Читать книгу Интервью… в тумане - Алёна Александровна Комарова - Страница 1

Все имена и организации, события и происшествия

являются вымыслом автора,

любые совпадения с действительностью случайны.

***

Журналистское расследование давалось тяжело. Пришлось вклиниться в омерзительную организацию. С одной стороны это было необходимо, с другой – слишком опасно. Поначалу все выглядело, настолько безобидно, что казалось пригодится только блокнот с карандашом и пытливый ум. Но позже она осознала, что не хватает парочки охранников в бронежилетах и пистолетом в кобуре и автоматом на плече.

Что-то подсказывало, что именно оружие могло спасти её от опасности.

Но она многое не рассчитала – опасность просчитала её на несколько шагов вперед, просветила мысли рентгеновским способом, разузнала планы.

Марина надеялась, что наблюдая за этими людьми, откроет настоящее лицо заказчика.

Марина не знала, что люди давно за ней наблюдают. Заказчик вычислил её ещё в первый день работы.

Почему только сейчас её пронзила эта догадка? Неужели прозрение напрямую зависит от увиденного кавардака в собственной квартире? Стопроцентно.

Марина прошла по коридору, аккуратно переступая через разбросанные вещи, машинально отодвинула картину, потому что не смогла её переступить и открыла дверь в комнату. Шкафы были вывернуты наизнанку, топорщились вытянутыми и свисающими с полочек вещами. Марина скользнула взглядом по столу и ахнула. Хотя именно это она и ожидала. Компьютера не было.

Именно это расстроило больше всего. Не сравнить с нижнем бельем, расстеленным по полу.

Она услышала еле уловимый скрип открываемой двери и юркнула в угол. Появилась малая надежда остаться незамеченной.

Человек крался по дому. В густой тишине шаги звучали, как куранты на Красной площади, медленно и протяжно разрезали воздух. Нервы были на пределе. В этот раз они могли сыграть с ней злую шутку, подтолкнуть на необдуманный шаг – выскочить и бежать. Нужно было притаиться. Он не должен возвращаться в эту комнату, он уже здесь был. Он взял компьютер, а сейчас ищет деньги.

Человек прошел мимо комнаты и вошел в зал. Резко открыл шкаф. Жалобно звякнули хрустальные бокалы. Для напряженных нервов прозвучало, как сигнал к действию.

Она вздрогнула и побежала. Выскочила на лестничную площадку, не разбирая ступенек, скатилась по пролету и оглянулась. Никого. Скатилась ниже и снова оглянулась. Открывая дверь в подъезд, она услышала, что он, перескакивая через перила, несется за ней. Она выбежала на улицу.

На улице стоял туман. Тяжелые капли освежили лицо.

Марина поскользнулась. Ногу пробила боль, но Марина бежала. Спасение в скорости.

Она перебежала автомобильную стоянку, лихорадочно соображала, где и за какой машиной ей спрятаться. Шаги гулко отскакивали от стен дома – эхо шалило в тумане.

Она слышала себя, сердце стучало в висках и от стресса нервное напряжение трещало электрическим током.

Она слышала его шаги, очень близко и опасно.

Она неслась по пустому двору в поисках спасения. У неё было преимущество – она знала его с детства. Этим и воспользовалась, юркнула между домами. На этой стороне двора оказалось больше фонарей. Они рассеивали туман, что для неё было нежелательно. Она помчалась вдоль стены, выбирая темный путь через серость тумана, очутилась под балконами и помчалась, пригибаясь, чтобы голову не разбить. Преследователю пожелала разбить.

Он не отставал. Она видела его, когда он попадал в свет фонарей. Его вид ей не нравился, он не оставлял надежды на спасение. Спортивного телосложения, черный камуфляж, ничего общего с наркоманского вида гопником (ему бы она сейчас порадовалась и может даже попыталась договориться и откупиться). В довесок к опасности, этот в руке держал, что-то длинное, похожее на трубку, но интуиция подсказывала, что это пистолет с глушителем.

Это не просто грабитель, который разбрасывал её вещи в поисках ценностей. Это убийца.

Но он слеп и движется только на её шаги. Она остановилась и прижалась к стене. Пару шагов и он тоже остановился. Она убедилась в своих расчетах. Да, он не видит её. Это придало силы. Она медленно опустилась на корточки. Он вошел под свет фонаря, как будто издевался: вот смотри, я ничего не боюсь. Покрутился на месте, прислушиваясь. Он выглядел устрашающе и нагло. Его тень отражалась в каждой капле тумана, умножая опасность.

Марина притихла.

– Ну где же ты – сказал он и вышел из света.

Она его потеряла. И только шаги то отдаляются, то приближаются. Он слишком умен, чтоб подумать, что она уже убежала далеко. Он не первый раз в подобной ситуации. Он охотник-профессионал. Он уверен, что она совсем рядом притаилась. Прячется. Боится. Трясется. Закрывает рот руками, чтобы не закричать.

Марина прокручивала варианты – бежать на проспект опаснее всего, там светится каждый сантиметр, магазины сверкают вывесками, остановки – рекламами, деревья – гирляндами, и людей нет. Где же те любители светодиодного освещения, почему спят, а не любуются? Для кого все это делали? Ночами не ходят, не любуются, лишили её возможности на спасение. Мэр города сам лично должен толпы экскурсии водить, чтобы все это разглядеть и тогда у неё бы появился шанс скрыться.

Марина медленно, не производя ни малейшего звука, сняла обувь и помчалась в обратную сторону.

И прислушалась только тогда когда забежала за мусорные баки и присела на корточки. Тишина. Напряженная тишина. Серый воздух наполненный треском собственных мыслей.

Она услышала его тяжелое дыхание. Он вышел из темноты. Она даже успела разглядеть его лицо. Довольная ухмылка разрезала его, как безобразный шрам. Он победил.

– Вот ты где – проговорил он и медленно направил на неё пистолет.

Она поняла – это конец.

Она выставила руку вперед и попыталась его остановить:

– Я скопировала информацию…

Но прогремел выстрел.

***

Она вошла в кабинет. Молчала. Хотя это было сложно. Ей хотелось кричать на него, повышая голос и увеличивая этажность матов. Но цель была остаться уравновешенной.

Он внимательно следил за ее действиями. Сначала с удивлением, потом с игривым интересом. Вскоре – с ужасом.

Обычно в его кабинете посетители расплывались в заискивающей улыбке и нежным, просящим голосом объясняли ситуацию, при этом кланялись в реверансах.

Она же молча прошла к столу. Села. Поставила сумку на стул между ними. Открыла. Достала бутылку с газировкой. Первое что пришло ему на ум, что ее гложет жажда, поэтому она молчит. Девушка привлекала своей красотой и загадочностью, поэтому он тоже молчал, наблюдал. Он не удивится, если она достанет портативную колонку, включит музыку и начнет раздеваться. А что, девушка красивая, фигуристая и немая – идеальная компания.

Но девушка открыла бутылку и резким движением вылила часть жидкости на стол. По комнате поплыл едкий запах бензина. Она достала зажигалку и произнесла:

– Я чиркну. Вспыхнет стол. Потом занавески. Потом документы. Весь кабинет. Потом все министерство. Виноваты будете вы.

– Что вы делаете? – взвизгнул он.

– Сидеть – потребовала девушка. Движения её были резкими, но уверенно опасными. Можно даже утверждать, что пожароопасными.

Он медленно опустился в кресло и сглотнул, в горле стоял едкий химический запах.

– Что вам надо? – он, наконец, смог взять себя в руки и начать переговоры с террористкой, как он мысленно успел её охарактеризовать.

– Несколько месяцев назад вы умудрились передать собственность одних людей в собственность другим людям…

– Что за глупости…

– Не перебивайте. Может это и глупости, но они произошли по вашей вине. Люди пожилые, старики можно сказать, одинокие, защитить некому. Надеюсь, вы не питаетесь на завтрак такими, как они. И это всего лишь единичный случай.

– Какой случай?

– Люди ходят в этот кабинет, как на работу, может вы уже пропишете их у себя? Им приходится вас видеть чаще, чем друг друга.

– А, я кажется понимаю, о ком вы говорите – на лице мелькнула догадка. – Стрельниковы, кажется.

– Сидельниковы – поправила женщина.

– Точно, я вспомнил.

– Да? И как ваша мыслительная способность может помочь?

– Да, никак…

– Как жаль, как жаль – протянула девушка и постучала зажигалкой по бутылке.

– Ну произошла ошибка – быстро заговорил он. – Я накажу виновных. Выговор с занесением в личное дело. Плохо проверили. – И быстро пообещал, заметив её скептичный взгляд – уволю.

– Как увольнение вернет людям имущество?

– Ну, это не в моих компетенциях.

– Не получается у нас с вами конструктивного разговора. – Она чиркнула зажигалкой. Мелькнула опасная искра.

– Есть, есть, есть. Я думаю.

– И как? Результативно?

– Предлагаю обратиться в суд.

– Ах, точно – иронично воскликнула она. – Как же я сразу не догадалась? Нанять адвокатов, экспертов – подсказала она. И когда он закивал, она возразила – о, нет, недооцениваете вы людей, эта идея пришла одна из первых. Эта морока на год и больше. Дорого как деньги, так и время. Есть более быстрый вариант.

– Какой?

– Ваше обращение в прокуратуру. Вы признаете, что сделали ошибку и просите дать задний ход приказу. То есть по решению прокурора приказ аннулируют.

– Но у меня начнутся неприятности, проверки… затаскают…

– Да, – согласилась она и пообещала – не заскучаете.

– Подождите, но тогда пострадает вторая сторона. Может с ними договориться?

– Как?

– Ну, – он потер пальцами многообещающим жестом, причем двумя руками сразу.

– Сколько?

Вопрос прозвучал так жестко, и мужчина как будто наткнулся на острие ножа.

– Нет-нет, что вы.

– Вы знаете, когда люди почти прописываются в ваших коридорах, живут под дверями ваших кабинетов, узнают много интересного. Так вот, ходят слухи, что цены в десять тысяч долларов – это такса.

– Это не так…

– У них нет таких денег.

– Это какая-то ошибка…

– Чтобы не было ошибок, повесьте прейскурант цен на двери. Постоянным клиентам – скидки, лояльным – бонус, а вредным – надбавка.

– Нет, вы меня не правильно поняли.

– Значит так, людям нужно вернуть имущество. И от вас требуется всего лишь подписать один документ. Я оправила на вашу электронную почту документы, которые уже несколько месяцев ждут вашу золотую подпись. Мои друзья Сидельниковы не могут позолотить вашу ручку. Но надеются на вашу сознательность. Открывайте почту – махнула она на компьютер. – Распечатывайте. И не забудьте подписать. Ну же – поторопила она.

Он лихорадочно соображал, насколько далеко и безвозвратно обезбашенна девка. Лицо адекватное, но в голове бешеные тараканы. Вот уж повезло Седельниковым с подругой. Она подтвердила его опасения:

– Они сами отнесут в прокуратуру, вам даже суетиться не придется.

– Да конечно – скривился он, как будто ему лимон в рот выдавили.

– Согласна, после этого придется посуетиться.

Он пощелкал клавишами клавиатуры, разбудил компьютер и уставился в экран.

– Электронная почта – подсказала девушка.

Он не ответил, быстро взглянул на неё. В этот момент он её ненавидел. То, что ему предстоит сделать, может плохо сказаться на его здоровье, но деваха тоже угрожала его здоровью. Лужа на столе противно воняла, зажигалка в руке сумасшедшего человека в любой момент могла вспыхнуть. Придерживаясь правила – решать проблемы по мере их поступления, он решил не задумываться о завтрашнем дне, а сделать ударение на ближайшем будущем, то есть в его плане было первым делом избавиться от противной девки, а потом уже решать, что делать с проблемами.

Бровь удивленно приподнята, во взгляде требование не медлить. Она мягко проговорила:

– Четыре экземпляра, пожалуйста.

Он зачаровано послушался. Поставил документ на печать.

Из жужжащего принтера выползла бумага. Он размашистым движением ставил подпись, но не торопился отдавать документы девушке.

– Вы ведь понимаете, что вы далеко не уйдете? – предупредил он.

– Почему?

– Я вызову наряд полиции и вас возьмут на выходе из здания.

– Да, и тогда этот документ не попадет по назначению.

– Как говорится на все воля божья.

– Вы вынуждаете меня пойти на крайние меры? – засмеялась она. – Провоцируете?

– Ну что вы?

– Вы ничего не сделаете – самоуверенно заверила она. – Вы не станете заявлять на меня в полицию и оставите Сидельниковых в покое. В противном случае запись нашего разговора попадет в СК и прокуратуру.

Она достала из сумки телефон и повернула экраном к мужчине. Там шла звукозапись. Мужчина лихорадочно соображал, насколько далеко зашел их разговор, и какие опасные последствия его ждут. Он выругался – последствия его не привлекали. Она протянула руку и поманила. Он швырнул ей документы. Они плавно рассыпались по столу. Один из листов попал в лужицу, и на бумаге расползлось мокрое желтоватое пятно.

Он зловредно порадовался. Она снисходительно кивнула, дескать, и трех экземпляров хватит.

Она собрала сухие документы, аккуратно всунула в целлофановый файл и запихнула в сумку.

– Отлично – похвалила сама себя.

Добившись своего, она взяла бутылку. Он не ожидал, надеялся, что получив нужный результат, она уберется. Но она все же собралась спалить его кабинет.

Она поднесла бутылку к губам и жадно стала пить, наблюдая, как округлились его глаза. Он готов был упасть в обморок, ожидая, что она начнет сейчас хрипеть и корчиться от боли. Хотя подобной смерти он ей желал. Все-таки столько зла успела сделать за каких-то пятнадцать минут.

Честно, она хотела устроить ему это представление, но решила больше не тратить свое драгоценное время. Напившись, она предложила:

– Хотите лимонада?

Он машинально помотал головой.

– Как хотите.

– Это не бензин?

– Конечно, нет. Бензин очень огнеопасный. Вы что думаете, я буду подставлять людей опасности? Ни в коем случае.

– Но я слышал запах бензина.

– А это? – как будто он ей напомнил, и она достала из открытой сумки флакон похожий на распылитель освежителя воздуха. – Это я купила в магазине приколов и розыгрышей. Через дорогу от вашего министерства. Аромат бензина. Кстати он вас не привлекает?

– Нет – огрызнулся мужчина.

– Удивительно, а мне показалось, что вы токсикоманите, когда документы подписываете.

Она встала, прыснула распылителем, и, не прощаясь, вышла из кабинета.

Он как завороженный долго смотрел на бутылку, загипнотизированный неодушевленным предметом – гипнотический кретинизм – подошел и аккуратно взял за горлышко, двумя пальцами, боясь испачкаться. Поднес к носу, но понюхать поостерегся. Аккуратно помахал второй рукой, погнал воздух к себе. Нос уловил приятный цитрусовый аромат. Никакого бензина в бутылке действительно не было.

Мозг как будто включился после зимней спячки. Девчонка его развела, обвела вокруг пальца, заставила сделать то, что он обещал никогда не делать. И только сейчас он задал себе адекватный вопрос, почему не кинулся на неё, не выхватил зажигалку, не скрутил в бараний рог, не треснул по башке? Струсил? Однозначный ответ был острым, как игла, она прошила сознание и, воткнувшись, осталась в голове – неприятно. Теперь при любых напоминаниях этой ситуации, она будет шевелиться и тыкать своим острием. Это его разозлило.

– Кто это был? – выскакивая из кабинета, крикнул он секретарю.

Зинаида Васильевна взглянула в журнал посещения, машинально поводила пальцем по листу, вычитывая регистрацию.

– Что случилось? – тревожно спросила секретарь.

– Кто это? – с нажимом повторил он, кивнув на дверь в приемную.

– Белозёрова – прочитала она. Подняла взгляд от журнала. Начальник был не в себе. Он уставился на неё безумными глазами. Потухшим голосом она пояснила: – Маргарита Белозёрова.

***

– Он умирает – Надежда Семеновна рыдала, всхлипывала и шмыгала носом.

– Бабушка…

– Я не могу… Риточка, пожалуйста… он не дышит.

– Бабушка, я скоро буду – быстро пообещала Рита и отключила вызов.

Рита машинально сыпанула сахар в кофейную чашку и взглянула на электрочайник. Он пыхтел, собираясь закипеть, но утреннее кофепитие откладывалось.

Ей предстояло успокоить бабушку и не разрыдаться самой. Оба дела были трудны в исполнении. Слезы уже подступали, а в горле стоял ком горечи. Смерть любимого друга перевернула все внутри. Рита понимала, чем ей придется сейчас заниматься.

Она быстро сменила халат на спортивный костюм и вышла из дома, размышляя, стоит ли звонить Сергею. Он как всегда уехал рано утром на ферму, и беспокоить его раньше времени не хотелось, сначала нужно самой смириться с неизбежным горем.

Она быстро добралась до бабушкиного дома и во дворе увидела Кузьминичну. Оперативная соседка уже устроила успокоительные работы. Рита мысленно её за это поблагодарила. Поздоровалась. Чмокнула бабушку в щеку и прошла к конуре. Джек лежал возле будки. Цепь была натянута до предела, видимо он перед смертью рвался уйти. Белая пена вокруг рта подтвердила опасения. Пару лет назад ей дали задание написать статью о догхантерах. Расследование было животрепещущим. Как Рита не старалась подойти к делу с холодными мыслями, но не смогла без слез, подвело сердце. При виде отравленных собак оно разрывалось. Сейчас что-то подобное испытала Рита, с одной только разницей – этот пес был её любимым другом.

Джек дернулся в последних тиках агонии. Рита подбежала к нему и поняла, что есть капелька шанса. Она достала телефон и набрала номер:

– Сережа, Джек отравился, но он ещё жив. Нужна машина. Может, успеем в ветеринарку отвезти.

Сергей, перекрикивая трактор, дал указания:

– Подсоли воду, напои Джека через шприц. Много. Воды нужно много, чтобы его вырвало. Потом дай лекарство от отравления. Давай, Рита, я скоро буду.

– Бабушка! – отключая телефон, позвала Рита – неси аптечку.

Рита раздавала указания, понимая, что сейчас каждая секунда играет на стороне смерти, и необходимо переманить время на сторону жизни. Она вбежала в дом, набрала воды в литровую банку, сыпанула соль и интенсивно заколотила ложкой. Звон стекла резал слух, нервное состояние отразилось на всех органах чувств. Подошла к Джеку, подняла голову. Пес как будто потерял мышцы, превратившись в кусок тряпки. Глаза были закрыты, но из горла вырвался хрип.

– Потерпи, Джек, потерпи.

Рита надеялась, но вера ускользала при виде собаки. Она попыталась залить воду в рот, но половина раствора вылилась на землю. Кузьминична стояла рядом и причитала:

– Бедненький, что же он съел?

– Не знаю – машинально ответила Рита и оглянулась – несите ещё воду и соль.

Кузьминична ринулась в дом, на смену ей прибежала Надежда Семеновна. В руках коробка с медикаментами.

– Он жив? – в голосе бабушки слышались трепет, она как будто боялась спугнуть эту самую жизнь.

Рита поковырялась в аптечке, вытащила шприц и абсорбент. Продолжая давать указания по разведению лекарства, она набрала воду в шприц. С ним получилось напоить Джека намного эффективнее. Сначала пес не подавал признаков, и Рита забеспокоилась, что лечение идет насмарку. Она влила в него второй литр воды и окончательно поняла, что вызвать рвоту не удастся. Она взглянула на бабушку. Та стояла, молитвенно сложив руки. Кузьминична тяжело вздохнула:

– Хороший был пес. У Никифоровых сучка разродилась. Через месяц можно будет взять щенка. Вырастут большие, у них отец – настоящий кобель. Огромный. Злой. Как гавкнет, аж ноги подгибаются. А зубы какие. Как сабли.

Рита не стала реагировать на неуместную рекламу чужих собак, услышала, что ко двору подъехала машина. Обычно Джек реагировал на Сережину машину радостно, сейчас смог только приоткрыть глаза. Бессильно их закрыл, но Рита заметила капельку слез. Сердце пронзила боль.

– Что ел? – на ходу поинтересовался Сергей у Надежды Семеновны.

– Я ему кашу сварила. Разбавила молоком…

– Не смертельно – заметил Сергей, отстёгивая поводок от ошейника. – Когда гулял?

– Вчера вечером. Сережа, но я не успела его покормить. Вышла, а он тут… Пена у рта и бьется.

Надежда Семеновна всхлипнула, вспомнив судороги Джека и собственное бессилие. Сергей поднял пса и надавил на желудок. Это спровоцировало рвоту. Дальше женщины только наблюдали за четкими и правильными действиями Сергея. Он набрал в шприц раствор абсорбента. Напоил Джека.

– На зернохранилище крыс травят. Джеку тоже досталось – заявила Кузьминична. – Надя, ты бы кошку в доме закрыла на пару дней. А я тоже пойду своих в подвале закрою. У меня там мыши есть, но они экологически чистые.

– Выращенные на приусадебном участке? – поинтересовался Сергей.

– Ваш сарказм, Сергей, неуместен – попыталась обидеться соседка, но Сергей её не слушал.

– Рита, помоги.

Сергей вручил ей бутыль с физраствором, и пока Рита справлялась с системой капельницы, он достал лезвие, остриг на лапе шерсть.

– Сереженька, ты умеешь ставить капельницы? – озабоченно изумилась Надежда Семеновна.

Для Риты это тоже было открытием и если бы не тяжелое состояние Джека, она бы в голос гордилась любимым мужчиной.

– Пришлось научиться – неопределенно ответил Сергей и пояснил – лошади тоже болеют.

Он выставил напор в капельнице на среднюю скорость, вручил Рите банку и сообщил:

– Поехали. У тебя будет самая сложная работа: и банку держать и лапу. Я покажу.

Он уложил пса на заднее сидение рядом с Ритой и научил правильно держать лапу.

Дорога в ветеринарную клинику была долгая. Рита шепотом просила Джека держаться, но надеялась, что её услышат боги и помогут ему выжить. Они приехали в клинику, и Сергей убежал договариваться о неотложной помощи. Джек, не открывая глаза, облизывал руку Риты. Раньше Рита не позволяла ему проявлять подобные выходки, но сегодня решила простить, надеясь, что это все же проявление любви и благодарности, а не прощание.

Когда Джека забрали, Рита почувствовала прилив ненависти. Злость распирала её, и хотелось кричать.

– Я на них в суд подам.

Они сидели на лавочке возле клиники в ожидании диагнозов и в надежде на исцеление.

– На кого?

– На тех, кто крыс травит.

– При чем здесь крысы?

Сергей устало смотрел себе под ноги. Весь его вид говорил, что он утомлен и озабочен, мысли не радовали, поэтому плечи согнулись.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что Джек не стал бы есть крысу.

– Естественно.

– Тогда как яд попал к нему в организм?

Рита задумалась, а Сергей продолжил заваливать фактами:

– Надежда Семеновна его не отпускала с привязи, значит, яд был во дворе, в доступности от цепи. В последний раз он гулял вчера вечером, если бы яд попал к нему вчера, то сегодня утром был бы окоченевший труп.

– Подожди, Сережа, ты хочешь сказать, что кто-то нарочно кинул ему яд в тарелку?

– Я это не исключаю.

– Догхантеры?

– Да, есть такая профессия – собак травить.

– А зачем? – изумилась Рита.

– Зачем травить Джека? Вот в чем вопрос. И с каких пор они травят собак на цепи? – Сергей выпрямился и откинулся на спинку скамьи.

Его взгляд был пронизывающим, он как будто пытался подтолкнуть Риту в нужное направление, а она умышленно пыталась уйти от тяжелого разговора.

– Нет. Джек мог найти отраву за забором.

– Это тоже исключать не станем. У Джека возьмут все анализы, я отвезу в лабораторию. Может там установят, чем он мог отравиться. Рита, а какое расследование ты сейчас ведешь? – спросил он, прекрасно зная ответ.

– Сережа, ты прекрасно знаешь, что сейчас я ничего не веду.

– Но ты возобновила дело по «грязи».

– Елена Данилова морочит мне голову. То она хочет все рассказать, то она боится, то она уехала, то занята, то ещё что-то. Я уже и не надеюсь, что мы сдвинемся с мертвой точки. Ты не думай, что это из-за этого дела. Я даже никому ещё не афишировала, что возобновила его. С такой несерьезной свидетельницей я не напишу и строчки, поэтому в редакции не знают о нем.

– Но вы ведь договаривались о встрече. А сейчас Джек…

– Логичнее отравить меня, а не Джека – возразила Рита. – Тем более только глухой не знает, что я живу у тебя.

– Не злись. Но я просто помню, что из-за этого дела чуть не убили Данилову, помню как ты, рискуя, спасала Елену.

Рита собралась с силами, чтобы объяснить Сереже, что не сможет сидеть без работы и попросить его не вмешиваться в её дела и не указывать на опасность. Она осознанно выбрала себе профессию и любит её так же как он свою.

Но вышел доктор, вынес пробирки с кровью и сообщил:

– Завтра вечером приезжайте. Ему вы все равно уже не поможете.

Рита не удержала стон. Именно этого она и ожидала, но надежда, как известно, умирает последней.

– Да, что вы? Жив он. Я оставляю Джека на сутки в клинике, под наблюдением дежурного врача. Вы правильно сделали, что промыли ему желудок. Пес молодой, здоровый, борется. Вылечим.

Рита постаралась незаметно вытереть слезы, и ей это удалось, мужчины деликатно сделали вид, что не заметили. Ведь несколько секунд назад кто-то думал, что потерял домашнее животное, а кто-то выстраивал план лечения, чтобы худшие опасения не сбылись.

– Часто у вас такие случаи? – быстро поинтересовалась Рита, пока доктор не ушел.

– К сожалению, часто.

Рита кивнула. Доктор перечеркнул все подозрения. Она взглянула на Сережу, надеясь, что его страхи развеялись так же как и у неё, но Сергея трудно в чем-то переубедить. Раз уж он решил, что работа Риты опасна, то будет стоять на своем мнении, как каменный монолит на острове Пасхи.

– Завезем кровь в лабораторию, и я отвезу тебя домой.

– К бабушке.

– Хорошо.

Поскольку Надежда Семеновна была занята приготовлением обеда, Рита уличила момент и выскользнула на улицу.

Во дворе стояла самая настоящая меланхоличная скамейка, на которой Рита любила подумать. Сейчас был именно такой день, чтоб погрузиться в собственные мысли.

Точнее мысль была одна и не совсем радужная по своей сути. Рита чувствовала, что Сергей пытается взять над её волей верх, не первый раз он заводил тему, во главе которой вставал вопрос о её профессии. Ему категорически не нравилось то, чем она занимается, считая всё опасным. Рита же считала, что без работы она зачахнет и прогибаться под его давлением не собиралась. И если раньше она умело переводила все в шутку, то сегодня была вероятность поругаться. Естественно ей не хотелось ссориться с любимым человеком, поэтому искала пути выхода из сложившейся ситуации с малыми жертвами. Жертвовать собственным нравственным удовольствием она не хотела.

Не сказать, что бабушкина лавочка всегда выручала – не волшебная же – но сегодня совсем не помогла в решении проблемы. Естественно никто не винил во всем предмет уличной мебели, немаловажную роль играла сама Рита, но сегодня она вообще не смогла придумать, как убедить Сережу в том, что ему придется смириться с её профессией и уже смирилась с тяжелым разговором.

Рита не торопилась домой. Она усмехнулась – как она быстро научилась называть дом Сергея своим!

Смирившись с тем, что уйти от разговора не получится, Рита приняла решение, что все же придется переубеждать Сережу. Единственный веский аргумент – вот уже месяц Рита не ведет журналистских расследований, а отравление Джека – просто стечение обстоятельств.

Рита услышала шаркающие шаги. Сегодняшние события тяжело сказывались на состоянии бабули.

– Ну что ты тут сидишь? – спросила она.

– Думаю, бабуль.

– Хорошее дело – похвалила Надежда Семеновна, присаживаясь рядом.

– Бабуль, а почему ты с дедушкой не искала папиных родственников?

Надежда Семеновна встрепенулась и забеспокоилась, а Рита в очередной раз почувствовала как в жилах потекла нездоровая любознательность. Но она всегда старалась разделять профессионализм и чистые чувства семейных ценностей.

– Бабуль, я всю жизнь была одна. Вы с дедом на работе, родителей нет. – Рита искоса смотрела на бабушку, замечая, что каждое слово отражается на её лице болью. – Мне одиноко. Но у меня могут быть двоюродные, троюродные.

– Может не стоит ворошить…?

– Что ворошить? Прошлое? Или его семью.

– Он вычеркнул её давно. Ещё до свадьбы.

– Почему?

– Его отец не разрешал ему жениться на твоей матери – обиженно проговорила Надежда Семеновна.

Рита помолчала, понимая, что это известие оказалось для бабушки ударом под дых. Ни одна здравомыслящая женщина не станет оправдывать человека, который против дочери.

– Я плохо помню родителей, маленькая была, когда их не стало, но мне кажется, папа бы сумел всех простить и убедить своего отца, что его жена самая лучшая женщина на свете.

– Он не хотел.

– Не хотел общаться, потому что в нем бурлила обида. Так бывает.

– Ты у меня такая мудрая.

– Бабуля, я не восприимчивая к похвале. Не переводи тему. А что если бы родители остались в живых, как ты думаешь, стал бы папа искать встречи с родителями?

– Не знаю. В свое время он вычеркнул всех. Запретил вспоминать. Я ведь тоже пробовала вразумить. Ну не бывает так, чтоб всех вычеркнуть и не вспоминать.

– Бывает – возразила Рита. – История показывает, что самые жестокие бои идут между близкими людьми. Что же у них произошло?

– Он запрещал упоминать и искать – строго ответила Надежда Семеновна, в очередной раз убедившись, что сбить внучку с намеченного пути не получится.

– Мне он ничего не запрещал.

– Будешь искать? – спросила бабушка, зная ответ.

– Бабуль, я ведь тебя никогда не брошу. Хочешь, я вернусь домой?

– Нет. Не хочу. Живи с Сереженькой.

– Расскажи мне об отце.

– Ой, такой хороший был. Тебя любил до ужаса. С работы приходил, с рук не спускал. Помнишь ты любила у него на спине кататься?

– Помню.

– А помнишь, он тебя высоко к потолку подбрасывал. Ты так смеялась и визжала. А мы с мамочкой чуть в обморок не падали. Он тебя подкидывает, а у меня сердце останавливается. Я на него ругалась, а он мне: «Что ж я дитя брошу? Я никого никогда не брошу. Ни Риту. Ни Марусечку. Ни вас» и ведь в смысл этого вкладывал ответственность, преданность.

– Это я все знаю. Ты мне расскажи то, о чем никогда не говорила.

Надежда Семеновна недолго собиралась с мыслями. Она давно знала, что когда–то этот момент настанет и ей придется все рассказать Рите. Она давно была готова к этому разговору, хоть и старалась отложить его надолго.

– Риточка, уже темнеет, может, ты домой пойдешь – не упустила возможности в очередной раз перенести разговор на некоторое время.

– Я не боюсь темноты – Рита вложила в голос непозволительную долю скверности, которая подействовала на бабушку.

Она заговорила:

– А что рассказывать? С Машей они познакомились ещё в институте. Дружить стали. Потом он решил познакомить невесту с родителями. Маша мне говорила, что семья хорошая, культурная, встретили её хорошо, ей понравилось. Я думала, что все прекрасно. Но потом что-то произошло. Свадьбу играть не стали, расписались, в общежитии с друзьями посидели и приехали сюда. Мы с дедушкой были рады. Алёша не боялся трудиться, хоть и был городским. Его сначала взяли экономистом, а потом присмотрелись, поняли, что сотрудник-то ценный, специалист хороший и перевели в главный офис. Там и зарплата повыше. Всё хорошо складывалось, не жаловались.

– А что мама говорила по поводу ссоры папы с родителями.

– Ничего. Она сказала, что не знает подробностей. Мне кажется, ей было неприятно об этом думать. При знакомстве у неё сложилось впечатление, что её приняли в семью. А потом такой удар. У меня тоже такая обида на них была, до слез. Может и хорошо, что Алешенька не стал с ними поддерживать отношения, так бы пришлось переступить через гордость и делать вид, что они нам приятны. А это значит лицемерить и предавать самих себя.

***

Рита кралась по дому, стараясь не разбудить Сергея.

Неожиданно её посетили разгневанные мысли – она будет плохой женой. Ещё ни разу не приготовила Сергею завтрак. Соня, лентяйка, пора учиться ухаживать за ним. Он для неё всё делает, а она… Нет, она конечно, тоже готова для него на все что угодно, особенно в огонь и в воду, но завтрак ещё ни разу не приготовила.

«Всё, решено, встану пораньше и приготовлю – мысленно объявила она сама себе и тут же принялась перебирать меню – вот прям не яичницу и не омлет, и не бутерброды, и не овсянку».

Овсяную кашу она и сама не любила, как бы ей не пели дифирамбы диетологи и гастроэнтерологи. Услышав эту песнь и представив грязно-серую массу на тарелке, Риту брала крупная дрожь. Была бы её воля, она бы вообще запретила выращивать овес – как хорошо, что у неё нет таких возможностей, и полезный злак продолжают выращивать и поставлять в магазины в виде овсяных хлопьев. В своё время, когда бабушка ещё имела возможность заставить, Рите приходилось слушаться и со слезами на глазах глотать противную еду. И все старания придать каше ещё пятьдесят пять фруктовых оттенков не возбуждали у Риты аппетит. Но Рита взрослела и научилась твердо отстаивать свои желания, жестко отвечать: «Нет, не буду», и бабушке пришлось считаться не только с диетологами и гастроэнтерологами, но и с внучкой – сама воспитала.

«А что же тогда приготовить?»

Когда Рита жила с бабушкой, этим вопросом не задавалась. Бабуля вставала рано и успевала дать гастрономической фантазии свободу. Она готовила оладьи, блины, пирожки, пироги и прочие мучные изделия, выручая мукомольную промышленность, на этом полет её фантазии не заканчивался: к ним прилагались салаты сладкие, салаты соленые, салаты горячие и холодные. Этому разнообразию должен был позавидовать шеф-повар ресторана, благо он не знал, так бы съел свой колпак.

Когда Рита стала жить сама, этот вопрос вообще не вставал. Она просто перестала завтракать. Пару кружек кофе – вот и всё.

Так и не решив с утренним меню, но настроившись на исполнение собственного плана, Рита вошла в комнату.

Телевизор работал, но зритель давно спал. Рита не обижалась на него – он не обязан ждать её, тем более Сергей в последнее время уставал, здоровье ещё не восстановилось после ранения, при этом доктора утверждали, что поводов для переживания нет. Но Рита настырно переживала, такой уж характер. И всегда удивлялась подобным советам, как можно не переживать за своего родного, близкого, единственного, любимого человека. Неужели такие люди существуют?, которые сразу послушали совет доктора и махнули рукой: ну и ладно, не буду.

Рита всегда считала, что она счастливая обладательница сильного характера и в трудную минуту могла совладать собой и даже глазом не моргнуть, но только не с Серёжей, только при одном секундном воспоминании о том случае её сердце разрывалось на части.

Она, стараясь не шуметь и не нарушать сон Сергей, перебралась на свой край кровати, скинула халат и забралась под одеяло. Сергей перевернулся. Шрам на груди приковал взгляд. От свежих животрепещущих переживаний дыхание перехватило, под ложечкой засосало, и, кажется, сердце на секунду замерло. Неприятные ощущения о более неприятных воспоминаниях. Память «услужливо» подкидывала картину боли. Выстрел. Сергей падает. По груди течет кровь.

– Что ты его постоянно разглядываешь? – усмехнулся Сергей. – Он уже затянулся. И не болит.

– Зато у меня душа болит.

– Я вылечу – пообещал Сергей, откинул одеяло и притянул Риту к себе.

Проснулась она, когда услышала звон посуды.

– Встала пораньше, приготовила завтрак – голосом скверной свекрови, отругала она саму себя.

Завтрак уже стоял на столе – омлет приправленный зеленью и бутерброды с колбасой – а по кухне расплывался аромат кофе.

***

– Рита, чем сегодня планируешь заниматься – крикнул он из ванной.

Рита вовремя одернула себя, чтоб не выдать запланированную встречу с Еленой Даниловой. Во-первых, не хотела очередных переживаний Сергея, во-вторых боялась спугнуть удачу. Елена могла в очередной раз перенести встречу. Предлоги постоянно менялись, но были неуважительными, поэтому Рита подозревала, что ей морочат голову. А Данилова в очередной раз продалась братьям Красновым. Такое постоянство в информаторе только делу вредит. И Рита топталась на месте, не продвинувшись к развязке ни на сантиметр.

Врагу не пожелаешь такого информатора. Была вероятность, что свидетелем по делу она вообще не станет.

Не была бы Рита логичным человеком, давно бы думала, что их встреча зависит от мистических катаклизм, или, как там любят сейчас говорить, перекидывая ответственность на космос: ретроградный Меркурий заглянул в созвездие Девы – то хочу, то не хочу.

– Да в принципе ничем – проговорила Рита, надеясь, что вранье не сбудется. Самый ужасный кошмар ничего не делать.

– Сможешь сегодня забрать анализы из клиники? – выходя из ванной комнаты, спросил Сергей.

– Смогу.

– Возьми мою машину.

– А ты?

Она намыливала тарелки – хоть что–то делает, хозяюшка проснулась после завтрака.

– За мной заедут. Я договорился. Мне сегодня ездить никуда не надо, на ферме только буду.

Рита обрадовалась, что неожиданно сменила общественный транспорт на удобный джип.

Он подошел к ней сзади, обнял, прижал к себе и поцеловал в шею, спустился к плечу. Руки нежно блуждали по груди, тонкий халатик не скрывал все прелести любимой женщины. Дыхание стало тягучим, томным.

Мурашки побежали по всему телу. Рита сполоснула руки и развернулась к нему. Он тут же прильнул к её губам.

За окном послышался сигнал автомобиля. За Серёжей приехали.

Они ещё постояли минуту, успокаивая разыгравшееся желание. Серёжа чмокнул её и ушёл. На его футболке ещё некоторое время оставались мокрые следы её рук.

***

Водила Рита аккуратно, во-первых считала себя плохим водителем, это примерно также как и плохой танцор, тому тоже что-то мешает, ей мешало все – музыка (громко), пешеход на переходе (толи идет, толи передумал, толи сейчас побежит), омыватели стекол (неожиданно включаются как и поворотники), зеркало заднего вида (в поле зрения попадают машины). А во-вторых, машина новая, дорогая и не её собственная. Поэтому Рита не ехала, а кралась, выпучив глаза, как прожаренная камбала. И ничего удивительного, просто на права она сдавала шесть лет назад и после этого за руль не садилась по причине его отсутствия. Выруливая со двора, она сразу же пожалела, что радовалась Сережиной щедрости души, но не прислушалась к внутреннему голосу и не вернулась. Уже ближе к городу она окончательно пожалела, что так быстро променяла общественный транспорт на дорогостоящий джип.

Движение в городе вообще напрягало, но Рита упорно боролась с собственной водительской неполноценностью, занырнув в бурлящий водоворот страхов и неумения. Преодолеть все варианты самосохранения не помогало даже самоуспокоение.

– Мой страх нерационален – в сто восьмой раз повторила она себе, настраиваясь на то, что вечером будет со смехом рассказывать Сергею, как прошла её первая самостоятельная поездка.

Ветеринарная клиника находилась на другом конце города, Рита мужественно преодолела все светофоры, остановки, указатели, знаки, пешеходов, злые взгляды автохамов, и съехала с оживленной улицы, пристроившись за красной иномаркой по размеру напоминавшей дом.

И тут бы вздохнуть с облегчением, потому что вывеска клиники уже моргала неоновыми животными, и, кажется, Рита успела расслабиться, но красная иномарка сделала вензель и резко остановилась. Джип, ах, Сережин джип тюкнулся в красный багажник и уперся в него, а Рита тюкнулась и уперлась в руль.

Она айкнула, потерла грудь и полезла из машины оценивать ущерб. Ущерб оказался незначительный, больше пострадала самооценка умения водить, которая уже вывела Маргариту на первый уровень из десяти.

Из красной машины вышла дама, взглянула на Риту недовольным взглядом.

– Извините, пожалуйста, я оплачу ремонт… – Рита не успела договорить, как женщина возмущенно воскликнула:

– Вы-то тут при чем?!

Она хлопнула дверью и пошла к капоту. Рита припустила за ней, и, обойдя красный дом, точнее машину, увидела серебристый спорткар. По сравнению с двумя джипами он смотрелся плоским утюгом. Причина экстренного торможения вылез из автомобиля. Несмотря на представительный вид и кричащее богатство, мужчина выглядел неприятно. Взгляд очумевший, жесты неприличные, Неухоженная борода, шевелилась вместе с ругательными выкриками в адрес «двух куриц».

Это возмутило обеих женщин, и они объединились в борьбе с неадекватным водителем, который выскочил на главную дорогу из подворотни.

Вдоволь наругавшись, решили, что ГИБДД вызывать придется. На это мужчина отреагировал моментально. Он примирительно затараторил:

– Так, девочки, цыпочки мои, я виноват, я вам ремонт оплачу.

Рита тут же заподозрила неладное, обычно при упоминании правоохранительных органов меняются в лице и в голосе люди, которым есть что скрывать от этих самых правоохранительных органов. Рита, как охотничья собака, взявшая след кабана, напряглась. Но женщина потребовала:

– Сейчас же оплатите, я примерно знаю во сколько мне обойдется ремонт мой машины.

Мужчина кинулся к машине, достал увесистую сумку. С ней он был похож на почтальона, разносившего пенсию миллионерам.

– Сколько? – спросил он, засовывая руки в сумку.

Женщина прикусила губу и подняла взгляд к кроне деревьев. Подсчеты вела не долго, но упорно, боясь прогадать.

– Триста хватит? – прервал он её подсчеты бюджетной пользы.

– Постойте, давайте вызовем ГИБДД – вернула Рита их к правильному пути решения аварийных ситуаций.

– И вам сотню дам – кивнул мужчина Рите.

– Моя машина не пострадала, даже кенгурятник не погнулся. Наверное.

– За «наверное» пятьдесят хватит. За моральный ущерб.

– Как вас зовут? – быстро спросила Рита.

– Максим Богатырев. Максим Анатольевич Богатырев – представился мужчина, доставая визитку.

Рита прочитала. Почему–то сразу сообразив о причине нежелания встречи с ГИБДД, независимо от того, что бандитом он не являлся – такое ведь на визитках не пишут – мужчина оказался замминистра министерства земельных отношений. С некоторых пор эта организация в понимании Риты приравнивалась к преступной группировке.

Рита развела руками:

– Вот уж вам не повезло, встать на место Губарева.

– А что с Губаревым? – удивился Максим Анатольевич.

– Скатился.

– По служебной лестнице?

– Я бы сказала, что в бездну.

– Наверное, поэтому я здесь. И мне бы не хотелось афишировать свой приезд вот этим всем – он показал на расцарапанный бок своей машины, потом повернулся к красной и тяжко вздохнул. Женщина заглянула в визитную карточку, кивнула и примирительно сказала:

– Что мы звери что ли? Я не собираюсь вам карьеру портить. Да, девушка?

– Рита. Маргарита Белозерова.

– Как хорошо, что мы все здесь собрались – усмехнулась женщина и представилась – Виолетта Ершова. Повод для встречи так себе. Но что делать. Я согласна на возмещение ущерба и можете ехать по своим делам.

Мужчина жестом факира вытащил три пачки по тысячной купюре, всунул женщине в руку, а Рите достал из кошелька, вручил пятитысячными.

Рита не успела опомниться, как он юркнул в спорткар. Ей оставалось только наблюдать, как он развернулся и, оставив женщин возле машин, скрылся во дворе.

– Надеюсь, мне хватит на ремонт.

– Должно хватить. Я, правда, ничего не понимаю в ремонтах машин…

– А давайте кофе попьем – предложила женщина, но заметив, что Рита собирается отказаться, поторопилась заметить – я так перенервничала, что ехать теперь боюсь. А там Лизочка.

– Лизочка? – изумленно вытаращила глаза Рита и попыталась заглянуть внутрь салона. Непрозрачные стекла скрывали внутренний мир автомобиля.

– Да, дочка. Но что вы так переживаете. Она пристегнута. И даже не ударилась.

Женщина обошла машину и отодвинула дверь в сторону.

– Лизочка, ты как?

Рита не услышала ответ и обеспокоенно двинулась к женщине, боясь увидеть страшные последствия аварии. Интуиция ей подсказывала, что кровавых ужасов она не увидит, потому что удар не был сильным, но тишина из салона напрягала.

Подойдя ближе, Рита увидела Лизу. Девушка была пристегнута к креслу несколькими ремнями безопасности, они, как бережные руки богини Лакшми, прижали девушку к креслу, так что она не могла пошевелиться. Но на самом деле причиной её бездвижия была инвалидность. В подтверждение догадок, Рита заметила собранное инвалидное кресло. Лиза попыталась повернуться к матери, но голова невольно повисла, как робот, потерявший напряжение, потух. Хотя глаза были живыми.

– Лизонька тоже перенервничала – прошептала мать на ухо Рите. – Может все же кофе?

Свой отказ Рита посчитала моральным уродством, поэтому быстро согласилась.

– Вон кстати кафе есть. Сейчас машину припаркую, Лизоньку достану и успокоимся.

– Давайте я вам помогу.

Женщина благодарно взглянула и грустно улыбнулась.

– Я привыкла. На самом деле это не сложно. Сложнее смириться с тем, что ребенок инвалид.

Она закрыла дверцу и прошла за руль. Рита последовала её примеру, и только сейчас она сообразила, что визитка Богатырева осталась у нее в руках. Она села в машину и кинула её на торпеду. Парковочное место Рита нашла недалеко от клиники и отправилась к кафе.

Женщина показалась Рите энергичной, поэтому совсем не удивилась, когда подойдя к машине, Рита обнаружила, что Лиза уже сидит в кресле, а её мать задвигает автомобильный пандус.

Рита заказала себе и Виолетте латте, а Лизе апельсиновый сок.

– Я сама могу оплатить – запротестовала женщина и усмехнулась – с ремонта машины денег хватит, ещё и останутся.

После того, как Рита увидела Лизу, ее что-то беспокоило. Но она никак не могла поймать тревожную мысль. Успокаивало то, что Виолетта смогла справиться с вычислениями и теперь была уверенна, что и на ремонт хватит и возмещение морального ущерба.

– Мужчина щедрый. Не ожидала. Вы меня тоже конечно извините, теперь и вашу машину ремонтировать нужно.

– Кенугрятник чуть-чуть подкрасить. Это не страшно.

Рита старалась не смотреть на Лизу, но это оказалось сложно, девушка постоянно что–то роняла, прихрюкивала, запрокидывала голову. Каждый взгляд, брошенный на Лизу, отдавался глухой болью в груди. Рита всегда была трезвомыслящим человеком, старалась держать себя в руках в любой ситуации, умела отстраняться от животрепещущей темы, как будто надевая защитный костюм, но испытывала сочувствие к больным детям и старикам. Рита невольно захотела бежать из этой компании, потому что собственное бессилие могло раздавить. Чем она могла помочь человеку, который неизлечимо болен? При этом хотелось из кожи вон лезть, лишь бы облегчить страдания.

– А может пообедаем? – не сколько спросила, больше предложила Ершова.

Рита обедать не хотела, но согласилась, потому что уже успела предложить оплату счета. Но обед как-то сам собой настроил женщин на приятное общение. Лизу покормили тыквенным супом–пюре. Себе заказали отбивные в кляре и картофелем по-деревенски. И сами не заметили, что обед плавно перетекает в ужин. О чем только не болтали и о жизни, и о политике, и о школе, и о моде.

– Мы вообще здесь проездом, на курорт приехали, а ещё здесь хороший санаторий «Алмазный», Лизонька на процедуры ходит.

«Ходит» – мысленно повторила Рита.

– Да, у нас много санаториев для деток. Наш город всегда была детской здравницей. Правда, много закрыли на ремонт.

– Скоро все восстановят – прозорливо пообещала Виолетта.

Спохватилась Рита, когда заметила недовольный взгляд официанта – не любит этот народ, когда едоки – не едоки, а столик занимают. Рита быстренько свела разговор к убыли, оплатила счет, не пожалев чаевых, и распрощалась с новыми знакомыми, предварительно обменявшись телефонами, больше для приличия, что-то подсказывало Рите, что они больше не увидятся.

Поглядывая на часы, Рита припустила к клинике. Она дернула дверь, но та не поддалась.

– В смысле? – у двери спросила Рита. – Закрыто?

Дверь отвечать не соизволила. Рита дернула ещё раз, надеясь, что пока она бежала, ослабла, и дверь сейчас откроется. Чуда не произошло. А график работы гласил, что сегодня клиника работает на час меньше.

– Блин – расстроилась Рита.

Она вернулась к машине, в пятый раз взглянула на кенгурятник и решила, что пришло время понять насколько велики повреждения трубы. Она нашла в багажнике тряпочку и стала протирать трубу. Нащупав вмятину, Рита расстроилась, и именно в этот момент возле машины остановился отечественный Жигуленок под отказ набитый веселыми мужиками, видимо возвращавшихся со скучной работы, вроде строительного объекта. Естественно самый грустный из работяг решил развеселить народ и себя в первую очередь.

– Красавица, – позвал он – а ты всем так трубы можешь натирать?

Рита одарила его неприятным взглядом, понимая какие пошлости роем летают у него в голове. Дружки прыснули смехом – оживились.

– А машину пеной умеешь мыть?

– Весело вам? – огрызнулась Рита.

– А стекла ты тоже натирать умеешь. Может, и нам натрешь.

– Нам весело – согласился водитель.

– Было бы у меня хорошее настроение, я бы тоже посмеялась. А у меня настроение послать всех к черту. А сейчас выйдет мой муж из вот этого подъезда и вам стекла не помоет, а побьет, вместе с зеркалами и может быть, вашими веселыми личиками.

Мужчины оказались понятливыми и не конфликтными, поэтому быстро ретировались со словами:

– Да мы что? Ни что. Просто мимо ехали.

С их отъездом дела пошли лучше. Вмятина оказалась застарелой и никакого отношения к сегодняшнему происшествию не имела, а сталь блестела, радуя своим идеальным видом.

Но настроение Риты не улучшилось.

В ветеринарную клинику к Джеку, пришлось ехать опять через весь город. Вечером в час пик он напоминал Китайский провинциальный многомиллионный городок, где все жители торопятся по своим делам, не зная, что существуют правила дорожного движения. Рита, понимая, что преувеличивает, просто всунулась в поток движущихся машин, поймала нужную волну и медленно продвигалась по улицам.

На удивление ветеринарная клиника ещё работала.

– Мы до последнего пациента – сообщил доктор и грустно взглянул на двух кошек и одну таксу. – А лаборатория работает до четырех. Так что заберете свои анализы завтра.

– Как Джек?

– Я оставлю его ещё на сутки.

Рита забеспокоилась:

– Что-то не так?

– Все так – мимоходом говорил доктор, обрабатывая руки перед следующим пациентом. – Понаблюдать надо. Вы не переживайте, мы его уже покормили. Ест с аппетитом – это показатель. Вы должны улыбнуться.

Рита растянула губы в улыбке и быстро сомкнула их:

– Почему тогда я не могу его забрать?

– Забрать можете, но завтра – тон доктора был таков, что Рита не имела право спорить и тем более беспокоиться.

– Я могу к нему…

Доктор перебил:

– Нет. Он только привык, а вы сейчас его обрадуете, обнадежите и уйдете, ему будет тяжело. Нет – повторил он на её молящий взгляд.

В очередной раз убедившись, что день сегодня не задался, она поехала к бабушке.

В бабушкином дворе наблюдалось оживление. Никифоров Стас вышагивал от клумбы до окон и обратно, Кузьминична в компании внучки сидела на лавочке, Петрович курил возле подвала, пару детей повисли на воротах, трое катались на велосипедах (благо, что не во дворе). Такое ощущение, что соседи решили поселиться у Надежды Семеновны, при этом взяв дом штурмом. Надеясь, что бабушка хорошо забаррикадировала двери изнутри, Рита поинтересовалась:

– Что здесь происходит?

Старики оживились – иногда Риту это не радовало, вот как сейчас. Обычно причиной подобных визитов и посиделок была нерадостное дело.

– Ой, Риточка, – обрадовался Петрович, затушив окурок о стену подвала, раздавил его пальцами и спрятал в карман.

– Риточка, не справляемся – запричитала Кузьминична, хотя это было её постоянное состояние.

– Рита, надо чтоб ты написала.

– Да, мне тоже сказали, что если общественность поднимется, то будет толк.

– Куда поднимется? – Рита устало опустилась на скамейку. Ей казалось, что старики напрасно переживают, и трагедия, с которой они прибежали во двор Надежды Семеновны, всего лишь дельце, из которого потом будут слагать байки, и поход в гости не требовал вавилонского столпотворения.

Надежда Семеновна вышла из дома, неся огромный поднос с кружками и чайником. Иногда её гостеприимство зашкаливало за рамки доброты.

– Риточка, ты представляешь? – возмущенно заговорила бабушка.

– Нет – честно призналась Рита.

– Это уму непостижимо.

– Возможно. Бабуль, а что вообще происходит?

На этот вопрос решили ответить все, причем сразу.

– Они нас лишили…

– И теперь не будет…

– А я в наследство хотела оставить…

– Обворовали…

– Ироды…

– Как так можно…

– И управы на них нет…

– А ты ведь уже помогла…

Рита переводила взгляд с одного на другого, чувствуя себя героиней юмористического концерта, премьера которого с треском провалилась – не смешно.

– Так – протянула она с нажимом. – Стоп. Сейчас я войду в дом, и попрошу вас, Петрович, зайти со мной.

– Я? – не ожидал мужчина аудиенции, в компании ему было легче разговаривать.

– Вы. Будете рассказывать, что у вас случилось.

– Так говорю же. Украли – начал он, а женщины поддержали:

– Внуки без наследства…

– Где такое видано…

Рита обреченно обвела всех взглядом и молча вошла в дом, следом юркнул Петрович.

– Рита, нам помощь нужна.

– Это я уже поняла.

– Как у Сидельниковых.

Рита недовольно повела бровью. Ох, как слава бежит быстро. Это совершенно неудачно, если учесть, что подобного рода деятельность не приветствуется, ни законом, ни совестью. Что-либо отрицать было бесполезно, скорей всего односельчане уже слышали историю из первых уст, поэтому Рита всего лишь спросила:

– И что, у вас точно такая же ситуация?

– Да – протянул Петрович. – Это ужас какой-то. Что творится? Стариков обижают. А Кузьминична собиралась оставить…

– Я помню. Оставить все в наследство. Ближе к делу, Петрович.

– Ну хорошо, – Петрович устал переживать, плюхнулся за стол, схватил блокнот и ручку и стал вырисовывать кружки и стрелочки. По ходу его рассказа каракули превращались в картину. Пообщавшись с остальными стариками, картина приобрела оттенки. Они оказались не красочными, а серыми и черными, во всяком случае, расклад дел был не оптимистичным.

Когда все разошлись, Надежда Семеновна спросила:

– Риточка, ты все поняла? У меня в голове не укладывается, что такое есть.

– Не укладывается, это ещё не значит, что такого не бывает.

– Так как?

– Бабуль, все так же как и у Сидельниковых. Только я думала, что это единичный случай, а оказалось системой.

– И что? Ничем нельзя будет помочь? – испугавшись догадки собственного ответа, спросила Надежда Семеновна.

– Не знаю – задумавшись, честно ответила Рита. – Но тем методом уже пользоваться нельзя.

– Каким методом? – поинтересовалась бабушка.

Рита как будто вынырнула из собственных размышлений, поняла, что сболтнула лишнее и сказала:

– Метод помощи Сидельниковым не должен упоминаться в истории. – Она улыбнулась – забыть как страшный сон.

– Так ты же мне ничего не рассказываешь – обиженным голосом проговорила бабушка.

– Нельзя носить работу домой – философски заметила Рита.

– Смотри, как бы дом не стал к тебе на работу ходить – бабушка поддержала философскую волну, но быстро от неё отказалась. – Что же делать?

– Я каждому из них по отдельности, а также всем вместе сказала, что нужно писать в прокуратуру, суд, следственный комитет, куда угодно, а на меня рассчитывать нельзя. Я могу не справиться, а люди на меня зря надеются. И вообще, почему они считают, что я всесильна. В некоторых делах общественная огласка не поможет, а навредит.

– Что же делать?

Рита недовольно взглянула на бабушку, испытав ощущение, что она доверяет больше внучке, чем компетентным органам. Не то чтобы Рита была некомпетентна, но некоторые вопросы она решить не могла и четко отдавала себе отчет в собственном бессилии.

Чтобы как-то отвлечь бабушку от сопереживания соседям, она предложила:

– А что на ужин?

Надежда Семеновна, как любая бабушка, любила откармливать внучку. На столе появился пирог с мясом и котлеты с пюре. Рита достала свежие огурцы и помидоры. Ловко орудуя ножом, размышляла:

– Что у нас получается. Сидельниковы долго пытались вернуть право собственности на земельный участок. Наш прекрасный министр Губарев никак не согласовывал документы по отводу. И совсем недавно мне выпала такая честь встретиться с ним лично, где я в мягкой форме попросила его поставить свою каллиграфическую подпись на их документах. Он услужливо согласился. Но не прошло и месяца, как мы узнаем, что есть похожие случаи, только ещё хуже.

– А что может быть хуже?

– То, что они уже не смогут оформить право собственности, потому что на их участках уже есть другой хозяин.

– Как это?! – изумилась Надежда Семеновна. Когда сегодня к ней во двор вломилась добрая половина села, она, выслушала рвущуюся из них информацию, почти искаженную, как будто радиомаячок не доехал до радиоволны на одну десятую деления: звук есть, помехи есть, скрип и скрежет присутствуют, а слова еле уловимы. Ну, не уловила Надежда Семеновна всю суть темы.

– Было бы неплохо разобраться, как это, но у меня дело – протянула Рита, вспоминая неуловимую Елену Данилову.

Она заправила салат сметаной и перемешала его, мысленно выстраивая план действия. План заканчивался на первом же пункте, неожиданно для себя она его проговорила:

– Губарев меня к себе на пушечный выстрел не подпустит.

– Вы плохо расстались? – удивилась Надежда Семеновна.

Рита отругала свой бестолковый язык за несдержанность и неопределенно ответила:

– Наоборот, мы хорошо расстались, плохо встретились. – Рита быстро добавила – бабуль, давай так, я не говорю тебе о ходе журналистских расследований, а ты не задаешь вопросы.

– Это очень сложно.

– И тем более, даже если ты что-то услышала от меня, ни в коем случае не говори это односельчанам.

– А это вообще без проблем. Могла бы и не предупреждать.

Надежда Семеновна отличалась своим осмотрительным характером и просто так по пустякам не болтала, сплетни не распускала, байки не слушала, не была замечена в интригах и не участвовала в обсуждениях односельчан.

– Кстати, сегодня нечаянно познакомилась с его преемником. Богатырев Максим Анатольевич.

– Так может ты к нему на прием сходишь?

– Бабуль, почему я? – изумленно возмутилась Рита и категорично заявила – не пойду я к нему.

Рита взглянула на часы и заметила:

– Что-то Сережа не едет.

В ответ на это услышали, как за забором остановилась машина, одиноко хлопнула дверь, машина уехала.

– Бабуль, Серёже ни слова.

– Как? Рита, – с укором проговорила Надежда Семёновна.

– Бабуля, он не хочет, чтоб я работала.

– Ну, может и правильно.

– Бабушка. Ты же моя бабушка. Ты почему на его стороне?

Встречать Сергея вошло у Риты в привычку. При этом она испытывала неудержимое счастье, трепетно берегла это чувство. Осталось только научить себя вставать раньше солнышка и Сергея и успевать приготовить ему завтрак. Она проводила его в ванную, подала полотенце, усадила возле себя, поставила тарелку, при этом постоянно рассказывая:

– Джек в больнице. Остался ещё на сутки. Лаборатория рано закрылась. Я не успела. Результаты анализов пока неизвестны. Машину стукнула. Прости.

– Сама как? – обеспокоенно уставился на неё Сергей.

– Я больше напугалась.

– Как ты так, Рита?! – встревожилась Надежда Семеновна.

– Нормально, вот я сижу перед вами.

– Так, стажер, надо будет с тобой покататься.

В его Тоне она слышала только заботу и любовь. Как же ей с ним повезло.

Жизнь такая изумительная штука – то разлучает людей, то кидает их в объятия друг друга.

***

Началось обычное и необыкновенное утро. Как обычно она не приготовила завтрак и получила необыкновенное приглашение.

– Маргарита Белозерова? – официально начал Кузнецов.

– Да, Илья Кириллович, я.

– Вам необходимо явиться в полицейский участок для дачи показаний – объявил он жестяным голосом.

– Что случилось? – спросила она, зная, что он не ответит. Слишком противный скрежет в трубке намекал, что с этой минуты он потерял подругу, потому что подруга, прошедшая с ним боевое крещение в расследовании убийства, оступилась на скользкой дорожке ошибок и сейчас катится в яму преступлений. И ему осталось только присыпать её песочком обвинений и улик.

Она не сомневалась, что её жуткая афера дошла до правоохранительных органов. Сомнительная слава.

Рита недовольно выбралась из постели.

– И в полицию вызывают. И завтрак опять не сделала. Если меня посадят, Сережа будет носить мне завтраки в СИЗО. А я даже не успела показать, что могу быть хорошей женой. Ой. Кажется, я тороплюсь.

Не сказать, что Рита торопилась выйти за Сергея замуж, но подсознательно уже успела размечтаться. И в стрессовой ситуации мечты опережали события.

– Я ему ещё не жена – пробубнила Рита, испортив себе настроение окончательно.

Утро переставало быть обычным, и тем более скучным.

Встретил Риту на КПП молоденький парнишка в форме младшего лейтенанта и препроводил в комнату допросов, чему Рита совершенно не удивилась.

Одна стена комнаты была наполовину зеркальная. За ним находились люди, она их чувствовала. Сначала Рита заволновалась, зачем за ней наблюдать? Минут через пятнадцать она занервничала, что если за ней наблюдают, то почему так долго? Ещё через пятнадцать минут Рита заскучала, и не надоело им за ней наблюдать? Ещё через некоторое время, Рита уже не переживала, что её эмоции будут играть против неё, ей окончательно стало безразлично. И если у Ильи Кирилловича была цель вывести её из себя, он опоздал, в этой стадии она была давно – примерно час назад.

У Риты было полно времени, чтобы придумать себе оправдательные речи, заняв позицию законопослушной женщины, и не важно, что пришлось переступить правила законов, все ведь делалось во благо справедливости. Она была уверенна, что Кузнецов Илья Кириллович примет все её доводы и отпустит.

Время играло в её пользу, была возможность обдумать не только свои позиции, но и позиции обвинителя. Одно Рита не могла понять, как Губарев смог убедить полицию, что является жертвой произвола, при этом самому остаться в лучах божественного света? На этот вопрос мог дать ответ только Кузнецов, потому что сама Рита не могла представить губаревские оправдательно–обвинительные доводы.

У Риты было полно времени, чтобы осмотреть все прелести собственного отражения, решетки на окне, серость и грусть на стенах, холодную пустоту комнаты. И вот когда она была уже готова встать и постучать в зеркало, дверь открылась, и в комнату вошел высокий молодой человек.

– Марченко Эдуард Викторович – представился он, расстелил фотографии перед Ритой и сел напротив.

– А где Илья Кириллович?

– Он не ведет это дело, но помог разыскать вас. Я так понял, вы с ним пересекались.

– Пересекались – повторила Рита. Это в корне меняло её позицию. Причем не совсем в хорошую сторону. Разговор с незнакомым следователем мог в корне поменять ход событий, которые она в течение предыдущего часа выстраивала, шаг за шагом, слово за словом.

Она взглянула на фото. Пятитысячная купюра, увеличенная до форматов офисной бумаги, смотрелась комично, и если бы не решетка на окне, серые стены и зеркало, за которым аппаратура фиксирует все её движения и слова, она бы улыбнулась.

Мыслями она лихорадочно пробежалась по кабинету Губарева, пытаясь отыскать там пятитысячную купюру. Бутылка с лимонадом, зажигалка, сумка, компьютер и принтер, из которого выползают заявления Сидельниковых. Разговаривали о деньгах, о прейскуранте, но денег она точно не носила.

– Откуда у вас эти деньги? – просил Марченко, постучав по фотографии.

– У меня их нет – резонно заметила Рита.

– Правильно. Вы рассчитались ими с официантом в кафе.

В этот момент Риту бросило в жар. Она почувствовала, как затылок загорелся, и по голове к вискам растеклась огненная лава.

Марченко всё заметил. Он был доволен. Так быстро поймать преступника удается не только Кузнецову.

– Вы не отрицаете, что расплатились с официантом фальшивыми деньгами?

***