу как ревниво сверкнули глаза Шая, когда Хальер обнял Анику слишком интимно. Мне тоже стало не по себе от этих объятий.

– Дорогой мой друг, как же давно мы не виделись. Прошу тебя, мой портал готов для тебя и твоих друзей.

Анику, кашлянув, поправил, с улыбкой глядя на нас.

– Мужей, мужей, Хальер. Так что прошу, руки впредь не распускать.

Тот, побледнев в свете яркой лампы, что висела под крышей козырька входа, даже отступил на шаг и, посмотрев удивленно на нас, прошептал:

– Мечтал бы и я так жить. Вот ведь, один муж краше другого, ещё и моложе. Я завидую тебе белой завистью. Что ж, мой портал готов. Заходите.

И он отступил, показывая на стене светящуюся дверь, что уходила словно отражениями куда-то вглубь дома.

Первым вошел Анику, затем я, и Шая следом, подтолкнув меня, придержал все-таки за руку. Сначала темнота и духота, казалось, задавили меня с двух сторон, но потом стало легче дышать, и я услышал словно вдали:

– Шах, не смей засыпать!!!

Оказывается, я от страха закрыл глаза и сейчас очень даже пытался уснуть. Кое-как разлепив глаза, я улыбнулся и охнул, я был на руках у Шая, и тот бережно прижимал меня к себе.

– Ну как тебе первый в твоей жизни переход?

Меня поставили на землю, и я огляделся.

– Ну, словно меня душили.

Анику кивнул.

– Так и должно быть, ты сам по себе будешь портальщиком, и это система защиты твоего организма от чужой магии. Увидишь как-нибудь бой защиты портальщиков. Это воистину страшное зрелище.

– А где мы?

Шая пожал плечами

– Должны были быть в Рании в одном из её городов. Но, как вижу, ты начал защиту, едва войдя в портал. Ну, ничего, мы пройдемся пешком. Всего-то день пути.

Анику улыбнулся, глядя на меня встревожено, я же смотрел пришибленно и удивленно, как всегда.

– То есть я виноват в том, что мы перешли через портал и очутились тут?

Оба засмеялись.

– Конечно ты, мы не подумали об этом. Но ты не переживай, наоборот этот факт нас больше радует. Ты воистину будешь лучшим щитом мира. Все задатки к этому ведут. Главное, применять все это в жизни, а не услышал и забыл.

Киваю и иду вслед за Шаей. Он останавливается и говорит тихо:

– Вот здесь и будем спать.

Удивлено смотрю в темноту и вижу, как Анику, взмахнув рукой, начал что-то шептать себе под нос. Ощутил, как загудел и закружил вокруг нас теплый воздух. У Шаи даже его красивый темный хвост закачался.

– Так, щит я сделал, теперь шатер. И перекусим.

Словно из ниоткуда появился шатер, и едва мы вошли в него, как загорелось по углам, словно костры. На миг испугался, что сгорим, но потом взял себя в руки и первым вошел в шатер. Все было по-родному уютно, словно я вновь был у них в особняке. Шая, развалившись на подушках, пояснил:

– Потому мы и были в том шатре. Этот шатер особый. Как твоя ракушка. Она с каждым магом. В этом шатре всё есть, но что именно – зависит от профессионализма мага. Вот по этому шатру можно судить, насколько маг силен, чтобы не каждый вздумал соваться к нам. Видишь, во-первых – это шатер, а не какая-то палатка, как ты увидишь у других учеников. Во-вторых – есть освещение, в других лишь маячок светящийся над потолком. В-третьих – сети… Анику?

Тот огрызнулся:

– Ну зачем тебе сеть? Ну вот достал ты меня с этой сетью, не люблю я этот вид магии.

Я обескуражено посмотрел на Шая, и Анику и сразу объяснился:

– Ну вот тут должна быть ловчая сеть. На!!! На!!! Вот тебе она, подавись. В неё попадет только зверь, изверг? А мне плохо спать прикажешь? В неё всегда кто-то да попадает.

Шая довольно улыбнулся и, поманив меня на выход, показал на тонкий рулон с двух сторон палатки. И пояснил тут же:

– Вот это ловчая сеть выскакивает, стоит ко входу кому-то подойти несведущему. Например, охотнику или оборотню. Смотри теперь под ноги, видишь, круг малозаметный светится, вот!!! – он многозначительно посмотрел на меня и с гордостью продолжил: – А это уже защита моя, как морф, я наполовину магическое создание. И моя защита идет вокруг шатра на…. вон до того дерева и вокруг. – он, улыбаясь, выпятил шутливо грудь. Я же удивленно присвистнул.